Помимо чумы, лондонцев терзали эпидемии оспы. Да, smallpox, которой переболел и Эдуард VI, это именно классическая оспа. В октябре 1562 года заболела оспой и королева Елизавета. Весь день 10 октября она неважно себя чувствовала, и отправилась проветриться. В результате у нее поднялась температура, но не было никаких признаков сыпи. Несмотря на это, ее терапевт – немец Баркот – правильно диагностировал оспу, но королева не хотела ему верить. Пришлось. 16 октября, через 6 дней, она потеряла сознание. Врач велел завернуть ее в красную фланель и положить поближе к огню. Через два часа Элизабет пришла в себя, и была в совершенной ярости, увидев оспенные нарывы на своих руках, которыми она так гордилась.
читать дальшеВрач тоже разозлился: «Что лучше, получить отметины на руки и даже лицо, или нарыв в сердце, который убъет все тело?!» Элизабет пришлось смириться, и начать принимать докторовы микстуры. Ее спасла ее конституция, та, которая помогла ее матери пережить загадочную болезнь, косившую периодически английских ноблей. Через шесть дней королева была уже здорова. Она отделалась оспинами на щеках, которые легко маскировались густой косметикой тех времен, а вот ее подруга, леди Сидней, которая ухаживала за ней и заразилась оспой сама, была оспой так изуродована, что больше никогда не появлялась при дворе. Эти вариации были типичны для оспы – одни просто получали больше или меньше оспин на мягкие ткани лица, другие слепли и даже умирали. Редко у кого из лондонцев в те годы не было отметок на лицах, разве что у тех, кто в детстве переболел легкой формой оспы и выработал пожизненный иммунитет к болезни.
леди Фрэнсис Сидней
Другими убийственными болезнями были тиф и дезинтерия. Кажется, никаких попыток карантина тогда при этих заболеваниях не предпринимали. Немало людей умирало от туберкулеза, годами чувствуя себя слабо, но не понимая, в чем дело.
Туберкулез называли «consumption», то есть чахоткой, и о его эпидемической природе знали. Туберкулез, кстати, в некоторых приходах уносил столько же жизней, сколько и чума, которой так боялись. Между 1583 и 1600-м в приходе св. Ботольфа на чахотку пришлась четверть всех смертей, а ведь этот период включал в себя и 1593-й, очень жестокий чумной год.
Распространялся в Лондоне, портовом городе, сифилис, который назвали «французской оспой» или «неаполитанским ревматизмом». Лиза Пикард в своей книге «Елизаветинский Лондон» утверждает, что, по принятой в наше время теории, сифилис в своей родной среде был так же безобиден, как корь для европейцев. Только вынесенные из своей естественной среды, возбудители этих болезней приобрели убийственные свойства.
Среди моряков была часта цинга, и от цинги массово страдали дети. Правда, лечить эту болезнь умели, и не только дорогущими цитрусовыми. Обычная «серебряная трава», или ложечница, содержала не меньше витамина С. Саймон Форман, астролог королевы и знаток трав, рекомендовал всем, чья диета не отличается разнообразием, принимать по четыре ложки либо лимонного сока, либо настойки ложечницы на эле.
Форман
От малярии страдали жители южного берега Темзы, где обширные заболоченные площади были настоящим комариным раем. С комарами малярию тогда, впрочем, не связывали. Многие получали приступы «лихорадки» через каждые три дня, другие – через четыре. Лечить малярию не умели, с ней просто жили. Худшим в этой болезни было то, что она истощала организм и убивала иммунную систему. Поэтому от малярии не умирали, умирали, подхватив что-то другое, и не имея ресурсов сопротивляться заболеванию.
Детские болезни были и в 16-м веке те же, что и в наше время: тонзиллиты, корь, диаррея, детские кошмары, и пр. Правда, в те времена детей автоматически пользовали несколько раз в год глистогонным - на всякий случай.
Рассеянный склероз, менингит и заболевания моторики в те времена распознавать не умели. Зато умели распознавать апоплексию, и даже иногда спасать больных, которых «хватил удар». Хотя здесь принадлежность к высшей социальной иерархии была не на пользу больному: там, где соседний цирюльник просто пускал страдальцу кровь в бедном квартале, в богатом терапевт мог заявить, что больной пострадал от «задумчивости»: смерть Маргарет Расселл, например, была объявлена коронером именно так. Злой дух заманил душу в задумчивое состояние, и она забыла про тело.
