Потрясная гадалка от сэра Макса

"Заходим на этот сайт: www.aldragon.net/dryfrei/dryfrei.html
Там выпадают случайные цитаты.

1.Обо мне:

"Иногда следует ошибиться для того, чтобы быть правильно понятым." Начинаю кое-что понимать...

2.О жизни:

"Мне предстояло умереть в схватке, а это куда веселее, чем самоубийство." Обнадеживает

3.О будущем:

“Долго” и “счастливо” – две вещи несовместные!" альтернатива категорически не устраивает!

4.О врагах:

"Мне с детства хотелось стать легендой, причем именно живой…" Уже

5.О друзьях:

"Не так уж это интересно – все понимать." Уже перестала

6.Про сегодняшний день:

"Люди делятся на тех, кто предпочитает рассказывать о чувствах, тех, кто предпочитает истории с моралью, и тех, кто всегда умудряется говорить о чудесах…" Пока в третьей категории

7.Про завтрашний день:

"В ее манере говорить уже появилась некая особенная игривая легкость, которая, собственно, и превращает человека в хорошего собеседника." Ооо? Значит, кому-то повезет

8.Про мой характер:

"Для того, чтобы быть великодушным, надо иметь хоть какое-то время на размышления…" "Я подумаю об этом завтра"

9.Кредо:

"Эльфы никогда не видели разницы между мужчинами и женщинами. Им непонятно, почему следует отдавать предпочтение тем или другим. По-моему, в этом что-то есть…" Да, но не в этом смысле"

10.Отношения:

"Абсолютно нормальный человек попросту не подходит для нашей работы." Я подхожу, значит...

@темы: "нетягостная бредь"

---

Очень кратко о Польше того же периода

Сигизмунд Третий Ваза был избран польским королем только благодаря усилиям своей бабки, Анны Ягеллонки, которую поддерживал Ян Замойский (поддерживал в тот момент).



Случилось это в 1587-м году, хотя за корону пришлось немного подраться: Максимилиан Третий Габсбург (сын Максимилиана Второго и Марии Испанской) считал, что польская корона подойдет больше ему. Военное счастье ему не сопутствовало, Максимилиан был разбит, взят в плен, и отпущен только под отказ от всех претензий на польский трон.



Интересно, что уже в 1589-м году Сигизмунд пытался договориться с австрийским герцогом Эрнстом о передаче тому польской короны – но не сторговались, а поляки о тайных переговорах узнали. Принимая корону, Сигизмунд обещал полякам эстонский Ревель, но не подумал о том, что это проще сказать, чем сделать. Ревеля поляки тоже не получили. И началось противостояние короля и дворянства. На кого мог опереться Сигизмунд в таких условиях? Разумеется, только на Ватикан. А кто в Ватикане был способен свободно плавать в бурных водах польской политики? Только иезуиты.

В результате, Сигизмунд в обмен на обещание усилять католицизм и искоренять протестанство, ислам, а заодно и провославие, получил мощную поддержку папского престола и советников-иезуитов. Дворянство было очень разочаровано, потому что каждая партия хотела бы иметь возле трона своего человечка, но поди, прорвись через иезуитский заслон.

Существует оригинальное мнение историков, что Сигизмунд, в общем-то, был сыт Польшей по горло уже после первых лет правления, и в дальнейшем только пытался использовать ее, как оружие, для возвращения на трон Швеции. С этим сложно согласиться. Сигизмунд действительно носа не казал в Швецию, и пальцем не пошевелил, чтобы снискать себе хоть какую-то популярность среди шведов. Даже женился он на австриячках, сначала на Анне в 1592-м году,



а потом, после ее смерти в 1598-м, на Констанции Габсбургской, хотя мог бы и в Швеции жениться, если так уж хотел там утвердиться и своим стать.



Вообще, в правление Сигизмунда Польша воевала практически непрерывно, то на севере, со Швецией, то на юге, с Османской империей, то на востоке, с Россией. Именно перу Сигизмунда принадлежит знаменитая «дмитриада» 1608 – 1618 гг., но он ведь только воспользовался ситуацией.

@темы: "1600-е"

---

Путь Швеции к 1600-м

Чтобы понять, чем руководствовалась в своей международной политике Швеция на изломе 16-го и 17-го веков, необходимо помнить один любопытный факт и одну своеобразную историю.

Факт такой:
в список христианских государств Швеция попала только в 1050-м году, но это означало лишь то, что к этому времени в шведских замках появились священники-миссионеры, и какие-то действия по христианизации населения были предприняты. На самом деле, язычество было для всего населения Швеции и Финляндии чем-то самим собой разумеющимся вплоть до 1400-х годов, просто оно как-то плавно совместилось за это время с христианством, вступая с ним в единоборство только изредка. И то, если копнуть даже не очень глубоко, станет понятно, что причиной столкновения была не религия, а экономические интересы.

Проще говоря: любые религиозные свары в этой стране носили характер политических альянсов, не задевая глубоко шведскую душу.

А история – о том, как и почему Швеция стала протестантской страной.
Решение о принятии протестантизма принял король Густав Ваза, выбранный королем в 1523-м и короновавшийся в 1528-м. Надо сказать, что свое государство Густаву пришлось отвоевывать у датчан. Ему оказал помощь германский Лейпциг. А вот датчане были связаны брачными узами с Габсбургами через жену датского короля, Изабеллу Кастильскую (дочь тех же Филиппа Красивого и Хуаны Безумной) – снова Габсбурги и Испания.



Как развивались события – это отдельная история, целый приключенческий роман. Так или иначе, Стокгольм Густав отвоевал и королем стал, но Швеция в то время вовсе не была чем-то единым. Так сложилось, что шведы с давних времен жили в состоянии альянса кланов, семей, достаточно автономных в политическом и экономическом отношении.

Первым делом Густав Ваза решил отделаться от архиепископа и канцлера Густава Тролле, который короновал датского короля королем Швеции и был лично повинен в казни более 20 шведских дворян, включая отца Густава Вазы. Ваза выслал архиепископа прочь, и потребовал у Папы признать того архиепископа, которого выбрал сам (довольно компромиссный вариант – католика, не замаравшего себя политическими интригами и кровью шведского дворянства). Надо сказать, обосновав свое требование. Папа уперся. Так случилось, что именно в этот момент свободными оказались и четыре епископских поста, кандидатов на которые король выбрал, и попросил Папу выбор утвердить. Папа уперся еще крепче, утвердив только одного.



Сейчас, когда стали известны документы тех времен, можно понять, почему так произошло: папские ставленники в Швеции имели настолько нулевое влияние, что в своих отчетах в Ватикан просто нагло лгали. Вот там и создалось впечатление, что папское слово – закон для такой далекой страны. Ошибочка вышла. Густав Ваза просто-напрасто сам назначил другого архиепископа, протестанта Лаврентиуса Петри, брата своего соратника по борьбе против датчан, протестанта-клирика Олафа Петри. Тем самым власть Ватикана в шведских делась просто сама собой закончилась. А протестантизм в Швеции получился своеобразным, потому, что Новый завет там не могли перевести с оригинальных языков – специалистов не было, вот и сделан был перевод с немецкоязычной версии, сделанной Мартином Лютером.

В общем и целом, Густаву Вазе удалось добиться от шведских провинций поддержки королевской власти в виде поставок фуража и энных выплат, на которые король содержал профессиональное войско. Значительно королевская казна пополнилась и за счет католической церкви: колокола и блюда из драгметаллов были расплавлены, и из них были начеканены монеты.

Женат Густав Ваза был трижды. Сначала – на Катарине Саксон-Лауенбургской, от которой имел сына Эрика (король Эрик XIV). Унылый, политический брак, без любви и даже практически без общения: Густав плохо знал немецкий, а Катарина вообще не знала и знать не хотела шведский.



Второй женой стала шведка, Маргарита Лейонхуфвуд, из могущественной дворянской семьи. Здесь проблем с общением, по-видимому, не было ни в каком смысле, потому что у пары было в общей сложности 10 детей, из которых умерло только двое – почти чудо. К нашей истории отношение имеют двое их детей: Йохан и Карл.



Третий брак, с Катариной Стейнбок, дочерью помещиков-дворян, был, опять же, несчастен. Густав Ваза, впрочем, был достаточно умудрен опытом, чтобы не обозлиться, а, напротив, включить в закон пункт, запрещающий браки с большой разницей в возрасте. К нашей истории она имеет отношение только тем, что очень тепло отнеслась к браку Эрика и стала крестной его первого ребенка.



Эрик стал королем в 1560-м году. Он был человеком одаренным, с сильной склонностью к науке и искусству. Он был прекрасным астрологом, музыкантом, знал много языков. К сожалению, в пару артистизму человеку часто дается душевная неуравновешенность. Так было и в случае с Эриком. Опять же, он генетически унаследовал склонность к депрессии от матери в сочетании со вспыльчивостью отца. Успехом у дам он пользовался невероятным, что несколько поколебало его осознание реальности. Например, он отправил брата Йохана сватать за себя саму Елизавету Первую, и получил от ворот поворот. В чем обвинил Йохана, искренне не понимая, как это он может показаться какой угодно женщине недостаточно желанным супругом.



С Йоханом они расходились и в более основных вопросах. Йохан женился на Катарине Ягеллонке и хлопотал об объединении интересов Швеции и Польши. Эрик же считал, что будущее Швеции должно быть связано с Россией, и, по русскому образцу, власть высшего дворянства в Швеции должна быть сведена к минимуму. Эрик приказал завоевать земли вплоть до Ливонии, а Йохан уступил Польше несколько ливонских крепостей за 120 000 талеров. В результате обозленный Эрик заключил Йохана в крепость, хотя довольно скоро опомнился и брата выпустил.

Дворянам повезло меньше. Например, Эрик полностью уничтожил влиятельную семью Стуре из Уппсалы. Надо заметить очень в скобках, что подобное действие сильно облегчило будущее династическое положение семьи Ваза, потому что Стуре смыкались генеалогически с правящей семьей опасно близко. Довольно оскорблены были дворяне (и, главное, дворянки), что дамский любимчик Эрик женился на дочке богатого фермера Карине Монсдоттер (хотя некоторые историки упорно пытаются сделать из нее трактирную служанку, но ею она не была. Другое дело, что семья могла содержать и трактир тоже, что было довольно обычно для малонаселенной Финляндии – где-то ведь путешественники должны были отдыхать). Брак одобрила только его последняя мачеха, которая сама выросла в поместье и большой разницы между дворянином-фермером и просто фермером не видела. Опять же, сердцу вдовствующй королевы, разлученной родителями в свое время с любимым ради короля, мог быть близок случай истинной любви.



Тем не менее, убийство Стуре было преступлением, которое дало возможность Йохану и его брату Карлу отстранить Эрика от престола, лишив официально власти. Эрик был сослан в Финляндию, откуда родом была его жена, в замок Турку, куда он вместе прибыл 15 июля 1570 года с семьёй: женой Карин Монсдоттер и детьми — четырёхлетней Сигрид, двухлетним Густавом и полугодовалым Хенриком. Содержался он братьями по-королевски, имел свой небольшой штат прислуги и отдельную кухню. Ему даже доставляли любимое средиземноморское вино с шафраном.

Эрик вовсе не собирался сидеть в заключении до конца своих днией. Он начал готовить тайный сговор с русским царем Иваном Грозным, но заговор был раскрыт, что было маленьким чудом, потому что Эрик не доверял никому, кроме самого близкого окружения. После разоблачения Эрика его охрану усилили, и количество стражников увеличили почти до ста человек. Он был заключён в маленькую арестантскую комнату шестиугольной башни переднего замка, окна которой выходили на реку Аура-Йоки и море. Вокруг тюрьмы проходил коридор для охраны со сводами на внешней стене.

В конце лета 1571 года по решению Юхана III заключённые и их сопровождение отправились из Турку в крепость Кастельхольм на Аландских островах. В Турку остался полуторагодовалый сын Хенрик, который, вероятно, был болен. Хенрик умер в Турку и был похоронен в кафедральном соборе под выстрелы артиллерийского салюта из замка Турку. Из замка привезли для могилы Хенрика 600 кирпичей.
Эрик умер в заключении в замке Ёрбюхус. Позже его тело эксгумировали, и было подтверждено, что его отравили мышьяком. Поскольку овдовевшая Карин получила в полное владение от Йохана богатые поместья в родной Финляндии, появляется подозрение, что именно она и следила за Эриком, и участвовала в его отравлении.

Менее снисходительным Йохан был к племяннику Густаву, сильно опасаясь, что у сына старшего сына могут оказаться в стране сторонники. Мальчика отправили от греха в Польшу – и благополучно о нем забыли. Воспитали парня иезуиты, скитался он потом по Европе сам по себе. Принцу было запрещено появляться в Швеции и Финляндии. Он был вынужден скитаться по Европе, часто испытывая нужду. Согласно легенде, когда Сигизмунд III, (сын его дяди Юхана III) короновался в 1587 г. в Кракове, Густав в одежде нищего присутствовал на торжестве. Здесь он открылся своей сестре Сигрид, бывшей в свите Сигизмунда, получил от нее помощь деньгами и уехал в Германию. В 1586 году Густав жил в Риме, затем в Моравии, в Силезии (под покровительством императора Рудольфа II – опять знакомая личность, Габсбург), а затем в Польше, где ему было удобно благодаря пока еще хорошим отношениям со своим кузеном королем Польши Сигизмундом III.



А потом начинается феерическое приключение Густава в России, куда он прибыл в 1599-м году, которое тоже само по себе заслуживает отдельного романа. Скажу только, что его чуть не женили на дочери Бориса Годунова, Ксении, чуть не обратили в православие, и чуть не казнили при Лжедимитрии (Сигизмунду он уже сильно мешал, но Лжедимитрий и не подумал выполнить приказ патрона), потому что повеса оказался ключевой фигурой в дрязгах Швеции, Польши и России. Одна беда для враждующих партий: Густав не был ни интриганом, ни царедворцем. На Ксении он не женился, предпочел выписать в Россию свою незаконную пассию, Бритту, с детьми из Германии. Был то почти пленником, то почти царевичем (при Шуйском), и преспокойно умер в Кашине в 1609-м году, где жил, занимаясь алхимией, и где был погребен в монастыре Дмитрия Солунского. Стань он супругом Ксении и, позднее, регентом при Феодоре – кто знает, как и куда повернула бы история Европы. Бывают и такие люди: судьба чуть не насильно подсовывает им ключевую роль, а она пожимают плечами и продолжают идти своей безыскусной дорогой. То ли глупцы, то ли святые.

Король Йохан правил до 1592-го, прилагая все усилия, чтобы сблизить интересы Польши и Швеции, и обратить Швецию к катольцизму. В этом он не преуспел, потому что шведам, похоже, весь остальной мир представлялся просто потенциальным объектом для завоеваний (это еще с времен норманнов осталось, не иначе), и вмешательство Ватикана, с его далекими интересами и вечными интригами, им было просто не нужно. Король Йохан провел в 1590-м году очень интересный закон, по которому королевская власть могла наследоваться и по женской линии.
На смену Йохану должен был придти его сын, Сигизмунд, который к тому времени был уже королем Польши. В Польше Сигизмунда (Третьего) не любили, потому что человеком он был довольно жестким, властолюбивым и умным, а поляки к твердой руке не привыкли, поэтому сейм был в вечной оппозиции к своему королю. Но еще меньше Сигизмунда любили шведы, потому что для них он, католик и поляк, был абсолютно чужим. Тем не менее, формально Сигизмунд Третий был королем Швеции с 1594-го до 1599-го года. Потом, в 1600-м, его просто вынудили передать корону своему дяде Карлу. В Швеции это было несложно: риксдаг просто решил, что их королем будет Карл IX Ваза, который и так правил после смерти брата под титулом регента (Сигизмунд показал свой длинный нос в Швецию аж дважды за все эти годы). Вместо объединения и союза между Польшей и Швецией начались бесконечные войны на целых 60 лет.



А в Швеции королем стал Карл IX Ваза. Его правление было для Швеции не слишком важным, и не слишком счастливым. Похоже, что у него и самого не было никаких иллюзий относительно своих способностей править государством: он был по натуре распорядителем, а не монархом. Даже короновался он только в 1604-м году, а подписываться королем стал аж с 1607-го (хотя шведские короли вообще не спешили короноваться после избрания – дорого). С Польшей, правда, воевать пришлось, потому что так решил Сигизмунд, воюя со Швецией. С Россией пути разошлись навсегда сами по себе, да и не до того было России, переживающей Смутное Время. Во внутренней политике Карл просто доводил до конца то, что начал еще его отец. Он просто подготавливал почву для того, кто пришел за ним: Густав II Адольф Великий, его сын.



Проживший всего 38 лет и ставший королем-воином в 17, он вывел Швецию из состояния региональной силы в разряд могущественных государств Европы 17-го века. Но это – тоже другая история.

@темы: "1600-е"

---

Габсбурги, 1564 - 1612

«Пусть другие ведут войны, а ты, счастливая Австрия, женись!» и «Австрия должна править миром» - вот два девиза Габсбургов, которые действительно привели членов клана почти во все королевские дома в Европе.

Нас, собственно, интересуют несколько представителей этой семейки, правящие в конце шестнадцатого – начале семнадцатого веков: Максимилиан II (1564—1576) и Рудольф II (1576—1612)

Максимилиан обучался, по большей части, в Испании, воевал в войсках своего дяди, Карла Пятого (он же Карл Первый Испанский), против Франции, потом женился на его дочери, своей кузине, и представлял Австрию при испанском дворе.



Карл сам был сыном Филиппа Кастильского (Филиппа красивого, принца Бургундского двора) и Хуаны Кастильской (которую почему-то обозвали Хуаной Безумной, хотя ничего безумного, кроме яростной ревности всех и вся к своему мужу, она не совершила).





Карлу очень хотелось сделать Императором Священной Римской Империи своего сына, будущего короля Испании Филиппа Второго.



