Король Стефан - Второй Латеранский Собор

[MirrinMinttu]

На Латеранский собор 1139 года из Англии отправились новый архиепископ Кентерберийский Теобальд, епископ Вустера Саймон (бывший капеллан и духовный советник Аделизы Лувенской), епископ Ковентри и Личфилда Роджер де Клинтон (бывший духовный советник короля Генри I), епископ Рочестера Джон (о нем не известно ничего, кроме предположения, что епископом его мог назначить сам папа), и новый епископ Экзетера Роберт Варелваст.



Ulger, Bishop of Angers, circa 1149

С делегацией отправились четверо аббатов (как минимум, Реджинальд Ивишемский и Ричард Фаунтинский), несколько архидьяконов (как минимум, хронист Генри Хантингдонский и Арнульф из Се, Нормандия), и другие деятели церкви.

Вся честная компания останавливалась в аббатстве Бек, и там Роберт Ториньи, местный хронист, показал Генри Хантингдонскому недавно вышедшую книгу Джефри Монмутского «История королей Британии». «Я был потрясен», - записал Генри Хантингдонский.

Что касается Второго Латеранского Собора, то он начался во второй половине апреля 1138 года, в атмосфере полной победы папы Иннокентия II в долгой истории борьбы пап и анти-пап, и завершения схизмы. «Рим правит миром», - заявил победитель, и продолжил речь напоминанием, что у присутствующих митры сидят на головах исключительно благодаря благорасположению Святейшего престола вообще и его, папы Иннокентия II, в частности. Благо, Анаклет II успел умереть в январе 1138 года, а его преемник, анти-папа Виктор IV (он же Грегорио деи Конти ди Санклементе) счел за благо задними дворами улизнуть от сторонников, и принести свою повинную голову Иннокентию II, который сделал его кардиналом.

Так что Грегорио Конти слушал открытие Собора в рядах кардиналов, и, несомненно, прославлял мысленно свою прозорливость – ему ещё предстояло понять, что судьба конформистов обычно плачевна. Впрочем, Иннокентию II тоже многое предстояло понять за оставшиеся ему четыре года жизни – в частности то, что на анафемах далеко не уедешь, не те времена. Но пока он пыжился от сознания собственного величия, и даже небо не было для него слишком далеким – на мозаике базилики Санта-Мария-ин-Трастевере он велел изобразить себя по правую руку от Христа.

И вот в такой атмосфере стали разбирать вопрос о легитимности правления Стефана и о правах Матильды на трон. Прения неплохо задокументированы очевидцами и современниками – есть записки Джона Солсберийского «Memoirs of the Papal Court» и письмо Гилберта Фолиота. Я бы все-таки была с этими источниками осторожна, потому что письмо написано в начале 1140-х годов, а записки и вовсе в 1160-х. Фолиот, человек Майло Глостерского и аббат Глостерского аббатства с 1139 года, писал человеку, поддерживающему Матильду с самого её появления в Англии, Брайану Фиц-Каунту, будучи ответственным за аббатство в области, являющейся одним из центров власти Матильды, и после того, как Стефан внезапно пошел против церкви, да ещё и угодил под арест.

Что касается Джона Солсберийского, то в 1139 году он ещё был молодым учеником епископа Шартрского, и вряд ли присутствовал на Втором Латеранском сборе. А потом он стал секретарем архиепископа Теобальда, дружил и дискутировал с Томасом Бекетом – в общем, жил во времена победивших ангевинов. И хотя он был философом с тренированным годами выучки умом, вряд ли он мог полностью отрешиться от положения дел в своей современности.

Тем не менее, благодаря этим двум документам известно хоть что-то о том, как разбиралось дело Матильды и Стефана учеными мужами церкви. Её дело представлял совету епископ Анже Удгер, человек сильных мнений, который будет истово ругаться с папским престолом и через десять лет. Пусть Удгера и называли «лилией среди шипов», подчеркивая его святость, адвокат из него был никакой. Представив совету неопровержимые, как он полагал, факты (о том, что Матильда имела право на корону по рождению, и что бароны королевства дважды клялись ей в верности), святой отец чуть в обморок не рухнул, когда противная сторона стала оспаривать оба факта.

Во-первых, было подвержено сомнению право по рождению, и во вторых – обстоятельтва принесения присяги. И если по поводу второго пункта кое-какие возражения слышали и раньше за три года правления Стефана, то как можно было отрицать, что Матильда родилась у коронованных короля и королевы, состоящих в законном браке?

Оказывается, можно было копнуть именно в сторону брака. «Что написано пером, не вырубишь топором», а летопись Кентербери упоминает и свидетельство биографа архиепископа Ансельма о том, что архиепископ считал, что судьбой дочери короля Малькольма, воспитывавшейся в Вилтонском аббатстве, было монашество. Сохранилась память или даже копии злых писем, которыми Ансельм засыпал юную Матильду, пытаясь заставить её принять монашество, и сохранилась легенда о том, что тетушка то ли по простоте, то ли с дальним прицелом пыталась маскировать племянницу от нескромных взглядов монашеской вуалью.

Было вытащено в виде прецедента, что когда в 1100-м году было объявлено о том, что Матильда Шотландская станет королевой, то неугомонный Ансельм, собрал целый церковный совет чтобы обсудить уместность брака для Матильды. На этот совет он с ханжеским смирением не явился (его позицию и так все знали), но неожиданно туда явилась Матильда, и очень четко высказала всё, что она по поводу инсинуаций церковников думает. Если кратко и цензурно, то она отрицала и свою склонность к монашеской жизни, и намерение своих родителей видеть её монахиней.

Собственно, тогда Ансельм смирился, и сам обвенчал пару, а также короновал Матильду. Ко времени Второго Латеранского собора, Ансельм уже практически считался святым, и кто бы мог посметь заявить, что он хоть на пядь отступил от канонического закона хоть раз? Поэтому вполне вероятно, что епископ Анже, зная о том, кто венчал родителей императрицы Мод, никогда не интересовался прелюдией к этому венчанию.

Да если бы и интересовался... Стефана представляли те же деятели, которые не так давно привезли ему благословение папы Иннокентия II – Роджер де Клинтон, Арнульф из Се и некий Лупеллус, клерк покойного ахиепископа де Корбейля. Потому что их присутствие создало ситуацию, в которой папа уже принял их аргументацию в 1136 году, а Удгер не привез никаких добавочных аргументов, чтобы вопрос нужно было открывать заново и пересматривать. Поэтому папа величественно оставил прежнее решение в силе.

Очумевший от этого выверта Удгер припечатал в адрес Арнульфа, что «я мог бы удивляться бесстыдности твоей лжи, если бы не знал, что вашему роду вообще свойственно словоблудие, делающее вас примером грешной жизни в беззастенчивом вранье. Но в этом искусстве ты превосходишь прочих норманнов!». Как я уже упомянула, дипломат из епископа Анже был никакой.

В общем, папа запретил дальнейшие прения со словами, что принимает дары Стефана как короля Англии и герцога Нормандии. Епископ Удгер что-то громко бормотал о взятке, но Иннокентий II даже лоб не нахмурил. Он ведь и золото получил, и, со своей точки зрения, доброе дело сделал. Ведь если бы он признал права Мод, он этим самым благословил бы гражданскую войну в Англии, потому что бывших королей не бывает, и Стефан просто так корону кузине бы не отдал. Не то чтобы папа сомневался к тому моменту, что война начнется в любом случае, но он счел разумным оставить это на совести мирян.