Раз пошла военщина, то пусть будет и эта

Увидела у Антуана на ЖЖ, клип показался страшно красивым. Да и музыка мне по вкусу.

@темы: "музыка"

---

Ричард Глочестер назначает сам себя Лордом Хранителем

Посланец герцога Бэкингема передал в Йорке Ричарду письмо, в котором подробно описывалось то, что происходило в Лондоне, то есть план Вудвиллов по отстранению от управления государством всех, кроме них самих. Таким образом, протекторат Ричарда на время несовершеннолетия племянника, в планы королевы и ее родичей не входил. Речь шла о самом настоящем переразделе власти, с которым Плантагенеты соглашаться не собирались.

Здесь уместно заметить, что с предполагаемым завещанием короля Эдварда IV связано много неясностей. Полидор Виргил утверждает, что в завещании Эдвард четко передал протекторат своему брату, на основании чего тот и отправился немедленно из Йорка в Нортхемптон, чтобы перехватить конвой племянника по дороге. Два историка, Дьюкарелл и Ример, приводят совершенно разный список исполнителей воли короля, и оба ссылаются на совершенно конкретные документы. Сам текст завещания, кстати, никогда не был оглашен, и из событий, последовавших за смертью короля, ясно, что четверо назначенных им исполнителей его воли почему-то остались бездействовать (они не знали о своем назначении?). Халстед даже предполагает, что речь идет о разных завещаниях, составленных в разное время. Но вот что в них было, вцелом, не знает никто.

Возможно, в Йорке Ричард получил не только письмо от Бэкингема, но и завещание короля, потому что Кройдонские хроники содержат странный пассаж: "that, when the Duke of Gloucester reached Northampton, there came there, to do him reverence, Anthony Earl Rivers, the king's uncle, and Sir Richard Grey, the king's uterine brother, and others sent by the king his nephew, that they might submit all things to be done to his decision"
Вполне понятно, что принц Эдвард не мог послать своих дядю и сводного брата выразить послушание Ричарду Глочестеру, потому что не он ими повелевал, а они им. Сами же Риверс и Грей вовсе не были в тех отношениях с Плантагенетами, чтобы разбежаться добровольно с изъявлениями дружелюбия. Должна была быть какая-то причина, по которой они так поступили. Да и у Ричарда не было никаких причин встретить их "with a pleasant and joyful countenance, and sitting at supper, at table, to have passed the time in agreeable conversation,"
Не о чем им было вежливо болтать. Похоже, что обе партии действовали по чьим-то инструкциям, и этими инструкциями могло быть только завещание короля. Но это, конечно, спекуляции на тему.

Вечером к компании присоединился прибывший с тремя сотнями всадников сам герцог Бэкингем. К тому моменту, очевидно, в результате приятной беседы, Грей и Риверс были уже в таком состоянии, что на коней им было не взгромоздиться, и они остались ночевать у Глочестера в Нортхемптоне. Сам же Ричард практически до утра о чем-то разговаривал с Бэкингемом. Последний, несомненно, привез новые неприятные известия о том, что лорд Риверс, будучи Лордом Казначеем, запустил руки в фонды морского ведомства, чего он делать права не имел: Лордом Адмиралом был Ричард. Возможно, они рассуждали и о том, почему родичи, узнав о приближении Ричарда к Нортхемптону, спешно перевели принца в Стоуни Стратфорд, который был в 13 милях. Было ли это попыткой предотвратить встречу принца и его дяди?

Ричард действовал очень быстро. Когда наутро лорды продрали глаза, оказалось, что все улицы и выезды из города перекрыты. Выехать из Нортхемптона лорды смогли только в компании Ричарда и герцога Бэкингема. На окраине города они были арестованы людьми Бэкингема, а оба герцога помчались в Стоуни Стратфорд. Они еле-еле успели, и то благодаря тому, что люди Риверса и Грея несколько расслабились в отсутствии хозяина, и замешкались с выездом. Стало вполне ясно, что если бы Ричард со спокойной душой отпустил Риверса и Грея, а сам направился позже в Стоуни Стратфорд, он там племянника не застал бы.

Встречу дяди и племянника сердечной назвать было нельзя. Кройдонские хроники пишут: " The Duke of Gloucester, who was the chief of this faction, made no obeisance to the prince, by uncovering, bowing, or otherwise. He merely said that he would take heed for his safety, since he knew that those who were about him conspired against his honour and his life. This done, he caused proclamation to be made, that all the king's servants should forthwith withdraw themselves from the town, and not approach those places whereunto the king should remove, under pain of death. These things were done at Stoney Stratford the 31st April, 1483."
Так же описывает происшедшее и Руис. Но насколько можно доверять ему, объявившему себя вполне официально ненавистником «тирана»?

Странно вот что: вокруг принца находились 2 000 всадников, архиепископ Ворчестерский и другие не последние в королевстве люди. Даже если предположить, что Ричард Глочестер привел с собой всех 600 человек своего сопровождения, а Бэкингем 300 (что было не так, разумеется), все равно конвой принца был мощнее. Почему же люди, конвой возглавлявшие, покорно дали себя арестовать? Ни сопротивлений, ни даже возражений. Очень странно, если только у Ричарда Глочестера не было права действовать именно так, как он действовал. Томас Мор впоследствии добавил в свой рассказ о встрече дяди и племянника еще одну деталь: Ричард объявил Эдварду, что Риверс арестован за то, что переправлял средства из казны за море, на свой счет (это правда, действительно Лорд Казначей казну разворовывал – я уже писала об этом). Непонятно только, откуда Мор откопал эту деталь, в современных хрониках от этом нет ни слова. Разве что Мор писал по известному в его время факту?

Если подумать, то становится понятно, почему Ричард приблизился к своему племяннику, почти королю, без протокольных церемоний. Глочестер сначала взял контроль над ситуацией вцелом, и только потом стал объясняться с принцем. Скорее всего, именно в принятых выражениях. Что могло произойти, если бы Ричард поступил по-другому, формально? Как минимум, схватка между конвоем принца и герцогом, в которой принц мог погибнуть. Принца могли попытаться просто умыкнуть, задержав герцога схваткой. Глочестер в тот момент просто не мог знать, какие инструкции конвой принца получил от Риверса и Грея, он только знал, что что-то неладно, поэтому и действовал, как военный, а не как придворный.

Принца привезли в Нортхемптон, и Ричард с Бэкингемом снова углубились в осмысливание ситуации. День коронации Эдварда V был назначен на 4 мая, до которого оставалась пара дней, но не были назначены члены протектората, не были разосланы приглашения на коронацию, неясно было, кто из баронов на коронацию явится и с каким конвоем, кто принесет присягу новому королю и где, как будет организована коронация и обеспечен порядок в Лондоне в те дни, когда туда съедутся лорды и нобли всего королевства с конвоями – ведь они вовсе не были одной дружной семьей. Было совершенно неясно, кто будет руководить королевством в период между смертью одного короля и совершенолетием другого.

И здесь снова всплыли самые болезненные противоречия. Старая знать всегда ревниво следила за тем, кто именно окажется в непосредственной близости к несовершеннолетнему королю. Само управление государством было делом настолько сложным, что просто не могло быть доверено кому попало, и вестись как попало. Как минимум, должны были быть согласованы принципы внутренней и внешней политики. Ничего этого не было сделано.

И Ричард начал действовать, искренне считая себя единственным, кто на действие имеет право. Или он действительно имел для действий полномочия. Он разослал гонцов созвать лордов в столицу, он собрал на совет ведущих представителей знати королевства. Нельзя приуменьшить или сгладить ту весть, которая была послана: " that it neyther was reason, nor in any wise to be suffered, that the young king, their master and kinsman, should be in the hands and custody of his mother's kindred ; sequestered in manner from theyr companie and attendance; quod he, is neither honourable to hys majestic, nor unto us." – так цитирует Мор, и наверняка так оно и было. Речь шла именно о перехвате власти, о возвращении «правильного» порядка вещей, каким его видела старая знать.

Не подлежит сомнению и факт, что на следующий день Ричард под конвоем отправил Риверса, Томаса Вогана и Грея в Помфрет Кастл, а остальных значимых лиц из их сопровождения – в северные замки под стражу. Себя он сам назначил Лордом Хранителем принца, потому что «вышеупомянутые лорды воспользовались своим авторитетом бесчестно».

Надо еще обратить внимание и на самого принца Эдварда. Викторианцы часто описывают его маленьким ребенком, закутанным в просторные одежды, но ведь мы говорим о пятнадцатом веке. " A male at twelve years of age may take the oath of allegiance, at fourteen he is at discretion ; and if his discretion is actually proved, may make his testament of his personal estate."
И как бы спустя рукава ни готовили принца к его будущей роли, его к ней учили и готовили. Принцу шел тринадцатый год, но ребенком он уже не считался.

Да, над Генрихом VI его заботливый отец назначил протекторат до 16 лет, но это было явным исключением. И даже в его случае должность Лорда Хранителя была прекращена, когда принцу исполнилось 9 лет, и в 14 лет его просто обязали присутствовать на заседаниях регентского совета, чтобы он не отдалял себя от дел королевства. Ричард Второй был моложе принца Эдварда, когда он был коронован, и всего на неполных два года старше, когда практически самостоятельно справился с восстанием Тайлера.

У королей было очень короткое детство, так что описывать принца маленьким, растеряным и хнычущим мальчиком, как это делали Мор и Эббот, просто глупо. Руис в своих хрониках утверждает, что принц был силен в науках не по возрасту. Мор, со своей стороны, прибавляет к восхвалениям способностей принца фразу, что тот был слишком впечатлителен, и легко попадал под влияние. С чего он это взял? Очевидно, просто сама ситуация «несовершеннолетний король на троне» слишком сильно перекликалась у Мора и Эббота с Генрихом Шестым. Но ведь и у того был свой метод абстрагироваться от внешнего влияния, замыкаясь в себе наглухо.

О том, что у Вудвиллов были явные планы на полный перехват власти в королевстве, говорит то, с каким животным ужасом Элизабет, вдовствующия королева, приняла известие о том, что ее сын приближается к Лондону не в сопровождении ее брата, а Глочестера и Бэкингема. Спешно собрав детей и ценности, она бежит в Вестминстерское аббатство искать неприкосновенное убежище. Придворные начинают метаться, одни группируются вокруг королевы в Вестминстере, другие – вокруг Гастингса, а олдермены Лондона бегают между теми и другими, чтобы не пострадать при любом раскладе. Ну не странная ли реакция на прибытие любимого брата покойного короля? Нет, если место имел заговор против старой знати. Только в этом случае прибытие второго по значимости лица в королевстве могло вызвать панику, словно тот шел с карательной экспедицией, а не просто сопровождал родного племянника на коронацию.

