Отписалась от парочки политизированных дневников. В одном давно уже только перепосты всевозможных призывов к всевозможным протестам. В другом... Скажем так, я совершенно не разделяю точек зрения хозяйки на злободневные темы, а ругаться надоело. Это не была акция стэйтмента. Это было действие эгоиста, который не хочет регулярно показывать язык монитору.
С возрастом я становлюсь все более консервативной, надо признать. Меня перекормили требованиями толерантности и либеральности - иногда по поводу, но чаще даже без.
Первая битва при Сент-Олбанс почему-то довольно долго рассматривалась именитыми историками (типа Чарльза Росса) с непонятным пренебрежением. Непонятным, потому что она стала первой открытой битвой Войн Роз.
Спровоцировал эту битву вызов трех Ричардов (Йорка, Варвика и Салсбери) на заседание королевского совета, где снова всем заправлял освобожденный своим королем и покровителем Сомерсет. Да, они по вызову не явились и покинули Лондон, но при этом не были настолько наивны, чтобы предполагать, что партия королевских фаворитов оставит их в покое. И они объявили своим войскам сбор.
Строго говоря, переходя к военным действиям, герцог Йорк нарушил свою клятву никогда не оспаривать действия короля ни словом, ни делом. Правда, его к ней принудили, прибегнув к некрасивому ходу, да и выхода у него не было. Позже аббат Ветемштедт писал, что герцог получил от папы освобождение от этой клятвы, но вряд ли у него было в тот момент время писать папе и ждать ответа. Впрочем, возможно, что в случаях вынужденных клятв было возможно освобождение и пост-фактум. В свое время с аналогичной ситуацией освобождения от выкрученной под угрозой жизни клятвы столкнется Мэри Тюдор.
читать дальшеТо, что Йорк не планировал войну заранее, а просто реагировал на ситуацию, ясно из того, с какими силами он и Салсбери двинулись на юг в мае 1455 года. Даже с присоединившимся по дороге Варвиком, они собрали только около 3 000 человек. На западе Норфолк к тому моменту своих людей собрать еще не успел. По свидетельству хроник Бенета, к Ричарду Йорку присоединился его сын Эдвард, граф Марч, который привел какие-то военные силы из своего графства. Другие хроники об этом не упоминают, но вполне логично, что 13-летний Эдвард, старший сын герцога Йорка, не остался в стороне, когда на карте стояла жизнь его отца.
Впрочем, не в лучшем положении был и Сомерсет. Из Лондона, где он находился возле короля, он набрал только весьма небольшую армию, которую повел в Лестер: своего сына Дорсета, герцога Бэкингема с его сыном Стаффордом, Нортумберленда (Генри Перси), Девона, Пемброка, Вилтшира, Ормонда, и лордов Клиффорда, Дадли и Руза.
Йоркисты встали лагерем в Ройстоне.
Всё еще можно было спасти, потому что Йорк отправил манифесты как напрямую к королю, так и через архиепископа Кентерберийского, где подчеркивал, что он и его союзники продолжают считать себя подданными короля, и их действия направлены только на что, чтобы спасти его от вредоносного влияния Сомерсета и его лордов-союзников. Позднее выяснилось, что оба письма были задержаны Сомерсетом, и король так и не узнал причины «бунта» Йорка.
Впрочем, вряд ли что-то изменилось, даже если бы король получил обращения герцога. Это ведь был уже не первый случай, когда страна качалась на грани гражданской войны из-за Сомерсета, и каждый раз король выбирал Сомерсета, и всё как-то устаканивалось, хоть и с трудом. С какой стати тихий упрямец Генрих вдруг решил бы мыслить государственно? С какой стати он мог вдруг понять, что управлять королевством только при помощи кучки близких к престолу лордов, не подпуская остальных к государственным делам – невозможно… Допустим, что ситуация не обострилась бы до состояния войны, если бы такое управление было успешным. Но оно не было.
Вместе с Сомерсетом, король выехал из Лондона 21 мая 1455 года, и на следующий день их силы заняли позиции у городка Сент-Олбанс. Йоркисты сгруппировались неподалеку. Средневековая куртуазность военных действий была в тот момент еще не совсем отброшена, поэтому ланкастерианцы послали герцога Бэкингема, который был братом жены Салсбери, парламентером с официальным вопросом о намерениях йоркистов. Три Ричарда ответили, что они, верные слуги короля, пришли освободить его от предателей, и не успокоятся, пока те не умрут, или они сами не умрут в своей праведной борьбе.
Чего они хотели достичь таким заявлением? Во-первых, Генрих был до мозга костей лоялен своим. Во-вторых, даже если бы он дал себе труд задуматься о ситуации, Сомерсет был, практически, последней картой ланкастерианской колоды, опорой режима. В-третьих, Сомерсета он просто-напросто считал своим другом, а друзей не предают даже короли. Очевидно, Генрих был взбешен до того предела, на который он был способен, потому что ответил Ричардам посланием, которое заслуживает быть приведенным полностью. Как минимум для того, чтобы опровергнуть мнение о всепоглощающей кротости этого короля.
«Я, король Гарри, приказываю и повелеваю, чтобы любой, вне завистмости от ранга, статуса или положения, в котором он находится, немедленно оставил поле боя и не смел нагло сопротивляться мне в моем собственном королевстве. Ибо я узнаю, какой изменник посмел возмущать людей в моей собственной земле, ввергая меня в великую печаль и тревогу. Ибо по праву, данному мне св. Эдвардом и короной Англии, я уничтожу любого, от какого бы рода он не вел свою родословную, через повешанье, утопление и четвертование – в качестве науки для тех, кто возмущает людей в моей стране и смеет изменнически противиться своему Королю и повелителю. И Бог мне свидетель, чтобы поставить точку в этом раздоре, я сам готов победить или умереть в этот день”.
Грозные слова, но Генри VI всегда очень трепетно относился к своему королевскому статусу, и уже успел доказать, что вешать несогласных он умеет.
Что оставалось делать Йорку? Он атаковал. Не вдаваясь в подробности, скажу, что исход битвы решил военный гений Варвика, что Сомерсет, Нортумберленд и лорд Клиффорд погибли, герцог Бэкингем был ранен в лицо стрелой, а король остался у своего стандарта в полном одиночестве, и тоже был ранен стрелой в шею, после чего кто-то увел его в какое-то укрытие, где его и нашли позже Ричарды. Они опустились перед ним на колени, и король попросил их прекратить кровопролитие. Очевидно, вид брошенного всеми, раненого короля потряс Йорка, Варвика и Салсбери настолько, что они ничего не сказали ему о гибели Сомерсета, а просто отвели в Аббатство, и оставили на попечении аббата Ветемштедта.
Йоркисты в раже битвы практически разнесли Сент-Олбани, и аббат боялся, что та же судьба постигнет и само Аббатство, но обошлось. Пожалуй, эту битву можно обозначить первой в ряду войн новой эпохи, в которой не осталось места милосердию и рыцарственности, уважения к врагу и милосердию. Если, конечно, эти качества действительно имели когда-нибудь место где-то, кроме страниц рыцарских романов.
Битва при Сент-Олбанс поражает воображение своей свирепостью. Жители бежали, многие погибли, трупы лежали на улицах, никем не прибранные, пока аббат не обратился с просьбой о погребении погибших непосредственно к герцогу Йорку. После этого убитых собрали и похоронили. Сомерсет, Нортумберленд и Клиффорд были похоронены на территории Аббатства, но их могилы историки опознать не смогли, что говорит о том, что захоронены те были без всяких почестей, обычных для людей их ранга.
Короля перевезли в Лондон, во дворец епископа. Не похоже, чтобы его свободу как-то ограничивали, но не то никто особенно им не занимался, не то он сам не доверял тем, кто находился вокруг него, но сохранилось его письмо от 5 июня, написанное из Вестминстера, физиатру покойного герцога Глостера, чтобы тот прибыл 12 июня осмотреть рану короля в Виндзор. Позднее король, королева и принц отправились в летнее поместье отдыхать, как ни в чем не бывало.
Правительство йоркистов было сформировано, сам Ричард Йорк стал Коннетаблем Англии, Ричард Варвик – капитаном Кале, а Ричард Салсбери – канцлером герцогства Ланкастер, которое давно уже нуждалось в хозяйском присмотре. Лорд Канцлер остался прежний, архиепископ Кентерберийский. Преследованиям своих врагов йоркисты снова не стали заниматься. Девона, правда, вернули в заключение.
Парламент, собравшийся в Лондоне 9 июля, начался напряженно, и король даже запретил проносить оружие на заседания, пока лорды мудро не решили свалить трагедию Сент-Олбанс на покойного Сомерсета, которому, понятное дело, было уже все равно, в чем еще его обвиняют. Остальные были огулом помилованы. Все лорды принесли свежую вассальную клятву королю, тот, получив наконец адресованные ему письма Ричардов от 21 и 22 мая, расчувствовался – и, почему-то, одарил щедро Салсбери. Наверное потому, что тот отправлялся приводить в порядок растрепанную королевскую вотчину.
