История графа-поэта -4

Судный день для графа наступил 13 января 1547 года. Поскольку пэром он не был, судили его в доме гильдий. И, поскольку лондонцы знали, что их ожидает спектакль, утренние улицы были просто забиты народом, а графа сопровождал эскорт из 300 (!) стражников. В 9 часов процессия добралась до зала суда, который тоже был забит под завязку, где графа ожидало жюри из 12 человек – знакомые все лица. Он впервые услышал, кстати, в чем именно его обвиняют.

А обвинили его в использовании трех серебряных бризур в скомпонованном им гербе. Не велико преступление, конечно. Многие гербы тюдоровской аристократии не выдержали бы детальной проверки геральдической палаты, если бы этой палатой не руководил тот, кто данные гербы сделал. Да и собственный герб сэра Ризли, руководителя, был плодом хорошего знания материала, а не честным свидетельством благородного происхождения, если говорить откровенно. И все это знали.



На долю жюри осталось доказать, что эти злополучные серебряные бризуры были не просто какими-то там бризурами, а попыткой присвоить знаки достоинства, на которые имели право лишь короли. Ведь три серебряные бризуры были на гербе наследного принца Эдуарда! Недаром обвинение начало слушание с требования смертного приговора: «Во-первых, за узурпирование королевского герба, что дает основание подозревать, что он собирался стать королем, и, во-вторых, за попытку сбежать из тюрьмы, чем он признал свою вину!»

На что граф живо ответил: «Ты лжец, и за кусок золота осудил бы собственного отца! Я не узурпировал королевские знаки в своем гербе – мои предки носили эти знаки. Сходите в церковь в Норфолке, они там уже 500 лет!».

Уильям Пайджет дал вовлечь себя в перебранку: «Успокойтесь, милорд! У вас на уме была измена – поскольку король стар, вы решили стать королем!». Граф возразил: «Старый судяга… К тебе-то это как относится? Попридержал бы лучше свой язык, и так королевство опаршивело с тех пор, как король дал таким выскочкам, как ты, сидеть в правительстве!»



Виконт Лайл (Амбруаз Дадли) попытался вернуть внимание суда к попытке побега, которая как бы свидетельствовала, что подсудимый был виноват и страшился суда. «Я хотел сбежать, чтобы не угодить в ту задницу, в которой сижу сейчас, мой лорд, потому что прекрасно знал, что как бы невинен ни был человек, вы всегда признаете его виновным».



Досталось и свидетелям. Одному, который утверждал, что на бахвальство графа ответил резкими словами, он ответил, обратившись к жюри: «И вы верите, что за такие слова граф Суррей не вышиб бы у него мозги?».

На вопрос по поводу плана сделать сестру любовницей короля, он зло ответил, что неужели его осудят на основании слов скандальной бабы?

В таком духе шоу продолжалось до полудня. После восьми часов пререканий между членами жюри, Пайджет принес им записку от короля. Через час жюри единогласно объявило о признании графа виновным.

На что Суррей отреагировал немедленно: «И в чем именно виновным вы меня признали? Да вы не найдете такого закона! Но я знаю, что король решил избавиться от благородной крови, и окружить себя низкорожденными».

И на обратном пути в Тауэр граф полностью отпустил поводья, продолжая высказывать свое мнение о положении дел в королевстве. Несомненно, все слушали с жадностью, но не все радостно – многих всерьез шокировали непристойности, которые граф говорил о короле. Жаль, история их не сохранила. Как не сохранила и последней речи графа на эшафоте. Судя по тому, что договорить ему не дали, он остался верен себе до последнего вздоха.

Документ “Drawing of arms of Howard,earl of Surrey, for which he was attainded” хранится в Британской библиотеке. Скетч, сделанный кем-то из Геральдической палаты, действительно слишком перегружен, и действительно имеет много погрешностей, как свидетельствуют те, кто этот скетч видел. Но, тем не менее, он полностью отражает то, что граф не просто развлекался. К сожалению, не могу здесь этот документ привести, потому что в сети гербов Говардов хоть пруд пруди, и за их аутентичность сложно поручиться.

Что касается других действующих лиц драмы, то Бесс Холланд за ее показания вернули все ее драгоценности. Известно, что она жила в Медхеме, и что Мэри Говард, графиня Ричмонд, платила ей 20 фунтов годовых. Бесс вышла замуж – очевидно, за дворянина-помещика Генри Реппса из Медхема, хотя называется и пара других имен. В любом случае, 35-летняя Бесс вышла замуж. Так же неточны сведения о том, действительно ли она умерла родами в 1548 году, или пережила своего бывшего любовника, герцога Норфолка. Герцог после своего освобождения никогда не имел с Бесс дела, и ничего ей не завещал.

Мэри Говард прожила еще 10 лет, замуж она не вышла. Как ни странно, с ней герцог не разругался. Возможно, потому, что корона отдала ей на воспитание детей ее казненного брата, в том числе и наследника герцога Норфолка по прямой линии. Во всяком случае, герцог ей завещал 500 фунтов. Поскольку Мэри назначили опекуном ее племянников, она получала все доходы от обширных владений сироток до их совершеннолетия. Воспитывала их леди Ричмонд как протестантов, пригласив в учителя Джона Фокса, будущего автора Book of Martyrs.



Что получилось в результате – известно на примере четвертого герцога Говарда, несостоявшегося жениха Марии Стюарт и несостоявшегося английского наследника трона после Елизаветы.

@темы: Англия Тюдоров

---

Рикардианцы, внимание!

Там уже что-то нашли, на раскопках в Лейчестере. Неужели разгадка близко?



www.dailymail.co.uk/sciencetech/article-2201744...

Спасибо  solange63 за ссылку!

@темы: Richard III

---

История графа-поэта - 3

Поздней осенью 1546 года свидетелей по делу графа Суррея собрали в Лондоне. Это была настолько блестящая возможность свести счеты с семейством Говардов, что показания, зачастую, были просто невнятными грязевыми фонтанами. Конечно, люди были Говардами действительно обижены. Представьте, что почувствовал кузен графа, Эдмунд Новитт, когда заявил, что собирается вообще покинуть королевство из-за того, что поссорился с герцогом и с ним, потому что не желает нести здесь бремя недоброжелательности, которое они к нему испытывают. Граф Суррей сладко ответил: «Что ты, дорогой кузен. Моя недоброжелательность не падает так низко. Моя недоброжелательность парит выше, гораздо выше!»



Обидно? Конечно. Ну как не использовать случай придать неопределенным словам графа зловещее звучание? Ведь все, включая графа, знали, чем закончится объявленная на него охота. И каждый хотел оставить на законной добыче следы своих зубов.

Сэр Новитт, например, помимо тревоги по поводу того, где именно парит недоброжелательность его кузена, беспокоился и о том, что в штате графа есть итальянцы. Один определенно раньше служил Реджинальду Полю, врагу отечества и слуге богомерзкого «римского епископа», а другой, акробат Паскуаль – ну вот наверняка шпион.

Сэр Эдвард Ворнер, позиционированный судом, как «друг графа Суррея» показал, что ему говорил сэр Ричард Деверос, что «гордость и жажда славы вышеупомянутого графа может в один день значительно уменьшиться. Я спросил, что он имеет в виду, и он ответил: «Что, если в один день король обвинит его в том, что он говорил, что когда Господь призовет короля, кто еще будет управлять принцем, если не милорд его отец». Бред, конечно, который ни один суд не должен бы был принимать во внимание, потому как Ворнер пересказал пересказанный ему разговор.

Другой «друг» графа, Эдвард Роджерс, тоже припомнил разговор со служащим короля, эсквайром Джорджем Благом, который рассказывал ему, что граф еще месяцев девять назад говорил, что король должен назначить регента для управления принцем, и что его отец, герцог Норфолк, подходит на эту роль и по заслугам, и по статусу. Ярый реформист, Благ ответил, что если такое случится, он лично всадит кинжал графу в грудь, но не допустит, чтобы принца учили ложной религии. На что принц, с присущим ему тактом, хмыкнул: «Бодливой корове Бог рогов не дал», да еще потом и явился к дому Блага с мечом в руках мерять длину рогов.

Роджерс в возрасте 70 лет

Сэр Гавен Кэри, помимо разговора Суррея с сестрой, припомнил еще один разговор. Граф выражал недовольство политикой короля, возвышающего на самые верхние ступеньки власти «шваль типа Волси и Кромвеля». Сэру Гавену тоже рассказывал Эдвард Роджерс о мнении графа, кто должен стать регентом при принце. То ли Роджерс был несносным сплетником, то ли просто искренне возмущался амбициями Суррея, и рассказывал о них всем, готовым слушать.
Глупости? Конечно. Только вот, согласно акту Кромвеля от 1534 года, говорить о смерти короля стало государственной изменой.

Привезли давать показания и сестру графа, и любовницу герцога. Мэри рассказала еще раз, что отец сговаривал ее за Томаса Сеймура, и все уже было хорошо, но тут вмешался брат со своим мнением, что «эти выскочки ненавистны всем истинным аристократам, и, когда Бог призовет короля, их просто размажут».

Томас

Бетти Холланд смогла вспомнить, как герцог говорил ей, что все эти выскочки при дворе его ненавидят за то, что они не родились джентльменами, и за то, что он верит в Сакрамент. И что король его тоже не любит, потому что он, Норфолк, слишком популярен в народе. И что король разжирел и одряхлел так, что его поднимают с этажа на другой при помощи какого-то механического приспособления. И что король долго не протянет.

Очевидно, понимая, как она выглядит, давая показания против человека, от которого видела в жизни только хорошее, причем в больших, щедрых количествах, Бетти утверждала, что ни герцог ее не любит, ни она герцога, и вообще она сочувствует герцогине.

Но именно Мэри Говард подвела базу под обвинения в государственной измене против графа. Она рассказала (говорят, что рассказала еще раньше, королю, которому жаловалась на притеснения брата), что ему сделали герб, где, вместо обычного герцогского коронета, было изображено нечто, похожее на шапку, которую несут перед королями во время коронации, с опушкой, и короной, напоминающей королевскую. И с инициалами HR (Henricus Rex), которые принадлежали королю.

К сожалению для графа Суррея, его сестра рассказала чистую правду. Он использовал герб своего деда по матери, герцога Бэкингема, в котором совершенно законно использовались детали королевского герба и лилии – через Томаса Вудстока, младшего сына короля Эдварда III. Невинный и законный жест? Увы, нет. Бэкингем был лишен имущества и гражданских прав по обвинению в измене. Взяв детали герба деда на свой герб, граф Суррей, по сути, предъявлял претензии на трон. Наверняка только в виде домашней фантазии, мечты. Тем не менее, его действия согласно букве закона были государственной изменой.

Бетти Холланд подтвердила, что герб видела, и что герцог запретил женщинам этот герб где бы то ни было вышивать. Но не потому, что сын покусился на запретное, а потому, что герб был, по мнению герцога, скомпанован неправильно в отношении знаков Говардов.

Разумеется, графу тут же припомнили историю с трактирщицей, которая считала его принцем. Друзей герцога Говарда в совете больше не было, а враги и к ним примкнувшие искали всё и повсюду, лишь бы соорудить что-то, напоминающее настоящий государственный заговор и попытку переворота, а не просто игру с параграфами закона.

Перед самым Рождеством в Лондон вернулся король, только-только пришедший в себя от приступа общего воспаления, вызванного незаживающей раной в ноге. Королева с ее насквозь протестантским двором была отправлена прочь, в Гринвич. Но от Сеймуров и той реальности, что именно они сейчас имеют власть при дворе, королю было никуда не деться. Да и хотел ли он? Как бы старый Гарри ни относился к Эдварду и Томасу Сеймурам, он знал, что ради племянника они костьми лягут – потому что без племянника они ничто и никто. То есть, с врагами Сеймуров надо было разбираться.

Эдвард Сеймур

Король, как обычно, персонально занялся той частью дела против Норфолков, которая была ему интересна, и в которой он был экспертом – геральдикой. Он обложился литературой, списками прецедентов и обычаев использования и компиляции гербов, и персонально, очень профессионально разобрал то, что сделал своим тайным гербом граф Суррей. Его письменный анализ сохранился, но он слишком специфичен для человека, от геральдики далекого, и я его опущу. Вывод короля был однозначен: герб был сделан с ошибками и серьезными допущениями.

Король оставил на документе и другие пометки, к гербу не относящиеся:
- «Если человек сказал следующие слова: «Когда король умрет, кто может лучше править принцем, чем мой отец или я» - это важно?»
- «извращение Королевского совета»
- «Если человек сказал о пожалованном дворянине: «Когда король умрет, я прикончу его немедленно» - это важно?»

Из заметок понятен если не ход мыслей короля, то хотя бы то, что обвинения ему были представлены в несколько более драматизированном виде, нежели прозвучавшие на суде.

Тем временем, граф Суррей, находившийся в башне св. Томаса в Тауэре, утворил неслыханное: он попытался из Тауэра бежать. Терять ему было, в общем-то, нечего. А возможность он углядел во время приватного заседания в сортире, который, в этой башне, удобно располагался всего в двух футах над рекой. Надо было только убить двоих человек, которые за ним присматривали. Граф приказал своему человеку, Мартину, пронести в Тауэр кинжал, спрятав его в бриджах. Потом Мартин должен был отправиться в док, нанять за любые деньги бот, и быть в определенном месте на реке около полуночи. К сожалению, Суррей и здесь был жестче на словах, чем на деле. Охранников он не убил, и они заметили, что кровать графа пуста, и успели его поймать за руки в тот критический момент, когда он уже почти просочился в клозетную дыру.

