Do or die
В непростой для Ричарда ситуации, он возложил на юриста Уильяма Кэтсби задачу привлечь на свою сторону лорда Гастингса. Кэтсби был в тот момент спикером палаты общин и входил в королевский совет, но до этого он очень долго работал вместе с Гастингсом, и об их отношениях писал Томас Мор: " no man was so much beholden to Hastings as was this
Catesby, it appears that a brotherly affection and close intimacy had long subsisted between them. He was of his near secret council, and whom he very familiarly used, and in his most weighty matters put no man in so special trust."
читать дальшеРичарду вовсе не хотелось конфликтовать с Гастингсом, но вот Гастингс к тому времени стал эхом Стенли и Мортона. За последующие события Халстед делает ответственным именно Кэтсби, опираясь на следующие слова Мортона, переданные в книге Мора: " but surely great pity was it, that he (Catesby) had not had either more truth, or less wit ; for his dissimulation only kept all that mischief up." На Кэтсби была возложена Глочестером и Бэкингемом миссия расколоть фракцию «молодой король и Вудвиллы», оторвав от нее Гастингса. Гастингс не любил королеву Лиз, и ненавидел ее родственников, но старый политик был искренне предан умершему королю и, соответственно, его сыну. Очевидно, он просто не верил, что такой человек, как Ричард Глочестер, Плантагенет, вот так просто откажется от внезапно обретенной власти. Зато он, по какой-то причине, верил, что совет, без Ричарда и без наиболее влиятельных членов семьи королевы, сможет держать установленную стабильность до тех пор, пока принцу Эдварду не исполнится 24 года.
Это очень мутный период в жизни Ричарда. Кэтсби, после разговоров с Гастингсом по душам, отрапортовал Ричарду, что тот говорил в его адрес такие ужасные слова, что он, Кэтсби, не смеет их повторить. Возможно и говорил, почему бы и не излить душу тому, кого считаешь другом. Но говорить, желать провалиться в преисподнюю, и действительно строить заговор – это вовсе не одно и то же. При всей симпатии к Ричарду, надо признать, что ни политик, ни просто здравый человек не поверит в смертельные обвинения на основании единственного заявления, что кто-то говорил «ужасные слова», если... если не захочет повереть, не предпочтет поверить. Халстед обливает презрением Кэтсби, напоминая, что и его потомки были отмечены печатью подлости (один из них был организатором порохового заговора), но интриги Кэтсби не снимают ответственности с герцога Глочестера.
Вполне вероятно, что к тому моменту Ричард был достаточно разочарован в племяннике, который куксился на него чем дальше, тем больше, раздражен против коллег в Совете, и убежден, что он гораздо лучше их всех вместе взятых. С другой стороны, надо помнить, с какой скоростью и фатальными последствиями в те годы менялись человеческие судьбы. Взять того же лорда Риверса: из ничтожества – в самую влиятельную персону королевства, оттуда – в крепость, а потом и вовсе на плаху. Хотя ничто, как говорится, не предвещало. В этом свете, нет ничего удивительного, если Ричард решил предупредить готовящийся удар. А в том, что он готовился, сомнений нет, по-другому эту ситуацию Гастингсу было бы просто не разрулить: только практически немедленное устранение Ричарда сразу после коронации Эдварда V.
И вот 13 июля случилось неизбежное: " the protector having with singular cunning devided the council, so that part should sit at Westminster and part at the Tower, where the king was, Hastings, coming to the Tower to the council, was by his command beheaded. Thomas, Archbishop of York, and John, Bishop of Ely, although on account of their order their lives were spared, were imprisoned in separate castles in Wales.", - пишет Кройдонская хроника.
