Елизавета I - очередное изменение политического климата

Как показало время, гугеноты Франции (точнее, Анри Наварра) воспользовались выторгованным для них временем хорошо. Впрочем, вряд ли кто из них догадался хотя бы мысленно поблагодарить за это королеву-мать. Наварра написал открытое письмо правителям Европы, в котором озвучил свое стремление просто дать французам возможность придерживаться той веры, какую каждый из них исповедует. Указав, что в его владениях католики имеют полную и абсолютную свободу совести. Казалось бы, слова стоят дешево, но письмо Наварры было принято протестантскими дворами очень горячо. Что, в свою очередь, подтолкнуло средний класс Франции встать между Гизами и протестантами. Судьба же Англии, при таком раскладе, никого не волновала.

Уолсингем получал из Франции депеши от своих агентов, которые обещали трудные времена: Католическая Лига готовила вторжение в Англию до Рождества 1585 года. Возможно, план мог бы осуществиться. Гизы вторглись бы в Англию через Шотландию, а Филипп поднял бы ирландцев. Но европейская политика тех лет делалась, по большей части, чернилами, а не сталью. Гизы не могли вторгнуться через Шотландию, если бы им не позволил это сделать Джеймс. А Джеймс ничего с Лигой общего иметь не хотел, потому что был протестантом, и потому что устал от роли футбольного мяча. Филипп, со своей стороны, не хотел иметь ничего общего с Марией Стюарт, а без Марии и ее предполагаемой в будущем коронации, аннексия такого государства, как Англия, встретила бы жесткий отпор. Защищать свой остров встали бы и протестанты, и католики.

А Мария… Это была уже не та Мария, да и обстоятельства вокруг нее сильно изменились. Герцог Пармский еще строил планы похищения шотландской экс-королевы, но реальной основы под ними не было, об этом позаботилась служба безопасности Елизаветы. Возможно, Мария напрасно провела годы и годы, мечтая о том, что однажды у ее ворот появится кавалькада блестящих рыцарей, под эскортом которых она прибудет в Лондон, приветствуемая ликующим населением Англии. Шанс на исполнение этой мечты был хлипок даже тогда, когда Мария жила под опекой Шрюсбери. Теперь ее охранником стал сэр Ральф Седлер, а местом обитания – замок Татбери. Не то, чтобы Седлер был к Марии жесток. Напротив, она совершенно свободно совершала конные прогулки и охотилась – под конвоем в 50 человек, вооруженных огнестрельным оружием. Седлер обещал Елизавете, что если кто-то попытается освободить Марию во время одной из таких прогулок, стража будет стрелять не в нападающих, а именно в Марию. Елизавету передернуло, но она понимала, что Седлер прав.

возможно, Седлер в молодости

Даже тон писем Марии к Елизавете в тот момент изменился. К 1585 году Мария ненавидела своего сына гораздо больше, чем королеву Англии. " Untie my hands,' писала она Елизавете, " and let me deal with these lying practisers. Do not tempt my son to bring a mother's malison upon him. Say plainly whether you hold him or me to be lawful sovereign of Scotland, and whether you will treat with me or no. Let me go. Let me retire from this island to some solitude where I may prepare my soul to die. Grant this and I will sign away every right to which I or mine can claim, either now or hereafter. Now that my son has deceived me, I care no more for ambition”.

На это письмо Елизавета ответила честно – на свой манер: после всех заговоров, которые готовились ради Марии, ни о каком освобождении речи идти не может. Подданные ее просто не поймут. Единственное, что Елизавета могла сделать – это попросить лорда Сент-Джона из Блетсо, родственники которого были сплошь католиками, стать стражем Марии. Но Сент-Джон наотрез отказался, написав Уолсингему паническое письмо, в котором описывал, как его братья и сестры начнут на него давить, и что он предпочел бы, чтобы его лучше взяли под стражу самого, чем отбиваться от взбеленившейся родни. И на должность был назначен сэр Амиас Полет. Совершенно случайно, радикальный реформист и личный друг Уолсингема.



Сэр Фрэнсис, исключив возможность побега Марии, сосредоточился на том, что он давным-давно хотел сделать: на сборе материалов, которые позволили бы ему осудить Марию Стюарт в участии в заговоре против королевы Англии.

Что-то изменилось в политическом климате Англии. Елизавета по-прежнему была абсолютно суверенна в своих решениях, отмахиваясь от советов и требований своего кабинета министров и проводя собственные политические решения. Но сэр Фрэнсис Уолсингем явно решил разрубить годами маячивший перед его носом Гордиев узел по именем Мария Стюарт. Было бы, наверное, преувеличением сказать, что принятые парламентом драконовские законы против католической пропаганды метили в шотландскую экс-королеву. В конце концов, главной их целью было предотвращение формирования в стране, постоянно жившей под угрозой инвазии с континента, пятой колонны. Но сэру Фрэнсису эти законы дали ощутимое, легальное оружие в его борьбе с Марией Стюарт, которую он принимал к сердцу очень близко.

Тем не менее, не стоит думать, что Мария оказалась бедной невинной птичкой в когтях жестокого ястреба Уолсингема. Мария была Марией до последнего вздоха. Первое, что она сделала при смене «гувернера», это открытым текстом сказала ему, что если бы она пришла к власти, он получил бы в свое полное владение остров Джерси, губернатором которого он был. Сэр Полет ответил холодно, что ни страх, ни выгода, ни личные эмоции не заставят его отступить от возложенных обязанностей.

Татбери Кастл

Опять же, Мария никогда не была одинокой пленницей в чужой стране. Где бы они ни жила, весь ее штат всегда был занят контрабандой переписки и ценностей. Где бы она ни была, вокруг начинали собираться авантюристы и деревенские католики, считающие ее святой. Но в 1585 году смысл этих завихрений вокруг Марии стал потихоньку превращаться в активность ради самой активности. Потому что и Гизы, и Ватикан потеряли к ней интерес.

Самое интересное заключается в том, что мало кому пришло в голову провести параллель между этой потерей интереса и многолетней перепиской Марии и Елизаветы. Может быть потому, что за достижениями Елизаветы историки хотят видеть только гениальность ее советников. Но королева прекрасно знала, зачем она берется за перо. В частности, готовность Марии заключить отдельный договор с Елизаветой практически на любых условиях, заставил Гизов призадуматься, могут ли они ей доверять в принципе. Гизы хотели, чтобы их родственница доверяла только им, не пытаясь проводить самостоятельную политику. «Если Ваше Величество будет продолжать в том же духе, - писал ей один из ее корреспондентов, Ла Рю, - никто не придет вам на помощь… Прежде всего, мадам, примирите себя с Богом и его божественной Матерью, и католические принцы, с Божьей милостью, найдут способ помочь вам».

Но католические принцы в тот момент были заняты попытками соблазнить молодого короля Джеймса, который привлек их внимание своей необычайной гибкостью в сторону практичности в вопросах привязанностей. После того, как он ясно заявил Елизавете, что судьба его матери его не интересует от слова вообще, если он договорится с английской королевой, Гизы решили, что выгода сможет заставить Джеймса отказаться и от «ереси» в религиозных вопросах. Ему предложили почетное место в католической Лиге.

@темы: Elisabeth I

---

"И полцарства в придачу" II - 1

- А самого интересного мы так и не узнали, - меланхолично заметила Маргарет Агате. Женщины добрались, наконец, до своих кроватей, и теперь обменивались перед сном впечатлениями о бурно прожитом дне. Под боком у Маргарет мурчал здоровенный черный котище. Конечно, соседство кота-перевертыша в кровати для молодой девицы неприлично, но если Робин грел ноги самой Святой Арагонке, то чем она, Маргарет, рискует?

После энергичного выяснения отношений, которое последовало после заявления Ричарда о потере кольца с Черным Принцем, Кэт сбегала в главную постройку «Белого Льва», и сообщила констеблю о том, что у ее гостей кто-то стянул пару ценных безделушек. Чинный, усатый констебль, уставший после дня суда и расправы над привезенными в Саутварк заключенными, пообещал актрисе разобраться с проблемой поутру. Он не сомневался, у кого именно из скупщиков могли находиться драгоценные камни, а это было практически за углом.

Так что торопиться было некуда, все равно завтра Саутварк будет спать до полудня. Таким образом, всем пришлось разойтись на отдых. Джон, Дикон и Ричард отправились вместе в большую комнату, которую занимал мастер Джузеппе с мужской частью своего семейства, Агата и Маргарет поднялись в собственную комнату, а Рэтклифф остался сидеть у огня с Кэт.

- По мне, так мы узнали даже слишком много, чего тебе не хватает? – лениво откликнулась Агата.

- Например, куда подевалась Владычица Вод, если дочка Джона правда ею была. И что случилось с сыном королевы Лиз, и почему внезапно умерла жена Джона, и куда исчезли его дети? И где они, если он их нашел? И о каком магическом ордене шла речь?

- Ну, я-то, во всяком случае, сна из-за этих вопросов не потеряю, - фыркнула Агата, и через мгновение с ее кровати до слуха Маргарет донеслось размеренное дыхание.

- Да и я не потеряю, - доверительно шепнула Маргарет в пушистое кошачье ухо, украшенное роскошной кисточкой. – Но ведь интересно же.

Заснула она с неопределенным чувством, что ее внезапное исчезновение гигантского рубина вовсе не огорчает.

Проснулась Маргарет от храпа. Кот, который ночью так компактно устроился у нее под боком, лежал теперь на спине, и самозабвенно храпел. К тому же, он как-то переместился в самый центр кровати, оттеснив девушку на край. Наверное, надо было согнать наглую скотину прочь, но в спящих котах есть что-то такое, что исключает применение к ним жестких дисциплинарных мер. Проще было встать, и признать битву за пространство проигранной, что Маргарет и сделала. Благо, солнце уже изрядно поднялось над горизонтом.

На улице она столкнулась с констеблем, который направлялся в их домик. По уныло обвисшим усам стража закона было понятно, что так хорошо продуманный план по изъятию украденных у Дикона и Ричарда драгоценностей не сложился.

- Проблемы у нас, добрая госпожа, - подтвердил констебль. – Мамаше Крэддок, которая одна и скупала здесь камешки, кто-то перерезал горло, да еще и лавку ее попытался поджечь. Соседи, хвала Милосердному, пожар вовремя заметили, погасили, и стражу вызвали. Заходим – а там огонь-то только в лавке горел, жилая комната нетронутой осталась. Там она, стало быть, и лежала, в собственной постели. Никто ничего не видел, хотя опросили всех соседей. Видно, злодей пришел, когда все уже спать улеглись.

Маргарет поморщилась. Разумеется, ей надо побывать на месте событий. Она знала Черного Принца, и могла, возможно, проследить, в какую сторону он исчез. В конце концов, не одна Арагонка могла чувствовать камни, как оказалось. Ночью, когда Ричард заявил о том, что потерял перстень, Маргарет что-то кольнуло. Правда, ей тогда показалось, что рубин совсем недалеко, поэтому шума поднимать она не стала.

Да простят ее Ричард, Джон и Агата, теперь этот непростой камень она предпочла бы найти сама, и отложить его куда подальше. Миссия миссией, но слишком много вопросов вызывало само появление Черного Принца в венгерских далях. И как удачно вышло, что о существовании этого рубина королева и понятия не имела.
Проблемой было, собственно, не исчезновение артефакта, а то, что он мог найтись в обстоятельствах, когда его пришлось бы снова передать Ричарду.

- Идемте, - решительно заявила Маргарет констеблю. – Может быть, у этой скупщицы был где-то схрон. Женщине легче понять, куда могла спрятать ценности другая женщина.