После этого графа заковали в кандалы, стоимость которых была скрупулезно добавлена к расходам на содержание Суррея в Тауэре. Кандалы, похоже, не были совсем уж массового производства, потому что обошлись казне в симпатичную сумму 13 фунтов 6 шиллингов и 8 пенсов. Из записей лейтенанта Тауэра также понятно, что апартаменты графа были не лишены удобств. Там даже гобелены на стены повесили, хорошую посуду обеспечили, и спроворили узнику накидку из черного сатина на меху. Граф ждал свой судный день в относительном комфорте.

башня св. Томаса

Там же находились и приватные королевские апартаменты

@темы: Англия Тюдоров

---

Истрия графа-поэта - 2

В декабре 1546 года король явно начал умирать, и при дворе началась ожесточеннейшая подковерная грызня за места в регентском совете принца Эдуарда.

Гарри в 1546 году

Сеймуры, которых Норфолки презирали как выскочек, были дядюшками принца, и старательно закапывали всех, кто мог бы поставить под сомнение их власть в недалеком уже будущем. Норфолки для них были вполне естественной жертвой.

граф-поэт

Во-первых, Говарды действительно были первыми среди пэров и, как следствие, были естественными вождями оппозиции Сеймурам. Во-вторых, здесь был еще вопрос веры. Католики против реформистов. Да простят меня Сеймуры, Дадли и Говарды, если вопросы веры действительно были для них принципиальны. Но я не могу отделаться от чувства, что они использовали веру, как оружие против личных политических противников.

Герцога отправили в Тауэр по воде, отчаянно матерящегося графа провели под стражей по улицам. Знал ли король о том, что Говарды арестованы? Или это было сольным выступлением Сеймуров? На это есть разные точки зрения. Старки уверен, что арест Говардов стал реакцией короля на жалобу вдовы своего сына-бастарда. Мэри, графиня Ричмонд, доведенная до отчаяния давлением со стороны отца и, особенно, брата, собиравшихся подложить ее в постель короля, пожаловалась свекру. Тот пришел в ярость и законопатил Говардов в Тауэр. Потому что закон того времени трактовал Мэри Говард его собственной дочерью, а в вопросах морали король был щепетилен, как это ни странно звучит.

Мэри Говард

Хатчинсон дает другую версию, которая более правдоподобна, если принять во внимание, когда именно произошел арест Говардов. Король к тому времени просто умирал, и знал об этом. Вопрос о любовницах уже не стоял. Нужно было убирать с пути малолетнего сына всех возможных политических противников. А расследование Тайного совета, проведенное в тайне от сторонников Говардов Сеймурами, доказало однозначно: как минимум, граф Суррей видит себя возможным королем. Поскольку граф находился довольно сильно под сапогом своего задиристого папаши, то выходило, что он видит королем своего отца, а себя, в недалеком будущем, принцем-наследником.

Генрих не мог не знать, что на престол герцог никогда в жизни не метил, но из-за амбиций графа Суррея его противниками становились оба, и сын, и отец.

Разговор поэта с сестрой действительно имел место быть. Летом 1546 года. Мэри была еще молода, и хотела бы замуж. Герцог, всегда державший свой выдающийся нос по ветру, подготавливал почву для ее брака с Томасом Сеймуром, на что имел благосклонность короля. Граф же зажал в Вестминстере сестру в угол, и приказал ей завлечь короля. «Со временем ты так ему понравишься, что будешь править им, как мадам Д’Эстамп французским королем!». Возможно, слова подкреплялись чувствительными тычками, потому что Мэри разрыдалась и начала кричать, что «провались пропадом все Говарды», и что она «скорее перережет себе горло, чем согласится на такую дикость». Очень бурная реакция, за которой может стоять и то, что этот разговор был не первым. У этой сцены были свидетели – сэр Гавен Кэрью.

сэр Гавен

Действительно, когда королевские комиссионеры добрались до сундуков в замке Говардов, их поразил контраст апартаментов Мэри и апартаментов супруги графа, не говоря о сундуках любовницы герцога. Проще говоря, в сундуках Мэри не водились даже мыши. Так что правы могут быть и Старки, и Хатчинсон. Просто причина ареста Говардов была не одна, и жалобе Мэри, возможно, дали ход только в конце 1546 года именно потому, что предугадать реакцию короля было несложно. Или долго колебавшаяся Мэри осмелилась пожаловаться свекру только в ноябре-декабре, когда ее существование в Кеннингхолле стало совсем невыносимым.

Но «утопил» графа его бывший друг, сэр Ричард Саутвелл. Саутвелл хотел попасть в Тайный совет, и ему надо было дать будущим коллегам какую-то причину его туда выдвинуть. Вот он и заявил, что «знает некоторые вещи о графе касательно его верности королю». Этого оказалось достаточно для ареста. Надо сказать, что сэр Ричард когда-то был ментором сына Томаса Кромвеля. И герцог Норфолк был тем человеком, который Кромвеля свалил. Тот же Саутвелл выступил в свое время на процессе Томаса Мора свидетелем якобы состоявшегося разговора между Мором и Ричардом Ричем – не в пользу Мора. То есть, врать и лжесвидетельствовать для Саутвелла было так же естественно, как дышать. В случае с Говардом врать даже не пришлось, достаточно было просто предать.

портрет Саутвелла

В те годы было еще возможно арестовать человека без предъявления ему какого-либо конкретного обвинения (это запретила только Мэри Тэдор). Ход следствия, как понимаете. Человеку, попавшему в Тауэр, свойственно писать петиции и оправдываться в грехах, о которых следствие даже и не знало. Из письма герцога на шести страницах, адресаты в Тайном совете многое узнали о причинах падения кардинала Волси и Томаса Кромвеля.

Одновременно шли допросы родных, близких и знакомых подследственных. Мэри Говард горой встала за отца, но охарактеризовала брата, как человека несдержанного. Следователи отметили, тем не менее, что насколько Мэри привязана к отцу, настолько боится и ненавидит брата. Служащие герцога и графа говорили о них, как о людях далеких даже от возможности мысли проявить нелояльность к своему суверену. Самой уязвимой оказалась Бесси Холланд. Конфискация ее богатств напугала ее настолько, что она пела, как канарейка, обо всем, что ей приходило относительно герцога на ум. Но даже она не могла напеть ничего такого, что сам герцог не выдавал бы на гора совершенно открытым текстом.

Надо сказать, что против герцога Норфолка никакого компромата так и не нашли. А искали доказательства тому, что он замышлял уничтожить весь Тайный совет и узурпировать влияние на малолетнего принца, не меньше. Так утверждали Сеймуры. Поскольку не было никаких доказательств, дело пришлось строить против графа. Герцога могли обвинить в государственной измене только на основании того, что он знал, и не донес на сына, поэтому графа Суррея и судили первым.

@темы: Англия Тюдоров

---

История графа-поэта - 1

Генри Говард, граф-поэт, он же граф Суррей, приятным человеком не был.



Говарды вообще не были приятными людьми, за исключением, может быть, первого герцога Норфолка из Говардов, Джона. Не уверена, впрочем, что он обладал какими-то особо теплыми качествами, но человеком он был верным и последовательным.

Его сын, второй герцог-Говард, провел в тюрьме несколько лет после Босуорта, пытаясь донести до первого короля-Тюдора простую мысль: он воевал за коронованного короля Англии, поэтому называть его изменником абсурдно. Он воевал и будет воевать за того, кто сидит на троне, а не за определенную политическую фракцию. В конечном итоге, этот сэр Томас успел послужить четырем королям (и послужить хорошо), и умер в возрасте 81 года, получив чуть ли не по-королевски блестящие похороны. Да он и считали себя равными королям, эти Говарды. В официальных документах каждый из них именует себя «the right honourable and noble prince».

фантазия на тему "герцог Говард объясняет"

Третий герцог Норфолк-Говард – это отдельная песня. Он, кстати, тоже прожил 81 год, и много чего успел повидать и пережить. Личность, одновременно простая, как таран, и, при этом, необыкновенно сложная. По характеру и складу менталитета он был феодалом. Но бедняге пришлось жить в эпоху, в которой феодалам было оставлено мало жизненного пространства, причем оно еще и все время сужалось! Томас Говард даже и не пытался маневрировать. Он точно понял одно: король Генрих VIII никогда не простит человеку только одного греха – чересчур жесткого позвоночника. Только за счет этого озарения третий герцог и пережил своего суверена.



Что касается его старшего сына и наследника, здесь законы генетики сработали на все 100%. Гордость и незамысловатая грубость Говардов, помноженная на высокомерие, горячность и отсутствие каких-либо дипломатических способностей Стаффордов…

К тому же, он вырос вместе с Генри Фитцроем, сыном-бастардом короля, вместе с ним прожил около года во Франции, где оба находились в компании с сыновьями Франциска. Там они развлекались по полной, наводя ужас на мирных горожан. Те же забавы Говард потом повторял и в Лондоне. Как ни странно, лондонцы его, тем не менее, любили. Или, по крайней мере, он был в Лондоне популярен.

Что касается населения обширных поместий Норфолков в глубинке, то там хозяев, похоже, рассматривали людьми суровыми, но справедливыми. Особенно третий герцог умел хозяйствовать. Там все шло так, словно эпоху Средневековья и не сменил Ренессанс. Ничего не менялось. Третий герцог позиционировал себя католиком, но, похоже, особо тонкостями проявления этой веры не интересовался. В его владениях без всякой помпы служились мессы, священники по-прежнему занимались своими приходами, вступающие в брак пары приходили за разрешениями на брак или к герцогу, если он был у себя, или к его управляющему, платили за это разрешение, и был вполне довольны. У Норфолков, кстати, были и серфы – рабы за долги. Что касается графа Суррея, то он частенько так нуждался в деньгах, что не стеснялся занимать у собственных служащих (Говарды были очень богаты, но наличных им частенько не хватало). Долги он, кстати, возвращал.

В тюрьме этот лорд-поэт бывал частенько. В 1537 году он съездил по уху придворного, за что, в общем-то, наказанием было отсечение руки – рукопашные на территории дворца не поощрялись. Помиловали, но в Виндзоре подержали, в той его части, которая была тюрьмой. Говард там времени зря не тратил, а сочинил парочку прочувствованных сонетов.

В июле 1542 года Говард вызвал на дуэль члена королевского двора, Джона Ли, за что был посажен в тюрьму Флит. Оттуда он написал в довольно живом стиле петицию королевскому совету, с просьбой помочь ему снискать милость короля: «для меня будет счастьем, если его королевское величество придет к мысли, что это глупое тело, вечное ищущее приключений, будет готово со всем подобающим уважением служить ему».

Его глупое тело освободили 7 августа, назначив штраф в размере 7 000 фунтов залогом благонравия в будущем. Но уже в январе 1543 года ему пришлось в тюрьму вернуться. Вместе с Томасом Клэром и Вайаттом он устроил дебош, разбив окна в доме бывшего мэра Лондона, потом сэры расколошматили окна в доме одного олдермена, потом поехали в Саутварк и устроили охоту с арбалетами на местных шлюх.

Но серьезное дело против Суррея в Тайном совете началось совершенно случайно. Содержательница постоялого двора подала в суд на мясника за то, что тот подсунул ей недостаточно качественную телятину. Она особо подчеркивала, что когда подаешь блюдо принцу, продукт должен быть первосортным. Судья, конечно, заинтересовался, о каком таком принце трактирщица говорит. Выяснилось, что о сыне герцога Говарда, который, если что-то случится с королем, станет королем. Судья заверил трактирщицу, что ничего подобного, но женщина уперлась: «Так мне было сказано!». Это было уже серьезно, и судья доложил о любопытном разговоре в Тайный совет.

Суррею повезло, что его допрашивали друзья и сторонники его отца: Энтони Браун, епископ Гардинер, Джон Расселл и Ризли. Им удалось отвлечь внимание от проблемы титула тем, что Суррей провинился в нарушении поста. Граф оправдался, что на мясо у него было куплено разрешение, а вот метание камней а окна и людей – да, виноват, и готов понести наказание. Наказанием стали 8 дней в той же тюрьме Флит.

@темы: Англия Тюдоров

---

"И полцарства в придачу" II - 23

Маргарет проснулась мгновенно. Она открыла глаза, и ее взгляд тут же натолкнулся на немигающий взгляд крупного черного кота, который, собственно, ее и разбудил, приставив лапку к носу девушки и деликатно выпустив один коготь.

- Робин, что за… - она осеклась, увидев, что Робин мирно спит рядом. Кот явно ухмыльнулся. На вскрик Маргарет из гардеробной выскочила Джейн Попенкур.

- Ах, это Дон Альва, кот ее величества. Умный, но наглый. Ходит, где хочет, ничего не боится, и обожает гонять собак. Особенно собачку леди Анны, представьте.

С выражением невинным и слегка лукавым, Джейн подхватила Дона Альву под пушистое брюшко и понесла прочь. – Кстати, вам пора вставать, скоро прием у королевы… Говорят, король тоже будет.

Кое-как растолкав Робина, Маргарет решительно объявила мужу, что приводить себя в порядок предпочитает без зрителей. Зевнув и потянувшись, Кот вскочил с кровати и объявил, что ему, хвала Святой Троице, для приведения себя в порядок достаточно просто вымыться, и что он собирается отыскать для этой цели подходящее помещение.

- Мне страшно, Робин, - еле слышно шепнула Маргарет, поймав проходящего мимо нее мужа за руку. – Мне, почему-то, очень страшно.

- Все будет хорошо, - ответил он вслух, целуя ей руку. – Надо просто постараться остаться в живых, - добавил он мысленно, и вышел из комнаты.
Вернувшаяся через некоторое время Джейн привела с собой мальчика-пажа лет четырнадцати.

- Вот, - несколько растерянно сказала она, - его величество прислал Томаса помочь вашему мужу ознакомиться с дворцом и помочь со всякими там делами…

- Томас Кульпеппер, - поклонился паренек, - к услугам милорда. Где он, кстати?