Глочестер, Бэкингем и принц Эдвард, сопровождаемые принятым по протоколу эскортом, прибыли к Лондону 4 мая, к назначенному дню коронации. Все были в трауре по Эдварду IV, только принц одет в синий вельвет. У стен Лондона их встретили представители города, олдермены и 500 горожан, и так процессия вступила в Лондон. Ричард с непокрытой головой скакал впереди на пути к Сент-Полю, провозглашая " Behold your prince and sovereign"
Кратко говоря, все шло по протоколу.

Принца расположили с полагающейся пышностью во дворце епископа, и Ричард практически немедленно стал принимать от прибывающих лордов, духовенства, горожан, купцов присягу на верность новому королю. Руис пишет: " The laws were administered, money coined, and all things pertaining to the royal dignity were performed in the young king's name, he dwelling in the palace of the Bishop of London from his first coming to London."

Ситуация выглядела вполне управляемой, но главные вопросы оставались нерешенными, и Ричард, сам себя назначивший Протектором Королевства, созвал генеральный совет. Совет взял на себя управление делами королевства, собираясь во дворце епископа, потому что там жил принц, от которого ожидалось присутствие на заседаниях. Но тому такой распорядок дня не понравился, он чувствовал себя ограниченным в свободе, и было решено, что принц должен поселиться в другом месте. В этом есть что-то странное, бесспорно. Халстед не приводит других объяснений, кроме записи в бумагах совета, что "принц чувствовал себя несвободным". Странное время выбрал принц Эдвард для капризов.

Предлагались Вестминстерский дворец, аббатство Сент-Джон, а Бэкингем предложил Тауэр. Именно с этим предложением совет согласился.

Тауэр в то время, надо сказать, был королевской резиденцией, крепостью, замком. И, как каждый замок, имел тюремное отделение. Но тюрьмой он в пятнадцатом веке не был. Правда, комендант замка, маркиз Дорсет (который тоже там жил) отсутствовал: сын королевы Лиз сбежал к мамочке в аббатство, справедливо боясь быть призванным к ответу за многие некрасивые дела. В Тауэре жили и рождались члены королевской династии, там жил и дед, и отец принца. Более того, Тауэр считался именно тем местом, откуда король следовал на коронацию в Вестминстер. "It had for a long while been the custom of the king or queen to take up their residence at the Tower for a short time previous to their coronations, and thence they generally proceeded in state through the city, to he crowned at Westminster." (Хроники Бейли)

Перед коронацией надо было утрясти очень многое. Лорд Канцлер, например, узнав об аресте Риверса и Грея, собрал всех своих людей, вооружил их, и доставил большую печать королевства прямиком в руки королевы, чего не имел права делать. По поводу чего ему многое было сказано на совете, и ему пришлось эту печать забрать у королевы и доставить в палату, где собирался совет.

Очень интересно, какая паника и нестабильность воцарились в Лондоне между известием об аресте Риверса и прибытием принца в Лондон. Совет искренне опасался погромов в городе. Это само по себе говорит о том, что существовала глубокая линия разлома между теми, кто был за Вудвиллов, и теми, кто был за старую знать, начиная с лордов и ноблей, и заканчивая простыми горожанами. Ситуация действительно была, как на пороге гражданской войны. И Ричард Глочестер проявил свой знаменитый талант администратора и дипломата, действуя так, что за несколько дней эти грозовые тучи рассеялись, словно их и не было.

@темы: Richard III

---

Сорноль, с прибытием!

---

Я и 2010

Однако...


Пойти узнать, что предсказывает тебе нумерология на 2010 год: uborshizzza.livejournal.com/783847.html

Ну вот как чувствовала, что живеньким год получится. Даже отпуск не стала планировать.

@темы: "нетягостная бредь"

---

Рекомендательные письма Сфорца

Поток рекомендательных писем был кровью, дававший жизнь системе патронажа. Их сохранилось очень много, и трудно даже представить, сколько таких посланий было на самом деле. Все, кто обладал хоть какой-то властью и влиянием, вынуждены были рассылать десятки просьб «оказать содействие», «дать тёплое местечко», «зачислить в гвардию» или «хорошо накормить, приодеть». Главным адресатом таких рекомендательных писем, естественно, был папский престол, но и другие не отставали. Просьбы, видимо, доставали правителей пуще современного спама: из имеющихся писем к Козимо де Медичи 70% — это прошения о каких-то благах или рекомендательных письмах к кому-то ещё. Связи, знакомства и рекомендации крутили все шестерёнки итальянской политики Ренессанса, от мелкой торговли до борьбы за тиару, но были секреты и внутри самих рекомендаций.

Люди, к которым обращались за рекомендательными письмами, из-за отсутствия телефонов и прочих современных прелестей связи нередко оказывались в чрезвычайно трудном положении. С одной стороны, нехорошо было обижать ходатаев отказом: щедрость считалась обязательным качеством хорошего правителя, за неё любили и уважали. Если ты можешь быть многим полезен, то многие постараются быть полезными тебе. С другой стороны, частенько просители были явно недостойны желаемого, и их не хотелось отправлять к другу или союзнику, вызывая его раздражение. А иногда интересы рекомендуемых вообще шли вразрез с интересами патрона.

Шифровки мало помогали: чаще всего рекомендуемый хотел видеть, что написано в письме, которое он повезёт, и оно должно было содержать искренние и понятные формулировки. Иногда посылали дополнительное письмо с противоположными инструкциями, но если о нём узнавали другие, было неловко. Патроны тогда решили, что все необходимые знаки должны содержаться в обычном рекомендательном письме, и достаточно только заранее договориться с адресатом о системе кода. Особенно тут отличился миланский герцог Франческо Сфорца, один из лучших людей тогдашней Италии: исключительно коварный человек, но справедливый и человечный правитель в мирное время, умный и удачливый кондотьер на войне.

Ещё до своего восхождения к власти Сфорца использовал сложную систему кодов в переписке со своими кастелянами. Учитывались слова-пароли, тип и размер печатей, мелкие различия в изображениях на печати, их цвет и разные значки до, после или внутри подписи Франческо. Защищались даже приказы выдать подателю бархатную ткань, поскольку подобных просьб было слишком много — они подлежали исполнению, только если после подписи герцога дважды было написано subscripsit. В итоге просители злились за отказ не на патрона, а на исполнителей. Через 3 месяца после восхождения на престол Франческо Сфорца сообщил Папе Николаю V, что изнывает от обилия просящих рекомендательное письмо для получения доходных мест в церковной иерархии. Отказывать он не хотел, поддержка ряда достойных людей была важна для прочности трона самого Сфорца, а потому Папе давался совет принимать во внимание только те рекомендации, которые написаны герцогом собственноручно и содержали перед подписью крестик. Знак этот должны были знать только Папа и Франческо.

Другие влиятельные персоны тоже прибегали к таким уловкам. Например, кардинал Гийом де Эстутевиль (папский легат, родственник Карла VII, помогавший Милану заключить союз с Францией) попросил Сфорцу рекомендовать Папе писца папской курии на тёплое место в церковных владениях в Ломбардии. Одновременно кардинал сообщал, что слишком многие просят у него рекомендаций к миланскому двору, но герцогу следует считать настоящими только те рекомендации, где Гийом поставит после подписи caret (знак вставки, ^). Таких писем сохранилось немало, потому что кардинал был одним из самых богатых и влиятельных среди своих коллег, и образ жизни его больше соответствовал светскому государю, чем князю церкви. Неизвестно, придумал ли он код сам или воспринял Римскую практику, но это был чисто итальянский обычай. Впрочем, один из его секретарей, считал кардинала больше итальянцем, чем французом.



В июне 1455 года Франческо Сфорца отправил в Рим доверенного юриста, Джакомо Калкатерра для ведения самых тонких переговоров. В конце августа Калкатерра отписал в Милан, что его осаждают многочисленные просители, которым нужны какие-то блага от папского престола. Зная, что часто герцог писал рекомендации только чтобы избавиться от назойливых ходатаев, Калкатерра просил указать ему знаки, по которым можно будет понять, можно ли считать рекомендацию искренней и надоедать просьбой папе и кардиналам. Герцог ответил, что инструкции, касающиеся государственных дел, должны исполнять все, без дополнительных знаков. Письма же, касающиеся дел других людей (рекомендации) следовало разделить на три категории: полностью поддерживать просьбы, где после подписи Сфорца есть SSS (сокращение от subscripsit), менее сильно поддерживать просьбы со знаком SS, и непомеченные письма можно поддерживать в наименьшей степени. Видимо, к тому времени крестик стал слишком очевидным знаком. Та же система действовала и при преемнике Калкатерры (утонувшего в Тибре в сентябре 1456 года), Оттонэ дель Карретто. Из сохранившихся писем, посланных Франческо за три года до избрания нового папы Пия II в 1458 году 52 письма содержат знак SS, около сотни подписаны просто секретарями герцога, братьями Симонетта, и только два письма помечены SSS — они касались производства в кардиналы сторонников Милана.

Впрочем, когда дело касалось совсем сложных схем и интриг, писем с тайными знаками становилось недостаточно, и Сфорца обращался к Папе напрямую. Например, когда Гульельмо Монферратский попросил рекомендовать Папе своего брата, протонотария Теодора, Сфорца это делать не захотел. Теодоро был известным сторонником Франции, а Милан всеми силами старался не допустить появления французского плацдарма на итальянской земле. Внешне показывать нежелание было опасно: Гульельмо был одним из главных кондотьеров Сфорца, в будущем должен был занять место брата, а как человек отличался надменностью и амбициями. Короче, не тот парень, который спокойно отнесётся к обману. Франческо собственноручно написал Папе письмо, в котором в самых сильных выражениях рекомендовал Теодоро, а также послал своим послам в Риме инструкции оказывать этой рекомендации полную поддержку. С письмом были направленны друзья монферратцев, мол, сами привезите и не пожалейте тёплых слов. В то же время, герцог послал Оттонэ зашифрованную записку, которую надлежало запомнить и немедленно сжечь. Дель Карретто должен был лично сообщить Папе, что Сфорца извиняется за обилие рекомендаций, которые вынужден писать, но свои истинные намерения всегда сообщает Оттонэ. В данном случае Папе предлагалось не допускать франкомана в коллегию кардиналов.

Папа выполнил тайную просьбу Сфорца и выразил полнейшее восхищение миланской политикой. Пий сообщил миланским послам, что очень благорасположен к Теодоро и будет способствовать его назначению, но предупредил, что иногда другие кардиналы с трудом дают согласие на назначение человека благородного из страха перед новым влиятельным соперником. Если бы секретные инструкции действительно были бы уничтожены, мы бы так и считали, что герцог изо всех сил ратовал за продвижение протонотария, и Папа всецело ему помогал. Возникает вопрос, сколько же других тайн дипломатии Ренессанса мы так и не узнаем. Забавно, но Пий бы так не восхищался герцогом, если бы знал, что Сфорца подобными же методами изо всех сил препятствовал его избранию Папой и продвигал более выгодных для себя кандидатов (интрига, связанная с этим, к сожалению, слишком запутана и не поддаётся короткому изложению). Предполагать неискренность Сфорца будущий Пий при этом никак не мог, так как в своей время помог Франческо получить герцогский титул от императора, и эту парочку связывали не только общие дела, но и и личная дружба, а сразу же после избрания папы герцог послал тёплое письмо, уверяя что хотел этого избрания больше, чем кто-либо из живущих людей.