Лечить больных, конечно, лечили. Богатые могли для поправки здоровья выезжать на природу и обращаться к дипломированным врачам, для бедных было два госпиталя – св. Томаса и св. Варфаломея. Причем, там тоже практиковали дипломированные врачи – им за это платила корона. Но о лечении пойдет речь в другой истории.
У меня есть данные только по елизаветинским временам, но и это кое-что. Из историй о семействе Тюдоров у меня сложилось довольно нелестное представление о медицине того времени, в Англии, во всяком случае. Причиной была, несомненно, чрезмерная увлеченность двух единственных университетов страны теологией и юриспруденцией, так что и медицина стала чересчур схоластической в худшем смысле этого слова. В защиту Англии надо сказать, что причина этого странного состояния в медицине и, кстати, искусстве кроется в истории.
читать дальшеМало того, что население острова было весьма плохо настроено к иностранцам, несколько столетий Англия, по большей части, воевала, и была страной довольно закрытой. Заслуга Тюдоров в том, что еще Генри VII стал приманивать ко двору иностранных специалистов. Но прошло довольно много времени, прежде чем обстоятельства на континенте сложились так, что эти специалисты сами стали искать убежища в Англии. При Элизабет Англия стала единственной в Европе страной, где люди, независимо от их вероисповедания, могли жить в сравнительной безопасности. А королева постановила, что у каждого мастера-профессионала должно быть одинаковое количество английских и иностранных учеников.
Прорыв в науке и искусстве начался уже к концу жизни Элизабет. А во времена ее правления и слегка до него дела обстояли следующим образом.
Продолжительность жизни в Лондоне середины 16-го века была 25-35 лет. Сказывались периодические всплески чумы. Еще в 1541 Томас Пенел писал, что человек, доживший до 60 и более лет, может считать себя счастливчиком. Если посмотреть по датам рождения и смерти ноблей, счастливчиков было довольно много, но в расчет средней продолжительности жизни входили и детская смертность, и смертность во время эпидемий.
Первый список смертности среди населения, Bill of Mortality, появился еще в 1532 году, и содержит, в основном, данные о смертности во время эпидемии чумы. Но к 1553-му эти списки стали уже рутиной, и выпускались регулярно. Вели их приходские клерки. 1563 снова был чумным годом, в Лондоне было зарегистрировано 23 660 смертей, из которых 20 136 были засчитаны смертью от чумы – почти четверть населения города. В 1593 году – новая эпидемия, всего умерших от различных болезней 16 844 человек, из которых от чумы 10 662. Крестили в том году 4 021 ребенка. Приходов, свободных от чумы, в Лондоне не было, мерли и бедные, и богатые. 1600-й был плохим чумным годом. Последняя эпидемия чумы была в Лондоне в 1665 году.
Это не значит, что в другие годы чума исчезала. Приблизительно каждые четыре года она проявлялась в виде эпидемий, и каждое лето – в виде единичных случаев. Поражала чума чаще мужчин, чем женщин. Возможно потому, что мужчины чаще всего работали в местах скопления народа – особенно в доках и портовых складах, где крыс было достаточно много. Возможно потому, что женщины просто лучше справлялись с болезнью.
В 1568 году были выпущены правила, по которым заболевшие должны были оставаться в добровольном карантине три недели минимум. Двери и окна закрывались, на дверь вывешивалась бумага «Lord have mercy upon us”. А потом оставалось только ждать, выживут заболевшие или умрут. Каждый приход имел клерка, ежедневно доставляющего продукты к закрытым дверям. Бедные семьи снабжались продуктами бесплатно. Клерк также сообщал приходскому совету, если еда оставалась нетронутой – это значило, что обитателям дома она больше не нужна.
Тогда в дом посылалась своего рода бригада женщин, которые были по какой-то причине иммунны к болезни (кто от природы, кто переболев и выжив). Они осматривали трупы, составляли заключения, оставляя рапорты в специальных ящиках, чтобы не переносить «бациллы». Эти женщины работали за плату, платил им приход. Если кому-то (выжившему, или оставшемуся здоровым) было, все-таки, необходимо выходить в места скопления народа из зачумленного дома, он нес белый шест в ярд длиной, который давал ему свободное пространство.