Тем не менее, место досталось Максимилиану, потому что на этом настаивал брат Карла, Фердинанд (отец Максимилиана), да и сам Максимилиан. Пришлось искать компромисс, чтобы две ветви Габсбургов не перессорились. Когда в 1552-м Максимилиан странно и неожиданно заболел, не было сомнений, что болезнь была последствием попытки отравления – несомненно в пользу Филиппа.

Впрочем, сам Фердинанд оговорил в своем завещании одно условие: если Максимилиан примет протестантство, он не может быть его наследником. Потому что такая возможность была. Максимилиан вращался среди протестантских принцев, и поддерживал очень близкие отношения с протестантским проповедником Себастьяном Пфейзером. В принципе, Максимилиан до конца жизни оставался по взглядам более протестанотом, чем католиком, хоть и научился со временем менее резко выражать свои мнения. Он предложил Папе разрешить священникам вступать в брак, но когда тот предложение отверг, Максимилиан не стал затевать революцию. Так же он не поддавался на радикальные требования венских протестантов, всегда выбирая путь золотой середины. Даже с турками он воевал довольно вяло, предпочитая избегать потерь в войсках.

Со временем его отношения с Филиппом Вторым Испанским тоже стали лучше. Оба повзрослели, оба нашли свой путь. Возможно, какую-то роль сыграл факт, что Филипп так и не имел наследника, а у Максимилиана они были (его Мария рожала каждый год, и у них было 16 детей!), так что австрийцы имели хорошие шансы унаследовать испанский престол. Впрочем, Максимилиан предпочел дать деверю в жены свою дочь, Анну, которая и родила Филиппу наследника, Филиппа Третьего (вообще-то она родила аж пятерых детей, четверо из которых были мальчиками, но детская смертность тогда была высока и во дворцах).



Рассорились родственники снова из-за дикого поведения Филиппа в Нидерландах. И здесь, Максимилиан, верный себе, хотел ограничиться запретом рекрутинга наемников в своих владениях, но его не поддержали: протестанты хотели иметь возможность защищать своих братьев по вере. В воинственности они ничуть не уступали католикам.

Было у Максимилиана одно приключение в Польше. Дело в том, что часть шляхты и магнатов избрали его королем, в оппозицию Баторию. Но часть-то не избрала! И пришлось Максимилиану Польшу покинуть. С чем он смириться не хотел, и начал готовить завоевание страны, но умер в 1576-м.

Рудольф Второй, его сын и преемник, был совсем другим человеком. Во-первых, он воспитывался при дворе Филиппа Второго Испанского, и, разумеется, был рьяным католиком. Но в первую очередь он был чудовищно ленивым и инертным человеком. Его даже изобразили на одном из портретов таким вот набором овощей:



А вообще-то он выглядел так:



Да-да, именно таким трусливым, грубым, жадным и чувственным он и был. Он был ровестником Лермы, и полностью разделял любовь Лермы к золоту: Рудольф особенно интересовался алхимией и астрологией, надеясь научиться обращать в золото все, что угодно. Жил он в Праге, править старался единолично, и католики при нем чувствовали привольно. Чешские протестантские волнения он подавил при помощи испанцев, но поскольку в его владениях хватало приверженцев обоих вероисповеданий, в Священной Римской Империи ситуация быстро накалилась до грани восстания.

Рудольфа поторопились заменить его братом Матфеем.



Рудольф II отдал Матфею Венгрию, эрцгерцогство австрийское и Моравию и объявил его своим наследником в Богемии. Правда, интриговал потом против Матфея (Матиаса) всю жизнь. Ничего он, впрочем, не придумал, и его отправили на почетную пенсию, короновав Матфея императором. Умер Рудольф одиноким и бездетным (он никогда не был женат) в 1612-м году.

Не стоит думать, что Матиас, который, будучи католиком, даровал в своих землях протестантам невиданные вольности, был таким уж белым и пушистым. Разумеется, он приложил немало усилий для того, чтобы дорваться до власти, но, как и Рудольф, не обладал должной силой воли, чтобы эту власть удержать. По сути, это спровоцировало в недалеком будущем Тридцатилетнюю войну, поскольку власть прибрал себе Фердинанд Второй, ярый католик, воспитанник иезуитов, выселивший почти половину населения своей империи прочь, как протестантов. Но это уже другая история.

@темы: "1600-е"

---

Сага о Медичи

Тоскана. Господствующая семья – Медичи. С 1587-го престол великого герцога занимает Фернандо Медичи, которого история считает лучшим представителем семейства. Бывший кардинал, сложивший с себя сан при вступлении на престол, и женившийся на Кристине Лотарингской.



С Медичи все непросто. Семейство это изначально ближе, чем в роли медика, к престолу и не подходило. Но члены клана Медичи были авантюристами, наверное, это как-то генетически передается. В 14-м веке Медичи, уже набравшие огромное состояние коммерческими спекуляциями, вступают на арену политических интриг. На стороне народной партии, кстати. После взлета следует падение, и Медичи лишаются права занимать общественные должности на десять лет.

В начале пятнадцатого века они снова на вершине власти в лице Джиованни Медичи, а его сын Козимо и вовсе прибрал власть к рукам в
1434-м.



Потом природа отдохнула на его сыне Пьеро, в правление которого Флоренция встряла в войну с Венецией. Внуки, правда, дело выправили и были популярны, да и правили хорошо. И надо же было одному из них, Лоренцо, назвать своего сына Пьеро!



Несчастливое для рода имя... Как только тот начал править в 1492, как на Италию двинул Карл Восьмой Валуа.



Поскольку серьезного сопротивления Карл Любезный в Италии не встретил и Неаполь занял играючи, то роль Пьеро Медичи в этой истории выглядела просто жалкой: его собственные подданные встречали французов воплями восторга. В конце концов, французы ушли, но народ Пьеро не простил, и семья опять рухнула с вершин власти, а бедняга Пьеро был объявлен изменником.

Только в 1512-м году Медичи опять оказались во главе Флоренции, на этот раз снова республики. И тут началась тщательная работа через Рим. Дело в том, что Медичи были по-прежнему сказочно богаты, а посты на уровне кардинальского стоили дорого. Поэтому стоит ли удивляться, что в Ватикане на самых важных постах было довольно много Медичи, и все они были своему клану верны.

В 1513-м кардинал Джиованни, брат «изменника» Пьеро, вступает на папский престол под именем Льва Х. Он жалует племяннику, сыну Пьеро, Лоренцо, герцогство Урбинское.



Потом он женит его на француженке из Бурбонов, Мадлен де ла Тур д’Овернь.



От этого брака остается дочь, Катерина, которую сватают французскому короля Генриху Второму.



Власть во Флоренции остается в руках другого Медичи, Джулио, кузена Лоренцо, до того, как он стал в 1523 году папой под именем Климента VII. Во главе Флорентийской республики Его Святейшество оставил бастарда Лоренцо, Алессандро, по кличке Мавр (Лоренцо прижил его с одной из темнокожих дворцовых служанок, имя и национальная принадлежность которой остались для истории неизвестными – умилительно, как лихо в те времена игнорировали расизм по национальному признаку, если человек был подходящим).



Однако лукавая судьба снова сдала карты по-своему. Климент VII спал и видел, как бы ослабить влияние Габсбургов на Римский престол, и посему активно поддерживал вражду между Австрией и Францией. Но война – дело дорогое, и в какой-то момент у Его Святейшества просто не хватило денег. Вот и вышло так, что в апреле 1527 года по Аппенинам бродило до 34 тысяч имперских наёмников — испанцы во главе с Шарлем де Бурбоном, швейцарские ландскнехты, итальянские пехотинцы и отряды конницы под начальством Фердинандо Гонзага и Филиберта Оранского. Дело закончилось тем, что имперцы просто атаковали Рим, который был легкой добычей.
Швейцарская гвардия была перебита на ступенях собора св. Петра (из 189 гвардейцев уцелело 42). Сам папа оказался заперт в замке св. Ангела, куда он бежал из Ватиканского дворца, воспользовавшись тайным ходом. Оттуда он был в июне выпущен, заплатив выкуп в 400 000 дукатов – уж лучше бы зарплату вовремя наемникам платил.

За все эти неудачи (и, очевидно, оскудевшую казну) Медичи опять оказываются в 1527-м не у дел. Тут шутки и игра в демократию во Флоренции закончились. Папе удается договориться с Карлом V Габсбургом, который, помимо прочих титутолов был коронован под именем Карла Первого в Испании в 1516-м году.



С войками короля папа осадил Флоренцию, и в 1530-м Алессандро Медичи снова занял герцогский престол, провозглашенный наследственным, с побочной дочерю короля, Маргаритой, в качестве жены. Девочке, правда, было всего восемь лет, и никакой женой она быть не могла, но главное – жест. А вот женатый холостяк Алессандро начал резвиться так, что в 1537-м году его просто убили.

Из этого последовало два значительных события. Одно из них – небывалая карьера девочки Маргариты, которая за ум и знания была в 1559-м году назначена Филиппом Вторым Испанским штатгальтером Нидерландов. К тому времени она была уже замужем за герцогом Пармским, но супруг остался дома. А вот Маргарита почти наверняка добилась бы мира и согласия между Испанией и Нидерландами, если бы туда не приехал жадный, высокомерный и глупый герцог Альба. Впрочем, в 1578-м году штатгальтером стал ее сын.



Вторым значительным событием было пресечение у рода Медичи ветви Козимо Старого. Флорентийцы, конечно, пытались воспользоваться моментом и восстановить республику, но не тут-то было: сила оставалась в руках короля Карла. А Карл решил, что герцогствовать будет ветвь брата Козимо Старого. И вот герцогом Флорентийским становится Козимо Первый.



Только этому-то одной Флоренции было мало, он решил подмять всю Тоскану – и подмял, используя все доступные средства, от инквизиции до конфискаций и монополий. Все ему удалось, семейную казну он пополнил, власть в руках семьи сосредоточил, заодно и внешнюю политику герцогства укрепил, флот построил, Сиену завоевал.

И снова природа шутит, передавая власть его слабому сыну, Франческо.



Собственно, был бы Франческо обычным правителем средних способностей, тихо идущим по стопам отца, если бы в жизни его не случилась ЛЮБОВЬ. Чувство, которое современная нам наука идентифицирует с состоянием, равным безумию, когда ничто и никто не имеет значения, кроме объекта страсти.

Объектом страсти Великого Герцога Тосканского стала, разумеется, вовсе не жена и даже не смазливая придворная дама, а прирожденная авантюристка Бьянка Каппелло.



Венецианка, патрицианка, она сбежала с любовником (Пьетро Бонавентури), когда ей было 15 лет. Бонавентури, служивший в банке, прихватил с собой кое-что из денег своего патрона. Прихватила кое-что из родительского дома и юная беглянка. Бежала парочка во Флоренцию, которая с Венецией не дружила. Там они и поженились, там Бьянка родила дочь. Но поскольку голову Бонавентури отец Бьянки оценил в 1000 дукатов, да и бывший работодатель хотел бы наказать вора, ему пришлось искать покровительства у Франческо Медичи. А чтобы объяснить, из-за чего он угодил в такие обстоятельства, Бонавентури представил герцогу Бьянку.

Расчет был прост: одним махом Бонавентури сбывал с рук заскучавшую Бьянку, обретал покровителя и источник существования. Только он не понимал, что в новом раскладе остается дураком. В результате Бонавентури убили по заказу герцога, а Бьянка была поселена во дворце рядом с резиденцией Медичи. В 1576 г. хитрая баба разыграла комедию беременности и рождения сына, которого Франческо признал своим бастардом и принял в семью как Антонио де Медичи. Тут, как выяснилось, он погорячился. Позже его дядя-кардинал проведет свое расследование и докажет, что вся история была немудреной фальсификацией: простофиле подсунули первого же ребенка, родившегося во дворце Бьянки.
На такую мелочь, как наличие жены, Иоанны Австрийской, парочка решила внимания не обращать, тем более, что несчастная страдала от вечных неудачных беременностей.



Вскоре Иоанна умерла, скорее всего отравленная по заказу одного из любовников. В живых остался только один ее ребенок от Франческо Тосканского: Мария Медичи, будущая жена короля Франции Генриха Четвертого и мать Людовика Тринадцатого.
Франческо женился на своей обожаемой Бьянке почти немедленно, всего через 3 месяца после смерти жены, а еще через 4 месяца он бракосочетается с ней официально и торжественно. Правда, молодую герцогиню все еще разыскивают в Венеции как воровку и прелюбодейку, но такой блестящий брак заставил всех все простить. Стороны обменялись наградами на официальном уровне, и остались вполне довольными.

Недовольны были лишь подданные Франческо. Почему-то за новоиспеченной герцогиней закрепилась кличка «ведьма». Может, и не брезговала Бьянка травками, с ядом-то она обращаться явно умела. Уметь умела, но это не помешало ей спокойно выпить вино, приправленное мышьяком, в загородном доме кардинала Фернандо. Получилось, что жили они с герцогом счастливо, и умерли в один день и час. По официальному заключению медика – от.... малярии. Кардинал, ставший теперь сам герцогом Тосканским, запретил хоронить их вместе.
Таким образом умница Фернандо Медичи стал герцогом Тосканским в 1587-м году. Фернандо особенно заботился о земледелии и торговле: облегчил налоги, уменьшил тяжесть монополий, осушил Мареммы, устроил гавань в Ливорно (куда потом почему-то стянулись из Испании часть изгнанных морисков, которые решили жить в Европе. Поскольку Фернандо правил до 1609-го года, случайностью проект в Ливорно быть не мог).

Вообще Фернандо, или Фердинанд Первый, был человеком проворным. Он поддерживал Генриха Четвертого, против Католической лиги, когда тот был еще далек от трона, и подсунул ему Медичи в жены, когда Генрих снова стал католиком. Что не помешало ему оттяпать у зазевавшейся Франции остров Иф, на который зарились испанцы. А чтобы не обиделись испанцы и, упаси Бог, австрийцы, женил своего сына на австриячке из дома Габсбургов. Он также давал деньги и войска Филиппу Третьему Испанскому на войну против пиратов-берберов, помогал австрийцам в войне с Османской империей, но, в первую очередь, думал о выгодах своего герцогства, как и положено политику высокой пробы.

@темы: "1600-е"

---

Черный юмор с иллюстрацией

Японское имя для вас

Ваше имя Красное солнце лихо подмигивает вам и сообщает вам ваше имя... Шинда Тенши - Мёртвый Ангел

все гадания на aeterna.ru

Ущипнула себя - вроде, жива. Посмотрела в зеркало - вроде, по-прежнему ангел.

@темы: "нетягостная бредь"

---

Европа около 1600-го года - Франция

Франция. Правит Генрих Четвертый, который короновался в феврале 1594-го. Сын королевы Наварры и графа Вандомского родился в 1553-м, то есть ему в 1600-м 47 лет, ровестник герцога Лермы из Испании. За глаза (и в глаза иногда) его называли «добрый король Анри».



Крещеный католик, которого вырастили, как протестанта-кальвиниста, угодил в Париж на Варфаломееву ночь в 1572-м. Надо полагать, это событие симпатии к католикам ему не прибавило. С другой стороны, его новоиспеченная жена, католичка Маргарита де Валуа, спасла его от смерти. Тем не менее, он бежит из Парижа, публично отвергает католическую веру в Туре и примыкает к войскам протестантов. Не задумываясь о том, что является, по сути, единственным реальным наследником престола Франции, потому как наклонности Генриха Третьего и его брата Франсуа надежды на прямых наследников и долгую жизнь не давали. Династия Валуа вообще отличалась некоторой экзотичностью в образе жизни, которая с поколениями только усиливалась.

Генрих Третий



Франсуа Валуа



Молодой Генрих вообще, кажется, очень мало думал, он предпочитал действовать. Умнеть он стал позже, когда повзрослел. А пока, оставшись единственным выжившим в войне «трех Анри» (Наваррского, Валуа и де Гиза), будучи названным преемником на троне в 1589-м, Анри де Бурбон был загнан католической лигой на самый юг Франции.

Генрих де Гиз



Интересно, что деньгами и военной помощью его снабжала протестантская королева Елизавета Английская.



Но когда католическая лига решила посадить не трон сестру Филиппа третьего Испанского, инфанту Изабеллу, де Бурбон в 1593-м решил, что «Париж стоит мессы!» - и снова сменил веру. Опять на католическую. Потому что Изабелла – это было уже серьезно.



О ней никто слова плохого сказать не мог, как и о ее матери, Елизавете Валуа, третьей жене Филиппа Второго (которую он, кстати, еще и любил) – одной из немногих Валуа, оставивших после себя добрую и уважительную память.



Итак, добрый король Анри входит в Париж и садится на трон. Теперь ему было жизненно важно обзавестись наследником, для чего он и женился в 1600-м на Марии Медичи.



В конце концов, невеста принесла с собой 600 000 крон приданого, и действительно на следующий год родила инфанта-наследника. То есть, выполнила свою задачу. Генрих Четвертый умел воевать, но еще больше он любил торговать и соглашать. Нантский эдикт о веротерпимости был почти гениальным ходом, совершенно нетипичным для духа времени.

А вот со своими домашними делами Генрих управлялся значительно хуже. Его жене, разумеется, не понравились и его многочисленные любовные приключения, и присутствие при дворе его официальной любовницы Генриетты дЭстре.



Вот она и приблизила к себе своего любимца, итальянца Кончино Кончини, дав ему титул маршала. Интриги, интриги...

@темы: "1600-е"

---

Европа около 1600-го года - Испания

Правит Филипп Третий, с 1598-го года. Он родился в 1578 году, то есть в 1600-м ему всего 22 года. Его считали абсолютно безвольным и отец, Филипп Второй, и историки последующих поколений. Скорее же всего, ему просто был глубоко неинтересны дела светские, в которые входило управление государством.



Если его отец был католиком-фанатиком , Филипп Третий был католиком-христианином – и ничем больше. Около 8 месяцев в году проводил в Эскориале, гибриде монастыря с дворцом, и был бы рад оставаться там безвылазно. Все сходятся на том, что Филипп Третий был абсолютно безобидным и безгрешным существом, далеким от земных дел.