- Где-то, - пожала плечами Маргарет, отметив не по возрасту расчетливые глаза юного пажа. – Ищет место, где можно толком помыться. Полагаю, вы найдете его на кухне. Уж ее-то он точно не пропустит.

- Тогда я соберу чистую одежду и пойду его искать, - деловито сказал паж. – Как он выглядит?

- О, он очень красив, очень! – восторженно зачастила Джейн. – Рост, правда, средний, но он так складно сложен, у него такая белая кожа! И волосы светлые, совсем золотистые… И глаза необычные, то синие, то серые, то зеленоватые. А губы!

- Достаточно, - спокойно, но твердо прервала ее Маргарет, дивящаяся про себя тому, как много разглядела глазастая француженка за те несколько минут, в течение которых она Робина видела. – Вы, Томас, узнаете лорда Бьертана, когда увидите его. Он очень не похож на прочих обитателей дворца. Очень.

- Я все понял миледи, - в глазах пажа мелькнула легкая ирония. – Думаю, что легко найду не похожего ни на кого человека.

«Знал бы ты, насколько не похожего», - хмыкнула про себя Маргарет, но только скользнула слегка скучающим взглядом по лицу юнца, и отвернулась к зеркалу.

Когда Кульпеппер выходил из гардеробной с охапкой одежды для Робина, вид у него был гораздо более почтительный. Очевидно, Кот совершенно не ошибся, закупив ворох нарядов, показавшихся Маргарет вызывающе дорогими. Боже праведный, ей не хотелось и думать, что говорили о ней придворные за ее спиной в еще недалеком прошлом. С ее-то нетребовательностью к нарядам… Впрочем, тогда она была просто сироткой Эртон.

Когда Джейн, обтерев Маргарет розовой водой и обрядив ее в тончайшую сорочку, приступила к расчесыванию ее кудрей, она невинно заметила, что среди нарядов не заметила ни одного койфа.

- Никаких койфов! – решительно заявила Маргарет. – Вы оденете мне сетку из золотых нитей, и украсите ее… чем нибудь. Признаться, у меня еще не было возможности посмотреть, что мои подруги накупили мне у ювелира.

- У меня была, - с глубоким чувством заметила француженка. – Но вы рискуете, если появитесь просто с непокрытой головой. Если позволите, то какой-то головной убор все-таки нужен.

- Нет, - покачала головой Маргарет, вспоминая слова Биргитты. – Если меня примут хорошо, отсутствие койфа на моей голове ничего не испортит, а если плохо – то ничего не исправит.

- Поверьте моему опыту, миледи, - невесело усмехнулась Джейн, - что проблемы у вас начнутся как раз тогда, когда вас примут хорошо. Какое вы выберете платье?

- Вот это! – решительно ткнула Маргарет в сложную конструкцию из причудливо скроенного платья, пышнейших рукавов и сплетенного в форме паутины кружева, которое покрывало и платье, и рукава.
После того, как все было собрано вместе, подколото и украшено, Джейн, к удивлению Маргарет, снова вернулась к проблеме головного убора.

- Послушайте меня, миледи, - она даже руку к сердцу прижала для пущей убедительности. – Не время сейчас демонстрировать мятежный дух. Это же официальный прием! В кои-то годы сам король будет со всеми своими джентльменами. И все будут говорить, что простоволосыми ходят только Винчестерские гусыни, падшие женщины. Если вам все равно, подумайте о репутации милорда!

Маргарет, которой и в голову не пришло посмотреть на проблему своей неприязни к койфам с этой стороны, сдалась. Она задумчиво рассмотрела разложенные перед ней украшения, и решительно взяла в руки коронет, который совершенно точно не был куплен в лавке вдовы Симсон. Такие вещи делают только на заказ, и когда Робин все успел, остается только диву даваться. Коронет был вполне обычным: восемь листков земляники, восемь серебряных «жемчужин». Необычны были только изображения, идущие по обручу. Они выглядели старыми, несколько потерявшими рельефность изображения. И все же, она легко узнала изображения дракона. Ну и хорошо. Если официальные прием, то пусть все будет официально. Она протянула коронет Джейн.

- Похоже на виверны Бедфордов, - задумчиво заметила та, рассматривая изображения. – Странно… Сэру Расселлу это не понравится.

- Это не виверны, - заверила ее Маргарет с уверенностью, которой не чувствовала. – Это просто драконы, старый символ одного религиозного ордена, который воюет с неверными, и к которому принадлежит милорд.

Джейн тяжело вздохнула, но не стала искушать судьбу, и коронет занял свое место на кудрях Маргарет, тщательно причесанных, уложенных и упрятанных под сетку.

- Пора, - заметила, наконец, француженка, отступая и любуясь на дело своих рук. – Вы поразите всех, миледи. Но, умоляю вас, сдерживайте свой нрав. Мне бы не хотелось снова оказаться в камеристках у миледи Анны. У нее тяжелый нрав и тяжелая рука.

Маргарет удивленно нахмурилась, пытаясь осмыслить неожиданную информацию, но дверь открылась, и к ним присоединился Робин, тоже разодетый и приукрашенный, за которым следовал паж Томас, держащий под мышкой малиновую подушечку с золотыми кистями. Они выглядели так, словно только что прекратили переругиваться.

- Вот! – обличающим жестом показал Кульпеппер на Маргарет. – У миледи хватило здравого смысла не забыть про коронет. Если не хотите надевать свой, то я понесу его на подушке, как и полагается. Как же иначе, раны Христовы, люди могут понять, с кем имеют дело?

- И ты так и будешь ходить за мной с этой дурацкой подушечкой? – раздраженно спросил Кот, упирая кулаки в бедра. Маргарет чуть не хихикнула, но вовремя сдержалась. Зато хихикнул паж.

- Нет, конечно! Когда вас представят их величествам, я отправлюсь к остальным пажам и оруженосцам, и мы там будем уже между собой выяснять, у кого господин важнее, богаче и в королевском фаворе. Вы уж не подкачайте, милорд, постарайтесь понравиться его величеству.

- А тебе-то что до этого? – скривил губы Робин.

- А то, что у меня еще своя служба при дворе впереди, и пойти я намереваюсь далеко. Чем больше важных господ, которым я служил, будет в моем списке, тем вернее я попаду туда, куда хочу и намерен попасть. В штат личной палаты его величества.

- Ну-ну, - хмыкнул Кот. – Постараюсь не испортить твое служебное продвижение. Неси этот коронет, и постарайся, чтобы я тебя сегодня больше не видел. Миледи?..

Маргарет оперлась о предложенную ей руку, и они, не оглядываясь, вышли в коридор, и через него – в галерею, ведущую в приемную палату королевы.

- Ну и зверинец, - мысленно пожаловался ей Робин. – Сегодня я почти заслужил нимб святости, сдерживаясь, чтобы не съездить от души по уху этого наглого щенка. Представь, он чуть не залез ко мне в чан с водой! И явно не для того, чтобы потереть мне спину!

- То ли еще будет, милый, - насмешливо пообещала ему Маргарет. – Так что не удивляйся, что я старалась держаться от этого зверинца подальше. Кстати, мог бы и заметить мои усилия выглядеть леди Бьертан.

- Я заметил, - серьезно ответил Робин. – Но вот теперь и мне стало страшновато. Если Бугай унаследовал от Скряги хоть что-то в плане чувства собственника, ты от него сегодня легко не отделаешься.

- Знаю… Унаследовал… - невесело признала Маргарет. – Совершенно не берусь угадать, как он отреагирует.

И прибавила мысленно, забыв в своей задумчивости о том, что ее «слышит» муж: «И как отреагирую я».

Конец части II

@темы: "побасенки"

---

"И полцарства в придачу" II - 22

Всю дорогу до Гринвича Маргарет молчала, уставившись невидящими глазами в холку лошади. Робин был поглощен болтовней про турниры и оружие с сэром Николасом, и на внешние раздражители в виде непривычно молчаливой жены не реагировал. Отчасти, это было досадно. С другой стороны, давало возможность спокойно подумать.

Чаша Грааля, боже праведный… Блуждающая чаша, к тому же. Да еще принимающая разные формы. По собственной воле… Ну да ладно, артефакты всегда творят, что хотят, и всем вовлеченным приходится потом искать в их капризах какое-то сверхмудрое значение. «А вот не буду», - мстительно подумала Маргарет.

Во всяком случае, теперь хотя бы стало понятно, о какой вечной жизни лепетала молодая ведьма Мардж, и что именно искали в сельской церкви люди Болейнов, с которыми им с Агатой пришлось разбираться. Скорее всего, им просто велели принести все чаши, которые найдутся в церкви. Ну кто бы мог подумать, что Грааль умеет изменять форму… И кто бы мог подумать, что занимающиеся черной магией Болейны додумаются до идеи использовать чашу Грааля в своих ритуалах. Не иначе, Джорджа осенило, как раз по нему «озарение».

Что ж, жизнь Кэт эта чаша, во всяком случае, спасла. Потому что Кэт была, несомненно, мертва эти несколько минут, а вовсе не в обмороке. Что подводит к мысли о кольцах. Очевидно, здесь снова столкнулись два плана. Маргарет точно знала, что Гарри не верит в колдовство и ненавидит все, что связано с этими «суевериями». Он вполне мог отдать кому-то распоряжение расстроить ее свадьбу, но убить магией, в которую не верит – нет. В появлении Мориса Берли и чудесным образом сделанного списка земельных владений, о которых она понятия не имела, видна рука кардинала. Вернее, обе его руки, действующие, как обычно, независимо друг от друга.

А вот кольца… Ее кузен, маркиз Экзетер, явно просто предполагал, что воздействие камней на нее и Робина будет усилено. Он хотел выслужиться перед королем, обеспечить Гарри приятный спектакль на турнире. Не более того. Или более. Доведенный до состояния берсерка противник мог ведь и убить короля. Но зачем бы маркизу планировать такое сложное убийство своего суверена? Ради реванша Плантагенетов? Только вот вдова Симсон принимала приказы еще от кого-то. От кого-то, читавшего на неизвестном молодому Грегори языке заклинания. От кого-то, к кому она пошла ночью, после визита маркиза.

Маргарет тихонько вздохнула. Было бы просто подумать, что и здесь замешан Джордж Болейн, но интрига была задумана слишком тонко. Анна? Или сам сэр Томас? Нет, человеком в подвале, по словам Грегори, был мужчиной, а сэр Томас совершенно определенно не был связан с черной магией сам. Значит, есть еще кто-то, кому она, Маргарет, сильно мешает. Причем, этот кто-то должен быть достаточно близко к маркизу, чтобы быть в курсе его маленькой тайны с обработкой драгоценностей. Еще одна загадка, еще один тайный враг. И, кажется, при дворе против Гарри много чего затевается.

С сэром Николасом они расстались в парке, у сети прудов, из которых лениво фонтанировала вода, отражая солнечный свет. Отправив с ними одного из своих людей, чтобы тот провел их до отведенных апартаментов, Кэрью на секунду помедлил, словно хотел что-то сказать, но только поклонился и отправился по своим делам. Маргарет уловила его мысль, громкую и ясную, словно он сказал это вслух: «Ничего, дурочек судьба хранит, как говорят».

Стиснув зубы на такую оценку своих умственных способностей, она сосредоточилась на одном из фонтанов, и он выдал обильную струю, окатив придворного с ног до головы. Убедившись, что месть свершилась и поахав для приличия, она взяла мужа под руку, и они последовали за своим провожатым в лабиринты, ведущие к дворцу.

Апартаментами их довольно небольшую комнату назвать было сложно. Прежде чем Маргарет успела как-то прокомментировать этот факт Робину, из гардеробной, примыкающей к комнате, вышла красивая молодая женщина в платье французского покроя.

- Мистрисс Джейн? – удивленно спросила Маргарет. – Что вы здесь делаете?

- Привожу в порядок ваш гардероб, миледи, что же еще? – ответила та с ноткой сарказма в голосе. – Меня, видите ли, приставили за ним ухаживать. Вы сильно преуспели с тех пор, как мы оплакали вашу смерть. Теперь у вас есть собственная камеристка и даже обширный гардероб, за которым надо присматривать.

Маргарет не торопилась отвечать, вздернув подбородок и молча рассматривая стоящую перед ней Джейн Попенкур до тех пор, пока та не стала медленно, но верно заливаться краской.

- Я рада, - проговорила она, наконец, тихим и ровным голосом, - что моей камеристкой назначили именно вас, мистрисс Джейн. Ваш опыт – это как раз то, что мне нужно. Если вы закончили, то можете быть свободной до вечера. Если нет, то идите в гардеробную и закройте за собой дверь. Плотно.

- Как пожелаете, миледи. Я приду позже, чтобы помочь вам одеться к обеду.
Маргарет молча кивнула головой, и Джейн довольно поспешно выскользнула в коридор.

- Женщины, - хмыкнул Кот. – За что ты ее так? И кто она такая? Похожа на француженку.

- Она и есть француженка, - устало улыбнулась Маргарет, усаживаясь на кровать. – Ее в свое время привез кто-то из французских друзей Чарльза Брэндона и забыл увезти обратно. Герцогиня пристроила ее сюда, ко двору, потому что король Франции отказался впустить ее в свое королевство. Сказал, что «эту следует сжечь», милый человек – и не подписал паспорт на возвращение. Так она и живет при королевском штате, без всякого определенного статуса. Но это ее не огорчает, насколько я знаю.

- Сжечь? – выгнул бровь Кот. – Она что, мужеубийца или ведьма?

- Понятия не имею. Спроси ее, если хочешь. А я хочу спать. Да и тебе советую прилечь, потому что вечер у нас будет долгим.

Улегшись на высокую кровать, неожиданно удобную, супруги продолжили обмен мнениями, только теперь уже не вслух.