К сожалению, городские авторитеты не догадались специальным биллем обязать горожан держать в каждом доме кошек. Но в 1563 году Сити стал использовать больницы для прокаженных, которые находились за пределами города и давно пустовали, для своего рода стационара-карантина для чумных больных. И когда количество смертей от чумы в городе начинало превышать обычное летнее, городские власти выпускали специальный билль с просьбой, чтобы все, кто только мог, покинули бы Лондон на время эпидемии.
Представления о том, как надо бороться с распространением эпидемии, у лондонцев в 16-м веке были. Были правила карантина кораблей, пребывающих из районов, где была эпидемия чумы. Были запреты на содержание свиней «на вольном выпасе», то есть пожирании отбросов. Да и самих отбросов быть, по уму, не должно было. Каждое утро в Лондоне появлялись крестьянки из пригородов, и обходили улицы, выкрикивая «Any kitchen stuff, maids?!” – то, что для одного отходы, для другого материал для компоста. Отходы у мясников забирали содержатели медведей и прочих плотоядных зверей. Золу из лондонских печей и использованную солому давным-давно забирали на удобрение садов вокруг Лондона. Вообще, отходов в те времена было несравнимо меньше, чем сейчас. Общественные туалеты в Лондоне были с давних времен, тот же Long House, постороеный еще в 1423 году Ричардом Виттингтоном для нужд горожан и путешественников. В 1579 году только на Тауэр Стрит было 3 общественных туалета.
Вода в Лондоне тоже была, да еще в разных видах. Кто-то мог набирать свою воду сам, из фонтанов – обычно всего в нескольких минутах ходьбы. Были «кондуиты» - трубы, по которым вода стекала в фонтан. У части лондонцев были собственные кондуиты, по ним вода поступала из фонтана прямо во двор. Под фонтаном здесь понимается просто скромная поставка воды, а не бьющие в воздух струи. В Лондоне были свои натуральные источники воды, но к 13-му столетию они уже не могли обеспечить нужды всего населения. В 1237 году пикардийский купец дал 100 фунтов на проводку воды в Лондон из источников Тибурна. За это он получил торговые привилегии.
Вообще обеспечение столицы водой из отдаленных источников было почетной обязанностью каждого зажиточного лондонца. Тот же Ричард Виттингтон построил целых два кондуита, один на Биллингсгейт и другой на Крипплгейт. Он также дал денег на проводку воды в тюрьмы Ньюгейт и Лудгейт. Это было в 1432 году. Уильям Ламб перестоил Холбор кондуит в 1564 году, потратив на проект 1500 фунтов. В 1583 году Барнард Рандульф, сержант, дал 900 фунтов «на водяной кондуит».
Трубы делались либо из свинца, либо из цельного ствола дерева, в котором выжигалась сердцевина. Первый кондуит построил на Чипсайд Кросс вообще еще Эдуард I в 1290-м году, в память о своей королеве. Увы, он встроил его в статую Девы Марии, держащей Христа-младенца на руках, и статую вандализировали дважды, в знак протеста против католицизма: в 1554 году, и в 1581 году, и снова в 1596 году. Тогда реставратор заменил Деву Марию на языческую Диану, но, увы, изобразил ее с обнаженной грудью, и вандалы снова принялись за свое.
Второй значительный был известен, как Грейт Кондуит, и располагался в середине Чипсайда, используя воду из Тибурна и Паддингтона. Кондуит на Флит Стрит питался водой из Паллингтона через Тибурн и Мэрилибон. Этот был еще и произведением искусства – та были расположены статуи ангелов с колокольчиками, которые начинали звенеть в определенной мелодии каждый раз, как включалась машина.
справа Грейт Кондуит
Разумеется, была масса носильщиков воды, и речной, и из кондуита, и из источников для тех, кому было некогда или лень заниматься этим самому. Неплохо носильщики зарабатывали в школьных общежитиях, где сонные подростки умывались перед началом учебного дня.
Машины, подающие воду, были огромными гидравлическими колесами, построенными датским инженером. Был у него и конкурент, некий английский джентельмен Бевис Балмер. Благодаря им, лондонцы получили воду в собственные трубопроводы где-то в отрезок времени между 1574 и 1592 гг. Это была система, где главная труба образовывала как бы ущелье, по которому тек главный поток, а от этой трубы делались отводы узкими трубками прямо в дома или во дворы. Эта вода предназначалась именно для кухонных и гигиенических необходимостей. Для стирки, уборки и для животных воду надо было доставлять из кондуитов или реки. Одна из таких систем была постороена в 1431 году монахами-картезианцами из Чартерхауса, от Барнсбери в Ислингтон, с многочисленными ответвлениями, и прослужила более 300 лет. В зоне снабжения были два госпиталя, св. Бартоломея и Христа.