Этот парламент замечателен там, что специальным декретом посмертно очистил покойного Глостера от подозрений в измене. Никакого практического смысла в этом не было. Наверное, йоркисты просто хотели сделать жест доброй воли в сторону ланкастерианцев, потому что в свое время взгляды Хэмфри Глостера и Ричарда Йорка редко в чем совпадали. Впрочем, против всякой логики, Хэмфри всегда был любим народом, так что вполне возможно, что его последняя реабилитация была актом йоркистской пропаганды, которая может нам показаться наивной и забавной, но в свое время считалась действенной и успешной.
Всё затихло, но это вовсе не было знаком воцарившегося порядка. Королева кипела яростью, ставленники Сомерсета, потерявшие должности, жаждали реванша, и кровь, пролитая в Сент-Олбанс, требовала крови.
Ну люблю, но не ношу - некуда. И для язвительности как-то не осталось места, негде ее выражать. Не на работе же - а я почти всегда на работе. Я живу не своей жизнью, определенно
читать дальшеОн не должен был стать королем. Четвертый сын в большой семье, Ричард, скорее всего, занял бы со временем какое-нибудь значительное место в церковной иерархии, если бы его отцу не пришло в голову поднять вопрос о легитимности правления Генриха VI. Его исключительная образованность и углубленность обучения в ранние годы указывают именно в эту сторону.
Но разве мог Ричард Йорк смотреть со стороны, как королевство скатывается к полной катастрофе? Разве мог он хладнокровно принять участие в разграблении своей страны по праву сильного? Для этого у него было слишком развито чувство собственного достоинства и понятие чести, неизбежно ведущие к осознанию ответственности.
Его младший сын, Ричард Плантагенет, оказался перед сходным выбором в 1483 году, и тоже взял на себя ответственность. Представьте, какой бомбой было публичное заявление епископа Стиллингтона чуть ли не накануне коронации Эдуарда V. То, о чем многие знали, о чем годами шушукались в галереях дворцов и на королевских приемах, то, из-за чего загадочно погиб один из братьев Плантагенетов, герцог Кларенс, вдруг стало гласным достоянием всех. Король Эдуард IV был двоеженцем, и это сделало всех его детей от брака с Элизабет Вудвилл бастардами. Его сын не мог быть коронован.
Это был кризис власти. Кризис смертельно опасный для хрупкого и неполного равновесия, которого более или менее добился Эдуард IV.
И его брат сделал то, что делал всегда – взял на себя ответственность.
Это была очень тяжелая корона, имеющая все особенности тернового венца, где шипами были бесчисленные проблемы, терзающие королевство и носителя верховной власти в этом королевстве. Разумеется, Ричард знал, что именно он взваливает на свои плечи вместе с коронационной мантией. Но по-другому он поступить не мог.
Он дорого заплатил за свою смелость. За один год он пережил два покушения на свою жизнь, потерял сына и потерял жену, столкнулся с предательством тех, кого считал своими соратниками.
Но вряд ли он раскаивался в том, что выполнил свой долг. Судьба вмешалась в его тихую и счастливую жизнь 12 октября 1459 года, когда он смотрел с башни осажденного Ладлоу на то, как бежит с поля боя его отец, оставляя за спиной беззащитную семью – жену и троих младших детей. Никто не знает о том, что довелось увидеть семилетнему мальчику, когда солдаты Ланкастеров ворвались в цитадель Йорков. Даже хроники того времени ограничились сухой констатацией факта, что с герцогиней поступили «unmanly», недостойно – что могло означать все, что угодно.
Не тогда ли Ричард дал себе слово никогда не поворачиваться спиной к тем, кого должен защищать? Не этот ли день был у него перед глазами, когда он, отвергнув хорошо известные ему стратегии и тактики, кинулся в безрассудную атаку на поле Босуорта? Все военные эксперты наших дней говорят в один голос, что если бы только Ричард отступил и перегруппировал свои силы, он бы, в конце концов, победил. Но вполне возможно, что отступить, повернуться спиной, он был просто не в состоянии. По долгу чести.
Мальчику, родившемуся 2 октября 1452 года, было суждено прожить короткую, но яркую жизнь. Загадка его личности волнует наших современников, хотя на земле прошумела больше, чем половина тысячелетия. Волнует, потому что бывают на свете люди настолько благородные, что в их благородство среднестатистическому человеку даже страшновато поверить. Именно отсюда, из этого страха, берут начало спекуляции о возможных маневрах и задних мыслях за действиями подобных людей.
Когда-нибудь мы перестанем бояться и во всем искать подвох. Когда-нибудь человечество снова научиться уважать благородство и восхищаться героями. Надеюсь, для этого не понадобится еще половины тысячелетия.
Но вернемся к Генри IV и правильной линии Генри III. Переврать, кто был старшим сыном короля Гарри – это, конечно, было технической необходимостью. Я могу понять, что Генри Болингброк со своим происхождением от третьего сына короля Эдуарда III выглядел бледновато на фоне того, кого он был должен сменить на престоле. Потому что король Ричард II был сыном старшего сына короля Эдварда. И ведь был еще второй сын, Лайонелл, чья дочь Филиппа хоть и не могла по тем временам стать королевой, могла передать (и передала) свое право на трон мужу или сыну. Мортимерам.
Черный принц, первый сын, и Лайонел, второй выживший сын
читать дальшеБолее того, бездетный на тот момент король Ричард II это право признал. Разумеется, он не сомневался, что когда его вторая жена вырастет до брачного возраста, у него будут свои дети, но теоретически предполагаемый преемник был именно из Мортимеров, и именно таковым было положение вещей на момент узурпации трона Генри Болингброком.
Лайонел со второй женой, Иолантой Висконти
Поэтому ему не оставалось ничего другого, как только поискать подтверждение своим притязаниям на трон подальше, из линии постарше. И «сделать» Эдмунда старшим сыном вместо Эдварда. Не поймите его лордов-современников неправильно. Они не были идиотами, не знавшими не такую уж далекую от них историю. Просто им позарез был нужен на троне кто-то, кроме короля Ричарда. Кто-то, обладающий авторитетом, поддержкой лордов, и здравым смыслом. Кто-то, способный навести порядок и покой в королевстве. Этим человеком был Генри Болингброк, у которого, к тому же, была куча сыновей, готовых наследников.
Никто в тот момент не мог и предполагать, что из всей блестящей плеяды узурпаторов-ланкастерианцев нации довольно скоро достанется только слабый, но непоколебимо упрямый Генрих VI, который ввергнет страну в катастрофу затяжной гражданской войны. Поэтому то, что Генри Болингброк заявил свое право тоже по материнской линии, от Бланки Ланкастерской, дочери Эдмунда, объявив узурпаторами всех трех Эдвардов и Ричарда II, ни у кого не вызвало предчувствия беды. Дело было в 1399 году.
вот как выглядело ланкастерианское право на трон в своем естественном развитии
Кто мог знать, что в октябре 1460 года Ричард Йорк вытряхнет перед парламентом неоспоримые генеалогические таблицы о том, что «благородный и уважаемый принц Генри III, король Англии, имел законным перворожденным сыном Эдварда, рожденного в Вестминстере 15 числа месяца июля 1239 года от рождения Господнего». И не забудет про Эдмунда, «второго сына, рожденного в 1245 году от рождения Господнего». И потребует себе признания законным наследником престола после смерти помазанного короля, как ведущий линию от второго сына короля Эдварда III. И будет признан наследником, в обход сына Генриха VI, чье право занимать престол теперь выглядело более, чем хило, особенно на фоне его неуспехов в управлении.
пример стройной выборочности, которая сама по себе не лжет, но скрывает огромный кусок информации, что искажает результат
Собственно, я подозреваю, что Йорк был готов потребовать декоронации правящего короля, прецеденты-то были. Но Варвик ему этого не позволил – к добру или худу. Скорее к добру, потому что на тот момент лорды еще не дозрели до радикальных перемен.
Возвращаясь к Тюдорам, напомню еще раз, что Генри VII никогда не напирал на свое ланкастерианское право на трон, потому что оно было более, чем хлипким, и он это знал не хуже, чем другие. Профессор Эшдаун-Хилл также подчеркивает, что Генри Тюдор также не был «последним» в ланкастерианской линии, как это почти дежурным порядком упоминается везде и всюду. Потому что наследников хватало, только не в Англии.
Вот и нашлось объяснение, отчего посол сэр Юстас считал своего короля более в праве занимать престол английских королей, чем Генриха VIII. Что еще подметил профессор, так это иронию судьбы, по которой у Катарины Арагонской было больше прав на этот пресловутый престол, чем у ее мятущегося мужа.
Поскольку предыдущий пост про брак Ричарда и Анны был сильно с уклоном в сторону генеалогии, продолжу в том же роде и дальше. Речь пойдет о «наболевшем», о ланкастерианском праве на трон.
коронация Генри IV
Обычно рассуждения по этому поводу принято начинать в духе «всё началось с Джона Гонта» - ведь первым королем ланкастерской династии был именно его сын, Генри IV. Только вот ведь в чем странность, сам Генри Болингброк в своем обращении к парламенту, говоря о своем праве на трон, помянул, что это право досталось ему… от Генри III. Почему, во имя всех святых, законный внук законного короля Эдварда III решил побеспокоить тень аж сына короля Джона?
