Do or die
Текст законов XII века Glanvill говорит о том, что вдовство женщины должно быть предусмотрено уже в день свадьбы. Муж был обязан обеспечить свою жену ее «вдовьим наследством» - третьей частью своего состояния на день свадьбы. Обычно землей, которая ценности не теряла, но не только.
читать дальшеВдова получала полные и неоспоримые права на свою долю, которые оставались за ней и в том случае, если она снова выходила замуж. Во всяком случае, закон XIII века (Брактон) говорит, что она имеет на это права. Считалось, что сам по себе брак – это, кроме прочего, и экономический союз тоже, в который жена вносит свой вклад работой. И, как я писала раньше, любая женщина что-то приносила из семьи в виде приданого, так что обмен был только справедлив.
Был один момент, по которому жена могла потерять право на свою вдовью часть имущества: доказанная ситуация, в которой брак, по сути, не вступил в силу. Но в таком случае, как правило, и приданое в руки мужа не переходило. Как правило, потому что наверняка случалось всякое, особенно, если речь шла об очень влиятельных персонах. В случае развода, жена получала свою «вдовью часть», если только развод не случился из-за ее измены. Хуже всего приходилось семьям тех, кто был казнен по обвинению в государственной измене. Там жене могли позволить, и обычно позволяли, оставить то имущество, которое она принесла в виде приданого, но имущество предателя полностью конфисковывалось короной. Завещать свою долю вдова могла кому угодно. Из оставшихся двух частей имущества, одна делилсь между детьми, а вторая использовалась «в пользу души усопшего», то есть, проще говоря, переходила в руки церкви.
Казалось бы, просто и ясно. Но законы, такие четкие сами по себе, никогда на практике не были простыми из-за всевозможных «в том случае, если», то есть дополнений. Более того, даже в том случае, если «вдовья доля» молодицы была совершенно одозначно оговорена при вступлении в брак, нигде не было запрета мужу делать что угодно с этой долей при его жизни. Он мог ее продать, у него могли ее отобрать, в конце концов, он мог ее проиграть. Далее, поскольку законы писались на официальной латыни, которую зачастую каждый трактовал по-своему, шли там и тут ожесточенные дебаты о том, как нужно понимать термин legitim: имущество мужа на день его свадьбы, или в день его смерти. Ну и частные доворы были между сторонами, которые загружали суды.
Даже если вдовья доля сохранялась, как положено, вдова должна была находиться в хороших отношениях с главным наследником, чтобы вступить во владение, если земля была свободна, или затребовать ее у арендатора, если занята (очевидно, переписать договор об аренде и пересмотреть условия аренды, как минимум). Потому что вступление во владение имуществом не происходило автоматически, оно происходило в суде. Наследник должен был либо официально признать права вдовы на ее долю, либо опротестовать его. В случае протеста, начиналось интересное. Женщина могла либо сама вызвать наследника на битву, либо найти свидетеля, который своими ушами слышал, как ей у дверей церкви была обещана ее доля, и был готов биться за нее. Такие битвы, разумеется, были огромной редкостью. Это согласно своду законов Glanvill.
Битвы судебные редкостью не были. Только за 1227 – 1230 гг королевскому суду пришлось разбирать около пятисот тяжб по наследству! Ведь было столько всяких «но»: что, если у мужа права не подаренную жене землю были не совсем бесспорны? Умер ли муж действительно (если он пропал в битве)? А что, если он ушел в монастырь? Даже если женщина была уличена в неверности, и с ней был осуществлен развод, она могла на голубом глазу заявить на суде, что муж ее незадолго до смерти простил. Так оно, нередко, и было.
Тем не менее, несмотря на трудности, женщины, как правило, свои тяжбы выигрывали, иногда действуя через адвокатов, но зачастую представляя себя самостоятельно. Например, Элис, вдова Ральфа Фитц-Хью, отсудила свою долю у своего сына и еще одиннадцати мужчин, которые были кредиторами ее мужа! Реже женщины выигрывали, если им приходилось судиться с церковью.
Нужно заметить, что далеко не всегда вдовы были беззащитными женщинами с ущемляемыми правами, которые им приходилось отстаивать. Историк Ровена Арчер нашла случаи, когда некоторые женщины собирали настоящие состояния путем замужеств, как это сделала Изольда, дочь и наследница Уильяма Пентольфа: мало того, что дама унаследовала немало от отца, она ухитрилась пережить пятерых мужей за 1180 – 1223 гг, и наследовала свою часть за каждым из них. Мод де Бохун в 12-м веке выходила замуж восемь (? окто - это шесть или восемь?) раз, но всю жизнь судилась с родственниками своего первого покойного мужа за свою вдовью долю. Надо сказать, что в день смерти первого супруга ей было 10 лет (графская семья и детский брак, который должен был осуществиться на деле через 4 года), то есть де-факто женой она ему не стала, но де-юро всё было честь по чести. Для Мод многодесятилетняя тяжба была, возможно, своего рода развлечением, но ее противников она чуть не разорила. А Маргарет из Бротерстона просто прожила слишком долго, пережив двоих мужей, четверых детей и одного внука. Со вторым внуком, единственным оставшимся в живых наследником, она умерла в один год, в 1399-м.
На другом конца шкалы были такие вдовы, как жены братьев Пинел. Роджер Пинел погиб в 1180-м году, оставив двадцатилетнюю вдову, а его брат – через несколько лет. Его вдове было всего 17, и у них было двое детей. Небольшое хозяйство должно было как-то содержать двух вдов и двоих детей.
читать дальшеВдова получала полные и неоспоримые права на свою долю, которые оставались за ней и в том случае, если она снова выходила замуж. Во всяком случае, закон XIII века (Брактон) говорит, что она имеет на это права. Считалось, что сам по себе брак – это, кроме прочего, и экономический союз тоже, в который жена вносит свой вклад работой. И, как я писала раньше, любая женщина что-то приносила из семьи в виде приданого, так что обмен был только справедлив.
