Do or die
Отсутствие сэра Роберта при дворе не осталось незамеченным. С королевой они расстались, недовольные друг другом, что тоже не осталось незамеченным. Отъезд Роберта породил не меньше сплетен, чем его постоянное присутствие возле Елизаветы. О чем только не болтали по европейским дворам. Сесил не успевал писать уверения, что все слухи – это ложь, ложь и ложь. А что могли подумать послы, глядя на похудевшую до скелетообразного состояния королеву, жадно слушающую ядовитые замечания в адрес своего друга – своего жениха в глазах многих, чего там.
читать дальшеВласть меняет людей. Время меняет их еще сильнее. За семь лет на троне Англии Елизавета привыкла к тому, что ее желаниям подчиняются даже те, кто подчиняться им не хочет. Отъезд Дадли стал для нее шоком. В октябре 1565 она храбрилась. В начале мая 1566 она сдалась, отправив Роберту письмо, вложенное в письмо Николаса Трогмортона, в котором тот настаивал на возвращении Дадли в Лондон. Трогмортону Роберт ответил, королеве – нет. Просто передал ей через сэра Николаса благодарность за то, что она обеспокоилась написать ему собственноручно, ”although I could wish it had been of any other’s report or writings”. Зато когда он, все-таки, Елизавете написал, она не выпускала его письмо из рук три дня, то радуясь, то печалясь.
Роберту пришлось вернуться, ведь в Шотландии закрутились события вокруг Марии Стюарт, Риччио и Дарнли, да и парламент английский собирался. Как член королевского совета, Дадли просто не мог на нем не присутствовать. И как же он на этом парламенте поприсутствовал! Дадли всем дал четко понять, что роль ширмы для королевы в ее брачных делах он играть больше не будет. К величайшему возмущению Елизаветы, он примкнул к петиции: замуж! Тогда всем петиционерам досталось, но Дадли – больше всех. Тем не менее, он только бледнел и упрямо повторял, что готов умереть ради нее, но затягивать с объявлением наследника или замужеством больше нельзя.
Правда, лично для Дадли ничего не изменилось в плане симпатий и антипатий при дворе. Тот же Норфолк был горячим сторонником брака королевы с эрцгерцогом, тогда как Дадли стоял за французский брак. Вооруженные сторонники обеих партий трясли на улицах Лондона дубинками, Сесил заламывал руки, а Елизавета проклинала и того, и другого. И тут Роберт слег. Кажется, именно с того момента его здоровье стало прихрамывать регулярно. Это заставило королеву задуматься о том, что именно произошло, и о своем поведении. Она, все-таки, была очень умной женщиной. В конце концов, до нее дошло, что ее лорды действовали из патриотических побуждений, хотя «что касается меня, я не боюсь смерти; мы все смертны. Хоть я и женщина, моя храбрость соответствует моему титулу, как храбрость моего отца ему соответствовала. Я – ваша коронованная королева. Вы никогда не сможете заставить меня сделать что-либо принуждением. Слава Богу, я одарена такими качествами, что даже если меня изгонят из моего королевства в одной нижней юбке, я смогу выжить в любом месте христианского мира». И ведь смогла бы.
Я, я, я… Возможно, Король-Солнце первым сформулировал тезис «Государство – это Я», но он явно имел сестру по духу в лице Елизаветы. Но, опять же, был ли у нее выбор? Королева хотела править единовластно и суверенно, но престол-то кому-то передавать когда-нибудь ей все равно пришлось бы. Назначь она преемника – тот начал бы торопиться заграбастать корону поскорее. Отказаться назначить преемника – сделать страну уязвимой, да еще в условиях разделенной на католиков и протестантов знати и бюрократии. Выйди она замуж – с ней тут же перестали бы считаться. В этом смысле, брак с кем-то из собственных подданных, с тем же Дадли, был бы для нее идеальным выходом. Ее папенька давно понял, что такой брак намного менее проблематичен и исключает вмешательство в дела домашние всяких сложных международных интересов. Но когда происхождение и право на корону самой королевы под большим вопросом, такой брак стал бы источником постоянных беспорядков в королевстве, и заговоров против «узурпаторов» извне. Только и оставалось, что тянуть время и надеяться, что дела как-то устроятся.
На этом, собственно, и закончился определенный этап в отношениях королевы Елизаветы и Роберта Дадли. Действительно ли он метил в короли, как верили многие его современники? Если учесть амбициозный склад характера, свойственный некоторым членам его семьи, то вполне может быть. Но, с другой стороны, его братья Амбруаз и Генри были вполне вменяемы в этом плане. То есть, амбиции были, но вполне на положенном по чину уровне. Да что там, даже папаша-Дадли был скорее оппортунистом, нежели узурпатором. При малолетнем короле Эдди совет стал такой лавочкой, что твердая рука там была нужна. Если бы Эдуард остался жив, он бы им всем показал, задатки были, кстати, но с малолеткой не считались. Так что Дадли взял то, что было бесхозным на тот момент – разумную исполнительную власть. А потом у Дадли появился реальный шанс сделать сына королем Англии. Какой нормальный нобль от этого отказался бы?