По лицу констебля было видно, что он несколько оскорблен недоверием к своим профессиональным способностям, но перечить даме, чьего статуса он не понимал, законник не решился.

Лавка мамаши Крэддок была тесно зажата между такими же лавками соседей, так что честь и хвала тем, кто вовремя заметил дым. Иначе сгорел бы весь квартал. Впрочем, лавка – это громко сказано. Так, грязноватая комнатушка с очагом, отчаянно нуждавшемся в чистке, и старой соломой на полу. Это лавку и спасло. Солома была влажной, а поджигатель то ли не очень старался, то ли торопился, так что дыма от такой соломы было больше, чем огня.

Комната хозяйки, лежавшей сейчас неподвижно в груде тряпья на кровати, выглядела не лучше, чем лавка. Правда, сундук, вытащенный на середину комнаты, выглядел вполне крепким и надежным, но его кто-то, не церемонясь, просто взломал топором. Ничего ценного, на первый взгляд, там не находилось.

Маргарет рассеянно огляделась по сторонам. Решительно ничего примечательного в комнате не было, кроме гобелена на стене. В этой комнате он выглядел довольно нелепо, хотя тоже был затертым и грязноватым. Девушка внимательно осмотрела пол, даже попинала покрывающую его солому, но никакого люка в нем не обнаружилось. Ее беспокоило чувство, что за ее действиями кто-то пристально наблюдает, хотя констебль и второй мужчина, очевидно, коронер, были заняты осмотром трупа.

Маргарет попыталась сосредоточиться на своих ощущениях. Двое мужчин, ничего особенного, в мыслях только то, о чем они рассуждают. И еще чье-то присутствие. Всполохи паники, явно исходящие от гобелена. Девушка решительно направилась к стене, на которой он висел, и резко дернула гобелен на себя. За ним обнаружилась совсем небольшая ниша, в углу которой скорчилась фигурка ребенка. Девчонка, лет девяти. Хотя, может быть, и старше, просто худая, оборванная и недокормленная.

- Ты кто? – строго спросил коронер, чье внимание привлекли действия Маргарет.

- Грейс… - голос девочки звучал хрипло, но, в целом, особо испуганной она не выглядела.

- Ты служила у мамаши Крэддок? Видела, что случилось?

- Видела. Мастер Крэддок это был… Пришел ночью, пьяный. Сначала просил у хозяйки денег, что-то о долгах игорных говорил. Она отказала. Тогда он как вцепится в нее… Потряс, отшвырнул на кровать, а сам за сундук схватился.

- Вот же случилось! Сколько я этого старого пропойцу не видел в наших краях, а появился, негодяй, в самый неподходящий момент! – с досадой заметил констебль.

Коронер, тем не менее, убежденным не выглядел.

- Послушай меня внимательно, Грейс, - строго сказал он. – Ты врешь сейчас королевскому чиновнику, и если ты не начнешь рассказывать правду, я прослежу, чтобы тебя повесили, как пособницу убийства. И не думай, что твои малые годы тебя защитят. Матушке Крэддок горло перерезали сзади, а вряд ли она повернулась бы спиной к мужу, угрожавшему ей колотушками. И я не думаю, что она держала в своей комнате топор, которым взломан сундук.

- А вот и держала! – горячо воскликнула Грейс. – Она знаете какой здоровенной была? Она просто того господина не видела, иначе ему никогда бы с ней было не справиться!

- Ага, - удовлетворенно заметил коронер, - значит, был какой-то господин. То есть, старый пьянчуга был не один. Он значит, попытался договориться с супругой по-хорошему, побил ее немножко, но ничего не добился. Тогда он схватился за сундук, твоя хозяйка кинулась его отталкивать, а кто-то, этот «господин», аккуратно перерезал старухе горло сзади. Так?

- Так, - приуныла Грейс. – Только теперь он и меня прирежет, потому что вы мне не поверили.

- Не прирежет, - отмахнулся коронер. – Вот если бы мы твоему вранью поверили, тогда – может быть. Если бы боялся, что ты его можешь узнать. Ты можешь его узнать?

- Может, и могу, - неуверенно ответила девочка. – Если увижу. Приметный он. С бородавкой на лице, а лицо какое-то жабье. Но из богатых, накидка у него была дорогая. А с ножом обращается так привычно, словно каждый день глотки режет.

- Или резал… - задумчиво сказал коронер. – Может быть бывший наемник, который теперь служит у кого-то в охране. Решил вспомнить старое. Скупщица камней – легкая добыча, а узнал он о ней, наверняка, от ее мужа. Пили вместе или играли.

Он повернулся к Маргарет. – Сожалею, мистрисс, но не думаю, что мы найдем украшения, которые у вас пропали. Эту свидетельницу констебль подержит у себя или в «Белом Льве», мы с ней походим по тавернам, но не думаю, чтобы от этого был какой-то прок. Старый Крэддок, если жив, своего подельщика наверняка не знает. Но, думаю, что и он скоро отыщется где-то с перерезанным горлом. Наемники работают аккуратно и свидетелей не оставляют.

- Ничего, - грустно ответила Маргарет, - случается.

Тем не менее, она могла поклясться, что Черного Принца в этой жалкой лачуге никогда не было. А вот господина в богатой накидке и с бородавкой на лице она видела не далее, чем вчера днем. Именно он помахал ей рукой из окна борделя, возле которого застрелили курьера королевы.

@темы: "побасенки"

---

Вопросик

Традиционный: ну есть файлом у меня первая книга "Полцарства". А куда ее выкладывать? Полезла в Самиздат, но там столько правил и ограничений, что у меня мозги поплыли сразу.
Какой-нибудь сайт попроще есть в инете?

---

Запретные браки

Значит, так:

Мать, мачеха, мать жены – прямая линия и первая степень родства

Дочь сына, дочь дочери, дочь жены сына, дочь дочери жены – прямая линия и вторая степень родства

Дочь, дочь жены, жена сына – прямая линия и первая степень родства

Сестра, сестра жены, жена брата – равная боковая линия и первая степень родства

Сестра отца, сестра матери, жена брата отца – неравная боковая линия и вторая степень родства

Это у нас год 1594, и никаких тебе папских диспенсаций. Хотя мачеха, например, или падчерица, или жена брата кровными родственниками, по логике, не являются.

В средние века, список запретных браков был гораздо более жестким. К двенадцатому веку запрещались браки сежду людьми, связанными кровно или родственно до 7 степени, и людьми, связанными "духовным родством" до 4 степени. Мысль за этим запретом проста: когда мужчина и женщина вступают в сексуальные отношения, они становятся одним целым. То есть, вся родня одного из супругов становится кровной родней другого. К этому прицепили еще и крестных! Учитывая, что с девятого века у ребенка было несколько крестных, лавина запрещенных браков разрасталась.

Интересующимся рекомендую статью fds.oup.com/www.oup.com/pdf/13/9780198112099.pd..., которая содержит много обоснуев ситуации и любопытнейший список наказаний за отношения, являющиеся или приравнивающиеся к инцесту. Разнообразие этих отношений ошеломляет, мягко говоря.

Кстати, это было очень серьезно. По сути, церковь могла, в любой момент, расторгнуть любой брак, потому что люди, живущие в весьма небольших коммунах, являлись, по сути, родственниками, если брать запреты буквально. А уж аристократы и королевские семьи... Церковь держала за горло Европу и регулировала политику, как ей представлялось разумным. Причем, на такой "запретный" брак всегда можно было получить особое разрешение. Которое, опять же, папа римский мог выдать, а мог и не выдать. В статье есть много примеров.

Лютер, в числе прочего, резко нападал и на эти брачные ограничения, справедливо замечая, что церковь торгует половыми органами, как товаром. Он, собственно, призывал вернуться к более укладывающиеся в человеческую логику законы Левита.

Трудно удивляться тому, что нетерпеливому и не склонному к подчинению Генриху VIII вся эта канитель надоела.

@темы: Англия

---

А у нас Пасха сегодня

@темы: "праздники"

---

"И полцарства в придачу" - 40

- Кто знает, а кто и нет, - пробормотала себе под нос Маргарет, переводя взгляд от отца с сыном на Ричарда с Агатой, которые остались стоять в дверях. Агата выглядела достаточно безразличной к происходящему. Ей, чужеземке, английские династические драмы наверняка казались мелкими и незначительными, по сравнению с тем, что происходило на ее далекой, жестокой родине. Зато Ричард смотрел на своего оруженосца, по-мальчишески приоткрыв рот.

- Ну, Джон… Ты никогда мне не рассказывал!

Могучий оруженосец лукаво улыбнулся и развел руками: - Как-то к слову не приходилось.

Ричард перевел взгляд на Дикона, и теперь в нем была видна некоторая настороженность.

- Простите, сир, но вы-то, насколько мне известно, давно мертвы. Что делаете вы среди живых, и каковы ваши намерения? Кто поднял вас из вашей могилы, каким черным колдовством?

Агата невольно вышла на шаг вперед, как бы стараясь прикрыть Ричарда. Ее рука скользнула под плащ знакомым Маргарет жестом. Девушка вскочила с места и буквально подлетела к своей попутчице.

- Что, Агата, опять за кол хватаешься? Не надоело? Кровь Христова, да сир живее тебя, если хочешь знать! И он, и Кот, и Крыс. И нечего смотреть волком на моих друзей, женщина! Ты в Англии теперь, а не в своей дикой Трансильвании. Так что успокойся, иначе я сама тебя так упокою без всякого кола, что мало не покажется
!
- Тихо, миледи, тихо. – Крыс мягко отодвинул Маргарет подальше от Агаты. – Мы, рыцари, народ простой, и в чудесах всяких понимаем мало. Это делает нас подозрительными. Зато мы умеем быть верными и защищаем тех, кого любим.

- Прошу вас, леди рыцарь, присядьте с нами, разделите вино, и позвольте доказать вам, что в наши намерения не входит ничего дурного и бесчестного, - обратился он к Агате. К удивлению Маргарет, та позволила Рэтклиффу взять себя за руку и провести поближе к огню и вину. Впрочем, девушка заметила, что трансильванка украдкой глянула на свое запястье, где был браслет в виде дракона.

- Проходите к огню и вы, мой недоверчивый юный друг, - на губах Дикона, обратившегося к Ричарду, играла тонкая улыбка. – Мы с Джоном уже виделись сегодня, и новостями о том, что произошло после моей смерти, обменялись. Думаю, его рассказ будет интересен и другим.

- И правда, - вступил в разговор Робин. – Подумать только, сыновья Лиз Вудвилл нашлись, а столько было шума и крика в свое время. Наверняка, она сама их и похитила. Вполне в ее духе.

- Не совсем нашлись, - возразил Джон. – И не сыновья, а сын. Младший, Дик. Он и не пропадал никогда.

Робин картинно заломил бровь и ободряюще кивнул оруженосцу. – Ну-ну, был бы там сам, и слышал бы все те вопли и обвинения… Впрочем, расскажи, как Лиз нас всех провела.

- Вообще-то, идея была даже не ее, - заметил Дикон. – Во время войны многие прятали и подменяли сыновей, на всякий случай. А уж существование бастардов и вовсе стало скрываться изо всех возможностей. Не по злобе к детям, а чтобы сохранить кровь рода.

