Do or die
Говоря о средневековых представлениях относительно телесных болезней, необходимо помнить один важный момент. Средневековый менталитет представлял человеческое тело своего рода микрокосмом – отражением порядка и иерархии большого мира вне его. Если макрокосм, окружающий мир, впадает в хаос, то хаос и беспорядок находят свои проявления в микрокосме, в человеческих телах, и проявляются в виде болезней («Sacramentarium», by William of Conches, 1090-1160). Бенедиктинец Пётр из Целлы (1115-1183), сравнивая здоровье тела с чистотой души, считал, что болезнь – это повреждение тела, а «убогость» - повреждение души. Больной вовсе не обязательно был убогим. Убогость, повреждение души, могла настигнуть и здорового.
читать дальшеВообще, на протяжение Средних Веков о состоянии души и тела рассуждали много и глобально. В том ключе, что болезни являются отражением упадка человечества. Предположительно, Адам и Ева от плохого здоровья не страдали. Но они пали, и, таким образом, появление болезней у человечества является совершенно логическим проявлением того грехопадения. То есть, глобально, болезни действительно являются следствием греха – но того, первородного греха.
С другой стороны, болезнь, и могущая последовать за болезнью инвалидность, может рассматриваться даже позитивным моментом для конкретного человека. В том смысле, что это - испытание, посланное Богом человечеству вообще, но не результат конкретной неправедности конкретного индивида. И, очищая свою душу, этот конкретный индивид может исцелиться духовно через свою физическую болезнь. Он даже может стать святым, как Элред Ривоский (1110-1167), аббат цистерцианского монастыря Риво в Северном Йоркшире. По словам его биографа, Элред страдал от множества болезней, в том числе от анорексии и артрита. Что не мешало ему быть юмористичным, интеллектуальным собеседником. Собственно, он старался не выставлять свои страдания на всеобщее обозрение, проводя периоды обострений в монастырской больнице.
И вот здесь замечается переход от обще-философского к прикладному-частному. Из которого каждый может делать собственные выводы. Рассматривая частные случаи «просветления через болезнь» надо не упускать из виду, что если негативный макрокосм окружающего мира отрицательно влиял на микрокосм человеческого тела, то имелась и обратная связь. Влияя на свой микрокосм, человек мог повлиять на окружающий макрокосм, уменьшить бремя страданий человечества, и бремя первородного греха. Поскольку в случае тяжёлой, неизлечимой болезни единственным путём было искупление человеческих грехов своим мученичеством (как это сделал Христос), больной мог в лучшем случае выйти за границы персональных страданий, расширив их до степени страданий искупительных. Св. Алис (Алис из Схарбека), заразившаяся проказой, ухаживая за больными, так и сказала, что её болезнь пусть будет искуплением для ближних. Отсюда зачастую и отказ от ухода в нижеописанных случаях. Доктор Мецлер даёт только имена, но я немного расширила материал, и расскажу истории за этими именами.
Довольно интересно то, что в число святых и блаженных через болезнь попали довольно многие женщины. Что, в общем-то, логично, учитывая более тонкую структуру женской психики по сравнению с мужской. И многие из этих женщин стали, или стремились стать, отшельницами. Нет, это не было бегством от суровой реальности. В своей книге я подробно описывала, насколько серьёзным был путь в отшельницы, насколько тщательно проверялись кандидатуры. Ведь сутью жизни отшельницы было именно исправление окружающего макрокосма. Именно поэтому отшельники пользовались таким невероятным уважением.
Особенностью больных женщин, которые впоследствии получили статус святых или блаженных, были видения. Джулиана из Норича имела видения во время болезни. Св. Серафина (св. Фина), умершая от туберкулёза костей в возрасте 15 лет – тоже.
Крестьянка Алпай из Кюдо, которая, возможно, была больна проказой (во всяком случае, человек гнил заживо), в последний год своей жизни уже совсем не могла двигаться. В это время у неё стали появляться видения во сне и наяву, в результате чего она стала известна как святая. Её судьба была чрезвычайно трагична. Семья не отказалась от Алпай (поэтому я сильно сомневаюсь, что она была больна проказой – насчёт изоляции прокажённых были чёткие указания, хотя неизвестно, была ли поражена вся семья, и все они находились в изоляции), но в какой-то момент уход за ней стал невозможен, и семья пришла к пассивной эвтаназии больной. Проще говоря, ей перестали давать пищу. Если кому-то это покажется проявлением средневекового зверства, я напомню, что пассивная эвтаназия вовсю используется и в наше время. В больницах.