И, наконец, туалетный вопрос. При Тюдорах туалетами были горшки, чаще всего стоящие под специальными стульями. Служанок всегда наставляли, что стулья должны быть чистыми, а вода в горшках – свежей. Джон Харингтон в 1596 году изобрел ватерклозет, но люди еще долго держались за старое и привычное – стулья и горшки. Вместо туалетной бумаги использовались аккуратно нарезанные старые одежды у среднего класса, шелк и шерсть у высшего, и просто соломка у простолюдинов.
простейшая версия
По идее, отходы из этих горшков собирали «золотари», чтобы отвезти их в места, предназначенные для сброса в проточную воду, но на практике служанки и хозяйки предпочитали более быстрый метод – просто выплескивали содержимое из окна. Хотя у многих были вполне симпатичные «скворечники» с выгребными ямами, которые очищились по ночам.
Конечно же, городские власти старались наблюдать за чистотой улиц, оплачивали работу дворников и метельщиков, штарфовали нарушителей правил, но человеческий фактор – это человеческий фактор. Горожане даже растаскивали одежду и медель из чумных домов, хотя знали, чем это может грозить, так что ж говорить о каких-то горшках. Известно, что были пробы компостировать человеческие отходы, но садовники предпочитали ослиный навоз человеческому. Зато эти отходы научились в Англии использовать для изготовления пороха (это непроверенная, сетевая инфа).
Теперь заглянем в зал временных экспозиций (кстати, любой может что-то кошачье подарить музею или, если жалко расставаться совсем, как раз предложить на выставку в этот зал. Я, возможно, кое-что принесу им на выставку):
Пока прошмыгнём мимо зала временных экспозиций и Тайной комнаты во 2ой зал. Галина Александровна назвала его Звёздным. И верно: нас встречает созвездие кошки и кошачий гороскоп:
Нас встречала хозяйка - Галина Александровна (на фото она с одним из экспонатов) и кот Ганс (на фото он отдыхает на полу второго этажа. Кот примечателен тем, что его принесли усыпить, но в "Элвет" не усыпляют, если есть шансы на спасение. С тех пор Ганс живёт в музее):
На первом этаже большая экспозиция постеров. Известные картины, но вместо людей - кошки:
Того же автора обработки шекспировских сюжетов (часть постеров пострадала во время снега, залило; но решили оставить так, как есть. Такие постеры можно легко найти нормального вида, а вот расплывшегося нет. Впрочем, на фото не особо заметно):
Можно оставить отзыв о музее. И тут нас тоже подстерегает кошка:
Всеволожск, Колтушское шоссе, д.214, здание ветлечебницы "Элвет" Музей работает ежедневно, кроме среды, с 11-00 до 17-00 Начало экскурсий - в 12-00 13-00, 14-00, 15-00, 16-00 Предварительно звонить: 972-11-44 или 8921-7992998, Галина Александровна. Билет 80р.
читать дальшеВ центре Москвы милиция спугнула двух вооруженных мужчин.
Впрочем, и российские девушки попадают в сексуальное рабство с завидным постоянством.
Нижегородские милиционеры задержали автомобиль, в котором находилось 4 куста конопли.
читать дальшеМысли и высказывания русских поэтов об Отечестве - повод поговорить о прошлом и будущем страны, за которую у отчизнолюбов всегда болит сердце.
Стражи правопорядка задержали трех человек по подозрению в краже коттеджа с территории санатория в Зеленом городе.
Квазар застали за поеданием соседней галактики.
читать дальшеЕвгений Чичваркин заочно принял участие в митинге "Правого дела".
В центре Н.Новгорода милиционеры пресекли деятельность косметолога, выполнявшего нелегальные операции по увеличению губ.
По степени новизны, инновации подразделяются на принципиально новые, не имеющие аналогов в прошлом в отечественной и в зарубежной практике, и на новшества относительной новизны.
читать дальшеПри задержании злоумышленник оказывал сопротивление сотрудникам милиции, ссылаясь на то, что "это был не он".
