Императрица Матильда - дела в Нормандии

[MirrinMinttu]

В середине января 1144 года, Жоффруа де Анжу вступил в Руан, где был встречен как новый властелин Нормандии. Оборонял крепость граф де Варенн, среди осаждающих, бок о бок с Жоффруа, сражался Валеран де Мёлан, бывший соратник де Варенна. Впрочем, брат-близнец Валерана, Роберт Лестерский, оставался в Англии, и считался сторонником короля Стефана, хотя при дворе бывал редко, и занимался почти исключительно своими делами, да ещё разборками с Ранульфом Честерским. Но поскольку Роберт был сказочно богат, а Ранульф не был другом вообще никому, Стефан графа Лестерского не задирал. Не враг - и на том спасибо.



Geoffroy V d'Anjou, каким его воображали в 1844 году


Если наблюдать за тем, как Жоффруа завоевал поддержку баронов Нормандии, становится понятно, в кого пошел умом, хитростью и дипломатическими талантами его старщий сын, и почему Жоффруа и Матильда были парой, наиболее эффективной вдали друг от друга. Матильда получила в Англии репутацию человека высокомерного в обращении с окружающими и не склонного прислушиваться ни к чьему мнению. Жоффруа выиграл Нормандию, ювелирно владея искусством компромиссов, досконально изучив культуру социального взаимодействия в Нормандии, и показав всем, что он открыт для добрых и мудрых советов. Можно не сомневаться, что и Матильда слушала советы тех, чьи советы она считала ценными, и Жоффруа отнюдь не был лишен собственного мнения, но главное в политике - это создать впечатление и найти всех устраивающее решение, не так ли? Достаточно сказать, что под стенами Руана вместе с ним были король Франции и граф Фландрии. Причем, никто до сих пор не знает деталей переговоров Жоффруа с Луи VII. Во всяком случае, Жизор был передан французам, откуда его потом перехватил многомудрый сын Жоффруа. Что примечательно, так это удивительное безразличие графа Анжуйского к титулу герцога Нормандии.

В первую очередь, летописец Роберт Ториньи всячески избегает уточнять статус Жоффруа в Нормандии. Правда, он называет его в одном месте "добавочным герцогом Нормандии", что дает возможность предположить, что Жоффруа всеми силами избегал ситуации, в которой его именовали бы "герцогом по праву завоевателя", и именно поэтому герцогом себя не именовал. От себя ещё добавлю, что, возможно, Жоффруа не имел охоты приносить оммаж королю Франции за Нормандию, сеньорами которой короли Франции формально были, чтобы никак не компроментировать своего титула графа Анжу. Он предпочел репутацию верного долгу мужа и любящего отца, сражающегося за наследство жены и титул сына. Как показало развитие событий, эта стратегия вполне себя оправдала, кроме как в двух случаях.

Во-первых, впоследствие французы исподволь внедрили совершенно ошибочное представление, что это Луи VII захватил Нормандию, которую передал потом сыну Жоффруа за оммаж. На самом деле, если верить Эдмунду Кингу, нет четких доказательств, что Генри Плантагенет когда бы то ни было приносил французскому королю оммаж за Нормандию.

Во-вторых, Жоффруа не смог найти состояние гармонии с церковью Нормандии, хотя какого-то взаимопонимания им удалось достичь. Проблемой стал отказ Жоффруа признать архидьякона Арнульфа епископом влиятельного Лизьё, куда его посадили в 1141 году, чисто благодаря семейным связям. Но Жоффруа принял Арнульфа в штыки не из-за непотизма, а по простой причине: предыдущий епископ признал Жоффруа своим лордом, а семейство Арнульфа было за короля Стефана. Но Нормандией-то правил, по сути, Жоффруа, и на упертость Арнульфа он ответил эффективно - не признав за ним прав на владения, придающиеся к должности, да ещё и наябедничал папе.



Не то чтобы Арнульфа часто видели в Лизьё - Нормандию он терпеть не мог, и больше интересовался политикой, чем пастырской деятельностью. Но дело принципа, и письма из администрации церкви Нормандии полетели и к Бернарду Клервосскому, и к папе, и к Петру де Монбуассье (Петру Достопочтенному) в Клюни. Жоффруа в этих письмах именовался, как водится, тираном и врагом церкви. Ну, в результате Жоффруа к 1143 году как-то перестал интересоваться вопросом совсем, так что не известно, отреагировали ли вышеперечисленные, и если да, то как. А перестал Жоффруа интересоваться вопросом потому, что Арнульф, отчаявшись дождаться какого-то решения от папской канцелярии, просто заплатил Жоффруа девять сотен ливров за проявленное упрямство, получил от Жоффруа свои владения, и стал исчислять годы своего епископства по годам правления Ангевинов, а не Стефана. Вопрос с церковью Нормандии как-то сам по себе рассосался, таким образом. Но сердечными отношения этой организации с Ангевинами не стали.