Власть, разумеется, не терпит пустоты. В первую очередь, реальную власть в стране держит герцог Лерма. Он родился в 1552 году, то есть ему в 1600-м уже 48 лет. Вполне возможно, что для Филиппа, презираемого за безобидность собственным отцом, Лерма стал объектом сыновней привязанности. Вырос в Севилье, имел дядюшку в архиепископах, а отец его был маркизом Дении (матушка же - Изабелла Борджиа). Герцогом он, собственно, стал только в 1599-м, по личному распоряжению Филиппа, заодно скинувшего на Лерму докуку по подписанию всех адресованных королю писем. Второго дядюшку Лермы сделали кардиналом.



Лерма находился в период около 1600-х в очень теплых отношениях с флорентийскими Медичи.
С Францией и Генрихом Четвертым мир был подписан в 1598-м году, еще Филиппом Вторым, а вот с Англией вялая, но дорогая и непрерывная война длилась аж до 1604-го. Против мирного договора, признающего независимость Фландрских Нижних Земель от Испании, Лерма боролся, как лев, но денег на войну просто не было. Да и солдат уже почти не было, потому что дезиртирство наемников из обнищавшей испанской армии начало напоминать повальное бегство. Тем не менее, бессмысленные военные действия во Фландрии продолжались до 1609-го года.

Лерму нельзя обвинять во всех смертных грехах, как это принято. Да, во время его «правления» Испания нищала, а Лерма богател, но ведь экономические проблемы начались не при нем. Он просто принадлежал к отмирающему поколению феодальной Европы, и действовал соответственно. Например, деловито организовывал династические браки с австрийскими Габсбургами и французскими Бурбонами. Один из этих браков обошелся ему лично очень дорого, а именно брак его «подопечного», Филиппа Третьего, с Маргаритой Австрийской в 1599-м году.

Маргарита Австрийская была второй силовой персоной при дворе короля, потому что юная (к моменту замужества ей было 18 лет) королева выросла при дворе Габсбургов, а это значит очень много.



Эта плодовитая семейка расползлась по всей Европе, как плесень, через династические браки, всегда сохраняя связь со своим гнездом в Австрии, и действуя согласно интересам Австрии. Вот Маргарита-то против Лермы интриговала отчаянно, потому что здесь имела место быть реальная борьба за власть. На своего мужа Маргарита несомненно имела огромное влияние, если полусвятой тихоня Филипп ухитрился прижить в ней восьмерых (!) детей. Учитывая отношение церкви к сексуальной стороне жизни, этот факт дорогого стоит. Первый их ребенок, будущая Анна Австрийская, королева Франции, родилась в 1601-м году.

Тут кроется некоторая загадка: обычно новоиспеченные королевы старались родить настолько быстро, насколько позволяет человеческая природа. А тут получился некий временной период между браком в апреле 1599 и рождением первого ребенка в сентябре 1601-го. Получается, что весь конец 1599-го и весь 1600-й год новобрачная доступа к телу супруга не имела. А соответственно, не имела и влияния на него, но очень хотела иметь.

Третьей персоной, имевшей реальную власть при дворе Филиппа Третьего, был дон Родриго Кальдерон, которого Лерма в 1598-м сделал своим секретарем. Это был абсолютный выскочка, с точки зрения королевского двора. Мало того, что его отец был просто армейским капитаном, так еще его мать была из Флемингов, англичанка, и, по-видимому, военная добыча, которая стала женой после того, как побыла любовницей бравого капитана. Поговаривали, что дон Кальдерон был незаконнорожденным. Год его рождения, во всяком случае, остался для истории неизвестным. Судя по портрету от 1612-го года, Кальдерон был молодым человеком, приблизительно сверстником короля.



Как дают понять разборки более поздних лет, Кальдерон был предан своего патрону, Лерме (разумеется!), королю, и был в оппозиции к королеве. Каким-то образом он имел отношение к алхимии и медицине, потому что впоследствии его осудили и за то, что он, якобы, отравил в 1611-м году королеву, что он сам, впрочем, так и не признал. Зато признал заказные убийства, которые совершали по его приказу. Вообще-то, никто не сомневался, что Кальдерон делал то, что хотел, но не мог и не смел, делать сам Лерма в горизонтальной плоскости власти, и несомненно, что для тех, кто был ниже на иерархической лестнице, Кальдерон был грозной фигурой.

В 1609-м году грянул гром для трехсот тысяч морисков, обращенных еще Филиппом Вторым в христианство под угрозой изгнания из страны потомков мавров. Можно предположить, что подобные «гениальные идеи» в одну ночь не рождаются, так что подготовка к этому явно началась гораздо раньше. Лерма обвинил морисков в сотрудничестве с пиратами-берберами уще в 1596-м. Целью, конечно, была конфискация имущества морисков в королевскую казну. А вообще-то Инквизиция в лице дона Бледы предлагала королю морисков просто истребить, что было бы несложно при поддержке населения. К чести короля, он отказал Инквизиции и в этой, и в другой мере, как то принудительной отправке всех морисков на галеры и рудники.



Логично предположить, что и мориски не дремали, потому что из Испании они направились на диво организованно в Марсель (Франция) и в Ливорно (Италия) – те, кто был и желал оставаться католиками, в Тунис, Алжир, Морокко и Оттоманскую империю – те, кто был и желал остаться мусульманами. Надо сказать, что вывезли мориски из страны около 3,5 миллионов дукатов, причем в монетах наилучшего качества. В какой степени Лерма работал на два фронта? Неясно. Известно, что сам он разбогател на этой операции на 250 000 дукатов, его сын, герцог Уседа – на 100 000, на столько же – граф де Лемос, муж дочери Лермы, и прочие члены семейства герцога. Кстати, около 15 000 морисков благополучно остались в Испании. Понятно, что не без приличной мзды герцогу, и вряд ли короне что-то при этом перепало. Он вообще собрал себе общее состояние размером в около 40 миллионов дукатов. Не на зарплату герцог жил, это ясно.

Интересно, что все близкие герцога, включая его сына и зятя, объединили позднее усилия, чтобы Лерму, как минимум, удалить от двора. Что еще интереснее – он был уверен в том, что что-то отвратит от него короля, потому что успел вытребовать для себя у Ватикана статус кардинала, который надежно защищал его от ареста, пыток и смерти (своей шкурой за патрона расплатился Кальдерон). А самое интересное заключается в том, что Филипп Третий, умирая, дал помилование всем преступникам и впавшим в немилость, кроме герцога Лермы. Поскольку деньги и государство Филиппа не интересовали от слова вообще, можно предположить, что Лерма, все-таки, приложил руку к устранению Маргариты. Ослабить состояние женщины, переносящей восьмые роды, до летального, наверняка было несложно.

@темы: "1600-е"

---

Ну кто бы мог подумать!

Как-то всегда считала, что на карьеру ориентированы люди с доминантой лидерства. А дети, понятное дело, карьере мешают. Да что там, карьеристка - одиночка давно превратилась в классический образ. Оказывается, все не так. В университете Хельсинки, на кафедре психологии, провели интересную работу. Взяли 1313 человек, у которых в переходном возрасте явно просматривалась лидерская доминанта, и проследили, сколько детей у них будет к возрасту 39 лет.

Оказалось, что именно у мужчин и женщин, склонных к лидерству, детей больше, чем у людей, выше головы прыгать не желающих.

Вообще, у женщин высокая социальность обещает высокую вероятность "завести" первого и второго ребенка. Высокая негативная эмоциональность не отражается на решении завести первого ребенка, но почти наверняка проголует против второго, и абсолютно точно - против третьего.

Чем активнее, социальнее мужчина, тем больше его привлекает семья и дети. А вот негативно эмоциональный мужчина после первого ребенка почти наверняка скажет: стоп, дорогая!

Под негативной социальностью здесь подразумевается способность видеть свою жизнь в трагически-драматическом ключе.

Конечно, хочется указать на Анну Брунилу, которой за 40, которая никогда не была замужем и не имеет детей, и которая является самой богатой женщиной страны, заработавшей свое состояние самостоятельно. Человек с негативной социальностью на таких высотах просто сломался бы. С другой стороны, блестящая карьера Анны - заслуга ее блестящего, острого, как бритва ума, но не социальности.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Аххххх....

13.01.2009 в 14:44

Пишет  Миранда Элга:

Фабрицио де Андре, Khorakhane

@темы: "музыка"

---

Рождение армии Нового времени: от наемников к регулярной армии

В последней четверти XVI в. в вопросах развития военного дела впереди всех оказалась страна, обогнавшая все остальные государства Европы в экономическом развитии точно также, как это сделали итальянцы в начале XV в.

Речь идет о небольшом государстве на севере Европы - Нидерландах. Оказавшиеся под властью Габсбургов в конце XV в., страны нынешнего Бенилюкса, и без того отличавшиеся высоким уровнем экономического развития, будучи включенными в имперскую экономику, использовали представившийся им шанс. К середине XVI в. этот регион, не имевший ни колоний, ни богатых природных ресурсов, не отличавшийся многолюдством, стал едва ли не главным экономическим и финансовым центром северной и центральной Европы.

О размерах экономического потенциала Нидерландов можно судить по таким цифрам - к концу своего правления Карл V извлекал из "Низинных земель" только в качестве прямых налогов 2 млн. гульденов (аналог дуката) в год, и еще столько же уходило на развитие военной инфраструктуры, тогда как собственно Испания приносила в имперскую казну всего лишь 0,6 млн. дукатов. И это при том, что в 1500 г. население Испании составляло около 8 млн. чел., а Нидерландов - 1,9 млн. чел.

По оценкам герцога Альбы, направленного наместником в Нидерланды, в 1570 г. промышленно-ремесленный потенциал Нидерландов составлял 50 млн. гульденов, еще столько же вращалось в аграрном секторе. Объем внутренней торговли в это же время колебался между 17 и 28 млн. гульденов, не говоря уже о размерах импортно-экспортных операций - в середине XVI в. они составляли порядка 36-38 млн. гульденов.

Так что введение предложенной Альбой 10-% налога с оборота (печально знаменитой алькабалы) должно было принести в испанскую казну не меньше 5 млн. гульденов ежегодно - больше, чем ввозилось в это время золота и серебра из Америки.

И это при том, что в Нидерландах не было ни золотых, ни серебряных рудников, и все эти успехи были достигнуты за счет исключительно развития банковского дела, торговли, промышленности и аграрного сектора, т.е. за счет использования преимущественно внутренних ресурсов.

Очевидно, что в этом и заключался секрет того, что маленькие Нидерланды восстали против великой Испанской империи и после 80-летней борьбы сумели одержать верх, получив независимость (правда, не целиком, а лишь частично).

Высокоразвитая по тем временам экономика Нидерландов обеспечила не только создание, но и содержание на протяжении всей войны с Испанией мощной армии и флота, силы которых оказалось достаточно, чтобы заставить испанскую корону в 1648 г. отказаться от намерения восстановить свою власть над Голландией - "Семью провинциями".

Голландский опыт попытался, и не без успеха, заимствовать шведский король Густав-Адольф. И снова Европа была поражена - маленькая Швеция, которую долго никто не воспринимал всерьез, оказалась способной нанести Римской империи ряд серьезнейших ударов и сыграла одну из ведущих ролей в Тридцатилетней войне.

Эта война еще в большей степени, чем войны XVI в. была войной, прежде всего, денежных ресурсов, "золотых солдат". Предпринятые Густавом-Адольфом меры по развитию шведской экономики позволили ему увеличить доходы шведской короны с 600 тыс. талеров в 1613 г. до 3,189 млн. талеров в 1632 г., создать целый ряд крупных мануфактур, обеспечивавших его армию высококачественным оружием и снаряжением.

Вкупе с денежными субсидиями со стороны Франции (640 тыс. талеров ежегодно в начале 30-х гг. XVII в.) и "хлебной" субсидией со стороны России (перепродавая на амстердамской торговой бирже покупаемый в России задешево хлеб, Густав в то же время имел еще столько же талеров ежегодно, а в 1631 г. - даже 1,2 млн. талеров) это позволило "северному льву" провести успешную военную реформу, развернуть мощную армию и вмешаться в Тридцатилетнюю войну, переломив ее ход в пользу антигабсбургской коалиции.

Путь, выбранный голландцами в конце XVI в. и подхваченный в 1-й половине XVII в. шведами, был всемерно развит французами во 2-й половине XVII столетия.

Трудно представить себе, что, например, Людовик XIV, не имевший, в отличие от Филиппа II, богатейших заморских колоний, встал бы на путь внешнеполитической экспансии и достижения французской гегемонии в Европе, если бы не активная деятельность его министра Ж.-Б. Кольбера по развитию французской промышленности и торговли.

Так, если во Франции в XV - XVI вв. возникло ~ 50 мануфактур, то благодаря неустанным трудам Кольбера, в 60-х - нач. 80-х гг. XVII в. их было создано более 300, в том числе 19 производивших оружие и 24, выпускавших корабельные снасти и материалы.
Существенно, ~ на 75-100 % между 1646 и 1686 гг. (по разным данным) вырос тоннаж французского торгового флота. Во любом случае, рост военных расходов, к примеру, с 21,8 млн. ливров в 1662 г. до 46 млн. ливров в 1671 г. и до более чем 100 млн. ливров в 1679 г. был бы невозможен без последовательного осуществления Кольбером политики агрессивного, воинствующего протекционизма, меркантилизма и поощрения развития французской экономики.

В определенном смысле модернизированная Кольбером французская экономика питала войну, а быстрая, победоносная война создавала благоприятные условия для развития экономики (именно быстрая и победоносная война, в противном случае страна становилась на грань экономического и финансового коллапса).

Предложенная Кольбером экономическая политика и тесно связанные с нею политическая и административная реформы, заключавшиеся в дальнейшем усилении королевской власти через завершение процесса централизации власти, сосредоточения всей ее полноты (хотя бы формально, де-юре) в руках короля и его чиновников в конце XVII - начале XVIII вв. в той или иной степени была воспринята ведущими европейским державами.

"L'etat c'est moi" ("Государство - это я!") - эта знаменитая фраза, приписываемая "Королю-Солнце" Людовику XIV и под которой могли подписаться практически все монархи Нового времени (за редким исключением в лице британского и польско-литовского королей), наглядно демонстрирует расширение пределов королевской власти и могущества Государства.

И в итоге, если в 1609 г. в армиях стран Центральной и Западной Европы находилось под ружьем около 300 тыс. солдат, то спустя 100 лет, на завершающем этапе войны за Испанское наследство - уже 860 тыс. Этот резкий рост численности армий был связан с еще одной, чрезвычайно важной чертой военной революции - переходом от временно-контрактных армий к армиям постоянным, взятым целиком и полностью на содержание королевской казны и в основе своей не распускавшихся и в мирное время.

Переход к постоянным армиям имел как свои негативные, так и позитивные последствия.

Сохранение и в мирное время значительных воинских контингентов на королевской службе позволило избежать повторения ужасов войны и в мирное время.

Да, наемные солдаты, набираемые опытными "антрепренерами", были настоящими профессионалами, мастерами своего дела и, что самое главное, всегда готовыми к бою. Дж. Линн приводит такой характерный для того времени пример: французский король Франциск I готовился в 1544 г. отразить вторжение англичан с севера и испанцев с юга, он заключил соглашение с Швейцарской конфедерацией о поставке ему 16 тыс. пехотинцев. Договор был подписан в июле, а в конце августа 16 тыс. швейцарцев, полностью готовых к бою, уже сосредоточились в лагере под Шалоном.

Однако роспуск таких армий в "межсезонье", когда в их услугах не нуждались, неизбежно влек за собой обострение социальной напряженности.

Наемники, как писал Макиавелли, не умели ничего другого, кроме как воевать, и заниматься мирным трудом они не имели никакой склонности. Имея же в руках оружие, они превращались в серьезную опасность для местных властей и населения.
Занимаясь грабежами, убийствами и насилиями, солдаты, временно оставшиеся не у дел, подрывали с таким трудом наведенный властью порядок, спокойствие и внутренний мир.

Печальный опыт такого рода уже имелся. Подобная ситуация, к примеру, сложилась во Франции на рубеже 50-х - 60-х гг. XIV в., а затем в начале 40-х гг. следующего столетия, когда в военных действиях между французским и английским королем наступила пауза и многочисленные наемники, оставшись без работы, занялись грабежами и разбоями. Нечто подобное повторилось спустя полторы сотни лет после завершения Итальянских войн, когда Франция оказалась ввергнута в пучину Религиозных войн.

Как отмечал Дж. Вуд, именно невозможность содержать сильную, многочисленную армию не только в военное, но и в мирное время, обусловила чрезвычайно длительный и разрушительный характер французских религиозных войн конца XVI в.
"Полностью отмобилизованная, королевская армия представляла собой прекрасный инструмент для ведения войны. Но материал и технические средства ведения войны все еще не были полностью монополизированы государством, - отмечал он, - и совмещение ручного огнестрельного оружия и артиллерии с более совершенными системами фортификации делали осады даже плохо укрепленных городов и городков трудным и длительным предприятием.

Более того, финансовый и административный аппарат Французского государства все еще был неспособен обеспечивать растущие вооруженные силы, необходимые для ведения боевых действий в ходе продолжительных кампаний в течение длительного времени. Армия мирного времени была также слишком мала и рассеяна и не могла внушить должного уважения оппозиции для того, чтобы избежать начала или возрождения гражданской войны...".

Создание постоянной армии, находившейся на полном казенном довольствии, позволяло снять еще одну серьезную опасность.
Наемники, для которых война была ремеслом, несмотря на все предпринимаемые меры, сохраняли верность своему слову и своему нанимателю лишь до тех пор, пока получали деньги или же, в крайнем случае, надеялись на их получение. В противном случае их верность была более чем сомнительна, и никто не мог поручиться за то, что не получавшие обещанного жалования или добычи солдаты не взбунтуются и не возьмут того, что им причиталось, силой.