- Что-то в этом роде и Дик рассказывал, - кивнул Джон. – Сам он, разумеется, ничего этого знать не мог, ему позже сказали. Я не хочу и не могу много говорить на эту тему, потому что это – не моя тайна. Кратко говоря, король и королева, родители Дика, были близко связаны с одним могущественным орденом, славным своим влиянием, богатством и магическими талантами. Они знали, что Дик в опасности. И просто оставили сына в ордене, подменив другим ребенком.

- Ага, - саркастически кивнул Робин. – А относительно старшего, Неда, эти твои славные магическими талантами орденские братья предупредить родителей, очевидно, забыли.

- Да нет, Кот, - неожиданно вмешался Рэтклифф, взъерошив свои белокурые кудри. – Как потом выяснилось, маленький Нед был болен. С самого рождения. Жизнь в нем поддерживал, оказывается, только старший из братьев королевы, лорд Риверс. Он и правда был колдуном. А я его не послушал, когда он твердил мне, что его нельзя разлучать с племянником. Я думал, он просто пытается купить свою жизнь.

- Как бы там ни было, - продолжил Джон, - меня взял под свое крыло тот же орден, который позаботился о Дике. Мы не выпускали из вида дочерей королевы. Тогда я даже не подозревал, что мне предопределено… Девочкам пришлось несладко. Хотя наша рассказчица немного и преувеличила насчет старшей.

- Ты никогда не убедишь меня, Джон, что Элизабет не была для своего мужа, в первую очередь, заложницей, - сухо прервал сына Дикон.

Возможно, так, - согласился Джон. – Но не с ее точки зрения. Она ведь была уже совсем взрослой, когда ее мать утащила всю семью в убежище при Вестминстере, 17 лет. Элизабет никогда не могла простить родителям того хаоса, который последовал из-за двоеженства отца. Ее воспитали принцессой, и вдруг такой позор… Мне кажется, она просто зачеркнула всю свою прошлую жизнь, когда вышла замуж за Скрягу. Благодаря ему, она стала, все-таки, королевой.

Маргарет вспомнила, с каким обожанием Гарри рассказывал о матери. Да, лояльность Элизабет своей семье сомнению не подлежала. И, кажется, с мужем они жили душа в душу. Впрочем, это не исключало того, что у короля были свои мысли относительно этого брака. Короли редко следовали только велению сердца. Да ведь и решение жениться на Элизабет отец Гарри принял, когда и в глаза своей невесты не видел.

А Сесили? – с любопытством спросил Кот. – Сесили всегда была доброй, рассудительной малышкой, я хорошо ее помню. Дикон обручил ее с молодым Скропом.

- Не такой уж и малышкой, - усмехнулся Джон. – Ей было 14, когда умер ее отец, и она прекрасно понимала все происходящее. Но ей-то статус был безразличен, для нее имела значение только семья.

- Но сама она имела значение не только для семьи, - мрачно сказал Дикон. – Скряга объявил, что если Элизабет умрет бездетной, он женится на Сесили. Я попытался защитить обеих, выдав Сис замуж, но этот уэльский бастард просто аннулировал ее брак. И женился на Элизабет только тогда, когда убедился, что та беременна! Страшно подумать, как далеко он был готов зайти, если бы Элизабет не покорилась.

- Да, для Сис те годы были не лучшими в ее жизни, - согласился Джон. – Но, к счастью, мы дали ей неплохое оружие для защиты. Старая Ведьма, матушка Скряги, скорее бы умерла, нежели допустила, чтобы один маленький факт про ее семью вдруг стал предметом обсуждения. А у ордена оказались заверенные свидетельства о том, что Оуэн Тюдор и вдова Валуа никогда не были женаты, ни явно, ни тайно. Скряга действительно был бастардом!

Ну так вот, когда старуха стала совсем уж невыносимой с ней, и когда попыталась уменьшить содержание Элизабет, Сис просто помахала перед ее крючковатым носом этими свидетельствами. И та мигом устроила для Сесили выгодный брак с собственным сводным братом.

А потом… Потом Сис стала моей женой, - Джон нежно улыбнулся. - Я был при дворе тогда, но никто, конечно, и не догадывался о том, кем я был на самом деле. Солдатам всегда найдется служба при дворе, знаете. А годы меняют внешность человека.

- Скряга был, несомненно, в восторге, когда сестра его жены выскочила замуж без дозволения, да еще за простого солдата, - хмыкнул Рэтклифф.

- О да! Обобрал Сис до нитки, но она снова напомнила Старой Ведьме о свидетельстве, и та кое-что выцарапала у сына назад. Впрочем, нам немного надо было. У нас был дом, у нас был сын, и мы любили друг друга.

- Сын? – разочарованно спросила Кэт. – А как же Владычица Вод? Ведь ты должен был стать ЕЕ отцом! А Бриджит, младшая дочь королевы Лиз – матерью.

- Так и случилось, - тяжело вздохнул Джон. – С судьбой не поспоришь, особенно в таких делах. Хотя вся эта история остается для меня полной тайной. Я много путешествовал по делам ордена, и эти путешествия не всегда были безопасны. Однажды я здорово покалечился, и попал отлеживаться в Дарфурский монастырь, в больницу. Я был… несколько не в себе, поэтому совсем не удивился, обнаружив, что за мной ухаживает моя жена. Я даже не заметил, что эта женщина намного моложе, чем Сесили. И… когда она была нежна со мной, я был нежен с ней.

- Всегда отвечать на чувства леди – первая заповедь истинного рыцаря, - с притворной набожностью склонил голову Робин, пряча пляшущих а глазах чертенят.

- Домой я вернулся очень нескоро, - продолжил Джон, не обращая внимания на шутку. – И принял, как должное, что жена встретила меня с маленькой дочерью на руках. Но Сесили рассказала мне правду. О пророчестве. О том, что в аббатстве за мной ухаживала не она, а ее сестра. И что ребенок, моя дочь, приходится ей племянницей.

Я был в ужасе, понимаете? Некоторое время я делал вид, что ничего не случилось, но уехал сразу же, как к этому представилась возможность. А когда вернулся, то узнал, что Сесили внезапно умерла, а дети исчезли.

- Какой ужас! – эмоционально воскликнула Кэт. – И вы не нашли их?

- Нашел, - тихо ответил Джон.

- Подождите-ка, милорд, - снова перебила его Кэт. – Ваша Сесилия, выходит, приходится нынешнему королю теткой?

- Ну да, - несколько удивленно отозвался оруженосец.

- Маргарет!

От неожиданного восклицания Кэт девушка вздрогнула.

- Маргарет, ты помнишь, что я тебе рассказывала про открытую гробницу в Кингз Лэнгли?

- Ну еще бы, - содрогнулась от воспоминания Маргарет.

- Так вот, ее там не было! Понимаете, милорд, вашей Сесили не было в ее гробнице!

- Ну разумеется, - растерянно ответил Джон. – Что бы она делала в гробнице Кингз Лэнгли? Мы жили…

- О Господи всемогущий, нет! – слушавший Джона в пол-уха Ричард вдруг вскочил, растерянно хлопая себя по карманам.

- Что случилось?! – насторожился Дикон.

- Рубин! Мое кольцо с рубином, оно пропало!

- Милорд рыцарь, - медленно проговорил король, - вы пытаетесь сказать нам, что потеряли главное сокровище английской короны? Потеряли Черного Принца?

- …..! – совсем некуртуазно воскликнул Робин, стукнув себя кулаком по коленке.

- Это Саутварк после ярмарки, милорды, - скучным голосом напомнила им Кэт. – Ваш рубин теперь придется искать так же, как сапфир, который потерял вот этот король. У скупщиков краденного. Влетит вам это в кругленькую сумму, и поделом. Нечего зевать по сторонам в такую ночь.

«Мы – самое неправдоподобное сборище идиотов во всем христианском мире», - подумала Маргарет, но сочла за благо промолчать.
____________________________________
Конец первой книги
___________________________________

@темы: "побасенки"

---

"И полцарства в придачу" - 39

В ту ночь Саутварк не спал. Завтра народ начнет разъезжаться с ярмарки, назад, к привычной жизни. А сегодня еще можно было попробовать столичных удовольствий, рискуя если не жизнью, то кошельком, а чаще – и тем, и другим.

В «Белый Лев», куда Маргарет завернула, чтобы переодеться, ее сначала и пускать не хотели. Мало того, что кудри всклокочены, юбка разодрана, так еще и с мужчиной. Пришлось попросить привратника послать за Кэт, чтобы та подтвердила личность Маргарет.

Кэт окинула взглядом девушку, покачала головой, подмигнула Рэтклиффу, и приглашающе махнула рукой, на ходу сунув привратнику мелкую монетку. Глаза промыть, как она объяснила.

В домике, который занимала труппа мастера Джузеппе, было абсолютно тихо. Кэт сидела до их прихода у небольшого очага, в компании своего лучшего друга – кувшина с вином. Но кувшин был почти полон, а сама Кэт почти трезва. Маргарет выразительно посмотрела на Рэтклиффа, повела глазами от Кэт к кувшину, потом возвела их к небесам, и удалилась переодеться. Похоже, что Агата так и не появлялась в «Белом Льве», не было слышно и остальных.

Приведя себя в порядок, Маргарет вернулась к Крысу и Кэт. Те уже весело болтали, Кэт даже кокетничала, но Маргарет показалось, что в манерах женщины сквозит что-то вымученное.

- Где все остальные, Кэт? Ночь на дворе!

- Ну, какая ж это ночь… Так, затянувшийся вечер. Папаша Джузеппе со своими устраиваются в Тинтинхолл Плейс, лондонском доме сэра Томаса Вайатта. Твоя подруга не возвращалась из Лондона. Все оставили старушку Кэт…

-Кэт, - Маргарет присела рядом с актрисой и заглянула ей в глаза. – Почему ты здесь одна? Вы поссорились?

- Нет, - безразлично передернула та плечами. – Просто мне среди них делать больше нечего. Петь я больше никогда не смогу, теперь я это понимаю. Пью я все больше. Или мне надо все меньше вина, чтобы опьянеть до беспамятства. Я скоро умру, девушка. А у них все еще впереди.

- На все Божья воля, а пока мы живы, то надо жить, - неопределенно сказала Маргарет, решившая не углубляться в тему. Чмокнув Кэт в увядшую щеку, она пристроилась у ее колен возле очага, и взяла в руки кружку с вином. – А мы вот в Гринвиче были.

- Нехорошее место, - оживилась Кэт. – Про него чего только не рассказывают! Там, говорят, привидений не меньше, чем живых обитателей. Видели хоть одно?

- Ага! - вступил в разговор Крыс, таинственно поблескивая глазами. – Саму покойную королеву, она по саду гуляла. А потом подошла к реке и исчезла, растворилась, как облачко.

- Хммм…, - Кэт отхлебнула из кружки и тихо засмеялась. – Я знаю, что ты пошутил, парень, только вот я о королеве Лиз знаю такое, что твоя шутка могла оказаться и не шуткой.

- Расскажи, Кэт, - попросила Маргарет, которая не могла не подумать, что Судьба послала им в компанию человека, который знал покойную королеву не по слухам. Внезапно ей настолько остро захотелось увидеть Робина и Дикона, что она, не задумываясь, сжала брелок Кэтсби в кулаке. Практически в ту же минуту в дверь домика постучали.

Кэт встретила мужчин, каждый из которых бережно прижимал к груди по кувшину с вином, с явным энтузиазмом. А Маргарет, радостно кивнувшая подмигнувшему ей Робину, уставилась во все глаза на невиданное ею раньше зрелище: явно пьяненького Дикона. Вино сделало его движения более плавными, добавило глазам блеска, а щекам – румянца. В целом, он показался девушке человечнее, чем когда либо за время их знакомства.

