Do or die
Сьюзен Трокселл пишет о епископе Томасе Лэнгтоне, который, в свое время, писал о Ричарде: "I never liked the conditions of any prince so well as his. God hath sent him to us for the weal of us all". Его восхищение имеет значение потому, что он был капелланом Эдварда IV, епископом Винчестера и Салсбери, и архиепископом Кентерберийским. К тому же, он не был йоркистом. То есть, по логике тех, кто обвинял Ричарда в узурпации, этот человек должен был ненавидеть Ричарда, но Лэнгтон перед ним преклонялся. Чарльз Росс заклеймил Лэнгтона "человеком из Кумберленда", которого Ричард возвысил, а в XIX веке Шеппард вообще усомнился в мотивах епископа, восхваляющего "узурпатора". Тем не менее, как справедливо замечает Трокселл, никто из хулителей не обеспокоился пристально изучить личность епископа прежде, чем делать выводы о желании выслужиться и лести.
читать дальшеЛэнгтон родился под звездой Клиффордов, можно сказать. Клиффорды доминировали (по крайней мере, старались доминировать) в Вестморленде с тринадцатого века, у них были наследственные права на должность шерифа Вестморленда, и всё это время они старались отжать у Невиллов гегемонию в шотландской западной марке. Дело закончилось тем, что в 1455 году восьмой барон Клифорд был убит в первой битве при Сент-Олбанс. То есть, люди, входящие в сферу влияния Клиффордов, должны были считать себя обязаннами к вендетте против Йорков.
Семья Лэнгтона не была ни знатной, ни богатой. Так, мелкие землевладельцы. Но, судя по всему, с хорошей репутацией, потому что дочерей они выдали замуж в крупные поместья Мачеллов, Кракенторпсов, Бленкинсопсов и Бэйнбриджей. Возможно, у семьи были какие-то покровители, благодаря которым и девочки удачно вышли замуж, и Томас получил образование, явно выходящее за финансовые возможности его родителей - в Кембридже, Падуе и Болонье. (От себя хочу заметить, что Томас мог просто обладать настолько выдающимися способностями, что стал королевским стипендиатом в Кембридже, и уже оттуда быть посланным учиться дальше). Доктором канонического права Лэнгтон стал в Болонье, а доктором теологии - в Риме.
Это было интересное время "studia humanitatis", ренессансного гуманизма, с его упором на человека в самом центре того, что его окружает. Гуманизм тогда не имел значения "мягких ценностей", а был просто наукой о человеке как таковом. О том, что человек, сотворенный по образу и подобию Бога, является естественным центром мироздания, с его разумом, благоразумием, умеренностью, мужеством, стойкостью, терпением, гуманностью, щедростью, великодушием, скромностью, стыдливостью, состраданием. И деятельностью, разумеется. Отсюда было совсем небольшое расстояние до идеи идеального государя.
На службу к Эдварду IV Лэнгтон поступил около 1476 года. Сначала - на дипломатические миссии, с которыми он ездил в Испанию и Францию. Спектр вопросов, с которыми он был занят, был велик - от предполагаемого брака принца Уэльского с дочерью Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского (инфантой Изабеллой) и военных действий между Францией и Бургундией, до проблемы с вином для месс и праздников. Когда-то, французский король Луи VII совершил паломничество к гробнице Томаса Бекета, и в память об этом событии пожаловал монахам приората Церкви Христа гигантское количество французского вина (1600 галлонов ежегодно). Потом начались испытания Столетней войны, одичание французского королевства, гибель виноградников в северной части Франции, и всем стало, на некоторое время, не до вина. Но в 1477 году, сокурсник и друг Лэнгтона, приор Церкви Христа Уильям Селлинг, попросил его поднять вопрос во время переговоров с Луи XI. Луи не только согласился уважить распоряжение своего предшественника, но и распорядился, чтобы это вино было высшего качества - с виноградников Луары. Насколько квест был важен, можно судить по тому, что успех Лэнгтона был увековечен в регистрах Кентербери на парадной латыни.
В орбиту непосредственного окружения Эдварда IV, Лэнгтон попал после суда над Кларенсом, на котором он присутствовал и в котором участвовал. Он написал впоследствии другу, что "некоторые лорды" были отправлены с телом герцога в Тьюксбери, чтобы произвести захоронение с надлежащими церемониями. Но вообще, Лэнгтону того периода не свойствена болтливость или высказывание своих мнений. Хорошая политика, благодаря которой его карьера быстро пошла вверх. Собственно, он был назначен, в тот нелегкий для всех год, приводить в порядок довольно небрежно ведущееся управление двором короля. Лэнгтон, на которого посыпались бенефиции и гранты со всех сторон, продолжал ездить с дипломатическими миссиями, и достаточно часто - в компании с Джоном Говардом.