- Не нравится мне здесь, - пожаловалась Маргарет. – Мало того, что весь дворец пронизан тайными ходами и оравой подслушивающих и подглядывающих, так еще и камеристку ко мне приставили. Которая, заметь, будет спать в этой гардеробной. И ты только взгляни на это! – показала она обличающим жестом на стульчак, стыдливо задрапированный вельветом неопределенной расцветки.

-Нда, - поморщился Робин, – в мое время все было как-то проще. То есть, орава-то была и тогда, куда ж без нее, но все были на виду. С другой стороны, мы были слишком заняты для того, чтобы слоняться по дворцу. Светскую часть придворных отношений пришлось взять на себя миледи Анне. Ума не приложу, как она справлялась.

- Какой она была? – оживилась Маргарет.

- Под стать Дикону, моя любопытная божественность, - коротко ответил Робин, легонько щелкнув жену по носу и тут же поцеловав. – А вот из этого кроличьего садка нам и правда нужно как-то выбираться, но вот получится ли? Насколько я понимаю, то, что нас поселили в отдельные «апартаменты» может означать только одно: тебе навяжут штатную должность при дворе королевы.

- Правильно понимаешь, - угрюмо согласилась Маргарет. – Заставят надзирать за благонравием пары-тройки фрейлин ее величества. За сестрами Болейн, например, они же все еще в штате Арагонки. Поскольку патент на придворную должность требует согласия короля, я почти ожидаю именно подобной гадости с его стороны. Конечно, должность при дворе – это один из подарков судьбы, которые провидение устраивает для нашей компании. Но я же не смогу что-то разыгрывать изо дня в день и круглые сутки! Я с ума сойду!

- Не надо! – притворно содрогнулся Робин. – Безумное божество в моей постели – это слишком даже для меня. А если говорить серьезно, то нам нужен дом. Если снять дом неподалеку…

Но Маргарет была уже не способна продолжать разговор, провалившись в глубокий сон без сновидений.

Через несколько часов Джейн Попенкур тихонько проскользнула в комнату, не получив ответа на стук в дверь. Некоторое время она с любопытством рассматривала безмятежно спящих супругов, потом прошла в гардеробную и плотно закрыла за собой дверь. Она не заметила, как из-под кровати ее, в свою очередь, настороженно рассматривал крупный черный кот, а из-за гобелена высунулась острая крысиная мордочка.

@темы: "побасенки"

---

Эффигия Генри V

А он был красив, гораздо красивее, чем на портрете.

@темы: Henry V

---

Генрих VI - ну вот и всё...

Разумеется, Генрих в момент своей второй коронации слабоумным не был, хотя такие утверждения часто встречаются. Бессмысленного идиота Варвик никогда бы при таком стечении народа не провел через весь город, идиота капризные лондонцы не стали бы радостно приветствовать.

Другое дело, что этот король, всегда присутствующий в реалиях своего государства лишь отчасти, после стольких лет изоляции решительно перестал понимать, что именно происходит вокруг. Уж слишком резкими были перемены. Ожидать от него способности управлять какими-то делами не стоило, хотя Варвик, очевидно, не понял, до какой степени король отвык быть королем.

Наследником трона на заседении ноябрьского парламента был снова назначен Эдуард Ланкастер, сын Генриха. В случае, если он умрет без наследника, наследником назначался герцог Кларенс, брат сбежавшего Эдуарда IV – явно политический жест.

Архиепископ Невилль был восстановлен в должности Лорда Канцлера, Кларенс назначен Лейтенантом в Ирландию (место для тех, кого хотели убрать подальше), Джаспер Тюдор – Лейтенантом в Уэльс (где только он и мог разобраться в ситуации и держать ее под контролем), и граф Оксфорд стал Коннетаблем Англии. Такое вот правительство, смесь ланкастерианцев и йоркистов. Больше ничего о том, что разбиралось на этом заседании парламента, не известно: позднее все записи о политике того периода были изъяты из хроник и архивов и уничтожены.

Настоящая ирония судьбы: вот где пригодилась бы энергия Маргарет! Но она, теперь снова королева, вовсе не торопилась в Лондон. Зиму она провела в Париже, а когда собралась в Англию в марте 1471 года, встречный ветер (снова ветер!) задержал ее на несколько недель, никак было не причалить. А когда появилась возможность причалить, это уже потеряло смысл.

Каким бы ни был Эдуард IV как человек и король, он был хорошим военным. Бургундия, которой принадлежала Фландрия, где укрылся беглый король, не слишком-то расщедрилась в его поддержку. Герцог сунул Эдуарду какую-то сумму денег (как когда-то Маргарет), и это было всё.

Эдуард собрал всего-то 1500 человек, но решил рискнуть. Ему тоже довольно долго мешал встречный ветер, потом он не смог высадиться в Норфолке, где граф Оксфорд контролировал побережье, но он пробился сквозь штормы в Равенспур, где и высадился с пятью сотнями воинов. Его брат Ричард (герцог Глочестер), высадившийся в четырех милях с тремя сотнями, вскоре с ним соединился.

Северяне, как ни странно, не были полны энтузиазма примкнуть к Ричарду, а в Холдернессе против него восстали напрямую, но Эдуард все-таки добрался до Йорка, где торжественно поклялся, что прибыл в Англию не претендовать на корону, а просто вступить во владение своими наследственными землями.

Ход был умным, хотя история и повторяла себя: Генри Болингбрук, будущий Генри IV, тоже высадился в Равенспуре, и тоже клялся, что хочет только взять свое, а чужого ему не надо.

Как бы там ни было, это утверждение открыло Эдуарду ворота Йорка, Тадкастера, Вэйкфилда, Сандала и прочих. Причем, Эдуард действительно сначала сидел тихо, потому что его братец Кларенс послал ему предупреждение, чтобы он не выступал, пока не получит от него знака. Монтегю, кстати, в тот момент тоже был на севере, но продвижение Эдуарда он просто прозевал.

Варвик, услышав о случившемся, поспешил в Ковентри, бывшем всегда про-ланкастерианским городом, чтобы ждать там войска с севера и востока. Эдуард, узнав об этом, свернул в Ноттингем, где его уже ждали приверженцы с восточных провинций. По дороге он разминулся с Варвиком, который решил поймать Эдуарда в Лейчестере. Не поймал, вернулся в Ковентри 28 марта. И в тот же самый день Эдуард объявился в Лейчестере.

Игры в кошки-мышки закончились 3 апреля, когда герцог Кларенс с 7 000 своих людей присоединился к брату. Ничего подобного от зятя Варвик не ожидал, поэтому ситуация полностью вышла из-под его контроля. Он сам сидел в Ковентри, ожидая Монтегю, остальные ланкастерцы сидели на побережье, ожидая королеву, а Кларенс, который должен был быть при короле Генрихе, без малейшего сопротивления привел брата в Лондон и предал ему Генриха, который был практически один. Эдуард снова переместил Генриха из королевских апартаментов Тауэра в тюрьму Тауэра, послал в Вестминстер за женой и сыном, снова провозгласил себя королем, и стал готовиться к схватке с Варвиком.

Эдуард выступил из Лондона вместе с быстро присоединившимися к нему йоркистами в канун Пасхи, прихватив с собой в качестве заложника и короля Генриха. То есть, уже снова бывшего короля. Эдуард занял позицию ночью, передвигаясь так быстро и так бесшумно, что артеллерия Варвика бомбила пустое пространство за линией движущихся йоркистов. Более того, Эдуард атаковал туманным утром в 4 часа, когда в битве было совершенно невозможно понять, где друг, и где враг. Битва распалась на части, в которых победа была за теми, кто обходил противника с флагов, но в целом это был полный хаос. Монтегю был убит, и Варвик погиб. Их тела были выставлены на 7 дней у Сент-Поля, чтобы ни у кого не осталось сомнения в их гибели. После этого их похоронили в Бишам Эбби.

Смерть Варвика

Любопытно, что именно в этот день Маргарет смогла причалить в Веймунт, совершенно ничего не зная о том, что произошло. Но она не растерялась. Вскоре около нее были Девон и Сомерсет (следующие) с остатками ланкастерианской армии. Они двинулись на запад, надеясь соединиться с Джаспером Тюдором. Эдвард перехватил ее у Тьюкесбери. Ланкастерцы проиграли, сын Маргарет, Эдуард, тоже погиб в этой битве. Таковы записи современных тому времени хроник. То, что принц был, якобы, взят в плен и убит в присутствии Эдуарда IV – история, придуманная в более поздние времена.

Сцена "убиения" принца Эдурда, которой не было

Сама Маргарет бежала вместе с невесткой, дочерью Варвика Анной, но их нашли уже через несколько дней. Вот ее действительно привезли к Эдуарду в Ковентри. Оттуда ее отправили в Лондон в качестве трофея, и она оставалась пленницей еще 4 года. В 1475 году ее выкупил король Франции за 50 000 крон по просьбе ее отца. Взамен Маргарет подписала отказ от Анжу, Прованса и Лоррейна. Она умерла во Франции в 1482 году.

24 мая 1471 года Эдуард вернулся в Лондон, а ночью в Тауэре умер Генрих VI. Хроники говорят, что днем его посетил брат Эдуарда, Ричард Глочестер, с известиями о поражении ланкастерианцев, о гибели сына Генриха, и о пленении его жены.

Утверждается также, что миссию свою Ричард выполнил в самой прямолинейной форме. Официальные хроники йоркистов говорят, что Генрих умер от потрясения и «приступа меланхолии». Но другие хроники утверждают, что экс-король был убит либо самим герцогом, либо в его присутствии. Когда в 1910 году останки Генриха VI были осмотрены, часть волос на его черепе имела более темный цвет, говорящий о том, что они были покрыты кровью.

На самом деле, более поздняя проверка передвижений Ричарда, Эдвард и Джорджа показала, что Ричарда в тот день в Лондоне просто не было, но эти выкладки мало кому известны, версия о злодейском убийстве законного короля Англии Ричардом Глочестером осталась жить в веках.

Тело короля было перевезено через реку в Чертси Эбби, и захоронено там без всяких церемоний. Правда, отходную молитву над ним, все-таки, прочли, потому что в одной из неофициальных хроник свидетель описывает и рану на голове короля, и то, что та стала кровоточить, когда Ричард Глочестер вошел в часовню. Это уже явная легенда, заставляющая усомниться и в наличии само раны. Тем более, что через 13 лет тот же Ричард Глочестер, уже правящий как Ричард III, отдаст приказ перезахоронить останки короля в Виндзоре, в часовне св. Георгия. К тому времени Генрих, слабый король, уже почитался в народе, как святой.

Ричард Глочестер

Осмотр 1910 года показал, что король был высоким (около 183 см) мужчиной крепкого сложения, с тонким, легким черепом хорошей лепки, который был, там не менее, маловат для его пропорций. Часть костей отсутствовала, что говорит о том, что тело сначала было захоронено в землю (в Чертси) даже без гроба, а потом выкопано без всякой осторожности.

После обследования, останки Генриха VI были завернуты в белый шелк и помещены в новый, дубовый гроб, который, в свою очередь, был помещен в отремонтированный изначальный свинцовый саркофаг, который и был возвращен в гробницу.

Так закончилась история этого короля.

@темы: Henry VI

---

Все уже видели?

Там принцев раздают, настоящих!

the-best-of-thebest.diary.ru/p180424570.htm?dis...

Дискуссия мммм... интересная.

---

Генрих VI снова становится королем

Король Франции Луи XI, после разговора с Маргаретой и ее обещания передать ему Кале, некоторое время действительно пребывал в состоянии сочувственной к ланкастерианцам мечтательности. Очень уж ему хотелось получить эту крепость без хлопот и жертв. Поняв, тем не менее, что дело у дома Ланкастеров гиблое, он заключил в 1464 году с Эдуардом IV мир.

Варвику этого было недостаточно. Ему очень хотелось, чтобы и в будущем Франция не могла оказать поддержку Ланкастерам, и для этого он замыслил женить Эдуарда на сестре жены Луи – на Боне Савойской. Тем более, что такого жениха, как высокий, стройный 24-летний Эдуард сватать было бы одним удовольствием.

Это изображение короля Эдди принадлежит Сатчвиллу, а вот несколько другие:

в церкви, витраж

и статуя, удивительно точно изображающая характер этого короля

Только вот энтузиазма к сватовству жених не проявлял, и поэтому Варвик потребовал у родича объяснений. Бона была девицей красивой, приданое за ней давали хорошее, родня у нее была просто блестящей, так что дело не могло быть в невесте.

девица Бона - в центре

а вот и Шарлотта, сестра Боны и жена короля Шарля

К своему ужасу он услышал, что юный король уже успел жениться! Тайно! Да еще на какой-то скромной вдовице какого-то Грея, одного из многих, погибшего во время второй битвы при Сент-Олбани – на стороне Ланкастеров. В общем, была молодица из насквозь про-ланкастерианского рода, да еще удручающе многочисленного.

Лиз Вудвилл, которую кто-то считает теперь уродиной, но в свое время она считалась необыкновенно красивой женщиной.

Варвик почувствовал себя одураченным. Цену своему родичу Эдуарду он знал, и всегда ценил не слишком высоко. К тому же, Варвик прекрасно осознавал, что сел-то на трон и усидел на троне юноша только благодаря энергии самого Варвика. И усилия эти граф предпринимал не ради своего рода и не для того, чтобы стать мастером, управляющим королем-марионеткой, как впоследствии о нем часто писали. В конце концов, он был настолько популярен в мутные времена борьбы с Маргарет, что вполне мог бы и сам сесть на трон. Но он этого не сделал. Он просто был патриотом. И, как патриот, он довольно глубоко связал себя переговорами о женитьбе Эдуарда перед королем Франции. А теперь его усилия были сведены на нет причудой молодого человека.

