Do or die
Дефект, называемый «заячьей губой», в Англии умели лечить уже англо-саксы, то есть, задолго до того, как была сформирована основанная на античных учениях и практических наблюдениях теоретическая база для подобной операции. Доктор Мецлер не берётся утверждать, были или не были англо-саксы знакомы с учениями Гиппократа. В конце концов, к результатам они могли прийти совершенно эмпирически и самостоятельно. Рецепт звучит так: «свари мастику высокого качества, добавь белок яйца, и перемешай, сделай надрез ножом, зашей жёлтым шёлком, и смажь внешнюю и внутреннюю поверхность шва».
В переводе на современный язык, речь идёт о следующем. Губа разрезалась так, чтобы она могла затем, после сшивания, срастись правильно. Мастика – это антисептический агент, белок – скрепляющий. Поскольку пересохший шов – это гарантия новых проблем, применялась мазь, чтобы ткани срастались спокойно.
читать дальшеИрина Мецлер задаётся в этом случае вопросом, который не сразу придёт в голову: а делали ли подобную операцию младенцам? Младенцев с «заячьей губой» чрезвычайно трудно выкормить естественным путём. Если только во времена англо-саксов не существовало аналогов искусственного кормления, то шанс на выживание у младенца с подобным дефектом был минимален. Откуда ж тогда брались взрослые, которым оперировали их «заячью губу»? Или эта операция проводилась именно младенцам? И откуда в англо-саксонской Англии упомянутый в тексте шёлк? Причём, именно жёлтый шёлк, производящийся только в Китае?
Более того, обычные для англо-саксов «лекарские» книги имеют очень мало общего с практической медициной. Там всё больше астрология да магия. Например, текст, известный как Lacnunga, рекомендует в качестве лечения для женщины, внезапно потерявшей дар речи, измельчённую в порошок болотную мяту, завёрнутую в шерсть. Свёрток надо было положить «под женщину», и через несколько дней она должна была поправиться. Доктор Мецлер почему-то делает вывод, что упор здесь делался на пряжу, на веру, что шерсть «расслабит» язык. Я снова вынуждена не согласиться. Скорее всего, упор делался на мяту (успокаивающий эффект), и на отдых в покое. Потому что взрослая женщина может онеметь или в результате травмы, о чём здесь речи нет, или в результате сильного нервного потрясения.
Впрочем, Мецлер сама даёт ссылку на книгу, в которой много говорится о торговых связях в мире девятого-десятого столетия («Anglo-Saxon Medicine» by Cameron), так что загадка китайского шёлка – не такая уж загадка. Рискну также предположить, что астрологические и магические книги просто сохраняли бережнее, чем мануалы для медиков-практиков. Так что вполне вероятно, что были и другие здравые методики лечения, помимо приведённых в известной нам Leechdoms.
О расстройствах речи уже говорилось ранее, и здесь можно добавить только один интересный приём, который изобрёл епископ св. Джон из Беверли. Он занимался с одним молодым человеком, которого обучил сначала озвучивать алфавит, начиная с вокалов, затем – слоги, затем – слова, и, в конце концов, юноша научился произносить целые фразы. Разумеется, перед началом занятий епископ всегда делал знак креста на язык пациента, так что психологический комфорт от чувства высшей возможной помощи тоже был пациенту обеспечен.
Вообще, о ранах в области шеи и головы, и о том, что они могут вызвать перманентную инвалидность, писали все хирурги. Гульельмо да Саличето (1210-1277гг), итальянский хирург, создал несколько книг по хирургии и гигиене. Помимо прочего, рассуждая о том, что повреждения мозга и позвоночника, вызвавшие у пациента паралич, могут быть вылечены, он приводит три примера.
Мужчина, который получил мечом по голове, был парализован три дня, со всеми вытекающими (в буквальном смысле) последствиями. А потом, «благодаря целительным силам Природы и лечению хирурга Гульельмо, поправился совершенно, и прожил ещё двадцать лет».
Другой пациент был ранен стрелой в шею, и тоже парализован. В добавок, он был ещё и в глубокой депрессии из-за своего состояния. Хирург смог излечить этого человека только частично. Ходить он начал, но только при помощи костыля. После лечения, данный пациент прожил десять лет.
Третьему пациенту повезло меньше – его рана (тоже стрелой) воспалилась, затем началась лихорадка, и он умер. Правда, лечащим врачом в данном случае был конкурент уважаемого Гульельмо да Саличето. И хирург был склонен винить в смерти пациента не столько характер ранения, сколько неправильный уход. Если учесть глубокий интерес этого автора к гигиене и, в особенности, к предотвращению загноения ран, то он мог быть и совершенно прав в своих подозрениях.