Надо сказать, что Томас Лэнгтом вообще никак не засветился в политических событиях 1483 года, после смерти короля Эдварда IV. Похоже на то, что он не счел нужным вмешиваться не только делом, но и словом в интриги Вудвиллов и протекторскую деятельность Ричарда Глостера. Как дипломат, придворный и священник, он, по-видимому, просто видел свое будущее при дворе Эдварда V, где он занимался бы тем же, чем и раньше. Собственно, его выдвижение в епископы Сент-Дэвиса, на освободившееся после смерти Ричарда Мартина место, которое Глостер предложил в письме папе от 11 мая, было не столько выдвижением, сколько работой. Земли и недвижимость епископата были в препаршивом состоянии, а у Лэнгтона, получавшего бенефиции с нескольких должностей одновременно, были ресурсы и таланты для приведения дел в порядок. Это также означало переезд из Лондона в Пемброкшир. К слову сказать, сам Лэнгтон очень гордился назначением, приписывая его полностью могуществу образования, которое подняло его, сына небогатых землевладельцев, до сана епископа. Но, естественно, это назначение очень сложно рассматривать как "попытку купить расположение Лэнгтона".
____________________
Мария Барнфилд и Аннетт Карсон пишут о браке Анны Невилл и принца Эдварда. В основном, их занимают даты и в этом случае. Дата бракосочетания Анны и Эдварда не указана ни в каких регистрах, но практически все историки указывают её как 13 декабря 1470 года. Дамы пытаются проверить, если под этой общепринятостью фактический фундамент.
Известно, что за идеей брака между детьми старых врагов стоит Луи XI. Он брался помочь Ричарду Уорвику сместить с трона Эдварда IV, и реставрировать династию Ланкастеров. А Уорвик потом должен был помочь ему справиться с Бургундией.
Анна и Эдвард были троюродными кузенами, то есть, для их брака нужна была папская диспенсация, и она была выдана в августе 1470 года. Запрашивал диспенсацию сам Луи, и с таким энтузиазмом, что ухитрился запросить её трижды. Первый раз запрос был отправлен 24 июля, но в Лион, папским послам, которые там находились. А 2 августа - архиепископу Реймса и епископу Лана. Хотя ни одна их этих инстанций диспенсацию выдать не могла, разумеется. Поэтому все три переправили запросы королевским представителям в Рим, а уже они передали их (все три!!!) в папскую канцелярию, которая и выдала диспенсацию 17 августа.
Но спасибо королевским представителям за скрупулезность. Благодаря им теперь известно, что эти три запроса не являются копиями друг друга. Первый, от 24 июля, запрашивает всего лишь аннулирование родства в четвертой степени и признание законным потомства Анны и Эдварда. Второй, от 2 августа, утверждает, что Анна и Эдвард уже являются парой, заключившей брак перед свидетелями и подтвердившей его, и просят освобождения от следовавшего в таких случаях отлучения от церкви (так как они знали о своем родстве), и признания их будущего потомства законным. Третий запрос, снова от 2 августа, повторяет текст второго, но вместо "заключили и подтвердили" там употребляется будущее время - "заключат и подтвердят".
Все перепитии переговоров между Уориком и Маргарет Анжуйской, при посредничестве короля, хорошо хронологически задокументированы в разных источниках. После предварительных переговоров, Луи, его брат Шарль (герцог Гиени), граф Уорвик и королева Маргарет Анжуйская собрались 25 июля в кафедрале Анже, чтобы обменяться клятвами. Граф поклялся поддерживать дело короля Генри и его семьи, Луи и Шарль поклялись держать графа на верном курсе, а королева поклялась относиться к графу, как к верному преданному королю Генри, принцу Эдварду и королеве подданному. Относительно брака между дочерью графа и принцем было сказано, что Анна немедленно присоединиться к свите королевы, но брак не будет совершен, пока Уорвик не отвоюет Англию для короля Генри. Документ называется "The Maner and Guydinge Bitwene the Quene Margarete and of hir Soone and therle of Warrewic".
