Do or die
Мэри смогла проехать верхом из Хэмптон Корта до Гринвича верхом, но провожать мужа, уезжавшего во Фландрию (и, как практически все были уверены, навсегда) она не поехала. Она прошла вместе с ним через все палаты и галереи дворца, и осталась у лестницы, ведущей вниз. Уезжающие испанцы целовали ей руку, ее дамы плакали, а она не могла даже обменяться со своим королем прощальным поцелуем – по обычаю, они могли проститься столь интимным образом только наедине. Потом, когда все погрузились на барки и отплыли, она, уединившись у окна, провожала взглядом удаляющуюся флотилию. У этого окна она просидела долго, отослав всех прочь. О чем она думала, молча сидя в сумерках? Она написала императору, что понимает необходимость расставания, и выразила надежду, что разлука с мужем не будет долгой. Но верила ли она в это сама?
читать дальшеКоролева плакала. «Извергала потоки слез, как Ниобея», - раздраженно заметил когда-то ее отец, приказывая ей удалиться от двора прочь, прежде чем он приедет во дворец с новой женой. Тот самый отец, который вставал перед ней, двухлетней, на колени, целовал каждый пальчик ее крохотных рук, и с гордостью говорил какому-то важно выглядящему мужчине: «Этот ребенок никогда не плачет!». Да, тогда она действительно не знала, что такое слезы. Ее родители, красивые, молодые и любящие, обожали свою дочь, и ничуть этого не скрывали.
Как ее тогда называли? Жемчужиной королевства, величайшей драгоценностью родителей... Да, она была, разумеется, драгоценностью. От нее зависела расстановка сил в Европе. То есть, от Англии, но в дипломатических играх короля Генри его крошечная дочь выполняла очень важную роль.
Через полгода после посещения важного господина, Мэри принесли в покои матери для подготовки к обручению. Через 14 лет она должна была стать королевой Франции. Мэри была дивно хороша в золотом платье и вельветовом чепчике, украшенном множеством драгоценных камней. Вокруг была масса народа: два кардинала, красивая тетушка Мэри Роз, в качестве вдовствующей королевы Франции, много французских ноблей под предводительством адмирала Гийома Бонневе, который представлял французского дофина. Он надел на ее пальчик крохотное кольцо с бриллиантом, и, когда кардинал Волси, благословив пару, удалился, символически выполнил вторую часть ритуала, улегшись рядом с невестой на кровать. «Ты дофин?, - спросила его Мэри. – Если ты дофин, то я тебя поцелую!» Такой она тогда была, счастливый ребенок.
Дофин
Конечно, быть невестой, даже в неполных три года – это не только возможность получать подарки, это и нелегкая работа. Королева Клод баловала свою будущую невестку очень щедро, но французский двор пристально наблюдал, как и чему учат Мэри, и как она развивается. К счастью, с этим проблем не было. 13 июня 1520 года, в возрасте 4 лет, она уже самостоятельно приветствовала французских послов, прибывших посмотреть на нее. Она развлекала их разговорами, играла для них на клавесинах, и наслаждалась от того, что она в центре внимания и может блеснуть.
Что сделала с ней жизнь... Теперь она могла часами сидеть одна, в тишине и темноте, никем не видимая и никого не желающая видеть. Она заметила, что бессознательно поглаживает большой изумруд на подвеске, подаренный ей мужем. Да, любопытная у этого изумруда судьба...
Своего кузена Чарльза она увидела впервые, когда ей было пять лет. Он приехал за помощью: французский король, воспользовавшийся внутренними беспорядками в Испании, захватил Наварру. Кузен был смешным, с очень длинным подбородком, худым, длинноногим, и несчастным. Он не был уверен в том, что тетушкин муж, связанный договором и планами с французами, ему поможет. Напрасно он беспокоился. Генри понимал, что на Наварре Франция не успокоится. Не помоги он сейчас жениному племяннику – и Франция поглотит Нидерланды, а затем придет очередь Милана и Неаполя. И станет Франция самой большой силой в Европе, что королю Англии было абсолютно не нужно. А вот если связать себя с Империей...