Предмет, похожий на тротиловую шашку, был исследован экспертами. Исследование показало, что предмет действительно является тротиловой шашкой.
На стендах медицинских центров и центров развития можно снять подпорченную ауру, пройти диагностику здоровья: по акупунктурным точкам, по капле крови, на приборе «Гамма».
В медицинской иерархии времен Тюдоров терапевты находились на верхней ступени медицинской иерархии. Еще в 1518 году выпускники College of Physicians получили статус джентельменов, если они имели дипломы Оксфорда или Кембриджа – правда, других университетов в Англии того времени и не было. Признавались в Англии дипломы университетов Падуи и Лейдена, где, честно говоря, подготовка будущих врачей была лучше, чем в Англии. В 1568 году на весь Лондон было всего 9 терапевтов, и трое из них были иностранцами. Родериго Лопес, испанец, был терапевтом королевы Елизаветы – опасная должность. В 1594 году его обвинили в попытке отравить королеву и казнили без особых попыток как-то доказать его вину.
читать дальшеДругими иностранцами-терапевтами были отец и сын Боргаруччи, Карло и Джулио, венецианцы. Насколько я знаю, у Карло был еще один сын, младший, по имени Просперо, который преподавал в Падуе анатомию и был профессором. А Джулио был протестантом, поэтому и перебрался с отцом в Лондон. Про него ходили слухи, что он слишком хорошо разбирается в ядах, но он сделал карьеру, став сначала личным врачом графа Лейчестерского, а потом, в 1573, был включен в придворный штат королевы. Что случилось потом, не могу сказать, но в 1581 он точно попал в тюрьму по обвинению в шарлатанстве, и практически сразу там умер (был казнен?). Поскольку с ним в приговоре фигурируют еще двое, среди них аптекарь, то выводы можно делать какие угодно. Может, тоже обвинение в деятельности отравителя. По некоторым данным, Джулио Боргаруччи был одним из редких эпидемиологов, изучающих чуму.
College of Physicians получил в 1540 году получил теоретический контроль над аптекарями и хирургами, но практически многие из них продолжали свою деятельность, как и раньше, нигде не регистрируясь, кроме как в собственной гильдии, и никому не подчиняясь. Зато Колледжу даровали 1565 году аж по четыре трупа повешенных в год для проведения анатомических публичных лекций, которые были невероятно популярны среди лондонцев. По закону, только терапевты имели право прописывать больным лекарства для внутреннего применения. Когда хирург заканчивал свою работу, ему приходилось вызывать терапевта, чтобы тот прописал лекарство, если в этом была необходимость. Впрочем, хирурги неплохо научились обходить это правило.
Хирурги джентельменами не были, и, соответственно, не были леди женщины-хирурги, которые в то время практиковали - оказывается. Элинор Снешелл начала практику в Лондоне еще в конце 1560-х, а Элизабет Мултхорн открыла практику в 1593 году. Первая была валенсийкой, вторая- фламандкой. Известно о них только благодаря переписи иностранцев, проживающих в Лондоне в 1593 году, деталей о том, где они учились и как, я не нашла. Во всяком случае, не в Лондоне, хотя явно входили в гильдию хирургов, соединенную в 1520 году с гильдией цирюльников.
Цирюльники были в Англии старой гильдией, занимающейся хирургической практикой еще с 1308 года. Тогда она называлась The Worshipful Company of Barbers – и не без причины. Учителями гильдейцев были монахи, которые медицину знали, но которым было запрещено проливать кровь. Первым мастером этой гильдии стал Ричард ле Барбер, отсюда, собственно, и название. А вот гильдия хирургов более молодая, ее образовали только в 1368 году, а до этого хирургов обучали именно в The Worshipful Company of Barbers. В 1540 Генрих VIII обе гильдии объединил под именем Company of Barber-Surgeons. И только в 1745 году хирурги образовали отдельную организацию, Company of Surgeons, которая стала в 1800-м году Royal College of Surgeons. Эта организация тоже получала свои трупы, тоже четыре в год. По ним обучали новых хирургов, и известно, что одним из лекторов был тот же Джулио Боргаруччи.
К концу 1500-х годов в Лондоне было 70-100 хирургов, как минум пятеро из которых были иностранцами. Готовили хирургов к профессиональной деятельности долго, семь лет длилось их ученичество, и только после этого они получали лицензию на ограниченную практику. Для того, чтобы стать мастером в анатомии и хирургии, надо было учиться дальше, и мастерам лицензию выдавал уже епископ Лондона. Очень незначительное количество хирургов было готово идти в своем образовании до получения полной лицензии, но некоторые были энтузиастами своего дела.