Тем не менее, для короля Франции такой формулировки было мало. Уорвик был нужен ему позарез, да и присутствие во Франции беглой королевы Англии было не вполне удобно. Поэтому, Луи очень постарался сделать всё возможное, чтобы форсировать брак принца Эдварда и Анны Невилл. В письме (не говорится, кому адресованном, но оно входит в коллекцию писем этого короля и есть в архивах) Луи пишет, что "Сегодня мы поженили королеву Англии и Уорвика, а завтра, надеюсь, сделаем всё для их скорейшего отбытия". Миланский посол Сфорца де Беттини отрапортовал по этому поводу 28 июля, что "брак между дочерью Уорвика и принцем Уэльским решен и объявлен. Его Величество послал за леди Анной, чтобы её привезли в Амбуаз, где брак будет завершен. Через два дня Уорвик отплывет со своим флотом..."
А дальше начинается история о грамматике и копипасте. Кора Скофилд (1870-1962), биограф Эдварда IV, интерпретирует пассаж из письма короля так: "обручение принца Уэльского с леди Анной Невилл было официально заключено 25 июля".
Пол Муррей Кендалл (1911–1973), написавший биографии Ричарда III, графа Уорвика и Луи XI, пишет то же, что и Скофилд, но учитывает отсутствие в Анжэ Анны Невилл, и добавляет, что это было обручение по прокси.
Чарльз Росс (1924–1986) перефразирует ту же Скофилд так: пара была "официально обручена в кафедрале Анжэ".
Майл Хикс (1948-), в своей биографии Анны Невилл, цитирует уже Росса. Всё, традиция установилась.
Тем не менее, если обратиться к самому документу "The Maner and Guydinge Bitwene the Quene Margarete and of hir Soone and therle of Warrewic", там нет ни одного слова об обручении и даже о присутствии принца Эдварда в кафедрале, и даже в письме короля Луи говорится просто о том, что, говоря современным языком, родителей Эдварда и Анны окрутили, с надеждой поскорей отправить в Англию. Официальное обручение в присутствии свидетелей такой пары, как Анна Невилл и принц Уэльский, было бы просто преступным с точки зрения канонического закона. И церковь держалась за систему диспенсаций когтями и зубами, так что реакция на официальное обручение между родственниками без церковного одобрямса могла быть очень радикальной, вплоть до расторжение обручения и отказа в выдаче диспенсации. Маргарет Анжуйская никогда бы не стала так рисковать.
К 30 июня, все документы, содержащие множественые договоры между участвующими сторонами, были подписаны и скреплены печатями. Собственно, в самом договоре о примирении и сотрудничестве было достаточно лазеек для интерпретаций, чтобы попытаться получить дополнительные бонусы. Да если бы и не было... Уорвик, во всяком случае, потребовал, чтобы брак между его дочерью и принцем Уэльским был официально объявлен ДО того, как он отплывет из Франции. Миланский посол пишет 31 июля: "Королева Англии и граф Уорвик отбыли в Нормандию, чтобы отпразновать свадьбу своих детей, так как граф Уорвик хотел увидеть их соединенными до того, как он отбудет в Англию". Вот, собственно, почему и появились второй и третий запросы на диспенсацию.
И всё же, Уорвику пришлось сдаться. Если не перед королевой, то точно перед женой и дочерью, которые не хотели свадьбы до получения диспенсации. "Он не захотел терять время в ожидании брака своей дочери. Церемония, по их словам, состоится в Амбуазе", - пишет миланец.
Викторианка Кора Скофилд всегда была уверена, что Анна Невилл и принц Эдвард так и не поженились. В этом мнении она ссылается на мнение Гардинера ("очевидно, она так и стала его женой"), который, в свою очередь, ссылается на Кроулендские хроники, которые применяют к Анне термины desponsata (обрученная) и puella (девушка).
Но дело, оказывается, было всё-таки не в викторианскости Скофилд и Гардинера, а в том, что им не были известны документы, находящиеся во французских архивах, и содержащие более обширную информацию. Их нашли и опубликовали только к 1930-му году (J. Calmette et G. Perinelle, Louis XI et l'Angleterre 1461-1483). И всё-таки, даже после этого подозрения оставались. Маргарет Анжуйская могла согласиться на брачную церемонию, но возражать против завершения брака физической близостью, чтобы, в случае чего, её сын был бы свободен выбрать более перспективную жену в будущем.
Но это предположение не укладывается в средневековую концепцию брака, где уже формальный обмен обещаниями, сделанный в настоящем времени (то есть, не отложенный до определенной даты брак), делал пару полноправными мужем и женой. Физическая близость поженившихся рассматривалась не условием вступления брака в силу, а взаимной обязанностью супругов. Поэтому, пару могли развести только при условии, когда одна сторона (обычно муж) оказывалась неспособной выполнять эту обязанность.
