Do or die
Винчестер завоевывать Матильде не пришлось. Королевский замок в западной части города был так и так её. А Генри Винчестерский предпочел из своего, епископского, замка бежать. На самом деле, ситуация, в которой почтенный святой отец оказался, не грозила ему на момент вступления Матильды в Винчестер абсолютно. У них было и оставалось разногласие о том, должен ли старший сын пленного Стефана унаследовать графский титул и владения отца. Ничего нового. Но епископ успел нагадить на головы бывших союзников своими письмами с угрозами, и, когда Матильда потребовала, чтобы он выехал за стены города её встретить, Генри Винчестерский просто испугался. Тем не менее, прятаться за юбкой Матильды Булонской он побежал не настолько поспешно, чтобы не оставить гарнизон в своем замке, и не потребовать от гарнизона в замок никого не впускать.
Эта жуть обозначена как Plaster portrait statue of Henry of Blois (c. 1098 – 1171), known as Henry of Winchester
читать дальшеКакое войско было в Винчестере у императрицы - никто не знает. Автор Gesta Regis Stephani её силы, возможно, преувеличивает, а Уильям Малмсберийский преуменьшает. Первый пишет, что с ней в Винчестере были Роберт Глостерский, Дэвид Шотландский, Реджинальд Корнуольский, Балдуин де Редверс (граф Девон), Вильгельм де Мохун (граф Сомерсет), Майло Глостерский (граф Херефорд), Роджер де Бьюмонт (граф Уорвик), неизменный Брайан Фиц-Каунт, старший сын шерифа Вилтшира Уильям Солсберийский, зять Майло Глостерского Хэмфри де Бохун, и Джон Маршалл. Уильям же Малмсберийский упоминает только Роберта Глостерского, короля Дэвида, Майло Глостерского, и "некоторых других баронов".
Смысл этого жонглирования состоит в том, что автору Gesta Stephani нужно было раздуть ряды сторонников императрицы Матильды для того, чтобы придать действиям королевы Матильды больше блеска. Вильгельм же Малмсберийский преуменьшал численность войска императрицы Матильды, чтобы выставить героиней её. На самом деле, жгли и пепелили обе - в буквальном смысле. Не то чтобы по причине свойственного им садизма, а просто по военной доктрине того времени, по которой воевали все. Войска императрицы начали осаду замка епископа 1 августа, и пожары начал, собственно, именно гарнизон замка (без всякого сомнения, по инструкциям, данным епископом), который стал плеваться на осаждающих огнем. Как и следовало ожидать, пожары в городе начались немедленно, что входило в планы беглого епископа. Джон Вустерский прямо пишет, что епископ, вне себя от ярости (за то, что город не закрыл перед императрицей Мод ворота?), распорядился сжечь город дотла. Поступок, прямо скажем, низкий и недостойный епископа и легата, но вполне в духе внука Вильгельма Завоевателя и сына Аделы Блуасской.
Войска императрицы лишились, таким образом, провизии и убежища, и потерявшие всё в пожарах горожане добавляли хаотичности в ситуации. Точнехонько по вышеупомянутой стратегии. А потом к стенам города подошли войска королевы Матильды, и заперли осаждающих замок епископа между двумя огнями. При королеве были Вильгельм Ипрский, собственной персоной Генри Винчестерский, Вильгельм де Варенн (граф Суррей), Симон де Сенлис (граф Нортхемптон), Гилберт фиц-Ричард де Клер (граф Хертфорда), Джеффри де Мандевилль (граф Эссекса). Ранульф Честерский в этой кампании участия не принимал, причем по достаточно уникальной причине: обе стороны до такой степени ему не верили, что не хотели принимать в свои ряды.