Император
Так у Мэри появился новый жених. Конечно, Чарльзу было уже 21 год, и Генри любезно предоставил ему право жениться, несмотря на обручение с Мэри, на любой женщине подходящего ему возраста, но если окажется так, что император овдовеет, а принцесса будет в брачном возрасте, он женится на ней. Пятилетней невесте такие тонкости были безразличны, она радовалась тому, что теперь у нее есть самый настоящий жених и Валентин, а не какой-то там дофин, которого она в жизни не видела. Тем более, что это ее обручение было отпраздновано с еще большей помпой, ведь и она уже была большой девочкой! Она танцевала еще грациознее, и играла на клавесинах еще лучше, и... отчаянно кокетничала.
В принципе, ее жених хотел бы прихватить эту «жемчужину королевства» с собой: пусть ее воспитывают при имперском дворе, да и на Генри надежды было бы больше, если бы его единственная дочь была в Брюсселе, но старый лис Волси уперся: минимальный легальный брачный возраст, когда невесту можно было увезти из дома, чтобы она росла при дворе будущего мужа, наступал в 12 лет. До того момента девочка будет жить на родине. Мэри не огорчилась. Она получила от нового жениха хорошенькое колечко с большим бриллиантом, и подарила ему свое, с не менее большим изумрудом, символом постоянства. Чарльзу оно и на мизинец, конечно, не налезло, но он носил его на цепочке, рядом с крестом – пока не подарил этот изумруд своей жене, которой стала не Мэри. И вот его привез назад Филипп, как свой подарок. Знал ли он о судьбе камня? Вряд ли. Символическое значение этого подарка понимали теперь только двое во всем мире: Мэри, и ее бывший жених, ставший ей свекром.
Дворец жил своей жизнью. Шум доносился в покои королевы глухо, гасясь коврами и гобеленами, но она его слышала. Когда-то шум двора – ее собственного двора! – наполнял ее восторгом и гордостью. Ей не было и десяти, когда ее отправили в Уэллс. Люди были одеты в ливреи ее цветов (голубой с зеленым), 24 дюжины телег везли в Торнбери Кастл мебель и оборудование.
Торнбери Кастл
Что из того, что большую часть времени Мэри училась – учеба давалась ей так же легко, как танец. Латынь, французский, итальянский, греческий, Платон, Сенека, Плутарх, Цицерон, Мор и Эразм Роттердамский, танцы, музыка, упражнения на воздухе, а в качестве развлекательного чтения – история о Лукреции и Гризельде. Это на тот момент, потому что девять лет – это девять. Зато этот день св. Валентина прошел для нее действительно весело: при ее дворе затеяли игру в мужа и жену. Мэри выбрала себе в «мужья» старичка Ральфа Эгертона, своего казначея, и с упоением третировала его за то, что он «любит свою подагру больше, чем свою жену», требовала, чтобы он, как полагается доброму мужу, поучал свою жену и выказывал ей любовь и внимание. Всем было весело, даром, что игра была обучающей, как и грандиозные приемы, которая давала Мэри. Принцесса – это не просто титул.
В 1526 году политическая ситуация в Европе изменилась снова. Император крепко потрепал французов при Павии, и теперь уже он стал слишком доминирующей силой. Генри со своим многомудрым кардиналом Волси решили снова протянуть руку Франции – руку Мэри. Архиепископ Капуи язвительно заметил, что «Англия во время войн использует принцессу, как сову, чтобы она ловила ей мелких птичек».
Мелких? Король Франциск под это определение явно не подходил. А именно он стал следующим женихом принцессы. Вообще-то, сначала речь шла о браке Мэри с герцогом Орлеанским. Но король Франциск был на тот момент свободен, и решил жениться на Мэри сам. Условиями были отказ Англии от притязаний на корону Франции и вступление в союз против Габсбургов. Взамен Франциск платил бы Генри ежегодную пенсию, как тогда называли отступные и осадил бы Булонь. Если бы Франциск пережил Генри, он стал бы королем Англии, но, поскольку он сам был всего на пару лет моложе, пережил бы ненадолго, и вот их с Мэри дети получили бы или каждый по королевству, или один оба королевства. Так объединились бы две короны.