Здесь уместно бросить пару камней в адрес Томаса Мора, чье прочувствованное описание разыгравшейся сцены было подхвачено хронистами Тюдоров и викторианскими романтиками. О том, что Ричард, якобы, обвинил Гастингса в колдовстве, демонстрируя свою поврежденную руку, что, якобы, было доказательством его, Ричарда, коварства: ведь рука у него была «сухой» от рождения, как «все знали». Откуда вообще пошла легенда о поврежденной руке? Это у воина, которой этой самой рукой воевал против Варвика и Сомерсета? Кто с детства тренировался с мускулистым братом Джорджем? Для того, чтобы понять абсурдность описаний Мора, достаточно взглянуть на доспехи Ричарда и его оружие. И многие взглянули, между прочим: Халстед делает сноску See Sir George Buck, lib. i. p. 13. ; Walpole's Hist. Doubts, 47. ; Laing (in Henry), xii. p. 415. ; together with Carte, Rapin, Lingard, Turner, and many others.
Но романтическая и абсолютно неправдоподобная версия осталось той, которая кочевала из романа в роман и из биографии в биографию.
Кто его знает, как произошел арест Гастингса и епископов на самом деле. Скорее всего, именно так, как пишет Кройдонская хроника: быстро, грубо и эффективно. Узнав о казни Гастингса, Лондон ахнул. Ричард в течение двух часов оповестил столицу при помощи множества геральдов, что "Hastings, with divers other of his traitorous purpose, had
before conspired that same day to have slain the Lord Protector and the Lord Buckingham sitting in the council ; and after to have taken upon them to rule the king and the realm at pleasure, and thereby to pil and spoil whom they list uncontroulled."
Может, и так. Это объяснило бы просьбу о помощи, которую Ричард послал в Йорк. Но не надо закрывать глаза и на тот факт, что Ричард к тому времени уже мог придти к мысли о том, что он будет гораздо лучшим королем, чем капризный юнец Вудвилловских кровей, и к пониманию того, что ни Гастингс, ни Мортон, ни Стенли никогда бы не встали рядом с ним. Учитывая нравы того времени, вопрос действительно мог стоять или-или.
Драма развивалась дальше. Теперь Ричард и Бэкингем выдвинули требование, чтобы брат принца Эдварда был переведен из Вестминстерского аббатства в Тауэр – братья должны быть вместе. Надо сказать, что основания к этому требованию имелись. Маленький герцог Йорк был вторым после брата Эдварда в наследовании короны. По Лондону ходили слухи о том, что Вудвиллы собираются вывезти его из страны, основанные на факте, что несколько Вудвиллов из Англии уже ускользнули. По сути, в Англии к тому моменту была только сама королева Лиз, и ее брат, Лайонел Вудвилл, епископ Салсбери. И дети Элизабет Вудвилл и Эдварда IV, разумеется.
Надо сказать, что данное требование переместить принца Йорка из под опеки матери в Тауэр к брату, вовсе не исходило единолично от Ричарда. Этого же требовали и архиепископ, и Лорд Канцлер, и прочие лорды совета. Трудно теперь сказать, насколько их единство в данном требовании отражало судьбу их казненных двумя днями раньше коллег. Кройдонская хроника пишет: " On Monday, the 15th of June, the Cardinal-Archbishop of Canterbury, with
many others, entered the sanctuary at Westminster for the purpose of inducing the queen to consent to her son, Richard Duke of York, coming to the Tower for the consolation of the king his brother. To this, she assented, and he was accordingly conducted thither by the archbishop."
Сохранились письма очевидца события, Саймона Сталлворта, который состоял при Лорд Канцлере. Он пишет, что принц был встречен на выходе герцогом Бэкингемом и Лордом Протектором (Ричардом) " with many loving words, and in the company of the cardinal took him to the Tower."
Кстати, и Мор, и Фабиан не забыли упомянуть еще одну деталь переговоров архиепископа со вдовствующей королевой: ей было предложено покинуть аббатство, чтобы она могла жить, как и подобает королеве-матери, вместе с сыновьями, от чего она отказалась. Так что не было душераздирающей трагедии вдовы, у которой злой брат ее покойного мужа отнял детей и погубил их. Почему об этой детали забыли поэты и романтики – вполне понятно.