читать дальшеОбратил на эту странность внимание цепкий к деталям профессор Эшдаун-Хилл. Для начала, ему запала в память прочитанная когда-то фраза из письма имперского дипломата Юстаса, адресованного императору Священной Римской Империи Чарльзу (Карлу) V. Письмо было написано в 1533 году, и касалось скандала с недавно проведенной бастардизацией принцессы Мэри. Шапуи описывает, как плохо это решение было принято в Англии, и утверждает, что многие в эти дни хотели бы видеть имперский флот у британских берегов, тем более, что у императора больше прав на английский престол, чем у занимающего этого престол потомка линии бастардов.
Надо сказать, что Тюдоры в свое время никогда не подчеркивали того, что они – Тюдоры. Во всех документах родство выводится от линии Бьюфортов. Да и сам граф Ричмонд требовал у парламента трона по праву завоевателя в первую очередь, и праву крови только во вторую.
Тем не менее, мы действительно привыкли видеть в генеалогических таблицах только очевидное, забывая, что зачастую они показывают только выборочную правду, и полная картина может перевернуть все представления о положении вещей. Эта мысль пришла в голову профессору, когда он рассматривал генеалогические древо Ланкастеров и Йорков, начинающееся с Эдварда III.
Профессор полез в Dictionary of National Biography, чтобы проверить, что именно сказал будущий Генри IV парламенту.
DNB сказал следующее: «Ланкастер присутствовал, и трон стоял пустым. Отказ Ричарда был рассмотрен и принят, и за его декоронацию проголосовано. Герцог затем прочел на английском декларацию, требуя себе корону на основании того, что он происходит по правильной линии от короля Генри III». И дальше: «Затем поднялся вышеупомянутый герцог Ланкашира и Херефорда… и зачитал билль о том, что он происходит от линии короля Гарри, сына короля Джона, и является мужским наследником их крови, и поэтому он требует корону, с чем присутствующие лорды и палата общин согласились».
Те, кто читал работы профессора, знают, что он просто не мог не вцепиться в слово «правильная линия». Потому что, насколько известно, у Генри III неправильной линии и не было. Кстати, сам профессор признает, что перемкнуло у него в мозгах тогда, когда он читал обычную беллетристику, книгу Бренды Ханимен «Король Гарри» от 1971 года. Такие интуитивности случаются с людьми, имеющими солидные знания по предмету, но дело историка – доказать, что его озарение имеет право на жизнь.
Исследования привели его к записям хрониста Адама из Аска, который лично знал и короля Ричарда II, и короля Генри IV. То есть, он лично слышал дебаты о том, кто должен был сменить Ричарда II на троне. Потому что сменить своего короля лордам очень хотелось в любом случае, уж больно он преуспел в своем стремлении взять их за загривок крепко, и больше не отпускать.
Так вот, была в тех прениях одна странность, касаемая детей короля Генри III. Почему-то кто-то утверждал, что старшим сыном Генри был Эдмунд, которого, тем не менее, обошли в пользу Эдварда (I), потому что Эдмунд был слаб умом и вообще в короли не годился.
Это, разумеется, было чепухой. То ли кто-то целенаправленно мутил воду, то ли кто-то выпил за прениями лишнего и спутал Эдварда с Эдмундом. Потому что Эдвард родился в 1239 году, а Эдмунд – в 1245. Более того, между ними уместились еще и две сестры. Не говоря о том, что Эдмунд был сделан римским папой королем Сицилии и Апулии, был графом Ланкашира и Лестера, воевал всю жизнь, и никаких признаков ни физический, ни умственной слабости не проявлял.
К слову говоря, Эдмунд носил кличку «Crouchback», Горбун. Хотя многие предпочитают думать, что прозывали его, все-таки, «Crossback», Крестоносец (Эдмунд участвовал вместе с братом в Девятом Крестовом). Но хочется возразить, что крестоносец прозывался, вообще-то, словом «crusader».
Но вернемся к Генри IV и правильной линии Генри III.
Мэр Холлис торопливо шагал по лестнице, ведя Маргарет и Дикона на второй этаж дома, отстроенного с размахом и даже со вкусом. Его лицо, обычно спокойное даже в чрезвычайных обстоятельствах, теперь выражало крайнюю озабоченность, смешанную с сильной усталостью.
- Нам с женой пришлось отослать с половины тестя всю прислугу, и ухаживать за ним лично. Отказываться от исповеди, подумать только! Это же скандал, неслыханный скандал! И прислуга недоумевает, почему мы тянем, и не посылаем за священником.
- Посылайте, - спокойно сказал Дикон, шагавший рядом с хозяином дома. – Посылайте. Как вы знаете, я имею право принять исповедь и сам. Скорее всего, после исповеди мне сэру Дэнзилу будет легче исповедоваться повторно.
- Благослови вас Бог, милорд! – Холлис открыл дубовую дверь, и они оказались в большой комнате, ярко освещенной множеством свечей. При их появлении женщина, сидящая на скамейке возле кровати под балдахином с частично опущенными занавесками, вскочила, и поспешила им навстречу.
- О, сир! – воскликнула она, заливаясь слезами. – Я говорила, говорила ему, что Бог его любит, если Он послал вас специально, чтобы вы могли лично дать прощение.
- Все будет, хорошо, добрая женщина, - ласково сказал Дикон, погладив хозяйку по плечу. Та всхлипнула, присела в глубоком реверансе, и порывисто поцеловала руку, которую он подал ей настолько привычным жестом, что, похоже, и сам этого не заметил. – Теперь оставьте нас наедине с больным, и посылайте за священником.
Мужчина, лежавший на кровати, плотно закрыв глаза, производил впечатление того, что люди обычно называют «благородной старостью». Маргарет и Дикон недоуменно переглянулись, и король еле заметно пожал плечами.
- Вы звали меня, сэр Джон, - сказал он, выговаривая слова несколько отлично от того, что привыкла слышать Маргарет. – Я пришел выполнить свой долг суверена и христианина.
Старик вздрогнул, но глаза его по-прежнему оставались закрытыми.
- Я виноват перед вами, сир. Виноват так, что не смею взглянуть вам в глаза.
- Хорошо, - покладисто согласился Дикон. – Исповедоваться можно и с закрытыми глазами, если так легче. Глядите в глаза своей совести.
Он опустился на колени перед кроватью, взял руки старики в свои ладони, и начал молитву.
Pater noster, qui ts in caelis, Sanctrticetur nomen Tuum.
Сэр Джон, по-прежнему не открывая глаз, присоединил свой слабый, дрожащий голос к голосу короля:
Adveniat regnum Tuum. Fiat voluntas Tua, sicut in caelo et in terra.
Маргарет неслышно приблизилась к кровати, и встала на колени рядом с Диконом, присоединяясь к молитве:
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, Sed libera nos malo. Amen.
После мгновенной тишины, сэр Джон с трудом перевел дыхание, и продолжил уже один. Маргарет узнала «Каюсь» - молитву, которую очень часто читали окружающие, и никогда – она сама. Отвлекать Господа раскаянием в мелких грешках казалось ей глупым, а серьезных грехов она за собой не признавала. Тем не менее, здесь и сейчас, лежащий перед ней человек просил милосердия явно за что-то более серьезное, чем пара лишних стопок за ужином.
Confiteor Deo omnipotent, beatae Mariae semper Vrgini, beato Michaeli Archangelo, beato loanni Baptistae, sanctis Apostolis Petro et Paulo, omnibus Sanctis, et vobis, fratres (ettibi pater), quia peccavi nimis cogrtatione, verbo et opere: MEA CULPA, MEA CULPA, MEA MAXIMA CULPA.
Из-под закрытых век покатились слезинки, но Маргарет показалось, что дыхание старика стало более свободным. Искоса поглядывая на Дикона, она в который раз поразилась переменчивости его облика. Обычно быстрый на смех и на гнев, сейчас он выглядел отрешенным от всего земного, абсолютно сосредоточенным на моменте.
- В чем вы повинны, сэр Джон? – мягко спросил Дикон, выпустив руки старика из своих ладоней. Он остался стоять на коленях у постели умирающего, по-прежнему сосредоточенный и серьезный.
- Кроулендские хроники? – эхом повторил изумленной король. – При чем здесь это измышление чьего-то больного ума или злой воли?
- Это я писал их, - прошелестел сэр Джон. – И мой ум вовсе не был болен, хотя воля и была злой, признаюсь и молю о прощении. Если бы я был прав, вас бы здесь не было. Господь вернул вас на эту грешную землю потребовать ответ с клеветавших на вас. Как только зять сказал, что вы вернулись, я понял, что мой час пробил.
- Значит, это ты ославил меня убийцей детей моего брата, это ты утверждал, что мой сын и наследник умер за мои грехи, и это ты намекал, что я отравил мою жену, чтобы вступить в кровосмесительную связь с родной племянницей, - констатировал Дикон холодным, совершенно безжизненным голосом. Маргарет не могла не подумать, что именно таким голосом говорил бы посланец за реваншем с того света. Беспокойно шевельнувшись, она умоляюще посмотрела на короля, но Дикон, который глядел на старика немигающим, яростным взглядом, не обратил на нее внимания. Бесшумно встав с колен, девушка подошла к деду, и опустила руку ему на напряженное плечо.