- Прошу простить меня, леди, - заявил король несколько заплетающимся языком, - но я где-то потерял свой амулет от опьянения.

- Небось, дорогой? Амулет-то? – хмыкнула Кэт.

- Нуууу… Обычный. Сапфир.

- Ищи теперь свой сапфир у скупщиков Саутварка, - рассмеялась женщина. – Стащили его у тебя. Впрочем, хорошая история под хорошее вино действует не хуже амулета. У вас есть вино, а у меня истории, так что можем считать, что Святая Троица осеняет своей благодатью всех нас.

Когда все расположились у огня поудобнее, Кэт начала свой рассказ.

- Говорили, что матушка королевы Лиз имела в предках какую-то водную фею. На самом же деле, добрые люди, фей и прочих изящных созданий придумали иноземные придворные поэты, для ублажения и распаления фантазий придворных дам.

Мы, англичане, знаем, кто такая истинная Владычица Вод.

Бриджит зовут ее, и она едина в трех своих отражениях, с которыми имеют дело те из людей, кому довелось встретить ипостаси богини.

Одна ипостась Бриджит – Вдохновение. Дети от союза ее с человеческими мужчинами отмечены даром поэзии, умеют пророчествовать, зажигать огонь искусства в сердцах.

Вторая ипостась Бриджит – Ремесленница. Ее дети – искусные кузнецы, золотых дел мастера, резчики.

Третья ипостась Бриджит – Исцеляющая. Своим детям передала она искусство врачевать раны физические и духовные, поддерживать продолжение рода человеческого. Нет лучшей повитухи, чем Бриджит-Исцеляющая.

Сама королева Лиз Владычицей Вод не была. Возможно, ее мать была одной из ипостасей Владычицы, Бриджит Исцеляющей, хоть и пришла она из чужой земли. Но ведь богиня – она повсюду. Только огонь ее вечно горит в Килдэре, и поэтому все эрлы Килдэра – колдуны.

Владычица Вод, хоть и богиня, должна время от времени рождаться вновь, ведь никто не может жить земной жизнью, не старея. Лучше всего для богини родиться в королевской семье, конечно, поэтому судьба и свела молодого короля Неда с красавицей-вдовой, которая должна была стать одним из звеньев в цепочке нового воплощения Владычицы Вод. И было у них много дочек, но только одна из девочек родилась особенной. Младшая, которую и назвали Бриджит.

Маленькие богини – уязвимы, как и смертные дети, а взрослеют они медленно, потому что жить им предстоит очень долго. Поэтому король с королевой решили спрятать дочку в Дарфурское Аббатство, не зная ее будущего. Вышло так, что принцессе Бриджит было определено дать жизнь новому земному воплощению Владычицы Вод, ее полному воплощению. Только одно чудо может сделать будущая богиня, которой предстоит родиться: она сможет выбрать себе отца. И Владычица выбрала…

- …сына короля Ричарда Третьего, - подхватил Дикон, пристально глядящий, как пляшет огонь в очаге. – Сына-бастарда, Джона. Скряга узнал об этом, представьте. И держал моего Джона всегда под рукой. На всякий случай. Бастард Тюдор и бастард Плантагенет…

Маргарет давно уже забыла дышать, слушая странную историю. Теперь она уже жалела, что позвала Дикона и Роба послушать байки Кэт. Она рассчитывала на парочку забавных историй о привидениях, к которым современники могли бы добавить несколько забавных деталей. А получилось что-то вроде мрачной истории-пророчества, задевавшего напрямую присутствующих.

- И вот однажды, - продолжила Кэт, - душегуб-узурпатор приказал своим слугам оставить окно в покоях, где держал молодого Джона, открытым. Он знал, что юноша устремится навстречу судьбе, и уже подготовил все для того, что схватить того при побеге, бросить в темницу Тауэра, и осудить, как бунтовщика.

Но королева Лиз тоже приглядывала за суженым своей дочери. И сделала единственное, что умела. В полночь туман опустился на парк Гринвича, такой густой, что стоявшие на страже боялись вдыхать его, чтобы не подавиться.

Джон Плантагенет скрылся незаметно для стражи, а на следующий день король обрушил на тещу всю силу своего гнева. Ибо он знал, кто помешал его планам. Но не запугать было ему королеву Лиз. Он приказал своим приближенным схватить ее, но она просачивалась туманом сквозь их пальцы, смеясь и говоря обидное королю.

- Но у Скряги всегда были заложники, на все случаи жизни, не так ли? – с отвращением заметил Дикон.

- И тогда приказал злой король привести свою супругу, старшую дочь королевы Лиз. Угрожая жизни своей жены, вынудил он королеву сдаться ему на милость. Согласилась королева уйти в монастырь, где и умерла на следующий год. Или не умерла. Монахини увидели только облако тумана, которое выплыло из ее кельи и растворилось в солнечном свете. А королеву Лиз до сих пор видят гуляющей по парку дворца, который отнял у нее злой зять.

- Вы – мастер рассказывать, добрая мистрисс Кэтрин. – Дикон почтительно склонил голову перед подвыпившей актрисой, и поцеловал ей руку. Кэт погладила короля по слегка растрепанной шевелюре. – Я только сейчас поняла, - грустно сказала она. – Но он, по крайней мере, жив.

- Спасибо королеве Лиз! – раздался от двери бодрый голос Джона Кема. – Она не только напустила в окрестности Гринвича столько тумана, что бедная стража пересчитала лбами все деревья в парке, но еще и спрятала меня у своего сына. Впрочем, вы и так все знаете. Рад видеть тебя, отец, - Джон, возвышающийся над изящным королем на голову, встал перед ним на одно колено.

@темы: "побасенки"

---

Портреты Ричарда III

Наткнулась в статье Берг на фразу: "Внеш­ность Ричарда — это, пожалуй, единственный случай дока­занной фальсификации его облика, сознательно изготовленной в эпоху Тюдоров. На телевизионном процессе над Ричардом искусствовед леди Веджвуд показала извест­ный портрет Ричарда, находящийся в Виндзорском замке. Благодаря рентгеноскопии удалось установить, что на порт­рете была заново перерисована линия правого плеча, так что оно кажется выше левого; были внесены и другие изменения: так, глаза были сделаны более узкими, что придало всему облику определенную злобность, овал лица перерисован и заострен, так что Ричард выглядит старше своих лет".

Дело в том, что портретом из Виндзорского замка обычно показывают вот этот:



Но это - портрет, написанный либо в поздний Елизаветинский период, либо в период правления Джеймса. Портрет сделан на дубовой основе, и дендрологист Джон Флетчер сделал вывод: около 1590-1600 года.

Вот этот портрет точно написан во второй декаде 16-го века, во время правления Генриха VIII. Уже более зловещий вид, так?



Именно об этом портрете идет речь в статье Берг. Она, собственно, цитирует из статьи Фредерика Хепберна, который дословно пишет вот что: "it appears that, at some time after the copy was first painted, some deliberate alterations were made to it". ("Выяснилось, что после того, как копия была написана, над ней были произведены некоторые преднамеренные изменения").

The king's right shoulder was made to look higher than his left by extending the gown and the jewelled collar on that side a little further upwards. With the passing of time the additional paintwork on the gown has become fainter, so that the original line of the shoulder is now quite clearly visible to the naked eye. ("Правое плечо короля визуально завышено за счет расширения накидки и воротника из драгоценных камней слегка вверх. Со временем, дорисовка поблекла и первоначальная линия плеча теперь видима невооруженным глазом")

An X-radiograph of the painting showed up this change very clearly, and also revealed that Richard's right eye was originally not as narrow as it now appears: the lower edge of the eye has been slightly raised and straightened. ("Просвечивание рентгеном показало данное изменение совершенно четко, а также выяснилось, что правый глаз Ричард изначально не выглядел таким узким: нижний угол глаза был слегка приподнят и выпрямлен")

Also, judging from the paintwork itself, there is reason to think that the outline of the nose may have been enlarged a little and that the mouth has been tampered with in order to make the lips look thinner. ("Также, судя по самой работе, есть основание предполагать, что линия носа была немного увеличена, а надо ртом поработали, чтобы губы выглядели тоньше")

Without doubt these alterations were made with the intention of 'improving' the portrait by bringing it more into line with the early Tudor view of Richard as a deformed villain" ("Без сомнения, данные альтерации были сделаны с намерением "улучшить" портрет так, чтобы он соответствовал точке зрения ранних Тюдоров на Ричарда, как на деформированного злодея") (The Portraiture of Richard III, Frederick Hepburn)

Но я нашла портрет еще "краше", из личной коллекции Генриха VIII, который получил его, очевидно, от отца, который и был заказчиком:



А вот портрет, принадлежащий Обществу Антикваров. Он, кстати, тоже сделан во времена Большого Гарри. И является копией с оригинала 1480-х годов. Почему копией? Потому что верх портрета арочный. В 1480-х портреты были в прямоугольных рамках. Что с этим портретом интересно, так это факт, что сначала художник сделал добросовестную копию, а потом ее "улучшил": "the central horizontal line of the mouth had been moved to a slightly higher position, making the jaw look more tightly set and thus giving the face as a whole a more determined expression".("Центральная горизонтальная линия рта перенесена слегка вверх, благодаря чему подбородок выглядит более тяжелым, что придает в целом лицу более непреклонное выражение")

до реставрации портрета
после реставрации

Так что этот портрет, где надо делать скидки на несовершенство изображений эпохи, и есть нечто максимально близкое к тому, как на самом деле выглядел Ричард.

@темы: Richard III

---

Елизавета I - "ваша добрая сестра и верная кузина"

О международной политике Англии в 1584-85 гг можно писать много, но суть-то сводилась все к той же привычной расстановке: Нидерланды практически открытым текстом предлагали, чтобы Англия их аннексировала, а Елизавета вежливо, но неуклонно от этого счастья уворачивалась.



Французы, с другой стороны, были бы рады аннексировать Нидерланды, но у них хватало проблем и дома: Гизы набирали силу, король слабел. Мендоза, который стал теперь послом Испании в Париже, со своим прямолинейным антишармом заявил Анри Французскому, что если тот полезет в Нидерланды, то хозяин посла будет чрезвычайно недоволен. Анри немедленно вспылил, крича, что никто ему не указ, а Екатерина Медичи, присутствовавшая при встрече короля с послом, ядовито добавила, что аннексия Нидерландов Францией была бы ничуть не более удивительным шагом, чем аннексия Португалии Филиппом Испанским. В общем, отношения нового испанского посла с королевским двором Франции «сложились», как говорится. Очевидно, годы, проведенные Бернардино де Мендозой в Лондоне, изрядно подорвали его нервную систему.

Возможно, Анри Валуа не был сильным королем в том смысле, в каком был силен его батюшка или те же Гизы. Сильно подозреваю, что он не был достаточно варваром, чтобы его уважали. Но слабоумным он не был. В марте 1585 года у него состоялся совершенно замечательный разговор с английским послом. Англичанин удивлялся (не без фальши), что король Франции не желает взять то, за что любой его предок душу бы продал – фландрские провинции. Король Анри, в ответ, не повышая голоса, рассказал послу Елизаветы, насколько он хорошо понимает ее планы. И так же тихо добавил, что не собирается жертвовать собой ради нее. Он еще согласился бы разделить риск, когда часть провинций отошла бы к Франции, а часть – к Англии. Но не более того.



