Do or die
Вот что профессор Джереми Голдберг (университет Йорка, исторический факультет) пишет о женщинах пятнадцатого века. Мне его подход не слишком нравится, но Голдберг – авторитетнейший историк нашего времени, да и пишет он о последнем веке средневековья, в котором общество и положение женщины в обществе стали, как ни странно, меняться в худшую сторону, причем он объясняет, почему это произошло: экономическая депрессии вкупе с ростом населения городов. На английской почве, разумеется.
читать дальшеВ пятнадцатом веке женщина все еще имела право владеть землей, составлять завещание, подавать в суд, быть как партнером, так и самостоятельным торговцем, управлять хозяйством, недвижимостью и религиозными организациями. Теоритечиски. Практически, очень редко кто позволял себе что-либо подобное. Обычай и Библия начали сильно ограничивать поведение женщины в патриархальной культуре, где экономические, политические и демографические обстоятельства столетия эту патриархальность поддерживали. Именно тогда, в поддержку патриархальных ценностей, началось противопоставление женских образов: либо достойная женщина, либо шлюха. Общество, ищущее стабильности, подразумевало, что правильным, достойным поведением для женщины является ее подчинение мужчине, сначала отцу, затем мужу.
Главным авторитетом в формировании взгляда на женщину стали библейские тексты от Павла и Петра, которые вдруг зазвучали в пятнадцатом веке очень мощно: патриархальный порядок – это божественный порядок, и женщина, позволяющая себе усомниться в его справедливости, обвинялась в оскорблении самого Бога и в грехопадении. Поскольку Бог сотворил мужчину первым, а женщину – из его ребра, то женщина, таким образом, являлась существом подчиненным своему мужчине. От женщины требовалась скромная одежда, безупречное поведение, помощь и поддержка мужчинам семьи, хозяйственность, прилежание, благотворительность, даже самопожертвование.
Суды также вдруг заняли довольно антифеминистическую позицию. Когда Джон из Эли обратился в 1422-м году в лондонский суд за разрешением для наема женщины в качестве управляющего на его плантации устриц, суд ему отказал: «не в правилах этого города, чтобы женщина занимала пост управляющего». Когда Марджери Несфилд в том же году обратилась в суд с просьбой развести ее с мужем Томасом, ссылаясь на жестокое обращение, суд ей отказал на почве того, что муж всего лишь заслуженно наказывает ее за бунтарское поведение. Этот бунт выражался в отказе женщины подчиниться приказу не выходить из дома.
Кое-какие права за женщинами, все-таки сохранили. Например, в Гастигсе в конце пятнадцатого века было объявлено, что женщина может представлять сама себя в коммерческой деятельности в отсутствие мужа. Да и подчиненное положение женщины в замужестве принесло мужчинам не только права, но и обязанности. Например, женившись, они становились автоматически ответственными за долги и налоговые недоимки жены, которые она имела до замужества, и за долги, которые она сделала во время замужества. Королевский закон также продолжал оставлять за женщинами право делать свое, независимое завещание, но общий закон систематически такие завещания аннулировал, если они оспаривались.
Выглядит так, что в пятнадцатом веке женщина была низведена в обществе до положения ребенка, которые не отвечает за свои поступки, не может настаивать на своих правах, и только подвергается наказаниям для исправления недостатков. Историки, изучающие бюрократические документы того времени, зачастую приходят к выводу, что в 15-м веке женщина стала невидимой в обществе. Что не соответствует действительности, потому что эта невидимость была чисто формальной. Да и то не всегда. В истории остались имена Мод Холбек из Лондона, которая в иске называет себя «свободной горожанкой», и Маргарет Бартон из Йорка, которая в завещании именут себя также свободной горожанкой в завещании от 1488-го года. В гильдии ремесленников Йорка тоже встречаются женские имена. Но это были, преимущественно, вдовы. Вдова Марион Кент даже заседала в управлении гильдии торговцев Йорка. Но дочери и жены не в каких списках не состояли, хотя достоверно известно, что они зачастую вполне упешно руководили дочерними предприятиями своих отцов и мужей.