Разумеется, терапевтические способы лечения ортопедических проблем занимали умы учёных ещё во времена античности. Гален, опираясь на опыты Гиппократа, пытался лечить косолапость и кривоногость. Для исправления кривоногости, Гален рекомендовал бандажные повязки. Что касается косолапости, то здесь рекомендовались или башмаки из свинца, или кожаные с утяжелением, прикреплённые бандажными повязками к ноге.
Гален успешно лечил деформации грудной клетки. Здесь применялись и широкие пояса, и специальные дыхательные упражнения в комплексе с мануальной терапией, и даже голосовые упражнения. Гален подчёркивал, что детские костные деформации поддаются лечению гораздо лучше, чем деформации уже сложившегося тела.
Как ни странно, результаты лечения банальных переломов ног оставляли желать лучшего. Казалось бы, всё делали правильно. И ногу мыли, и мазью её покрывали, и в «гипс» из коры вяза укладывали, и бандажом укрепляли потом к лангете. Но вот поди ж ты – срасталось плохо, неровно. Доктор Мецлер предполагает, что дело было не в непрофессиональности врачей, а в самих пациентах, которые ковыляли туда-обратно, не давая повреждению срастись правильно. Потому что переломанные кости перед упаковкой в «гипс» и повязки таки совмещали. Делалось это после предварительного помещения пострадавшего в горячую ванну (или что там выполняло функцию ванны), чтобы снять спазм мышц вокруг повреждённого участка).
Горячие ванны вообще были в почёте. Монах-поэт Пётр Эболийский даже написал в 1250-м году целую поэму в их честь, De Balneis Puteolanis. Забавно, что в тот период терапевты наперебой предлагали термальные купания ревматикам и артритникам, а также страдающим от подагры, и Пётр Эболийский, собственно, преследовал своей поэмой весьма прозаическую цель – привлечь туристов от медицины именно на юг Италии. Ему это вполне удалось, потому что De Balneis Puteolanis оказалась первым практически официальным путеводителем для жаждущих поддержать и улучшить своё здоровье. Благо, должность придворного поэта императора Священной Римской Империи, Генриха VI, предоставила Петру Эболийскому возможность для широчайшей рекламной деятельности.
К переломам в Средние века вообще относились серьёзно. В кодексе Альфреда Великого даже был предусмотрен штраф для тех, кто устроит ближнему закрытый перелом (10 шиллингов), и открытый перелом со смещением (15 шиллингов).
Доктор Мецлер описывает два типичных случая излеченных повреждений.
Монах из Ривесби каким-то образом получил смещение плечевого сустава. Дело было в двенадцатом веке (около 1143 года), и лекарские мануалы тех времён делали упор на разные повязки с употреблением лечебных трав, что дало повод историкам нашего времени заявить, что «в те времена было мало надежды на успешный эффект от лечения» переломов и смещений.
Но здесь, хочу заметить, чрезмерное внимание к слову запечатлённому сыграло с историками злую шутку, потому что львиная доля знаний передавалась в медицине нарративно, от учителя к ученику. Конкуренцию никто не отменял, да и чрезмерно образовывать пациентов врачам тоже не хотелось.
Так вот, в случае с монахом, его плечо полностью восстановило функции в результате тренировок с неким приспособлением, которое сделал для него аббат Элред Ривоский, который тогда управлял монастырём в Ривесби. О том, что плечо было изначально вправлено, отдельно и писать было не надо, это знал каждый ученик.
Другой случай представляет собой решение более комплексной задачи. Здесь встретились медицина с одной стороны, и ожидание чуда с другой. Некий Эдвин из Данвича, плотник, по-видимому откуда-то упал, потому что сломанными у него оказались и руки, и ноги. Эдвина привезли в Лондон по реке, и поместили в госпиталь при обители св. Варфоломея. Госпиталь, кстати сказать, был бесплатным, благотворительным. Как именно его лечили – неизвестно. Очевидно, обычными для того времени практиками.
И факт, что период выздоровления должен был быть долгим.
В этом месте Ирина Мецлер снова делает странное замечание: «очевидно, от больного ожидалось, что он как-то отработает своё пребывание и лечение в госпитале». Дело в том, что плотник сначала начал делать простые деревянные объекты, затем – более сложные, и, наконец, полностью восстановился. В благодарность за исцеление, он выполнил несколько работ по специальности в нескольких церквях Лондона.
Речь идёт, тем не менее, о трудотерапии, которая до сих пор широко используется в реабилитационных программах. О том, что неподвижность губительна для человека, знали бесконечно давно, как и о том, что для выздоравливающего человека движение – это жизнь в буквальном смысле слова.
Буквально в следующем предложении Мецлер сама пишет о трудотерапии и физиотерапии, так что к чему был пассаж про «отработать» - загадка. Ну а уж работы для других церквей - это совершенно точно не плата, это благодарность. Плотник Эдвин знал, что именно ему грозило, если бы лечение оказалось неудачным. Стать трудоспособным после таких повреждений - это ли не чудо, это ли не повод для благодарности?