Король
В феврале 1527 года Франциск сам написал Мэри, обращаясь к ней «величайшая и могущественная принцесса», и уверяя в своей совершенной преданности. Он и потом не уставал восхвалять ее, утверждая, что еще никогда не желал ни одной женщины так, как желает английскую принцессу. «Величайшей и могущественной» было 11 лет. В апреле в Англию прибыло посольство из Франции, и снова Мэри играла на клавесинах и лютне, снова танцевала и беседовала с гостями на нескольких языках. Ее никогда не надо было упрашивать дважды показать свои таланты. Она их имела – и гордилась ими. Главный посол Франции, правда, заметил, что принцесса, несмотря на выдающуюся красоту и отшлифованность, хрупка и худа, и явно не будет готова к исполнению супружеских обязанностей раньше, чем через 3 года.
Это не помешало матери короля Франциска предложить Генри, чтобы свадьба была отпразнована уже в августе в Кале, и чтобы после свадьбы Франциск пробыл бы с Мэри хотя бы час наедине. Цель королевы Луизы была настолько очевидна, что Генри не понадобилось даже раздумывать, как ей повежливее отказать: учитывая репутацию Франциска, Мэри, после проведенного с ним наедине часа, уже не годилась бы ни в чьи невесты, оставаясь женой короля Франции, пока тот будет жив.
Франциску пришлось поумерить свой пыл, и согласиться обручить с принцессой своего сына. Это обручение Мэри помнила великолепно! Две недели длились праздники, кульминацией которых стал маскарад, начавшийся с появления Мэри и семи леди из золотой пещеры. Мэри сияла золотом платья, ее волосы были забраны в золотую сетку, украшенную драгоценными камнями. И она была красива, о, как она была красива!
Герцог Орлеанский
Королева машинально взмахнула рукой, словно откидывая длинный, достающий до земли рукав. В темноте ее руки были так же миниатюрны и белы, как тридцать лет назад, но... Тридцать лет! Куда они утекли? Почему она почти ничего не помнит о них? Она словно проснулась всего два года назад, во время бешеной скачки в Фрамлингтон.
читать дальшеКоролева плакала. «Извергала потоки слез, как Ниобея», - раздраженно заметил когда-то ее отец, приказывая ей удалиться от двора прочь, прежде чем он приедет во дворец с новой женой. Тот самый отец, который вставал перед ней, двухлетней, на колени, целовал каждый пальчик ее крохотных рук, и с гордостью говорил какому-то важно выглядящему мужчине: «Этот ребенок никогда не плачет!». Да, тогда она действительно не знала, что такое слезы. Ее родители, красивые, молодые и любящие, обожали свою дочь, и ничуть этого не скрывали.
Как ее тогда называли? Жемчужиной королевства, величайшей драгоценностью родителей... Да, она была, разумеется, драгоценностью. От нее зависела расстановка сил в Европе. То есть, от Англии, но в дипломатических играх короля Генри его крошечная дочь выполняла очень важную роль.
Через полгода после посещения важного господина, Мэри принесли в покои матери для подготовки к обручению. Через 14 лет она должна была стать королевой Франции. Мэри была дивно хороша в золотом платье и вельветовом чепчике, украшенном множеством драгоценных камней. Вокруг была масса народа: два кардинала, красивая тетушка Мэри Роз, в качестве вдовствующей королевы Франции, много французских ноблей под предводительством адмирала Гийома Бонневе, который представлял французского дофина. Он надел на ее пальчик крохотное кольцо с бриллиантом, и, когда кардинал Волси, благословив пару, удалился, символически выполнил вторую часть ритуала, улегшись рядом с невестой на кровать. «Ты дофин?, - спросила его Мэри. – Если ты дофин, то я тебя поцелую!» Такой она тогда была, счастливый ребенок.