Собственно, ошибка Скофилд и Гардинера происходит не столько от викторианской стыдливости в вопросах сексуальных отношений, сколько от непонимания отличий процедур вступления в брак в их время, и в Средние века. Если бы у них под рукой был хотя бы текст диспенсации, которую в 1472 году получила Анна для вступления в брак с Ричардом Глостером, они бы, возможно, поняли, что их освобождают от родства через её брак с Эдвардом Ланкастером, ныне покойным, а подобное "родство" могло возникнуть только при условиях, что Анна и Эдвард имели сексуальные отношения. Но у Скофилд и Гардинера были, конечно, и английские источники, которые называли Эдварда и Анну мужем и женой - хроники Ройса и рисунок в хрониках Бьючампов, где Анна изображена с короной на голове между Эдвардом и Ричардом, с надписью "бывшая прежде замужем за принцем Эдвардом, сыном короля Генри". То есть, у современников статус Анны Невилл никогда и не вызывал никакого сомнения.
Тем не менее, Маргарет Анжуйская действительно не торопилась со свадьбой. В письмах Луи XI всё время чередуются надежды на скорое отбытие англичан и раздражение, что они всё ещй отягощают его бюджет - ведь теперь Луи приходилось содержать как двор Маргарет Анжуйской, так и двор Невиллов.
Новости из Англии, тем не менее, были благоприятны. Эдвард IV бежал в Бургундию, никто не возражал против реставрации Генри VI, и парламент был назначен на 26 ноября. Король Луи, в свою очередь, собрал парламент в Туре, где обсуждалось начало военных действий против Бургундии. И 13 ноября он назначил посольство для получения официального обещания военной помощи от Англии. Естественно, он взял в оборот и свою дорогою (во всех смыслах) родственницу. Посетил её резиденцию в туре 17 ноября, и увё- всю компанию с собой в Амбуаз 21 ноября. А 26 или 28 ноября король получил от принца Эдварда подпись под обязательством начать войну против бургундцев и их "английского гостя, Эдвард граф Марша, именующего себя Эдвардом IV". Но всё же, Луи решился дождаться ответа от своего посольства, и решил придержать графиню Уорвик и Маргарет Анжуйскую "с их детьми" в качестве заложников. Формулировка "с их детьми" говорит о том, что Анна и Эдвард не были ещё женаты на 5 декабря, дату отправления письма.
Проблемой было то, что 2 декабря начался Адвент, во время которого свадебные торжества были однозначно запрещены до 13 января, а заключение браков как таковых хоть и не запрещалось, но и не разрешалось четкой формулировкой. Хотя формальные разрешения разрешения выдавались местными церковными властями, если ситуация того требовала. Например, в 1487 году некая Анна Страндлинг оказалась единственной наследницей состояния всей её семьи после внезапной смерти старшего брата. Вокруг наследства развернулась настоящая война и агрессивные действия, которые удалось прекратить только срочно выдав Анну замуж за сына её опекуна. Это был обмен брачными обещаниями перед группой свидетелей, без присутствия священника и каких-либо торжеств. Брак был зафиксирован в записи приходским клерком.
Известно, что король Луи посылал гонца к патриарху Иерусалима и епископу Байё, Анри д'Аркуру, чтобы тот назначил генерального викария для "разрешения брака принца Уэльского и дочери графа Уорвика". Сам патриарх, к слову, отправлялся 6 декабря с посольством в Англию, и находился в Нормандии, покинув Тур 23 ноября. Естественно, викарий был назначен и прибыл, и брак был заключен до 19 декабря, когда миланский посол пишет, что "королева Англии и графиня Уорвик, с принцем и принцессой, их детьми, отбыли в Англию, к несказанной радости Его Величества".
Но откуда взялась дата 13 ноября? Ниоткуда, собственно. В регистре расходов Луи, помеченном как "декабрь 1470", перечисляются расходы и на викария. А 13 декабря Луи просто писал, что королева Англии и леди Уорвик уезжают (из Амбуаза) завтра". На самом деле, графиня всё ещё была во Франции и при дворе 17 декабря, когда король распорядился выдать 13 ливров и 15 су Жанно де Кадебьеру, который должен был её сопровождать.
Похоже на то, что бракосочетание совершилось в тот же день, 17 декабря. Выглядит это довольно поспешным, но само положение вещей требовало поспешности. Мария Барнфилд и Аннетт Карсон завершают статью словами, что с большой долей вероятности, свадебная церемония была совершена 17 или 18 декабря 1470 года, или в Амбуазе, или в Туре.