Тайные дела Сфорца касались не только папского двора. Из заботы о своём здоровье и здоровье семьи ренессансные правители постоянно старались заманить к себе лучших врачей. При дворе Сфорца таким врачом был Бенедетто Регвардати да Норсиа. Его ценили и другие семьи - Бентивольо, Гонзага, Медичи... Козимо де Медичи считал его лучшим из тогдашних врачей. Он потребовал вызвать именно Бенедетто во время своей последней болезни, отказываясь от услуг местных докторов.

В 1451 миланский двор пришёл в ужас: ценный медикус объявил, что хочет продолжить обучение и практику во Флоренции, которую несколько лет назад оставил ради службы Сфорца. Бенедетто попросил у герцога рекомендательное письмо. Такого человека Франческо, как понимаете, ну никак не хотел обидеть. Он даже написал не одно, а два письма. В одном он писал о желании доктора жить и работать во Флоренции, поближе к семье, сокрушался, что казна Милана опустела из-за необходимости содержать постоянную армию, и не позволяет оплачивать такого специалиста. После этого герцог сообщал, что поскольку врач очень нужен герцогине, Сфорца попросил своего человека не обращать внимания на второе письмо и сообщить это Козимо де Медичи, и сделать всё, чтобы Бенедетто не смог получить желаемый пост. Второе письмо было адресовано Синьории Флоренции, а его копии направились массе важных людей. Естественно, врач в итоге не смог закрепиться во Флоренции, но зато пришлось сильно поднапрячься и повысить его жалование, так что неизвестно, кто остался в большем выигрыше.

Отсюда: antoin.livejournal.com/837173.html

@темы: Medieval

---

Принцесса Елизавета Шведская

О Елизавете Шведской, дочери Густава Вазы, написано очень мало. Хронисты Швеции тех времен вообще упоминали о женщинах только в комментариях, считая, что единственная ценность принцесс, аристократок, и даже королев заключается в том, сколько детей они родили. Нет даже более или менее достоверного портрета Елизаветы. А ведь женщиной она была совершенно особого склада, но такого, который сделал ее неинтересной для хроник.


Долго считалось, что это - портрет Карен, жены короля Эрика, но потом выянилось, что надпись сделана гораздо позже портрета, и ученые пришли к выводу, что это - портрет принцессы Елизаветы Шведской

Известно, что у принцессы Елизаветы был свой двор, и что именно ей доверено было воспитание и образование внебрачных дочерей ее братьев. В Швеции тех времен было совершенно нормально, что принцы до официального брака брали себе фрилл, наложниц. Дети, которые рождались у фриллы от ее высокопоставленного любовника, были членами королевской семьи. Самих же фрилл, по мере ослабевания к ним интереса, выдавали замуж за местных ноблей с хорошей репутацией и богато одаривали приданным. Желающих попасть в фриллы было много, особенно среди небогатых девушек (богатые и знатные метили в жены). Желающих взять бывшую фриллу в жены тоже было много, и даже не из-за денег, а из-за связей с королевской семьей, из-за прекрасных манер, красивой внешности, и доказанной способности к продолжению рода. Внебрачным дочерям обычно давалось одно из трех имен: Лукреция, Вирджиния или Констанция, если только у их матери не было другого предложения. Обучали их, как принцесс, и обращались при личном общении «барышня», а при официальных – Ваше Высочество.

При дворе принцессы Елизаветы выросли внебрачные дочери ее брата Эрика:

Маргарета (1558 – 1618), которая стала женой викария в 1592 году.

Вирджиния (1559 – 1633), которая имела более интересную судьбу. Ее отец хотел выдать за сына Ивана Грозного, царевича Ивана, но она наотрез отказалась. Правда, было ей тогда всего 7 лет, так что отказ, скорее всего, был сделан именно принцессой Елизаветой, которая имела твердую уверенность, что у царевича наследственный по отцу сифилис. В 1585 году дядя подарил Вирджинии большое поместье, и через год она сама выбрала себе мужа. Не обошел ее подарками и другой дядюшка, Карл, когда стал королем. Потомки Вирджинии и ее мужа, Хокана Кнутссона, до сих пор есть среди шведских аристократических фамилий.

Констанция (1560 – 1649) тоже благополучно вышла замуж и ее потомки тоже известны.

Лукреция (1564 – 1574) умерла рано.

На воспитании у принцессы были и внебрачные дочки брата Йохана (Или Иоганна, или Джона – как угодно):

София (1556 – 1583), которая вышла за французского барона-эмигранта Понтуса де да Гарда. Барон был у короля Йохана в большом фаворе, потому что ему, по сути, и Йохан, и Карл были обязаны жизнью: он выпустил их из охраняемого им же замка, куда их засадил брат Эрик после очередной ссоры. Зная Эрика, можно не сомневаться, что услуга барона просто не имела цены. Поэтому брак дочки Йохана и барона Понтуса был событием пышным. Правда, в церкви, где они венчались, под гостями провалился один из помостов, и один человек в результате погиб, так что совсем уж благолепной церемония не получилась. Каждый сделал из этого знамения свои выводы. Ведь де ла Гард, как ни крути, являясь спасителем одного короля, был предателем другого.



София умерла родами. Ее сын, Якоб де ла Гард, сделал в будущем блестящую карьеру и был одним из регентов Швеции во время несовершеннолетия королевы Кристины.

Лукреция (1560 – 1585) неожиданно умерла в молодости.

У брата Карла был только один бастард, мальчик.

Впрочем, шведы вообще-то не употребляли слова «бастард», предпочитая оборот «родной ребенок такого-то». Быть внебрачным ребенком в условиях высокой детской смертности, в суровой стране, позором не было.

Любопытно, почему именно принцесса Елизавета была выбрана для такой странной роли, растить чужих детей, будучи еще совсем молодой (она родилась в 1549)? Причин несколько. Во-первых, необыкновенно легкий характер принцессы. В семье, где братья и во взрослом возрасте не могли встретиться, не подравшись и не разругавшись, очень нужен был человек, который мог бы утихомиривать враждующие стороны и более или менее держать семью вместе. Во-вторых, принцесса была девушкой необыкновенно интеллектуальной, постоянно читающей, разносторонне образованной, хорошо разбиравшейся в современной ей медицине. Она, как никто, понимала необходимость женского образования, и ни одна ее фрейлина, не говоря уже о дочерях братьев, не избежала обучению языкам, математике, истории, географии. Наверняка в будущем фрейлины были благодарны за полученное образование, но в молодом возрасте им больше хотелось танцевать, флиртовать и сплетничать, а не учиться. Танцевать любила и сама принцесса, а вот сплетни и флирт при ее дворе запрещались строго: принцесса очень серьезно относилась к своим обязанностям воспитателя и опекуна оравы юных девиц.

Судьба обручения Елизаветы была главной причиной, по которой к принцессе относились, скорее, как к старой деве-монахине, а не как к ходовому товару для заключения союзнических связей.

В 1562 году, еще подростком, она обручилась с Кристофом Мекленбургским, которого полюбила серьезно. О нем тоже не слишком много написано, но известно, почему их брак с принцессой Елизаветой состоялся только в 1581 году, почти через 20 лет после обручения. Кристоф расплатился за амбиции своего папочки, по прозвищу Альбрехт Красавчик. Альбрехт ввязался в борьбу за корону Дании, и был разбит, но некоторые права на датскую корону у Мекленбургов действительно были, поэтому Кристоф радостно ввязался в семилетнюю войну против датчан. Но датским королем к тому времени был довольно воинственный король Фредерик, так что война шла с очень переменным успехом и заключилась в 1570 году миром. Только вот Кристоф Мекленбургский к тому времени сидел уже пленником в Копенгагене, и попал на свободу, только женившись на тетушке короля Фредерика Доротее, которая была на 9 лет его старше. Учитывая, что в 1573 году самому Кристофу было уже 36, новобрачной стукнуло 45. А Елизавете было 24 года.

Братья пытались вести переговоры о ее замужестве. Елизавету даже сватали за Генриха Третьего Французского, потому что этого брака хотела его мать. Но Генрих уперся (у него была его Луиза), и сватовство расстроилось. Несомненно, это избавило Елизавету от крупной ссоры с братом, потому что все годы, которые она была в разлуке с Кристофом, они постоянно переписывались. К их счастью, Доротея умерла в 1577 году, и после положенного периода траура, обручение Кристофа и Елизаветы было возобновлено. Почему на переговоры ушло целых 2-3 года – непонятно. По некоторым данным, Элизабет и Кристоф поженились сразу в 1577, по другим – только в 1581.

Учитывая, что в 1577 году Елизавете было 28 лет, затягивание ее замужества за 30-летие не выглядит слишком вероятным. Уже тогда было слишком хорошо известно, что первые роды у еще недавних девственниц заканчиваются плохо. В любом случае, у этой пары родилась дочь, Маргарета Елизавета, которая в 1608 году вышла замуж за родственника, Иоганна Альбрехта Второго, которому в момент брака было 16 лет. Известно, что у пары был, как минимум, один ребенок, но с определением возраста молодой это не поможет. В любом случае, молодая героцогиня была намного старше юного мужа, но овдовела уже через 2 года. Что стало с ней дальше, я не знаю. Для этого нужно знать историю германских княжеств тех времен.

О необычной судьбе Елизаветы и Кристофа в своем времени говорили, как о примере Истинной Любви и Воли Небес, и наверняка при северных дворах о них слагали баллады.

Кристоф умер в 1592 году, в возрасте всего 55 лет, и Елизавета, которой было 43, вернулась через год домой, в Швецию. Почему-то ее брат вскоре решил начать переговоры о новом замужестве для принцессы, но она внезапно для всех умерла в 1597 году.

Я знаю, что принцессу Елизавету почему-то считают самой счастливой из дочерей Густава Вазы. Дело, наверное, в том, что она жила хоть и по-другому, чем ее сестра Сесилия, но тоже достаточно по-своему. И в том, что ее все любили за милый характер. Мне она представляется женщиной с необычайно сильной волей, спокойно и без шума гнущей свою линию. Она и Катарина Стейнбек, ее мачеха, были единственными, кто не побоялся сопровождать свергнутогоЭрика в ссылку, кто позаботился о том, чтобы его старший сын остался в живых и в безопасности, кто позднее поддержал в требованиях его вдову. И при этом не испортили отношений ни с Йоханом, ни с Карлом. Удивительные личности.