Елизавета была раздосадована. Не столько тем, что кто-то видел ее насквозь, сколько тем, что приятный план стравить Испанию с Францией, и получить все дивиденды, оставшись в стороне, не выходила. И она поругалась с королем Анри, используя, как повод, судьбу Моргана, о котором шла речь в «заговоре Перри». Анри, без особой спешки, посадил Моргана в Бастилию. Елизавета потребовала, чтобы Франция выдала Моргана Англии, потому как Морган, теоретически, замышлял против нее, Елизаветы. Анри высказался в том духе, что видел бы он того Моргана на дне морском. Из-за такого ничтожества столько проблем. Мало того, что до Англии из Парижа довезти Моргана было бы практически невозможно: Гизы контролировали дороги. Но ведь попади Морган в руки англичан и увидь дыбу, первым именем, которое он назовет, будет: Мария Стюарт. Может, пусть себе сидит в Бастилии?

Но Елизавета уперлась. Она желает назвать всему свету имена тех, кто злоумышлял на ее жизнь. Послание кардинала Комо с ссылкой на папу уже есть. Она хочет знать и остальных. Уолсингем втолковывал Елизавете, что та должна хотя бы поблагодарить французского короля за то, что он вообще Моргана арестовал. Вместо благодарности, она отправила Анри письмо, полное обвинений: король скрывает шифры Моргана, король дозволяет, чтобы Моргана посещали его сообщники. И вообще, отказываясь выдать Моргана, король ведет себя, как покровитель убийц и заговорщиков. Екатерине Медичи она написала еще более странное письмо, с угрозой, что если ее сын не будет вести себя разумно по отношению к своей сестре-суверену, он может дожить до момента, когда он сможет увидеть удивительные вещи.

И король увидел, действительно. 15 марта герцог де Гиз поднял знамя Святой Лиги. Лотарингский дом объявил, что имеет целью заставить короля изменить порядок престолонаследия, исключив гугенота Анри Наварру. Королю пояснили, что ничего личного, но если он не послушается, то его просто отлучат от церкви. На этот раз, Филипп Испанский не поскупился: он оплачивал 20 000 человек, выступивших с Гизами.



Что ж, победа Гиза во Франции была Англии совершенно не нужна. Ведь в этом случае Франция Гизов и Испания точно объединились бы против Англии, где ждала своего звездного часа дочь Марии де Гиз. Елизавета, поэтому, предложила Анри помощь – пожалуй, искренне. Но теперь уперся уже Анри: он такой же хороший католик, как и Гиз, и он не позволит бунтовщикам диктовать ему свою волю. Как будто у него был выбор… Гиз был идолом в больших городах, где чернь была сугубо католической, и в сельской местности, где население было еще более католическим. Аристократией управляли иезуиты. Кто оставался с королем? Как минимум, его неутомимая мать, которая сама отправилась к Гизам вести переговоры о примирении.

И в этот момент прибыл кто-то из Лондона требовать выдачи Моргана. От посланца отмахнулись: забирай, если сможешь. Тот уже понял, добирая до Парижа, что доставить арестанта в Лондон совершенно невозможно в сложившихся обстоятельствах.

Елизавета припечатала короля Анри Валуа крепким словцом, и отправила посланца к Анри Наварре. В конце концов, она же протестантская государыня. Она пообещала Наварре, что если король даст себя увлечь в католическую лигу, то Наварра может на нее рассчитывать. И даже денег послала. В самом деле, не могла же она допустить повторения Варфоломеевской ночи! А королю Анри Валуа королева написала эмоциональное и прямолинейное письмо:

«Could you but know, my most dear brother, the grief which I feel at the danger to which you are allowing yourself to be exposed, you would perceive that there was no creature in the world on whom you might more surely count for help than on myself.

My God! is it possible that a great king, against all reason and honour, can sue for peace and to rebels and traitors instead of forcing them to submit to your authority? I marvel to see you thus betrayed by your council, and so blind as to tolerate their villainy. Pardon the affection which emboldens me to speak thus freely to you. I protest before God, I do it only for the honour and the love I bear you.

Alas! think you the cloke of religion in which they wrap themselves is so thick that their design cannot be seen through their design, I say, to have France ruled, in your name indeed, but at their devotion. And I pray God that be all. I do not think it will be.

Princes conquered by their subjects are rarely of long continuance. God defend you ! be not yourself an example of this.

Wake up your kingly spirit, and you shall see that we two, if it please you to use my aid, will put them to the greatest shame that ever rebels knew. If your loyal subjects see you put to your hand, if they have not cause to suspect, as many do, that you are yourself in league with these men, seeing the small heed you take of them, doubt not they will so stand by you, that you shall have your rebels alive or dead in your hands, to your eternal honour.

A king like you should choose rather to risk his life in battle than endure the shame which is coming upon you. Better far to loose twice ten thousand men than reign at the will of traitors.

You will soon end this business if you do not beg for peace ere you have taught them to know their places. Who and what are these men that are so hardy as to give the law to their king, and with strange requests and monstrous conditions would make you break your plighted word? Jesus!, was it ever seen that a prince was so awed by traitors that he had neither heart nor council to defy them? If a queen in two weeks brought into the field 30,000 men to chastise two dreaming fools, who were set on by another prince, and were not seeking their own advancement, what should not a King of France do against men who claim precedence of the house of Valois, and pretend prior descent from Charlemagne, and to colour their doings call themselves champions of the faith, and gird at you as less devout than themselves?

Awake, for the love of God. You have slept too long. Trust to me. I will help you if you do not abandon yourself. I hear you have a few days' respite. Use the time and make yourself strong. Beware of conditions which will bring you to shame and ruin. I have been so ill handled by your gallant Duke of Aumale, that I can send you no more special ministers; but I beg you write freely to me. Tell me what you will do, and care not for other men's pleasure, but think of your own need. The Creator aid you with his grace and raise your spirit.

I am your good sister and assured cousin,

" Elizabeth." —MSS. France, May, 1585.

Но Анри Валуа, который послал свою мать спасать ситуацию, вряд ли был способен сам эту ситуацию переломить. Екатерина Медичи договорилась от имени короля, что – ладно, еретиков терпеть больше не будут. Но она выторговала для Наварры полгода. Теоретически, за это время он должен был сдать свои города примириться со своими врагами. Практически, эти полгода спасли тысячи, десятки тысяч гугенотов от беспощадной и немедленной резни. Полгода – большой срок, если уметь распоряжаться временем.
Король подписал все, о чем договорилась с Гизами королева-мать. Трусом Анри Валуа не был, но отлучения от церкви и низложения он боялся больше, чем смерти.

@темы: Elisabeth I

---

Кубок признания

Спасибо всем, кто подарил кубки мне, а я передаю свой вперед по эстафете, моим читателям и собеседникам

---

"И полцарства в придачу" - 38

Это была Джейн Паркер. То есть, леди Рочфорд, как ее теперь называли. И сознание этой женщины не имело ничего общего с тем образом визжащей ревнивицы, которую Маргарет видела всего час назад. Это был очень хорошо организованный разум, с выстроенными приоритетами и железным самоконтролем, хоть и пронизанный нитями ярости.

В данный момент леди Рочфорд была немного обеспокоена и сильно озабочена, причем именно ею, Маргарет. Видеть свой образ, плавающий в чужом сознании, было забавно. Маргарет сочла, что леди Рочфорд несколько ее демонизирует.

- Леди Маргарет! Леди Маргарет! Вы что там, поспать решили?

Маргарет, помня, что должна изображать одурманенную и беспомощную жертву, продолжала молчать.

- Леди Маргарет, да прекратите же лицедействовать. В той бутылке, которую я дала Джорджу, дурмана не было. А вот времени у нас мало. Отсюда я вас, конечно, выпущу, но сначала нам нужно поговорить.

- Ладно, входите, леди Джейн. – Маргарет села на свой лежанке и отбросила волосы с лица. – Будем говорить, хотя и не представляю, о чем. После того-то, как вы устроили мое похищение.

- О, так вы знаете, - без всякого смущения отозвалась леди Джейн, сноровисто отпирая замок. – Вообще-то, там бы вам и конец пришел, если бы эти Берли не заболели вдруг потницей. Так что, считайте, что вам повезло. Вы живы и с титулом. Молитесь, чтобы удача от вас не отвернулась.

Леди Рочфорд зашла в камеру, поставила светильник на стол, который там оказался, и опустилась на шаткий стул. Глядя на Маргарет своими широко расставленными, сверкающими глазами, она сообщила:

- Я подслушала ваш с королевой разговор, как вы поняли. Если бы я только знала, что вы не участвуете в борьбе за корону…

- Звучит, как попытка оправдаться.

- Нет. Я просто сожалею о том, что потратила усилия и время не туда, куда нужно.

- А куда нужно? – провокационно спросила Маргарет.

- Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть, леди Маргарет. Не здесь и не со мной, во всяком случае. Поверьте, что в эту игру я играю лучше вас, общаясь каждый день с семейством Болейнов.

- К которому принадлежите и вы, леди Джейн!

- Я? – леди Рочфорд надменно выпрямилась. – Я НЕ принадлежу к этому семейству. В моих предках Ловеллы, лорды Морли, Говарды, Сент-Джоны. Вот к их семействам я принадлежу. А Болейнами я просто пользуюсь.

- Леди Джейн, - устало вздохнула Маргарет. – Не пытайтесь и вы казаться глупее, чем есть. Вы пользуетесь Болейнами? Джордж послал вас в полет своей оплеухой вполне привычно, и нет ничего почетного в том, чтобы быть женой открыто неверного мужа. Вы просто хотели занять местечко поближе к трону, но цена оказалась для вашей гордости слишком высокой, не так ли? Давайте сэкономим время, и вы мне просто скажете, зачем я вам сдалась?

- Ваш сон, - просто ответила Джейн. - Сэр Томас сказал, что вы видели, что Анна будет коронована и лишится головы.

- Да, - с запинкой признала Маргарет. Она действительно помнила, как писала об этом сне Гарри, в том неотправленном письме, которое прочел Томас Болейн.

- Теперь они в панике. Возможно, если умрете вы, пророчество не сбудется. А я хочу, чтобы оно сбылось!

- Ну, леди Джейн, дело ведь не только в этом, не так ли? – Маргарет спрашивала наугад. Она не понимала, почему ее горячечный сон вдруг попал в разряд пророчеств. Но, возможно, это имело какое-то отношение к словам сэра Томаса о том, что ее подпись может расстроить его планы.

- О, ТАК далеко я не намереваюсь заходить, - Джейн Паркер погрозила Маргарет пальцем. – Вы поклялись королеве, что не собираетесь соревноваться с ней. Поклянитесь в этом мне, и я немедленно выведу вас отсюда. Не надо вам встречаться с Анной. Для нее ваши игры с тенью – на один ядовитый зуб. А я хочу, чтобы вы жили, и пророчество точно исполнилось!

- Клянусь вам, леди Джейн, что я не собираюсь посягать на корону королев Англии, - торжественно пообещала Маргарет, которая уже начала сомневаться, не ведет ли дверь из апартаментов Болейнов прямиком в Бедлам, и не является ли леди Джейн одной из живущих там лунатиков.

- Хорошо. Теперь идемте. – леди Рочфорд легко поднялась и быстро двинулась к двери.

- Подождите, леди Джейн… А что с вами сделает Джордж, когда узнает, что вы меня выпустили?

- Поколотит, - небрежно пожала плечами та. – Я буду рыдать и кричать, что приревновала, и он, в конце концов, успокоится. А мне будет приятно сознавать, что у НЕГО все мучения впереди, и его мучения будут несравнимы с моими.

- Вы не боитесь, что немилость заденет и вас, леди Джейн?