Блаженная Виллана де Ботти была чрезвычайно сложным случаем. Когда ей было тринадцать, она пыталась сбежать в монастырь. Отец счёл за благо выдать беспокойную дочку замуж, и муж ей попался любящий. Так что несколько лет Виллана жила в своё удовольствие, совершенно забыв о подростковом бунте, пока среди бела дня её не настигло видение. Собираясь на очередной праздник, она взглянула в зеркало. Но вместо своего хорошенького личика, она увидела в зеркале отражение монстра. Тот же кошмар она увидела и во втором, и в третьем зеркале.
В общем, в полном перепуге Виллана побежала в ближайший монастырь (доминиканский), сделала покаяние, и выразила желание стать отшельницей. В отшельницы её, конечно, не взяли – молодая женщина была, мягко говоря, нестабильна. Впадала в экстатические состояния на мессах, ходила от двери к двери побираться для бедных (к ужасу родителей и мужа), носила чуть ли не лохмотья. И, разумеется, постилась, молилась, читала Писание.
Нигде не говорится точно, какой именно болезнью она страдала. Заболевание явно было психическим, но ему сопутствовали приступы сильных физических болей, за которыми следовали приступы сильнейшей слабости. Видение в зеркале было не единственным, и, говорят, Виллана обладала даром предвидения. Во всяком случае, когда она умерла в возрасте 30 лет, её не могли месяц похоронить из-за невероятного количества скорбящих. А потом она явилась во сне одной набожной женщине, и сказала: «Не зовите меня больше Вилланой. Теперь я на небесах, и зовут меня Маргарет, что означает «жемчужина». Хммм… Некоторые базовые установки никогда не меняются, даже постами и молитвами))
Маргарет из Ипра выросла в буржуазной семье, получила нормальное школьное образование (не включающее латынь), но, после смерти отца семейства, женщины переехали жить к родственнику, который каким-то образом имел отношение к церковным кругам. Когда Маргарет исполнилось восемнадцать, случилось неизбежное – она влюбилась. А поскольку окружение у семейства было весьма специфическое, то влюбиться её угораздило во фриара-доминиканца Сигеруса.
Естественно, до этого у девушки не было недостатка в ухажёрах, и некоторые даже не оставляли её равнодушной, но всё потеряло значение, когда она встретила Сигеруса. Ситуация получилась патовая, но девушка наотрез отказалась выходить замуж, потому что она любила того, с кем быть вместе не могла. Сигерус был, по-видимому, человеком серьёзным, не склонным нарушать монашеские обеты. И он убедил Маргарет отвергнуть земное, и жить согласно монашеским канонам, хотя на тот момент она оставалась мирянкой.
Так она и поступила. Отныне почти всё своё время девушка проводила в часовне. Постепенно вокруг неё сгруппировалась небольшая община мирян, желающих жить подобным образом.
Надо сказать, что Сигерус был проповедником из Лилля, откуда его, вместе с несколькими прочими доминиканцами, направили в Ипр укреплять духовную жизнь местного населения. Поэтому, простая история, начавшаяся с невозможной любви, получила, по мере углубления Маргарет в духовную жизнь, мощнейшую поддержку со стороны церкви – широкий пиар, сделавший её известной. А тут ещё у девушки начались видения с участием Христа, девы Марии и… её собственного отца, в которых являющиеся поддерживали Маргарет на избранной стезе. И потянулись к ней высокопоставленные посетители – епископы с помощниками и графини (Жанна Фландрская и её сестра).
Томас из Кантимпре, служащий кардинала, составил «житие» Маргарет из Ипра со слов именно Сигеруса, который, в конце концов, стал не просто исповедником и наставником влюблённой в него девушки, но и начал полностью управлять её жизнью. Когда семья пожаловалась, что из-за обета молчания, который дала Маргарет, их социальная жизнь стала весьма напряжённой, Сигерус просто велел своей подопечной начать общаться с людьми в определённые часы. Когда она послала сломанный ею кубок для починки мастеру, который когда-то искал её руки, Сигерус отругал девушку, дав ей понять, что своим поступком она ободрила потенциального жениха в его исканиях. Сигерус утверждал Томасу из Кантимпре, что Маргарет подчинялась ему, своему наставнику, и на смертном ложе (она умерла в 21 год), и даже после смерти, исцеляя паломников по его просьбе.