Пример испанской Фландрской армии, пожалуй, в этом плане самый показательный. Несмотря на то, что испанская казна расходовала на ее содержание огромные средства, тем не менее, постоянные задержки с выплатой жалования привели к тому, что армия таяла, как весенний снег, от дезертирства и постоянно сотрясалась бунтами и мятежами солдат.

Так, в ноябре 1576 г. испанская армия в Нидерландах насчитывала реально около 8 тыс. солдат вместо списочных 60 тыс., и большая часть "мертвых душ" дезертировала.

Порой дезертирство достигало огромных размеров - во время осады голландской крепости Берген-оп-Зом с июля по октябрь 1622 г. численность осадной испанской армии сократилась с 20,6 тыс. до 13,2 тыс. солдат - б тыс. из-за дезертирства. Что же касается солдатских мятежей, то между 1572 и 1576 гг. их было 5, а между 1589 и 1607 гг. - 37 (в каждом участвовало не менее 100 солдат).
Особенно страшным был мятеж 1576 г., когда вышедшие из-под контроля своих командиров наемники опустошили южные Нидерланды и устроили погром в Антверпене, где было убито до 8 тыс. мирных горожан.

Мятеж 1576 г. имел для испанского владычества в Нидерландах фатальные последствия - с этого момента все попытки восстановить порядок в восставших провинциях посредством переговоров, поиска некоего компромисса стали невозможны из-за роста антииспанских настроений.
Наемная армия, которая к тому времени давно стала, по словам Дж. Паркера, "государством в государстве с собственными ритмами рождения и смерти, организмом с собственными признаками и мотивациями…", властно вмешалась в расчеты политиков и опрокинула их. Но иначе и быть не могло - многонациональные "банды" наемников объединяло и сплачивало только одно - чувство общности интересов, корпоративность, пресловутый esprit dе corps, привязанность к своим капитанам и лишь в последнюю очередь верность присяге и религии.

@темы: "1600-е"

---

Сокровищницы инфы

Нашла сегодня на виртуальных просторах совершенно умопомрачительный исторический портал, где есть ВСЁ! От истории бус до истории армий, анализы периодов, сражений - словом, чудо какое-то. Это gerodot.ru/sites.php

А еще нашла великолепнейшую галлерею альбомов всевозможного оружия и доспехов: www. myarmoury.com/albums
Причем, настоящее оружие, не сувенирное.

@темы: "1600-е"

---

Стихи Франциско де Кеведа

ЭПИГРАММА НА ОРФЕЯ

Когда Орфей за Эвридикой
В Аид спустился, бог Плутон
Был беспредельно возмущен
Такою дерзостью великой.

Запел пленительный Орфей,
Как никогда не пел. Однако,
Хотя Плутону в царстве мрака
Вдруг стало на душе светлей,
Багровый от негодованья,
Вернул Орфею он жену,
Что было даже в старину
Тягчайшей мерой наказанья.

Засим смягчился грозный бог
И смертному в вознагражденье
За удивительное пенье
Вновь потерять ее помог.

@темы: "Чтиво"

---

Стихи Франциско де Кеведа

ПРЕИМУЩЕСТВА ПЕРВОГО ИЗ МУЖЧИН. ГЛАВНОЕ - ОТСУТСТВИЕ ТЕЩИ

"Ты не жалуйся, не плачься,
Прародитель наш Адам:
Ведь жилось тебе вольготней,
Чем теперь живется нам.

Беззаботно, беспечально
От земных вкушал ты благ:
Не было портных, торговцев
И подобных им плутяг.

И тебе подругу жизни
Бог не всучивал, пока
Не пресытился ты вольным
Бытием холостяка.

Ты когда-то за супругу
Должен был ребро отдать,
Нашим женам ребер мало -
Семь бы шкур с мужей содрать.

Ты с женой своей законной
Спал спокойно по ночам,
Нынче только муж задремлет,
Глядь - с женой другой Адам.

Ты в раю не смел касаться
Лишь запретного плода,
А у нас на все запреты,
Хоть не суйся никуда.

В этот мир явилась Ева
Без мамаши, без отца;
Стало быть, не знал и тещи
Ты по благости творца.

На змею ты в злой обиде -
Дескать, в ней беда твоя,
Но поверь мне, прародитель:
Теща хуже, чем змея.

Та змея вас накормила,
Теща не змее чета:
Съела б вас она обоих
И была бы не сыта.

Будь змеей не черт, а теща,
Сожрала б она весь рай,
От Эдема бы и фиги
Не осталось, так и знай.

Мудры змеи, но добавлю,
Змей отнюдь не понося,
Что еще мудрее тещи:
Теща знает все и вся.

Тещи подают советы
И зятьям своим твердят:
То не съешь, того не выпей!
Мол, вино и пища - яд.

Теща зятю день скоромный
Превращает в день поста,
А сама телка обгложет
От рогов и до хвоста.

Так что ты на змей не сетуй,
Дорогой сеньор Адам,
Жребий твой не столь уж горек,
Как теперь ты видишь сам.

А сменять змею на тещу
Мог бы ты легко весьма,
Ведь охотников меняться
(И с приплатой) будет тьма".

Так взывал однажды некий
Долготерпеливый зять,
Умоляя провиденье
Тещу в рай скорее взять.

@темы: "Чтиво"

---

Финальный удар Абсентиса по романтике Средневековья

"«Дело в шляпе». Д'Артаньян и реверанс

Как хорошо все-таки, что кино не стало одорофонным, то есть способным передавать запахи: насколько бы это подпортило романтику костюмных лент, киноподвигов Д'Артаньяна и т. п.! (доктор искусствоведения А. Липков)

Как писалось в статье журнала «Консьержъ»: «В Париже был принят новый закон, разрешающий-таки выливать помои из окон, прежде трижды прокричав: «Осторожно! Выливаю!» Тех, кто оказывался внизу, спасали только парики».

Эта фраза может вызвать два вопроса: точно ли именно парики спасали, и откуда и зачем эти самые парики взялись.

Журналист здесь неточен: сразу после того, как французский король Людовик IX (ХIII в.) был облит дерьмом из окна, после чего жителям Парижа было разрешено удалять бытовые отходы через окно, лишь трижды предварительно крикнув: «Берегись!», парики еще были не в моде, прикрывались люди капюшонами.

Только позже, когда капюшоны стали считаться уже плебейством и ушли к шутам, знать стала переходить на парики. С выливанием же нечистот из окон в Париже ничего не менялось на протяжении веков — бороться с этим славным обычаем начали лишь в 1780 году (впрочем, Робер Бюрнан указывает, что и к 1830 г. с выливанием помоев ничего не изменилось).

«Заметное распространение шляпы получили с конца XVI века.

Широкополые шляпы, которые носили роялисты в Великобритании и мушкетеры во Франции в XVII веке, могли произвести впечатление, но не были практичными». (журнал «Ателье» №5, 2002 г.)

Так забывается история :-) Действительно ли широкополые шляпы были так не практичны, или, как обычно, причины их появления просто приятней не вспоминать?

Явно, что дорогие и с трудом отстирываемые парики не были призваны служить защитой от льющихся сверху помой и фекалий. Наоборот, нужна была защита самих париков от такой напасти.

Услуги парикмахера, изготовлявшего парики, стоили дорого. Профессия стала модной — в одном Лувре цирюльников было 5000 душ. Прачка обходилась дешевле, но в отсутствие «волшебного просто Тайда» и других стиральных порошков, отмыть дерьмо от парика было сложновато.

Для предотвращения проблем иногда использовался мешочек для волос (Haarbeutel) — в эпоху правления Людовика XIV длинные волосы (собственные или парик) вкладывались в длинный мешочек из тафты, украшенный лентой или розеткой. Мешочек предохранял волосы от «внешних воздействий», а одежду — от пудры и муки в прическе. Но мешочек надевать долго, да и для парадного туалета он, естественно, не использовался.

Если по прочтении всего, написанного выше, вам показалось, что я циник, то, уверяю, вы ошибаетесь. Ибо что же тогда сказать о моем приятеле, который на мой провокационный вопрос сразу ответил: защита голов и париков — широкополые шляпы мушкетеров.

С этим было согласиться нетрудно.

Греки до христианства шляпы (а-ля Гермес) только в путешествия надевали (или на полях, от солнца), а древним римлянам венков на голове было достаточно.
В раннем средневековье вообще без полей обходились, чепец такой носили, типа буденовки — наследник классического фригийского шерстяного колпака.

Широкополые же шляпы стали носить роялисты в Великобритании и мушкетеры во Франции, то есть там, где дерьмо больше всего и выливали. Еще я припомнил, что, к примеру, цилиндры с узкими полями — это изобретение сельских английских джентльменов. Им там на голову ничего не капало. А в ассоциируемых с образом лондонца котелках в начале XIX века красовались только английские лесники! (Опять же, в лесу дерьмо с неба не падает). Лишь к 1850-му году этот головной убор попал в город. Когда же в Европе помои сверху лить перестанут, появятся треуголка Наполеона и кепка Ленина.

Но следующим выводом он даже меня смутил:
— Тогда и возникновение реверанса понятно.
— ???
— Что такое реверанс, помнишь?

Я напрягся и припомнил, что в средневековье к исполнению реверансов и поклонов относились с особым вниманием и в придворном обществе был учитель танцев, он же преподаватель изящных манер, реверансам обучающий. Что реверанс, или поклон, сопровождался снятием головного убора. Далее, не полагаясь на свою память, я взял энциклопедию и голосом Левитана зачитал: «Реверанс — почтительный поклон. Его характер зависел от формы и покроя одежды. Особое внимание в поклоне уделялось умению кавалера обращаться со своим головным убором. Он снимал шляпу перед поклоном и приветствовал даму». Статья словаря заканчивалась утверждением, что реверанс был «не только приветствием, но и танцевальными фигурами, которые придавали бальной хореографии черты торжественного величия».

Я, все еще не понимая, взглянул на приятеля.
Подивившись моей тупости, тот продолжил:
— Ну неужели непонятно, что изначально реверанс имел своей целью всего лишь убрать обосранную вонючую шляпу подальше от чувствительного носа дамы?

Я был сражен такой простотой вывода, и перед моим внутренним взором предстал то самый первый скромняга-мушкетер (или кто он там был), который так поразил некую встретившуюся ему Даму, изогнувшись в танце-поклоне и ловко спрятав за спину свою шляпу, на которую только что вылил свою «ночную вазу» сонный бакалейщик со второго этажа.

На вопрос удивленной Дамы наш Кавалер совершенно честно ответил: — «Это я из великого уважения к Вам!». Дама была поражена и рассказала о таком рыцарском отношении подругам. Те в свою очередь стали требовать аналогичного от своих кавалеров. Очень скоро уже мало кто понимал, зачем все это.

Если же во время исполнения ритуала незадачливого кавалера совсем некстати кусали блохи, то па становились совсем замысловатыми, что и придавало реверансу те самые «черты бальной хореографии». Действие стало Традицией, и теперь мы на полном серьезе читаем о том, какой «величественностью и строгостью отличались реверансы и поклоны XV века».

Что же касается того, откуда вообще взялись парики, то тут додумывать уже почти ничего не приходится, это и так давно известно. Законодателем такой средневековой моды являлся сифилис.

В Средневековье города косила не только чума, проказа и эрготизм но и сифилис, любимое заболевание католической церкви, справедливо теперь иногда называемый «чумой Средневековья».

Оспа, цинга и проказа нанесли относительно меньший вред.

В Средние века католической церковью были объявлены грехом все половые отношения, не направленные на рождение детей. Однако это не помогло верхушке церковной конфессии — сифилисом страдали три Римских Папы: Александр VI (1431—503), Юлий II (1443—1513), Лев Х (1475— 521).

В 1530 году итальянский врач Д. Фракасторо порадовал любителей изящной словесности поэмой «Сифилис, или Французская болезнь».

Считалось, что болезнь распространилась благодаря легкомысленным французам. Сифилисом переболело в то время почти все население южной Европы, от святых отцов до уличных нищих.

Успешное применение ртутных препаратов для лечения столь распространенного в то время сифилиса принесло особую славу Парацельсу. Немецкий историк-эпидемиолог профессор Г. Гезер, чей двухтомный труд «История повальных болезней» был переведен на русский и издан в С.-Петербурге в 1868 году впервые обратил внимание на сифилис и другие болезни, как основу коренного изменения в поведении людей — например на то, что сифилис ХVII—XVIII веков стал законодателем мод.

Гезер писал, что из-за сифилиса (а в основном, как мы теперь знаем, его лечения его ртутью) исчезала всяческая растительность на голове и лице. И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длиннющие волосы и усы.

Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке.

Сократовские же лысины мудрецов перестали быть в почете до наших дней.

Не только кавалеров коснулась эта проблема, лысины появлялись тогда не только у них, но и у дам. И отнюдь не по причине мудрости последних. Но и эти лысины умело прикрывались париками. От слова парик, сходно зазвучавшего на всех европейских языках (perruque — франц., parrucca — итал., perücke — нем. и т.д.), родилось и название тех, кто эти парики делал — парикмахеров.

Цирюльники ценились, и не только севильские. Эта профессия стала одной из самых высокооплачиваемых в мире. Поэтому разбогатевшие цирюльники наравне с виноторговцами становятся владельцами доходной недвижимости:«Вплоть до XVIII века меблированные комнаты в Париже (их держали виноторговцы или цирюльники) – грязные, полные вшей и клопов – служили прибежищем публичным женщинам, преступникам, чужеземцам, молодым людям без средств, только что приехавшим из своей провинции…» (Ф. Бродель. Структуры повседневности. Возможное и невозможное. Т.1. – М., 1986. – С. 298.)

Те, кто был не болен, стали отращивать и показывать свои волосы — в эпоху позднего средневековья даже замужние женщины начинают открывать волосы, укладывая их соответствии с модой того времени.

Дело, вероятно, также не только в отношениях кавалеров и дам, а и в том, что в средневековье к «нечистым» относили страдающих не только проказой, но и многими другими заболеваниями, тем же сифилисом, например. А «нечистого» могли и вообще из города изгнать, даже поставив диагноз по ошибке — столь распространенный сифилис для врачей средневековья играл такую же роль, как ОРЗ для врачей советских. При любых сомнениях ставили диагноз сифилиса, следуя правилу «In dubio suspice luem» («В сомнительных случаях ищите сифилис»). Как тут без парика?

Это сейчас, на вопрос: «Что делают в парикмахерской?», любой ребенок ответит: «Стригут волосы!», удивляясь неосведомленности взрослых. Но тогда, когда сифилис вместе с сопутствующем облысением распространился и в Англии, семантика названия была вполне понятна: ведь не «haircutter» — «подстригатель волос» — назвали цирюльника, а «hairdresser» — «одеватель волос». Так в Англии появились те самые парики, которыми, как славной и древней Традицией, гордятся поныне судьи и лорды.

Широкие же народные массы же о сифилисе знают мало, слышали только краем уха. Тот же историк Иштван Рат-Вег в книге «Истории человеческой глупости» приводит такой пример народной грамотности:
«Другой отец требовал назвать его новорожденную дочь Сифилидой. Перепуганный чиновник старался убедить его, что речь, может быть, идет о Сильфиде? Но тот настаивал на Сифилиде, что, дескать, имя он слышал, что оно ему нравится. Конец спору был положен тем, что ему предъявили закон об именах от 1803 года и просьбу его отклонили, ибо ни в каком календаре такое имя не встречается, а исторических личностей с таким именем не было».

То что не волновало древних греков — боязнь стать лысым — давно существует уже на подсознательном уровне, борьба с облысением и ныне — доходный бизнес. Например, в Юго-Восточной Азии облысение, достаточно редко сейчас встречающееся, считается большой неприятностью и ассоциируется с каким-то заболеванием. Сейчас никто не помнит, с каким именно, просто существует народное мнение: если лысой — то больной. Но тогда, когда в ЮВА появились первые лысые европейцы — колонизаторы, связь была наглядной. Они женились на местных красотках, те умирали со временим вслед за европейцем, в памяти народа это осталось.

Тогда же сифилис добрался и до России «Если одни умирали от сильных ударов, то других наших предков насмерть сражали венерические болезни. Какие следы оставляет на костях сифилис, можно увидеть на выставке» (www.ladatv.ru, 20.03.03) — это о выставке «Антропология» в Краеведческом музее Самарской области.

Те, у кого еще сохранились свои волосы, их, естественно, не моют, а посыпают мукой. Или пудрой. Представьте себе, что должно было делаться в давным-давно немытых волосах, если их постоянно посыпать мукой. А прусские косы, смазываемые салом?! Не удивительно, что при описанной выше средневековой гигиене, в громадных прическах средневековых благородных дам нередко обнаруживали мышиные гнезда — дама могла месяцами не мыть голову, пока мода на прическу держалась. Ну а уж блохи на Прекрасных Дамах жили перманентно.

Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки, которые использовали что бы не повредить то сложное сооружение на голове именуемое париком. Из париков этими палочками блох и вычесывали.

Со вшами было бороться сложней.

Французские красавицы и элегантные франты в своих роскошных париках носили сделанные из золота хитроумные приспособления — для ловли тех же блох. В блохоловки (есть и в Эрмитаже), клали кусочек шерсти или меха, политый кровью. Во Франции роль блохоловки играла миниатюрная вилочка с подвижными зубцами-усиками, которую светские модницы носили на шее.

Блошиные ловушки не очень надежно защищали своих хозяев от надоедливых паразитов, зато дамы той эпохи придумали способ, как использовать блох в искусстве флирта. Вскрикивая от мнимых и настоящих блошиных укусов, они приглашали тем самым кавалеров к поискам зловредного насекомого. В ту пору самой эротической забавой мужчин считалось поймать блоху на любимой.