Например, Уильям Кловс, военный хирург. Неизвестно, где он учился, об этом нет данных. Скорее всего, обычным путем, начав с ученичества. Полную лицензию он получил после почти 30 лет практики, в 1590-м году. Свои записи, которые стали популярной книгой A Prooved Practice, он вел на четком и понятном английском, совершенно не пытаясь украсить их маловразумительной латынью, как тогда было модно. Кстати, благодаря ему известно еще одной коллеги-женщины: постоянным хирургом-аптекарем в Christ's Hospital была некая миссис Кук.
Уильям Кловс
Мы ничего не знаем о женщинах-хирургах того времени, но мы хотя бы знаем, что они были, и были членами своих гильдий/организаций. Но вель и их коллег-мужчин мы не знаем поименно. Вполне может быть, что женщина в медицине в Лондоне 1500-х годов отнюдь не была ни чудом, ни редкостью, о которой надо было упоминать отдельно. На самом деле, в какой-то степени этот вопрос не так уж трудно выяснить при желании и доступе к гильдейским спискам и приходским записям, если кто-то этим займется. Надеюсь, что кто-то займется.
и не только а Англии женщины хирургами были
Из его записей понятно, что, например, при ампутациях ему удавалось свести потерю крови до 4 унций, что вполне уважаемое достижение и в наши дни. Он также никогда не прижигал культи, а использовал влажный бычий пузырь, который, высыхая, сжимался, прекращая кровотечение. В качестве анастезии он использовал сок крапчатого болиголова. Больной погружался в наркотический сон, и по окончании операции его приводили в себя винным уксусом, втираемым в ладони и ступни. Вот один из примеров того, как хирурги обходили приказ привлекать к своей деятельности терапевтов: ни растительные препараты, ни уксус лекарствами не являлись.
хирургические инструменты из книги Кловса
Кловсу принадлежит афоризм, что у хирурга должен быть орлиный глаз, сердце льва и руки женщины. Имея огромный практический опыт, он полность доверял тому, что пальцы хирурга – его лучший инструмент. Но даже Кловс не имел права делать полостные операции. Он мог проводить ампутации, работать с переломами и черепными травмами. Единственно полостной операцией, дозволенной врачу, было удаление камней, если болезнь была запущена настолько, что их нельзя уже было растворить (что предпочитают делать и в наши дни). Но камни удаляли литотомисты, специалисты узкой квалификации, а не простые хирурги.
Вот как Кловс описывает свои действия по трепанации черепа одного пострадавшего во время обвала галереи в Беар Гарден: хирург сначала просто запустил свои знаменитые пальцы в рану, чтобы понять, что там поизошло. А произошло то, что осколок черепной кости впился в мозг, поразив речевой центр. Кловс просверлил в черепе несколько отверстий, чтобы снизить внутричерепное давление, и затем элеватором извлек кость, после чего больной немедленно обрел дар речи (Кловс не пишет, какими были первые слова пациента после обретения возможности говорить). Со временем больной поправился полностью.
не та страна, но эпоха та же
Переломы лечились и тогда просто методом совмещения кости с наложением шины. Кловс описывает два случая, когда его пациенты остались недовольны тем, что нога, в которой кость была срощена, оказалась несколько короче другой. Я читала, что потом Кловс занялся именно тем, как предотвратить этот эффект, но не могу сказать, насколько далеко он преуспел. Во всяком случае, его работы в этом направлении называют значительными.
А еще Кловс неустанно боролся с шарлатанами от медицины, еще с армейских времен. В армии их было предостаточно, а уж в Лондоне и того больше. Здесь ему помогало его довольно острое перо. Например, он издевался над действительно дурацкими обещаниями излечить любую рану, нанесенную оружием, даже если «врач» никогда не видел ни раны, ни самого пациента. Оказывается, для этого целителю хватило бы самого оружия, которым была рана нанесена. «Этот шарлатан заявляет, что если человек был ранен в Йорке, то он может исцелить его только смазывая оружие, нанесшее рану, и не видя пациента. С таким же успехом можно попытаться поджечь море!»