Был ли Роберт оппортунистом? Наверняка. Они все были, кто делал карьеру при дворе, в политике и на войне. Те, у кого амбиций не было, сидели тихо в своих замках и управляли своим имуществом. У Дадли был, все-таки, реальный шанс жениться на королеве, даже если она действительно уже в детстве решила замуж не выходить. Ведь, сложись по-другому, за Томаса Сеймура она наверняка бы вышла. Причем, мы-то оперируем фактами протоколов относительно характера отношений красавчика Тома и юной Элизабет, но ее современники ЗНАЛИ, как там обстояли дела. Роберт уж точно знал, он тогда был в непосредственной близости к месту событий. Так что Елизаветино «не выйду замуж» у него были все основания считать просто словами.
Что касается амбиций других членов поредевшего семейства, одна из сестер Роберта, Мэри, была замужем за Генри Сидни, карьера которого прошла, в основном, в Ирландии. Она дружила с Елизаветой, когда они все были молоды, но, в конце концов, разочаровалась в королеве настолько, что покинула двор в конце 1570-х. А ведь они с мужем рассчитывали только на то, что к ним будут с уважением относиться за многолетнюю службу, за которую скупая королева им не платила.
Другая сестра, Катрин, вышла замуж совсем молодой за Генри Гастингса, который, конечно, принадлежал по крови к дому Плантагенетов, но тоже в амбициях не заходил дальше нормального служащего лорда. А у самой Катрин амбиции, если они были, нашли выход в своеобразной работе всей жизни: она занималась образованием женщин. Вот она как раз подружилась с королевой, когда та состарилась, а в молодости Катрин Елизавету недолюбливала за то, что та недостаточно отличала Генри Гастингса чисто из ревности к происхождению, хотя он служил ей верно.
Так что сложно сказать, как далеко заходили амбиции самого Роберта. Судя по его поведению, не дальше, чем, как он считал, заслуживает имя Дадли. Уж больно достойно он себя вел, уж больно ответственным был. Скорее всего, к 1565 году Роберт понял, что Елизавета действительно не может взять его своим мужем, но и отпускать уже не хочет.
читать дальшеВласть меняет людей. Время меняет их еще сильнее. За семь лет на троне Англии Елизавета привыкла к тому, что ее желаниям подчиняются даже те, кто подчиняться им не хочет. Отъезд Дадли стал для нее шоком. В октябре 1565 она храбрилась. В начале мая 1566 она сдалась, отправив Роберту письмо, вложенное в письмо Николаса Трогмортона, в котором тот настаивал на возвращении Дадли в Лондон. Трогмортону Роберт ответил, королеве – нет. Просто передал ей через сэра Николаса благодарность за то, что она обеспокоилась написать ему собственноручно, ”although I could wish it had been of any other’s report or writings”. Зато когда он, все-таки, Елизавете написал, она не выпускала его письмо из рук три дня, то радуясь, то печалясь.
Роберту пришлось вернуться, ведь в Шотландии закрутились события вокруг Марии Стюарт, Риччио и Дарнли, да и парламент английский собирался. Как член королевского совета, Дадли просто не мог на нем не присутствовать. И как же он на этом парламенте поприсутствовал! Дадли всем дал четко понять, что роль ширмы для королевы в ее брачных делах он играть больше не будет. К величайшему возмущению Елизаветы, он примкнул к петиции: замуж! Тогда всем петиционерам досталось, но Дадли – больше всех. Тем не менее, он только бледнел и упрямо повторял, что готов умереть ради нее, но затягивать с объявлением наследника или замужеством больше нельзя.
Правда, лично для Дадли ничего не изменилось в плане симпатий и антипатий при дворе. Тот же Норфолк был горячим сторонником брака королевы с эрцгерцогом, тогда как Дадли стоял за французский брак. Вооруженные сторонники обеих партий трясли на улицах Лондона дубинками, Сесил заламывал руки, а Елизавета проклинала и того, и другого. И тут Роберт слег. Кажется, именно с того момента его здоровье стало прихрамывать регулярно. Это заставило королеву задуматься о том, что именно произошло, и о своем поведении. Она, все-таки, была очень умной женщиной. В конце концов, до нее дошло, что ее лорды действовали из патриотических побуждений, хотя «что касается меня, я не боюсь смерти; мы все смертны. Хоть я и женщина, моя храбрость соответствует моему титулу, как храбрость моего отца ему соответствовала. Я – ваша коронованная королева. Вы никогда не сможете заставить меня сделать что-либо принуждением. Слава Богу, я одарена такими качествами, что даже если меня изгонят из моего королевства в одной нижней юбке, я смогу выжить в любом месте христианского мира». И ведь смогла бы.