Что я могу по этому поводу сказать... Длиннейшая статья, отстаивающая дату бракосочетания принца Уэльского и Анны Невилл на 3-4 дня позже общепринятой даты может показаться забавной, если не знать, на сколько частей английские историки могут расщеплять тонюсенький волосок какой-то вскользь брошенной фразы. Но это просто показывает, как историки работают. Признанная дата 13 декабря не имеет контекстных оснований. Значит, надо разбирать все имеющиеся в распоряжении документы, ччтобы установить дату, укладывающуюся в контекст событий. Не говоря о том, что авторы привели массу интересных деталей.
читать дальшеЛэнгтон родился под звездой Клиффордов, можно сказать. Клиффорды доминировали (по крайней мере, старались доминировать) в Вестморленде с тринадцатого века, у них были наследственные права на должность шерифа Вестморленда, и всё это время они старались отжать у Невиллов гегемонию в шотландской западной марке. Дело закончилось тем, что в 1455 году восьмой барон Клифорд был убит в первой битве при Сент-Олбанс. То есть, люди, входящие в сферу влияния Клиффордов, должны были считать себя обязаннами к вендетте против Йорков.
Семья Лэнгтона не была ни знатной, ни богатой. Так, мелкие землевладельцы. Но, судя по всему, с хорошей репутацией, потому что дочерей они выдали замуж в крупные поместья Мачеллов, Кракенторпсов, Бленкинсопсов и Бэйнбриджей. Возможно, у семьи были какие-то покровители, благодаря которым и девочки удачно вышли замуж, и Томас получил образование, явно выходящее за финансовые возможности его родителей - в Кембридже, Падуе и Болонье. (От себя хочу заметить, что Томас мог просто обладать настолько выдающимися способностями, что стал королевским стипендиатом в Кембридже, и уже оттуда быть посланным учиться дальше). Доктором канонического права Лэнгтон стал в Болонье, а доктором теологии - в Риме.
Это было интересное время "studia humanitatis", ренессансного гуманизма, с его упором на человека в самом центре того, что его окружает. Гуманизм тогда не имел значения "мягких ценностей", а был просто наукой о человеке как таковом. О том, что человек, сотворенный по образу и подобию Бога, является естественным центром мироздания, с его разумом, благоразумием, умеренностью, мужеством, стойкостью, терпением, гуманностью, щедростью, великодушием, скромностью, стыдливостью, состраданием. И деятельностью, разумеется. Отсюда было совсем небольшое расстояние до идеи идеального государя.
На службу к Эдварду IV Лэнгтон поступил около 1476 года. Сначала - на дипломатические миссии, с которыми он ездил в Испанию и Францию. Спектр вопросов, с которыми он был занят, был велик - от предполагаемого брака принца Уэльского с дочерью Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского (инфантой Изабеллой) и военных действий между Францией и Бургундией, до проблемы с вином для месс и праздников. Когда-то, французский король Луи VII совершил паломничество к гробнице Томаса Бекета, и в память об этом событии пожаловал монахам приората Церкви Христа гигантское количество французского вина (1600 галлонов ежегодно). Потом начались испытания Столетней войны, одичание французского королевства, гибель виноградников в северной части Франции, и всем стало, на некоторое время, не до вина. Но в 1477 году, сокурсник и друг Лэнгтона, приор Церкви Христа Уильям Селлинг, попросил его поднять вопрос во время переговоров с Луи XI. Луи не только согласился уважить распоряжение своего предшественника, но и распорядился, чтобы это вино было высшего качества - с виноградников Луары. Насколько квест был важен, можно судить по тому, что успех Лэнгтона был увековечен в регистрах Кентербери на парадной латыни.
В орбиту непосредственного окружения Эдварда IV, Лэнгтон попал после суда над Кларенсом, на котором он присутствовал и в котором участвовал. Он написал впоследствии другу, что "некоторые лорды" были отправлены с телом герцога в Тьюксбери, чтобы произвести захоронение с надлежащими церемониями. Но вообще, Лэнгтону того периода не свойствена болтливость или высказывание своих мнений. Хорошая политика, благодаря которой его карьера быстро пошла вверх. Собственно, он был назначен, в тот нелегкий для всех год, приводить в порядок довольно небрежно ведущееся управление двором короля. Лэнгтон, на которого посыпались бенефиции и гранты со всех сторон, продолжал ездить с дипломатическими миссиями, и достаточно часто - в компании с Джоном Говардом.