шарлатан извлекает "камень безумия"
А еще лондонцы тогда очень увлекались загадачными «квинтэссенциями», которые, как гарантировали им шарлатаны, подарят всего за пенни вечную жизнь/красоту/здоровье, а то и всё это вместе в одном флаконе. Кловс пишет по поволу одного такого: «затем встал со стула, усмехаясь и подергиваясь, как лунатик, этот чудесный хирург, с браслетами и перстнями, с серебряным ящичком с инструментами, подвешенным к его поясу и позолоченным шпателем, воткнутым в его шляпу... он сказал, что обладает знаниями, позволяющими сделать квинтэссенцию, рецепту которой научил его великий заморский учитель, великий маг... Этот бесстыдный дикарь заявил, что если человек будет пить его квинтэссенцию каждый день, то доживет до дня Страшного Суда... сохранившись, как тридцатилетний, будь его возраст сто или в шесть раз больше лет!»
шарлатан за работой
Что ж, подобные целитили процветали в Лондоне Тюдоров так же, как они процветают и сейчас. В конце концов, человек, начавший в мрачную минуту принимать панацию, обещающую ему всё и навсегда, будет счастлив хотя бы то время, какое нужно для принятия курса. На этом стоит современный бизнес красоты, в который непрерывой и широкой рекой вливаются деньги доверчивых обывателей, желающих навечно сохранить красоту, стройность, потенцию и много чего еще.
Ну браво, голландцы открыли, что мед убивает бактерии. Что приятно, он убивает бактерии, видоизменившиеся под воздействием антибиотиков.
Пробовали воздействие на разные бактерии, и обнаружили, что содержащийся в меде дефиницин-1, часть иммунной системы самих пчел, убивает большинство видоизмененных бактерий. Ох-хошеньки, а ведь про особенности меда знали, можно сказать, всегда. Что следующее из "ненаучных средств" войдет в арсенал борьбы с результатами применения средств "научных"? Шалфей?
История, собственно, библейская, то есть вечная и многогранная, называется "Susanna and the elders" (Сюзанна и старцы). На поверхности - история о том, как два немолодых типа подглядывали за молодой девушкой, пока она занималась банными процедурами в саду. Потом взглядов им показалось, естественно, мало, и они перешли к тактильным контактам. Соблазняли они Сюзанну, или просто действовали по принципу "она сама этого просит", неясно. Факт, что девушка убежала, и они в досаде донесли, что Сюзанна развратничает в своем саду с молодым человеком. Потом, на суде, они запутались, под каким именно деревом происходил вышеозначенный разврат, и мудрый Даниил понял, что они лгут. Порок наказан, добродетель торжествует. Но не это объясняет, почему тема Сюзанны жила и живет, и почему Сюзанны такие разные у разных художников.
читать дальшеРисовали Сюзанну все корифеи, от Тинторетто до Моне. Иногда Сюзанна выглядит напуганной, но чаще всего у нее выражение лица молящее. Иногда она явно заигрывает, иногда погружена в самолюбование, вытираясь перед зеркалом, а иногда вообще создается впечатление, что идет отчаянный торг, ничего общего с добродетелью не имеющий. Дело в том, что сад как таковой - это аллегория женской сексуальности в разных проявлениях, и поскольку каждый художник имеет насчет женской сексуальности свое мнение, Сюзанна получается у него отражением этого мнения. Единственное исключение составляет Сюзанна единственной женщины, которая выразила на тему свое мнение - Сюзанна Артемизии Джентилески. И ее Сюзанна отнюдь не нежится в саду - Джентилески посадила ее на жесткую холодную скамью, давая понять, что между насилием и сексом нет ничего общего. Вот по этой Сюзанне немало уже написано и сделано выводов, и я не удивляюсь: привычное отвращение во всем теле, но она даже не пытается бежать, то, что происходит, ей слишком хорошо знакомо.
Вот эти Сюзанны выглядят, на мой взгляд, довольно раскованно:
Тинторетто, здесь главное - женское тело, старцы на горизонте и весьма схематичны
тоже Тинторетто, здесь Сюзанна нестолько занята собой, что "старцы" ее явно не беспокоят
Себастьяно Риччи, даже не рискую прокомментировать
Кагначчи, тоже не боится, скорее, ироничное выражение лица
Вот классически испуганные Сюзанны, и недаром, здесь старцы от взглядов перешли к действиям:
Понте
Себастьяно Риччи
Помпео Батони
Рубенс
ван Дейк
Лично моя любимая Сюзанна, Рени:
шок, настороженность, даже недоверие, что это реально происходит
Эта Сюзанна вообще уже не Сюзанна, а то ли предупреждение, что никто не в безопасности, то ли намек, что и в лучших домах...