Я, я, я… Возможно, Король-Солнце первым сформулировал тезис «Государство – это Я», но он явно имел сестру по духу в лице Елизаветы. Но, опять же, был ли у нее выбор? Королева хотела править единовластно и суверенно, но престол-то кому-то передавать когда-нибудь ей все равно пришлось бы. Назначь она преемника – тот начал бы торопиться заграбастать корону поскорее. Отказаться назначить преемника – сделать страну уязвимой, да еще в условиях разделенной на католиков и протестантов знати и бюрократии. Выйди она замуж – с ней тут же перестали бы считаться. В этом смысле, брак с кем-то из собственных подданных, с тем же Дадли, был бы для нее идеальным выходом. Ее папенька давно понял, что такой брак намного менее проблематичен и исключает вмешательство в дела домашние всяких сложных международных интересов. Но когда происхождение и право на корону самой королевы под большим вопросом, такой брак стал бы источником постоянных беспорядков в королевстве, и заговоров против «узурпаторов» извне. Только и оставалось, что тянуть время и надеяться, что дела как-то устроятся.
На этом, собственно, и закончился определенный этап в отношениях королевы Елизаветы и Роберта Дадли. Действительно ли он метил в короли, как верили многие его современники? Если учесть амбициозный склад характера, свойственный некоторым членам его семьи, то вполне может быть. Но, с другой стороны, его братья Амбруаз и Генри были вполне вменяемы в этом плане. То есть, амбиции были, но вполне на положенном по чину уровне. Да что там, даже папаша-Дадли был скорее оппортунистом, нежели узурпатором. При малолетнем короле Эдди совет стал такой лавочкой, что твердая рука там была нужна. Если бы Эдуард остался жив, он бы им всем показал, задатки были, кстати, но с малолеткой не считались. Так что Дадли взял то, что было бесхозным на тот момент – разумную исполнительную власть. А потом у Дадли появился реальный шанс сделать сына королем Англии. Какой нормальный нобль от этого отказался бы?
Был ли Роберт оппортунистом? Наверняка. Они все были, кто делал карьеру при дворе, в политике и на войне. Те, у кого амбиций не было, сидели тихо в своих замках и управляли своим имуществом. У Дадли был, все-таки, реальный шанс жениться на королеве, даже если она действительно уже в детстве решила замуж не выходить. Ведь, сложись по-другому, за Томаса Сеймура она наверняка бы вышла. Причем, мы-то оперируем фактами протоколов относительно характера отношений красавчика Тома и юной Элизабет, но ее современники ЗНАЛИ, как там обстояли дела. Роберт уж точно знал, он тогда был в непосредственной близости к месту событий. Так что Елизаветино «не выйду замуж» у него были все основания считать просто словами.
Что касается амбиций других членов поредевшего семейства, одна из сестер Роберта, Мэри, была замужем за Генри Сидни, карьера которого прошла, в основном, в Ирландии. Она дружила с Елизаветой, когда они все были молоды, но, в конце концов, разочаровалась в королеве настолько, что покинула двор в конце 1570-х. А ведь они с мужем рассчитывали только на то, что к ним будут с уважением относиться за многолетнюю службу, за которую скупая королева им не платила.
Другая сестра, Катрин, вышла замуж совсем молодой за Генри Гастингса, который, конечно, принадлежал по крови к дому Плантагенетов, но тоже в амбициях не заходил дальше нормального служащего лорда. А у самой Катрин амбиции, если они были, нашли выход в своеобразной работе всей жизни: она занималась образованием женщин. Вот она как раз подружилась с королевой, когда та состарилась, а в молодости Катрин Елизавету недолюбливала за то, что та недостаточно отличала Генри Гастингса чисто из ревности к происхождению, хотя он служил ей верно.
Так что сложно сказать, как далеко заходили амбиции самого Роберта. Судя по его поведению, не дальше, чем, как он считал, заслуживает имя Дадли. Уж больно достойно он себя вел, уж больно ответственным был. Скорее всего, к 1565 году Роберт понял, что Елизавета действительно не может взять его своим мужем, но и отпускать уже не хочет.
@темы: Elisabeth I
-
-
31.07.2011 в 12:38истину золотые слова
-
-
31.07.2011 в 14:48-
-
31.07.2011 в 19:25Irina* То ли обстоятельства, то ли черта характера...
-
-
31.07.2011 в 22:17-
-
31.07.2011 в 22:31-
-
31.07.2011 в 23:17-
-
31.07.2011 в 23:25Есть "Малышка Бесс", про Елизавету во время правления Генриха и Эдуарда.
-
-
31.07.2011 в 23:27