ДофинКонечно, быть невестой, даже в неполных три года – это не только возможность получать подарки, это и нелегкая работа. Королева Клод баловала свою будущую невестку очень щедро, но французский двор пристально наблюдал, как и чему учат Мэри, и как она развивается. К счастью, с этим проблем не было. 13 июня 1520 года, в возрасте 4 лет, она уже самостоятельно приветствовала французских послов, прибывших посмотреть на нее. Она развлекала их разговорами, играла для них на клавесинах, и наслаждалась от того, что она в центре внимания и может блеснуть.
Что сделала с ней жизнь... Теперь она могла часами сидеть одна, в тишине и темноте, никем не видимая и никого не желающая видеть. Она заметила, что бессознательно поглаживает большой изумруд на подвеске, подаренный ей мужем. Да, любопытная у этого изумруда судьба...
Своего кузена Чарльза она увидела впервые, когда ей было пять лет. Он приехал за помощью: французский король, воспользовавшийся внутренними беспорядками в Испании, захватил Наварру. Кузен был смешным, с очень длинным подбородком, худым, длинноногим, и несчастным. Он не был уверен в том, что тетушкин муж, связанный договором и планами с французами, ему поможет. Напрасно он беспокоился. Генри понимал, что на Наварре Франция не успокоится. Не помоги он сейчас жениному племяннику – и Франция поглотит Нидерланды, а затем придет очередь Милана и Неаполя. И станет Франция самой большой силой в Европе, что королю Англии было абсолютно не нужно. А вот если связать себя с Империей...
ИмператорТак у Мэри появился новый жених. Конечно, Чарльзу было уже 21 год, и Генри любезно предоставил ему право жениться, несмотря на обручение с Мэри, на любой женщине подходящего ему возраста, но если окажется так, что император овдовеет, а принцесса будет в брачном возрасте, он женится на ней. Пятилетней невесте такие тонкости были безразличны, она радовалась тому, что теперь у нее есть самый настоящий жених и Валентин, а не какой-то там дофин, которого она в жизни не видела. Тем более, что это ее обручение было отпраздновано с еще большей помпой, ведь и она уже была большой девочкой! Она танцевала еще грациознее, и играла на клавесинах еще лучше, и... отчаянно кокетничала.
В принципе, ее жених хотел бы прихватить эту «жемчужину королевства» с собой: пусть ее воспитывают при имперском дворе, да и на Генри надежды было бы больше, если бы его единственная дочь была в Брюсселе, но старый лис Волси уперся: минимальный легальный брачный возраст, когда невесту можно было увезти из дома, чтобы она росла при дворе будущего мужа, наступал в 12 лет. До того момента девочка будет жить на родине. Мэри не огорчилась. Она получила от нового жениха хорошенькое колечко с большим бриллиантом, и подарила ему свое, с не менее большим изумрудом, символом постоянства. Чарльзу оно и на мизинец, конечно, не налезло, но он носил его на цепочке, рядом с крестом – пока не подарил этот изумруд своей жене, которой стала не Мэри. И вот его привез назад Филипп, как свой подарок. Знал ли он о судьбе камня? Вряд ли. Символическое значение этого подарка понимали теперь только двое во всем мире: Мэри, и ее бывший жених, ставший ей свекром.
Дворец жил своей жизнью. Шум доносился в покои королевы глухо, гасясь коврами и гобеленами, но она его слышала. Когда-то шум двора – ее собственного двора! – наполнял ее восторгом и гордостью. Ей не было и десяти, когда ее отправили в Уэллс. Люди были одеты в ливреи ее цветов (голубой с зеленым), 24 дюжины телег везли в Торнбери Кастл мебель и оборудование.
Торнбери КастлЧто из того, что большую часть времени Мэри училась – учеба давалась ей так же легко, как танец. Латынь, французский, итальянский, греческий, Платон, Сенека, Плутарх, Цицерон, Мор и Эразм Роттердамский, танцы, музыка, упражнения на воздухе, а в качестве развлекательного чтения – история о Лукреции и Гризельде. Это на тот момент, потому что девять лет – это девять. Зато этот день св. Валентина прошел для нее действительно весело: при ее дворе затеяли игру в мужа и жену. Мэри выбрала себе в «мужья» старичка Ральфа Эгертона, своего казначея, и с упоением третировала его за то, что он «любит свою подагру больше, чем свою жену», требовала, чтобы он, как полагается доброму мужу, поучал свою жену и выказывал ей любовь и внимание. Всем было весело, даром, что игра была обучающей, как и грандиозные приемы, которая давала Мэри. Принцесса – это не просто титул.