- Нет, не боюсь. Если Анна родит королю наследника и лишится головы, согласно вашему пророчеству, а я отправлю вслед за ней Джорджа, то рядом с Гарри и его долгожданным наследником останусь я. И уж мы постараемся, чтобы в нем не было ничего от Болейнов!

Картина, стоящая перед глазами Джейн, была настолько яркой, словно ее нарисовал сам мастер Гольбейн. Вернее, она видела картину, нарисованную мастером Гольбейном: король, принц, и королева, глядящая на зрителя серыми, широко расставленными глазами.

- Не стойте столбом, леди Маргарет, время не ждет. И постарайтесь в будущем не попадаться на глаза семейству Болейнов. Лучше бы вам вообще покинуть дворец поскорее. Почему бы вам не выйти замуж, например?

Шагая вслед за леди Рочфорд, Маргарет пыталась как-то уложить в голове все, что только что услышала. Теперь понятно, откуда идут слухи о гомосексуальности Джорджа. Если Джейн метит в королевы сама, она легко получит аннулирование брака с Болейном после его казни, на основании того, что брак никогда не был подтвержден карнально. Все знали бы абсурдность утверждения, но… формальности были бы соблюдены. Любопытно, что ни Анна, ни Джейн не принимали в расчет королеву и наследницу престола, Мэри. Словно тех уже и на свете не было.

Леди Рочфорд выпустила Маргарет из коридора прямо в один из нижних ярусов парка, который спускался к самой реке, и поспешно захлопнула за ней невзрачную дверь, у которой были составлены грабли, вилы, лопаты и метлы садовых работников. Девушка оглянулась вокруг, и с облегчением ухватилась за руку Ричарда Рэдклиффа, уже стоявшего рядом с ней.

Не сговариваясь, они побрели в лунном свете туда, где поблескивала река. Маргарет чувствовала, что она-то точно не сможет вернуться во дворец этой ночью.

- Вы слышали, миледи, что сказала эта ехидна? Что она ведет род от Ловеллов! – воскликнул Рэдклифф. – Вы представляете? Как тесен мир… Вряд ли Фрэнсис сможет гордиться этой красоткой, замышляющей предательство собственного мужа. Будь муж поприличнее, его бы стоило предупредить, но этот сочувствия как-то не вызывает.

- Не стоит его расстраивать, - рассудительно сказала Маргарет. – И сэра Ловелла тоже не стоит огорчать.

Она очень боялась, что голос может ее выдать, но простодушный рыцарь ничего не заподозрил. Он, страстно желающий прожить еще одну, более полную жизнь, верил в своего друга и короля, и готов был подчиниться его решению. Скорее всего, сэр Ловелл хотел жить не менее страстно, но предпочел взять свою судьбу в собственные руки, не особенно озадачиваясь возможным конфликтом интересов. И одному Богу известно, как это отразится на их планах.

- Здесь можно взять лодку в Лондон. Мне, честно говоря, очень хочется выпить в хорошей компании подальше отсюда, поговорить по душам, и перестать оглядываться хоть на пару часов.

- Саутварк? – улыбнулась Маргарет.

- Саутварк! – подтвердил Рэтклифф.

@темы: "побасенки"

---

"И полцарства в придачу" - 37

Маргарет вздрогнула от неожиданности, но быстро сообразила, кто может быть там, где минуту назад была крыса.

- Сэр Ричард Рэтклифф, угадала?

- Да, миледи. – Собеседник Маргарет внезапно заливисто расхохотался. – Довольно оригинально вести беседу по протоколу, лежа рядышком в соломе, не так ли?

- О да, - с чувством подтвердила Маргарет. Немного помолчав, она продолжила разговор:

- Серьезно, сэр Ричард, чем обязана? Я-то надеялась хоть немного собраться с мыслями, а тут вы. Почему не Робин, кстати?

- Робин занят серьезным делом, - проникновенно ответил ей Рэтклифф. – Он мурлыкает рядом с самой королевой! Она, видите ли, заснуть не может, если кот не греет ей ноги. К тому же, присутствие крысы в камере обычно приводит тюремщиков в хорошее настроение, а кота просто шугнули бы отсюда.

- Как будто это остановило бы Робинового кота… Говоря о мурлыкании и важных персонах, кстати - что за дела у Ловелла с Экзетером? Я видела его сегодня вечером, и вот у него был вид кота, стащившего на кухне перепелку, хотя к котам этот «спаниэль» не имеет никакого отношения. И каким боком он родня королю Дикону?

- Вы полны вопросами, миледи, - фыркнул Рэтклифф. – Ловелл был женат на первой кузине жены Дикона, вот каким боком он ему родня. А вот с Экзетером у него ничего общего быть не должно, кажется. Наверное, разнюхивает что-то.

Маргарет подумала, что Ловелл выглядел вовлеченным в беседу слишком персонально, до потери контроля над всем, не находящемся в центре его внимания, но, возможно, именно поэтому он и получил свою кличку. Охотничья собака видит только свою цель, и ничего больше. Но вот какую цель увидел Ловелла, и почему ей это кажется таким важным?

- Итак, миледи, вы решили провести вылазку в самое гнездо врага? – прервал Рэтклифф рассуждения девушки.

- Отчасти, - подтвердила она. – Как вы заметили, я полна вопросами, а в последние полтора месяца я перестала получать на эти вопросы ответы. Причем, все вокруг ответы знают, но мне отвечают исключительно философски-нравоучительно, не говоря, по сути, ничего. Если бы вы знали, как эта манера раздражает слушателя, сэр Ричард.

- А я знаю, - неожиданно ответил Рэтклифф. – Меня, например, кроме спасения отечества чрезвычайно интересует, смогу ли я продолжать жить, когда вся эта кутерьма закончится? Я имею в виду, просто жить, без всякой чертовщины и воплощений. Жениться. Семьей обзавестись. Мне, кстати, всего-то тридцать, и я считаю, что если мы в очередной раз старушку Англию спасем, то свою награду мы заслужим!

- И?

- А что «и», миледи… Дикон бубнит о том, что нельзя вмешиваться в ход событий, а Робин только криво ухмыляется. И попробуй понять, чего ждать и ради чего стараться. Ради короля? Да простит меня миледи, из всех нас только у нее и у Дикона есть хоть какие-то причины относиться к нему по-доброму. Ради королевства? Так, миледи, наследница у Бугая есть. Матушка ее, королева, побудет регентом при дочке несколько лет, а кузен подсобит войском и авторитетом. И что при таком раскладе грозит королевству? Не понимаю… А Дикон не говорит. Может, он и сам не понимает. Но мы-то в любом случае зависим от решения Дикона, потому что именно он нас разбудил!

- Как все сложно, - посочувствовала Маргарет. Пусть Рэтклиффа она раньше видела всего раз, да и то мельком, а Ловелла и вовсе почему-то невзлюбила, Дикон и Робин заняли в ее сердце свое место, и перспектива жизни без них показалась ей довольно серой. Конечно, на другом полюсе этой жизни были Ричард со своим странным оруженосцем и неистовой Агатой, но… Если подумать, для них она была просто подвернувшимся под руку удобным средством выполнить миссию, не больше. Тогда как Дикон со своими друзьями появились здесь именно из-за нее.

- Тише! - вдруг предупреждающе шепнул Крыс. – Сюда кто-то идет. Вернее, крадется. Закройте глаза плотнее, миледи, чтобы свет лампы не ослепил вас, а я спрячусь у стены рядом с выходам. Если это злоумышленник, мы с ним легко справимся, не бойтесь.

Маргарет еще не слышала шагов, но она увидела, как окружающую ее темноту пронзил луч света. Она зажмурилась и навострила уши. Ей вдруг пришло в голову, что происходящее вызывает у нее не страх, а какое-то странное раздражение. Бог свидетель, она не солгала, что ей нужно было немного собраться с мыслями. Вокруг нее образовалось слишком много людей, каждый из которых хотел чего-то своего, и включал в свои планы ее участие. А ей не казалось справедливым, что при этом ее вопросы все, как сговорившись, пытаются обойти. Ладно, если ей ничего не говорят друзья, то, возможно, скажут враги?

Маргарет улеглась поудобнее, расслабила тело, выровняла дыхание, и попробовала дотянуться до сознания человека, приближающегося к ее темнице.

@темы: "побасенки"

---

1 апреля

С Днем Смеха всех!

April Fools Day Quotes Pictures - Photobucket

@темы: "праздники"

---

Дусту мне, дусту!

Третья модификация гриппа за один месяц - это гадство и мировой заговор. Завтра - последний день зачетной недели практики, осваиваю искусство выглядеть бодрой и энергичной при температуре 38. Освоила. Но вечерами дышать сложновато. И, главное, все время холодно! Но не сдамся, и все будет по мому плану. Вот. Удивительно приятная неделя в рабочем смысле, кстати. Не знаю, как оценит мою профессиональность принимающая зачетную неделю медсестра, но работать с ней легко и приятно, и свою работу она любит. Собственно, оценки меня в этом семестре вообще интересовать перестали.



Да, к чему я это все? Удаляюсь лечить бронхи до воскресенья, жесткими методами. Не теряйте.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

"До" и "после", стоит ли сравнивать?

По-моему, это уже совсем другая группа. Мне этот новый альбом нравится, если что.

@темы: "музыка"

---

"И полцарства в придачу" - 36

Маргарет приходила в себя постепенно. Сначала вернулось зрение. Она увидела развалившегося в кресле Джорджа Болейна, который, не торопясь, ел конфеты. Ее конфеты! Вернее, королевские, но добытые ею, так что какая разница?

Потом вернулся слух, что принесло ей не больше радости, чем возвращение зрения. Джордж чавкал. Что еще хуже, он говорил, и говорил, обращаясь к ней. Очень скоро Маргарет узнала все, что Джордж собирается с ней сделать, в мельчайших подробностях. Неприятных подробностях, надо сказать.

«Убью», - неожиданно спокойно подумала девушка, и с этой мыслью к ней пришло осознание полной картины происходящего. Она обнаружила себя лежащей поперек кровати в довольно большой и роскошно убранной комнате. Неужели этот идиот притащил ее в собственные апартаменты?

Попытка покопаться в мыслях Джорджа привела к пониманию, что молодой человек пьян до состояния полного отупения. Связных мыслей не было, на поверхности метались только образы. Ее самой, Анны, жены, еще каких-то женщин, каких-то мужчин в весьма двусмысленных позах. Маргарет вспомнила слухи о гомосексуальности Джорджа, ходившие среди придворных. Похоже, напрасно. Содомитом молодой Болейн явно не был, ему было просто все равно, с кем удовлетворять похоть.

Заметив, что пленница очнулась, Джордж встал, и, пошатываясь, подошел к кровати.
- Смотри-ка, живая! – глупо ухмыльнулся он. – Жи-ву-ча-я…
- Ты что, предпочитаешь трупы, ублюдок? – холодно спросила Маргарет. Она уже решила, что Болейн заслуживает не больше милосердия, чем бешеный лорд Беллами, и конец у него будет аналогичный, поэтому не пыталась скрыть испытываемого ею отвращения.

- Шлюха! – Джордж кинулся к ней, сжав кулаки, но споткнулся о ковер, и буквально рухнул на Маргарет. В эту же минуту дверь распахнулась, и в комнату влетела Джейн Паркер, злая, как фурия.
- Мерзавец! Бабник! Ты уже тащишь своих потаскух и в супружескую постель! Совсем стыд потерял, негодяй!