@темы: "шведы"

---

Много музыки

Lamento di Tristano



The Deadly Embrace of Love



'Excalibur'

@темы: "музыка"

---

Полезное для тех, кто интересуется Францией

annuaire-fr.narod.ru/simple.html
и
community.livejournal.com/annuaire_fr/

@темы: "Чтиво"

---

Средневековая Германия

О Германии в Средние века я вообще ничего не знаю, поэтому тащу инфу к себе.

31.01.2010 в 21:53

Пишет medieviste:

Семейное дело
В этом же году достойнейший человек, архиепископ Кёльнский Энгельберт, был коварно убит своим родственником, неким графом Фридрихом Изенбургским
Марбахские анналы. Год 1225.

Это убийство оказало значительное влияние на расстановку политических сил в королевстве Германия и Империи - ведь Энгельберт являлся регентом королевства при несовершеннолетнем короле Генрихе VIII, сыне императора Фридриха II. При этом большая политика не оказала на события практически никакого влияния.

Зато весьма большую роль сыграли родственные отношения прямых и косвенных участников этой истории. А главные действующие лица происходили из весьма влиятельного рода графов Берг. Поэтому логично сначала рассмотреть его историю.

Имена в роду повторяются из поколение в поколение. Адольфы, Энгельберты, Эберхарды, Фридрихи... Так что без гениалогичекой таблицы не обойтись.


Пригодится и карта. Она отображает ситуацию 1225 года. При этом надо иметь ввиду, что разные цвета отражают не столько территории того или иного домена, сколько сферы влияния, в пределах которых находились не только владения соответствующего светского или духовного князя, но и различных церквей, монастырей, городов, а также феодалов помельче, состоявших в весьма запутанных родственных и ленных отношениях как с князьями, так и между собой.


Предки графов Берг впервые упоминаются как управляющие имперскими и церковными владениями по правому берегу Рейна в 10 в. Происходили они из рода пфальцграфов Лотарингии Эццонов и титуловались как графы Кельдахгау. Постепенно они расширяли свои владения, присваивая полученное в управление и заключая удачные браки. К концу XII в. род обладал обширными владениями в Рейнланде и Вестфалии. А в 1101 тогдашний глава рода, носивший имя Адольф, впервые упомянут как Comes de Monte - граф фон Берг, по названию своего главного замка. И хоть его отец и дед тоже носили имя Адольф, именно он считается графом Адольфом I.

Печать Энгельберта

Адольф женился на дочери графа Клеве. Трое его сыновей достигли совершеннолетия. Старший, тоже Адольф, наследовал отцу, а двое других делали церковную карьеру. Эберхард со временем стал аббатом далеко от дома, в Тюрингии, а Бруно первым из рода Бергов сумел получить посох архиепископа Кельна. Адольф же продолжал расширять полученные в наследство владения, земли у старого родового замка он даровал монахам, основав семейный монастырь Альтенберг, а свою резиденцию перенес в новый замок Берг над рекой Вуппер.

Из сыновей графа Адольфа II двое становились архиепископами Кельна, еще один князем-епископом Оснабрюка, один стал аббатом большого и богатого монастыря Верден близ современного Эссена, фогтами которого уже несколько поколений были Берги. Кроме старшего сына Энгельберта, наследовавшего отцу, у Адольфа II был еще один сын, не пошедший по духовному пути – Эберхард. Для него отец в своих вестфальских владениях выкроил отдельное графство, получившее название по имени своего центрального замка – Альтена. Так появилась младшая ветвь рода.

Сын Эберхарда Альтенского Адольф в 1193 году стал кельнским архиепископом. Он играл видную роль в долгой войне за трон Германии между Вельфом Оттоном и Штауфеном Филиппом. В 1205 папа лишил его кафедры за переход на сторону Филиппа, но Адольф вернул ее в 1212 и удерживал до своей смерти в 1216. Естественно, не забывал он и о своем брате, графе Альтенском Арнольде, который получил несколько весьма прибыльных фогтств над монастырями вокруг Эссена. Кроме Адольфа и Арнольда у Эберхарда был еще один сын – Фридрих, получивший небольшое собственное владение с центром в замке Марк.

После смерти брата Арнольда архиепископ Адольф не забывал и его сына Фридриха. В числе прочих молодой граф Альтенский получил от дяди владения у современного города Хаттинген на Руре. Это позволило ему соединить территорию графства Альтена с фогтствами близ Эссена.

Фридрих не был старшим сыном Эберхарда. Поэтому его начали готовить к церковной карьере в Кельне, но старший сын, имя которого нам неизвестно, умер, другие братья уже приняли сан. Так младший Фридрих оказался наследником и после смерти отца в 1209 стал графом. Дела его шли хорошо – прекрасные отношения с дядей Адольфом, архиепископом Кельнским, и дядей Адольфом III, графом Бергским. Полоса удач сопутствовала и после смерти архиепископа Адольфа – кафедру получил другой дядя - Энгельберт, брат Адольфа III. А старший брат Дитрих стал соседом с севера – князем-архиепископам Мюнстера. Фридрих удачно женился на Софии, дочери герцога Лимбурга Варлама III. С разрешения Энгельберта на горе Изенберг у Хаттингена был построен новый замок, куда Фридрих и перенес свою резиденцию. В дальнейшем он именуется в источниках как Фридрих Изенбургский (или Изенбергский). Единственное, что омрачало жизнь – трения с кузеном Адольфом Маркским, соперничавшем со старшим в роду, но младшим по возрасту кузеном.

Архиепископ Энгельберт

Вернемся теперь к старшей ветви Бергов. У графа Энгельберта I было два сына, Адольф и Энгельберт. Старший наследовал отцу как Адольф III, а Энгельберта как младшего с детства готовили к церковной карьере. Уже в 1198, в возрасте 13 лет он числится пробстом прихода св.Георга в Кельне. Надо сказать, что должность пробста не требовала принятия сана, ее мог занимать и светский, кроме того от пробста не требовалось и постоянного присутствия в приходе, зато за ним были закреплены определенные, а у богатых церквей немалые, доходы и владения. Поэтому на этих постах часто оказывались младшие отпрыски аристократии, готовившиеся к церковной карьере. В 1199 он с подачи старшего кузена, архиепископа Адольфа, становится пробстом Кельнского собора, победив на выборах Дитриха Хенгебахского. В 1203 Энгельберта избирают епископом Мюнстера, но он не принимает сан – епископ по правилам не мог быть моложе 30 лет.

В 1206 папа за поддержку Штауфенов лишает дядю Адольфа кафедры, на его место избирается старый соперник Энгельберта Дитрих. Родственник опального архиепископа Энгельберт теряет пробство и отправляется в Рим просить о возвращении должности. Добиться этого ему удалось только в 1208 году, а в 1210 он получает в дополнение еще и место пробста св. Северина в Кельне. В 1212 Энгельберт вместе с братом Адольфом проводит 60 дней в Альбигойском крестовом походе. В 1216, после смерти вернувшего себе кафедру Адольфа Альтенского, Энгельберт становится архиепископом Кельна в возрасте 31 года.

7 августа 1218 года старший брат Энгельберта граф Адольф III погиб при осаде Дамиетты в V крестовом походе. Он не оставил наследников мужского пола. Единственная дочь Ирмгард была замужем за Генрихом, старшим сыном герцога Лимбурга Варлама III. Таким образом, именно Генрих являлся наследником графства Берг. Но Энгельберт не горел желанием передать наследственное владение в руки конкурента. Лимбурги и так доставляли ему немало проблем. В их руках уже находилось большое графство Люксембург, кроме того они поддерживали графа Юлиха Вильгельма III, женатого на дочери герцога Матильде, в непрекращающихся конфликтах с кельнской епархией из-за владений в Северном Айфеле. А если учесть, что и с графами Клеве отношения были неважными, то владения архиепископа могли оказаться в окружении враждебной коалиции. Энгельберт нашел простой выход – он объявил себя наследником своего брата, став графом Энгельбертом II, оставаясь при этом архиепископом Энгельбертом I. Естественно последовал военный конфликт между Лимбургом, Юлихом и Клеве с одной стороны и Энгельбертом и его союзником герцогом Брабанта Генрихом с другой. Вялотекущая война завершилась в 1220 году договором, по которому Энгельберт удерживал графство Берг, но наследовать ему должен был Генрих Лимбургский или его сыновья.

Гербы

В том же году император Фридрих II назначил Энгельберта регентом королевства и опекуном своего сына Генриха, в 1222 году Энгельберт короновал Генриха в Аахене как германского короля. Это была вершина его карьеры. Энгельберт носил титул Gubernator Regni Teutonici, в его руках находились такие королевские привилегии, как выдача прав на открытие рынков, чеканку монеты, строительство и разрушение замков и крепостей. Пользуясь этими возможностями, он сумел расширить личные владения к востоку от графства Берг, объединив территории, ставшие впоследствии герцогством Вестфалия.

Но назревал новый конфликт. В 1221 году ряд монастырей, и в первую очередь большое женский аббатство в Эссене, подали жалобы папе на своих фогтов, присваивающих их доходы и владения. Папа отдал приказ архиепископу Энгельберту наказать виновных. Энгельберт был не в восторге от этого поручения – оно подталкивало его к конфликту с соседями с севера и востока, в то время как с западными соседями отношения и без того были весьма напряженными. Кроме того двое из обвиняемых, родные братья епископ Мюнстера Дитрих и граф Фридрих Изенбургский были его родственниками, при этом Фридрих был женат на дочери герцога Лимбурга и вполне мог сменить сторону, а за ним последовал бы и Дитрих. Но ничего не предпринимать он тоже не мог. Энгельберту до сих пор удавалось лавировать между папой и императором, но позиция регента слишком явно помещала его в императорский лагерь, так что он не хотел давать папе повод сместить себя с кафедры, как это произошло с его кузеном Адольфом. И он решил действовать, но первый удар направил по епископу Падеборна, против которого также имелась жалоба. Энгельберт приказал возвести замки на дорогах между своими владениями в Вестфалии и Падеборном. Началась торговая блокада. Епископ сдался в 1223 году, вернув владения монастырям и выплатив компенсации. Но блокада ударила и по вестфальским сеньорам, сделав их врагами архиепископа. Тем не менее, Фридрих Изенбургский, самый крупный из них, оставался его союзником. Позиции графа Альтенского к этому времени усилились – другой его брат, Энгельберт, был избран князем-епископом Оснабрюка.

Архиепископ Энгельберт вероятно надеялся, что ситуация разрядится. Однако Эссенское аббатство вновь подало жалобу папе, а тот потребовал лишить Фридриха фогтства. Причем не только эссенского, но и монастыря Верден. Воплощение этого решения в жизнь нанесло бы по Изенбургу страшный удар - фогтства давали 2/3 его доходов, как фогт он распоряжался 1440 крестьянскими хозяйствами в 905 населенных пунктах. Энгельберт это прекрасно понимал, так что предложил Фридриху частичную компенсацию из своих собственных владений. Но тот с возмущением отказался, считая, быть может и не без оснований, что архиепископ хочет расширить свои владения за счет его.