История выглядит достаточно неприглядно, но зарегистрированные видения Маргарет из Ипра показывают, что в них она имела свободу от наставника. Например, когда Сигерус приказал ей молиться за одну богатую даму, она получила в видении ответ, что её молитва в этом случае отвергнута, потому что дама была ярой притеснительницей бедных.
Я не знаю, почему именно доктор Мецлер включила Маргарет из Ипра в число примеров святости через болезнь. Очевидно, девушка действительно заболела, если умерла такой молодой, и если Сигерус, по его словам, запретил ей причинять себе ещё большие страдания на смертном ложе (и она отказывалась от ухода тоже).
Жизнь у Доротеи из Монтау была… неоднозначной. С одной стороны, её можно описать как жертву социальной тирании – девушка, дочь фермера, хотела в монастырь, а её в 17 лет выдали замуж за местного оружейника, которому было за 40. Видения у молодой начались практически сразу после замужества, но супруг не был склонен потакать причудам супруги, и нередко её поколачивал. Тем не менее, известно, что супруги совершили вместе множество паломнических путешествий, и Доротея также ездила к святым местам одна. Она как раз была в Риме, когда дома умер её муж. Так что было, по-видимому, в их отношениях и во-вторых, а именно – муж постепенно убедился, что его жена не дурит, что у неё действительно есть дар видений. Из девяти детей, нажитых парой, восемь умерли, а единственная выжившая дочь ушла в монастырь. Ей родители не препятствовали. Поэтому, после смерти мужа, последовала своему призванию и Доротея.
Получив разрешение, она стала отшельницей при Тевтонском ордене, который построил ей келью у кафедрального собора Квидзыня (тогда – Мариенвердер). Она никогда не покидала свою келью, но приток визитёров к ней был неиссякаем. О видениях и пророчествах св. Доротеи оставил записи ей исповедник. Он же написал и биографию Доротеи из Монтау.
Но, пожалуй, мало кто из женщин, получивших статус святых, повлиял на окружающий макрокосм больше, чем Гертруда Великая. Конечно, у неё было гораздо более мощное образование и гораздо больше возможностей посвятить всю свою энергию избранной задаче, чем у всех вышеперечисленных вместе взятых. Учиться в школе при монастыре св. Марии в Халфте она начала с четырёх лет, и впоследствии, её сочинения отражали совершенно свободное владение риторикой и латынью.
Конечно, монастырь, в котором она осталась после школы, вполне обычным не был. Его абедисса, тоже Гертруда, была выходцем из династии тюрингийских Хакеборнов, состоящих в родстве с королевской династией Гогенштауфенов, и последний представитель этой династии, Конрадин, был королём Иерусалима на тот момент, когда Гертруда Хакеборн основывала свой монастырь.
Монастырь изначально основывался, как организация аскетическая и мистическая, в которой монахини должны были изучать, копировать и осмысливать всю лучшую литературу того времени, как теологическую, так и из области «семи свободных искусств» - музыки, арифметики, астрономии/астрологии, геометрии, философии, юриспруденции/социологии и естественных наук.
И Гертруда Хакеборн могла себе позволить даже укрывать за стенами своего монастыря бегинок, «непрофессиональных» проповедниц, деятельность которых была запрещена Четвёртым Лютеранским Собором. Потому что уважаемые проповедницы имели тенденцию излагать перед публикой не то, что было написано в Писании, а собственные интерпретации базовых христианских книг. Что, в общем-то, могло рассматриваться как ересь. В будущем движение действительно слилось с лоллардами, этими предшественниками протестантов.
Вот в такой атмосфере будущая Гертруда Великая и выросла. Её видения начались в результате медитаций, когда девушке исполнилось 25 лет. В те времена отношения между человеком и Богом были проще и ближе, так что Гертруда, по её собственным словам, увидела Христа в образе прекрасного и грациозного юноши лет шестнадцати. Её откровения – весьма откровенны, собственно. Это направление так и называется, «nuptial mysticism», то есть Гертруда считала себя в буквальном смысле слова невестой христовой, которая сочеталась с Христом духовным браком:
«Courteously and in a gentle voice he said to me:
Soon will come your salvation;
why are you so sad?
Is it because you have no one to confide in
that you discover new pain for yourself.