Надо сказать, что Томас Лэнгтом вообще никак не засветился в политических событиях 1483 года, после смерти короля Эдварда IV. Похоже на то, что он не счел нужным вмешиваться не только делом, но и словом в интриги Вудвиллов и протекторскую деятельность Ричарда Глостера. Как дипломат, придворный и священник, он, по-видимому, просто видел свое будущее при дворе Эдварда V, где он занимался бы тем же, чем и раньше. Собственно, его выдвижение в епископы Сент-Дэвиса, на освободившееся после смерти Ричарда Мартина место, которое Глостер предложил в письме папе от 11 мая, было не столько выдвижением, сколько работой. Земли и недвижимость епископата были в препаршивом состоянии, а у Лэнгтона, получавшего бенефиции с нескольких должностей одновременно, были ресурсы и таланты для приведения дел в порядок. Это также означало переезд из Лондона в Пемброкшир. К слову сказать, сам Лэнгтон очень гордился назначением, приписывая его полностью могуществу образования, которое подняло его, сына небогатых землевладельцев, до сана епископа. Но, естественно, это назначение очень сложно рассматривать как "попытку купить расположение Лэнгтона".
____________________
Мария Барнфилд и Аннетт Карсон пишут о браке Анны Невилл и принца Эдварда. В основном, их занимают даты и в этом случае. Дата бракосочетания Анны и Эдварда не указана ни в каких регистрах, но практически все историки указывают её как 13 декабря 1470 года. Дамы пытаются проверить, если под этой общепринятостью фактический фундамент.
Известно, что за идеей брака между детьми старых врагов стоит Луи XI. Он брался помочь Ричарду Уорвику сместить с трона Эдварда IV, и реставрировать династию Ланкастеров. А Уорвик потом должен был помочь ему справиться с Бургундией.
Анна и Эдвард были троюродными кузенами, то есть, для их брака нужна была папская диспенсация, и она была выдана в августе 1470 года. Запрашивал диспенсацию сам Луи, и с таким энтузиазмом, что ухитрился запросить её трижды. Первый раз запрос был отправлен 24 июля, но в Лион, папским послам, которые там находились. А 2 августа - архиепископу Реймса и епископу Лана. Хотя ни одна их этих инстанций диспенсацию выдать не могла, разумеется. Поэтому все три переправили запросы королевским представителям в Рим, а уже они передали их (все три!!!) в папскую канцелярию, которая и выдала диспенсацию 17 августа.
Но спасибо королевским представителям за скрупулезность. Благодаря им теперь известно, что эти три запроса не являются копиями друг друга. Первый, от 24 июля, запрашивает всего лишь аннулирование родства в четвертой степени и признание законным потомства Анны и Эдварда. Второй, от 2 августа, утверждает, что Анна и Эдвард уже являются парой, заключившей брак перед свидетелями и подтвердившей его, и просят освобождения от следовавшего в таких случаях отлучения от церкви (так как они знали о своем родстве), и признания их будущего потомства законным. Третий запрос, снова от 2 августа, повторяет текст второго, но вместо "заключили и подтвердили" там употребляется будущее время - "заключат и подтвердят".
Все перепитии переговоров между Уориком и Маргарет Анжуйской, при посредничестве короля, хорошо хронологически задокументированы в разных источниках. После предварительных переговоров, Луи, его брат Шарль (герцог Гиени), граф Уорвик и королева Маргарет Анжуйская собрались 25 июля в кафедрале Анже, чтобы обменяться клятвами. Граф поклялся поддерживать дело короля Генри и его семьи, Луи и Шарль поклялись держать графа на верном курсе, а королева поклялась относиться к графу, как к верному преданному королю Генри, принцу Эдварду и королеве подданному. Относительно брака между дочерью графа и принцем было сказано, что Анна немедленно присоединиться к свите королевы, но брак не будет совершен, пока Уорвик не отвоюет Англию для короля Генри. Документ называется "The Maner and Guydinge Bitwene the Quene Margarete and of hir Soone and therle of Warrewic".
Тем не менее, для короля Франции такой формулировки было мало. Уорвик был нужен ему позарез, да и присутствие во Франции беглой королевы Англии было не вполне удобно. Поэтому, Луи очень постарался сделать всё возможное, чтобы форсировать брак принца Эдварда и Анны Невилл. В письме (не говорится, кому адресованном, но оно входит в коллекцию писем этого короля и есть в архивах) Луи пишет, что "Сегодня мы поженили королеву Англии и Уорвика, а завтра, надеюсь, сделаем всё для их скорейшего отбытия". Миланский посол Сфорца де Беттини отрапортовал по этому поводу 28 июля, что "брак между дочерью Уорвика и принцем Уэльским решен и объявлен. Его Величество послал за леди Анной, чтобы её привезли в Амбуаз, где брак будет завершен. Через два дня Уорвик отплывет со своим флотом..."