Конечно, выглядит странно, что императрица дала окружить себя внутри Винчестера. Но, на самом деле, она приказала оборудовать сторожевой пост в аббатстве Вервелл, и надзирать за работами был послан Джон Маршалл. И вот он-то не добдил - отряд Вильгельма Ипрского внезапно напал на аббатство и тех, кто его укреплял. Они укрылись в церкви, но ведь против них действовали наемники, абсолютно безразличные к куртуазностям, так что благородный сэр Вильгельм Ипрский церковь поджег собственноручно. Всего-то понадобилосьбросить внутрь несколько факелов. Так что людей императрицы наемники королевы из церкви выкурили. Всех, кроме самого Маршалла, который остался под рухнувшей крышей. Как ни странно, Маршалл выжил, потеряв только глаз, в который угодила капля с плавящейся свинцовой крыши. Выжил, и бежал ночью, потому что людям Ипрского и в голову не пришло искать живых в дымящихся развалинах. Он, к слову был отцом легендарного Вильгельма Маршалла, на матери которого женился уже после инцидента в аббатстве. Так что исключительная карьера сына была логическим продолжением исключительной удачливости отца.
Для императрицы, известие о судьбе её форпоста означало, что подмогу ждать смысла не было (да и от кого, в любом случае?). Им оставалось умереть, сдасться, или попытаться пробиться. Естественно, реальной была только одна из этих альтернатив - пробиться. К сожалению, командующие императрицы позволили армии слишком засидеться в окружении и потерять немало людей. Впрочем, они сделали, что могли. Императрица была в авангарде, под защитой лучших мечей своей армии - там она была в наибольшей безопасности. Никто не сомневался, что армия королевы обрушится на их колонну немедленно и со всех сторон, как только они выйдут за стены Винчестера, что и случилось. Но группе, в которой была императрица, действительно удалось оторваться от преследователей, проскакать 20 миль, и найти убежище в замке Маршалла, Ладгерсхолле.
Слегка отдышавшись, Матильда, Реджинальд и Брайан продолжили скачку в Девайзис Кастл - 18 миль, и оттуда в Глостер, ещё 40 миль. В Глостер Матильда прибыла практически полутрупом, привязанная к лошади, на которой уже не могла бы удержаться сама. Майло Глостерский пробился в Глостер же чуть ли не полуголым, потому что по дороге постепенно сбрасывал с себя детали обмундирования по мере истощения сил. Дэвида Шотландского люди королевы ловили не менее трех раз, но каждый раз он то обманывал, то подкупал тюремщиков, и пробился-таки в свои владения, на север.
Постепенно те, кто смог выжить, собрались в Глостере. К ужасу императрицы, Роберт Глостерский так и не появился. Он, со своими людьми, оттягивал на себя силы Вильгельма Ипрского, чтобы другие успели спастись, и решил дать свой последний бой у Стокбриджа. Но Ипрский был достаточно умен, чтобы не убить такую драгоценную добычу. В результате, граф Роберт попал в плен персонально к графу де Варенну, и был заключен в Рочестерский замок, как можно дальше от мест своего влияния.
О том, насколько уверен был Роберт в своих силах, и насколько хорошо он был в курсе того, как делается политика, известно достаточно (это было хорошо задокументировано). Сначала королева Матильда осыпала его обещаниями. В частности, обещанием "восстановить его королевское достоинство", что бы это ни значило. Роберт только хмыкнул. Он, вероятно, знал, что это значит, но также знал, что у королевы Матильды нет ни власти, ни авторитета выполнить свое обещание. Затем королева стала угрожать сгноить его в одной из тюрем Булони, но и на это Роберт Глостерский не повелся - процедура транспортировки была опаснее для королевы, чем для него, не говоря о том, что на материке у него было больше друзей, чем у нее. Роберт также намекнул, что если его сдвинут хоть на милю из Рочестера, его жена сдвинет короля Стефана в Ирландию, откуда тот вряд ли вернется, бедняжка. В общем, в плену Роберт Глостерский явно не страдал от депрессии и страха. Впрочем, освобождение человека его ранга было только вопросом времени и условий, его и держали-то отнюдь не в каземате. Возможно, граф использовал образовавшееся свободное время для отдыха и размышлений о том, куда и как вести дело сестры дальше. Есть основания думать, что это именно тогда он решил активно ввести в игру сына Матильды, Генри.