While he was speaking, although I knew that I was really in the place where I have said, it seemed to me that I was in the Choir, in the corner where I usually say my tepid prayers; and it was there that I heard these words:
I will save you and deliver you: do not be afraid.
With this, I saw his hand, tender and fine, holding mine, as though to plight a troth, and he added:
With my enemies you have licked the dust and sucked honey among thorns.
Come back to me now, and I will inebriate you with the torrent of my divine pleasure.
As he was saying this, I looked and saw, between him and me, that is to say, on his right and on my left, a hedge of such length that I could not see the end of it, either ahead or behind. The top of this hedge was bristling with such large thorns that there seemed no way to get back to the youth.
As I hesitated, burning with desire and almost fainting, suddenly he seized me and, lifting me up with the greatest ease, placed me beside him. But on the hand with which he had just given me his promise I recognized those bright jewels, his wounds, which have cancelled all our debts.
I praise, adore, bless, and thank you to the best of my ability for your wise mercy and your merciful wisdom! For you, my Creator and my Redeemer, have sought to curb my stiff-necked obstinacy under your sweet yoke with the remedy best suited to my infirmity.
From that hour, in a new spirit of joyful serenity, I began to follow the sweet odour of your perfumes, and I found your yoke sweet and your burden light which a short time ago I had thought to be unbearable».
Конечно, медитации Гертруды именно в эту сторону возникли не на пустом месте. Её наставницей с детских лет была сестра абедиссы, св. Мехтильда (Матильда). И направление, которое позже станет известно как Культ Святейшего Сердца Христова, безумно популярное в течение всего Средневековья среди аристократических дам, Гертруда получила именно от наставницы. А та, в свою очередь, записывала видения своей воспитанницы, дополняющие её собственные видения. Суть этого культа, достаточно сложного в теологическом плане для понимания, сводится, в конце концов, к тому, что человек должен выправлять свои недостатки не из страха наказания от Бога, а из любви к Богу. Достаточно смелый шаг, к слову сказать.
История показала, что человечеству, в конце концов, оказалось легче принять исправление через наказание. Но это уже не вина святых Мехтильды и Гертруды. Они предложили альтернативу.
Подводя итог под этой частью, можно сказать, что женщины-мистики были склонны приветствовать свалившуюся на них болезнь, видя в ней возможностью искупить часть грехов человеческих через собственные страдания. Что касается мужчин, то они скорее старались выправить случившийся перекос, болезнь. Но об этом – дальше.
читать дальшеВообще, на протяжение Средних Веков о состоянии души и тела рассуждали много и глобально. В том ключе, что болезни являются отражением упадка человечества. Предположительно, Адам и Ева от плохого здоровья не страдали. Но они пали, и, таким образом, появление болезней у человечества является совершенно логическим проявлением того грехопадения. То есть, глобально, болезни действительно являются следствием греха – но того, первородного греха.
С другой стороны, болезнь, и могущая последовать за болезнью инвалидность, может рассматриваться даже позитивным моментом для конкретного человека. В том смысле, что это - испытание, посланное Богом человечеству вообще, но не результат конкретной неправедности конкретного индивида. И, очищая свою душу, этот конкретный индивид может исцелиться духовно через свою физическую болезнь. Он даже может стать святым, как Элред Ривоский (1110-1167), аббат цистерцианского монастыря Риво в Северном Йоркшире. По словам его биографа, Элред страдал от множества болезней, в том числе от анорексии и артрита. Что не мешало ему быть юмористичным, интеллектуальным собеседником. Собственно, он старался не выставлять свои страдания на всеобщее обозрение, проводя периоды обострений в монастырской больнице.
И вот здесь замечается переход от обще-философского к прикладному-частному. Из которого каждый может делать собственные выводы. Рассматривая частные случаи «просветления через болезнь» надо не упускать из виду, что если негативный макрокосм окружающего мира отрицательно влиял на микрокосм человеческого тела, то имелась и обратная связь. Влияя на свой микрокосм, человек мог повлиять на окружающий макрокосм, уменьшить бремя страданий человечества, и бремя первородного греха. Поскольку в случае тяжёлой, неизлечимой болезни единственным путём было искупление человеческих грехов своим мученичеством (как это сделал Христос), больной мог в лучшем случае выйти за границы персональных страданий, расширив их до степени страданий искупительных. Св. Алис (Алис из Схарбека), заразившаяся проказой, ухаживая за больными, так и сказала, что её болезнь пусть будет искуплением для ближних. Отсюда зачастую и отказ от ухода в нижеописанных случаях. Доктор Мецлер даёт только имена, но я немного расширила материал, и расскажу истории за этими именами.