Джейн дубасила Джорджа но спине кулаками изо всех сил, тот пытался вывернуться, опираясь на Маргарет, которой приходилось выдерживать немалый вес брыкающихся супругов. Улучшив момент, она вывернулась в сторону, пожертвовав юбкой, которая с треском разорвалась от резкого движения. После этого, удалось вывернуться и Джорджу, который от всей души отвесил супруге затрещину, от которой та буквально отлетела к столу.

В комнате наступила, наконец, тишина, прерывающаяся тяжелым дыханием взбешенного Джорджа и всхлипываниями Джейн. Последняя, наконец, увидела предполагаемую виновницу семейной сцены, распухшая щека которой ясно говорила, что она оказалась здесь не по своей воле.

- Господи милосердный! – воскликнула Джейн, всплеснув руками. – Джордж, что ты наделал?! Королева знает, что она здесь! Королева только что с ней говорила! Ее же искать будут…
- Пусть ищут, - буркнул Джордж, заметно протрезвевший. – Я сам ее искал довольно долго. Эта маленькая шлюшка нужна Анне.

Взгляд Джейн метнулся, но Джордж этого, к счастью, не заметил. Маргарет, смирно полулежащая у кровати, подумала, что Робин был прав: ее похищение устроила именно Джейн. Если муж всегда обращается с ней так, как несколько минут назад, то Джейн была смелой женщиной, если решилась играть против Болейнов.

- Приведи Анну, - приказал Джордж жене.
- Невозможно… Она не одна, - пролепетала Джейн.
- Ладно, - нахмурился ее супруг. – Это может и подождать. Придется нашей птичке поскучать в одиночестве до утра. Дай мне вино, то самое.

Маргарет содрогнулась. Ей совершенно не хотелось снова быть одурманенной. «В тебе есть силы, превосходящие силы обычного человека», вспомнила она слова Дикона. Что есть, то есть. Пожелай она – и Джордж умер бы в мгновение ока. Но если уж Провидение устроило для нее это испытание, то не мудрее ли использовать свою неудачу для того, чтобы узнать побольше, с чем они имеют дело? Зачем она нужна Болейнам?

Девушка вздохнула, подумав о том, что еще в начале лета она, оказавшись в подобной ситуации, просто и надежно потеряла бы сознание от ужаса. Хорошие были времена, простые. Теперь она другая, и спрос с нее другой. По сути, что ей грозит? Как там сказал Дикон? Ее особенность в том, что она имеет власть над водой? Ладно, вот и проверим…

Джордж, тем временем, откупорил бутылку из темного стекла, налил из нее вина с дурманом в бокал, и теперь стоял перед Маргарет, неприятно усмехаясь.

- Ну что, птичка. Или ты спокойно выпьешь, или я все равно волью настойку тебе в глотку, даже если мне придется для этого выбить парочку твоих зубов.
- Я выпью, - прошептала Маргарет.

Она взяла бокал, зажмурилась, и в два глотка проглотила снадобье, уверяя себя, что пьет просто воду. Терпкая жидкость обожгла ей рот, но по горлу сбежала действительно вода. Легкое головокружение девушка, все-таки, почувствовала, и прикрыла глаза, чтобы остановить медленное вращение комнаты.

Сквозь ресницы она видела, как Джордж подошел к громоздкому шкафу, стоявшему в углу комнаты, небрежно вышвырнул из него содержимое, и нажал на заднюю стенку, которая отошла, открывая выход на лестницу. Потом он вернулся к Маргарет, грубо перекинул ее через плечо, и начал долгий путь вниз. Джейн шла впереди них со светильником.

Наконец они вышли в мрачный коридор, по обе стороны которого были загороженные металлическими решетками комнаты. Джордж подождал, пока Джейн отперла одну из них, вошел, и скинул Маргарет на кровать, небрежно покрытую старой соломой. В соломе что-то зашуршало, и в лучах светильника блеснули красные крысиные глаза. Джейн вскрикнула и выскочила в коридор.

- Очень хорошо, - рассмеялся Джордж. – У нашей птички будет компания. Правда, ненадолго.
Замок на решетчатой двери лязгнул, и Маргарет услышала удаляющиеся шаги. Теперь она рискнула открыть глаза. Правда, выяснилось, что с таким успехом она могла бы и продолжать держать их закрытыми: в комнате стояла кромешная тьма.

- Наконец-то одна, - сказала она вслух. Несмотря на всю драматичность ситуации, ей действительно хотелось побыть одной и хорошенько подумать на досуге.

- Ээээ… Не совсем одна, миледи, - неожиданно ответил ей голос с другой стороны кровати.

@темы: "побасенки"

---

Случай в метро

У нас часто в переходах метро кто-то что-то бренчит. Румынские цыгане, с большим или меньшим успехом, играют на разных станциях один и тот же мотив на гармошке. Какие-то молодежные группки что-то изображают - возможно, учебные проекты, привыкание к публике. В прошлую пятницу пара парнишек тренировалась в мексиканских трелях, орали нестройно, но вдохновенно.

Но сегодня... Я не верю, что это был любитель. Мужчина, в возрасте. Грамотные, скупые аккорды на обычной гитаре, которая, тем не менее, не тренькала, а именно звучала. Американский английский. И - голос... Мощный, свободный, идеально поставленный, с драматической дрожью в нужных местах баллады. В общем, то, чему место на больших подмостках, а не в грязноватом переходе неблагополучного района города.

Люди бегут мимо. Час пик, все устали, бегут с работы, старательно избегая зрительного контакта с певцом, боятся даже замедлить шаг, потому что тогда придется что-то бросить в футляр гитары. Никто не остановился, никто не собрался слушать это чудо. Я тоже протрусила мимо, увы. Не смогла себя заставить остановиться и послушать, хотя хотелось.

Шла к эскалатору, и вспоминала о том, что где-то в Америках какой-то скрипач из звездных высей играл в метро на Страдивари - и ни один человек даже не замедлил шаг.

Как-то меня этот случай из колеи выбил. То ли стыдно, то ли горько, то ли вообще страшно.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Какое вы природное явление

@темы: "нетягостная бредь"

---

"И полцарства в придачу" - 35

Королева была определенно довольна произведенным на Маргарет впечатлением.

- Да, да, дорогая, я знаю, что вы все думали о своей старой, некрасивой королеве. Только, видишь ли, детка, я ведь тоже короновалась, как и мой муж. И это событие, лучшее в моей жизни событие, несколько меня изменило.

«Еще одна измененная?», - рассеянно подумала Маргарет, продолжая стоять перед Арагонкой на коленях, с вежливо опущенной головой и потупленными глазами.

- А ведь и ты тоже уже не та, какой была еще недавно. Но вот что изменило тебя? - с любопытством спросила Катарина. – И встань ты уже с колен, присядь на эту скамейку, которую моя сердобольная Каталина тебе потихоньку подталкивает. Все равно здесь нет никого, кто мог бы нам попенять на нарушения этикета.

Маргарет послушно села, пытаясь собрать скачущие галопом мысли. Она никогда, никогда не могла понять королеву, а сейчас перед ней раскрылась еще одна грань возможностей этой женщины, и что она сулила намерению девушки защищать своего короля – непонятно.

- Мадам, - начала она осторожно, - я мало что могу сказать по поводу своего изменения. Оно так же загадочно для меня, как и для всех остальных. Могу лишь уверить вас, что это изменение не несет в себе злого начала.

- Я знаю, - хмыкнула Катарина, поудобнее устраивая на скамейке ноги, которые Каталина начала растирать какой-то жидкостью. – Мои ониксы молчат, а ведь их задача – предупреждать о присутствии злых намерений.

Маргарет невольно содрогнулась, вспомнив, как сияли камни в присутствии Гарри. Королева кивнула, правильно поняв ее реакцию. – Мой бедный муж просто пропитан сейчас злом. Глупый, глупый мальчишка, который не ведает, что творит. И не ведает, что творят с ним.

С точки зрения Маргарет, назвать 36-летнего мужчину мальчишкой было явным преувеличением, но не спорить же с королевой. Может быть, дело было просто в том, что Катарина уже была взрослой женщиной, испытавшей тяготы судьбы, когда она стала женой Гарри. А Гарри тогда и правда был неопытным юнцом.

- Ты знаешь, Уилл Комптон умер от потницы, - вдруг сказала Катарина, мысли которой, очевидно, следовали по той же канве, что и мысли Маргарет.

- О!.. – только и смогла ответить она. Уилл всегда был рядом с королем, с самого детства, когда его сделали пажом принца. Они выросли довольно похожими, всегда готовыми на очередную каверзу и не слишком задумывающимися над тем, к чему эта каверза может привести.

- Гарри был вне себя, - продолжила королева. – Ты же знаешь, как высоко он думает о своих талантах аптекаря. Он всем своим друзьям дал лекарство, которое составил сам, и некоторые действительно выздоровели даже от самой болезни. К сожалению, среди них и известная тебе особа со своим ужасным братом. Но вот Уилл умер, и ты, как Гарри думает, тоже.

- Но не вы, мадам? – вдруг спросила Маргарет, неожиданно для себя.
- Но не я, - согласилась Катарина. – Я знала совершенно точно, что ты жива, Маргарет Эртон. Или… леди Берли?
- Мой брак не был завершен, - поспешно сказала Маргарет. – Мы только вернулись из церкви и сели за стол, как … все это началось. Я не имею права на титул, и…
Она вдруг осеклась.

- И надеешься получить аннулирование? – догадалась королева. – Это будет нелегко, учитывая, что ты официально захоронена в семейной гробнице семейства Берли из Бликингхолла.
- Да, мадам, - прошептала в ответ девушка.

- Нелегко, но не сказала бы, что невозможно, - задумчиво продолжала Катарина. – Я могла бы кое-что сделать в этом направлении. Общее замешательство, эпидемия, поджоги, грабежи… Ошибку можно объяснить. А аннулирование папа выдаст, конечно, если его сильно об этом попросит мой племянник. Кстати, ты вернулась сюда потому, что тебе некуда было идти, или с какой-то целью?

- Мне просто ничего другого не пришло в голову, мадам, - неопределенно ответила Маргарет. Она знала, что ей предстоит устроить встречу королевы и Ричарда, но сначала было бы неплохо понять, что здесь происходит. – Если я могу спросить… Откуда вы знали о том, что я жива?

- Крестик, - буднично ответила королева.
- Крестик? – Маргарет автоматически прижала руку к груди, где под корсажем были спрятаны и крестик Гарри, и медальон Робина.

- Ну да. Вернее, те маленькие рубины, которые отмечают раны Спасителя. Дар, который я получила при коронации – это дар чувствовать камни. Я знаю, что твои рубины иногда темнели. Значит – ты была в опасности. Но они не умерли. Значит, жива и ты. Все просто.

- Но… мало ли в королевстве рубинов? – спросила потрясенная Маргарет. – И вы чувствуете каждый?
- Любой, носитель которого мне интересен, дорогая. А ты всегда была мне интересна.
- Я благодарна, мадам, - пробормотала совершенно сбитая с толку Маргарет.

- Не благодари. – Королева пристально посмотрела ей в глаза, и Маргарет впервые подумала, как сильно взгляд Катарины напоминает пронизывающий взгляд короля. И как сильно они похожи, собственно. Особенно теперь, когда Гарри как-то резко заматерел. Даже манера разговаривать с каждым так, что тот чувствовал себя особенным и важным, была у них общей. – Ты была мне интересна потому, что я не могла понять, куда ты метишь. Его милость проводил с тобой не меньше своего времени, чем со мной в наши лучшие дни. Даже больше, потому что с тобой он проводил свое собственное время. И это тогда, когда он был совершенно очарован этой… дрянью.