В 1526 году политическая ситуация в Европе изменилась снова. Император крепко потрепал французов при Павии, и теперь уже он стал слишком доминирующей силой. Генри со своим многомудрым кардиналом Волси решили снова протянуть руку Франции – руку Мэри. Архиепископ Капуи язвительно заметил, что «Англия во время войн использует принцессу, как сову, чтобы она ловила ей мелких птичек».
Мелких? Король Франциск под это определение явно не подходил. А именно он стал следующим женихом принцессы. Вообще-то, сначала речь шла о браке Мэри с герцогом Орлеанским. Но король Франциск был на тот момент свободен, и решил жениться на Мэри сам. Условиями были отказ Англии от притязаний на корону Франции и вступление в союз против Габсбургов. Взамен Франциск платил бы Генри ежегодную пенсию, как тогда называли отступные и осадил бы Булонь. Если бы Франциск пережил Генри, он стал бы королем Англии, но, поскольку он сам был всего на пару лет моложе, пережил бы ненадолго, и вот их с Мэри дети получили бы или каждый по королевству, или один оба королевства. Так объединились бы две короны.
КорольВ феврале 1527 года Франциск сам написал Мэри, обращаясь к ней «величайшая и могущественная принцесса», и уверяя в своей совершенной преданности. Он и потом не уставал восхвалять ее, утверждая, что еще никогда не желал ни одной женщины так, как желает английскую принцессу. «Величайшей и могущественной» было 11 лет. В апреле в Англию прибыло посольство из Франции, и снова Мэри играла на клавесинах и лютне, снова танцевала и беседовала с гостями на нескольких языках. Ее никогда не надо было упрашивать дважды показать свои таланты. Она их имела – и гордилась ими. Главный посол Франции, правда, заметил, что принцесса, несмотря на выдающуюся красоту и отшлифованность, хрупка и худа, и явно не будет готова к исполнению супружеских обязанностей раньше, чем через 3 года.
Это не помешало матери короля Франциска предложить Генри, чтобы свадьба была отпразнована уже в августе в Кале, и чтобы после свадьбы Франциск пробыл бы с Мэри хотя бы час наедине. Цель королевы Луизы была настолько очевидна, что Генри не понадобилось даже раздумывать, как ей повежливее отказать: учитывая репутацию Франциска, Мэри, после проведенного с ним наедине часа, уже не годилась бы ни в чьи невесты, оставаясь женой короля Франции, пока тот будет жив.
Франциску пришлось поумерить свой пыл, и согласиться обручить с принцессой своего сына. Это обручение Мэри помнила великолепно! Две недели длились праздники, кульминацией которых стал маскарад, начавшийся с появления Мэри и семи леди из золотой пещеры. Мэри сияла золотом платья, ее волосы были забраны в золотую сетку, украшенную драгоценными камнями. И она была красива, о, как она была красива!
Герцог ОрлеанскийКоролева машинально взмахнула рукой, словно откидывая длинный, достающий до земли рукав. В темноте ее руки были так же миниатюрны и белы, как тридцать лет назад, но... Тридцать лет! Куда они утекли? Почему она почти ничего не помнит о них? Она словно проснулась всего два года назад, во время бешеной скачки в Фрамлингтон.
@темы: Mary I
Отец и сын
Винчестерский собор
заготовленное извещение о рождении наследника
Мэри в 1554 г.
де лас Навас
герцог Альба
нет, не думаю, что эта сцена имела место быть)))) Не 9.02.1554, сразу после победы
как бы в регентской одежде
а здесь в королевском пурпуре
коронационное кресло Эдварда III