Довольно интересно то, что в число святых и блаженных через болезнь попали довольно многие женщины. Что, в общем-то, логично, учитывая более тонкую структуру женской психики по сравнению с мужской. И многие из этих женщин стали, или стремились стать, отшельницами. Нет, это не было бегством от суровой реальности. В своей книге я подробно описывала, насколько серьёзным был путь в отшельницы, насколько тщательно проверялись кандидатуры. Ведь сутью жизни отшельницы было именно исправление окружающего макрокосма. Именно поэтому отшельники пользовались таким невероятным уважением.
Особенностью больных женщин, которые впоследствии получили статус святых или блаженных, были видения. Джулиана из Норича имела видения во время болезни. Св. Серафина (св. Фина), умершая от туберкулёза костей в возрасте 15 лет – тоже.
Крестьянка Алпай из Кюдо, которая, возможно, была больна проказой (во всяком случае, человек гнил заживо), в последний год своей жизни уже совсем не могла двигаться. В это время у неё стали появляться видения во сне и наяву, в результате чего она стала известна как святая. Её судьба была чрезвычайно трагична. Семья не отказалась от Алпай (поэтому я сильно сомневаюсь, что она была больна проказой – насчёт изоляции прокажённых были чёткие указания, хотя неизвестно, была ли поражена вся семья, и все они находились в изоляции), но в какой-то момент уход за ней стал невозможен, и семья пришла к пассивной эвтаназии больной. Проще говоря, ей перестали давать пищу. Если кому-то это покажется проявлением средневекового зверства, я напомню, что пассивная эвтаназия вовсю используется и в наше время. В больницах.
Блаженная Виллана де Ботти была чрезвычайно сложным случаем. Когда ей было тринадцать, она пыталась сбежать в монастырь. Отец счёл за благо выдать беспокойную дочку замуж, и муж ей попался любящий. Так что несколько лет Виллана жила в своё удовольствие, совершенно забыв о подростковом бунте, пока среди бела дня её не настигло видение. Собираясь на очередной праздник, она взглянула в зеркало. Но вместо своего хорошенького личика, она увидела в зеркале отражение монстра. Тот же кошмар она увидела и во втором, и в третьем зеркале.
В общем, в полном перепуге Виллана побежала в ближайший монастырь (доминиканский), сделала покаяние, и выразила желание стать отшельницей. В отшельницы её, конечно, не взяли – молодая женщина была, мягко говоря, нестабильна. Впадала в экстатические состояния на мессах, ходила от двери к двери побираться для бедных (к ужасу родителей и мужа), носила чуть ли не лохмотья. И, разумеется, постилась, молилась, читала Писание.
Нигде не говорится точно, какой именно болезнью она страдала. Заболевание явно было психическим, но ему сопутствовали приступы сильных физических болей, за которыми следовали приступы сильнейшей слабости. Видение в зеркале было не единственным, и, говорят, Виллана обладала даром предвидения. Во всяком случае, когда она умерла в возрасте 30 лет, её не могли месяц похоронить из-за невероятного количества скорбящих. А потом она явилась во сне одной набожной женщине, и сказала: «Не зовите меня больше Вилланой. Теперь я на небесах, и зовут меня Маргарет, что означает «жемчужина». Хммм… Некоторые базовые установки никогда не меняются, даже постами и молитвами))
Маргарет из Ипра выросла в буржуазной семье, получила нормальное школьное образование (не включающее латынь), но, после смерти отца семейства, женщины переехали жить к родственнику, который каким-то образом имел отношение к церковным кругам. Когда Маргарет исполнилось восемнадцать, случилось неизбежное – она влюбилась. А поскольку окружение у семейства было весьма специфическое, то влюбиться её угораздило во фриара-доминиканца Сигеруса.
Естественно, до этого у девушки не было недостатка в ухажёрах, и некоторые даже не оставляли её равнодушной, но всё потеряло значение, когда она встретила Сигеруса. Ситуация получилась патовая, но девушка наотрез отказалась выходить замуж, потому что она любила того, с кем быть вместе не могла. Сигерус был, по-видимому, человеком серьёзным, не склонным нарушать монашеские обеты. И он убедил Маргарет отвергнуть земное, и жить согласно монашеским канонам, хотя на тот момент она оставалась мирянкой.