Знать с насекомыми борется по своему — во время обедов Людовика XIV в Версале и Лувре присутствует специальный паж для ловли блох короля. Состоятельные дамы чтобы не разводить «зоопарк» носят шелковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шелк не уцепится... ибо скользко. Так появилось шелковое нижнее белье, к шелку блохи и вши действительно не прилипают.

Большое распространение приобрел «блошиный мех» — носимый на руке или возле шеи кусочек меха, куда, по мысли средневековых дам, должны были собираться блохи, и откуда их можно потом вытрясти куда-нибудь на землю.

Лучший подарок возлюбленным и супругам — чучела пушных зверей для этих же целей. Чучела были инкрустированы драгоценными камнями. На картинах вроде «Дама с горностаем» (только это не горностай, а белый хорек — фуро) или «Королева Елизавета I с горностаем», как раз и изображены чучела или зверьки, используемые как блошиный мех. Их носили с собой, как позднее дамы носили декоративных собачек.

Кроме собачек еще держали ласк, как раз для ловли блох. Начиная с XVI века, куницы, хорьки, горностаи и крохотные собачки служили своим хозяйкам живыми блохоловками, защищавшими их от надоедливых насекомых. У мелкого зверя температура тела выше, чем у человека и он в отличие от дамы ловит блох все время и зубами. Наконец те же собачки, водимые под юбкой...

Платок и галстук

Носовой платок вначале появился у монахов. Некоторые монахи, в отличие от всяких там «отцов-пустынников», были, можно сказать, чистюлями — они сами должны были стирать и чистить свою одежду, так постановил Ахенский собор 817 года.

Постановления Бурсфельда требовали от монахов, чтобы они стирали свою сорочку раз в два месяца зимой и один раз в месяц — летом.

В Клюни еженедельные дежурные стирали также носовые платки. Платки были почти метровой длины, и монахи носили их привешенными к поясу.

Пользование носовыми платками также было строго регламентировано — выделения из носа или рта следовало тщательно растереть по полу ногой, не только для того, чтобы не вызвать тошноты у слабонервных братьев (как сказано в сборнике обычаев Эйнсхема), но и для того, чтобы братья во время молитвы не испачкали своей одежды.

Позже гигиеническое предназначение платка забылось, да и «развитие» средневековой цивилизации принесло новые проблемы — мух, например, благодаря которым в готическом Средневековье появляется платок «фаццолетто»: «Модным дополнением стал носовой платок, но не в сегодняшней своей функции. Его не засовывали в карман, а держали в руке, чтобы отгонять мух». («Готическая мода «журнал «Силуэт», Таллинн. 1981 г.

Если вы внимательно прочитали все вышеизложенное, то изобретение специального платка для «отгона мух» удивления вызывать не должно — существование огромного количества мух в тех условиях вполне естественно. В качестве гигиенической принадлежности носовые платки стали применяться только с XVIII века.

Одному из таких платков было суждено стать ...галстуком. Дело в том, что брошенная Людовиком XIV любовница Франсуаза де Блан отомстила очень тонко — подарив ему платок и сообщив при этом, что если король не будет его носить постоянно, то тут же потеряет корону. С тех пор суеверный монарх с платком не расставался. Ненавистный платок, спускавшийся до пупа, пачкался во время застолья, постоянно цеплялся за парик короля, попадал в суп и приводил королевскую особу в бешенство. Дворцовые же подхалимы, бывшие же не в курсе истинных причин такой «новой моды», в подражание стали носить подобные платки, для удобства сделав их поменьше. Так началась история галстука"

От себя: тут автор немного напутал в нескольких местах. Буденовка имитировала, насколько помню, ратный шлем, а отнюдь не фригийский колпак. Обилие мелких хищников около средневековых дам имело целью не столько отманить на себя блох, сколько вылавливать вездесущих мышей и давить особо наглых крыс. Ну а собачки под кринолинами - это была защита от охотников тихонько приподнять кринолин в неподходящий момент. Песик предупреждал тявканием хозяйку о посягательстве.

@темы: "Absentis"

---

Крупнейшие собрания оружия на 1890-й год

Во всяком случае, такими они были в 1890-м году, когда увидел свет справочник Вендалена Бехайма.

1. Королевский цейхгауз в Берлине

При всей грандиозности и значительности собрания оружия королевского цейхгауза в Берлине — это создание самого последнего времени, возникшее под влиянием великих немецких побед как воплощение величия и мощи германской нации и ее деяний в истории.

Собрание оружия цейхгауза значительно не столько с технической, сколько с исторической точки зрения. Оно лишь побочно освещает историю оружейного дела, главная его ценность — материалы по истории армии: экспозиция начинается с предметов, напоминающих о первой силезской войне, и кончается трофеями последней войны с Францией.

Коллекция занимает все помещения королевского цейхгауза на Шлоссбрюкке (Дворцовом мосту), вплоть до 1835 года частично использовавшегося и для практических целей — хранения армейского имущества. Строительство самого здания, архитектурного произведения высшего класса, было, как известно, начато в 1695 году архитектором Нерингом, своими пластическими украшениями оно обязано знаменитому Шлютеру, возможно, принимавшему участие и в проектировании здания. Позже руководство строительством было поручено Мартину Грюнбергу, в 1705 году Иоганн де Бодт завершил постройку. Но только в 1730 году здание было заселено.

22 марта 1875 года император Вильгельм I приказал прусскому государственному министерству внести в ландтаг законопроект о выделении средств на переоборудование этого дома в Зал славы в сочетании с коллекцией оружия. Этот проект 22 марта получил силу закона и немедленно начал выполняться. Большой вклад в строительство внес тайный советник Хитциг, в создание новой коллекции — фон Изинг, тогда подполковник, и тайный советник Вайс.

Коллекция разделена на экспозиции верхнего и нижнего этажей. На верхнем этаже находятся собрания: 1) западного и восточного оружия с XV по XIX век, 2) образцов и 3) отдельно выставленная коллекция принца Карла Прусского, купленная у него. На нижнем этаже — коллекции пушек, инженерного снаряжения и моделей.

Собрание насчитывает порядка 8000 экспонатов, не считая коллекции принца Карла из 1883 предметов; оно состоит в основном из военных форм и снаряжения, планов, моделей, а также исторических вещей, не относящихся к оружейному делу как таковому, но необходимых в связи с историческим характером экспозиции.

2. Оружейный музей в Брюсселе

Двор герцогов Бургундских в XV веке славился во всей Европе пышностью своего облика и особенно красотой, количеством и богатством своего оружия. Антуан Бургундский в 1406 году начал собирать старинное оружие в замке Кауденберг в Брюсселе; в правление Филиппа Доброго и Карла Смелого эта коллекция, под названием «Королевский арсенал», получила богатое пополнение, но, к сожалению, большая часть ее погибла во время последних бургундских войн. При Максимилиане I и Карле V потери Арсенала были с лихвой возмещены, так что он стал одним из прекраснейших и богатейших в мире. Поступления в него продолжались при Альбрехте VII и Изабелле, а также при эрцгерцоге Леопольде-Вильгельме. При последнем в Арсенале оказался знаменитый меч Хильперика, который, однако, потом попал во Францию и теперь находится в Париже.

После неоднократного изменения местонахождения коллекция разместилась в здании на Рю-де-ла-Пей, где во время потрясений войны 1794 года была почти полностью уничтожена.

Сегодняшняя коллекция возникла только в 1835 году; в ней, правда, еще есть предметы из старой, но ее главное нынешнее богатство состоит из ряда удачных приобретений: коллекции графа Хомпеша, части старинного арсенала константинопольских султанов и т. д. В 184 7 году все музейное дело было реорганизовано, основан «Королевский музей древностей и оружия» (Musee Royal d'Antiquites et d'Armures) и размещен в единственной сохранившейся от старинных укреплений Брюсселя башне «Порт де Аль», построенной в 1381 году. Размещение выставки в этом здании нельзя счесть удачным: почти во всех помещениях не хватает света.

Организация музея в Брюсселе полностью сходна с организацией Музея артиллерии в Париже; поэтому здесь выставлены, наряду с этнологической коллекцией, образцы современного оружия. Можно отметить, что среди старинного оружия есть драгоценные экземпляры, имеющиеся в считанных коллекциях. Восточный отдел, правда, мал, но считается одним из лучших и ценных и постоянно пополняется.

Музей насчитывает, за вычетом предметов, не относящихся к оружию, 2400 экспонатов.

3. Королевский исторический музей и королевская ружейная галерея в Дрездене

Основателем исторического музея в Дрездене был курфюрст Август I Саксонский, собравший за время своего более чем тридцатилетнего правления (1553—1586) множество произведений искусства, редкостей, старинного оружия и т. д. и выставивший это в 1556 году в замке курфюрста под названием: «Палата искусств и редкостей» (Kunst-und Raritätenkammer). При его преемнике, Христиане I, коллекция переселилась в роскошное здание конюшни, построенной по его повелению в 1586 году. Усердного покровителя позже она нашла в курфюрсте Августе II Сильном, который распорядился перевести ее в построенный в 1711 году Пеппельманом замок Цвингер. Этот монарх был и основателем ружейной галереи, находившейся с момента ее возникновения в королевском замке. Свою современную организацию коллекция получила в правление короля Антона в 1833 году, когда она разместилась в Иоаннеуме в девяти залах и длинных галереях в приблизительно хронологическом порядке. С этого времени она носит название «Исторический музей».

Музей содержит не только оружие и охотничье снаряжение, но и утварь, мебель и сосуды времен итальянского и немецкого Возрождения, а также интересные с исторической точки зрения предметы, не имеющие ничего общего с оружейным делом.

В отношении оружия собрание Исторического музея в Дрездене относится к самым ценным и богатым в Европе. Предметы, за исключением немногих, не старше XVI века, но их роскошь и красота доказывают хороший вкус тогдашних саксонских монархов. Самыми красивыми изделиями XVII и начала XVIII века музей обязан собирательскому рвению Августа II. Некоторые предметы приписываются определенным лицам. Некоторые из этих легенд подтверждаются документально, другие хоть и опираются только на традицию, но представляются правдоподобными, если предмет первоначально принадлежал к курфюршеской коллекции. Большое значение имеет коллекция турецкого и персидского оружия и военного снаряжения, собранная большей частью Августом II. Ее дополняет ценное этнографическое собрание, постоянно увеличивающееся. По старинным, художественно украшенным седлам и сбруе музей принадлежит к самым богатым в мире.

Королевская ружейная галерея, основанная в 1730 году, содержит более 2000 экспонатов — самые роскошно отделанные охотничьи ружья, в основном французской и немецкой работы. Ее следует считать одним из самых обширных и показательных собраний огнестрельного оружия XVIII века.

Оценивая собрание Исторического музея, трудно количественно определить долю именно оружия. Общее число составляет порядка 30 000 экспонатов. По приблизительной оценке оружие может составлять от силы половину указанного числа.

4. Оружейная палата города Эмдена

Разнообразное собрание оружия города Эмдена в Восточной Фрисландии не свезено, как это обычно бывает, из самых разных мест, но почти исключительно состоит из оружия, приобретенного городом с конца XVI вплоть до XVIII века. На это указывает и старинное, еще употребительное название — «Оружейная палата» (нем. Rüstkammer). Однако первоначальный характер она, как и палаты Вены, Граца и т. д., понемногу утратила и стала чисто музейным учреждением. Отдельные красивые изделия могли попадать сюда в качестве подарков, но и они происходят из окрестностей города.

В эмденской Оружейной палате нет ни одного экземпляра оружия, сделанного раньше XVI века. Но начиная с этого момента она предлагает очень наглядную картину развития местного вооружения. Очень богата она также красивым и интересным огнестрельным оружием.

Собрание и в наше время размещается в первоначально предназначенных для него помещениях — в длинном зале на верхнем этаже построенной, в 1576 году ратуши; в новейшее время, в 1839 году, оно было инвентаризовано на основе самых старых каталогов и выставлено заново. Оно насчитывает порядка 2400 предметов оружия.

5. Коллекция графа Эрбаха в замке Эрбах

В коллекциях графа Эрбаха отдельные разделы образуют военное и охотничье оружие; за свою техническую и художественную ценность, а также за численность и многообразие экспонатов они пользуются всемирной известностью.

Основатель коллекций — прадед нынешнего владельца, граф Франц цу Эрбах-Эрбах, создавший в 1820-х годах коллекцию из маленького арсенала, обнаруженного им в замке. Собрание оружия выставлено в так называемом Рыцарском зале, в Ружейной палате и в Оленьей галерее. Коллекции насчитывают около 1100 предметов, из которых охотничьего оружия только 650 штук.

6. Земельный цейхгауз в Граце

Цейхгауз со всем имуществом и неповрежденным оборудованием первой половины XVII века — явление уникальное в мире. Уже поэтому земельный цейхгауз в Граце не может не вызывать величайшего интереса любителей оружия.

Хотя, по-видимому, оружейная палата земли всегда находилась в загородном доме, стоящем на этом самом месте с XIV века, но какие-то данные о хранившемся там оружии мы имеем только с 1547 года.

Современный цейхгауз построен в 1642 году: это четырехэтажное здание, хранившееся там оружие и складское оборудование удивительным образом сохранились с XVII века. Кроме немногих предметов, относящихся еще к XV веку, содержимое состоит из простого пехотного оружия конца XVI века и всего XVII века, но в необыкновенно большом количестве, при разнообразии и полноте, вызывающих удивление. Цейхгауз Граца очень подходит для изучения оружейного дела с технической и исторической точек зрения. Запас необычайно велик: он достигает 26 000 штук, среди которых, правда, находятся массы одинаковых предметов. Так, насчитывается не меньше 1000 капканов и т. д., но, с другой стороны, имеются и предметы, которые можно встретить только здесь.

7. Историческая коллекция оружия в Копенгагене

Начало исторической коллекции оружия в цейхгаузе восходит к 1604 году, когда король Христиан IV собрал в здании королевской библиотеки оружие времен еще Фридриха II и свез сюда же запасы оружия из отдельных городов. В прошлом веке коллекцию переместили на ее нынешнее место в цейхгауз, где пушки расположились во дворе, а остальные предметы — на двух этажах. Историческая коллекция оружия и здесь только частично соответствует своему названию: это по составу и размещению скорее музей военной истории Дании, поскольку оружие выступает здесь не само по себе, а как свидетель истории, а на его собственное развитие внимание обращается лишь во вторую очередь. Тем не менее данное собрание оружия тоже относится к самым ценным и представительным в мире. Оно включает коллекцию пушек, коллекцию ручного огнестрельного оружия, холодного оружия, защитного вооружения, наконец, коллекцию различных предметов снаряжения, знамен, военных игр и т. д. Собрание насчитывает приблизительно 3000 экспонатов.

8. Собрание оружия Тауэра в Лондоне

Представительное и ценное благодаря имеющимся редким предметам собрание оружия в лондонском Тауэре первоначально служило чисто практическим целям. Оно произошло от арсеналов короля и его вассалов. Как таковое оно могло возникнуть уже при Вильгельме Завоевателе, построившем в 1078 году самую старую часть Тауэра — Белую башню. Правда, ни один экспонат из сегодняшней коллекции не восходит к тому времени. Самое раннее упоминание о королевском арсенале мы находим только в правлении Эдуарда VI — в 1547 году.

Такой характер одной из оружейных палат, находящихся в ведении королевских конюших, Тауэр сохраняет до конца XVII века, и только Карл II преобразует его в музейное учреждение, заново разместив его содержимое в старом Конском арсенале, пристроенном к Белой башне, органически соединив с ним собрание ружей в Малом арсенале и открыв их для публики. В 1841 году коллекция ружей сгорела, при этом погибло не меньше 150 000 старинных ружей. В 1882 и 1883 годах старый Конский арсенал на южной стороне был снесен и тем самым обнажена старинная башня, но оружие перенесли на третий этаж Белой башни, где оно сейчас и располагается в так называемой Палате Совета и примыкающей комнате.

В 1885 году на лестнице, ведущей из часовни Сент-Джон в собрание оружия, произошел знаменитый взрыв динамитного заряда, но коллекции он нанес лишь незначительный ущерб.
Собрание оружия Тауэра относится, как уже упоминалось, к самым обширным и ценным. Как музейное учреждение его оценили благодаря Ллелевину Мейрику, однако его экспозиция все еще сделана по романтическому принципу — в нее включены посторонние культурно-исторические предметы, такие, как орудия пыток и т. д. Большое значение коллекция имеет благодаря многочисленным доспехам и оружию XV века; но и XVI век представлен красивыми и интересными изделиями. Не менее заслуживает упоминания восточное оружие — специальная коллекция, которую превосходит только императорское собрание в Царском Селе; далее — коллекция старинных пушек, выставленная за стенами Белой башни.

О количестве экспонатов данных нет, но можно предположить, что оно составляет не более 6000 штук, включая, правда, кое-что ненужное, а также современное оружие. Организатор попытался представить картину развития военного костюма от Эдуарда I (1272!) вплоть до Иакова II (1688) — идея, которая не могла обойтись без использования копий и не привести к ряду искусственных сочетаний предметов. Легенды о принадлежности оружия определенным лицам устанавливаются только по внешним признакам, поэтому, при всей художественной и исторической ценности предметов, эти легенды не всегда несомненны. Для исследований коллекция Тауэра представляет обширное и очень мало возделанное поле и не должна избегнуть тщательного изучения со стороны любителей оружия.

9. Королевский арсенал (Армерия Реаль) в Мадриде

Арсенал Армерия Реаль, как и дворцовое собрание оружия в Вене, вырос не из простого склада оружия, а из оружейной палаты монархов Габсбургского дома. Его костяк составляют доспехи и оружие Карла V, часть которых хранится также в Симанкасе и Вальядолиде. Больной император взял с собой в монастырь Сан-Юсте четырнадцать лучших доспехов и множество изысканнейшего оружия.

В 1565 году король Филипп II распорядился перенести все оружие из этого монастыря в Мадрид и приказал архитектору Гаспаро де Вега построить для его размещения большое здание конюшен (las caballerizas) напротив королевского дворца, на месте старинного алькасара. В дальнейшем собрание Армерии выросло за счет оружия, передаваемого последующими монархами, и понемногу предназначенная для военных целей оружейная палата превратилась в музей.