- Помимо прочего, сир, - подтвердил сэр Джон, внезапно открывая глаза. Похоже, что он только сейчас начал отдавать себе отчет, что в комнате есть еще кто-то, кроме него и его короля, память о котором он очернил на века. – А вы не постарели ни на день, ваше величество. И снова рядом с вами молодая красавица, которая смотрит на вас, как на самого Господа или его мессию. Тоже родственница, ваше величество?
- Хммм… Не похоже на раскаяние, старик, - внезапно хмыкнул Дикон и плечо его расслабилось под рукой Маргарет. Не вставая с колен, он устроился поудобнее. – Впрочем, так оно и лучше. Поговорим как мужчина с мужчиной. Ты сам верил в то, что писал?
- Хотел верить, - вздохнул сэр Джон, который уже не выглядел так, словно собирается вот-вот испустить последний вздох. – Если и на солнце есть пятна, то их не могло не быть и на блестящих доспехах Ричарда Глостера. Я вполне мог себе представить всё, о чем писал.
- Но почему?! Ты завидовал? Завидовал мне, на плечи которого легла такая страшная ноша?
- Мы почти ровесники, сир… - сэр Джон пожевал бескровными губами. – И я бы тянул свою лямку не без удовольствия, если бы мог понять, что они все в вас находили!
- Кто – все? - непонимающе нахмурился Дикон.
- Да все! Начиная от этой драконихи леди Маргарет и заканчивая сворой фрейлин вашей супруги, с вашими племянницами в первых рядах поклонниц! А ведь именно они-то и должны были вас ненавидеть, после истории с братьями.
Маргарет навострила уши, тем более, что по щекам Дикона отчетливо разлилась краска, которая явно не была румянцем гнева.
- Не напоминайте мне о леди Маргарет, умоляю, - покачал он головой. – Эта леди была не в себе! Она же была старше меня на добрый десяток лет!
- Вы никогда не пытались понять женщин, сир, - тоненько хихикнул старик. – Вы отвергли ее ради леди Анны в свое время, и это она могла понять. Но не смириться, ведь она уже решила, что она и есть для вас та самая подходящая. И она умела ждать. И ведь почти дождалась! Вы же знаете, что она велела Стэнли…
- Я знаю, - торопливо ответил Дикон и поднял руку, останавливая дальнейшее словоизвержение. – Теперь знаю. Будем считать вопрос с леди Маргарет закрытым. Что там еще вы против меня имели? Племянники? Сэр Джон, если вы передумаете умирать, вы сможете поприветствовать Ричарда, который до сих пор жив и здоров. Эдвард действительно умер, но умер от болезни, которая точила его с детства. Лиз приватно похоронила его в своем поместье. Для этого она и покинула убежище. В котором, кстати, пряталась вовсе не от меня. Кто перед кем исповедуется, сэр Джон?!
- Я, сир, я исповедуюсь, - согласился сэр Джон, выглядящий с каждой минутой все более оживленным. – Но вот вы мне скажите, как вы могли услать леди Элизабет к леди Маргарет – из всех возможных кандидатур!
- Я был зол, - передернул плечами Дикон. – А имя этой святоши просто первым пришло мне в голову. Но вам, сэр Джон, лучше бы рассказать мне то, чего я не знаю. Тогда я, может быть, и прощу вам то, что вы ославили меня безбожным чудовищем в глазах всего христианского мира просто по глупой зависти. Как они уживались после моей смерти?
- Сначала все было очень плохо, - покачал головой старик. – Леди Маргарет была в бешенстве и разводилась с лордом Стэнли, ваша невестка с семейством рыдали, как по родному, а Ричмонд ломал свою свежекоронованную голову, как разобраться со своими прежними обязательствами, чтобы жениться на вашей племяннице легально. Потом все постепенно привыкли друг к другу. В семье не без скандалов, конечно, и ее величество не была легким человеком, как вы знаете.
- А кто бы на ее месте был, - задумчиво проговорил Дикон. – Из самых завидных невест Европы в бастарды – такое кому угодно характер испортит. Хотя своего короля она бы в любом случае получила. К тому же, куда как более красивого, чем французский дофин. На чем ее заклинило? Вино?
- Лошади. Лошади и карты, - доверительно шепнул сэр Джон, привычно бросив взгляд на дверь. – Вино было у леди Маргарет. Его величество платил по счетам и терпел. Впрочем, незадолго до конца терпение у него закончилось, но это было уже после смерти миледи Элизабет. Сир… силы оставляют меня. Скажите, что вы меня прощаете, и я смогу, наконец, умереть.
Дикон поднялся с колен, и теперь задумчиво смотрел на старика сверху вниз. На мгновение Маргарет усомнилась в его решении, но только на одно короткое мгновение.
- Я прощаю тебя, сэр Джон Дэнзил, за все то зло, которое ты причинил мне и моей репутации, - сказал он, кладя обе ладони на лоб умирающего легким, ласковым жестом. – Ты действовал по легкомыслию и недомыслию, но человек не совершенен – и Господь знает об этом. Как человек и суверен, я отпускаю тебе этот грех, но в остальных ты покаешься священнику, за которым я распорядился послать. Да будет Господь милосерден к тебе, Джон Дэнзил.
Они вышли из дома мэра Холлиса, сопровождаемые благодарным хозяином, сели на подведенных привратником лошадей, и медленно отправились домой.
- Не уверена, что смогла бы простить такое, - призналась Маргарет.
- Истина – дочь времени, Марго. Когда-нибудь люди все равно узнают правду, если к тому времени она будет хоть кого-то интересовать. Господь же читает в сердцах. Дикон тронул бока своей лошади и слегка обогнал Маргарет, словно желая избежать распросов.
- Так что планировала леди Маргарет? – спросила она, понимая, что заходит чуть дальше, чем ее готовы пустить.
- Аннулировать брак со Стэнли, женить меня на себе, и шантажом вынудить сделать ее сына моим законным наследником. Так исполнились бы три самых больших желаний ее жизни. Она стала бы королевой, и ее сын стал бы королем, - сухо бросил Дикон через плечо.
- А третье желание? – тихонько спросила Маргарет, но ответа так и не дождалась.
Как ни крути, а получается так: я смогу делать здесь осмысленные записи по истории не чаще раза в неделю. В среднем. Они будут интересными, но будут появляться уже не ежедневно, как когда-то. Напомню, что в данный момент у меня идет проект про Эдварда IV, записи о котором будут перемешаны с записями о Ричарде - по мере раскопок интересного, которым меня нагрузили в Англии.
читать дальшеРабота и дела по дому отнимают время, плюс 150 км дороги на работу - с работы почти ежедневно. Выходных очень мало, и они раскиданы по одному, редко два. Нет, богаче от этого я не стала, увы, зарплата смешная, а нагрузка уверенно прет вверх почти вертикально. Надо бы искать новую работу поближе, но тут как раз дорогое правительство поставило перед областями задачу сэкономить миллиарды, и повсюду идет дауншифтинг. Нет, потребность в медперсонале вовсе не уменьшилась, наоборот. Просто персонал не берут на ставку. Предпочитают временно с продлением (возможно) или вообще через фирмы по аренде персонала. У меня ставка, бросить все и искать лучшей доли как то странно было бы при данных обстоятельствах.
Вообще, всех нас здесь ожидает интересное будущее. Открытым текстом уже говорится, что общество социального благоденствия себя изжило. Срок выхода на пенсию отодвигают всё дальше. Зарплаты замораживаются или понижаются. Цены растут.
Безработных обязали браться за работу в радиусе 150 км от дома в один конец, иначе будут сильно снижать пособие. Поскольку реально работу безработным особо никто предлагать не собирается, безработных собираются обязать работать за свое пособие бесплатно: уборка помещение, улиц, выгул стариков и т.д. Отказывающихся будут, как понимаю, оставлять без пособия.
Школы закрывают, количество учеников в классах увеличивают. Закрываются многие линии обучения, которые готовили учащихся по профилям, где после выпуска трудоустройство практически невозможно.
Домой теперь стали отправлять больных в терминальном состоянии. Потому что содержание одного человека в медучреждении стоит 46 000 евро в месяц, а уход за тем же человеком на дому - всего 19600. Очевидно потому, что вершители забыли увеличивать ресурсы на те единицы, которые этим уходом занимаются. Год назад 14 больных за вечер казались абсурдной нагрузкой. Теперь мы обходим около 20 человек. И половина - тяжелые, лежачие больные. Рабочее время - с 16 до 22, приходится выходить уже в 15:15, возвращаемся в 21:30, и надо сделать записи о том, что случилось за вечер. Впрочем, ожидается, что записи мы будем делать с телефона из квартиры больного. Но тогда следующий будет ожидать медсестру дольше. А контингент такой, что после 19 у них уже уже приступы паники, что про них забыли. Потому что бывает, что и забывают, если контингент незнакомый. Лекарство, которое положено получить в 19, кто-то получает в 15:30, а кто-то - в 21:15. Стало много ошибок с лекарствами, потому что постоянный персонал массово болеет от перегрузок и стресса, а арендованная рабсила особо не заинтересована в качестве работы. Зарплата-то одинаковая у всех, хорошо ты сработал или плохо.