Для переговоров между церковью, представленной архиепископом Кельнским, и вестфальскими фогтами на первые числа ноября 1225 года был назначен ландтаг в Зёсте, расположенном в вестфальских владениях кельнской епархии. Съезд закончился эскалацией конфликта. Фогты отказались признать свою вину, вернуть церковное имущество и выплатить компенсации, а архиепископ пригрозил им передачей фогтств министериалам церкви. Съезд пришлось прервать и перенести переговоры на 10 ноября в Кельн.

9 Ноября Энгельберт намеревался освятить новую церковь в Швельме, владении епархии, расположенном на полпути из Зёста в Кельн. Между Швельмом и Гевельсбергом, в месте, где дорога проходила через овраг, на Энгельберта и его небольшой эскорт напал отряд из 20-25 человек во главе с Фридрихом Изенбургским. Историки расходятся во мнении, собирались они убить Энгельберта или взять архиепископа в плен - убийство князя церкви грозило большими неприятностями, а пленного можно было заставить пойти на серьезные уступки. Но, так или иначе, дело закончилось смертью Энгельберта.

Убийство Энгельберта

Вот как выглядит убийство в описании Цезария Хайстербахского, автора Жизнеописания Энгельберта, который принимал участие в допросах участников нападения и других свидетелей:
По дороге в Швельм Энгельберт отправил вперед большую часть свиты во главе со своим келарем Генрихом Химмероде готовить церемонию. С ним остались лишь несколько человек. Когда отряд Энгельберта спустился в лощину, один из рыцарей, заметив засаду, поднял тревогу и крикнул, чтобы Энгельберт пересел на боевого коня. Неназванный по имени оруженосец из рода Хеммерсбахов подвел коня архиепископу. В этот момент их атаковал отряд Фридриха. Начался бой, в котором спутники Энгельберта были перебиты.

Первым к архиепископу пробился Херенберт Реннекой, дорогу которому преградил рыцарь Конрад из Дортмунда. Хереберт зарубил его двумя ударами. Энгельберт, который был опытным воином, отбиваясь попытался скрыться в зарослях, но Херенберт настиг его и стянул с коня. Граф, услышав шум в стороне от основной схватки, закричал «Держите его, не дайте уйти, он слишком могуществен». Энгельберт стал просить о пощаде, но Фридрих крикнул «Убейте разбойника, который лишает благородных их наследства». Подъехавший Гизельхер слез с коня и ударил архиепископа по голове, вторым ударом он отрубил Энгельберту руку, а потом пронзил его мечом. Еще один удар по голове нанес некий рыцарь Йордан, которого архиепископ изгнал из его владений. Затем нападавшие нанесли уже лежащему на земле Энгельберту еще несколько ударов. Гизельхер хотел отрубить голову, но спешивший к месту убийства Фридрих крикнул, чтобы его остановили. Приказ выполнил рыцарь Готфрид, схвативший Гизельхера за руку. После этого нападавшие раздели тело догола и забрали все ценное. Перед тем как уехать они, чтобы еще раз убедиться в смерти Энгельберта порезали ему подошву.

Рыцарь Леон сообщил Генриху Химмероде о нападении (неясно, относился он к уехавшим вперед и вернулся по какой-то причине или был с архиепископом и сумел прорваться). Цезарий сообщает, что при осмотре тела насчитали 47 ран. Это согласуется с исследованием мощей, проведенных в 1979 криминалистами - на костях насчитали следы 40-50 рубящих и колотых ударов (это же исследование показало, что рост Энгельберта был ок.180 см).

Со слов Тобиаса, нотариуса Фридриха и участника нападения, Цезарий записал, что сидя в засаде Фридрих жаловался товарищам, что он единственный из обиженных ноблей решился на месть, называя при этом герцога Варлама, графов Дитриха Клевского, Отто Текленбургского, Годфрида Арнсбергского и владетелей Хайнсбергского и Германна Липпского, при этом он называл и другие имена, по поводу которых Цезарий сделал любоптное замечание, что не имеет права в связи с обстоятельствами называть их имена. Энгельберт, которого при жизни упрекали, что он лучший князь, чем пастырь, настроил против себя всю окресную знать и города. Все это позволяет предположить существование широкого заговора. Но так или иначе большинство подозреваемых не подверглось никакому наказанию.

Тело Энгельберта доставили в Швельм, а на следующий день покойного хотели перевезти в замок Берг, но их не впустили. Тогда его отвезли в монастырь Альтенберг, основанный графом Адольфом II. Здесь из покойника извлекли внутренности и похоронили, труп перевезли в Кельн. Тут тело выварили, чтобы отделить мясо от костей, мясо похоронили в одной из башен старого Кельнского собора, а кости поместили в раку.

Избранный 15 ноября архепископом Генрих Мюленаркский взял ее с собой на хофтаг в Нюрнберге (по средневековому праву останки убитого были необходимы для предъявления обвинения). На съезде Фридрих Изенбургский был объявлен вне закона, кроме того бан наложили и на его братьев, епископов Мюнстера и Оснабрюка, и графа Отто Текленбургского, давшего убежище Фридриху (они были двоюродными братьями). Замки Фридриха Изенбург на Руре и Нинбрюгге на Липпе и еще несколько укреплений были сровнены с землей Адольфом Маркским, к которому отошло графство Альтена. В дальнейшем оно стало называться графством Марк. Жена Фридриха с его маленьким сыном и дочерьми бежала к брату Генриху Лимбургскому, ставшему теперь графом Берг. Она умерла в следующем году.

Епископам Дитриху и Энгельберту было предоставлено право очиститься от обвинений на церквном съезде, назначенном на начало февраля 1226 в Льеже. В начале съезда, 1 февраля, папский легат кардинал Конрад, епископ Порто, провозгласил Энгельберта мучеником. Он так и не был официально канонизирован, тем не менее, почитается как святой в Рейнланде и Вестфалии.

На следующий день было назначено слушание по делу братьев-епископов. Они прибыли на съезд с большим вооруженным эскортом. Обвинителем выступал граф Гельдерна Герхарду IV. Слушание было прервано из-за начавшейся драки мюнстерских и оснабрюкских министериалов с кельнскими и гельдернскими. Каридинал Конрад решил, что следующее заседание состоится при закрытых дверях. На нем епископов лишили их кафедр.

Дитрих и Энгельберт после этого отправились в Рим молить о прощении и доказывать свою невиновность перед папой. С ними поехал и Фридрих. В Риме добиться успеха им не удалось, на обратном пути Дитрих умер. Спустя много лет Энгельберт таки получил прощение и стал епископом Оснабрюка в 1239 году. Отто Текленбургский не покидал своих владений. В своем замке он выдержал осаду, но ему удалось отбиться, а через несколько лет и получить прощение.

Памятник на месте убийства Энгельберта

После неудачи в Риме Фридрих не рискнул ехать назад через Германию и предпочел окружной путь – через Францию, надеясь попасть во владения тестя. В Льеже его, в одежде простолюдина, узнал рыцарь Балдуин фон Геннеп и пригласил на обед, где и схватил, а потом продал за 2100 марок серебра графу Герхарду Гельдернскому. Тот передал (или продал) Фридриха своему союзнику, архиепископу Кельна.

14 ноября 1226 Фридриха казнили у ворот Северинстор. Его колесовали - привязали к колесу, переломали кости и вместе с колесом подняли на каменный столб. Он умер на следующий день. По словам Цезария, он высказал раскаяние и весьма мужественно вел себя на процессе и во время казни, не кричал и не просил о пощаде.

Сын Фридриха Дитрих воспитывался при дворе дяди Генриха, графа Берга и герцога Лимбурга. При поддержке дяди он сумел вернуть часть владений отца в войнах с архиепископами Кельна и графом Марк (так называемая Изенбургская усобица 233-1243). В 1240 он построил замок Новый Изенбург около Эссена, а потом и замок Новый Лимбург на реке Ленне. Дитрих так и не стал самостоятельным игроком на политической сцене Рейнланда, он и его потомки, носившие титул графов Лимбурга (по упомянутому замку) так и остались вассалами графов Берг.

Региональное доминирование герцогов Лимбурга не было долгим. Прямая линия династии пресеклась в 1279, что привело к войне за Лимбургское наследство, в которой Люксембургская и Бергская ветви сражались друг с другом. В конфликт оказались втянуты все соседи. В итоге после битвы при Воррингине в 1288 герцогом Лимбурга стал герцог Брабанта (Адольф IV Бергский продал ему свои права).

А графства, впоследствии герцогства, Берг, Юлих, Клеве, Марк объединялись в различных комбинациях благодаря бракам и распадались с потрясающими регион войнами за очередное наследство вплоть до Великой Французской революции.

@темы: Medieval

---

Антиалкогольная пропаганда в 1600-х

Из памфлета 1682 года, который в предостережение всем пьяницам содержал «более ста двадцати печальных и ужасных примеров сурового божьего суда над самыми злостными выпивохами».



«Околдовывающая, одурманивающая природа пьянства: оно не превращает людей в животных, как некоторые полагают, ибо животные презирают опьянение. Я не думаю, что когда-либо видел пьяное животное (не считая свиней) в своей жизни. Нет, это превращает людей в дураков и горьких пьяниц, белает их бесчеловечными и лишает их собственной сущности. Пьянство означает общее Rendezvouze всех грехов, это общий родитель величайших провокаций. Даже худшие из людей, будучи пьяными, делают то, в чём в трезвом состоянии стыдились быть обвинёнными. Люди, от природы тихие, добродушные, умеренные в грехе, когда они, как говорят, являются сами собой, метаморфозами пьянства толкаются на сумасбродства, так что вы не подумали бы, что это те же люди.



Два слуги пивовара в Ипсвиче, запивая остатки индейки, подрались из-за питья и упали в горячий котёл вперёд спиной, отчего один умер сразу, а другой медленно и мучительно, что я сам слышал, будучи в Ипсвиче.

Человек восьмидесяти пяти лет от роду или около того, в Саффолке, перебрав вина (хотя раньше за всю свою жизнь так не делал, как говорил незадолго до падения, оплакивая своё состояние, и так говорили те, кто знал его), спускался по лестнице (вопреки предупреждению бывшей с ним в комнате женщины) упал и так сильно ударился, что вскоре умер, а от падения до самой смерти не мог сказать ни слова.

В Тенби, в Пемброкшире, пьяница, основательно напившись, разбил себя на куски, упав с высокого и крутого утёса самым страшным образом. И всё же само происшествие и обстоятельства падения были так смешны, что что я не могу это описать в столь серьёзном документе и предоставляю смех читателю.