Что касается императрицы Матильды, то её чувства и мысли она не поверяла никому, и всё, что мы имеем - это предположения и домыслы. Хэнли предполагает, что Матильда чувствовала себя летящей в пропасть, и обвиняющей в случившемся только себя. Более или менее сурово и в том же духе судят её Эдмунд Кинг и Марджори Чибнелл. Да, факты говорят сами за себя - полная победа и корона Англии (кто бы ею ни намеревался короноваться, сама Мод, её муж или сын), полная поддержка церкви были буквально в её руках, а теперь она, полумертвая от усталости и шока, сидела в Глостере в окружении потрепанных отрядов верных и без брата, который был авторитетом за всей кампанией.
Против фактов не поспоришь, но меня смущает то, что выставяется причиной бед императрицы - её принадлежность к женскому полу. Та часть образования, который получал любой мальчишка из благородной семьи - понятия о стратегии и тактике, закрепленные бесчисленными стычками, тренировками, историями былых сражений, - осталась ею не полученной. Соответственно, она не могла естественно занять роль военного лидера во главе своей армии, и совершала ошибку за ошибкой, то угодив в осаду, осаждая замок, то слишком засидевшись перед прорывом из осады, то слишком засидевшись в Глостере. Мне просто хочется спросить: а что делали те опытные воины, которых с детства муштровали в искусстве ведения войны? Если на роли военного лидера в кампании императрицы Матильды был её брат, то ведь и стратегические решения были именно его решениями. И вряд ли он принимал их один, без совещаний с другими опытными полководцами. Как минимум, Майло Глостерский был полководцем не просто опытным, но и чрезвычайно одаренным. Как они все смогли прохлопать вышеперечисленные моменты? Как они могли не разослать партии скаутов, которые отслеживали бы передвижения армии королевы?
Невольно приходит в голову, что причиной случившегося фиаско была привычка данных опытных воинов получать приказ сверху, от лидера кампании, а в данном случае лидером были сами они, не справившиеся с новой ролью? Или причина была в том, что императрица пыталась тащить роль и военного лидера, и, по стратегической безграмотности, явно на эту роль не тянула, но упрямо отказывалась делегировать её тем, кто в вопросе понимал больше? Тогда мы имеем дело с плохими личными качествами лидера, которые, как известно, гендерной принадлежности не имеют. В конце концов, до императрицы Матильды история уже знала немало женщин-воинов, и, как минимум, несколько западных женщин-полководцев и политиков. Ту же Матильду Тосканскую, которая была ещё и успешным государственным деятелем. Да и леди рангом поменьше руководили армиями, сами сражаясь - Хависа д’Эврё (которая и в политике взяла на себя работу своего впавшего в маразмы супруга), Изабель де Конш, крестоносец Флорина Бургундская, крестоносец Ида Австрийская, Уррака Леонская (да и её сводная сестра Тереза Португальская, какими бы сомнительными личными качествами эти дамы ни обладали). Собственно, современница Матильды, валлийская принцесса Гвенллиан, всего несколько лет назад подняла армию против норманнов, спешащих на выручку Мориса де Лондреса (Мориса-лондонца), оказавшегося в окружении в замке Кидвелли. Решение, стратегия и тактика была полностью её, хотя и оказались недостаточными против норманнов. Собственно, судьба принцессы сама по себе говорит о том, что гендерные тонкости в войнах не учитывались и дивом не являлись - когда Гвенллиан попала в плен, она была бесцеремонно обезглавлена лично Марисом де Лондресом.
Да, не все рождаются воинами. Но, в принципе, в своей жизни до 1141 года императрица была вовлечена в военные действия. Более того, со своим первым мужем она видела и изнанку политики, а в первые годы после смерти отца, действовала в Нормандии параллельно со вторым мужем, и никто не жаловался. Да чего там, Роберт Глостерский никогда бы не ввязался в авантюру с глупой, упрямой и истеричной бабой в компаньонах, сестра там она или не сестра. И Генри Винчестерский бы не провозгласил "госпожой Англии" дуру. И Майло Глостерский не стал бы менять шило на мыло. То есть, выходит, что какими-то особыми минусами характера и интеллекта императрица Матильда все-таки не отличалась. И что ее принадлежность к женскому полу не была в её времена препятствием к преследованию цели военным путем. Что же остается? Да то же, что и всегда: иногда побеждаем мы, иногда побеждают нас. У Роберта Глостерского тоже были не только победы в анамнезе.