Стоит вопрос об отказе от субъективного права каждого ребенка на место в детском саду. Если кто-то из родителей по какой-то причине находится дома, пусть это время за своими отпрысками дома и ухаживает. При этом всего десятилетие назад активные профсоюзы хранят глубокое молчание. Да, и налоги, на которые, теоретически, социальная система поддерживалась, никто не снизил. И про это тоже, почему-то, не говорят.
Пресса радует до умиления. По поводу теракта в Кении пишется в духе, что-де это был акт безнадежности со стороны сомалийцев. Типа, жалеть надо их. Или их тоже, потому что они тоже жертвы. А то, что выросшие в европах сомалийцы и остальные возвращаются на исторические родины в качестве террористов - тоже мы виноваты, потому что не приняли бедняг равноправными членами новой Европы. Да, и в будущем году мы берем 500 сирийцев-беженцев. Дети которых через несколько лет тоже отправятся за что-нибудь воевать. И хорошо еще, если отправятся, а не примутся за дело по месту жительства.
Да, это была почти истерика. Я не знаю, как дальше жить, если честно. Раньше я убегала в Средневековье, а теперь и на это времени нет. Есть идеи, как разорвать этот круг безнадеги? С удовольствием прочту конструктивные и не очень предложения ночью, у меня сегодня снова вечерняя смена. К счастью, потому что я хоть сплю положенные 7 часов, если в 4:30 утра не надо сразу стартовать на большой скорости.
Даю ссыли на посты с библиотекой. Ведь просили меня и про королей, и про Войны Роз, и про Армаду. Но реакции ноль-нуль. Мне не благодарности хочется, потому что и самой нужно было упорядочить материал. Мне хотелось бы знать, увидели ли просившие то, что их интересует?
читать дальшеЗагадочности средневекового канонического закона о браках довольно долго были оружием в руках тех, кто сомневался в порядочности Ричарда III. Рассуждения по этой линии нападок шли как-то так.
Если он женился без папского разрешения на своей близкой родственнице Анне Невилл, совершив таким образом инцест по букве закона, то мог планировать и женитьбу на собственной племяннице Элизабет Йоркской. Однажды кровосмеситель – всегда кровосмеситель. Не говоря уже о том, что приличный человек не назовет детей от незаконного брака своего брата бастардами, если у него самого дома такой же бастард бегает, ибо брак-то у Глостера был незаконным!
Диспенсация, разрешающая брак Ричарда и Анны, впрочем, нашлась, и нашлась именно там, где ей подобало быть: в архивах папской канцелярии, которые открываются чрезвычайно медленно. Казалось бы, теперь Ричард оправдан? Но обвиняющая сторона тут же вцепилась в то, что диспенсация была неполной, а значит – недействительной.
Ибо в ней всего лишь говорилось о том, что Анна и Ричард находились в третьей и четвертой степени родства, ”sed quia tertio et quarto affinitatis gradibus”. А ведь брак сестры Анны, Изабель, с братом Ричарда, Джорджем Кларенсом, делал Анну и Ричарда родственниками в первой степени родства! Так что караул и скандал, инцест и незаконность брака, не аннулированные святым словом папы. Гадкий Ричард, гадкий!
Оставим в стороне полную логическую абсурдность утверждения того, что брат твоего мужа – это твой родной брат, и что замужество твоей сестры делает тебя родной сестрой брата ее мужа. По этому поводу еще Мартин Лютер прошелся, ехидно добавив «если только тебя не спасут от такого «родства» деньги». Потому что торговля диспенсациями действительно обогащала папскую казну несказанно, не говоря о том, что сама система диспенсаций давала Святейшему Престолу огромную власть над европейской аристократией. Впрочем, критика критикой, но в этой системе нужно было разбираться, и люди в ней разбирались.
Говоря вообще, церковь запрещала все браки между родственниками, имеющими общих предков до прапрадеда. Так что можно посмеиваться над одержимостью средневекового дворянства генеалогией, но нельзя не признать, что эта одержимость имела под собой хорошее основание. Незнание и тогда не освобождало от ответственности, и если заключающие брачный союз не хотели, чтобы их лет через дцать, по требованию какого-нибудь имеющего свой интерес умника, объявили посторонними, а их детей – бастардами, то они доставали из сундуков генеалогические таблицы, выясняли, в какой степени закон делал их родственниками, и испрашивали диспенсацию. И получали.
Вообще, это родство «в третьей и четвертой степени» звучит интригующе. Например, племянница пришлась бы дяде родней в первой степени, а вот тот же дядя той же племяннице – родней во второй степени. Головоломно. Но современники в этой системе разбирались.
Кроме родства кровного, которое еще можно, потренировавшись, понять, церковь установила родство «принадлежности», так сказать. Нет, вопреки неизвестно по чьей воле гуляющему по просторам интернета мнению, средневековая церковь вовсе не признавала отношения между мужчиной и женщиной неизбежным злом, служащим главной цели этой несносности: появлению детей. Можно сказать, напротив. Для средневековой церкви секс был не только соединением тел, но и соединением душ, в котором партнеры становились родными другу, начинали принадлежать друг другу.
Очень романтично, но в дела брачные это вносило изрядную путаницу. Потому что даже церковные прелаты зачастую толковали эту «принадлежность» как связующее звено между родней мужа и жены. На самом же деле, жена не становилась кровной родней родственникам мужа, а муж не становился кровной родней родственниками жены. То есть, родня родней – но не кровная. Фома Аквинский выразил это с присущей ему четкостью: «брат или отец моей родной не являются мне родными ни в какой степени родства». На этот счет даже было вынесено решение на IV Латеранском соборе в 1215 году.
Всё понятно? Ну нет, конечно. Потому что то же решение запрещало брак между парами, находящимися в родстве «аналогично», т.е. женщиной и вдовцом ее сестры, распространяющееся на их потомство до четвертого колена. Не спрашивайте, почему. Возможно, что писец на соборе заклевал носом и пропустил пару слов.
Крестные родители рассматривались экклезиастическим законом настоящими родителями, что делало их детей родными братьями и сестрами крестнику. Потому как здесь имело место быть духовная связь. Тем не менее, в случае подобного, чисто духовного родства, диспенсация на брак все-таки выдавалась, даже если жених с невестой формально считались состоящими в первой степени родства. Что в случае кровного родства не проходило.
По сути, церковь могла дать разрешение на брак между мужчиной и женщиной, находящимися в запрещенной степени родства, если те могли доказать, что понятия не имели о том, что состоят в родстве. Наверное, подобное и тогда случалось не чаще, чем теперь, но случалось. Церковь так же категорически не признавала насильственные браки, от невесты требовалось хотя бы формальное согласие.
Наконец, последний экскурс в теорию. Чем была диспенсация? Просто-напросто документом, разрешающим брак запросившего/запросившей на его/ее избраннике. Диспенсация не была документом объединяющим. Например, девице могли выдать позднее разрешение на брак с новым избранником, если она, по какой-то причине, не вышла за предыдущего. НО! Последующая диспенсация не аннулировала предыдущую, представьте.
Возвращаясь к браку Ричарда Глостера и Анны Невилл. Мать Ричарда была выходцем из гигантской по любым меркам семьи, в результате чего она и дед Анна по отцовской линии, Ричард, граф Салсбери, были оба детьми Ральфа Невилла, графа Вестморленда. Более того, детьми от одной матери: от Джоан Бьюфорт. То есть, это делало Ричарда и Анну родственниками во второй и третьей степени. Кроме того, Эдмунд Лэнгли, пра-прадед Ричарда, был пра-пра-прадедом Анны. Неизвестно, кто был крестными у Ричарда и Анны, но мать Ричарда точно была крестной Изабель, сестры Анны.
Хорошо известно, что в свое время, после того как молодой король Эдвард IV изумил народ своим мезальянсом, его опора и советчик граф Варвик, отец Изабель и Анны, выдвинул категорическое предложение выдать своих девочек за королевских братьев. По каноническому закону, такой двойной брак не считался запрещенным. К несчастью для всех, у короля были свои планы на брата Джорджа. В тот момент Джордж был наследником престола, и его прочили в тот момент за Мэри Бургундскую.
Граф Варвик получил взамен Ричарда Глостера, который был на 13 месяцев моложе Изабель, и виконта Ловелла, богатого наследника, который был чуть старше Анны. Тем не менее, Варвик решил, что Ловелл не пара его дочкам и наследницам, и женил молодого человека на своей племяннице, Анне ФитцХью.
Известно, что в 1467 году граф запросил диспенсацию Витикана на брак Кларенса и Изабель от имени дочери. Кларенс тоже запросил диспенсацию для себя, и его копия дожила аж до семнадцатого века, и была изучена до последней запятой. Копию Изабель так и не нашли еще в папских архивах, но где-то там она есть. Нет никаких доказательств того, что одновременно была запрошена диспенсация для брака Ричарда с Анной. Никаких, кроме замечания миланского посла в письме своему суверену, что Варвик «женил двух своих дочерей на братьях короля, и в день св. Джона Кларенс женился на своей в Кале».