Что касается идиллии о возвращающемся домой муже, который стучит в надежно запертую дверь, и ту ему открывает жена изнутри, то не стоит думать, что это было только проявлением тирании. Здесь представление о женщине, внедренное в понятия обывателя, превратилось в весьма реальную для нее угрозу, если она оказывалась на улице одна, без сопровождения мужчины. Дело в том, что в этом случае ее автоматически считали женщиной плохой репутации, и угроза быть изнасилованной становилась опасной реальность. Об этом писала Марджери Кемп в истории своей жизни, женщина, которая натерпелась достаточно страха, путешествуя по своим коммерческим делам без сопровождения. Почему? Потому, что «змей-искуситель руководит ею, когда она вдали от своего дома и своего мужа».
Именно в эту эпоху распространилась мода на аскетичные тела с маленькой грудью и подчеркнутой линией живота, которые «создавались» одеждой, и головные уборы, надежно скрывающие волосы. Уродливая мода, которая, тем не менее, делала женщину привлекательной в глазах мужчин: чем больше аскетизма, тем более святой вид. Какой контраст с пышнотелыми и златокудрыми изображениями святых и мучениц древности! Чтобы подобная святость не подвергалась сомнениям и искушениям, женщинам запретили принимать от мужчин подарки, а если мужчина делал признание в любви, женщина должна была немедленно позвать кого-то из домашних, который продолжил бы предметный разговор по данному вопросу.
Трагикомичен вопрос женской сексуальности пятнадцатого века. С одной стороны, церковь заняла позицию, что целью совокупления являются дети, а не плотские радости. С другой стороны, медицинские воззрения того времени продолжали придерживаться теории «женского семени», которое, как известно, могло выделяться только в том случае, когда женщина испытывала от секса удовольствие. Поэтому церковь предпочитала обходить этот неясный вопрос, сосредоточившись на воспевании духовных достоинств библейских матрон.
В общей сложности, пятнадцатый век стал переломным моментом в европейской женской истории. В его начале женщины пользовались огромным количеством прав и свобод. В его конце они заняли ту нишу, выбраться из которой им не удалось полностью и до наших дней.
Мне не нравится ход мыслей Голдберга потому, что из его рассудений выходит, что, стабильность – это патриахальный уклад. Причем, получается, что на практике-то женщины продолжали заниматься тем же, чем занимались и раньше, только вот вдруг отношение ко всему этому изменилось.
Рассуждения Голдберга о женском образовании я даже приводить не стала, потому что там полный нонсенс. С одной стороны, он утверждает, что женщин перестали обучать чему-либо, кроме практических навыков, морали и манер, подобающих приличной женщине. С другой стороны, пишет, что до 7 лет дети обучались дома матерями. Насколько мне известно, грамотность половым путем не передается, значит, женщин все-таки учили не только суп варить и глаза долу опускать.
Можно понять, что Голдберг приравнивает к необразованности незнание латыни. Но, позвольте, кому эта латынь была нужна? Это был язык медиков, юристов и управленческих бюрократов, на котором составлялись документы. И для чего латынь была нужна многочисленным крестьянкам, горожанкам и аристократкам, которым было никогда не заседать в бюрократических учреждениях? Ведь даже книги начали писаться на английском чуть ли не с одиннадцатого-двенадцатого века!
Впрочем, были и горожанки, и аристократки, латынь знающие, причем, первые зачастую служили секретарями при высокородных дамах, латыни не знающих, но вынужденных вести большую официальную переписку. От этих возражений женщин-историков Голдберг отмахивается со словами, что исключения только подтверждают правила.
О самом пятнадцатом веке я напишу чуть позже, и по другому источнику. Понятно, что в то время произошло что-то, заставившее сдуть пыль с библейских представлений тысячелетней давности, причем в стране, в которой они не пользовались изначально никаким авторитетом.