В Банджи, в Норфолке, трое выходили из пивной очень тёмным вечером, клялись что в самом аду не было темнее. Один из них упал с моста в воду и утонул. Второй упал с лошади. Третий заснул на берегу реки и замёрз до смерти. О таком я часто слышал, хотя нет других доказательств.



Некто Т.А. из Годманчестера, бывший обычным пьяницей, был нанят соседом разгрузить повозку с сеном. Будучи пьяным, он выпустил вилы из рук, наклонился поднять их, упал с повозки вниз головой, и поскольку вилы упали остриями вверх, а он упал прямо на них, то проткнул себе сердце и сразу умер.

Виноторговец, привыкший богохульствовать и напиваться, в воскресенье стоял у себя в дверях с кувшином в руках, чтобы зазывать посетителей, но внезапно налетел свирепый вихрь, который поднял его в воздух, и больше его никогда не видели».

Отсюда:
antoin.livejournal.com/837048.html

@темы: "1600-е"

---

Частные детективы. Часть 2

Наибольшим спросом пользовались услуги частных детективов при розысках пропавших людей, в финансовом шпионаже, при слежке за действиями конкурентов в предвыборной борьбе, в делах о клевете и при расследовании коммерческих преступлений, в особенности подлогов. Толчок бурному росту числа частных сыскных контор и индивидуальных детективов дал «Закон о разводах и брачных процессах» 1857 года, передавший дела о расторжении брака от церковного апелляционного суда гражданскому суду по наследственным, бракоразводным и брачным процессам.


ЛАВКА РАЗВОДОВ
Частный сыщик предлагает услуги по предоставлению свидетельств на бракоразводных процессах
Рисунок из журнала "Панч"

Согласно этому закону, муж теперь имел право подать в суд на развод, предоставив свидетельства о неверности супруги. Добывание таких доказательств и стало едва ли не наиглавнейшей сферой деятельности частных детективов. Когда жены также получили право подавать на развод при наличии доказательств, востребованность частных детективов еще больше возросла.

Кроме того, огромное количество частных детективов было, как их бы сейчас назвали, ведомственным. Кражи на железных дорогах и в пассажирских каютах, в гостиничных номерах и в магазинах, поджоги хозяйского добра и порча скота были настолько широко распространены, что собственных детективов нанимали железнодорожные и пароходные компании, крупные отели, театры и мюзик-холлы, объединения вроде ассоциаций фермеров или кооперативных обществ, и даже магазины.

Среди магазинных детективов мы часто находим женщин, которых нанимали следить за покупательницами и пресекать мелкое воровство с их стороны. В 1873 году частный детектив выступал свидетелем на дознании по азартным играм в одном из трактиров, а год спустя стряпчий, выступавший от имени тех представителей приходских властей, совета попечителей и налогоплательщиков, которые протестовали против выдачи лицензий на проведение музыкальных и танцевальных вечеров в парке Креморн, нанимал частного детектива, чтобы подсчитывать число проституток среди гулявших в парке.

А вот охранные услуги, которые представляло любое мало-мальски уважающее себя американское детективное агентство, в Англии спросом не пользовались — британские граждане предпочитали иметь дело с полицией.

Вопреки представлениям, которые могут сложиться из знакомства с викторианской детективной литературой, частные сыщики в Англии, в отличие от их коллег из США, не составляли реальной альтернативы официальной полиции, они скорее дополняли ее в тех областях, где полиция действовать не могла или где ее действия были не эффективны. Позднее майор Артур Гриффит назвал британского частного сыскного агента «особым продуктом современного времени», «чья изобретательность, терпеливое упорство и стремление преуспеть были с пользой использованы при распутывании сложных проблем, граничащих, если только фактически не входящих, в пределы преступного царства.»

Если посмотреть на судебные отчеты тех времен, мы увидим, что частные детективы редко имели дело с уголовными преступлениями, особенно с такими тяжкими, как убийство, ибо, как гласила распространенная среди сыщиков поговорка, восходившая еще ко временам «боу-стритских приставов», «убийства не приносят денег».

Тот же Филд никогда не упоминался в связи с делами об убийствах, если не считать известного дела об отравителе докторе Уильяме Палмере, отправившем на тот свет ради денег своего приятеля Дж. Парсона Кука, и, вероятно, жену и брата, и повешенном в 1856 году; еще до обвинения в убийстве Филд расследовал финансовые дела Палмера, которому страховая компания отказала в выплате страховки за смерть брата (правда, сам Филд в рекламных объявлениях предпочитал утверждать, что это его детективы раскрыли дело об отравлении Кука).

Дело об убийстве немца-булочника Ибера Наполеона Штангера в 1882 году, которое вел частный детектив Вендель Шерер, бывший в сыскном бизнесе с 1859 года, тоже начиналось не как дело об убийстве, а как рядовое дело о поиске пропавшего из дома человека, о чем свидетельствовали объявления с предложениями 50 фунтов в награду за любую информацию о Штанглере, помещенные в апреле Шерером в прессе. Отыскать Штангера Шереру так и не удалось, зато он представил перед судом вдову Штанглера и хозяина пекарни Франца Штумма. Дело против фрау Штангер развалилось, а Штумм был приговорен к 10 годам исправительных работ за подделку и использование чека на 76 фунтов 15 шилл., выписанного от имени Штангера.

К сожалению, оценить количество частных детективов в викторианский период невозможно, даже записи в бизнес-разделе «Почтового справочника Келли» не могут помочь нам в этом. Под рубрикой INQUIRY OFFICES, «Конторы по наведению справок», что в современном английском скорее обозначает справочное бюро, нежели сыскное агентство, в 1881 году мы находим 18 записей, через десять лет — 31.

Примерно на уровне трех десятков продолжает оставаться количество упомянутых в справочнике частных детективов и детективных контор вплоть до Первой мировой войны, хотя число частных детективов должно было быть как минимум на порядок больше (для сравнения, по оценке Ассоциации профессиональных британских следователей, в настоящее время в Великобритании насчитывается около 10 тысяч частных детективов).

Значительная часть ранних детективных контор благополучно продолжали свое существование и в 1881 году, и позже, о чем свидетельствует все тот же «Почтовый справочник Келли» и рекламные объявления в газетах. Дейт и Форрестер прекратили партнерство, но зато обзавелись собственными конторами (причем к 1890-м Дейт нашел для себя видных австралийских нанимателей — Артура Кабитта, агента по розыску пропавших друзей и наведению справок из Сиднея, и частного детектива Доудена из Мельбурна). Чарльз Филд удалился от дел в 1865 году, а его агентство процветало под названием «Филд и Никколз». Уильям Берджес держал агентство на Лоу-Кенсингтон-лейн вплоть до конца XIX века.

Росло и число вновь возникавших агентств. В Вестминстере, на Литтл-Куин-стрит, 7, обосновался Урия Кук, прежде служивший в отделе уголовного розыска Си-дивизиона. По жалобе магистрата он был переведен в другой дивизион, но отказался отправляться туда и уволился, предпочтя открыть собственное частное детективное бюро под именем Кларка. Вскоре он стал выступать под собственным именем, его агентство имело среди агентов как мужчин, так и женщин, и к середине 1880-х Кук перебрался в Крейгс-корт, во двор по соседству со старым Скотланд-Ярдом, в котором в течение всей жизни Холмса непременно квартировали какие-нибудь детективные агентства. В 1886 году у агентства уже был телефон «3,116», а к 1891 свой телеграфный адрес «Outstrip, Лондон» и фирменный слоган в рекламе: «Долгий опыт обучил лучшим, надежнейшим и наименее дорогостоящим методам расследования».

В 1880 году переквалифицировался в частные детективы Джон Праунсмандел из Центрального управления Департамента уголовных расследований, заведя себе телеграфный адрес «Инквизитор, Лондон» и контору на Эдгуар-роуд неподалеку от Гайд-парка.

Вышедшие из тюрьмы герои «детективного скандала» 1877 года старшие инспекторы Натаниэл Драскович и Джон Миклджон тоже занялись частным сыском (правда, Драскович умер в конце 1881 года, зато Миклджон действовал до начала ХХ века).

В 1881 году было основано «Континентальное сыскное бюро» Джорджа Атвуда, оно располагалось на Катрин-стрит, 6, Стрэнд, и предлагало услуги по поиску пропавших друзей (и. конечно же, непременные «и пр.», куда входили в основном доказательства для бракоразводных процессов). В течении первых десяти лет м-р Атвуд лично (и бесплатно) принимал клиентов в своем офисе с 10 до 17:30, но в начале 1890-х утомился и сократил приемные часы с 11 до 16 часов, предпочитая при необходимости общаться с ними по назначению, но всегда имел наготове опытных помощников, а также агентов заграницей. В 1900 агентство Атвуда перебралось на Тавесток-стрит и существовало там по крайней мере до 1903 года.

Около 1884 года стал частным детективом Томас Ноулз, служивший прежде дивизионным детективом в G и F дивизионах. Он постоянно рекламировал себя в «Таймс», ссылаясь на умеренные цены и наличие филиала в Глазго. К клиентам он выезжал для консультаций лично по назначению, либо его можно было найти в его бюро близ Юстонского вокзала. Также лично (если верить рекламе) он вел и сами расследования. Он называл себя «частный детективный и конфиденциально-справочный агент» либо «частный бизнес-агент».

В 1884 году открыл собственное сыскное бюро Джордж Тинсли (который стал вести дело под именем Генри Слейтера – к нему мы еще вернемся), спустя два года начал свою деятельность на частном сыскном поприще Герберт Трейси, бывший инспектор Столичной полиции (контора его располагалась на Адам-стрит, 9, Стрэнд), в 1888 возникло и существовало до 1910-х годов сыскное агентство, возглавляемое бывшим инспектором Особого отдела Скотланд-Ярда Морисом Моузером, имевшим тесные связи не только с британской, но и с французской полицией, что, несомненно, очень помогало ему в его работе.

В 1893 году вышел в отставку старший инспектор Джон Литтлчайлд, прежний начальник Моузера, и стал весьма успешным частным детективом, обеспечившим приговор к двум годам каторжных работ Оскару Уайльду и сыгравшему значительную роль в знаменитом деле о наследстве «герцога с Бейкер-стрит» Уильяма Портланда и претендентов на него Анны Марии и Джорджа Друсов в 1898-1901 и 1907 гг.

В частных детективах подвизались Томас Баннистер и Эдмунд Рид, многие годы возглавлявшие детективные отделы в Хемпстедском и Уайтчеплском дивизионах. Были в Лондоне и детективы, имевшие опыт работы с американским «Национальным детективным агентством Пинкертона». Так, на Стрэнде, 180, находилась контора «Международного детективного агентства Грейнджера-Старка», имевшая также офис в Нью-Йорке на Бродвее. Старший суперинтендант Эрнст Старк и суперинтендант Эдуард Уикс прежде работали на Пинкертонов. Старшие детектив-инспекторы из Скотланд-Ярда Фредерик Джарвис и Фредерик Абберлайн по выходе в отставку в 1890-х также работали на агентство Пинкертона, в том числе и в качестве глав европейских филиалов.