Эта жуть обозначена как Plaster portrait statue of Henry of Blois (c. 1098 – 1171), known as Henry of Winchester
читать дальшеКакое войско было в Винчестере у императрицы - никто не знает. Автор Gesta Regis Stephani её силы, возможно, преувеличивает, а Уильям Малмсберийский преуменьшает. Первый пишет, что с ней в Винчестере были Роберт Глостерский, Дэвид Шотландский, Реджинальд Корнуольский, Балдуин де Редверс (граф Девон), Вильгельм де Мохун (граф Сомерсет), Майло Глостерский (граф Херефорд), Роджер де Бьюмонт (граф Уорвик), неизменный Брайан Фиц-Каунт, старший сын шерифа Вилтшира Уильям Солсберийский, зять Майло Глостерского Хэмфри де Бохун, и Джон Маршалл. Уильям же Малмсберийский упоминает только Роберта Глостерского, короля Дэвида, Майло Глостерского, и "некоторых других баронов".
Смысл этого жонглирования состоит в том, что автору Gesta Stephani нужно было раздуть ряды сторонников императрицы Матильды для того, чтобы придать действиям королевы Матильды больше блеска. Вильгельм же Малмсберийский преуменьшал численность войска императрицы Матильды, чтобы выставить героиней её. На самом деле, жгли и пепелили обе - в буквальном смысле. Не то чтобы по причине свойственного им садизма, а просто по военной доктрине того времени, по которой воевали все. Войска императрицы начали осаду замка епископа 1 августа, и пожары начал, собственно, именно гарнизон замка (без всякого сомнения, по инструкциям, данным епископом), который стал плеваться на осаждающих огнем. Как и следовало ожидать, пожары в городе начались немедленно, что входило в планы беглого епископа. Джон Вустерский прямо пишет, что епископ, вне себя от ярости (за то, что город не закрыл перед императрицей Мод ворота?), распорядился сжечь город дотла. Поступок, прямо скажем, низкий и недостойный епископа и легата, но вполне в духе внука Вильгельма Завоевателя и сына Аделы Блуасской.
Войска императрицы лишились, таким образом, провизии и убежища, и потерявшие всё в пожарах горожане добавляли хаотичности в ситуации. Точнехонько по вышеупомянутой стратегии. А потом к стенам города подошли войска королевы Матильды, и заперли осаждающих замок епископа между двумя огнями. При королеве были Вильгельм Ипрский, собственной персоной Генри Винчестерский, Вильгельм де Варенн (граф Суррей), Симон де Сенлис (граф Нортхемптон), Гилберт фиц-Ричард де Клер (граф Хертфорда), Джеффри де Мандевилль (граф Эссекса). Ранульф Честерский в этой кампании участия не принимал, причем по достаточно уникальной причине: обе стороны до такой степени ему не верили, что не хотели принимать в свои ряды.
Конечно, выглядит странно, что императрица дала окружить себя внутри Винчестера. Но, на самом деле, она приказала оборудовать сторожевой пост в аббатстве Вервелл, и надзирать за работами был послан Джон Маршалл. И вот он-то не добдил - отряд Вильгельма Ипрского внезапно напал на аббатство и тех, кто его укреплял. Они укрылись в церкви, но ведь против них действовали наемники, абсолютно безразличные к куртуазностям, так что благородный сэр Вильгельм Ипрский церковь поджег собственноручно. Всего-то понадобилосьбросить внутрь несколько факелов. Так что людей императрицы наемники королевы из церкви выкурили. Всех, кроме самого Маршалла, который остался под рухнувшей крышей. Как ни странно, Маршалл выжил, потеряв только глаз, в который угодила капля с плавящейся свинцовой крыши. Выжил, и бежал ночью, потому что людям Ипрского и в голову не пришло искать живых в дымящихся развалинах. Он, к слову был отцом легендарного Вильгельма Маршалла, на матери которого женился уже после инцидента в аббатстве. Так что исключительная карьера сына была логическим продолжением исключительной удачливости отца.
