Ричард I и его крестовый поход - 12

[MirrinMinttu]

Невероятно, но факт: на Иерусалим Ричард и прочие лидеры Третьего крестового всё-таки из Яффы вышли. Но отнюдь не во главе армии, а, скорее, увлекаемые беспорядочной толпой, подозрительно напоминающей «дикий крестовый» времён Первого крестового. Пилигримы из Европы, теперь беспрепятственно могущие прибыть прямо в Яффу, больные, увечные, давшие обет – они просто отправились в Святой город, полностью полагаясь на Божью помощь и нехитрые припасы, которые они с собой взяли. Тех, кто не мог идти, несли на носилках. Военным походом это стихийное шествие не было. Даже Саладин никак паломников не беспокоил, а просто укрепил до предела гарнизон Иерусалима.



Саладину и не надо было докучать пилигримам – начался сезон дождей, и природа делала это за него. Провизия промокала, плесневела. Потоки размывали почву, опрокидывали палатки. Оружие и доспехи тех, у кого они были, ржавели. У пилигримов не было решительно ничего, кроме рук и фанатизма, что могло бы пригодиться при осаде такого колосса, как Иерусалим. Не примкнуть к этому шествию лидеры крестового похода просто не могли. Но они могли попытаться как-то остановить безумие, когда тяготы пути отрезвили и самые горячие головы. В январе 1192 года военный совет просто потребовал от пилигримов завернуть на Аскалон, и направить свой пыл на строительство крепостных стен.

Пилигримы подчинились – что ещё им оставалось? Ведь даже тот скромный вооружённый конвой, который их сопровождал, сильно поредел. Вольные французские отряды просто вернулись по дороге назад в Яффу, чтобы предложить свои услуги или там, или в Тире, или в Акре. У герцога Бургундии, который был оставлен Филиппом в качестве лидера французских крестоносцев, просто закончились деньги. Платить этим отрядам ему было не из чего, а Ричард категорически отказался открыть для этой цели свои сундуки. И, после громкой ссоры, герцог отправился с теми, кто шёл в Тир. Некоторые пилигримы как-то втихую растворились в окружающем пейзаже, и никто не знал, куда они отправились, и что с ними стало.

Но и путь на Аскалон не был лёгким. Дороги не было, люди просто шли через пески. Сам Аскалон представлял собой груду развалин. На рейде стояли галеры с провизией, но разгрузка их была невозможной из-за сильных ветров и ливней. Персонально-показательное участие короля Ричарда в строительных работах принесло ему популярность, но реально изменить что-то не могло, разумеется. Его попытки подключить Конрада Монферратского к процессу строительства военной базы в Аскалоне с последующей организацией нормально похода и осады Иерусалима закончились ничем. Да что там, герцог Бургундии вызвал в Тир и тех французов, которые оставались в Аскалоне. Не подчиниться своему лидеру эти рыцари не могли, и Ричард милостиво отпустил их в Тир, дав даже свой конвой, который даже прошёл с ними несколько километров. Гарнизон Аскалона ослабел на 700 воинов.

Тем не менее, пасху 1192 года Ричард отпраздновал со всем возможным размахом. Благо, зима закончилась, и провизия теперь поступала и разгружалась регулярно. В минусе было то, что и Саладин стал активизироваться, и вести из Англии тоже стали регулярно приходить. Похоже на то, что Ричард всегда боялся своего брата Джона. Боялся в том смысле, что отдавал отчёт потенциалу этого молодого человека. И когда в Англию прибыл их сводный брат Джеффри, который хоть и не был хорошим дипломатом, но был хорошим воином с репутацией, Ричарду пришлось крепко задуматься.

По сути, выбор был незавидный. Он точно понимал, что лишится своего королевства, если не вернётся в Англию и не прекратит её обескровливать безумными поборами ради безнадёжно завязшего Третьего крестового. Алиенора представляла своего любимого сына славно, но она же и писала Ричарду, что Джон резко подружился с Филиппом Французским, и Ричард знал не понаслышке, что случается, когда Капетинги начинают брататься с Плантагенетами. Ведь он сам использовал этот рычаг, чтобы уничтожить своего отца.