Эмполи. Старцев отыскать не смогла, зато есть две служанки...
американская версия Эла Меленбекера, где Сюзанна, по-моему, олицетворяет природу
А вот современные Сюзанны:
Александр Гуревич тоже убрал свою Сюзанну из сада, потому что происходящее тоже не имеет ничего общего с женской сексуальностью
не знаю автора, но на ум что-то вроде "угнетенной сексуальности" приходит
тоже не знаю автора
Автор неизвестен, но считается испанской работой. Здесь она потому, что в конце 16-го века сюжет с Сюзанной был одной из любимых тем для росписи стен в домах зажиточных горожан. И прилично, потому как сцена библейская, и воображение будоражит.
Лавиния Фонтана (1552 – 1614) стала для Италии тем, чем Гольбейн стал для Англии: благодаря ее необыкновенной тщательности к деталям одежды, можно видеть и реконструировать детали украшений и одежды людей той эпохи. Но ее заслуга не только в этом.
Автопортрет
читать дальшеВо-первых, она рисовала обнаженную натуру. Во-вторых, ее замужество было довольно нетипичным. Она вышла замуж в 1577 году за некоего Паоло Фаппи, которого встретила в мастерской своего отца. Муж тоже был художником, но он вел домашнее хозяйство, ухаживал за детьми (их было 11, хотя пережили Лавинию только трое), и дорабатывал портреты и картины жены. Очевидно, знаменитые детали выписывал именно он. А содержала семью Лавиния.
Семья
Как это часто бывает с женщинами-художниками прошлого, часть ее картин (та же Минерва) была позже ошибочно приписана художникам-мужчинам.
Она подписала только 32 работы, хотя известно по документам, что выполнила она 127 картин и портретов. Опознаны ее работами еще 25. А о странной картине «Обезьяний ребенок» я встретила только загадочную фразу, что картина утеряна. Но откуда тогда то, что мы видим? Копии?
Фонтана была невероятно знаменита и популярна, она стала членом Академии св. Луки, была приглашена папой в Рим вместе с семьей, где и прожила до конца жизни. По-моему, по картинам смена палитры, последовавшая за переездом, очень заметна.
Дочь художника из Антверпена, член гильдии св. Луки, мастер, имеющий троих учеников-мужчин, меня она заинтересовала тем, что жила и работала в "тюдоровский" период, 1528 - 1587.
Автопортрет
читать дальшеА покровительствовала ей сестра императора Чарльза, Мария. Катерина с мужем даже поехали с ней в Испанию, откуда вернулись после смерти Марии. Замуж Катерина вышла за органиста, году в 1554. Есть предположение, что она оставила после этого работу, но ведь Мария пригласила ее в Испанию в 1558 - не просто же так? Загадка в том, что Катерина всегда подписывала свои работы, а после 1554 подписанных ею работ нет. Скорее всего, она не прекратила работать, конечно, а, как замужняя дама, просто прекратила работы подписывать.
Дочери торговца в рыбацком поселке повезло: места были живописные, туда часто приезжали художники. Поэтому, когда она стала заниматься живописью сама, никто не посчитал, что она мается дурью. Послали сначала в частную художественную школу в Копенгаген, потом она поехала к знакомым художникам в Париж. Замуж она тоже вышла за художника - к счастью, потому что после замужества и рождения дочери от нее ожидалось, что она полностью посвятит себя семье. А она продолжала заниматься живописью, и это было в Дании 19-го века довольно экзотическим образом жизни.
автопортрет от 1877 г., очевидно остался дома, где с ним обращались без особого пиетета
Сегодня ровно 519 (!) лет со дня рождения Большого Гарри, т.е. Генриха VIII Английского. Остаться интересным для тех, кто будет жить через половину тысячелетия - это кое-что.
By the Grace of God, King of England, France and Ireland, Defender of the Faith, and of the Church of England and of Ireland in Earth Supreme Head
Фотоподборка: Сады Англии Victorian House View Over Balustrade With Hydrangea читать дальше Verandah With Hanging Baskets - Geraniums, Lobelia, Petunias