В переводе на современный язык, речь идёт о следующем. Губа разрезалась так, чтобы она могла затем, после сшивания, срастись правильно. Мастика – это антисептический агент, белок – скрепляющий. Поскольку пересохший шов – это гарантия новых проблем, применялась мазь, чтобы ткани срастались спокойно.
читать дальшеИрина Мецлер задаётся в этом случае вопросом, который не сразу придёт в голову: а делали ли подобную операцию младенцам? Младенцев с «заячьей губой» чрезвычайно трудно выкормить естественным путём. Если только во времена англо-саксов не существовало аналогов искусственного кормления, то шанс на выживание у младенца с подобным дефектом был минимален. Откуда ж тогда брались взрослые, которым оперировали их «заячью губу»? Или эта операция проводилась именно младенцам? И откуда в англо-саксонской Англии упомянутый в тексте шёлк? Причём, именно жёлтый шёлк, производящийся только в Китае?
Более того, обычные для англо-саксов «лекарские» книги имеют очень мало общего с практической медициной. Там всё больше астрология да магия. Например, текст, известный как Lacnunga, рекомендует в качестве лечения для женщины, внезапно потерявшей дар речи, измельчённую в порошок болотную мяту, завёрнутую в шерсть. Свёрток надо было положить «под женщину», и через несколько дней она должна была поправиться. Доктор Мецлер почему-то делает вывод, что упор здесь делался на пряжу, на веру, что шерсть «расслабит» язык. Я снова вынуждена не согласиться. Скорее всего, упор делался на мяту (успокаивающий эффект), и на отдых в покое. Потому что взрослая женщина может онеметь или в результате травмы, о чём здесь речи нет, или в результате сильного нервного потрясения.
Впрочем, Мецлер сама даёт ссылку на книгу, в которой много говорится о торговых связях в мире девятого-десятого столетия («Anglo-Saxon Medicine» by Cameron), так что загадка китайского шёлка – не такая уж загадка. Рискну также предположить, что астрологические и магические книги просто сохраняли бережнее, чем мануалы для медиков-практиков. Так что вполне вероятно, что были и другие здравые методики лечения, помимо приведённых в известной нам Leechdoms.
О расстройствах речи уже говорилось ранее, и здесь можно добавить только один интересный приём, который изобрёл епископ св. Джон из Беверли. Он занимался с одним молодым человеком, которого обучил сначала озвучивать алфавит, начиная с вокалов, затем – слоги, затем – слова, и, в конце концов, юноша научился произносить целые фразы. Разумеется, перед началом занятий епископ всегда делал знак креста на язык пациента, так что психологический комфорт от чувства высшей возможной помощи тоже был пациенту обеспечен.
Вообще, о ранах в области шеи и головы, и о том, что они могут вызвать перманентную инвалидность, писали все хирурги. Гульельмо да Саличето (1210-1277гг), итальянский хирург, создал несколько книг по хирургии и гигиене. Помимо прочего, рассуждая о том, что повреждения мозга и позвоночника, вызвавшие у пациента паралич, могут быть вылечены, он приводит три примера.
Мужчина, который получил мечом по голове, был парализован три дня, со всеми вытекающими (в буквальном смысле) последствиями. А потом, «благодаря целительным силам Природы и лечению хирурга Гульельмо, поправился совершенно, и прожил ещё двадцать лет».
Другой пациент был ранен стрелой в шею, и тоже парализован. В добавок, он был ещё и в глубокой депрессии из-за своего состояния. Хирург смог излечить этого человека только частично. Ходить он начал, но только при помощи костыля. После лечения, данный пациент прожил десять лет.
Третьему пациенту повезло меньше – его рана (тоже стрелой) воспалилась, затем началась лихорадка, и он умер. Правда, лечащим врачом в данном случае был конкурент уважаемого Гульельмо да Саличето. И хирург был склонен винить в смерти пациента не столько характер ранения, сколько неправильный уход. Если учесть глубокий интерес этого автора к гигиене и, в особенности, к предотвращению загноения ран, то он мог быть и совершенно прав в своих подозрениях.
Разумеется, терапевтические способы лечения ортопедических проблем занимали умы учёных ещё во времена античности. Гален, опираясь на опыты Гиппократа, пытался лечить косолапость и кривоногость. Для исправления кривоногости, Гален рекомендовал бандажные повязки. Что касается косолапости, то здесь рекомендовались или башмаки из свинца, или кожаные с утяжелением, прикреплённые бандажными повязками к ноге.