С другой стороны, теперь он точно знал, что с нынешними ресурсами об осаде Иерусалима и думать смешно. Понадобились бы годы, чтобы собрать вразумительные силы и технику. И на чьи деньги, собственно? На его? Но нынешний ход событий ясно указывал на возможность прекращения денежных потоков вместе с утратой короны. То, что его могут просто сместить с должности, не было абсурдной идеей. Оставшиеся в Англии были раздражены финансовым прессингом, а вернувшиеся (за выкуп своему королю) из крестового похода бароны и рыцари были разочарованы в проекте как таковом.

Пусть Джон то ли не умел, то ли не считал нужным быть милым с баронами, но он был сильным стратегом и лидером. А с сияющей харизмой Джеффри в своём распоряжении, он весьма и весьма быстро становился отличной альтернативой правящему королю. Пока против харизмы Джеффри была харизма Алиеноры, но Алиеноре приходилось защищать непопулярный курс, и возможности её по этой причине были ограничены локальными пакостями в адрес Джона.

В общем, надо было возвращаться. Естественно, просто бросить всё и уехать он не мог. В своё время Филиппу Французскому было легче – он оставлял лидерство Ричарду, и контингент переходил под командование герцога Бургундского. В апреле же 1192 года единственным возможным лидером похода оставался король Иерусалима.

По предварительному договору, этот титул оставался за Ги де Лузиньяном пожизненно, а потом переходил к Конраду Монферратскому и его потомкам. Ричарда это устраивало, потому что Ги был его вассалом дважды – и в Пуату, и даже в качестве короля Иерусалима, по принесённой на Кипре присяге. Но договор договором, а корона Иерусалима была выборной, и открытые выборы среди баронов королевства должны были быть проведены.

И тут-то Ричарда поджидал пренеприятнейший сюрприз. Никто из голосующих не рассматривал Ги де Лузиньяна в принципе. Все дружно отдали голоса Конраду Монферратскому. Уж кто его знает, чем был так неприятен им де Лузиньян, который, в отличие от Конрада, честно делил тяготы всех походов и сражений с крестоносцами. Возможно, причина была в злопамятстве – ведь Ги был чрезвычайно непопулярен ещё в качестве регента. Но скорее всего, дело было в реалиях. За Конрадом был Тир, выстоявший против врагов и, после потери Иерусалима, ставший столицей королевства, и у него была жена, к которой перешли наследственные права на корону Иерусалима. За Ги не было ничего, кроме меча. Теоретически, за ним были Акра, Яффа и Аскалон, конечно, если бы к нему перешло лидерство в походе, но всё было не так просто.

Графство Яффы и Аскалона принадлежало покойной королеве Сибилле, собственно. Теперь наследницей Сибиллы была её сводная сестра, Изабелла, которую практически насильно выдали за Конрада Монферратского. Так что Ричард не мог волевым решением сделать эти города вотчиной де Лузиньяна.

Лордство над Арзуфом принадлежало леди Мелисенде и её супругу-рыцарю Тьерри д’Орка, о котором известно удивительно мало. То, что он прибыл в Святую землю в составе французского контингента, заставляет предположить, что и Арзуф был за Конрада Монферратского, которого поддерживал король Франции.

Что касается Акры, то в ней сидел губернатором кастелян короля Ричарда, конечно, но вообще Акра принадлежала тому, кому принадлежал Иерусалим. То есть, опять же Изабелле, и через неё – Конраду Монферратскому.

Таким образом и получилось, что за вояку Ги де Лузиньяна не проголосовал никто. Что оставалось делать Ричарду? Признать решение баронов, конечно. Только вот слишком самостоятельный и ведущий независимую от его схем политику друг короля Франции, Конрад Монферратский, в качестве короля Иерусалима его категорически не устраивал.