Кларенс действительно женился на Изабель в Кале. Есть смысл предположить, что хозяйственный Кингмекер в тот момент получил диспенсацию и на брак Анны с Ричардом. Именно поэтому она и не была затребована вторично, кода пришло время. Потому что это пришедшее время принесло новое осложнение, для которого понадобилась новая диспенсация.
Судя по тому, что в августе 1470 года Варвик запросил и получал диспенсацию для брака Анны с сыном короля Генриха VI, Эдвардом, Анна была для этого брака свободна. После победы графа в Англии, о Ричарде Глочестере никто не вспоминал. Тем не менее, всего через несколько месяцев ситуация изменилась. Эдвард снова сидел на троне, и Кларенс оказался стражем Анны, за которой принялся ухаживать Ричард. Только теперь ситуация между Ричардом и Анной осложнялась еще одной, новой линией родства: Анна стала вдовой сына двоюродного кузена Ричарда.
Здесь не идет речь об отношениях Ричарда и Анны, но нельзя не напомнить еще раз (уж больно случай подходящий), что в тот момент, ухаживая за Анной, Ричард не мог надеяться ни на какую выгоду. У пятнадцатилетней девочки не было ничего, решительно ничего, даже надежд на наследство: всё было обещано Эдвардом Кларенсу в обмен на то, что братец Джордж отверг Варвика. Но Ричард явно хотел Анну, и Анна явно хотела Ричарда, несмотря на массу препятствий.
Джордж знал, что Анна не настроена уступать свою долю наследства, и он знал Ричарда, который был образован куда как более тщательно, чем братья. Поэтому Анна просто исчезла.
Вероятно, для Ричарда не было слишком сложным найти спрятанную девушку, но он оказался в непростой ситуации. Во-первых, Кларенс был официальным стражем Анны, и без его дозволения никакой брак был не возможен. Во-вторых, увозя Анну прочь из дома Кларенса без ведома последнего, Ричард, технически, совершал похищение, что по закону тех времен приравнивалось к насилию, даже если девица была согласна с планом целиком и полностью. Поэтому Анна и была привезена Ричардом не к нему домой, а в монастырское убежище. Во-первых, оттуда ее было невозможно вытащить без ее согласия, и, во-вторых, там ее репутация была в безопасности.
Тем не менее, содержание леди в монастыре не было бесплатным. Тем более, вдовы убиенного принца Уэльского. Тем более, против воли короля и его брата. Думаю, добрые сестры слупили с Ричарда неслабую сумму. Что, в свою очередь, означало, что безденежная Анна была полностью зависима от герцога Глостера, что могло быть интерпретировано, как принуждение к замужеству. Собственно, именно в это и вцепился Кларенс, потребовав в 1471 году аннулирования брака Ричарда и Анны именно на том основании, что этот брак не был проявлением свободной воли девушки.
Глостер и Кларенс выложили свои аргументы перед королевским советом на Михайлов День 1471 года. В дело вмешался король, и в феврале 1472 года Кларенс согласился на брак Анны и Ричарда при условии, что Анна не потребует от него своей доли отцовского наследства. В марте Кларенс сделал дарственные на несколько поместий в графстве Глостер в качестве приданого, и, очевидно, где-то в этот период в Рим отправилось прошение о диспенсации, которая и была выдана 22 апреля 1472 года. Если обратить внимание, что в диспенсации Анна именуется ”mulier” (женщина), а не ”domicella” (дамзель), то не подлежит сомнению, что диспенсация была испрошена именно в свете вдовства Анны, которое делало ее родней Ричарда именно в третьей и четвертой степени. Пара поженилась где-то в района мая-июня 1472 года.
Дальше последовали хорошо известные перипетии с наследством вдовой графини Варвик, которая требовала отдать ей ее деньги и ее земли, что парламент конца 1472 – начала 1473 года отверг, по требованию короля. Тем не менее, хитрый Эдвард разрешил графине покинуть монастырское убежище в Бьюли и присоединиться к своей дочери Анне. Графиня, таким образом, обосновалась в хозяйстве Глостера. Что заставило Кларенса снова поднять перед парламентом требование аннулировать брак Ричарда и Анны на основании того, что тот был совершен силой.
Аргумент был стар и очевидно абсурден, поэтому Эдвард просто велел приготовить бумаги, конфискующие у Кларенса его владения, и потряс ими у брата перед носом. Кларенс отступил, графиня, в качестве компромисса, была объявлена легально покойной, и ее имущество поступило в раздел между ее двумя дочками. Именно в тот момент было сделано кажущееся странным заявление, что если Ричард когда-либо разойдется со своей женой, у него останется пожизненное право пользоваться доходами с ее земель, если он не женится снова. Эта фраза делала дальнейшие усилия Кларенса аннулировать брак брата просто бессмысленными.
И действительно, ни один скандал не коснулся более семейной жизни Ричарда Глостера, пока не пришел 1485 год, и Анна не стала умирать. Вот тут уже слухи и допуски сорвались с привязи. Да, это были спекуляции относительно того, что король собирается оставить королеву и жениться на собственной племяннице. Да, все отметили необычайную теплоту, с которой король и королева приняли оставивших монастырское убежище племянниц.
В конце концов, это было счастливое соединение семьи, положившее конец долгому напряжению, кульминацией которого стало исчезновение принцев из Тауэра. Анна и Элизабет были неразлучны в период рождественских праздников 1484 года, танцуя до упада и меняя наряды по нескольку раз за вечер. Но на тот момент никто при всем желании не мог сказать, что в отношениях короля и королевы есть хоть какие-то проблемы. Сплетни о возможном разводе пошли тогда, когда, честно говоря, никакой развод уже не был нужен: королева угасала, и врачи запретили королю спать с ней в одной постели, потому что симптомы агрессивного, открытого туберкулеза были очевидны для всех.
Слухи пошли, пожалуй, даже не от злых языков, а от некоторых теологов, пустившихся в теоретические рассуждения о возможности или невозможности брака между дядей и племянницей. Кем были эти теологи - неизвестно, об их рассуждениях пишет только автор Кроулендских хроник. Как теперь известно, сам-то король в тот момент был занят подготовкой двойного брака, своего и Элизабет, с отпрысками Плантагенетов в Португалии. Когда к нему разлетелся один из самых близких его соратников с предупреждениями, что брак дяди и племянницы в королевстве не поймут, Ричард пришел в ярость, сделал публичное заявление о том, что подобная мерзость ему и в голову не приходила, и сдал племянницу на руки самой большой святоше своего двора, чем показал, что он решительно не разбирался в женщинах. Потому что хранить репутацию леди Элизабет была назначена леди Маргарет Бьюфорт.
Что ж, прошли столетия, и сплетни вокруг Ричарда вспыхнули благодаря неугомонному Джорджу Баку, который увидел приватно показанное ему около 1619 года письмо от леди Элизабет герцогу Норфолку. Ему не разрешили снять копию, он только записал то, что запомнил. То, что он запомнил, было двусмысленно. Леди уверяла друга короля, что предана его величеству душой, телом и мыслями, и… просила его замолвить за нее перед королем словечко. И в конце, среди придворных сплетен, позволила себе заметить, что прошла уже добрая половина февраля, а королева, кажется, никогда не умрет.
То есть, кто-то показал Джорджу Баку некое послание, которое может быть о чем угодно и от кого угодно, утверждая, что показывает доказательство нечестивых замыслов короля относительно племянницы. Ну не странно ли? Впрочем, подобное предположение является оскорблением не столько чести Ричарда III, сколько его интеллекта. Потому что никакие диспенсации не помогли бы англичанам принять подобный брак. Мало того, что Ричард и Элизабет находились в первой и второй степени кровного родства, мать Ричарда была крестной Элизабет. Элизабет и Анна Невилл имели общего предка в лице Ральфа Невилла, что делало Ричарда в родстве с племянницей еще и в третьей и третьей степенях. А поскольку Анна и Элизабет имели в предках также Эдмунда Лэнгли, это делало Ричарда родственником племянницы еще и в четвертой и четвертой степенях.
Такие вот тонкости рассказала Мария Барнфилд в журнале «Рикардианец», том XVII от 2007 года.