Гален успешно лечил деформации грудной клетки. Здесь применялись и широкие пояса, и специальные дыхательные упражнения в комплексе с мануальной терапией, и даже голосовые упражнения. Гален подчёркивал, что детские костные деформации поддаются лечению гораздо лучше, чем деформации уже сложившегося тела.
Как ни странно, результаты лечения банальных переломов ног оставляли желать лучшего. Казалось бы, всё делали правильно. И ногу мыли, и мазью её покрывали, и в «гипс» из коры вяза укладывали, и бандажом укрепляли потом к лангете. Но вот поди ж ты – срасталось плохо, неровно. Доктор Мецлер предполагает, что дело было не в непрофессиональности врачей, а в самих пациентах, которые ковыляли туда-обратно, не давая повреждению срастись правильно. Потому что переломанные кости перед упаковкой в «гипс» и повязки таки совмещали. Делалось это после предварительного помещения пострадавшего в горячую ванну (или что там выполняло функцию ванны), чтобы снять спазм мышц вокруг повреждённого участка).
Горячие ванны вообще были в почёте. Монах-поэт Пётр Эболийский даже написал в 1250-м году целую поэму в их честь, De Balneis Puteolanis. Забавно, что в тот период терапевты наперебой предлагали термальные купания ревматикам и артритникам, а также страдающим от подагры, и Пётр Эболийский, собственно, преследовал своей поэмой весьма прозаическую цель – привлечь туристов от медицины именно на юг Италии. Ему это вполне удалось, потому что De Balneis Puteolanis оказалась первым практически официальным путеводителем для жаждущих поддержать и улучшить своё здоровье. Благо, должность придворного поэта императора Священной Римской Империи, Генриха VI, предоставила Петру Эболийскому возможность для широчайшей рекламной деятельности.
К переломам в Средние века вообще относились серьёзно. В кодексе Альфреда Великого даже был предусмотрен штраф для тех, кто устроит ближнему закрытый перелом (10 шиллингов), и открытый перелом со смещением (15 шиллингов).
Доктор Мецлер описывает два типичных случая излеченных повреждений.
Монах из Ривесби каким-то образом получил смещение плечевого сустава. Дело было в двенадцатом веке (около 1143 года), и лекарские мануалы тех времён делали упор на разные повязки с употреблением лечебных трав, что дало повод историкам нашего времени заявить, что «в те времена было мало надежды на успешный эффект от лечения» переломов и смещений.
Но здесь, хочу заметить, чрезмерное внимание к слову запечатлённому сыграло с историками злую шутку, потому что львиная доля знаний передавалась в медицине нарративно, от учителя к ученику. Конкуренцию никто не отменял, да и чрезмерно образовывать пациентов врачам тоже не хотелось.
Так вот, в случае с монахом, его плечо полностью восстановило функции в результате тренировок с неким приспособлением, которое сделал для него аббат Элред Ривоский, который тогда управлял монастырём в Ривесби. О том, что плечо было изначально вправлено, отдельно и писать было не надо, это знал каждый ученик.
Другой случай представляет собой решение более комплексной задачи. Здесь встретились медицина с одной стороны, и ожидание чуда с другой. Некий Эдвин из Данвича, плотник, по-видимому откуда-то упал, потому что сломанными у него оказались и руки, и ноги. Эдвина привезли в Лондон по реке, и поместили в госпиталь при обители св. Варфоломея. Госпиталь, кстати сказать, был бесплатным, благотворительным. Как именно его лечили – неизвестно. Очевидно, обычными для того времени практиками.
И факт, что период выздоровления должен был быть долгим.
В этом месте Ирина Мецлер снова делает странное замечание: «очевидно, от больного ожидалось, что он как-то отработает своё пребывание и лечение в госпитале». Дело в том, что плотник сначала начал делать простые деревянные объекты, затем – более сложные, и, наконец, полностью восстановился. В благодарность за исцеление, он выполнил несколько работ по специальности в нескольких церквях Лондона.
Речь идёт, тем не менее, о трудотерапии, которая до сих пор широко используется в реабилитационных программах. О том, что неподвижность губительна для человека, знали бесконечно давно, как и о том, что для выздоравливающего человека движение – это жизнь в буквальном смысле слова.
Буквально в следующем предложении Мецлер сама пишет о трудотерапии и физиотерапии, так что к чему был пассаж про «отработать» - загадка. Ну а уж работы для других церквей - это совершенно точно не плата, это благодарность. Плотник Эдвин знал, что именно ему грозило, если бы лечение оказалось неудачным. Стать трудоспособным после таких повреждений - это ли не чудо, это ли не повод для благодарности?
@темы: "Заумь", истории о медицине
Завтра я работаю в утро, проедемся до Хельсинки, потом муж отвезёт на техосмотр. Договорились, что техосмотр и исправление возможных неполадок оплатит фирма-продавец. Весьма неплохо, по-моему.