Если не принимать во внимание грабеж, которому Армерия подверглась во время наполеоновских войн, ее фонд сохранился до наших дней. Как почитаемый памятник славной истории Испании она во все времена считалась гордостью нации, и все партии проявляли исключительную заботу, чтобы она не потерпела ущерб даже во время революционных восстаний.

Несмотря на все обстоятельства, благоприятствовавшие ее сохранению, несколько лет назад она попала в катастрофу, едва не уничтожившую ее целиком. 9 июля 1884 года в здании возник пожар, с неимоверной быстротой распространившийся во все стороны. Только самообладание покойного короля Альфонса XII дало возможность хотя бы спасти значительную часть содержимого. Он проник в горящее здание, выхватил из огня первый попавшийся предмет и тем побудил многочисленное окружение сделать то же самое. С энтузиазмом и отвагой присутствующие последовали королевскому примеру.

Армерия была и все еще остается самым ценным оружейным собранием Европы. Она содержит колоссальное число как мавританского, так и христианского оружия XIII—XV веков, какого больше нет нигде. В доспехах и оружии Карла V и Филиппа II самые знаменитые оружейники Испании, Германии и Италии постарались проявить все свое мастерство. Ее фонд в целом обладает необыкновенной исторической ценностью, и если даже многие из исторических данных, относящихся к отдельным предметам, основаны только на традиции, то более тщательное изучение архива в Симанкасе могло бы выявить множество важных и интересных документов по истории коллекции. Важным, просто неоценимым документом по ней, основой для ее исследования является сохранившийся рисованный кодекс времен начала правления Филиппа П.

До пожара 1884 года Армерия насчитывала немногим менее 2700 экспонатов; о ее нынешнем, несколько уменьшившемся фонде автор до сих пор не имеет достоверных сведений.

10. Баварский национальный музей в Мюнхене

Если даже выставленная коллекция Баварского национального музея не настолько связана с оружием, как хотелось бы, тем не менее она достаточно богата старинными и ценными вещами, чтобы ее можно было настоятельно рекомендовать для осмотра и изучения любому любителю истории.

Баварский национальный музей был создан в ноябре 1853 года по инициативе барона фон Аретина. Строительство здания по проектам Э. Риделя велось преимущественно на личные средства короля Максимилиана П. Основа богатого собрания образовалась за счет того, что были ликвидированы бывшие «Объединенные коллекций» и вывезено из королевских дворов все пригодное для музея. Немалый взнос в коллекцию составил личный дар короля Людвига I. Фонд музея также значительно вырос в результате приобретения других коллекций: Айнмиллера, Мартиненго, Райдера, благодаря подаркам, например, от Эрлангенского университета и др. Оружие располагается среди предметов домашнего обихода, на втором этаже выставлены экспонаты XIII—XV веков, на третьем — с XVI века по новое время. Отдельные интереснейшие предметы выставлены также как украшения для лестничных площадок.

11. Королевский баварский Музей армии в Мюнхене

Фактическим основателем нынешнего Музея армии считается герцог Максимилиан, велевший вознести за Новой крепостью цейхгауз. Часть его еще долго служила для хранения трофеев. В 1864 году после сноса цейхгауза свидетели славы баварского войска были перенесены в новый, воздвигнутый Глезером Главный цейхгауз на Штаатсштрассе в Дахау. В это время значительное количество оружия поступает в другие музеи страны. Чтобы сохранить фонд и исторический характер собрания, тогдашний военный министр решил присоединить к нему старинные предметы из разных цейхгаузов и военных учреждений и сделать из него Исторический музей баварских вооруженных сил. В 1879 году началось его формирование, и 25 августа 1881 года он смог открыться.

Баварский Музей армии — не коллекция оружия в обычном смысле, т. к. включает другие относящиеся к военному делу вещи, полотна и т. д. Тем не менее он представляет знатокам и любителям оружейного искусства богатую возможность изучить развитие оружия, особенно XVII и XVIII веков. Музей насчитывает, если считать все предметы, около 7000 экспонатов.

12. Оружейное собрание Германского музея в Нюрнберге

Оружейное собрание составляет только малую часть этого удивительного по грандиозности и разнообразию музея естественной истории и истории культуры. Тем не менее оно и само по себе, благодаря последним значительным приобретениям, относится к самым представительным и ценным в Европе и содержит уникальные экспонаты неисчислимой ценности.

Этот музей был основан на проведенном в 1852 году в Дрездене собрании немецких ученых — исследователей истории и старины. Ядро музея составила частная коллекция барона Ганса фон унд цу Ауфзесса, ставшего и первым директором новообразованного института. Средства на содержание и умножение поступают в виде добровольных пожертвований — как от правительств, так и со стороны монархов и народа. В качестве его местонахождения с самого начала был выбран Нюрнберг, где он в первые годы размещался в башне у ворот зоопарка. В 1856 году за счет покупки здания картезианского монастыря площадь музея увеличилась, но вскорости ее снова стало не хватать, так что опять пришлось думать о ее расширении. Это произошло благодаря приобретению и разборке старинного готического монастыря августинцев, который точно в таком же виде был построен заново рядом с картезианским. Сейчас и этих обширных помещений недостаточно для быстро растущих коллекций; поэтому рядом с прежним комплексом в ближайшее время приступят к постройке нового здания, для которого имеется достаточно места.

Костяк коллекции образует собрание оружия Ауфзесса, купленное в 1864 году. Значительный прирост получила она за счет другой коллекции, приобретенной для музея Союзом немецких корпораций. С этого времени она росла благодаря приобретению отдельных предметов, иногда очень ценных. Последним исключительно удачным пополнением собрания была покупка ценнейшей части богатой и бесценной коллекции оружия князя Сулковского во дворце Файштриц в Нижней Австрии, основанной в конце прошлого века в Вене банкиром бароном Йозефом фон Дитрихом. Вместе с этим значительным приобретением, от которого особенно выиграла коллекция турнирного оружия, оружейное собрание стало насчитывать порядка 2000 экспонатов.

13. Музей артиллерии в Париже

Музей артиллерии, выделяющийся среди оружейных собраний числом и ценностью своих экспонатов, своим возникновением в 1684 году обязан командующему артиллерией маршалу герцогу д'Юмьеру. Это первое собрание старинного оружия и военных моделей, предназначавшееся для обучения молодых артиллерийских офицеров, разместилось в залах «Королевского магазина» в Бастилии. В 1755 году генерал-лейтенант де Вайер увеличил собрание на несколько экземпляров старинного оружия, привезенных в Париж из разных арсеналов в провинции, и распорядился выставить еще имеющийся инвентарь.

По инициативе знаменитого генерала Грибоваля собрание в 1788 году было перевезено в новое здание Музея артиллерии, в просторные и красивые залы. Его первоначальное живое развитие было резко прервано революцией. Здание 14 июля 1789 года было разрушено, а собрание расхищено.

Различные попытки (1791—1794) воссоздания подобной коллекции поначалу терпели неудачу, но понемногу удалось из оружия, отобранного при реквизициях, выбрать старинное и сделать из него основу для нового оружейного музея. Декретом Директории от 4 фримера 1796 года было предписано сдавать все достойное сохранения оружие государству. Выполнение этого декрета не обходилось без сопротивления. Так, Страсбург передал свое старинное оружие только в 1799 году, а добиться выполнения декрета от города Седана удалось только Бонапарту в 1804 году. Немалое количество оружия музей получил из дворца Шантийи. В 1814 году собрание было размещено в библиотеке Старого конвента и реорганизовано. В 1815—1830 годах музей получил значительные пополнения. 28 июля 1830 года, во время Июльской революции, несмотря на ожесточенное сопротивление швейцарцев и хранителя Карпеньи, он был опустошен, но население Парижа позаботилось, чтобы уже в ближайшие дни большая часть похищенного вернулась. Недостающая часть была отчасти восполнена приобретением коллекции герцога де Реджо. В 1848-м, а также в 1871 году музей не потерпел урона. Наполеон III создал в 1852 году в Лувре Музей государей, вследствие чего все оружие, имеющее отношение к монархам, в том числе пять доспехов, было отдано туда, но после закрытия этого музея в 1872 году возвращено. В 1879 году богатое собрание оружия Наполеона III в Пьерфоне было передано в собственность государства и присоединено к Музею артиллерии. В настоящее время музей располагается в переднем крыле Дома Инвалидов напротив эспланады на первом и втором этажах, причем экспонаты размещены довольно плотно.

Как видно уже по способу создания и судьбам этого музея, он страдает неполнотой своих экспонатов. Он хранит оружие из всех стран, и все-таки ни одна нация, и меньше всего французская, не представлена достаточно, чтобы была ясна картина своеобразия ее достижений. Почти произвольная расстановка также не способствует изучению. Однако он все-таки обладает одной из лучших коллекций античного оружия и самой богатой, после венской и нюрнбергской, коллекцией турнирного оружия. В любом отношении лучше всего представлен XVI век. Значительной следует назвать коллекцию огнестрельного оружия, а многочисленные уникальные экспонаты составляют гордость музея. Для легенд о принадлежности определенным лицам в основном не используется иных доказательств, кроме внешних признаков, гербов, девизов и т. д., либо по традиции.

Музей артиллерии не является, по нашим понятиям, чисто оружейным собранием: он содержит, кроме оружия, этнографические экспонаты, предметы, напоминающие о военной славе Франции, знаки отличия, трофеи, современное оружие и модели, а также рисунки французской военной формы и т. д. Это, таким образом, больше похоже на культурно-историческую коллекцию на военную тему. За вычетом предметов, не имеющих отношения к историческому оружию, по каталогу Пангийи л'Аридона музей насчитывает с учетом новых известных приобретений до 5000 экспонатов. Пушек и артиллерийского оборудования вышеупомянутый каталог отмечает приблизительно 1419 штук.

14. Музей Клюни в Париже

Старинный Отель Клюни в Париже, построенный в 1340 году на месте античных императорских терм древней Лютеции, содержит богатую коллекцию предметов старины, и хоть хранящееся здесь оружие численно очень невелико, едва ли превышая сто штук, но все же оно так значительно по исторической и художественной ценности, что мы не можем обойти молчанием этот музей.

Начало собрания в 1833 году положил Александр де Соммерар (1779— 1842), известный как исследователь старины; он купил строения женского монастыря, переданные после революции в частные руки, и заполнил их остатками трудов старых мастеров. После его смерти обширное здание вместе с коллекциями было в 1843 году куплено государством и носит с тех пор официальное название: «Музей терм и отеля Клюни» (Musèe des thermes et de I'hôtel de Cluny). С тех пор собрание значительно выросло как за счет государственных закупок, так и за счет частных завещаний и подарков.

15. Княжеский Гогенцоллернский музей в Зигмарингене

Знаменитый Гогенцоллернский музей, включающий произведения искусства и художественного ремесла всех жанров, происходит от фамильного владения княжеского дома. Современную структуру из шестнадцати отделов придал ему князь Карл Антон фон Гогенцоллерн, благодаря любви к искусству и собирательскому рвению которого музей приобрел большую ценность. Он открылся в 1867 году в специально построенном для него здании. Одиннадцатый отдел — это коллекция оружия. Она содержит редчайшие и исключительно искусно выполненные вещи. При ее высокой ценности для истории культуры и особенно для оружиеведения, очень жаль, что она до сих пор не имеет каталога. Коллекция оружия содержит около 2500 экспонатов.

16. Музеи оружия и исторического костюма в Стокгольме

Старейшие предметы оружия в этом богатом музее восходят ко времени первых королей из династии Васа; королевский гардероб тех времен, к сожалению, утерян. Только при королеве Христине с возникновением музея начали собирать историческое оружие. Великий канцлер Аксель Оксеншерна составил в 1633 году план большого музея современного типа, где были выставлены предметы, напоминающие о победах шведских властителей. Замысел остался нереализованным, и старинное оружие и трофеи, остатки старой оружейной палаты, остались в королевском дворце, образуя часть арсенала. С середины XVII века эти сокровища стали [478] доступны для народа, а с тех пор, как к ним добавились предметы, связанные с Густавом Адольфом, оружейный кабинет стал пользоваться у шведов особым уважением. В 1691 году собрание, все еще относящееся к арсеналу, перевели во дворец, прежде принадлежавший графу Магнусу Габриэлю де ла Гарди, и оно оставалось там до 1793 года, когда этот дворец превратили в театр. Тогда оно попало во дворец Фредриксхоф, а через десять лет — в старинную оранжерею королевского парка. Через несколько лет содержимое коллекции странным образом рассеялось: исторические предметы оказались в 1817 году в церкви Риддархольмена, драгоценное оружие — в королевском дворце, оружие для карусельных турниров короля Густава III — в замке Грипсхольм, остальное — в кладовых театра и т. д. Только в 1850 году все было вновь собрано в Стокгольме и размещено во дворце кронпринца. С 1856 года собрание хранилось в снятом для него частном доме, до тех пор, пока его в 1865 году не смогли перевести в Национальный музей. Поскольку он был предназначен для прикладного искусства, король Оскар II в 1884 году дал указание разместить собрание в королевском дворце, в северо-западном флигеле, где оно заняло на первом этаже помещения бывшей королевской библиотеки и галерею, на антресолях — другую галерею и зал, где прежде помещался музей скульптуры. В этом расположении музей был открыт 31 июля 1885 года.

С середины нашего века собрание выросло за счет примечательных приобретений и завещаний: в их число входит дар камергера И. О. де Бломстедта в 1858 году, завещание барона Э. М. Виллебранда от 1859 года, покупка коллекции барона Г. Флитвуда в 1862 году, потом завещание Карла XV от 1872 года, в основном включающее коллекцию М. А. Л. Солдина, которую король забрал себе, завещание графа Акселя Бьельке и т. д.

В музее; считающемся одним из крупнейших в Европе, множество доспехов и оружия в искусном и богатом исполнении. Это богатый источник для изучения старинного производства оружия Швеции и Дании. Не имеет себе равных коллекция исторических костюмов, которая, хоть и не относится к нашей теме, тем не менее за свою необыкновенную ценность достойна упоминания. Музей насчитывает приблизительно 5700 экспонатов.

17. Императорское оружейное собрание в Царском Селе

Императорское оружейное собрание располагается в похожем на дворец, выдержанном в современном неоготическом стиле здании в парке летней императорской резиденции Царское Село. Раньше здесь стоял маленький охотничий дворец императрицы Екатерины II в стиле Трианона. Император Александр I распорядился в 1801 году его снести и выстроить здесь современное здание для хранения многочисленного купленного им самим в разных странах и приобретенного другими путями оружия. Уже при Александре I был принят ориентир на сбор восточных изделий, потом программа расширилась и включила также индийское и древнерусское оружие из областей, входящих к тому времени в империю. В соответствии с занятыми помещениями коллекция имеет шесть отделов. Она делится на первый этаж, кабинет ружей, большой зал, турецкий кабинет, индо-мусульманский и русский кабинеты. Кроме того, многочисленное оружие выставлено также на лестнице. В собрании хранятся почти исключительно отборные по своему художественному исполнению изделия; в отношении способа приобретения надо добавить, что многие вещи попали сюда из других больших коллекций — Парижа, Вены и т. д. Многие из ценнейших изделий приобрел император Александр в Париже и во Флоренции. Восточный отдел — самый богатый и полный в Европе, и он по сей день пополняется по систематическому плану. Коллекция насчитывает до 5000 экспонатов.217)

18. Королевский арсенал (Армерия Реале) в Турине

Основатель ценного собрания Армерия Реале в Турине — Карл Эммануил I Савойский. Подобно Вильгельму V Баварскому, Августу I Саксонскому, эрцгерцогу Фердинанду Тирольскому, этот монарх — любитель искусства стремился собирать выдающиеся произведения искусства и предметы, связанные с памятью знаменитых людей. Здание, где прежде размещалось собрание, было разрушено пожаром. Это было поводом для переноса его в арсенал, где граф Витторио ди Сейссель д'Экс заново скомпоновал его. Его повторное открытие состоялось весной 1837 года. После разрушения старого арсенала король Виктор Эммануил распорядился перевести собрание в королевский дворец, где его разместили в восточном крыле напротив Палаццо Мадама в большом зале наподобие галереи и еще одном поменьше. Королевская Армерия содержит много предметов, которые, строго говоря, не имеют отношения к оружию: это, в частности, многочисленные подарки от князей, коммун и т. д. Основная часть Армерии состоит из настолько изысканных, отчасти — исторически важных, отчасти — искусно сделанных предметов оружия, что, несмотря на ее небольшой объем, ее следует отнести к самым ценным собраниям. Очень богата она парадным оружием XVI века, а что касается ее фонда XV века, то в этом она могла бы потягаться с некоторыми более крупными коллекциями. Легенды о принадлежности определенным лицам базируются на внешних признаках самих предметов. В настоящее время в ней под руководством ее директора, генерал-лейтенанта и сенатора графа Раффаэле Кадорна, производится реорганизация. Армерия насчитывает приблизительно 2500 единиц оружия.

19. Собрание Арсенала в Венеции

Собрание расположено на первом этаже выдвинутого вперед флигеля Арсенала, строительство которого было начато в 1304 году, и занимает всего один, но обширный зал. Для нужд государства уже в XIV веке в Арсенале были накоплены значительные запасы. Но исторические предметы до XVIII века собирались во Дворце дожей. Таким образом, собрание образовалось из цейхгауза, содержимое которого, правда, за века было в основном утрачено: за малым исключением, старейшие экспонаты принадлежат второй половине XV века, а не меньше из более поздних — XVI веку. Хотя вооружение венецианцев с XVI века в основном можно изучать только здесь, но все-таки собрание относительно небогато экспонатами, связанными с многообразной историей Республики. Большая часть была разграблена в угаре революции 1797 года. Кроме того, при военном руководстве исторические традиции, связанные с этими предметами, были преданы забвению, из-за чего безусловно очень ценная коллекция имеет скорее оружейно-технический, чем исторический характер. Выделяются в художественном и техническом отношениях лишь единичные, но изысканные экспонаты. Каталога не существует. По поверхностной оценке, собрание может насчитывать до 2000 экспонатов.