Так она и поступила. Отныне почти всё своё время девушка проводила в часовне. Постепенно вокруг неё сгруппировалась небольшая община мирян, желающих жить подобным образом.
Надо сказать, что Сигерус был проповедником из Лилля, откуда его, вместе с несколькими прочими доминиканцами, направили в Ипр укреплять духовную жизнь местного населения. Поэтому, простая история, начавшаяся с невозможной любви, получила, по мере углубления Маргарет в духовную жизнь, мощнейшую поддержку со стороны церкви – широкий пиар, сделавший её известной. А тут ещё у девушки начались видения с участием Христа, девы Марии и… её собственного отца, в которых являющиеся поддерживали Маргарет на избранной стезе. И потянулись к ней высокопоставленные посетители – епископы с помощниками и графини (Жанна Фландрская и её сестра).
Томас из Кантимпре, служащий кардинала, составил «житие» Маргарет из Ипра со слов именно Сигеруса, который, в конце концов, стал не просто исповедником и наставником влюблённой в него девушки, но и начал полностью управлять её жизнью. Когда семья пожаловалась, что из-за обета молчания, который дала Маргарет, их социальная жизнь стала весьма напряжённой, Сигерус просто велел своей подопечной начать общаться с людьми в определённые часы. Когда она послала сломанный ею кубок для починки мастеру, который когда-то искал её руки, Сигерус отругал девушку, дав ей понять, что своим поступком она ободрила потенциального жениха в его исканиях. Сигерус утверждал Томасу из Кантимпре, что Маргарет подчинялась ему, своему наставнику, и на смертном ложе (она умерла в 21 год), и даже после смерти, исцеляя паломников по его просьбе.
История выглядит достаточно неприглядно, но зарегистрированные видения Маргарет из Ипра показывают, что в них она имела свободу от наставника. Например, когда Сигерус приказал ей молиться за одну богатую даму, она получила в видении ответ, что её молитва в этом случае отвергнута, потому что дама была ярой притеснительницей бедных.
Я не знаю, почему именно доктор Мецлер включила Маргарет из Ипра в число примеров святости через болезнь. Очевидно, девушка действительно заболела, если умерла такой молодой, и если Сигерус, по его словам, запретил ей причинять себе ещё большие страдания на смертном ложе (и она отказывалась от ухода тоже).
Жизнь у Доротеи из Монтау была… неоднозначной. С одной стороны, её можно описать как жертву социальной тирании – девушка, дочь фермера, хотела в монастырь, а её в 17 лет выдали замуж за местного оружейника, которому было за 40. Видения у молодой начались практически сразу после замужества, но супруг не был склонен потакать причудам супруги, и нередко её поколачивал. Тем не менее, известно, что супруги совершили вместе множество паломнических путешествий, и Доротея также ездила к святым местам одна. Она как раз была в Риме, когда дома умер её муж. Так что было, по-видимому, в их отношениях и во-вторых, а именно – муж постепенно убедился, что его жена не дурит, что у неё действительно есть дар видений. Из девяти детей, нажитых парой, восемь умерли, а единственная выжившая дочь ушла в монастырь. Ей родители не препятствовали. Поэтому, после смерти мужа, последовала своему призванию и Доротея.
Получив разрешение, она стала отшельницей при Тевтонском ордене, который построил ей келью у кафедрального собора Квидзыня (тогда – Мариенвердер). Она никогда не покидала свою келью, но приток визитёров к ней был неиссякаем. О видениях и пророчествах св. Доротеи оставил записи ей исповедник. Он же написал и биографию Доротеи из Монтау.
Но, пожалуй, мало кто из женщин, получивших статус святых, повлиял на окружающий макрокосм больше, чем Гертруда Великая. Конечно, у неё было гораздо более мощное образование и гораздо больше возможностей посвятить всю свою энергию избранной задаче, чем у всех вышеперечисленных вместе взятых. Учиться в школе при монастыре св. Марии в Халфте она начала с четырёх лет, и впоследствии, её сочинения отражали совершенно свободное владение риторикой и латынью.