А дальше начинается история о грамматике и копипасте. Кора Скофилд (1870-1962), биограф Эдварда IV, интерпретирует пассаж из письма короля так: "обручение принца Уэльского с леди Анной Невилл было официально заключено 25 июля".
Пол Муррей Кендалл (1911–1973), написавший биографии Ричарда III, графа Уорвика и Луи XI, пишет то же, что и Скофилд, но учитывает отсутствие в Анжэ Анны Невилл, и добавляет, что это было обручение по прокси.
Чарльз Росс (1924–1986) перефразирует ту же Скофилд так: пара была "официально обручена в кафедрале Анжэ".
Майл Хикс (1948-), в своей биографии Анны Невилл, цитирует уже Росса. Всё, традиция установилась.
Тем не менее, если обратиться к самому документу "The Maner and Guydinge Bitwene the Quene Margarete and of hir Soone and therle of Warrewic", там нет ни одного слова об обручении и даже о присутствии принца Эдварда в кафедрале, и даже в письме короля Луи говорится просто о том, что, говоря современным языком, родителей Эдварда и Анны окрутили, с надеждой поскорей отправить в Англию. Официальное обручение в присутствии свидетелей такой пары, как Анна Невилл и принц Уэльский, было бы просто преступным с точки зрения канонического закона. И церковь держалась за систему диспенсаций когтями и зубами, так что реакция на официальное обручение между родственниками без церковного одобрямса могла быть очень радикальной, вплоть до расторжение обручения и отказа в выдаче диспенсации. Маргарет Анжуйская никогда бы не стала так рисковать.
К 30 июня, все документы, содержащие множественые договоры между участвующими сторонами, были подписаны и скреплены печатями. Собственно, в самом договоре о примирении и сотрудничестве было достаточно лазеек для интерпретаций, чтобы попытаться получить дополнительные бонусы. Да если бы и не было... Уорвик, во всяком случае, потребовал, чтобы брак между его дочерью и принцем Уэльским был официально объявлен ДО того, как он отплывет из Франции. Миланский посол пишет 31 июля: "Королева Англии и граф Уорвик отбыли в Нормандию, чтобы отпразновать свадьбу своих детей, так как граф Уорвик хотел увидеть их соединенными до того, как он отбудет в Англию". Вот, собственно, почему и появились второй и третий запросы на диспенсацию.
И всё же, Уорвику пришлось сдаться. Если не перед королевой, то точно перед женой и дочерью, которые не хотели свадьбы до получения диспенсации. "Он не захотел терять время в ожидании брака своей дочери. Церемония, по их словам, состоится в Амбуазе", - пишет миланец.
Викторианка Кора Скофилд всегда была уверена, что Анна Невилл и принц Эдвард так и не поженились. В этом мнении она ссылается на мнение Гардинера ("очевидно, она так и стала его женой"), который, в свою очередь, ссылается на Кроулендские хроники, которые применяют к Анне термины desponsata (обрученная) и puella (девушка).
Но дело, оказывается, было всё-таки не в викторианскости Скофилд и Гардинера, а в том, что им не были известны документы, находящиеся во французских архивах, и содержащие более обширную информацию. Их нашли и опубликовали только к 1930-му году (J. Calmette et G. Perinelle, Louis XI et l'Angleterre 1461-1483). И всё-таки, даже после этого подозрения оставались. Маргарет Анжуйская могла согласиться на брачную церемонию, но возражать против завершения брака физической близостью, чтобы, в случае чего, её сын был бы свободен выбрать более перспективную жену в будущем.
Но это предположение не укладывается в средневековую концепцию брака, где уже формальный обмен обещаниями, сделанный в настоящем времени (то есть, не отложенный до определенной даты брак), делал пару полноправными мужем и женой. Физическая близость поженившихся рассматривалась не условием вступления брака в силу, а взаимной обязанностью супругов. Поэтому, пару могли развести только при условии, когда одна сторона (обычно муж) оказывалась неспособной выполнять эту обязанность.
Собственно, ошибка Скофилд и Гардинера происходит не столько от викторианской стыдливости в вопросах сексуальных отношений, сколько от непонимания отличий процедур вступления в брак в их время, и в Средние века. Если бы у них под рукой был хотя бы текст диспенсации, которую в 1472 году получила Анна для вступления в брак с Ричардом Глостером, они бы, возможно, поняли, что их освобождают от родства через её брак с Эдвардом Ланкастером, ныне покойным, а подобное "родство" могло возникнуть только при условиях, что Анна и Эдвард имели сексуальные отношения. Но у Скофилд и Гардинера были, конечно, и английские источники, которые называли Эдварда и Анну мужем и женой - хроники Ройса и рисунок в хрониках Бьючампов, где Анна изображена с короной на голове между Эдвардом и Ричардом, с надписью "бывшая прежде замужем за принцем Эдвардом, сыном короля Генри". То есть, у современников статус Анны Невилл никогда и не вызывал никакого сомнения.