@темы: Англия

---

Темы для светского разговора

Гыгыдла, если что Вот здесь: www.gatchina.biz/generator

Проживёт человечество и без MirrinMinttu. Но с MirrinMinttu – лучше. Запрашивая в интернете информацию со словом «MirrinMinttu», сталкиваешься с тем, что большинство результатов этого поискового запроса так или иначе связаны с MirrinMinttu, что, собственно говоря, логично и ничуть не удивительно. Живущий по закону MirrinMinttu, волей-неволей приобретает черты MirrinMinttu. Единственное искусство, способное сочетать в себе все искусства – это MirrinMinttu. Как лучше всего познакомиться с девушкой? Воспользуйтесь одним маленьким психологическим фокусом. Просто подойдите к девушке, и скажите: «MirrinMinttu». Со временем, вы обнаружите, что это у вас начинает получаться автоматически. Очень часто слышу фразы – «Мне не хотят поднимать зарплату», «Мне 23 года, а у меня зарплата 15 тысяч». Ребятки, а что вы сделали, чтобы вам подняли зарплату. Вы только ноете и ноете! А на работе всем отделом ставите весь день рекорды в MirrinMinttu, а потом вечером, попивая пиво во дворе на лавочке, воодушевленно рассказываете, как весь день не работали, а играли в MirrinMinttu. 21-летний дизайнер из Бруклина Матрик Поберг увидел в воскресенье вечером в поезде MirrinMinttu. Поезд был переполнен, и он потерял MirrinMinttu из виду. Как обычно заканчиваются такие ситуации? Выходят из поезда и забывают. Вот такая романтическая история. Эх... MirrinMinttu. Блистать так блистать! Любить так любить! Последний школяр сейчас знает о MirrinMinttu куда больше, чем знали Декарт и Паскаль. Но способен ли школяр мыслить как они? Замечено, что люди стали пользоваться MirrinMinttu дольше и чаще. Многие даже предпочитают читать электронную почту через MirrinMinttu. Ведь такая возможность имеется. А вот «UttniMnirriM» – это MirrinMinttu наоборот.

В неравной борьбе за Кошачья мята все равны. Кошачья мята – единство непохожих. Не позволяй себе сходить с ума от Кошачья мята. Очень трогательно. Кошачья мята в ваших руках не дает гарантию, что она будет светить для всех. Отдайте Кошачья мята одному человеку – возможно это сделает его счастливым. Кошачья мята – пристегните самое дорогое. Сегодня, в кои-то веки, заглянул в почтовый ящик и увидел там Кошачья мята. Этикет – это когда думаешь «Ну и Кошачья мята!», а говоришь «Здравствуйте». Проводя зиму в Индии, а потом прилетая в Россию, Кошачья мята как бы протягивает воздушный мост между двумя странами. На прошлой неделе, к нам приезжал большой начальник, я водил его везде, показывал, как мы работаем. А потом, во время нашей беседы за «круглым столом», он вдруг спросил: а что такое Кошачья мята? А вот «Атям яьчашок» – это Кошачья мята наоборот.

Если все вышесказанное относится к вам, то милости просим к нам, мы вам будем рады, да и вы нам, надеемся, тоже. Мяу. Никогда не знаешь, что нужно человеку. Но я стараюсь понять, хоть я и программа. А вообще, лучше один раз увидеть Мяу, чем 100 раз прочитать о Мяу. Компании, продающие семена, начинают поставлять пакеты с непредсказуемыми мутантами, которые производятся программами генной инженерии: «Посей Мяу и посмотри, что получится!» Пригородные участки покрываются Мяу. Мяу – признак нашего обновленного либерального времени, времени выдуманных героев, глупых протестов и громких разоблачений. Высосанный из пальца Мяу – удобренная почва для журналистских опусов, которые мигом подхватываются всем остальным миром. Если наша планета Земля часть Мяу, то что же такое Мяу? Чертовски полезная в хозяйстве вешь: устройство для скачивания Мяу через интернет. Кстати, прошу обратить внимание, качает через Wi-Fi, и скорость скачивания вполне приличная. Запрети в России Мяу, и наступит полный... Мяу – лучший способ поднять настроение. Все это упомянуто мной для полноты картины. А вот «Уям» – это Мяу наоборот.

@темы: "нетягостная бредь"

---

Итог дня

---

Частные детективы. Часть 1

Продолжаю эксплуатировать наработки Светозара Чернова, с его позволения.

Рассматривая появление Шерлока Холмса как значимую веху в развитии детективного жанра, обычно обращают внимание на тот эпизод в «Этюде в багровых тонах», где Холмс раскрывает соседу по квартире свою профессию, и доктор Уотсон пытается выяснить отношение Холмса к литературным персонажам предшественников Конана Дойла — Лекоку и Дюпену. Для нас же значительно интереснее другая часть этого эпизода, когда Холмс, рассказывая о себе, говорит о взаимоотношениях с полицией и частными детективами. Вот как этот разговор выглядит в изложении доктора Уотсона:

«— Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Я допускаю, что я единственный в мире. Я — детектив-консультант, если только вы понимаете, что это такое. У нас здесь в Лондоне множество правительственных детективов и множество частных. Когда эти парни становятся в тупик, они приходят ко мне, и мне удается направить их по верному следу. Они выкладывают мне все свидетельства, и я обычно могу, зная историю преступлений, указать им правильный путь. Все злодеяния имеют сильное фамильное сходство, и если подробности тысячи дел вы знаете как свои пять пальцев, странно, если вы не сможете раскрыть тысячу первое. Лестрейд — известный детектив. Недавно он оказался в совершенном тумане в деле о подлоге, и это-то и привело его ко мне.

— А те другие [посетители – С. Ч.]?

— Их в основном посылают частные сыскные агентства. Все это люди, попавшие из-за чего-то в неприятности и жаждущие небольшого совета. Я выслушиваю их истории, они выслушивают мои комментарии, после чего я кладу в карман гонорар.

— Не хотите же вы сказать, — сказал я, — что, не выходя из комнаты, вы можете распутать клубок, с которым не могут ничего сделать другие, хотя они сами видели все подробности?

— Вот именно.»

Конечно, Шерлок Холмс лукавил, что он раскрывал дела своих клиентов, не выходя из дома. Однако Конан Дойл поставил своего героя в исключительное положение среди других сыщиков британской столицы. Чем же таким выделялся Холмс, что его считали последней инстанцией как полиция, так и частные детективы? Для этого давайте ближе посмотрим на историю частного сыска в Англии и на современных Холмсу реальных частных детективов, оставив в стороне его литературных конкурентов.


Частный сыщик-консультант Шерлок Холмс в "Битоновском рождественском альманахе" 1887 года

Отыскание и обвинение в суде преступников испокон веков было в Англии частным делом. Сперва это была забота пострадавшего, но уже в конце XVI – начале XVII века появились первые профессиональные сыщики, «ловцы воров», с 1692 года получавшие в качестве вознаграждения «кровавые деньги» (40 футов) за поимку разбойников или комиссионные за возвращение похищенной собственности.

К середине XVIII века сыщик, действующий в сговоре с ворами, стал привычным явлением английской действительности, и в противовес им были организованы «боу-стритские приставы», которые были уже не частными сыщиками, а представителями судебной власти (если только их не нанимали частные лица). Боу-стритских сыщиков постигла судьба «ловцов воров», их обвинили в коррупции и сговорах с преступниками, так что когда в 1829 году сэр Роберт Пиль создал новую Столичную полицию, приставы с Боу-стрит не были включены в ее состав, а в 1839 году и вовсе были распущены.

Однако «Боу-стритские приставы» не исчезли в никуда, они, потеряв официальные полномочия, продолжали существовать в виде частной сыскной конторы вплоть до 1856 года, став едва ли не первым сыскным агентством в Британии. По крайней мере в таковом качестве они начали действовать всего лишь спустя шесть лет после того, как Франсуа Видок организовал в Париже свое первое в мире частное сыскное агентство «Бюро универсальных сведений для коммерции и промышленности».

Середина XIX века стала временем основания нескольких сыскных агентств в Лондоне: одно открыли в 1850 году совместно Томас Форрестер и Томас Джолли Дейт, через год появилось агентство Уильяма Берджеза. Наиболее известное частное сыскное бюро ранневикторианского периода организовал в 1852 году после выхода в отставку Чарльз Филд, бывший в течении шести лет главой Детективного отдела Столичной полиции. Он сам и его агентство часто упоминались в прессе в 1850-1860-х гг.

В агентстве Филда имелся собственный иностранный отдел, возглавлявшийся суперинтендантом Игнатиусом Поллаки, и в первый день каждого месяца специально назначенный сотрудник отбывал из Лондона на континент, чтобы осуществлять там любые заказанные расследования по утвержденным ценам. К 1860 году агентство Филда имело также собственного агента в Нью-Йорке из банковской детективной полиции. Филд заложил традицию среди выходивших в отставку полицейских не бросать знакомого им дела, а продолжать заниматься сыском на пенсии.

Открывшееся в 1857 году сыскное агентство Джона Льюиса принадлежало полицейскому детективу из Сити, прослужившему в полиции 17 лет, его преемником в 1868 году стал Томас Балчин, также детектив из Сити, имевший 21-летний опыт сыскной работы. Известно было среди ранних сыскных бюро агентство Бентли, 20 лет работавшего помощником шерифа.

@темы: Англия

---

Снова красотища

П. Деларош (1797 — 1856) картина "Христианская мученица времен Диоклетиана в Тибре":


uborshizzza.livejournal.com/780974.html

А еще он рисовал Петра



... и Христа



... и леди Джейн Грей



... и вот эту чудесную Юдифь

@темы: "красотища"

---

"Черная овца" семьи Ваза

Сесилия Шведская была третьей дочерью короля Густава Вазы, основателя королевской династии Ваза, от его второй жены, Маргареты Лейонхуфвуд. В детстве девочка была настолько болезненной и хрупкой, что никто и подумать не мог, что она вырастет в энергичную и своенравную красавицу, живущую от скандала к скандалу.



Первый громкий скандал случился, когда принцессе было 19 лет. В 1559 году молодежь дома Ваза, под предводительством Эрика, самого старшего из детей, отправилась на свадьбу Катарины, старшей из дочерей короля Густава и Маргареты, в Вадстену. Всем было весело, потому что дома, в Стокгольме, скверный характер и тяжелая рука короля делали из праздников испытания не для слабонервных. Эрик, тем не менее, чувствовал себя в отвественности за все происходящее, зная, что именно ему придется отвечать перед отцом, и присматривал за Сесилией, относительно характера которой не заблуждался. Действительно, вскоре он заметил, что в окно комнаты, где расположилась сестра, каждую ночь забирается какой-то мужчина.