Конечно, монастырь, в котором она осталась после школы, вполне обычным не был. Его абедисса, тоже Гертруда, была выходцем из династии тюрингийских Хакеборнов, состоящих в родстве с королевской династией Гогенштауфенов, и последний представитель этой династии, Конрадин, был королём Иерусалима на тот момент, когда Гертруда Хакеборн основывала свой монастырь.
Монастырь изначально основывался, как организация аскетическая и мистическая, в которой монахини должны были изучать, копировать и осмысливать всю лучшую литературу того времени, как теологическую, так и из области «семи свободных искусств» - музыки, арифметики, астрономии/астрологии, геометрии, философии, юриспруденции/социологии и естественных наук.
И Гертруда Хакеборн могла себе позволить даже укрывать за стенами своего монастыря бегинок, «непрофессиональных» проповедниц, деятельность которых была запрещена Четвёртым Лютеранским Собором. Потому что уважаемые проповедницы имели тенденцию излагать перед публикой не то, что было написано в Писании, а собственные интерпретации базовых христианских книг. Что, в общем-то, могло рассматриваться как ересь. В будущем движение действительно слилось с лоллардами, этими предшественниками протестантов.
Вот в такой атмосфере будущая Гертруда Великая и выросла. Её видения начались в результате медитаций, когда девушке исполнилось 25 лет. В те времена отношения между человеком и Богом были проще и ближе, так что Гертруда, по её собственным словам, увидела Христа в образе прекрасного и грациозного юноши лет шестнадцати. Её откровения – весьма откровенны, собственно. Это направление так и называется, «nuptial mysticism», то есть Гертруда считала себя в буквальном смысле слова невестой христовой, которая сочеталась с Христом духовным браком:
«Courteously and in a gentle voice he said to me:
Soon will come your salvation;
why are you so sad?
Is it because you have no one to confide in
that you discover new pain for yourself.
While he was speaking, although I knew that I was really in the place where I have said, it seemed to me that I was in the Choir, in the corner where I usually say my tepid prayers; and it was there that I heard these words:
I will save you and deliver you: do not be afraid.
With this, I saw his hand, tender and fine, holding mine, as though to plight a troth, and he added:
With my enemies you have licked the dust and sucked honey among thorns.
Come back to me now, and I will inebriate you with the torrent of my divine pleasure.
As he was saying this, I looked and saw, between him and me, that is to say, on his right and on my left, a hedge of such length that I could not see the end of it, either ahead or behind. The top of this hedge was bristling with such large thorns that there seemed no way to get back to the youth.
As I hesitated, burning with desire and almost fainting, suddenly he seized me and, lifting me up with the greatest ease, placed me beside him. But on the hand with which he had just given me his promise I recognized those bright jewels, his wounds, which have cancelled all our debts.
I praise, adore, bless, and thank you to the best of my ability for your wise mercy and your merciful wisdom! For you, my Creator and my Redeemer, have sought to curb my stiff-necked obstinacy under your sweet yoke with the remedy best suited to my infirmity.
From that hour, in a new spirit of joyful serenity, I began to follow the sweet odour of your perfumes, and I found your yoke sweet and your burden light which a short time ago I had thought to be unbearable».
Конечно, медитации Гертруды именно в эту сторону возникли не на пустом месте. Её наставницей с детских лет была сестра абедиссы, св. Мехтильда (Матильда). И направление, которое позже станет известно как Культ Святейшего Сердца Христова, безумно популярное в течение всего Средневековья среди аристократических дам, Гертруда получила именно от наставницы. А та, в свою очередь, записывала видения своей воспитанницы, дополняющие её собственные видения. Суть этого культа, достаточно сложного в теологическом плане для понимания, сводится, в конце концов, к тому, что человек должен выправлять свои недостатки не из страха наказания от Бога, а из любви к Богу. Достаточно смелый шаг, к слову сказать.
История показала, что человечеству, в конце концов, оказалось легче принять исправление через наказание. Но это уже не вина святых Мехтильды и Гертруды. Они предложили альтернативу.
Подводя итог под этой частью, можно сказать, что женщины-мистики были склонны приветствовать свалившуюся на них болезнь, видя в ней возможностью искупить часть грехов человеческих через собственные страдания. Что касается мужчин, то они скорее старались выправить случившийся перекос, болезнь. Но об этом – дальше.
@темы: "Заумь", истории о медицине
И весь вечер я потом думала, что не помогло. Но сегодня услышала, как тот же вирус поработал с другими, и вынуждена признать, что таки легко отделалась. А сегодня почти здорова.