Варвик, алиас Ричард Невилл

Еще хуже почувствовал себя Варвик, когда Эдуард стал рьяно устраивать судьбу родичей своей подруги. За два года, с 1464 по 1466 год он протолкнул семерых Вудвиллов в семейства пэров. А тут еще дядя Варвика через жену, лорд Монтжой, был смещен Эдуардом с должности Лорда Казначея ради отца Элизабет Вудвилл. Сама Элизабет перехватила у Варвика молодую наследницу Экзетера, которую он обручил со своим племянником, и выдала ее замуж за своего сына от первого брака. Еще более оскорбителен был отказ Эдуарда женить его брата, ставшего герцогом Кларенсом, на дочери Варвика Изабель.

Но это были, собственно, домашние разлады, которые Варвик как-то еще мог бы стерпеть. Худшее только начиналось. Поскольку граф был полностью убежден в важности вечного мира с Францией, Эдуард послал его в 1467 году договариваться с королем Луи об условиях. Как только он уехал, король срочно обручил свою сестру Маргарет с наследником герцога Бургундского. Поэтому, когда Варвик вернулся с французским посольством, его встретил очень холодно настроенный Эдуард (который успел сменить и Лорда Канцлера, одного из Невиллов, на своего человека). Послы уехали ни с чем, а потрясенный граф на год заперся в своем поместье. За это время пропасть между ним и королем углубилась: королю нашептывали на Варвика Вудвиллы, а страна, ненавидящая новых фаворитов, снова зашевелилась.

говорят, это была безумно пышная свадьба

Гром грянул в 1468 году, когда Эдуард объявил на майском парламенте, что он возобновляет свои претензии на французский трон. В ответ король Луи просто спустил с привязи экс-королеву Маргарет.

По всей Англии заполыхали очаги ланкастерианских восстаний. Джаспер Тюдор прошелся по северу во имя короля Генриха. Эдуарду очень быстро стало не до завоевания Франции. Около Варвика начали группироваться его друзья и родственники. Забавно, но среди них оказался и Джордж Кларенс, который не имел ни малейшего желания отказываться от Изабель Варвик ради своего брата-короля. Варвик, подумав, выдвинул свою политическую программу. Ланкастерианцем он не стал, но, как и при Генрихе, он ратовал за хорошее управление и справедливую администрацию, и против фаворитизма.

В апреле 1469 года Варвик с женой и дочерьми отплыл в Кале, а через 2 месяца в Англии начались восстания. Первое из них, в Йоркшире, было поднято одним из друзей Варвика – сэром Джоном Коньерсом, под именем Робина из Редесдейла. Второе было поднято ланкастерианцами, и его возглавил Роберт Хильярд под именем Робина из Холдернесса. Монтегю разбил ланкастерские силы, но сражаться со своими отказался. В Йоркшир пришлось отправиться самому королю, как Варвик и расчитывал. Потому что брат короля, Кларенс, немедленно ускользнул к Варвику в Кале и торжественно обвенчался с Изабель. И вот 12 июля Варвик вернулся в Англию, и отправился, сопровождаемый многочисленными последователями с юга, в Ноттингем, где находился Эдуард.

Очевидно, Эдуард к тому времени начал уже что-то понимать, потому что 9 июля он отправил в Кале письма брату и Варвику:
”Brodir… we truste ye wole dispose you accordyng to our pleser and commandement, and ye shal be to us right welcome”
“Cosyn, we grete you well… and we ne trust that ye shulde be of any such disposicion towards us, as the rumour here renneth, consederyng the trust and affection we bere in you… And cosyn, ne think but ye shal be to us welcome”
Скорее всего, адресаты покинули Кале раньше, чем получили эти письма.

То, что произошло потом, довольно красноречиво говорит о том, какой беспорядок царил в то время в политике Англии. В Ноттингеме собирается совет, на котором лорд Монтжой требует от Эдуарда сместить Вудвиллов собственной безопасности ради. Эдуард соглашается, и начинает движение к югу, чтобы соединиться с силами, которые ведет из Уэльса Герберт.

Северные повстанцы под командованием Коньера и Латимера тоже спешат к югу, и становятся между силами, идущими из Уэльса, и Эдуардом. Туда же приближается и Варвик.

Герберт, Коньер и Латимер сходятся в битве, в которой Латимер погибает, но и Герберт с братом попадают, в свою очередь, в плен повстанцам (оба были обезглавлены).

В этот момент королевская армия узнает о приближении Варвика, и... ну да, разбегается. Эдуард сам ищет укрытия в Бэкингемшире, но его там среди ночи арестовывает архиепископ Невилл и доставляет прямиком к Варвику. Варвик тем временем истребляет тех Вудвиллов, которые находятся в пределах досягаемости, и не обращает на короля ни малейшего внимания.

В октябре они все вернулись в Лондон, подчеркнуто дружелюбные друг к другу. Лордам стоило бы поспрашивать о реальном положении вещей у своих слуг и служащих, потому что из писем Пастонов ясно, что как раз там-то враждебность была открытой.

В марте 1470 года Эдуард собрал большие силы для подавления какого-то невнятного восстания в Линкольншире. В связи с дружескими отношениями, к нему присоединился и Варвик. Восстание действительно как бы имело место, и его руководитель был обезглавлен, и тут Эдуард внезапно напал на Варвика, утверждая, что восстание было спровоцировано им, и что вождь восставших сказал об этом на последней исповеди. Варвик к такому повороту дел был совершенно не готов, и еле унес ноги, успев захватить свою семью и ценности. Бежал он, как обычно, в Кале, но в этот раз город не открыл ему ворота.

Что оставалось делать Варвику? Только просить убежища у короля Луи. А тот увидел в этом интереснейшую возможность примирить Варвика и... Генрихову Маргарет. Невозможно? В других обстоятельствах это было бы невозможно, но при данном раскладе эти двое не только договорились, но даже породнились: вторая дочь Варвика, Анна, вышла замуж за сына Маргарет, Эдуарда, которому было уже 17 лет. Чего договаривающиеся стороны совершенно не учли, так это чувств герцога Кларенса, который надеялся сесть со временем на трон вместо брата, и именно поэтому прибившегося к Варвику. Теперь же естественной сменой Эдуарду IV становился Эдуард Ланкастер. Таким образом, в самом центре нового союза Варвик-Маргарет появилось слабое звено, потому что Кларенс отшатнулся снова к брату – в полной секретности.

Варвик высадился в Девоншире 13 сентября, и такой силой обладало его имя, что весь Запад Англии приветствовал его, и он начал продвигаться к Лондону совершенно беспрепятственно, пока не узнал, что Эдуард находится в Ноттингеме. Варвик свернул на Ноттингем. Королевская армия снова начала таять при его приближении. И снова Эдуард бежал – на этот раз ко двору герцога Бургундского, где герцогиней была его сестра, так предусмотрительно выданная за герцога против воли Варвика.

В Лондоне начались спонтанные беспорядки, Элизабет Вудвилл бежала ночью в Вестминстер, где через месяц родила будущего Эдуарда V. Епископ Винчестерский, старый друг короля Генриха, пришел 3 октября торжественно освобождать того из Тауэра. Вернее, в Тауэре тот и остался, просто перешел в королевские апартаменты. А 6 октября в Лондон с триумфом вошел Варвик в сопровождении Кларенса, который все еще был с ним.

13 октября Генрих был торжественно коронован снова, проехав через весь город во главе торжественной кавалькады под верноподданические крики толпы.

@темы: Henry VI

---

Генрих VI попадает в плен к Эдуарду IV

Не найдя должного энтузиазма в свою пользу в Шотландии, Маргарет стала искать помощь во Франции. В июле 1461 года она послала туда Сомерсета, Хангерфорда и Виттингхема. К моменту их прибытия, король Шарль VII умер, и королем Франции стал Луи XI, который именно в тот момент находился в компании Филиппа Бургундского, чьи про-йоркистские симпатии были известны, и которого король никак не мог оскорбить, приняв послов Маргарет с сердечной теплотой. Так послы и просидели в Дьеппе до конца августа, когда отправили Маргарет ободряющее письмо, что король несомненно их примет со дня на день. Они действительно встретились с королем, и вернулись в Шотландию через Фландрию в марте 1462 года, привезя с собой пустые обещания.

Луи XI

А в Англии ожидали настоящее тройное вторжение. Ходили слухи, что одновременное наступление ланкастерцев начнется из Шотландии, с Уэльса, и Джерси. Кто распространяд эти слухи – непонятно, зато под шум волны арестовали и казнили графа Оксфорда с сыном, и с ними еще троих человек. Их обвинили в том, что они поддерживали переписку с Маргарет. А та, сочтя пребывание в Шотландии невыносимым, сама отправилась во Францию. Причалила она в Бретони, оттуда отправилась в Бургундию, и, наконец, в Шинон, где ее не мог не принять король. Маргарет пообещала ему за помощь... Кале. Впрочем, Кале – не Бервик, над ним Маргарет власти не имела, так что Людовик должен был сначала взять эту крепость, чтобы считать ее своей. Со своей стороны, король быстренько освободил старого приятеля Маргарет, Пьера де Брезе, из тюрьмы, справедливо полагая, что тот последует за Маргарет, и освободит короля от своего присутствия. Так оно и вышло. Де Брезе с несколькими сотнями наемников (около 800) перешел под руку Маргарет, а король откупился от родственницы займом в 20 000 ливров.

С этими силами Маргарет и отправилась в Бамборо, где ланкастерианцы держали гарнизон, быстро редеющий от голода. Оставив там Сомерсета, она отправилась в Шотландию, чтобы забрать оттуда своего супруга – но снова погода помешала планам ланкастерцев. Корабль Маргарет попал в свирепый шторм, затонул, но люди спаслись: сама непотопляемая королева и де Брезе причалили на маленьком боте в Бервике, а вот 400 французов угодили на Холи Айленд, гле были взяты в плен.

Тем временем Варвик поспешил на север, где силы Маргарет засели уже в трех крепостях. Он осадил Алнвик, Дунстанбург и Бамборо, мотаясь ежедневно между этими тремя объектами, пока в канун Рождества Дунстанбург и Бамборо не были сданы сэром Ральфом Перси с условием, что он станет губернатором обоих. Варвик согласился, и сэр Ральф и Сомерсет поклялись в Дареме быть верными новому королю. Пемброк получил разрешение вернуться в Шотландию.

Алнвик продолжал держаться. А потом случилась довольно нелепая история: 6 января 1463 года Варвик получил сведения, что на выручку крепости движется королева с шотландцами. Граф удивился, но на всякий случай отвел войска. Увидев, что осада снята, гарнизон Алнвика просто разбежался, оставив, таким образом, крепость Варвику. Поход был закончен, йоркистские силы вернулись в Лондон, где Сомерсет довольно быстро попал в фавор короля Эдуарда.

Весной 1463 года Маргарет действительно перешла границу Шотландии с небольшой армии, наспех собранной из французов, шотландцев и беглых ланкастерианцев, нашедших приют в Шотландии. Алнвик ей сдал сэр Ральф Грей, обозленный на Варвика за то, что тот не сделал его губернатором. А сэр Ральф Перси, которого Варвик губернатором сделал, опять поменял сторону, и сдал Маргарет Бамборо.

Оттуда экс-королева решила штурмовать Нортхем, но там вовремя среагировал Монтегю, и армия ланкастерцев, узнав, что на подходе и Варвик, впала в панику и состояние «спасайся, кто может». Сама Маргарет с сыном бежала в Бамборо, куда за ними последовал и Генрих. А оттуда она, вместе с Пьером де Брезе и сыном, просто отправилась во Фландрию, где попросила убежища у герцога Бургундского. Своего мужа она бросила в Бамборо, с тем, чтобы никогда больше его не увидеть. Герцог Бургундский, симпатизирующий йоркистам, не арестовал Маргарет, но просто дал ей небольшую сумму денег, и отправил к отцу, к Рене Анжуйскому. Тот выделил дочери небольшой замок, где она, ее сын и де Брезе осели на следующие 7 лет.

Генрих остался совершенно один. Не только без союзников, но и без какого-либо желания бороться. Некоторое время вокруг него роились ланкастерианцы, но политическая ситуация неумолима вела к тому, что все, поддерживающие претензии дома Ланкастер, постепенно подписали договоры с Эдуардом IV. Генрих, видя, как холодно относятся к нему в Эдинбурге, в январе 1464 года попросил приюта у старого епископа Кеннеди, некогда рьяного ланкастерианца, а теперь просто старика. Епископ приютил короля без королевства в замке Сент-Эндрю, который был мрачноват, но достаточно далеко от границы.

В то же время, граф Сомерсет, всячески обласканный королем Эдуардом, но ненавидимый остальными до такой степени, что его отправили ради его же безопасности в Уэльс, сделал новый финт. Он решил потихонечку сбежать в Нортумберленд, и снова присоединиться к сторонникам Ланкастеров. Но его планы были кем-то выданы, и он был арестован в Дареме, в собственной постели. Одновременно с этим начались волнения в Уэльсе, где Сомерсет успел собрать единомышленников, в Чешире и Ланкашире. Эти волнения были без труда успокоены Норфолком, но тут в марте Генрих, которому не сиделось в Сент-Эндрю, снова перешел границу.

Бамборо, Нортхем и Скиптон-ин-Кравен открыли ему ворота. Как раз в это время Монтегю направлялся в Шотландию на переговоры, и, когда его неожиданно атаковали де Перси и Сомерсет, узнал о случившемся. Собрав армию в Ньюкастле, он атаковал ланкастерцев у Хеджли Мур 25 апреля. В этом бою сэр Ральф Перси погиб, но остальные бежали, чтобы сразиться еще раз, 15 мая, при Линхиллс. Монтегю снова их разбил, и на этот раз Сомерсет, Руз и Хангерфорд, попавшие в плен, были немедленно обезглавлены. В руках ланкастерианцев остался только Бамборо, который держал сэр Ральф Грей, твердо знающий, что больше на милость йоркистов ему рассчитывать не стоит.