- Memoirs of the life of Anne Boleyn, queen of Henry VIII (1822), Author: Benger, E. (Elizabeth), 1778-1827; George Fabyan Collection (Library of Congress) DLC archive.org/details/memoirslifeanne02benggoog
- The chronicle of Queen Jane, and of two years of Queen Mary, and especially of the rebellion of Sir Thomas Wyat (1850), Author: Nichols, John Gough, 1806-1873, archive.org/details/chronicleofqueen00nichuoft
Картины времени - Chronicles of the Crusades : being contemporary narratives of the crusade of Richard Coeur de Lion (1848), Author: Richard, of Devizes, ca. 1150-ca. 1200. Chronicon Ricardus divisiensis de rebus gestis Ricardi primi regis Angliae. English; Joinville, Jean, sire de, 1224?-1317? Histoire de saint Louis; Maqrīzī, Aḥmad ibn ʻAlī, 1364-1442. Al-sulūk limar̀ifat duwal al-mulūk; Giles, J. A. (John Allen), 1808-1884, tr; Johnes, Thomas, 1748-1816, tr archive.org/details/chroniclescrusa00richgoog
- Studies in the hundred rolls; some aspects of thirteenth century administration (1921), Author: Cam, Helen Maud, 1885-1968, archive.org/details/studiesinhundred00camh
- Court life under the Plantagenets (1890). Author: Hall, Hubert, 1857- [from old catalog]; Nevill, Ralph, d. 1917, [from old catalog] illus. archive.org/details/courtlifeunderp01nevigoog
ВступлениеДля начала: их много, очень много, и список, несомненно, еще не полон. Часть я прочла давно, часть - не очень давно, часть только собираюсь читать, часть есть у меня на полке, часть в Киндле и тэдэ.
Что читать и кому верить? По-моему, читать надо всё, начиная со старичков прошлых веков. Потому что они дают факты, базу. Современные книги, по большей части, просто эти факты переосмысливают, потому что каждое десятилетие открывает какой-то архив, и добавляет к общей картине какой-то новый факт.
Верить не обязательно никому. Со временем, когда накопится достаточно знаний по вопросу, придет понимание того, кто говорит по делу, а кто - переливает из пустого в порожнее. Чем больше ссылей на документы, тем обоснованнее мнение автора. Самое худшее, что можно сделать - это составить твердое и непоколебимое мнение на основании одной прочитанной книги. Даже если хочется.
- The tombs, monuments, &c., visible in S. Paul's Cathedral (and S. Faith's beneath it) previous to its destruction by fire A.D. 1666. Author: Fisher, Payne, 1616-1693. archive.org/details/tombsmonumentscv00fish
- The castles of England, their story and structure (1896), Volume: 1. Author: Mackenzie, James Dixon, Sir, 7th bart. of Scatwell and 9th of Tarbat, 1830-1900. archive.org/details/castlesofengland01mack
- The castles of England, their story and structure (1896), Volume: 2. Author: Mackenzie, James Dixon, Sir, 7th bart. of Scatwell and 9th of Tarbat, 1830-1900. archive.org/details/castlesofengland02mack
- York: the story of its walls, bars, and castles; being a complete history, and pictorial record of the defences of the city of York, from the earliest times to the present day (1904). Author: Cooper, T. P. (Thomas Parsons), b. 1863. archive.org/details/yorkstoryofitswa00cooprich
- Gesta Regis Henrici = the Chronicle of the reigns of Henry II and Richard I, A.D. 1169-1192 (1867). Author: Stubbs, William, 1825-1901. archive.org/details/gestaregishenric01stub
- The place of the reign of Edward 2 in English history : based upon the Ford lectures delivered in the University of Oxford in 1913 (1914), Author: Tout, T. F. (Thomas Frederick), 1855-1929, archive.org/details/theplaceoftherei00toutuoft
- Expeditions to Prussia and the Holy Land made by Henry earl of Derby, Author: Kyngeston, Richard, d. 1418; Smith, Lucy Toulmin, 1838-1911, archive.org/details/expeditionstopru00kyngrich
- Historie of the arrivall of Edward IV. in England : and the finall recouerye of his kingdomes from Henry VI, Author: Bruce, John, 1802-1869, archive.org/details/historieofarriva01brucuoft
- Charles Major, When Knighthood Was in Flower: or, the Love Story of Charles Brandon and Mary Tudor the King's Sister, and Happening in the Reign of His August Majesty King Henry the Eighth, www.archive.org/details/whenknighthoodwa17498gu...
- M. Dowling, ”Humanism in the Age of Henry VIII” etd.lsu.edu/docs/available/etd-11162007-100232/... Elizabeth I - Thomas Joseph Pettigrew, An inquiry into the particulars connected with the death of Amy Robsart (Lady Dudley) at Cumnor Place, Berks, Sept. 8, 1560 : being a refutation of the calumnies charged against Sir Robert Dudley, K.G., Anthony Forster, and others, www.archive.org/details/inquiryintoparti00pett
- George Adlard, Amye Robsart and the Earl of Leycester; a critical inquiry into the authenticity of the various statements in relation to the death of Amye Robsart, www.archive.org/details/amyerobsartande00lanego...
- The Queen's entertainment : at Harefield Place, Middlesex, in July 1602, with some particulars relative to several earlier visits at Loseley, Chichester, Southampton, Winchester, Sutton, Barn-Elms, Kingston, and Putney : the princely entertainments at Kenilworth, Coventry, Warwick, Lichfield, Stafford, Worcester, &c. : and extracts from the unpublished letters of John Chamberlain, Esq. to Sir Dudley Carleton, relative to the Queen's progresses, her sickness, and death, www.archive.org/details/queensentertainm00lond
- Edmund Bohun, The Character of Queen Elizabeth, or, A full and clear account of her policies, and the methods of her government both in church and state : her virtue and defects, together with the characters of her principal ministers of state, and the greatest part of the affairs and events that happened in her times, www.archive.org/details/characterqueene00johngo...
- Arthur Donald Innes, Ten Tudor statesmen (Henry VII.--Cardinal Wolsey.--Sir Thomas More.--Thomas Cromwell.--Henry VIII.--Protector Somerset.--Archbishop Cranmer.--William Cecil (Lord Burghley)--Sir Francis Walsingham.--Sir Walter Raleigh) www.archive.org/details/tentudorstatesme00inne
читать дальшеХочу сказать, что он - несомненно явление среди современных историков. Он пишет не просто точно, он пишет это точно безупречным языком. Он умеет выделить главное и постоить общее целое из океанов разрозненных фактов. Я бы сказала, что он не из первооткрывателей, он из художественных систематизаторов, да еще из лучших. Книга сразу доступна на Kindle.
И вот ведь гадство: он будет говорить на общем съезде сообщества 5 октября, а мне в этом году туда не попасть. Грррр...
Лестерский собор представил на утверждение финальный проект гробницы для Ричарда.
читать дальшеТак вот, в заявлении Кафедрала говорится о том, что председатель Рикардианского Сообщества нашел проект "вдохновляющим". Председатель тут же громыхнул, что он находил "вдохновляющим" эскиз с розой, но вот этот блок поверх розы он находит настолько неприемлемым, что считает его "футуристическим" для гробницы средневекового короля. К тому же, наш председатель не привык, что обещанное ему "мы подумаем" по поводу блока означает "брысь", и что дизайн будет представлен на утверждение именно в том виде, в каком и было решено до протеста сообщества.
Д-р Фил ответил на оскорбление его чувства значимости жестко: "The Society has not made any commitment to the Cathedral that any payment will be made, though they know that money has been collected. If they stick with this design, a full rethink will be necessary and members will be informed of the Executive’s decision. If you wish to withdraw your donation from the fund in view of the present situation, that decision is for you to make. We are sorry that this situation has arisen but would like to assure you that it is not of our making".
Короче: не сделаете по-моему, не получите тех денег, которые мы для гробницы собрали. Ой-ой. И это еще даже не решено, где именно ричардовы кости перезахоронят. Ой что будееет... Впрочем, лично я внесла свой вклад непосредственно собору, а не через сообщество.
читать дальше- Ты хочешь спать, Марго? – тихо спросил Дикон, задумчиво крутя в руках кубок с вином.
- Пожалуй, нет, - ответила девушка, немного подумав. Несмотря на то, что день выдался суматошным, усталости она действительно не чувствовала. – Но вы ведь знаете, сир, что я никогда не могу угадать, в какой именно момент силы меня оставят.
- Я просто хочу попросить, чтобы ты составила мне компанию, - бывший король поднял на ее глаза, улыбаясь. – Ничего сверхъестественного, никаких сражений или погонь. Просто визит вежливости. Помнишь приглашение сэра Холлиса посетить его тестя, которое он высказал в день твоей свадьбы? Он узнал меня. Очевидно, по портрету-миниатюре, который его тесть получил в честь моей коронации. Вот я и подумал, что если мы отправимся к Джону Дензилу сейчас, то это будет самый подходящий момент. Не думаю, чтобы лорд мэр хотел свидетелей этой встрече.
- Согласна, - кивнула Маргарет. – Тем более, что Робин в хороших руках, и мне совершенно нечего делать.
Робин действительно был в хороших руках – в руках Джона и, как ни странно, Агаты. Они решительно отстранили девушку от всякого участия в лечении пострадавшего Кота, ссылаясь на то, что у них больше опыта в подобного рода повреждениях, а оживлять его, хвала Святой Троице, еще не надо. Последнее язвительное замечание насчет оживления принадлежало, разумеется, Агате. Маргарет эта язвительность показалась даже освежающей – она, оказывается, успела соскучиться по острой на язык воительнице.
Конечно, им все-таки пришлось побеспокоить Робина, который с деланно тяжелым вздохом проделал какие-то манипуляции над медальоном Кэтсби, который он в свое время отдал Маргарет.