До коронации Эдварда V оставалась всего одна неделя.
Catesby, it appears that a brotherly affection and close intimacy had long subsisted between them. He was of his near secret council, and whom he very familiarly used, and in his most weighty matters put no man in so special trust."
читать дальшеРичарду вовсе не хотелось конфликтовать с Гастингсом, но вот Гастингс к тому времени стал эхом Стенли и Мортона. За последующие события Халстед делает ответственным именно Кэтсби, опираясь на следующие слова Мортона, переданные в книге Мора: " but surely great pity was it, that he (Catesby) had not had either more truth, or less wit ; for his dissimulation only kept all that mischief up." На Кэтсби была возложена Глочестером и Бэкингемом миссия расколоть фракцию «молодой король и Вудвиллы», оторвав от нее Гастингса. Гастингс не любил королеву Лиз, и ненавидел ее родственников, но старый политик был искренне предан умершему королю и, соответственно, его сыну. Очевидно, он просто не верил, что такой человек, как Ричард Глочестер, Плантагенет, вот так просто откажется от внезапно обретенной власти. Зато он, по какой-то причине, верил, что совет, без Ричарда и без наиболее влиятельных членов семьи королевы, сможет держать установленную стабильность до тех пор, пока принцу Эдварду не исполнится 24 года.
Это очень мутный период в жизни Ричарда. Кэтсби, после разговоров с Гастингсом по душам, отрапортовал Ричарду, что тот говорил в его адрес такие ужасные слова, что он, Кэтсби, не смеет их повторить. Возможно и говорил, почему бы и не излить душу тому, кого считаешь другом. Но говорить, желать провалиться в преисподнюю, и действительно строить заговор – это вовсе не одно и то же. При всей симпатии к Ричарду, надо признать, что ни политик, ни просто здравый человек не поверит в смертельные обвинения на основании единственного заявления, что кто-то говорил «ужасные слова», если... если не захочет повереть, не предпочтет поверить. Халстед обливает презрением Кэтсби, напоминая, что и его потомки были отмечены печатью подлости (один из них был организатором порохового заговора), но интриги Кэтсби не снимают ответственности с герцога Глочестера.
Вполне вероятно, что к тому моменту Ричард был достаточно разочарован в племяннике, который куксился на него чем дальше, тем больше, раздражен против коллег в Совете, и убежден, что он гораздо лучше их всех вместе взятых. С другой стороны, надо помнить, с какой скоростью и фатальными последствиями в те годы менялись человеческие судьбы. Взять того же лорда Риверса: из ничтожества – в самую влиятельную персону королевства, оттуда – в крепость, а потом и вовсе на плаху. Хотя ничто, как говорится, не предвещало. В этом свете, нет ничего удивительного, если Ричард решил предупредить готовящийся удар. А в том, что он готовился, сомнений нет, по-другому эту ситуацию Гастингсу было бы просто не разрулить: только практически немедленное устранение Ричарда сразу после коронации Эдварда V.
И вот 13 июля случилось неизбежное: " the protector having with singular cunning devided the council, so that part should sit at Westminster and part at the Tower, where the king was, Hastings, coming to the Tower to the council, was by his command beheaded. Thomas, Archbishop of York, and John, Bishop of Ely, although on account of their order their lives were spared, were imprisoned in separate castles in Wales.", - пишет Кройдонская хроника.
Здесь уместно бросить пару камней в адрес Томаса Мора, чье прочувствованное описание разыгравшейся сцены было подхвачено хронистами Тюдоров и викторианскими романтиками. О том, что Ричард, якобы, обвинил Гастингса в колдовстве, демонстрируя свою поврежденную руку, что, якобы, было доказательством его, Ричарда, коварства: ведь рука у него была «сухой» от рождения, как «все знали». Откуда вообще пошла легенда о поврежденной руке? Это у воина, которой этой самой рукой воевал против Варвика и Сомерсета? Кто с детства тренировался с мускулистым братом Джорджем? Для того, чтобы понять абсурдность описаний Мора, достаточно взглянуть на доспехи Ричарда и его оружие. И многие взглянули, между прочим: Халстед делает сноску See Sir George Buck, lib. i. p. 13. ; Walpole's Hist. Doubts, 47. ; Laing (in Henry), xii. p. 415. ; together with Carte, Rapin, Lingard, Turner, and many others.