Варвик сделал эту осаду незабываемой, доставив к стенам Бамборо новую артиллерию: чугунные пушки ”Newcastle” и ”London”, бронзовую ”Dijon”, а также бомбарды ”Edward” и ”Richard”. Крепость эта артиллерия разметала по камешкам. Сэр Ральф Грей, как предатель, был доставлен в Донкастер, где его лишили рыцарского звания, утопили и обезглавили. Генрих бежал в такой спешке, что оставил победителям и меч, и шлем, украшенный короной, да и прочие личные вещи. Год он скитался по домам тайно лояльных лично ему ланкастерианцев. Так продолжалось до самого июня 1465 года, когда Генрих прибыл к своему родственнику Ричарду Темпесту. Родственник-то родственник, но Темпесты породнились через браки и с теми, кто поддерживал йоркистов, поэтому Генрих был выдан.

Арест был безумно драматичен, с дракой, в которой хозяин, защищающий Генриха, сломал руку своему брату, Генриха предавшему, с побегом в лес, поимкой, отправкой в Тауэр. Кстати, до сих пор с точностью известно, кто предал, и что за это получил, а также то, кто прятал, как развлекал, и где селил.

Судя по хроникам, Генрих охранялся очень плотно, но никому не препятствовалось его посещать, хотя при разговорах всегда присутствовал кто-то из охраняющих бывшего короля сквайров. Не похоже, чтобы к нему относились плохо, потому что сохранились записи о том, как именно Генрих содержался, и сколько денег уходило на разные его нужды. Кто знает, как сложилась бы его дальнейшая судьба, если бы Маргарет сидела тихо в папином замке, а Эдуард IV не рассорился бы с Варвиком.

@темы: Henry VI

---

Генрих VI превращается в отставного короля

Достанься королю Генриху менее энергичная и более умная супруга, его жизнь получилась бы совсем другой, да и истории Англии могла бы быть совсем другой.

Можно бесконечно спекулировать по поводу возможных альтернатив, но одно можно сказать с полной уверенностью: если бы Маргарет успокоилась после того, как Генрих был официально заменен на престоле Эдуардом, жизнь короля закончилась бы по-другому. Он просто прожил бы оставшиеся годы в каком-нибудь монастыре, счастливый, среди книг.

Но это не было желанной альтернативой ни для королевы, ни для ее сына. Кем они были бы без короны? Маргарету трудно оправдать, но понять-то ее можно. И для нее, и для ее сына ситуация была однозначна: или разлука с королем и быстрая эмиграция во Францию, или борьба, в которой был шанс выиграть.

Тем более, что даже если бы сын Генриха осел во Франции, даже если бы у него не было никаких политических амбиций (а они у него были, с таким-то воспитанием), никто не оставил бы его в покое. Законный сын законного короля в эмиграции был бы занозой на троне для йоркистов, и естественной ключевой фигурой для ланкастерианцев. Так что не было у королевы альтернатив весной 1461 года. Настоящих – не было.

Армия Маргареты отступила от Лондона, но это не было поражением, и новый король прекрасно понимал, что времени у него немного до того момента, как экс-королева снова атакует. В самый день своей коронации он разослал людей поднимать верные йоркистам войска на север (Варвика), в Восточную Англию (Норфолка), на Юго-Восток. Многие города послали войска, как поется в балладе тех времен (каждый отряд – под знаменем своего города):

”The White Ship of Brystow, he feryd that fray,
The Black Ram of Coventre, he said not one nay;

The Wolf cam fro Worcetre, ful sore he though to byte,
The Dragon cam fro Glowscetre, he bent his tayle to smyte;
The Griffon cam fro Leycestre, fleying as tyte,
The George cam fro Notyngham w’ spere for to fyte;

The Wild Rat fro Northamptone w’ hur brode nose,
There was many a fayre pynone wayting upon the Rose.
Blessing be the tyme that ever God spend that floure”

12 марта Эдуард IV выступил из Лондона с огромной армией, с большой скоростью двинулся на север, соединился по пути с силами, поднятыми Варвиком, и 27 марта был уже в Понтефракте. Армия ланкастерцев встала в пригородах Таутона, тоже в полном составе. Между армиями была река Айри.

Авангард армии Маргареты, во главе с лордом Клиффордом, блокировал йоркистам подход к реке в Феррибридже, и туда Эдуард направил своих лордов Фитцуолтера и Варвика. Атака была отбита, Фитцуолтер погиб, Варвик был ранен стрелой в ногу, но внимание Клиффорда было отвлечено, и отряд йоркистов спокойно форсировал реку в районе Кастелфорда, заходя Клиффорду в тыл. Клиффорд заметил угрозу, и спешно отступил к расположению главных сил. Преследовали были быстрее, они настигли силы Клиффорда в Динтингдейле, и мало кто сумел бежать. Сам лорд Коиффорд был убит одним из Невиллов. Армия Эдуарда переправилась через реку. Время битвы пришло.



Случилось так, что день битвы пришелся на Вербное воскресенье, и Генрих, теперь уже экс-король, категорически отказался от участия в военных действиях в такой день. Его оставили в Йорке, в десяти милях от Таутона, и он отправился слушать праздничную мессу. А армия его жены отправилась сражаться за его трон. Ну, и за свое место при этом троне, разумеется.
Эдуард сделал перед битвой объявление, что это будет битва без милосердия. В девять утра его армия начала атаку.



Невероятно, но именно в тот момент началась снежная буря, совершенно ослепившая ланкастерианцев, потому что ветер и снег били им в лицо. Армия Йорка осыпала их стрелами, отходила, затем возвращалась, собирала стрелы и пускала их в дело снова. Роялисты же стреляли в снег, через который даже не видели, где именно находятся их враги. Это действительно была битва без милосердия. В письмах архива семья Пастон общие потери оцениваются в 28 000 человек. Современные историки предполагают, что в тот день погиб один процент всего населения Англии. Король, королева и принц бежали из Йорка вечером.



На следующий день Эдуард вошел в город. Он первым делом заменил головы своих родственников, до сих пор бывшие на рыночной площади, на головы Девона, Экзетерского Бастарда и еще троих. После короткой передышки он двинул войска на север. Маргарет с семьей нашли свой последний приют на английской территории в городке Бервик, где Маргарет снова совершила совершенно дикий поступок: стремясь задобрить шотландцев, на которых одних она теперь и полагалась, она отдала им Бервик на разграбление. После этого шотландцы предоставили королевской семье убежище в Эдинбурге, пообещали помощь, и Маргарет, Генрих и их сын покинули Англию, где у них осталось очень мало приверженцев после Бервика.

Эдуард оставил на севере Варвика и Монтегю, а сам вернулся в Лондон, где был коронован 28 июня 1461 года.

Шотландцы вскоре перешли границу, осадили Карлайл, но были разбиты Монтегю. Сам Генрих привел однажды войска в Англию, но тоже был отброшен обратно. Положение ланкастерцев в Шотландии становилось все более и более тяжелым. Эдуард, теперь коронованный король Англии, не оставил ни один камень неперевернутым: воспользовавшись своими дружескими отношениями с Филиппом, герцогом Бургундским, он попросил уговорить того свою племянницу в Шотландии, королеву-мать, принять сторону йоркистов – что и было быстро выполнено (похоже, королей и королев, предающих свои города на разграбление, не любили не только враги, но и союзники).

Далее, Эдуард официально обратился к правительству шотландского Джеймса III с требованием выдать предателей. Наконец, через графа Дугласа, живущего в Англии в изгнании, Эдуард сумел заключить несколько союзов, которые позволили Шотландии почувствовать реальную угрозу со стороны кельтов. Английские гости быстро почувствовали охлаждение к своим персонам, их попытки женить принца на сестре короля Джеймса провалилась, и начался период их блуждания по горолам Шотландии. Причем Генрих блуждал сам по себе, а Маргарета с сыном и всей группой своих лордов – сама по себе.

К осени 1461 года положение Эдуарда на троне было настолько стабильным, что он созвал в ноябре парламент, который объявил разом и Генри IV, и Генри V, и Генриха VI узурпаторами. Все, кто воевал вместе с Генрихом при Вейкфилде (около 130 лордов) были объявлены лишенными гражданских прав со всеми чадами и домочадцами, и всё их имущество было конфисковано. Собственно, это было чистопробным террором йоркистов, сменившим террор ланкастерианцев, и столь же «разумным» шагом, как и предыдущий. Времена Генри IV и Генри V, умевших вовремя отомстить и вовремя простить, остались в прошлом.

Генрих Ланкастер, бывший король Генрих VI, был еще и объявлен предателем за его действия в Бервике.

(Англоязычные интересующиеся могут подробно все посмотреть на собственном сайте битвы при Таутоне: www.towton.org.uk/
Еще интересность mirrinminttu.diary.ru/p170511501.htm)

@темы: Henry VI

---

Коты необычайной красоты

Отсюда:kot-de-azur.livejournal.com

Кошки от Kio Katzenfotos

K-i-O Katzenfotografie

Профессиональные фотографии кошек.

много!

Mehr auf http://www.kio-fotos.de

@темы: "зверята"

---

Спасибо  Даумантас, узрела прекрасное. Лично мне такая сказка точно понравится!

Недавно, кстати, посмотрела "Алису". Ту самую, с Деппом. Да, только сейчас время нашлось. И вот что скажу: очень правильная сказка. Она ужасна, как и подобает настоящей сказке. Атмосферна. Жудостна. Ледит крофффф... Надеюсь, что и эта будет страаашной сказкой для зимних, темных вечеров.

@темы: "экранизации vs каноны"

---

Граф Марш становится Эдуардом IV

Казни лидеров йоркистов имели далеко идущие последствия для всей страны.

Во-первых, хотя Маргарита приехала в Йорк только после битвы у Вэйкфилда, не было секретом ни для кого, что она дала добро своим войскам грабить всё и вся, сколько душе угодно. Возможно, она сделала это по своей обычной близорукой злобности, возможно, она только благословила неизбежное. Армия роялистов в значительной степени состояла из полуразбойничьих формирований приграничья, для которых набеги и грабеж были стилем жизни. Запрети им это – и они оторвутся от армии, и все-таки будут грабить, но роялисты лишатся свирепой и натренированной боевой силы. В любом случае, народу это очень не понравилось.

Во-вторых, при всех минусах герцога Йорка, он был лидером, у него был авторитет, и люди его знали. Вполне понятно, что после его смерти граф Марш, старший сын, обязательно предъявит свои требования на трон, перешедшие к нему от отца, потому что он был амбитен. Смел, амбитен, тщеславен – и неопытен. Прекрасный генерал вовсе не обязательно может быть хорошим королем, а Марш был именно генералом по натуре.

В-третьих, казнь Йорка, Салсбери и Рутленда ставила в невозможное положение Варвика. Дядя, отец и двоюродный брат его были казнены силами, целью которых было сохранить царствующую династию. А Варвик до этого момента тоже был подчеркнуто верен королю, стремясь только к реформам в правлении. Теперь же, практически против желания, он оказался главой оппозиции, потому что никого другого не было, да и долг чести требовал. И все-таки он воздержался от немедленных действий, продолжая, по сути, править от имени короля и в интересах короля, и даже отослал от греха подальше (ко двору герцога Бургундского) двоих младших сыновей Йорка, Джорджа и Ричарда.

Эдвард Марш, старший сын Йорка, одержал над роялистами-ланкастерскими блестящую победу при Мортимерс Кросс. Кстати, там погиб Оуэн Тюдор, приемный отец короля Генриха. Он был взят с плен и обезглавлен, и голова его была, по милому обычаю тех времен, помещена на рыночной площади Херефорда.

В хрониках сохранилась запись, что ”a mad woman combed his hair and washed away the blood off his face, and she got candles and set about him burning, more than a hundred”. Интересно, кем была эта женщина? Для простой городской сумасшедшей сотня свечей – это непосильно. Казнен был и Джон Трогмортон, и еще 8 ноблей. Куртуазность средневековых войн закончилась. Англия вошла в полосу вполне современной политики войны на уничтожение противника. В защиту йоркистов необходимо сказать, что не они это начали, но они охотно подхватили эстафету. Ведь старшее поколение лордов к тому времени уже практически сошло со сцены, а молодые лорды уже выросли в атмосфере безжалостности и войн с соседями.

В начале 1461 года армия Маргариты двинулась на юг. Я уже упоминала, что, в значительной мере, эта армии состояла из полукриминальных банд, но, по вышеупомянутой причине, вряд ли к тому времени английские лорды так уж сильно отличались от бандитов и головорезов. Пали Грантхем, Стамфорд, Питерборо, Хантингтон, Мельбурн, Ройстон. Города были ограблены, сожжены. Жители, не успевшие укрыться, были перебиты. Эта армия не щадила ни хижин, ни дворцов, ни церквей.

28 января Варвик, от имени короля, назначил срочный сбор войск. И снова армии сошлись у Сент-Олбани. С Варвиком были его родственники, друзья – и король. Уникальная ситуация, вообще-то, что король и королева оказались на поле боя друг против друга. Ненадолго. Для Варвика это сражение было не лучшим в жизни, так что он отступил. Короля он не забыл, а вывел в зону ничейной земли, но, поскольку тот изъявил желание присоединиться к жене, то там его и оставили. Право, это была отличительная черта царствования этого Генриха - медитирование на поле боя в гордом одиночестве.