- Со мной не надо было играть в сложные игры, мадам, - выпалила Маргарет и покраснела.
- Да, с тобой действительно легко, - согласилась Катарина. – Даже теперь. Так расскажи мне историю о том, как ты стала леди Берли. Все поверили, что ты сбежала из дворца ради титула, но я-то не сомневалась, что здесь не так все просто.

Маргарет рассказала королеве о странных событиях того вечера, когда ее похитили, и о странных словах «во избежание соблазна».

- Во избежание соблазна… - Катарина задумалась, а потом снова остро посмотрела Маргарет в глаза. – Ты мечтала о короне, дорогая? Хотела сменить на троне меня?

- Ваше величество! – Маргарет вскочила с низкой скамейки, нервно сжимая руки. – О чем вы?! Я и корона? Да мне и в голову бы не пришла такая нелепица!

Девушка меряла шагами небольшую комнату, возмущенно жестикулируя, совершенно забыв о правилах не только придворного этикета, но и просто вежливости.

- Кровь Христова! В отличие от Нэн Болейн я всегда знала свое место, видит Бог. Признаю, что я вела себя, как безмозглая кукла. Меня положили в постель к королю, и в ней я оставалась. Мне там было тепло и спокойно, представьте. Признаю, что я вообще не думала. Ни о чем. Но почему кому-то могло взбрести в голову, что я хочу корону? Это… это лунатизм! Маргарет Эртон, сирота, не знающая родителей – королева Англии! Это ж сколько бутылок той белены с болиголовом надо было выпить, чтобы такое примерещилось!

В чувства ее привел смех королевы, неожиданно молодой и звонкий.

- Белена с болиголовом? Что это значит?

- Это значит… Пока я добиралась в Лондон, я нашла одну старинную книгу с рецептом какого-то зелья. «Три ложки желчи кабана, три ложки сока болиголова, три ложки дикого хмеля, три ложки латука, три ложки макового сиропа, три ложки белены, три ложки уксуса довести до кипения и поместить в хорошо закрытый стеклянный сосуд». Вот мне и кажется, что кто-то это бутылками пьет, если ему на каждом углу соблазны начинают мерещиться.

Сердито посмотрев на Катарину, Маргарет вдруг осознала, кому изливает свое негодование, снова опустилась на скамейку и спрятала пылающее лицо в ладонях, смущенно пробормотав: - Простите, Ваше Величество…

- Ерунда, - отмахнулась королева, которая была вся внимание. – Так, говоришь, ты думала, что зельем опоил тебя король? А он думает, что в бутылке было разведено только составленное им лекарство… Ты понимаешь?!

- О да… - медленно проговорила Маргарет. – Кто-то хорошо поработал над винным погребом короля.

- Кто-то,- фыркнула рассерженной кошкой Катарина. – Иди, Маргарет, ты проведешь эту ночь в комнате Каталины, а она останется со мной. Поговорим завтра. Мне надо подумать.

Выйдя из покоев королевы в по-прежнему безлюдный коридор, Маргарет медленно направилась в самый его конец, туда, где находились комнаты прислуги. Проходя мимо двери, ведущей в нижние помещения дворца, она почувствовала соблазнительный сладкий запах, и снова вспомнила про конфеты. Дверь, к счастью, не была заперта, и она проскользнула на узкую лесенку. Налет на королевскую кондитерскую показался ей упоительно легким, и она вылетела оттуда, прижимая к груди маленькую корзинку со сладостями, словно у нее крылья за плечами выросли. И – наткнулась на кого-то, входящего в дверь.

- Так-так-так, - услышала она насмешливый голос Джорджа Болейна. – Покойная леди Берли, надо полагать.

Не меняя насмешливого выражения лица, он с силой ударил Маргарет наотмашь в висок. Теряя сознание, девушка отметила, как мужчина бережно подхватил падающую из ее рук корзинку.

@темы: "побасенки"

---

Лондон 1600-х - честь и репутация

Существует мнение, что сплетни и публичные оскорбления – это не что иное, как средство регулирования общественных норм и тенденция общества усвоить базовые моральные ценности, разделяемые в определенной степени всеми или подавляющим большинством членов данного общества. Возможно. Это вполне объяснило бы, почему именно по обе стороны 1600-го года лондонцев вдруг обуяла страсть к судебным разбирательствам каждого бранного слова в свой адрес. Новая религия, новая мораль, новые способы регулирования спорных вопросов дали инструмент для защиты своей чести всем подданным королевства, от прачки до герцогини.

"никуда ты в столице не скроешься"

Суды того времени проводили очень четкую границу между моральным регулированием (helpful moral regulation)и оскорблением со злобными намерениями (malicious slander). Первое делалось в духе христианской любви к ближнему, подтверждалось аргументами, и имело целью не унизить оппонента, а указать ему путь к исправлению. В таких разговорах приветствовались цитаты из Библии, в виде высшего авторитета, и обязательно присутствовал оборот «я желаю тебе добра».

Вторая категория хорошо описана Чарльзом Гиббоном в его ”The Praise of a Good Name” (Лондон, 1594): «когда один оговаривает другого с красивыми вступлениями и преамбулами, объясняя, как досадно, что такой-то его сосед сделал то и это, и что он говорит не со зла, а с самыми добрыми намерениями, что он просто вынужден рассказать, и то, что он рассказал – это далеко не все, что он мог бы сказать».

Разумеется, публичные нападки с использованием бранных слов рассматривать в качестве морального регулирования было затруднительно, поэтому зачастую виновные в таких проступках наказывались. Например, в 1637 году жительница Лондон Катрин Барнаби была привлечена к суду за то, что устроила скандал, обозвав другую женщину привычной идиомой «шлюха моего мужа»: «… эта пьяная кляча, которая здесь сидит, заставила моего мужа потратить на нее 500 фунтов, разорила его, а те, кто водит с ней компанию – никчемные негодяи и воры». Стоит ли удивляться, что «компания» обруганной в полном составе обратилась в суд.

Впрочем, лондонцы того времени прекрасно знали, что им, с большой долей вероятности, придется держать ответ за нанесенные оскорбления в суде, и старались оставить себе лазейку «доброго намерения». Например, «я не утверждаю, что ты – шлюха и спишь со своим хозяином, но…». Обвиняемые утверждали, что говорили шутливо или дружески, а свидетели обвинителя – что оскорбление было нанесено по злобе и с ненавистью.

Суды очень внимательно рассматривали обстоятельства, при которых оскорбление наносилось, приравнивая словесное поношение к физической атаке. Действительно, то, что агрессивно выкрикивалось в местах скопления народа, всегда имело намерение нанести ущерб и вред. Уничтожить репутацию оскорбляемого. Особенно в том случае, если оскорбления наносились мужчине, прямо или косвенно. В этом, кстати, не было шовинизма. Как мы уже видели из статистики, женщины очень активно защищали свое доброе имя в суде, но словесно униженный мужчина терял, вместе с добрым именем, возможности быть уважаемым и принимаемым всерьез там, где делались карьера и деньги.

Что касается женщин, то, в большинстве случаев, карьера женщины ограничивалась удачным замужеством. Поэтому можно признать справедливость слов Уильяма Вогана: «Да будут прокляты те сикофанты, которые своими сплетнями и слухами мешают честной женщине преуспеть в честном замужестве!». Когда Эллен Бриттани обвинила Джона Тавернера и Элизабет Мэттьюз в том, что они состоят в сексуальных отношениях, все свидетели были едины в мнении, что сплетни сильно повредили девичьей репутации Элизабет и ее брачным перспективам. А Ричард и Агнес Найтингейлы дошли со своим делом аж до Звездной палаты. Еще до их брака, кто-то написал по поводу Агнес неприличный стишок, в котором трое (!) любовников Агнес сравнивали между собой ее знаки предпочтения. Это дело любопытно тем, что на клеветников подали в суд только после того, как Агнес вышла замуж. Возможно, только после замужества она смогла позволить себе обращение в инстанции, но вероятнее то, что ее мужу нужно было получить легальное свидетельство того, что он не является рогоносцем.

Действительно, большинство судебных дел о диффамации поднимались замужними женщинами, а не девицами. Казалось бы, чем можно повредить «продвижению» женщины, которая уже достигла максимум возможного? Оказывается, многим. Достаточно радикальные протестантские реформаторы видели женскую неверность достаточной причиной для расторжения брака. Ничего нового, собственно. И в Средние века супружеская неверность была уважительной причиной для развода (вернее, аннулирования брака), но тогда линия церкви была настроена на примирение супругов, раскаяние и прощение. Реформация принесла новые веяния, где за раскаянием должно было следовать наказание.

Например, в 1610 году Звездная палата рассматривала обвинение Маргарет Смит в том, что она своей бранью расстроила семейную жизнь Анны Фанн. Маргарет заявила Анне, что та обесчестила дом, потому что она видела ее и Хопкинса «his breeches downe and bothe your bare bellies together”. После чего муж Анны был настолько оскорблен, что перестал пускать жену в супружескую кровать, и та была вынуждена уехать к своей матери в деревню. Известны случаи, когда слухи распускались и обвинения выкрикивались именно с целью развести супругов.

Интересная деталь: Звездная палата в своих слушаниях концентрировала внимание на практических результатах диффамации, на том, как сплетни, слухи или прямые оскорбления повлияли на жизнь жертвы, тогда как церковные суды ограничивались просто констатированием факта и свидетельских показаний.
Честь, репутация, старые дружеские связи могли пострадать из-за одной фразы. Например, в 1591 году Мэри Вартон ехидно осведомилась на публике у Анны Холстед, кто разодрал ей кожу на коленях и бедрах. После этого старинная подруга Анны, по ее собственным показаниям, «стала думать не так хорошо об Анне и решила ее избегать, пока та не очистит свое имя». А сосед счел нужным рассказать об инциденте мужу Анны, прибавив, что дело это «весьма подозрительное, и он не может думать хорошо о них, пока она не очистит свое имя».

Дело было в социальном кредите, разумеется. Для мужчины социальный кредит складывался из его самостоятельности, возможности содержать семью и поддерживать в этой семье порядок. Для женщины – из благонравия (что чаще всего понималось именно сексуальной моралью), умения строить соседские отношения, трудолюбия и тихой жизни. Нарушение только одной составляющей репутации одного из супругов нарушало социальный кредит всей семьи.

Насколько всерьез рассматривалось самое пристрастное обвинение, видно из дела Маргарет Дюрран от 1593 года. Маргарет, замужняя повариха, уволила одну из своих прислуг за воровство. Та направилась прямиком к конкуренту Маргарет, Роджеру Пепперу, который взял ее на работу, чтобы выведать все возможное о Маргарет. Очень скоро Роджер пошел по соседям с новостью, что Маргарет сожительствует с пивоваром. Оповестив соседей, он обратился к церковным властям. Приходской констебль прямо сказал, что обвинению не верит, потому что оно не сходится с репутацией Маргарет. Поскольку констебли были обязаны рапортовать обо всех обвинениях в адрес морали прихожан, в архивах суда появилась запись, взвешивающая социальный кредит всех сторон. Репутация Маргарет базировалась на том, что ее знали, как добросовестную и трудолюбивую, материально независимую женщину. А вот ее прислуга поставила своим утверждением под сомнение собственную сексуальную мораль. Если она знала, что происходит в доме поварихи и молчала, пока ее не уволили, то она – не что иное, как сводня. Пеппер, вовремя понявший, откуда ветер дует, подтвердил, что с рассуждениями констебля согласен.

@темы: "1600-е"