Для императрицы, известие о судьбе её форпоста означало, что подмогу ждать смысла не было (да и от кого, в любом случае?). Им оставалось умереть, сдасться, или попытаться пробиться. Естественно, реальной была только одна из этих альтернатив - пробиться. К сожалению, командующие императрицы позволили армии слишком засидеться в окружении и потерять немало людей. Впрочем, они сделали, что могли. Императрица была в авангарде, под защитой лучших мечей своей армии - там она была в наибольшей безопасности. Никто не сомневался, что армия королевы обрушится на их колонну немедленно и со всех сторон, как только они выйдут за стены Винчестера, что и случилось. Но группе, в которой была императрица, действительно удалось оторваться от преследователей, проскакать 20 миль, и найти убежище в замке Маршалла, Ладгерсхолле.
Слегка отдышавшись, Матильда, Реджинальд и Брайан продолжили скачку в Девайзис Кастл - 18 миль, и оттуда в Глостер, ещё 40 миль. В Глостер Матильда прибыла практически полутрупом, привязанная к лошади, на которой уже не могла бы удержаться сама. Майло Глостерский пробился в Глостер же чуть ли не полуголым, потому что по дороге постепенно сбрасывал с себя детали обмундирования по мере истощения сил. Дэвида Шотландского люди королевы ловили не менее трех раз, но каждый раз он то обманывал, то подкупал тюремщиков, и пробился-таки в свои владения, на север.
Постепенно те, кто смог выжить, собрались в Глостере. К ужасу императрицы, Роберт Глостерский так и не появился. Он, со своими людьми, оттягивал на себя силы Вильгельма Ипрского, чтобы другие успели спастись, и решил дать свой последний бой у Стокбриджа. Но Ипрский был достаточно умен, чтобы не убить такую драгоценную добычу. В результате, граф Роберт попал в плен персонально к графу де Варенну, и был заключен в Рочестерский замок, как можно дальше от мест своего влияния.
О том, насколько уверен был Роберт в своих силах, и насколько хорошо он был в курсе того, как делается политика, известно достаточно (это было хорошо задокументировано). Сначала королева Матильда осыпала его обещаниями. В частности, обещанием "восстановить его королевское достоинство", что бы это ни значило. Роберт только хмыкнул. Он, вероятно, знал, что это значит, но также знал, что у королевы Матильды нет ни власти, ни авторитета выполнить свое обещание. Затем королева стала угрожать сгноить его в одной из тюрем Булони, но и на это Роберт Глостерский не повелся - процедура транспортировки была опаснее для королевы, чем для него, не говоря о том, что на материке у него было больше друзей, чем у нее. Роберт также намекнул, что если его сдвинут хоть на милю из Рочестера, его жена сдвинет короля Стефана в Ирландию, откуда тот вряд ли вернется, бедняжка. В общем, в плену Роберт Глостерский явно не страдал от депрессии и страха. Впрочем, освобождение человека его ранга было только вопросом времени и условий, его и держали-то отнюдь не в каземате. Возможно, граф использовал образовавшееся свободное время для отдыха и размышлений о том, куда и как вести дело сестры дальше. Есть основания думать, что это именно тогда он решил активно ввести в игру сына Матильды, Генри.
Что касается императрицы Матильды, то её чувства и мысли она не поверяла никому, и всё, что мы имеем - это предположения и домыслы. Хэнли предполагает, что Матильда чувствовала себя летящей в пропасть, и обвиняющей в случившемся только себя. Более или менее сурово и в том же духе судят её Эдмунд Кинг и Марджори Чибнелл. Да, факты говорят сами за себя - полная победа и корона Англии (кто бы ею ни намеревался короноваться, сама Мод, её муж или сын), полная поддержка церкви были буквально в её руках, а теперь она, полумертвая от усталости и шока, сидела в Глостере в окружении потрепанных отрядов верных и без брата, который был авторитетом за всей кампанией.