- Ну вот, теперь вас никакие ночные дозоры просто не увидят, - удовлетворенно сказал Кот, отдавая жене медальон и откидываясь на подушки. – Но мне хотелось бы встретиться с этим железным старцем! И послушать, что он может нам поведать. Потому что я не верю, что ты, Дикон, решил просто-напросто нанести визит вежливости одному из своих ветеранов, даже если тот древен, как стены Иерусалима.
- Хотеть не запрещается, - хмыкнула Агата, поднимая глаза от рыцарского романа, на которые библиотека подземелья неожиданно оказалась так богата. – Но вы, сэр Непоседа, останетесь, тем не менее, здесь, в этой кровати.
- Романы дурно влияют на вашу речь, леди Непреклонность, - ядовито заметил Кот и умоляюще уставился на Дикона. – Но хоть подслушивать-то можно?
- Тебе действительно нужен ответ? – тонко улыбнулся тот, и они с Маргарет отправились в дорогу.
- А в самом деле, зачем мы едем к этому Дензилу, - спросила Маргарет. Они уже встретили несколько партий стражников, которые действительно их не заметили, и теперь неспешно приближались к респектабельным кварталам Лондона.
- Не знаю, - задумчиво ответил Дикон. – Похоже, что старик очень хочет со мной увидеться. Он умирает, Марго, и умирает тяжело. Сегодня я получил от Холлиса известие, в котором тот просто умоляет меня не затягивать с визитом. Возможно, речь идет о прощении, хотя я ума не приложу, чем мог передо мной провиниться человек, которого я даже не знал. Или встречал, но не помню. Холлис был даже готов выписать нам пропуск, но я решил не привлекать ненужного нам внимания посторонних к тому, что у одного из мэров Лондона имеются какие-то дела со скромным итальянским коммерсантом Рико Бонвизи. Тем не менее, это говорит о том, что сэр Холлис находится в состоянии, близком к безнадежному отчаянию. Если я смогу ему помочь – что ж, буду рад. Он мне понравился.
- А почему вы захотели, чтобы я вас сопровождала?
- Марго… В этом мире есть два человека, которым я доверяю абсолютно. Ты и Робин. Есть у меня неприятное чувство, что в результате нашего визита я могу узнать нечто, что мне сильно не понравится. Ради добрых новостей незнакомцев обычно не приглашают к постели умирающего среди ночи. Поэтому я хотел бы, чтобы в этот момент один из вас был рядом. Ты рассудительнее Робина и спокойнее. Не дай мне сделать или сказать что-то, в чем я потом буду раскаиваться.
- Я постараюсь, - пообещала Маргарет. – Но разве вы не доверяете Джону, или Ричарду?
- Дитя… - Дикон помолчал немного и продолжил: - Не дай тебе Господь когда-нибудь оказаться в положении, когда твоя верность окажется разделенной. Конечно же, я доверяю своему сыну и своему внуку. Но их верность принадлежит не только мне. Оба они связаны со своими орденами, которым их честь приказывает быть верными. Как понимаешь, прошлое доказывает, что мои интересы и интересы одного из этих орденов вовсе не совпадают. Или совпадают, но не всегда. Да и насчет другого у меня есть свои сомнения. Я бы не хотел ставить Джона или Ричарда перед выбором.
Маргарет подумала, что и ее судьба, возможно, вскоре поставит перед выбором: верность своей госпоже или своему королю.
- А эта леди Катерина Гордон… Вы ее знаете? – перевела она разговор в другое русло, подавив вздох.
- О, леди Катерина.. – усмехнулся Дикон. – Нет, конечно, я ее не знаю. Ведь она вышла за моего племянника уже после моей смерти. За сына Джорджа, Эдварда, насколько понимаю, который почему-то объявил себя сыном Нэда - Ричардом. Странный выбор, если подумать, хотя, конечно, если выбирать между сыном государственного изменника и бастардом, то технически легче доказать, что никакой измены и не было. Впрочем, вернемся к леди Катерине. Кое-что о ней мне рассказывал Кот. Вот скажи, ты ее когда-нибудь видела раньше?
- Нет, - пожала плечами Маргарет. – Я знала, что она состоит в штате ее величества, но никогда ее не видела. Действительно странно, и как я раньше над этим не задумалась. Более того, Робин чуть из шкуры не выпрыгнул в свое время, когда я заметила, что леди Катерина могла бы стать неплохим источником сведений. Ну, теперь я понимаю, что бедняжка никаким источником быть не может, она же совершенно безумна. Но почему бы Робину было не сказать это прямо?
- Потому, сердце мое, что ты на тот момент свирепо отвергала всё связанное со сверхъестественным, кроме того, что тебе просто приходилось признавать по причине очевидности, - мягко рассмеялся Дикон. – Хотя, учитывая странные способности леди Гордон, Робин просто мог за тебя испугаться. Она, видишь ли, каким-то образом решает, находится ли данный человек по ту или эту сторону границы жизни и смерти. Она просто воспринимает его живым или неживым по эту сторону. С соответствующими последствиями. Иногда она может и спутать одного с другим. Робин утверждал, что слышал слухи о том, что леди Катерина как-то спутала принца Артура с королем Артуром, в результате чего у меня стало на одного внучатого племянника меньше.
- Но откуда у нее эти способности? И почему она именует себя королевой? – Маргарет содрогнулась, представив, что еще может напутать старая леди, производящая впечатление полного лунатика.
- Насколько понимаю, всё связано с моим племянником, ее мужем. Эдварда, вероятнее всего, короновали вместе с леди Катериной сразу после их высадки в Англии. Во всяком случае, в прокламациях тех лет, которые для меня нашли в Фой Мур, он именуется Ричардом Четвертым. Мне всегда казались опасными эти полусекретные, спешные церемонии, в которых обе стороны не понимают необратимости происходящего. Как бы там ни было, дальнейшие события привели к тому, что Катерина потеряла новорожденного ребенка, и потеряла мужа. И, похоже, тихо сошла с ума. Или ущербный дар ущербной коронации наложился на что-то, присущее клану Гордонов. Или всё вместе.
- И в результате при дворе появилась безумная отшельница-посланница Смерти, активно ведущая ночные беседы с мертвыми, - мрачно заметила Маргарет. – Но это не объясняет страха лорда Кильдэйра.
- Кильдэйр – личность темная и себе на уме, - задумчиво протянул Ричард. – В свое время, я сделал его правителем Ирландии от имени моего сына. Политическая необходимость и так далее. Думаю, именно его, который называет себя сейчас потомком самого себя. Думаю, поэтому он и боится. Ведь по всем законам Божьим и человеческим он – давным-давно покойник. И если леди Катерина станет воспринимать его покойником, таковым он и станет, и никакие магические способности его не спасут.
- И такая особа должна меня чему-то учить! – фыркнула Маргарет.
- Учить или еще что, но леди Катерина знает о сверхъестественном куда как больше, чем все мы вместе взятые. В крайнем случае, просто посплетничаешь со старушкой о временах ушедших. Не говоря о том, что твоя близость к этой даме попридержит Бриджит.
Маргарет подумала, что Бриджит вряд что может придержать, кроме адского пламени (да и то сомнительно), но возражать не стала. Они уже приблизились к дому мэра Холлиса, и его привратник торопливо открывал крепкие ворота в массивной стене, сложенной из серого камня.
Моему коту повезло. Он - парень без затей, любящий самую простую кошачью еду, и с подозрением относящийся к "наворотам" типа Шебы. Потому что месяцев 9 в году в его диету входят вполне натуральные грызуны, обитающие на соседских полях. И все-таки, когда я смотрю, что входит в нынешнюю кошачью еду, сухую или мокрую, мне удивительно становится. Добавление всяких масел я еще могу понять. Но что там делают мука и и прочие гидрокарбонаты? Да еще в таком количестве? И почему изготовители решили, что морковка входит в рацион нормального кота?
Поэтому за новостями на продуктовом кошачьем рынке я приглядываю. Сегодня я увидела интересное. Обещание продукта, максимально приближенного к натуральной кошачье диете. Да, нижеприведенное имеет собачьи версии. И да, у котов потребность в протеине выше, чем у собак.
Еще хвалят Sanabelle - No Grain и Trainer. Примечание: вот этого костного пепла в качественное еде не должно быть больше 10%. В сущности, это кальций, по большей части, но когда в еде пепла столько же, сколько главного продукта - это феее.
Для интереса полезла уточнять состав того же Latz - Meaty Sensations
Белок: 30%
Масла и жиры: 10%
Клетчатка: 2%
Влажность: 7%
Костный пепел:7,5%
зерно, мясо и продукты животного происхождения (10%), масла и жиры, продукты растительного происхождения, минералы, овощи, дрожжи. В оранжевых кусочках 0,13 % сушеных овощей. В светло-коричневых кусочках не менее 4% индюшки, и в темно-красных не менее 4% курятины.
Комментарии излишни... Нет, таки прокомментирую: где в этой "Мясной сенсации мясо, собственно?
Стивен Элоп за свою деятельность в Нокии получит 18,8 миллионов евро. Из которых 70% заплатит Майкрософт "А казачок-то засланный". Хотя, надо признать, он очень хорошо справился с поставленной перед ним задачей. При полной поддержке нокиевского местного руководства. Вовремя оттуда Оллила свалил...