Но романтическая и абсолютно неправдоподобная версия осталось той, которая кочевала из романа в роман и из биографии в биографию.
Кто его знает, как произошел арест Гастингса и епископов на самом деле. Скорее всего, именно так, как пишет Кройдонская хроника: быстро, грубо и эффективно. Узнав о казни Гастингса, Лондон ахнул. Ричард в течение двух часов оповестил столицу при помощи множества геральдов, что "Hastings, with divers other of his traitorous purpose, had
before conspired that same day to have slain the Lord Protector and the Lord Buckingham sitting in the council ; and after to have taken upon them to rule the king and the realm at pleasure, and thereby to pil and spoil whom they list uncontroulled."
Может, и так. Это объяснило бы просьбу о помощи, которую Ричард послал в Йорк. Но не надо закрывать глаза и на тот факт, что Ричард к тому времени уже мог придти к мысли о том, что он будет гораздо лучшим королем, чем капризный юнец Вудвилловских кровей, и к пониманию того, что ни Гастингс, ни Мортон, ни Стенли никогда бы не встали рядом с ним. Учитывая нравы того времени, вопрос действительно мог стоять или-или.
Драма развивалась дальше. Теперь Ричард и Бэкингем выдвинули требование, чтобы брат принца Эдварда был переведен из Вестминстерского аббатства в Тауэр – братья должны быть вместе. Надо сказать, что основания к этому требованию имелись. Маленький герцог Йорк был вторым после брата Эдварда в наследовании короны. По Лондону ходили слухи о том, что Вудвиллы собираются вывезти его из страны, основанные на факте, что несколько Вудвиллов из Англии уже ускользнули. По сути, в Англии к тому моменту была только сама королева Лиз, и ее брат, Лайонел Вудвилл, епископ Салсбери. И дети Элизабет Вудвилл и Эдварда IV, разумеется.
Надо сказать, что данное требование переместить принца Йорка из под опеки матери в Тауэр к брату, вовсе не исходило единолично от Ричарда. Этого же требовали и архиепископ, и Лорд Канцлер, и прочие лорды совета. Трудно теперь сказать, насколько их единство в данном требовании отражало судьбу их казненных двумя днями раньше коллег. Кройдонская хроника пишет: " On Monday, the 15th of June, the Cardinal-Archbishop of Canterbury, with
many others, entered the sanctuary at Westminster for the purpose of inducing the queen to consent to her son, Richard Duke of York, coming to the Tower for the consolation of the king his brother. To this, she assented, and he was accordingly conducted thither by the archbishop."
Сохранились письма очевидца события, Саймона Сталлворта, который состоял при Лорд Канцлере. Он пишет, что принц был встречен на выходе герцогом Бэкингемом и Лордом Протектором (Ричардом) " with many loving words, and in the company of the cardinal took him to the Tower."
Кстати, и Мор, и Фабиан не забыли упомянуть еще одну деталь переговоров архиепископа со вдовствующей королевой: ей было предложено покинуть аббатство, чтобы она могла жить, как и подобает королеве-матери, вместе с сыновьями, от чего она отказалась. Так что не было душераздирающей трагедии вдовы, у которой злой брат ее покойного мужа отнял детей и погубил их. Почему об этой детали забыли поэты и романтики – вполне понятно.
До коронации Эдварда V оставалась всего одна неделя.
@темы: Richard III
medieviste:
И нас не передают новой зав. поликлиникой 
И всё вернулось на круги своя... Надеюсь только, что он не забудет о некоторых действительно стоящих наработках, а то через год будем снова в той же ситуации с килограммами отчетов.