читать дальшеВ пятнадцатом веке женщина все еще имела право владеть землей, составлять завещание, подавать в суд, быть как партнером, так и самостоятельным торговцем, управлять хозяйством, недвижимостью и религиозными организациями. Теоритечиски. Практически, очень редко кто позволял себе что-либо подобное. Обычай и Библия начали сильно ограничивать поведение женщины в патриархальной культуре, где экономические, политические и демографические обстоятельства столетия эту патриархальность поддерживали. Именно тогда, в поддержку патриархальных ценностей, началось противопоставление женских образов: либо достойная женщина, либо шлюха. Общество, ищущее стабильности, подразумевало, что правильным, достойным поведением для женщины является ее подчинение мужчине, сначала отцу, затем мужу.
Главным авторитетом в формировании взгляда на женщину стали библейские тексты от Павла и Петра, которые вдруг зазвучали в пятнадцатом веке очень мощно: патриархальный порядок – это божественный порядок, и женщина, позволяющая себе усомниться в его справедливости, обвинялась в оскорблении самого Бога и в грехопадении. Поскольку Бог сотворил мужчину первым, а женщину – из его ребра, то женщина, таким образом, являлась существом подчиненным своему мужчине. От женщины требовалась скромная одежда, безупречное поведение, помощь и поддержка мужчинам семьи, хозяйственность, прилежание, благотворительность, даже самопожертвование.
Суды также вдруг заняли довольно антифеминистическую позицию. Когда Джон из Эли обратился в 1422-м году в лондонский суд за разрешением для наема женщины в качестве управляющего на его плантации устриц, суд ему отказал: «не в правилах этого города, чтобы женщина занимала пост управляющего». Когда Марджери Несфилд в том же году обратилась в суд с просьбой развести ее с мужем Томасом, ссылаясь на жестокое обращение, суд ей отказал на почве того, что муж всего лишь заслуженно наказывает ее за бунтарское поведение. Этот бунт выражался в отказе женщины подчиниться приказу не выходить из дома.
Кое-какие права за женщинами, все-таки сохранили. Например, в Гастигсе в конце пятнадцатого века было объявлено, что женщина может представлять сама себя в коммерческой деятельности в отсутствие мужа. Да и подчиненное положение женщины в замужестве принесло мужчинам не только права, но и обязанности. Например, женившись, они становились автоматически ответственными за долги и налоговые недоимки жены, которые она имела до замужества, и за долги, которые она сделала во время замужества. Королевский закон также продолжал оставлять за женщинами право делать свое, независимое завещание, но общий закон систематически такие завещания аннулировал, если они оспаривались.
Выглядит так, что в пятнадцатом веке женщина была низведена в обществе до положения ребенка, которые не отвечает за свои поступки, не может настаивать на своих правах, и только подвергается наказаниям для исправления недостатков. Историки, изучающие бюрократические документы того времени, зачастую приходят к выводу, что в 15-м веке женщина стала невидимой в обществе. Что не соответствует действительности, потому что эта невидимость была чисто формальной. Да и то не всегда. В истории остались имена Мод Холбек из Лондона, которая в иске называет себя «свободной горожанкой», и Маргарет Бартон из Йорка, которая в завещании именут себя также свободной горожанкой в завещании от 1488-го года. В гильдии ремесленников Йорка тоже встречаются женские имена. Но это были, преимущественно, вдовы. Вдова Марион Кент даже заседала в управлении гильдии торговцев Йорка. Но дочери и жены не в каких списках не состояли, хотя достоверно известно, что они зачастую вполне упешно руководили дочерними предприятиями своих отцов и мужей.