Против фактов не поспоришь, но меня смущает то, что выставяется причиной бед императрицы - её принадлежность к женскому полу. Та часть образования, который получал любой мальчишка из благородной семьи - понятия о стратегии и тактике, закрепленные бесчисленными стычками, тренировками, историями былых сражений, - осталась ею не полученной. Соответственно, она не могла естественно занять роль военного лидера во главе своей армии, и совершала ошибку за ошибкой, то угодив в осаду, осаждая замок, то слишком засидевшись перед прорывом из осады, то слишком засидевшись в Глостере. Мне просто хочется спросить: а что делали те опытные воины, которых с детства муштровали в искусстве ведения войны? Если на роли военного лидера в кампании императрицы Матильды был её брат, то ведь и стратегические решения были именно его решениями. И вряд ли он принимал их один, без совещаний с другими опытными полководцами. Как минимум, Майло Глостерский был полководцем не просто опытным, но и чрезвычайно одаренным. Как они все смогли прохлопать вышеперечисленные моменты? Как они могли не разослать партии скаутов, которые отслеживали бы передвижения армии королевы?
Невольно приходит в голову, что причиной случившегося фиаско была привычка данных опытных воинов получать приказ сверху, от лидера кампании, а в данном случае лидером были сами они, не справившиеся с новой ролью? Или причина была в том, что императрица пыталась тащить роль и военного лидера, и, по стратегической безграмотности, явно на эту роль не тянула, но упрямо отказывалась делегировать её тем, кто в вопросе понимал больше? Тогда мы имеем дело с плохими личными качествами лидера, которые, как известно, гендерной принадлежности не имеют. В конце концов, до императрицы Матильды история уже знала немало женщин-воинов, и, как минимум, несколько западных женщин-полководцев и политиков. Ту же Матильду Тосканскую, которая была ещё и успешным государственным деятелем. Да и леди рангом поменьше руководили армиями, сами сражаясь - Хависа д’Эврё (которая и в политике взяла на себя работу своего впавшего в маразмы супруга), Изабель де Конш, крестоносец Флорина Бургундская, крестоносец Ида Австрийская, Уррака Леонская (да и её сводная сестра Тереза Португальская, какими бы сомнительными личными качествами эти дамы ни обладали). Собственно, современница Матильды, валлийская принцесса Гвенллиан, всего несколько лет назад подняла армию против норманнов, спешащих на выручку Мориса де Лондреса (Мориса-лондонца), оказавшегося в окружении в замке Кидвелли. Решение, стратегия и тактика была полностью её, хотя и оказались недостаточными против норманнов. Собственно, судьба принцессы сама по себе говорит о том, что гендерные тонкости в войнах не учитывались и дивом не являлись - когда Гвенллиан попала в плен, она была бесцеремонно обезглавлена лично Марисом де Лондресом.
Да, не все рождаются воинами. Но, в принципе, в своей жизни до 1141 года императрица была вовлечена в военные действия. Более того, со своим первым мужем она видела и изнанку политики, а в первые годы после смерти отца, действовала в Нормандии параллельно со вторым мужем, и никто не жаловался. Да чего там, Роберт Глостерский никогда бы не ввязался в авантюру с глупой, упрямой и истеричной бабой в компаньонах, сестра там она или не сестра. И Генри Винчестерский бы не провозгласил "госпожой Англии" дуру. И Майло Глостерский не стал бы менять шило на мыло. То есть, выходит, что какими-то особыми минусами характера и интеллекта императрица Матильда все-таки не отличалась. И что ее принадлежность к женскому полу не была в её времена препятствием к преследованию цели военным путем. Что же остается? Да то же, что и всегда: иногда побеждаем мы, иногда побеждают нас. У Роберта Глостерского тоже были не только победы в анамнезе.
@темы: Empress Matilda, King Stephen