20. Оружейное собрание Императорского дома в Вене

Основу оружейного собрания императорского дома в некоторой степени образует наследие Максимилиана I (ум. в 1519) и Фердинанда I (ум. в 1564). После кончины последнего оружие из его наследства было разделено между его тремя сыновьями. Часть Максимилиана II осталась в Вене, в так называемом Зальцбургском дворце, впоследствии перестроенном и сделанном императорским цейхгаузом, часть Фердинанда Тирольского попала в Прагу и далее — в Инсбрук, в замок Амбрас, часть Карла Штирийского — в Грац. После смерти Карла, в 1599 году, его часть вновь досталась представителям основной ветви, но в Вену была перевезена только в 1765 году. Фердинанд к унаследованному владению добавил коллекцию оружия знаменитых людей прошлого и настоящего и создал таким образом уникальное по историческому и художественному значению собрание. После смерти ее гениального основателя в 1595 году коллекция досталась его старшему сыну, Карлу фон Бургау, у которого ее выкупили в личную собственность императора. Собрание до 1806 года оставалось в замке Амбрас, когда оно из-за войны было переведено в Вену. Хотя теперь оба собрания оказались в Вене, они до сих пор пространственно разделены. Ранее упомянутое императорское оружейное собрание в 1856 году перебралось из старого цейхгауза в построенное заново здание артиллерийского арсенала. Бывшее владение эрцгерцога Фердинанда под названием «Амбрасского собрания» вместе с остальными произведениями искусства из этой коллекции разместилось в нижнем бельведере.

В настоящий момент все музейные сокровища искусства императорского дома переводятся в новый художественно-исторический придворный музей на улице Бургринг. Таким образом объединяются оба собрания — из арсенала и «Амбрасское», т. е. в рамках размещения всего фонда решается задача создания отдела оружия.

Высокая ценность этого относящегося к самым выдающимся в мире собрания состоит не только в богатстве предметами, отличающимися искусством художественного оформления, не в очень интересных формах оружия с точки зрения оружиеведения, но в первую очередь — в его историческом значении: оно хранит колоссальное число доспехов и оружия знаменитых людей. Верность относящихся к ним легенд подтверждается многочисленными инвентарными записями, начинающимися с 1580 года, и не в меньшей степени — скульптурами XVI века.

Собрание содержит в основном оружие со средних веков до начала Тридцатилетней войны; только охотничье оружие захватывает и начало нашего века. Его фонд в целом превышает 5000 экземпляров. Единственным в своем роде является оно по подбору турнирного оружия, среди которого встречаются уникальные экспонаты; с точки зрения истории культуры, его богатство и разнообразие форм также не имеет себе равных.

Важным дополнением для этой уникальной коллекции можно считать библиотеку художественно-исторического собрания императорского дома, содержащую исторически ценные иллюстрированные рукописи и печатные издания по военному и турнирному делу, искусству фехтования и верховой езды и т. д.

21. Оружейное собрание города Вены

Оружейное собрание города Вены происходит от возникшей еще в XV веке городской оружейной камеры, около 1445 года находившейся на старом мясном рынке у церкви Св. Лаврентия. В 1562 году город выстроил во дворе новый цейхгауз, а в 1732 году его перестроили и сделали новый фасад по проекту Антона Оспельса. В 1873 году хранитель Ляйтнер по случаю Всемирной выставки расположил коллекцию в хронологическом порядке. В 1885 и 1886 годах община приняла решение о ее переносе в новое здание ратуши и органичном присоединении к Историческому музею города, где она становится IV отделом.

Собрание, помимо очень значительного числа тарчей, обладает немалым количеством оружия XV и начала XVI века. Однако необычайно богато оно и предметами, сделанными позже 1540 года, пусть простыми, но исторически чрезвычайно интересными. Достойны внимания коллекция турецкого оружия — трофеи 1683 года, а также оружие городского ополчения с начала XVIII века по 1848 год. Собрание насчитывает приблизительно 1500 экспонатов.


Кроме упомянутых выше крупных общественных собраний оружия, известно в Европе просто неимоверное количество коллекций, находящихся в частном владении. Во Франции к самым ценным надо отнести собрания Ароза, Спицера и В. X. Риггса; они славятся во всем мире своим бесценным художественным оружием. В Англии еще Лебер в 1840 году относил к самым значительным до 20 частных собраний, например, коллекцию Кристи в Лондоне, коллекцию в замке Уорик и коллекцию Невилла в Андлей-Энде и т. д. Одно из крупнейших — оружейное собрание королевы в Виндзоре. В Бельгии и Нидерландах выделяются коллекции М. Нейта, Дельпье и Ван Зейлена в Брюсселе и собрание Й. П. Сикса в Амстердаме. В Италии отметим Музео Филанджьери в Палаццо Комо в Неаполе, собрание Польди-Пеццоли и Карло Баццеро в Милане и собрание Рауля Ричардса в Риме, к сожалению, недавно пошедшее с молотка. В Испании самым выдающимся можно считать собрание маркиза де Вилья-Секка в Мадриде.

Не менее богата крупными частными коллекциями и Германия. Назовем собрания князя Фуггер-Бабенхаузена и фон Зетера в Аугсбурге, Франца Липперхайде в Берлине, барона Ротшильда во Франкфурте-на-Майне, Ренне в Констанце, Шпенгеля и Хефнер-Альтенека в Мюнхене, Техтермана во Фрайбурге, Виттмана в Гайзенхайме, Фляйшхауэра в Кольмаре, Форшера в Хауценбюхере и Лилиенталя в Эльберфельде. Собрание во дворце Монбижу в Берлине и в замке Левенбург на холме Вильгельмсхее под Касселем, Клемма в Дрездене и т. д. В Швеции следует отметить собрание, основанное фельдмаршалом Густавом Врангелем в замке Скоклостер на озере Меларзее; в настоящий момент оно принадлежит графу фон Брахе. Здесь же упомянем музеи Христиании, короля Карла XV в Стокгольме, а также коллекцию Хаммера.

В Швейцарии почти каждая столица кантона имеет свою маленькую, но ценную коллекцию оружия: Женева, Люцерн, Золотурн, Шаффхаузен и гимназия в Муртене. В России выделим Оружейную палату в Москве.

В Австро-Венгерской монархии большое количество старинного оружия хранится еще с давних времен. Особенно примечательные собрания мы еще можем найти в отдельных замках Тироля как остатки прежних оружейных палат; самыми ценными из них считаются коллекции графа Траппа в Хурбурге и графа Энценберга в замке Трацберг в долине нижнего Инна. Достойные внимания коллекции мы находим также в Богемии, Австрии и Штирии: это собрания города Эгера, графа Бройнера в Графенегге, графа X. Вильчека в Зеебарне в Нижней Австрии, Аца в Линце, князя Лобковица в Рауднице и т. д. Не менее ценными являются коллекция князя Иоганна Лихтенштейна в Зебенштайне и Фельдсберге, коллекция во Фрауэнберге в Богемии, принадлежащая князю Адольфу Шварценбергу, коллекция графа Аттема в Граце и т. д. Оружием, не имеющим равных по красоте и искусности отделки, владеет барон Натанаэль Ротшильд в Вене. Единственна в своем роде и богата драгоценным итальянским парадным оружием коллекция Модены в Вене, в настоящее время принадлежащая эрцгерцогу фон Эстеррайх-Эсте. В Венгрии, где вообще богатые запасы старинного оружия, оставшиеся в основном от турецких войн, разбросаны по многочисленным замкам, самым обширным и интересным следует считать собрание князя Эстерхази в Форхтенштайне.

@темы: "1600-е"

---

Духи и косметика в средние века

По Абсентису, во всяком случае:

Римские бани, термы, остались только в изображениях на картинах. Христианская Европа бань уже не знала. Духи — важное европейское изобретение — появились на свет именно как реакция на отсутствие бань. Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была одна — маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.

Еще король Филипп-Август (тот самый, потерявший сознание от парижской вони) решил с запахами бороться единственным доступным ему способом: в 1190 году он издал поощрительные правила, предоставляя привилегии тем, «кто имеет право приготовлять и продавать все сорта духов, пудры, помады, мази для белизны и очищения кожи, мыла, душистые воды, перчатки и кожаные изделия». Но народу тогда было наплевать, как кто пах, привыкли уже, и духами никто не пользовался.

Это благородное дело борьбы с вонью продолжил Король-Солнце. Проснувшись однажды утром в плохом настроении (а это было его обычное состояние по утрам, ибо, как известно, Людовик XIV страдал бессонницей из-за клопов), король повелел всем придворным душиться.

Речь идет об эдикте Людовика XIV, в котором говорилось, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд.

Но хотя французский король велел придворным активно пользоваться духами, чтобы хоть как-то разбавить неприятный запах, исходящий от них, сам монарх мыться брезговал и за всю свою сознательную жизнь умывался всего лишь несколько раз, вследствие чего своим «королевским» запахом смущал послов, что русских, что испанских.

Единственная гигиеническая процедура, которой подвергал себя Людовик XIV — умывание рук винным спиртом. Видимо, так королю идея о духах и пришла. А может лукавая история сместила акценты, и на самом деле придворные сами упросили Людовика озаботиться духами, так как не могли больше выносить запах Его Величества.

Как бы там ни было, Король-Солнце сам не заметил, что законодательно объявил новую концепцию хорошего запаха, обозначив таким образом разность подходов, назовем их условно: Восточный и Западный метод. С давних времен люди боролись с запахом пота, прибегая для этого к различным ухищрениям.

В Древнем Риме, например, с этой целью применяли эфирные масла и принимали ароматические ванны, а в период средневековья стали пытаться запах заглушить. То есть в Риме люди старались пахнуть хорошо, а в Европе — не пахнуть плохо.

Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского средневековья, зная о возбуждающем действии естественного запаха тела, смазывали своими соками, как духами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта.

Потом средневековые женщины решили, что мужчин привлекают беременные, и Прекрасные Дамы даже носили специальные подкладки под одеждой, имитирующие округлившийся животик, что символизировало их репродуктивную полноценность.

В борьбе за внимание Благородных Рыцарей женщины в средние века, несмотря на отсутствие элементарных понятий о гигиене и на то, что весь косметический арсенал античности был давно предан забвению, продолжали пользоваться средствами макияжа.

Румяна считалась признаком женщины легкого поведения, а Благородные Дамы использовали свинцовые белила, выщипывали брови и красили губы в ярко-красный цвет при помощи растительных красителей или, позже, помады с добавлением спермы быка.

Пудрились цинковыми и свинцовыми белилами слоем миллиметра в три, чтобы скрыть выпирающие прыщи. Одна сообразительная дамочка достигла поставленной цели, всего лишь налепив на свой самый видный прыщик черную заплатку из щелка. Так появилась страшно модная в средние века «мушка» (не путать со «шпанской мушкой») — она позволила сократить количество извести на лице.

Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус.

Собачки, кроме работы живыми блохоловками, еще одним пособничали дамской красоте: в средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы.

Против такой дамской моды (не против метода с собачкой, а против обесцвечивания вообще) выступал еще архиепископ Кентерберийский Ансельм (тот самый ревностный защитник прав церкви и автор бредового онтологического доказательства существования Бога), публично провозгласивший блондирование волос нечестивым занятием и грозивший проклятием женщинам, которые это делали.

Кроме светлых волос очень модными у женщин в эпоху средневековья стали косы, как реакция на массовый сифилис — длинные волосы призваны были показать, что человек здоров.

Вскоре дамы решили соблазнять мужчин более откровенно — пришла мода на обнаженную грудь, женщины начали подвязывать под грудью пояс, чтобы приподнять корсаж. Церковь всячески боролась с этими предметами одежды, ведь они делали женскую грудь чересчур обольстительной, что никак не подобало христианке.

Ведь по буллам Папы Римского даже жена в постели с мужем «не должна шевелиться, руки должны быть вытянуты по бокам, и не мешать мужу в исполнении его долга», а думать о каком-то соблазнении — вообще грех смертный.

В XVII веке кардинал Мазарини (интересно, от балды ли показанный торговцем кокаином — «дьявольским порошком» в недавнем фильме с Депардье и Буке «Бланш») даже издаст эдикты, запрещающие изготовление деталей женского туалета, ибо по христианским понятиям платья должны были скрывать все изгибы фигуры, дабы не будить вожделение.

Но если запретительные указы не могли заставить женщин отказаться от корсетов и поясов, то указ, предписывающий использование духов, пришелся дамам по вкусу — они увидели в духах возможность обладать индивидуальным запахом, когда от остальных, еще не душившихся соперниц стандартно пахло застарелой спермой, дерьмом и немытым телом.

Поскольку Благородные Рыцари не хотели отставать от Прекрасных Дам (да и тоже должны были указ выполнять), то духам было уготовано большое будущее.

Поскольку характерный запах просто пропитал всю Европу насквозь, вполне очевидно, что одним из самых вожделенных товаров стали индийские благовония. Ну и пряности, способные придать блюду запах, отличный от окружающей атмосферы. И, конечно же, духи.

Мыться — по-прежнему не мылись, зато стали выливать на себя несметное количество разных ароматических снадобий.

Грасские перчаточники, получившие патент на производство духов еще от Людовика XIII в 1614 году, развернули производство. А через столетие Европа уже не могла без содрогания представить свою жизнь без грасских ароматов с французской Ривьеры.

Почему именно перчаточники? Потому что они уже имели определенный опыт по ароматизации перчаток. Моду на этот аксессуар из тонкой кожи, пропитанной ароматами, ввела во Франции Мария Медичи. Знатные дамы имели коллекции из сотен пар перчаток, которые скрывали их (дам) грязные руки. А поскольку обрабатывать кожу, из которой делались перчатки, тогда хорошо еще не умели, то неприятный запах перчаток пытались приглушить разнообразными ароматами. Эти же перчатки служили дамам за столом в отсутствие вилок. Впрочем, иногда мог поухаживать за Дамой и Благородный Рыцарь, подав кусочек мяса или куриную ножку на кончике шпаги или ножа (это пока Ришелье ножи не затупил и если у дамы еще оставались целые зубы).

Парфюмерные лавки наводнили столицы. Гигиене, правда, это никак не способствовало, ее так и не признавали. К чему? Есть духи, есть пудры, есть благовонные масла, и этим набором можно пользоваться хоть сто раз на дню. Чем больше намешано разных запахов, тем обольстительнее — так диктовала мода. Резкая вонь немытого тела плюс столь же резкий запах духов... Это хорошо обыграли Стругацкие в книге «Трудно быть богом», где Антона Румату чуть не вывернуло на прелестную дону Окану, от одного ее запашка, смешанного с дорогими духами.

Духи, вопреки мнению романтиков, пахли не цветами — ароматы были в основном животного происхождения. Это и знаменитая чрезвычайной стойкостью бобровая струя (кастореум), и цибетин из желез цибетовой кошки, и мускус половых желез самца кабарги.

Самый известный и основной компонент — отрыжка кашалота — амбра (отсюда и слово амбре). Это вещество — отходы пищеварения, образующееся в кишечнике кашалота. Оно выносится морем на берег и после удаления из массы «серой амбры» клювов, челюстей, останков каракатиц и рыбьих костей, и сегодня входит в состав духов (как, впрочем, и все другие вышеперечисленные ингредиенты), о чем множество современных дам и не подозревает.

Классический пример — Poison от Кристиана Диора. (Сильный запах амбры связан с интересным аспектом, которого я здесь касаться не буду — связь с проявлениями инстинкта каннибализма, отмеченная известным французским врачом Дидье Гранжоржем в книге «Дух гомеопатического лекарства. Что сказала болезнь», глава «Ambra grisea. Люди меня пожирают», СПб. Центр гомеопатии, 2001).

Перчаточников подстегивали конкуренты: «Алхимики ... составляли остро пахнущие мастики и эссенции, не боясь смешивать воедино мочу младенца с настойкой из лепестков герани, порошок истолченных болотных жаб они перемешивали с цветами индийской пачули» (В. Пикуль).

Еще дальше продвинулся аббат Руссо, медик Людовика XIV, считавший, что «все действие лекарства состоит в передаче им определенного запаха». Он разработал «универсальное средство», своеобразные целебные духи, считая, что: «несмотря на такие компоненты, как яички, половой орган и почки оленя, человеческие экскременты, моча и кровь, этот бальзам должен обладать приятным ароматом» (Le Guerer A. Les parfumus a Versailles aux XVII et XVIII siecles).

В Англии и Голландии XVII-XVIII вв., в отличие от Франции, и косметическими средствами, и духами было пользоваться запрещено.

От себя: довольно мрачная картина((. Насчет пахучих основ у духов - кажется, правда, читала в объяснениях причин аллергий на духи. Мушки, по другим источникам, маскировали дефекты кожи. Перчатки - возрастные признаки.

@темы: "Absentis"

---

Все могут королевы

Если кто помнит, из какого это фэнтезийного романа, шепните, а?

08.01.2009 в 12:11

Пишет  Asia Al-Medham:

У Ритора же обнаружено, из жж, автор неизвестен.

Служанки мечтают о доброй фее, принцессы – о прекрасном принце, королевы не мечтают, а действуют.

Служанки верят, что чудеса случаются, с принцессами они действительно случаются, королевы творят их сами..

Служанки слабы, но кажутся сильными, принцессы сильны, но кажутся слабыми, королевы обходятся без маски.

Служанки приходят заранее, принцессы являются с опозданием, королевы прибывают вовремя.

Служанки во всем винят себя, принцессы – других, королевы делают выводы.

Служанки не умеют побеждать, принцессы не умеют проигрывать, королевы не соревнуются.

Служанками драконы не интересуются, принцесс драконы едят, с королевами драконы дружат.