Что касается идиллии о возвращающемся домой муже, который стучит в надежно запертую дверь, и ту ему открывает жена изнутри, то не стоит думать, что это было только проявлением тирании. Здесь представление о женщине, внедренное в понятия обывателя, превратилось в весьма реальную для нее угрозу, если она оказывалась на улице одна, без сопровождения мужчины. Дело в том, что в этом случае ее автоматически считали женщиной плохой репутации, и угроза быть изнасилованной становилась опасной реальность. Об этом писала Марджери Кемп в истории своей жизни, женщина, которая натерпелась достаточно страха, путешествуя по своим коммерческим делам без сопровождения. Почему? Потому, что «змей-искуситель руководит ею, когда она вдали от своего дома и своего мужа».
Именно в эту эпоху распространилась мода на аскетичные тела с маленькой грудью и подчеркнутой линией живота, которые «создавались» одеждой, и головные уборы, надежно скрывающие волосы. Уродливая мода, которая, тем не менее, делала женщину привлекательной в глазах мужчин: чем больше аскетизма, тем более святой вид. Какой контраст с пышнотелыми и златокудрыми изображениями святых и мучениц древности! Чтобы подобная святость не подвергалась сомнениям и искушениям, женщинам запретили принимать от мужчин подарки, а если мужчина делал признание в любви, женщина должна была немедленно позвать кого-то из домашних, который продолжил бы предметный разговор по данному вопросу.
Трагикомичен вопрос женской сексуальности пятнадцатого века. С одной стороны, церковь заняла позицию, что целью совокупления являются дети, а не плотские радости. С другой стороны, медицинские воззрения того времени продолжали придерживаться теории «женского семени», которое, как известно, могло выделяться только в том случае, когда женщина испытывала от секса удовольствие. Поэтому церковь предпочитала обходить этот неясный вопрос, сосредоточившись на воспевании духовных достоинств библейских матрон.
В общей сложности, пятнадцатый век стал переломным моментом в европейской женской истории. В его начале женщины пользовались огромным количеством прав и свобод. В его конце они заняли ту нишу, выбраться из которой им не удалось полностью и до наших дней.
Мне не нравится ход мыслей Голдберга потому, что из его рассудений выходит, что, стабильность – это патриахальный уклад. Причем, получается, что на практике-то женщины продолжали заниматься тем же, чем занимались и раньше, только вот вдруг отношение ко всему этому изменилось.
Рассуждения Голдберга о женском образовании я даже приводить не стала, потому что там полный нонсенс. С одной стороны, он утверждает, что женщин перестали обучать чему-либо, кроме практических навыков, морали и манер, подобающих приличной женщине. С другой стороны, пишет, что до 7 лет дети обучались дома матерями. Насколько мне известно, грамотность половым путем не передается, значит, женщин все-таки учили не только суп варить и глаза долу опускать.
Можно понять, что Голдберг приравнивает к необразованности незнание латыни. Но, позвольте, кому эта латынь была нужна? Это был язык медиков, юристов и управленческих бюрократов, на котором составлялись документы. И для чего латынь была нужна многочисленным крестьянкам, горожанкам и аристократкам, которым было никогда не заседать в бюрократических учреждениях? Ведь даже книги начали писаться на английском чуть ли не с одиннадцатого-двенадцатого века!
Впрочем, были и горожанки, и аристократки, латынь знающие, причем, первые зачастую служили секретарями при высокородных дамах, латыни не знающих, но вынужденных вести большую официальную переписку. От этих возражений женщин-историков Голдберг отмахивается со словами, что исключения только подтверждают правила.
О самом пятнадцатом веке я напишу чуть позже, и по другому источнику. Понятно, что в то время произошло что-то, заставившее сдуть пыль с библейских представлений тысячелетней давности, причем в стране, в которой они не пользовались изначально никаким авторитетом.
@темы: Средневековая женщина
-
-
22.06.2009 в 14:27-
-
22.06.2009 в 15:51-
-
22.06.2009 в 15:59-
-
22.06.2009 в 16:13-
-
22.06.2009 в 16:41