Хотя именно Арнульф другом Ангевинов как раз стал, пытаясь, в будущем, примирить Томаса Бекета и Генри Плантагенета с таким неуклюжим усердием, что оба возненавидели его, по слухам, сильнее, чем ненавидели друг друга. И ещё Арнульф очень любил писать письма, одно из которых я просто не могу здесь не привести, потому что оно довольно комично. Речь идет о целибате священников, на котором папство, с переменным успехом настаивало с 1123 года. Причиной, по которой администрация церкви полезла в постели своих служащих, не имела никакого отношения к религии. Просто церковь была крупным землевладельцем, и было нежелательно, чтобы земли, с которых кормился служащий, переходили бы к его наследникам, а не оставались у организации. Сам Арнульф, кстати, был внуком женатого настоятеля кафедрала в Се, и его собственная карьера явно показывает, что непотизм, запрещенный, вообще-то, вполне в церкви Нормандии процветал.

Ну так вот, письме. Обращено оно к папе, Александру III, то есть, написано более чем через десятилетие после описываемых событий,и речь там идет о некоем Хамо, который был канонником, имеющим, благодаря острому уму и учености, большое влияние аж на практические вопросы назначений священников, потому что работал непосредственно на епископа. Женатым канонником.

"It has been reported to you that the priest, Hamo, has a public concubine and that he has had her in his house, at his table and in his bed for more than thirty years and that he has had by her many children. And this has always been the case so manifestly and notoriously that it was never even hidden by a veil of sorts to the extent that his rejoicing in the wedding of his daughters acts as the best evidence for this.

When I received the letters from Your Eminence that I should warn him to make amends as well as stop him [cohabiting], I advised him of this in the presence of the chapter meeting of all the brothers many times in addition to your terror-inspiring holy proclamation. But I have not been obeyed at all, because he refuses to leave his spouse’s side by day or night. I have several times sent [men] to investigate if he ever shows God or yourself any due respect, but the mother and daughters stripped the two priests I sent, by attacking them cruelly with their hands in heinous crime; with God’s mercy, however, the two were set free by passers-by, as delighted that they had escaped from their hands as from wolves’ teeth.

The priest [Hamo], however, presumed that he could defend his crime as if by precedent [i.e. they had been together for 30 years…] and did not wish to separate from her for one moment. We, however, joined by venerable men, namely four abbots, three archdeacons, a precentor and the furniture-keeper of our church, as well as many cannons and religious monks, having read your letters in public, and having observed all lawful proceedings as ordered, we have taken care to seize his property.

We have decided to hand over to you, without any doubt, the evidence of the judgement with the signatures of the witnesses so that no one can deny by anyone’s false suggestion on this subject that is so clearly established by your authority, and reason it is surely correct that the punishment of one will lead to the discipline of many, so that it can be said that under your guidance ecclesiastical honesty has triumphed over men with concubines.

May your zeal impose silence on the guilty man. May you assign his churches to more suitable people, which in the diocese of Sées he had handed over to the son of one of his own priests, chosen through a foreign Bishop, rather than through the bishop who removed the evil [Arnulf]. For there are many churches, and what has been accumulated by the evil greed of one can be of use to many honest persons…" (письмо взято на сайте Normandy Then and Now, но вообще письма Арнульфа изданы Барлоу, лежат на архивах archive.org/details/in.ernet.dli.2015.227200).

Дело закончилось тем, что Хамо так и не покинул семью, так что его сместили с должности, как и тех священников, на чье назначение он повлиял.

Но вообще, было бы неумно отрицать, что отношения правителей и церкви ничего не значили, и что правители могли публично делать неприличные жесты в сторону церкви. Поэтому Жоффруа, явно неласково относившийся к Бернарду Клервосскому, обращал свое обаяние на пап, всегда стремясь с ними встретиться напрямую, как сделал это в 1147 году, эффектно выдернув ковер из-под ног своегооппонента раз и навсегда. А его супруга со своим братом, делали Клервосского счастливым в Англии, всячески поощряя цистерцианцев, которым особо покровительствовал Бернард Клервосский. Когда Роберт Глостерский открыл аббатство в Маргаме в 1147 году, Бернард Клервосский даже послал на освящение своего брата Ниварда. Надо сказать, что в 1148 году Нивард лично встретился с Матильдой, чтобы поблагодарить её за тактичное разрешение конфликта в аббатстве Серн, где монахи вдрызг рассорились с назначенным к ним епископом Фолиотом аббатом. Поскольку епископ был креатурой Роберта Глостерского, Матильда написала ему небольшую записку в защиту склочных монахов, которых просто переселили из Серна в другой монастырь. Но Фолиот ответил, что сам он - вечный други подчиненный Матильды, и рад подчиняться ей во всем, но в данном случае переселение монахов было сделано по распоряжению лично папы, а Матильде и Ниварду они всё наврали. И Матильда не стала настаивать,что подняло её в глазах папы, тогда как действия Стефана и Генри Блуасского восстановили Рим против себя.

К сожалению детальных и прямых летописей о Матильде за период где-то 1143-1146 годы нет, потому что Уильям Малмсберийский в 1143 году умер, а Генри Хантингдонский в частности не вдавался, но известно, что Рождество 1143 года она встретила в слезах. В самый канун Рождества, 24 декабря 1143 года, погиб Майло Глостерский, и погиб глупо. Да, ещё один охотничий инцидент - один из людей Майло выстрелил в косулю слишком торопливо, тетива дрогнула, рука соскользнула, и стрела ударила прямо в грудь Майло Глостерского.