Тем не менее, Маргарет Анжуйская действительно не торопилась со свадьбой. В письмах Луи XI всё время чередуются надежды на скорое отбытие англичан и раздражение, что они всё ещй отягощают его бюджет - ведь теперь Луи приходилось содержать как двор Маргарет Анжуйской, так и двор Невиллов.
Новости из Англии, тем не менее, были благоприятны. Эдвард IV бежал в Бургундию, никто не возражал против реставрации Генри VI, и парламент был назначен на 26 ноября. Король Луи, в свою очередь, собрал парламент в Туре, где обсуждалось начало военных действий против Бургундии. И 13 ноября он назначил посольство для получения официального обещания военной помощи от Англии. Естественно, он взял в оборот и свою дорогою (во всех смыслах) родственницу. Посетил её резиденцию в туре 17 ноября, и увё- всю компанию с собой в Амбуаз 21 ноября. А 26 или 28 ноября король получил от принца Эдварда подпись под обязательством начать войну против бургундцев и их "английского гостя, Эдвард граф Марша, именующего себя Эдвардом IV". Но всё же, Луи решился дождаться ответа от своего посольства, и решил придержать графиню Уорвик и Маргарет Анжуйскую "с их детьми" в качестве заложников. Формулировка "с их детьми" говорит о том, что Анна и Эдвард не были ещё женаты на 5 декабря, дату отправления письма.
Проблемой было то, что 2 декабря начался Адвент, во время которого свадебные торжества были однозначно запрещены до 13 января, а заключение браков как таковых хоть и не запрещалось, но и не разрешалось четкой формулировкой. Хотя формальные разрешения разрешения выдавались местными церковными властями, если ситуация того требовала. Например, в 1487 году некая Анна Страндлинг оказалась единственной наследницей состояния всей её семьи после внезапной смерти старшего брата. Вокруг наследства развернулась настоящая война и агрессивные действия, которые удалось прекратить только срочно выдав Анну замуж за сына её опекуна. Это был обмен брачными обещаниями перед группой свидетелей, без присутствия священника и каких-либо торжеств. Брак был зафиксирован в записи приходским клерком.
Известно, что король Луи посылал гонца к патриарху Иерусалима и епископу Байё, Анри д'Аркуру, чтобы тот назначил генерального викария для "разрешения брака принца Уэльского и дочери графа Уорвика". Сам патриарх, к слову, отправлялся 6 декабря с посольством в Англию, и находился в Нормандии, покинув Тур 23 ноября. Естественно, викарий был назначен и прибыл, и брак был заключен до 19 декабря, когда миланский посол пишет, что "королева Англии и графиня Уорвик, с принцем и принцессой, их детьми, отбыли в Англию, к несказанной радости Его Величества".
Но откуда взялась дата 13 ноября? Ниоткуда, собственно. В регистре расходов Луи, помеченном как "декабрь 1470", перечисляются расходы и на викария. А 13 декабря Луи просто писал, что королева Англии и леди Уорвик уезжают (из Амбуаза) завтра". На самом деле, графиня всё ещё была во Франции и при дворе 17 декабря, когда король распорядился выдать 13 ливров и 15 су Жанно де Кадебьеру, который должен был её сопровождать.
Похоже на то, что бракосочетание совершилось в тот же день, 17 декабря. Выглядит это довольно поспешным, но само положение вещей требовало поспешности. Мария Барнфилд и Аннетт Карсон завершают статью словами, что с большой долей вероятности, свадебная церемония была совершена 17 или 18 декабря 1470 года, или в Амбуазе, или в Туре.
Что я могу по этому поводу сказать... Длиннейшая статья, отстаивающая дату бракосочетания принца Уэльского и Анны Невилл на 3-4 дня позже общепринятой даты может показаться забавной, если не знать, на сколько частей английские историки могут расщеплять тонюсенький волосок какой-то вскользь брошенной фразы. Но это просто показывает, как историки работают. Признанная дата 13 декабря не имеет контекстных оснований. Значит, надо разбирать все имеющиеся в распоряжении документы, ччтобы установить дату, укладывающуюся в контекст событий. Не говоря о том, что авторы привели массу интересных деталей.
@темы: Richard III
-
-
08.12.2017 в 06:06-
-
08.12.2017 в 09:10