Эрик с братом Йоханом решили уличить парочку на месте преступления, в чем и преуспели: любовником Сесилии оказался брат жениха Катарины – Джон из Восточной Фризии. Братья формально спросили, собирается ли тот жениться на Сесилии, но Джон, то ли от неожиданности ситуации, то ли по природной глупости, наотрез от женитьбы отказался. За что был братьями нещадно бит и брошен в тюрьму, где провел около года. Но в Швеции все знали, что этим не ограничилось наказание глупого графа, который явно не понимал, с принцессой из какой семьи он завел шашни. А знали шведы о продолжении потому, что Эрик вызвал из ближайшей деревни ветеринара, и приказал ему кастрировать графа – что и было сделано. Ветеринар, понятно, не молчал впоследствии о своеобразном заказе.

Сесилию дома ожидали колотушки отца, и она потом жаловалась, что тот выдрал ей изрядное количество волос. Впрочем, долго эта веселая принцесса не огорчалась, нахально заявив братьям, что если они позволяют себе развлекаться с любовницами, то и она имеет право жить так, как ей нравится. Старого короля приключения дочери, похоже, не огорчали, поскольку все происходило скрыто от посторонних глаз, в покоях принцессы, и последствий в виде детей не было. Что вызывало у обитателей замка искреннее любопытство – какими мерами предотвращения беременности пользуется Сесилия?

Сесилия вообще была девушкой хоть и непредсказуемой, что было отличительной чертой этой семьи, и бурного темперамента, как и все ее родичи по отцу, но была она не менее образована, чем мужчины ее дома. Все они прекрасно разбирались в астрологии, знали все доступное об алхимии, свободно читали и говорили на латыни и других языках. Даже придворный шут в этой семье, карлик Геркулес, знал восемь (!) языков. Второе поколение династии Ваза обожало книги и ученые диспуты на латыни, хотя старый король и запрещал в своем присутствии разговоры не на шведском (латынь он знал, но он был националистом). Они были слегка помешаны на вопросах здоровья, гигиены и профилактики – это уже с подачи короля Густава, поэтому неплохо разбирались в вопросах традиционной, народной, и «модерной» медицины. О том, что все они играли на нескольких инструментах, пели, и писали песни, умели рисовать в разных стилях, делать довольно сложные математические расчеты астрологических таблиц – можно и не говорить, это само собой подразумевалось.

Братьям принцессы, которые были еще в жениховском возрасте, открытая аморальность сестры совсем не нравилась. Это губило репутацию семьи при европейских дворах, делая и Эрика, и Йохана не самыми желанными женихами. Братья даже сделали рисунок для монеты «Сюзанна в бане», пытаясь сказать этим, что сестра их так же невинна, как библейская дева. Впрочем, это никого не обмануло. Став королем, Эрик, отчаянно старавшийся придать своей столице и замку европейское благолепие, даже написал новый распорядок движения по дворцу, чтобы помешать сестрице устраивать ночные празднества.

В 1564 году Сесилию, наконец, удалось выдать замуж. Счастливчиком оказался Кристофер II, маркграф Баденский. Сразу же после свадьбы, молодая пара уехала в Лондон. Формально, чтобы вести переговоры о браке Елизаветы Английской и Эрика Шведского, но вполне очевидно, что ни у Эрика не было серьезных планов на женитьбу с английской королевой, ни у Сесилии не было большого желания хлопотать за брата. Не то, чтобы она его ненавидела. Скорее, объективно видела особенности мужчин семьи Ваза, у которых ни одна родственная встреча не обходилась без драки с нанесение друг другу повреждений разной степени тяжести (от тяжелых до почти летальных). Доставалось от них и их официальным любовницам. Так что должность жены при шведском короле и принцах для европейских благородных дам и дев не выглядела слишком привлекательно и без слухов о вертепе прямо во дворце.

В Лондоне Сесилия жила весело. Там она родила первого сына, крестной которого стала сама английская королева, и которого по этому поводу назвали Эдвардом. Но вот долгов веселая принцесса наделала в безумном количестве, так как о деньгах думать не привыкла. Ведь дома ей было достаточно объявлять управляющему, что она хочет и в каком количестве. Требуемое доставлялось, заказывалось из-за границы, а платил королевский казначей. Принцесса попыталась улизнуть из Англии тайком от кредиторов, но ее задержали в Дувре, и конфисковали у нее много драгоценностей и дорогой одежды. В тот момент Сесилия была беременна, и в результате всех этих треволнений у нее случился выкидыш, в чем она не уставала до конца жизни винить англичан.

В 1571 году семья Сесилии (муж и шестеро сыновей) оказалась в опасности: началась религиозная война в Нидерландах. Насколько действительно религиозна была семья Ваза – это отдельный вопрос, но Сесилия и ее супруг считались протестантами. Принцесса вернулась домой, в Швецию. Чуть ли не одновременно в гавань Стокгольма вошел английский торговый корабль капитана Джона Димуша. За шесть лет Сесилия не забыла и не простила пережитого в Дувре ужаса, поэтому, опознав в Димуше одного из преследовавших ее тогда кредиторов, Сесилия приказала конфисковать корабль, а сам Димуш остался в шведской тюрьме на пять лет.

Получив от брата титул графини Арбога, Сесилия обосновалась в новом доме и занялась хозяйством. Например, на собранные налоги она собрала целый флот пиратов, грабящих купеческие корабли. Насколько известно, с братьями она добычей не делилась, а те предпочитали делать вид, что ничего о хобби своей сестрицы не знают.

В 1575 году муж Сесилии умер, и она немедленно перешла в католичество: графство ее покойного супруга было занято католиками, и лишать своего старшего сына титула графа Баденского Сесилия вовсе не хотела. В том же году Елизавета Английская почему-то предложила Сесилии руку Роберта Дадли, но Сесилия на эту приманку не клюнула.



Зато в 1578 году – новый скандал. Сесилия то ли взяла в любовники испанского посла Франсиско де Эразо, то ли стала его любовницей. Благодаря ему, Сесилия получила испанский флот пиратов в свое управление, а он стал губернатором Люксембурга, то ли в ответ за любезность, то ли по любви. Во всяком случае, посол бывал у нее частенько, а однажды и Сесилию задержали, когда она ночью направлялась к дому сердечного друга. Дело в том, что посла подозревали в подготовке заговора против короля, и за его домом следили. Король после этого наменкул сестре, что той пора бы уже заняться делами собственного графства, а не путаться в делах шведской политики.

Дело, конечно, было не столько в политике, сколько в том, что Сесилия в тот момент была уже довольно заметно беременной – от испанского посла. Дочь она родила в каком-то монастыре по дороге, назвала Каритой, да там и оставила.

Прибыв в Баден, Сесилия первым делом сдала сыновей на воспитание иезуитов. Так было и модно, и практично. Себя графиня регент развлекала тем, что вовсю использовала свое право присутствовать в качестве регента одной из областей Священной Римской Империи на имперских ассамблеях. Также она довольно много путешествовала по католическим дворам Европы. В 1594 году прошел слух, что она содержит бордель в Брюсселе, в 1610 году она спаслась от очередного кредитора, только забежав в дом епископа Трирского – отчаявшийся кредитор просто хотел ее убить.

Тем не менее, несмотря на свой бурный образ жизни (или благодаря ему), Сесилия активно дожила до 87 лет, и была с честью захоронена под полом церкви в Родемаке.



Она прожила интересную жизнь, она всегда делала именно то, что хотела делать, и очень большая часть того, что действительно стояло за многими приключениями этой авантюристки, никогда не станет известным широкой публике.

@темы: "шведы"

---

Айрон Зайра, с Днем Рождения!

---

Возвращение Неизгладимого - юбилейчик, однако

Мммманулы =)

Ваше имя >> Первый массовый вброс фотографий манулов состоялся на Фишках 17 января 2006 года

все гадания на aeterna.ru

@темы: "нетягостная бредь"

---

Шведы

Мне придется завести еще один тег, «шведы». Так вышло, что меня зацепило своеобразное семейство Ваза – полубезумное, в чем-то дикое, невероятно темпераментное, противоречивое. Тираны и артисты, люди одаренные и жестокие, непредсказуемые, упрямые. Посредственностей в этой семье не было, каждый из потомков великого Густава Вазы был личностью яркой – и сыновья, и дочери. И вообще Швеция на переломе 1600-х была местом своеобразным. Думаю, будет интересно.

---

Понравились истории)))

Уильям Хольман Хант ((2 апреля 1827 — 7 сентября 1910), Клаудио и Изабелла.



По пьесе Шекспира "Мера за меру". На ваших глазах - жертва жестокого властителя. Он предложил послушнице Изабелле расстаться с невинностью в обмен ни жизнь брата - Клаудио. На картине – сестра навещает брата. Деталь, что брат сорвал и бросил цветок. должна намекать зрителям, что идея обмена кажется брательнику достаточно привлекательной

Флери Ришар (1777-1852). Валентина Миланская.



Валентина Висконти Валентина Миланская, герцогиня Орлеанская (1366/1371, Милан – 4 декабря 1408 года) – жена герцога Людовика Орлеанского, младшего брата французского короля Карла VI Безумного. Людовик был убит в Париже по приказу бургундского герцога Жана Бесстрашного (как утверждают, его убили, когда он выходил из дома своей любовницы королевы Изабеллы). После его убиения Валентина отправилась в Париж к королю, с просьбой о наказании виновных. Слабый король сначала изъявил свое согласие, но вскоре удалил её от двора. Никакого возмездия за открыто признанное убийство не последовало. Валентина горячо оплакивала смерть супруга, её гербом стал серебряный фонтан слёз, а девизом – «ничто для меня более, и более ничто» (Plus ne m’est rien, rien ne m’est plus). Валентина пережила своего мужа примерно на год, скончавшись в Блуа в возрасте 38 лет. На смертном одре она заставила детей поклясться поддержать величие своего дома и отомстить за убиение отца.

Энгр, Жан Огюст Доминик (1780-1867). Роже и Анжелика (1819)



Сюжет картины почерпнут из поэмы Л. Ариосто "Неистовый Роланд". В ней описывается история Анжелики, прикованной к скале и оставленной в жертву морскому чудовищу. Анжелика - довольно коварная женщина, которая погубила немало претендентов на ее сердце. В какой-то момент с ней случилось несчастье: она попала к пиратам, и они решили скормить ее чудовищу. И в это время один из средневековых рыцарей, пролетая над ней на существе, которое называется диплогриф, ее увидел и освободил. Надо сказать, что она потом все равно бросила этого прекрасного юношу и ответила ему черной неблагодарностью

Стащено здесь, и по ссылке гораздо больше картинок и описаний:
uborshizzza.livejournal.com/780632.html?#cutid1

@темы: "красотища"