На следующий день авангард королевы нашел своего короля, беззаботно сидящего под дубом и весело улыбающегося. Королевская семья воссоединилась. На следующий день он произвел своего восьмилетнего сына в рыцари, а королева решила ознаменовать день по-своему. Она заставила ребенка приговорить к смерти лорда Бонвилля и сэра Томаса Кириэля. Кириэль, рыцарь старой формации, ветеран французской компании, проклял королеву за то, что она приучает ребенка к такой жестокости. Оба пленных были обезглавлены. Среди пленных был и брат Варвика, Монтегю, которого, по требованию короля, пришлось отпустить. Спас король и аббатство, но сам город был, разумеется, снова разграблен и разгромлен. Кстати, поступок королевы Маргарет отвернул он ланкастерианцев довольно многих их последователей. Люди просто задумались, что вырастет из принца, радостно выносящего смертные приговоры уже в таком юном возрасте.

По сути, Лондон никто в тот момент не защищал, потому что Варвик повел свое войско на соединение с войском графа Марша. Но – Маргарета Лондон не атаковала, хотя, наверное, очень хотела. Говорят, король наложил свое решительное вето на идею штурма. Может быть. Маргарета послал в Лондон герцогиню Бэкингем с эскортом, переговорить с олдерменами. И олдермены были готовы впустить в город отряд роялистов! Но горожане, узнав об этих планах, просто отобрали ключи от ворот у стражи. Не хотели они диких северян в своих стенах, тем более, что судьба покоренных армией королевы городов была в Лондоне уже известна. Не обошлось и без слуха, что королева, Лондон не любившая, дала своей армии добро поступить с ним так же, как с остальными покоренными городами. Олдермены решили в знак доброй воли послать роялистам продовольствие и деньги, но снова бдительные лондонцы, которых поднял повар одного лорда, узнавший о плане, обоз не пропустили. Они его разграбили.

Тут уж королева настроилась на штурм, вето там или не вето ее супруга. Но Варвик тоже не дремал. Встретившись с графом Маршем, уже идущим на Лондон от Мортимерс Кросс, и узнав о том, как горожане Лондона не впустили в город Маргарет, Варвик повел войска к Лондону. Королева заколебалась, и затем отвела армию. Они вернулись на север, увозя с собой короля и грабя все на своем пути. Так король Генрих VI потерял свой трон. Варвик, который, в присутствии короля, почти несомненно сохранил бы ему лояльность, оказался перед фактом: или поддержать требования своего кузена на корону, или непонятно что. Короля-то не было. То есть, он как бы и был, но где-то, накрепко пристегнутый к мантии своей властной и жестокой, но неумной супруги. Уж кем-кем, а мечтателем Варвик не был, и к этому моменту он прекрасно понимал, что никакие реформы при такой королеве невозможны.

Варвик был готов подпирать своим плечом пассивный символ королевской власти. В конце концов, при сильном правительстве даже эксцентричная щедрость короля была бы вполне переносима, и направляема в нужную сторону. Но, не убрав подальше королеву, нельзя было и мечтать о какой-то стабильности. Король же к своей семье относился весьма трепетно, и никогда не согласился бы ни на какой развод. Опять же, вместе с принцем росла проблема: кем он мог сформироваться с такой мамашей? Плюс, как ни крути, кровь отца и дяди Варвика запятнали руки ланкастерианской династии, от этого отмахнуться было невозможно. Таким образом, Варвик подошел к решению, что менять нужно всю династию. Кристи определенно обвиняет королеву в несчастьях ланкастерцев, в том, что Генрих потерял трон, и в том, что в стране началась гражданская война. С ней трудно не согласиться.

1 марта 1461 города Лорд Канцлер объявил гражданам Лондона о том, что Эдуард, граф Марш, старший сын герцога Йорка, предъявил права на трон, и объяснил, какие именно это права. Учитывая то, что охрану процедуры осуществляли солдаты армии йоркистов, известие было встречено с должным энтузиазмом. А может, горожане и вправду верили, что новый король на троне автоматически прекратит войну. Права графа были признаны и советом, в котором, кроме троих членов семьи Невиллей-йоркистов были герцог Норфолк, лорд Фитцуолтер, лорд Феррерс и епископ Салсбери. Таким образом, 3 марта новым королем Англии под именем Эдуарда IV стал молодой военный, которому не было и двадцати лет.

Вот, собственно, родословная, подтверждающая права линии графа на трон:

@темы: Henry VI

---

О книжке и прочем

Все-таки, свою книжку я купила. И сразу меня как-то озарило понимание ценовой политики издательства. Они издают для авторов. Потому что мало кто не поддастся искушению выкупить свой "шИдевр". Издательство, кстати, уже слилось с каким-то другим.



Почти полтинник евро за довольно тонкую брошюру в мягком переплете. С некрасивой обложной, кстати (издательство не дает большой свободы воображению автора). Абсурд. Из плюсов: хорошая бумага и текст действительно читабельный, то есть нормально смотрящийся шрифт и сохраненная при печати разбивка. А текст я разбиваю так, чтобы легко было глазам.

В общем, впечатление качественного самиздата.

Прошла техосмотр - без малейших проблем. С машиной мне явно повезло, очень беспроблемный экземпляр попался.

Сфотографировалась на паспорт и рабочее удостоверение. От результата не то, что рыдать хочется, но пара слезинок упала Фотографируют без очков. Что получится, если в почти темной комнате тебе скомандуют снять очки и смотреть прямо на аппарат, которого ты как бы и не видишь? Правильно, ты невольно напряжешь мышцы вокруг глаз, хотя щуриться нельзя. В результате под глазами получилось фиг знает что. Мешки - не мешки, но что-то. Спасибо еще, взгляд получился осмысленый. А когда лицо занимает весь квадратик фотографии... Бррр, когда-то мы называли такое "ряха"

Диплом, наконец, получила. В регистр, наконец, внесли. Теперь жду справку о том, что я - не наркоман. Жду и жду. Не знаю, ждет ли меня все это время рабочее место. Думаю, что уже нет. Как соберу бумаги, будет видно, что делать дальше. В плюсе то, что добралась до мытья окон и более или менее основательной уборки среды обитания. Да и нога почти пришла в норму. Это было глубокое воспаление длинной мышцы, и в нее вкатили укол кортизона. Теперь могу стоять полчаса-час без того, чтобы началось противное покалывание и жжение. Иногда вообще не начинается, и это хорошо. В минусе - жгучая злость на бюрократию и паника по поводу потерянных доходов.

Погода радует, коты радуют. Непонятно, что делать с таким количеством яблок.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Прилагаю, прилагаю...

Какой будет ваша осень?

@темы: "нетягостная бредь"

---

Генрих VI - взлет и падение герцога Йорка

Герцог Йорк высадился в Англии только в сентябре 1460 года, когда Варвик уже сделал за него всю работу. Очевидно, именно в этот момент прошел перелом в его сознании: уж очень удачно всё прошло, уж очень подходящими были обстоятельства для того, чтобы более или менее сдерживаемые амбиции прорвали плотину лояльности и самодисциплины.

Сначала Йорк отправился в Ладлоу, откуда выезжал на многие встречи. Казалось бы, в таких обстоятельствах первоочередным было бы воссоединение с женой, которая была спасена от смертной казни королем, но настрадалась, находясь под стражей своей сестры, жены герцога Бэкингема. Но все было не так просто. Герцогиня выехала из Лондона в середине сентебря, но не в Ладлоу, а в Саутварк, потому что ее муж должен был официально призвать ее. Вызов в Херефорд пришел дня через три. Процессия герцогини была пышно оформлена, и с неменьшей помпой двинулся ей навстречу герцог. Только двинулся он в Лондон. Причем, пышность его продвижения была королевской, вплоть до того, что его меч несли перед ним на подушке.

Дальше – больше. Явившись в Лондон в сопровождении 500 человек, Йорк направился прямо в Вестминстер, промаршировал к королевскому трону, который был в тот момент свободен (король открыл парламент, и исчез проводить свое время в охоте и спортивных развлечениях), и положил на него руку. Увидев реакцию лордов, вскочивших с мест, он не посмел сделать следующий шаг: сесть на трон. Архиепископ указал ему, что герцог должен испросить аудиенцию у короля, согласно обычаю, на что Йорк грубо ответил, что «he did not know of any one in the Kingdom whom it did not rather behove to come to him”. Это была вполне определенно выраженная претензия на трон. Архиепископ немедленно покинул зал заседаний, и отправился в королю.

К своему счастью, король именно в тот момент находился у королевы в Уэльсе, поэтому он не знал, что Йорк выбил двери в его палаты, и обосновался там.

Шок был одинаково силен и среди горожан, которые тут же узнали о происшедшем, и теперь с гневом вспоминали, сколько раз Йорк клялся в преданности королю, и среди лордов, которые действовали в искренней уверенности, что они делают благое дело для короля и королевства. Варвик явился вместе с братом Томасом к чрезмерно амбитному дядюшке, поругался с ним в пух и прах, но это ничего не изменило. 16 октября герцог Йорк предъявил палате лордов свое официальное требование трона, обосновывая его тем, что он является прямым потомком короля Генри III. Из писем Маргарет Пастон ее мужу известно, что это заявление вызвало много разговоров среди горожан в стране, но никто не торопился сформировать никакого мнения.

Лорды же просто растерялись. Они попытались столкнуть решение вопроса королю – без успеха, судьям – но те отфутболили его обратно. Тогда палата лордов просто построила своего рода казуистические баррикады между собой и проблемой, как таковой. Они тщательно подсчитали, сколько раз Йорк присягал королю, подняли акты парламента с решение передать власть линии Ланкастеров, напомнили, что дед нынешнего короля получил признание права на царствование именно как потомок Генриха III. Увы, это парламент был уже не тем парламентом, что в былые времена. Эти лорды даже не посмели напомнить Йорку, что парламент имеет право выбирать короля даже в обход геральдических законов. Впрочем, вполне может быть и так, что не было у них пыла защищать именно этого короля.

При создавшейся ситуации, как они могли утверждать, что линия Ланкастеров более достойна трона, чем линия Йорков? Никак. Ланкастеры дали стране пару-тройку великих государственных умов и воинов – и выродились.

Герцог Йорк отвел свои клятвы королю, утверждая, что получил от них освобождение от папы. Мог, кстати, и получить к тому времени. Что касается решений парламента о ланкастерской линии, то он упирал на линию геральдическую. В общем, все решил снова Варвик, явно дав Йорку понять, что поддерживать его он не станет. Поэтому 25 октября герцог согласился на компромисс, с которым согласился и король, ”in eschuyng of effusion of Christen blode, by good and sad deliberation and avyce had with all his Lordes Spirituelx and Temporelx”

Компромисс заключался в том, что Генрих останется королем до конца жизни, а после его смерти престол унаследует Йорк. Решение довольно двусмысленное: в 1460 году королю было всего 39 лет, а герцог был на 10 лет его старше. Причем, король вовсе не был больным задохликом. Почему герцог решил, что он его переживет? Далее, это решение полностью закрывало сыну короля, Эдварду, путь к трону, что вряд ли устраивало его мать в настоящем, и самого принца в будущем. А уж кто-кто, а Йорк к тому времени должен был бы понять, что с королевой шутки плохи. Но герцог весело кинулся принимать титулы Принца Уэльского, герцога Корнуэльского и графа Чеширского. 31 октября он и его сыновья принесли в Сент-Поле вассальную клятву королю с условием, что тот будет придерживаться договора. Народ на улицах дружно славил короля... и Варвика. Не Йорка.

Почему Генрих так легко лишил своего сына возможности царствовать? Кристи предполагает, что он, очень серьезно относясь к своему титулу, считал его, тем не менее, тяжелой и неинтересной обязанностью, предполагая, что делает сыну услугу, избавляя его от такой докуки. Или что он, в глубине души, считал требования Йорка обоснованными.

Лично я склонна думать, что это не так. Что касается первого, то Генрих, возможно, и тяготился весом короны, но никогда не пытался от нее отказаться, и всегда вставал на защиту своих прав, когда угроза им была весьма относительной. Он не был слабоумным, в конце концов, и он был глубоко религиозным человеком, принимающим всерьез божественное право короля. Что касается второго, то Генрих всегда с необычной для его стиля энергией защищал дом Ланкастеров и всех к нему принадлежавших. Не верю, что он подвергал сомнению права своей линии. Скорее всего, как человек слабый и склонный до последнего увиливать от прямого противостояния, он решил, что проблема со временем как-то сама решится по божьей воле и с божьей помощью (в его пользу, разумеется).

На всякий случай, через неделю Йорк взял на себя и еще один титул: Защитника Королевства, хотя обстоятельства не подразумевали наличия необходимости в этой должности. Разве что Йорк все-таки предвидел, что королева просто так с перспективой стать в будущем никем не согласится. Кстати, он сделал некоторую попытку решить проблему с королевой заранее – скорее всего, раз и навсегда, потому что Маргарете был отправлен подложный вызов от короля в Лондон, но ее предупредили о ловушке, и она осталась в Уэльсе.

Узнав о том, что ее сына лишили права на трон, она немедленно послала Экзетера поднимать Запад. Граф Вилтшир, которого, очевидно, заела в Голландии совесть, тоже вернулся из-за границы и остался с Джаспером Пемброком охранять Уэльс. Отец Джаспера, Оуэн Тюдор, тоже остался с ними. Были призваны Девон и Сомерсет, который тихонько вернулся в Англию и жил в Корф Кастл, в Дорсете.

Сама королева с принцем отправилась в Шотландию. Король Джеймс II к тому времени погиб, но его жена, регент при малолетнем наследнике, приняла Маргарет более, чем тепло. А ланкастерские лорды тем временем собирали силы на севере. Я уже писала, что были Невиллы и Невиллы: из-за браков получилось так, что часть членов этого огромного дома оказалась в стане ланкастерцев, а часть – йоркистов. И вот один из Невиллей обратился к Йорку за разрешением собрать войска, чтобы извести в своих краях ланкастерскую заразу. Разрешение он получил, 8 000 человек собрал – и промаршировал с ними прямехонько на север, к ланкастерцам. Лорды-роялисты (Нортумберленд, Невилль, Латимер, Клиффорд, Руз, Даркл, Сомерсет и Экзетер) проводили время, строя планы и разоряя земли герцога Йорка. Постепенно их армия выросла до 15 000 человек.