Был один момент, по которому жена могла потерять право на свою вдовью часть имущества: доказанная ситуация, в которой брак, по сути, не вступил в силу. Но в таком случае, как правило, и приданое в руки мужа не переходило. Как правило, потому что наверняка случалось всякое, особенно, если речь шла об очень влиятельных персонах. В случае развода, жена получала свою «вдовью часть», если только развод не случился из-за ее измены. Хуже всего приходилось семьям тех, кто был казнен по обвинению в государственной измене. Там жене могли позволить, и обычно позволяли, оставить то имущество, которое она принесла в виде приданого, но имущество предателя полностью конфисковывалось короной. Завещать свою долю вдова могла кому угодно. Из оставшихся двух частей имущества, одна делилсь между детьми, а вторая использовалась «в пользу души усопшего», то есть, проще говоря, переходила в руки церкви.
Казалось бы, просто и ясно. Но законы, такие четкие сами по себе, никогда на практике не были простыми из-за всевозможных «в том случае, если», то есть дополнений. Более того, даже в том случае, если «вдовья доля» молодицы была совершенно одозначно оговорена при вступлении в брак, нигде не было запрета мужу делать что угодно с этой долей при его жизни. Он мог ее продать, у него могли ее отобрать, в конце концов, он мог ее проиграть. Далее, поскольку законы писались на официальной латыни, которую зачастую каждый трактовал по-своему, шли там и тут ожесточенные дебаты о том, как нужно понимать термин legitim: имущество мужа на день его свадьбы, или в день его смерти. Ну и частные доворы были между сторонами, которые загружали суды.
Даже если вдовья доля сохранялась, как положено, вдова должна была находиться в хороших отношениях с главным наследником, чтобы вступить во владение, если земля была свободна, или затребовать ее у арендатора, если занята (очевидно, переписать договор об аренде и пересмотреть условия аренды, как минимум). Потому что вступление во владение имуществом не происходило автоматически, оно происходило в суде. Наследник должен был либо официально признать права вдовы на ее долю, либо опротестовать его. В случае протеста, начиналось интересное. Женщина могла либо сама вызвать наследника на битву, либо найти свидетеля, который своими ушами слышал, как ей у дверей церкви была обещана ее доля, и был готов биться за нее. Такие битвы, разумеется, были огромной редкостью. Это согласно своду законов Glanvill.
Битвы судебные редкостью не были. Только за 1227 – 1230 гг королевскому суду пришлось разбирать около пятисот тяжб по наследству! Ведь было столько всяких «но»: что, если у мужа права не подаренную жене землю были не совсем бесспорны? Умер ли муж действительно (если он пропал в битве)? А что, если он ушел в монастырь? Даже если женщина была уличена в неверности, и с ней был осуществлен развод, она могла на голубом глазу заявить на суде, что муж ее незадолго до смерти простил. Так оно, нередко, и было.
Тем не менее, несмотря на трудности, женщины, как правило, свои тяжбы выигрывали, иногда действуя через адвокатов, но зачастую представляя себя самостоятельно. Например, Элис, вдова Ральфа Фитц-Хью, отсудила свою долю у своего сына и еще одиннадцати мужчин, которые были кредиторами ее мужа! Реже женщины выигрывали, если им приходилось судиться с церковью.
Нужно заметить, что далеко не всегда вдовы были беззащитными женщинами с ущемляемыми правами, которые им приходилось отстаивать. Историк Ровена Арчер нашла случаи, когда некоторые женщины собирали настоящие состояния путем замужеств, как это сделала Изольда, дочь и наследница Уильяма Пентольфа: мало того, что дама унаследовала немало от отца, она ухитрилась пережить пятерых мужей за 1180 – 1223 гг, и наследовала свою часть за каждым из них. Мод де Бохун в 12-м веке выходила замуж восемь (? окто - это шесть или восемь?) раз, но всю жизнь судилась с родственниками своего первого покойного мужа за свою вдовью долю. Надо сказать, что в день смерти первого супруга ей было 10 лет (графская семья и детский брак, который должен был осуществиться на деле через 4 года), то есть де-факто женой она ему не стала, но де-юро всё было честь по чести. Для Мод многодесятилетняя тяжба была, возможно, своего рода развлечением, но ее противников она чуть не разорила. А Маргарет из Бротерстона просто прожила слишком долго, пережив двоих мужей, четверых детей и одного внука. Со вторым внуком, единственным оставшимся в живых наследником, она умерла в один год, в 1399-м.
На другом конца шкалы были такие вдовы, как жены братьев Пинел. Роджер Пинел погиб в 1180-м году, оставив двадцатилетнюю вдову, а его брат – через несколько лет. Его вдове было всего 17, и у них было двое детей. Небольшое хозяйство должно было как-то содержать двух вдов и двоих детей.
@темы: Средневековая женщина
-
-
04.06.2009 в 20:51Ну и частные доворы были между сторонами, которые загружали суды.
Не поняла. Что с судами происходило?
-
-
04.06.2009 в 21:17Восемь замужеств... Обалдеть...
-
-
04.06.2009 в 21:43Теперь поняла)
-
-
28.02.2010 в 14:10И, если он ее растрачивал, вдове не обязаны были выплатить эту долю из остального его имущества?
Женщина могла либо сама вызвать наследника на битву
Для этого она должна была хорошо владеть соответствующим оружием, что было редко ;/
-
-
28.02.2010 в 17:06По-моему, таких случаев было зарегистрировано всего два. Обычно за женщину выступал либо родственник, либо просто нанятый профессионал-воин.