Потому что служанки драконами не интересуются, принцессы их боятся, а королевы их приручают.

Служанки, даже хорошенькие, считают себя дурнушками, принцессы, даже уродливые, считают себя красавицами, у королев так и не выдалось времени толком рассмотреть себя в зеркало.

Служанку можно не заметить, принцессу нельзя не заметить, королеву нельзя не заметить, когда ей это нужно.
Служанки покорны, принцессы своенравны, королевы дисциплинированны.

Служанки хотят получить похвалу, принцессы – внимание, королевы – опыт.

Служанки сносят унижения, принцессы мстят за них, королеву унизить невозможно.

Служанки любят, принцессы позволяют себя любить, королевы не задумываются – кто кого.

Служанки всё понимают и терпят, принцессы понимают только то, что хотят, королевы всё понимают и уходят.

Служанки не умеют требовать, принцессы не умеют ждать, королевы знают, что всему свое время.

Служанки не хотят взрослеть, принцессы не хотят стареть, королевы знают, что всему свое время.

Служанки видят мир в черном цвете, принцессы – в розовом, королевы – в черном, розовом и всех остальных цветах.
Со служанками легко, с принцессами сложно, с королевами, по крайней мере, интересно.

Быть служанкой сложно, быть принцессой легко, быть королевой, по крайней мере, имеет смысл.

(с. жж, респект автору)

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Средства украшения оружия

"Когда старинные способы украшения, пришедшие в раннем средневековье в Европу с Востока через Византию, — такие, как эмаль, накладки из чеканной золотой фольги и т. д., — вышли из употребления, то понемногу возникли, в первую очередь в Италии, всевозможные эффективные методы, применявшиеся поначалу грубо и неискусно, но со временем достигшие удивительного расцвета. Нет области прикладного искусства, превышающей по количеству и многообразию требований к мастеру изготовления художественного оружия. Поэтому оценка художественной отделки требует обширных познаний в области средств и способов украшения.

В середине XV века в Италии для доспехов, щитов и т. д. стали использовать гравирование, которое с 1580-х годов нередко сочетали с золочением. Это золочение было химическим, посредством золотой амальгамы, в которую при нагреве до кипения добавляли ртуть. Позолота на всем защитном оружии, клинках и т. д. сделана именно этим способом — огневого золочения. Поскольку техника работы была примитивной, способ был небезопасен для мастера — из-за действия паров ртути. Прочной и красивой позолотой отличаются миланские доспехи работы Фиджино, сделанные в 1560-х годах.


К концу XV века доспехи, щиты и т. д. стали украшать окантовками, полосами и эмблемами, сделанными травлением. Хоть применявшийся в то время способ в целом и известен, но подробностей мы не знаем, и современные подделки пока что очень легко отличить.

Различают высокое травление и глубокое травление, в зависимости от того, является ли изображение выпуклым, а фон соответственно углубленным, или наоборот. В первом случае изображение представляет собой очень плоский рельеф, во втором — приближается к технике гравюры по меди.

По цвету мы различаем травление с чернением и травление с золочением. При травлении с чернением в углубления втирается чернь и едкое минеральное масло, после чего изделие прокаливают, чтобы масло испарилось и чернь соединилась с основой. При травлении с золочением, нередко сочетаемым с чернением, способ тот же, что и при гравировании с золочением.

В принципе способ травления состоял в том, что на поверхность железа или стали наносилась в нагретом состоянии паста, основными ингредиентами которой были воск, битум и древесная смола (однако каждый мастер имел для нее свой рецепт); потом палочкой из дерева, кости или стали либо иглой дикобраза выполнялся рисунок, переведенный с кальки в слабых линиях, причем слой воска процарапывался до металла. После этого вокруг рисунка делали утолщенную рамку из воска и в получившуюся ванночку наливали травитель.

Травитель представлял собой смесь уксусной и азотной кислот и спирта. Рецепт этой смеси каждый мастер тоже хранил в секрете. Впрочем, от нее зависела в основном едкость, а момент удаления травителя, чтобы кислота не разъедала сталь слишком глубоко или рисунок не получился нечетким, определялся по опыту. К повторному протравливанию прибегали весьма редко — только если не была достигнута нужная резкость изображения.

Для отделки немецких доспехов в начале XVI века начали применять очень своеобразные способы. Прежде всего упомянем рисунок на синем вороненом металле. Способ крайне прост. Вороненая поверхность покрывается воском и, как при гравировании на меди, деревянной палочкой на ней процарапывается рисунок — так, чтоб был виден металл. После этого достаточно окунуть обработанное изделие в крепкий уксус, чтобы с очищенных мест сошло воронение. Теперь только надо терпентинным маслом удалить грунт, и остается светлый рисунок на синем фоне. Рисунок на синем вороненом железе нередко и выскабливали. Эту технику мы встречаем еще среди работ XVII столетия.

Другой способ, украшение золотым расплавом (нем. Goldschmelz), в противоположность своему названию представляет собой не более чем вид плакировки золотой фольгой. Украшаемое изделие изготавливают из металла высокой чистоты и нагревают до температуры, когда он начинает менять цвет. Тогда накладывают на поверхность листок фольги и проглаживают полировочным инструментом из стали, благодаря чему фольга прочно сцепляется с основой. На некоторых прекрасных аугсбургских доспехах 1510-х годов мы обнаруживаем украшения, сделанные этим способом.

Один из древнейших способов в отделке металлов — чернение, или ниелло (нем. Niello). Бринкман отмечает, что уже Плиний говорит о подобных египетских работах; этот способ описывает и пресвитер Теофил в своих «Diversarum artium schedula», — столь же полно и даже подробнее, чем Челлини в своих трактатах.

Под чернением (ниеллированием) понимают рисунок, выгравированный на золоте, серебре или другом металле и заполненный темной массой похожего на серу сплава металлов — чернью, «нигеллумом» древних.

Эта техника и поныне используется в крупных центрах прикладного искусства, а также, хотя, возможно, с более низким качеством, — в Туле под Москвой.

Чернь состоит из смеси самых чистых серебра, меди и свинца и пропорции 1:2:3. Этот темно-серый сплав в рисунке на светлом фоне выглядит очень впечатляюще и благородно. Техника ниелло, несомненно, пришла с Востока (где она существует и сейчас, например в Персии) в Италию, откуда в самом раннем средневековье благодаря монахам попала в Германию. Ее можно найти на рукояти и ножнах мечей, вообще на ручном оружии, реже — на защитном. Только на Востоке мы встречаем украшенные чернением шлемы и панцири. В средние века в Европе этой техникой пользовались преимущественно одни итальянцы; в XVI веке ее применение сильно сократилось.

Теперь обратимся к другой декоративной технике, заслуживающей глубокого уважения как за ее не менее древний возраст, так и за огромный художественный эффект, — к инкрустации, или таушировке.

Инкрустирование (нем. Tausia или Tauschierarbeit, ит. и лат. tausia, tarsia, англ. empaistic work) состоит в укладывании золота или серебра в железо или сталь. Некоторые авторы называют ее Damaszierung; это название, аналогичное которому уже многие века применяется во Франции (фр. damasquinage), — неверно и может привести только к путанице. В Италии она появилась в XVI веке как «lavoro all'Azzimina» или «alla Gemina» — оба понятия имеют арабское происхождение.

Техника была известна на Западе еще в античные времена и широко использовалась для колец, пряжек, застежек и т. д. Не была она неведома и германцам, и при Меровингах, у которых, правда, не было оригинального искусства, ее применяли часто и с очень большим мастерством. Позже в Европе она была забыта и существовала только у индийцев, персов и арабов; у последних ей вновь научились испанцы и итальянцы.

С начала XVI века технику инкрустации с чрезвычайным успехом разрабатывали в Толедо, Флоренции и Милане, откуда инкрустированное оружие распространялось по всей Европе, всюду вызывая восхищение.

Способ состоит в том, что на железной пластине резцом гравируется любой орнамент и в сделанные углубления молоточком с плоским бойком забивают маленькие кусочки золота или серебра. Поднутрения канавки, необходимого, как думают многие, для лучшего закрепления инкрустации, в этом случае не делают, потому что пластина с готовым рисунком впоследствии прокаливается и инкрустация прочно соединяется с основой.

Различают два вида инкрустации: плоская, находящаяся на одном уровне с поверхностью пластины, и рельефная, при которой инкрустационный материал выступает над поверхностью изображения, создавая плоский рельеф.

Последняя, встречающаяся в основном в Испании, гораздо сложней, потому что выступающие части требуют дополнительной обработки, в то время как плоскую инкрустацию достаточно отшлифовать и отполировать, прежде чем подвергать железо серой или синей окраске. Следует отметить, что применение способа инкрустирования всегда ограничивается относительно тонкими линиями и участками небольшой площади, а золочение более обширных поверхностей производится золотой фольгой, которая потом разглаживается полировочным стальным инструментом.

Во второй половине XV века в употребление входит декоративная техника, совершенно новая для оружейного дела, — чеканка по железу (нем. Treibarbeit, фр. repoussé.

Правда, чеканка по золоту существовала у разных народов, даже на Крайнем Севере, еще в бронзовом веке (миниатюры, посуда), а в эпоху расцвета Византии она была главной отраслью прикладного искусства, позже чеканные работы по серебру встречаются на шлемах, щитах и т. д. у варварских народов, находящихся под влиянием античной культуры; но характерная для железа твердость до сих пор препятствовала его пластической обработке таким способом.

Только с появлением пластинчатого доспеха искусство оружейников доросло до чеканки по железу, причем в этой технике они сумели создать самые изысканные произведения.

Чеканкой (выколоткой) в узком смысле называют сегодня создание рельефного рисунка на металлической пластине (жести) с помощью различных молотков и чеканов. Это трудная техника, когда дело касается именно железа, потому что заготовку приходится обрабатывать в более или менее нагретом состоянии. Работа всегда начинается с обратной стороны выколоткой общей пластической формы, тонкая обработка производится впоследствии то с лицевой, то с обратной стороны, откуда и французское слово «repoussé» — «противотолкание». Самые знаменитые чеканные работы дали Милан, Флоренция и Аугсбург.

Эмаль как украшение на металле появляется еще в раннем средневековье и много применяется и в ювелирном деле, и в оружейном, Ее развитие мы можем проследить на всех стадиях, от эмали «клуазонне» до совершенных живописных эмалевых полотен.

В самом раннем средневековье перегородчатая эмаль, преимущественно для мечей и щитов, выемчатая эмаль для седел и конской сбруи, а также прозрачная рельефная эмаль, впоследствии часто используемая для отделки эфесов мечей и шпаг, а также обкладки ножен, производились в основном во Франции (Лимож) и Италии (Флоренция).

Слоновая кость, резная или гравированная, в более давние времена применялась главным образом для отделки седел, эфесов мечей и кинжалов, в более новых — также для прикладов, пороховниц.

Резьбой занимались резчики по кости, многие из которых имели вкус и к украшению оружия. Особое ремесло представляло собой гравирование по слоновой кости, ибо эта техника требовала повышенного мастерства: резать поперек волокон кости — это нелегкое дело. Поэтому таким способом выполняли только мелкие работы по слоновой кости.

После завершения гравировки в нее втирали черную или какую-то другую краску, подскабливали и полировали, чтобы цветным оставался только рисунок. Инкрустацию по слоновой кости делали редко, и образцы ее не относятся к шедеврам.

Намного легче поддается обработке дерево, ведь в оружии очень часто встречаются деревянные детали. Это отличный материал и для резьбы.

Но еще более сильное впечатление производит инкрустация по дереву, интарсия (нем. Tarsia или Intarsia), в которой главным образом итальянцы, а впоследствии также немцы создали непревзойденные шедевры.

Удивительно, каких разнообразных эффектов достигает эта техника в зависимости от выбора и состава материала и насколько богатая гамма цветов может быть при этом получена.

В основу, которой здесь всегда является дерево, укладывают кусочки других сортов дерева, но чаще — слоновой кости, оленьего рога, позднее также перламутра, черепахового панциря и даже металла, чтобы они лежали на одном уровне с фоном. Слоновую кость и рог нередко искусно гравируют. Во многих случаях различные инкрустационные материалы сочетаются.

Самое пристальное внимание мастер должен уделить укладыванию частиц в основу, настолько точному, чтобы не оставалось малейшего видимого зазора. Попытки исправить некачественную работу, заполнив зазоры мастикой, видны с первого взгляда, если предмет повернуть к свету: у мастики не бывает блеска материала, она всегда матовая.

Существуют похожие работы, приблизительно 1560-х годов, встречающиеся в основном на прикладах ружей и рукоятках пистолетов, которые выглядят как интарсия на черном мореном дереве, но с таким удивительно тонким рисунком, что изготовление их в этой технике кажется невозможным.

Собственно основу у этих интарсии образует действительно не дерево, а битумная масса, в которую запрессованы кусочки слоновой кости. Самые тщательные исследования показали: эти кусочки вдавливают в черную битумную массу, когда ее в горячем состоянии укладывают на дерево. После охлаждения поверхность выскабливают, слегка полируют и наконец на слоновой кости делают гравировку. Выполненные в этой технике приклады есть во многих коллекциях, но на них до сих пор нигде не обращали внимания. Автор их встречал только на немецких изделиях.

Флоренция, город ювелиров, первой, судя по документам, прославилась как место производства парадного оружия. В начале XV века за ней последовали Милан и Брешия, где оружейный промысел процветал еще в XIII веке, а позже — Болонья и Рим."

@темы: "1600-е"

---

Средневековые застольные манеры

"Вот как описывает обеденные ритуалы Средневековья Иштван Рат-Вег (Istvan Rath-Vegh), венгерский историк, прославившийся своими бытописаниями курьезной истории человечества.

В 1624 году мажордом одного из австрийских великих герцогов счел необходимым предупредить господ кадет инструкцией, как надлежит вести себя за столом великого герцога, если они будут к нему приглашены.
В инструкции говорилось:

«Хотя, вне сомнения, что приглашаемые господа офицеры за столом Его императорского и королевского Высочества всегда соблюдали правила чистоплотности и вели себя как подобает рыцарям, все же необходимо привлечь внимание менее отесанных кадет к следующим правилам.

Во-первых. Его Высочеству надлежит отдавать приветствие всегда в чистой одежде и сапогах и не являться в полупьяном виде.

Во-вторых. За столом не раскачиваться на стуле и не вытягивать ноги во всю длину.

В-третьих. Не запивать каждый кусок вином. Если управились с тарелкой блюда, то можете выпить только половину кубка; прежде чем испить, утрите чисто рот и усы.

В-четвертых. Не лезть в тарелку руками, не бросать костей себе за спину либо под стол.

В-пятых. Не обсасывать пальцев, не сплевывать в тарелку и не вытирать нос о скатерть.

В-шестых. Не напиваться до такой степени, чтобы падать со стула и быть не в состоянии ходить прямо».

Из отеческого наставления следует, что цвет австрийской армии проделывал-таки запрещенные действия. Лез руками в тарелку, швырял кости за спину и на пол, употреблял скатерть вместо носового платка и не только что обсасывал пальцы, но и допивался до степени, «чтобы падать со стула и быть не в состоянии ходить прямо».

Австрия, конечно не была исключением, в Германии, к примере, рыцарские нравы нисколько не отличались, о чем сами немцы и рассказывают, хотя и с оговоркой о записях «хитрых трактирщиков»:

Куринные ножки и фрикадельки раскидывали во все стороны, грязные руки вытирали об рубашку и брюки, рыгали и пукали сколько душе угодно, еду раздирали на части, а затем проглатывали не жуя...

Так или приблизительно так мы, начитавшись записей хитрых трактирщиков или их посетителей-авантюристов, представляем себе сегодня поведение рыцарей за столом.

В действительности все было не столь экстравагантно, хотя существовали и курьезные моменты, поражающие нас. Во многих сатирах, правилах поведения за столом описаниях обычаев принятия пищи отражено, что нравственность не всегда занимала место за столом вместе со своим хозяином.

К примеру, запрет сморкаться в скатерть не встречался бы столь часто, коль эта дурная привычка не была бы весьма часто распространена. (Ronald Vetter «Die Kuche im Mittelalter» 2003 Trina КИР «Берн», СПб Средневековая кухня)

Столовые приборы и посуда.

Первая вилка появилась в 11 веке у венецианца Доменико Сильвио. До этого ели руками или в перчатках, чтобы не обжечься. Хлеб часто служил не только вместо тарелки, но и вместо ложки: супы и пюре из овощей ели следующим образом: брали куски хлеба и, макая их в пищу, опустошали посуду. В остальных случаях за столом обычно действовало старое правило: «Бери пальцами и ешь». Траншир (так называлась почетная должность при дворе, занимать которую мог только дворянин) разделял кушанья на удобные для рук порции и распределял их среди участников трапезы.

Прижиться вилке в Европе из-за ее «дьявольской» формы и византийского происхождения было весьма непросто. Пробиться на стол «трезубец дьявола» с трудом смог только в качестве прибора для мяса, а в эпоху Барокко споры о достоинствах и недостатках вилки ожесточились. Столовый нож с закругленным лезвием ввел кардинал Ришелье — в целях безопасности.

Также тяжело было завоевать себе признание в Средневековье и тарелке индивидуального пользования. Глубокую тарелку для супа придумал сменивший Ришелье кардинал Джулио Мазарини (тот самый, у которого служил реальный Д'Артаньян). До этого первое ели из общего казанка, обтирая на виду у всех демонстративно ложку после каждого опускания в свой рот и перед каждым погружением в общую супницу.

После «изобретения» появляются деревянные тарелки для низших слоев и серебряные или даже золотые — для высших, однако обычно вместо тарелки для этих целей использовался все тот же черствый хлеб, который медленно впитывал и не давал испачкать стол. "

От себя: Вообще-то, правила хорошего поведения и по сей день пишутся, переписываются и переиздаются. Что подумают о нас лет через 500, изучая, скажем, женские журналы? Даже подумать страшно...

@темы: "Absentis"