По какой причине герцог проморгал сбор таких сил – непонятно. Разумеется, он понимал, что на севере у него друзей нет. Поэтому, получив разрешение короля, он отправился туда 9 декабря наводить порядок со своим вторым сыном Эдмундом и графом Салсбери. Взяв с собой всего 6000 человек! А Варвик остался в Лондоне. То ли он решил не принимать участия в делах упрямого дядюшки, раз уж тот был глух к его доводам, то ли сам не считал этот поход чем-то выдающимся. Ирония заключается в том, что, двигаясь к Сандалу, замку герцога, его силы шли практически рядом с силами Сомерсета, и даже имели с ними несколько стычек, но и тогда герцог не понял, с движением какого масштаба ему вскоре придется иметь дело. В Сандале он отпраздновал Рождество, несомненно чувствуя, что практически достиг всего, о чем мог мечтать.

О том, как, собственно, началась битва при Вейкфилде, разные хроники пишут по-разному. Одни – что отряды герцога, занятые сбором продовольствия и фуража, были внезапно атакованы ланкастерианцами. А вот Холл в своих хрониках пишет, что ланкастерианцы выступили из Понтефракта к Сандалу, и вызвали герцога Йорка на бой, от которого тот не мог отказаться, не потеряв лица. Кристи указывает, что Холл – поздний автор хроник, и часто ему доверять нельзя, но в этом случае у него могла быть более достоверная информация, чем у остальных, потому что его предок погиб в этом сражении, и в семье могли сохраниться документы или рассказы о том, как это было. Он пишет, что, пока герцог маршировал вокруг Кастл Хилл, чтобы атаковать центр вражеской армии, заранее подготовившиеся роялисты взяли его в клещи с флангов.

Это была полная катастрофа. Йоркисты потеряли 2500 человек, сам Йорк и Салсбери попали в плен, сын Йорка погиб, многие лорды (сэр Томас Невилл, лорд Харрингтон, сэр Томас Харрингтон). Головы Йорка, Салсбери и Рутленда «украсили» ворота города Йорк. Голову герцога еще и бумажной короной увенчали. Ланкастерская армия потеряло около 200 человек.

@темы: Henry VI

---

Генрих VI - Варвик наводит порядок

Похищение лорда Риверса людьми Варвика из Сандвича имело то неожиданное последствие, что Лорд Казначей Англии, человек Маргареты, сбежал в Голландию.

В январе 1460 года Джеймс Батлер, 5-й лорд Ормонд, граф Вилтшир, сделал рейд в Ньюбери, где арестовал всех, кто был известен, как симпатизирующий герцогу Йорку. Кого повесил, кого четвертовал, а с городом обошелся так, словно это была взятая с боем вражеская территория. Да что там - хуже, если сравнить, как Генри V по-рыцарски обходился со взятыми французскими крепостями. После этого граф отправился в Саутхемптон, где конфисковал пять барок, объявив, что это делается в интересах королевства, погрузил на них практически все свое имущество, и отплыл «воевать с Варвиком», как было объявлено. Только вот оказались они в Голландии, где бравый граф и остался, отправив в Англию тех солдат, которые обеспечивали его безопасность во время плавания.

Этот поступок уже сам по себе много говорит о том, как обстояли дела в Англии в том году. Вместо того, чтобы предпринять хоть какую-то попытку привести в порядок дела страны, Маргарета направила всю свою могучую энергию на месть сторонникам Йорка, причем, в масштабах, уже сильно напоминающих террор. Мало того, что карательными экспедициями ланкастерцев методично уничтожались городки, которые квалифицировались, как йоркистские, так в самом Лондоне достаточно была навлечь на себя малейшее подозрение, чтобы угодить на виселицу. Например, в январе было схвачено 9 горожан, знакомых с неким Роджером Невиллем (вряд ли даже принадлежавшим к этому дому), им было предъявлено обвинение, что они собираются присоединиться к Варвику, и объявлен смертный приговор. Их повесили и обезглавили.

Проявившие так мало энтузиазма при Ладлоу, англичане начали недовольно шевелиться, и, разумеется, ждать освободителя. Циркулировали «верные» слухи о том, что ожидается со дня на день высадка Варвика. Йорк тоже времени не терял, рассылая письма из Ирландии.

Варвик же получил известия из Ирландии с хорошими новостями только весной 1460, но среагировал быстро. Вообще, это был человек то ли поразительно хорошо осведомленный, то ли гениальный, то ли просто дерзкий. Возможно, все вместе. Вообразите расстояние от Кале до Ирландии. Явно патрулируемое королевским флотом. А Варвик снарядил шесть лучших судов, набил их вооруженными до зубов отрядами, и отправился в Ирландию. Более того, он туда добрался в целости и сохранности, совершенно беспрепятственно. С Йорком они договорились, что в июне высадятся в Англии одновременно. Возвращаясь в Кале, Варвик захватил с собой и свою мать, графиню Салсбери, которая хотела быть в Кале вместе с сыном и мужем. К этому времени об операции Варвика узнали, и Экзетер, снова Адмирал, взял с собой 13 кораблей, и загородил отчаянному графу путь. Чего он не учел, так это той популярности, которой Варвик пользовался у моряков. Они просто отказались поднять против Варвика оружие. Все! Суда Варвика величаво продефилировали под самым носом Экзетера, и счастливо вернулись в Кале. Судьба любит храбрых. Варвику было 32 года в 1460-м.

Итак, Варвик был полностью готов к высадке, но его отчаянность и дерзость в военных операциях никак не исключали осторожности. Например, несмотря на постоянно поступающие из Кента послания, о том, что он – их единственная защита и они его ждут, Варвик все-таки отправил сначала в разведку своего дядюшку. Тот нашел состояние дел вполне удовлетворительным. Более того, уцелевшие лорды-йоркисты по всей стране ждали своих лидеров.

Но Варвик вовсе не собирался высаживаться в Кенте. Это почти невероятно, но воротами в Англию для него стал все тот же Сандвич. Конечно, там был гарнизон, который ланкастерцы благоразумно составили из дезиртиров Кале, сменивших господина при Ладлоу. Но гарнизон не устоял перед напором Динхема и Вентлока. Сандвич был взят, Динхем остался в нем, а Вентлок привез в Кале перебежчиков, которых, без лишних церемоний, тут же на бережку и обезглавили.

Йоркисты не были бы йоркистами, если бы они пошли на войну без манефестов. На этот раз они отправили два: один – кардиналу Коппини, другой – архиепископу Кентербери и народу Англии. В первом они подтверждали свою верность королю, во втором перечислялось очевидное, и впервые был позволен выпад в сторону короля, то есть, его безразличия к делам королевства, коль скоро он дал проблемам разрастись вглубь и вширь. Но, все-таки, во всех проблемах обвинялись плохие лорды (их зловещая репутация пережила века, так же, как и легенда о Генрихе, который, якобы, был ”as noble, as vertuous, as ryghtewys and blyssed of dysposicione as any prince erthely” – как гласила прокламация йоркистов). Впрочем, в этом манифесте было именно то, что люди хотели услышать: что кто-то, сильный и могущественный, в курсе их тщательно перечисленных бед, и берет на себя наведение порядка, после которого снова будет все хорошо и правильно.

26 июня Варвик, Салсбери и Марш покинули Кале в сопровождении 2 000 воинов, пересекли канал и высадились в Сандвиче. Их сопровождал лорд Одли-младший, который попал в плен после бездарной попытки Сомерсета-младшего искать помощи у французов, но, будучи в плену, проникся идеями йоркистов. Сопровождал экспедицию и папский легат, который был, вообще-то, послан в роли миротворца, но попал под обаяние Варвика, к великой досаде папы.

Варвика встретили, как спасителя отечества, в буквальном смысле крестным ходом: сам архиепископ Кентерберийский нес крест. Армия направилась на Лондон через Кентербери, Рочестер, Дартфорт. По дороге к Варвику присоединились лорд Кобхэм, горожане, джентльмены, йомены со всего Юга. К Лондону подошла уже 20 000-я армия. Хотя лондонцы сильно не любили королеву, 27 июня совет олдерменов во главе с мэром приняли решение сохранить лояльность королю. Жест был хорош, но только горожане как-то не вдохновились, поэтому, когда назначенные оборонять город лорд Скейлс и лорд Хангерфорд прибыли в Лондон, мэр и олдермены встретили их с такой ледяной холодностью, что лорды предпочли просто запереться в Тауэре вместе с остальной ланкастерианской аристократией.

Варвик вежливо послал в Лондон парламентера испрашивать разрешения вступить в город. Несмотря не уговоры ланкастерских лордов отогнать йоркистов пушечным огнем, Лондон открыл перед ними ворота. И вот, 2 июля 1460 года Варвик торжественно вступил в столицу королевства. Без боя. Не обошлось, конечно, и без обычных при таком стечении народа инцидентов: 13 человек из охраны епископа погибли, упав в толчее без возможности подняться из-за веса лат. Но дело это было настолько обычное, что настроение ни у кого не испортилось. Процессия направилась к Сент-Полю, где Варвик поклялся на кресте Кентербери в верности королю. Таким образом, реноме отцов города совершенно не пострадало, потому что они тоже решили в пользу лояльности королю, а вовсе не дому Ланкастеров. Ланкастерцы, и без того непопулярные в тот момент, вызвали среди горожан большое озлобление, потому что, из-за стен Тауэра, они ”fyre into the city and shot in smale gonnes and brende and hurte men and wymmen and chyldren in the streets”.

Варвик в Лондоне засиживаться не стал, хотя туда и стягивались пэры-йоркисты со всей страны. Очевидно, он прекрасно знал, что король не поспешит в Лондон, обливаясь слезами радости от того, что его пришли спасать, а будет собирать войска и драться, потому что король-то он король, но и глава конкурирующего дома тоже. Королевская чета находилась в Ковентри на тот момент.

В Лондоне на хозяйстве остался Салсбери с Кобхэмом и Вентлоком, а сам отправился на север. Салсбери, в первую очередь, плотно осадил Тауэр и начал его бомбардировку.

Не имея никаких известий от Йорка, Варвик, архиепископ, епископ Невилль, дядюшки Варвика Фалконберг и Абергавенни, лорд Бурчиер, лорды Клинтон и Скроп, епископы Или, Рочестера и Салсбери, легат Коппини, лорд Одли (бывший пленник), лорд Сэй (сын того самого ненавидимого в стране ланкастерианца), и приор Сент-Джона отправились в Нортхемптон, куда направлялись и войска короля. Королева с принцем остались в Ковентри, и им было велено действовать по обстоятельствам, ни в коем случае не появляясь в Нортхемптоне. Похоже, король, когда хотел, умел и командовать, и быть убедительным. С королем были Бэкингем, Шрюсбери (сын того самого героического Тальбота), Эгремонт, лорд Бьюмонт и Грей де Ратин.

Кстати, Варвик действительно был лоялен королю в тот период. Он делал все возможное, чтобы уклониться от боя, он трижды (!) посылал к королю людей с просьбой дать ему аудиенцию, чтобы объяснить свои действия, но их неизбежно заворачивали обратно. Причем отказ исходил отнюдь не от короля, а именно от его лордов. Наконец, Варвик атаковал. Перед боем войскам были даны четкие инструкцию не наносить вреда королю и простым солдатам, а сосредоточить попытки истребления на лордах, рыцарях и сквайрах - почерк расправ, которым будет потом отмечено царствование Эдварда IV. Всё было закончено за полчаса. Очевидно, битва продлилась бы гораздо дольше, если бы лорд Грей, увидев приближающегося графа Марша, не поднял бы неожиданно знамя Варвика, и не пропустил бы йоркистов в укрепление. Бэкингем, Шрюсбери, Эгремонт и Бьюмонт погибли.

А король? А король, как обычно, был оставлен в полном одиночестве в своей палатке. Похоже, такова была его судьба, что его вечно забывали на поле боя. В целом, со стороны короля погибли 300 человек, но очень большая их часть просто утонула в реке возле мельницы, когда бежала с поля боя.

Это, кажется, почти стало обычаем, что брошенного короля находил Варвик, проявлял куртуазность и подтверждал верноподданические чувства. Точно так же получилось и в этот раз. Три дня было дано на отдых в Нортхемптоне, и в Лондон компания вернулась 16 июля. Король расположился во дворце епископа, потому что Тауэр, собственно, был занят. Правда, осажденным пришлось через 3 дня сдаться, потому что смысла в их действиях больше на было. Лорд Скейлс попытался ускользнуть на лодке в Венсминстер, но его заметила какая-то женщина, которая подняла тревогу. Его кинулись преследовать рыбаки, догнали, и, как водится в таких обстоятельствах, убили. Варвик не хотел никаких убийств, поэтому лорда хотя бы похоронили с почестями. Казнил Варвик только несколько перебежчиков, которые предали его при Ладлоу. Хоть какая-то месть за пережитое герцогиней Сесили.

Интересный случай произошел с королевой. Когда она, как, очевидно, и было договорено, отправилась из Ковентри в Экклезхалл Кастл, то попала в пленницы к человеку, которого сама же и возвысила при своем дворе. Этот Джон Клейер не только ограбил королеву, но, очевидно, и убил бы ее, если бы Маргарету и принца не спас 14-летний подросток, Джон Комб. Он помог королеве и принцу бежать, и проводил их во владения лорда Пемброка, в Харлек Кастл. Дети в воюющей стране взрослели быстро.

@темы: Henry VI