Do or die
В довольно тесной среде крестоносцев, намерения Ричарда оставить поход тайной не были. Все знали, что он получает тревожащие его известия из Англии, но королевство Ричарда было, в конечном итоге, проблемой самого Ричарда. Остальным нужно было решать, что делать дальше. И они решили – вперёд, на Иерусалим! Нет, это не было ни самоуверенностью, ни глупостью. Просто никакая другая цель уже не смогла бы всколыхнуть армию. А так все дружно закричали ура, и стали приводить в порядок доспехи.
читать дальшеРичард не принимал участия в принятии решения, но отправиться к Иерусалиму ему, всё-таки, пришлось. Неизвестно, что на самом деле думали о походе те, кто его затеял, но король Англии знал точно, что ничего хорошего из этого мероприятия не выйдет. В общем, он двигался к Святому Городу, вместе с массами, и страдал от препаршивейшего настроения. Тем более, что поход был ожидаемо тяжёлым. Настолько тяжёлым, что энтузиазм участников вскоре испарился, и люди просто-напросто осели в лагере, не зная, что им делать дальше.
Этот момент, как рассказывают, выбрал для работы с совестью Ричарда капеллан, которого хронист называет «Уильямом из Пуату», но, по всей видимости, ошибочно. Уильям из Пуату был капелланом при Вильгельме Завоевателе. В любом случае, священник просто постарался попасть в поле зрения короля, и начал проливать слёзы. Даже если Ричарду была глубоко безразлична причина печали капеллана, проигнорировать подчёркнуто публичное проявление эмоций у представителя церкви он не мог. Поэтому королю пришлось выслушать все сетования капеллана по поводу его, Ричарда, эгоизма, из-за которого теперь страдают все пилигримы. Закончил тот свою речь прямыми угрозами бесчестья, грозящими дезертиру, и обращениями к славной памяти Героя Христианского Мира Генриха II.
Генри, несомненно, был бы очень изумлён, услышав подобный титул, ведь он был достаточно умён, чтобы не ввязываться в мероприятия, где такие титулы раздают. Вернее, навязывают, если точнее. Но Ричард в подобное мероприятие уже ввязался, и теперь он понимал, что через капеллана с ним говорит вся армия крестоносцев, что действительно чревато неприятностями в будущем. Ему пришлось принять командование походом на Иерусалим, и поклясться, что он не покинет армию до Пасхи следующего года. А пока он направил всю эту беспорядочную толпу в Аскалон, потому что для настоящего марша на Иерусалим надо было подготовиться.
Они выступили сразу после Троицы. На этот раз, выступление началось серьёзно, стройно и упорядоченно. Люди были оживлены, словно они уже победили неверных, и входили в Иерусалим. Первый день закончился хорошо, но в первую же ночь один из рыцарей и его сквайр погибли от укуса змей, и это сразу выбило из колеи всех присутствующих на целых два дня. Естественно, это многое говорит о духе, царившем в армии. Тем не менее, до Бетанополиса они дошли, и остановились там в ожидании подкрепления, который выслал им из Акры Анри Шампанский. От Бетанополиса до Иерусалима было, можно сказать, рукой подать, всего какой-то горный кряж. Поэтому месяц ожидания Ричард провёл в охоте на партии сарацин, рыскавших в округе. Говорят, что однажды он увлёкся так, что доскакал до самого фонтана Эммауса, и увидел Иерусалим своими глазами.
Но в общем и целом, почти складывается впечатление, что Ричард снабдил своего племянника инструкциями с посылкой подкрепления особо не торопиться. Возможно, напрасно. Хронисты утверждают, что напади Ричард на Иерусалим с обычной для него энергией, город бы пал. Но это они потом утверждали, а на самом деле не известно, как бы дела обернулись на практике. Во всяком случае, когда Ричард гнал свою добычу почти до ворот Иерусалима, у него была возможность ворваться туда, буквально вися на пятках преследуемых. Хаос тогда творился невероятный, и гарнизон Иерусалима абсолютно не понял среди диких воплей «Малех Рик!», что такое на них свалилось тем солнечным утром. А вызвать основные силы было делом пары часов. Но – ничего не случилось.
Так они и продолжали стоять под Бетанополисом, постепенно проедая припасы. Иногда сарацины грабили (или пытались грабить) караваны, везущие провизию крестоносцам. Иногда крестоносцы грабили караваны, идущие в Иерусалим. Почему Ричард оставался инертным? Просто потому, что он верил мнению специалистов. А специалисты утверждали, что даже если снять гарнизоны крестоносцев со всех христианских крепостей на побережье, этих сил и вполовину не хватит для осады Иерусалима. Город был просто-напросто слишком большим и слишком хорошо укреплённым. А все источники воды в округе Саладин озаботился уничтожить.
Ричард подчёркивал, что он не отказывается участвовать в осаде Иерусалима, если армия решится на осаду. Он просто не желал брать на себя ответственность и командовать этой осадой. И платить по счетам, можно добавить. Поэтому, когда «совет двадцати», по пять человек от тамплиеров, госпитальеров, французов и сирийских (местых) баронов, собрался решать относительно дальнейших движений армии, англичан не представлял никто. Если точнее, то в этот момент они были заняты захватом богатейшего каравана из Каира (4 700 верблюдов, не считая ослов и лошадей). И когда почтенные выборные уже успели рассориться между собой, совещание пришлось прервать, чтобы они смогли принять участие в дележе добычи, состоявшей из невообразимо огромного количества пряностей и тканей.
Когда совет собрался в следующий раз, разведка крестоносцев могла уже точно сказать, что колодцы действительно завалены, а Иерусалим готов к осаде. Тот самый единственный шанс на победу, который мог реально существовать, когда враг оказался на краткий момент совершенно деморализован – был упущен. Ричард предложил поискать какую-нибудь более реально доступную цель, но подчеркнул, что решать это должны именно живущие в Святой земле – а именно, всё те же тамплиеры, госпитальеры и «сирийцы», а всех крестоносцев будут представлять пять человек.
Было мнение осадить Каир, Дамаск, или Бейрут. Все сходились на Каире, куда можно было очень быстро попасть морем при помощи флота Ричарда. Упёрлись только французы, заявившие, что или Иерусалим, или ничего. Они действительно не видели смысла в осаде и штурме Каира, который был далековато от Парижа. Разумеется, отчасти их оппозиция была персональной оппозицией Ричарду. Не зря же герцог Бургундии даже сатирическую поэму в его адрес написал (по другим сведениям – просто похабные частушки, которые герцог охотно раздавал солдатам для прочтения и исполнения).
Но отчасти дело было действительно в принципе. Отнюдь не все крестоносцы были настроены на личную славу, карьеру или добычу. Большая часть этих людей действительно отправились освобождать Святую Землю. Кто-то с мечтами о лучшей доле на освобождённых землях, кому-то было достаточно и мысли об освобождённых святынях христианства. Для них все пережитые лишения и потрясения были только неизбежными испытаниями на пути к великой цели. И после этого им предлагали разграбление Каира.
Армия крестоносцев стала таять. А Саладин, используя шанс, созвал в свою армию ещё около 20 000 добровольцев.
читать дальшеРичард не принимал участия в принятии решения, но отправиться к Иерусалиму ему, всё-таки, пришлось. Неизвестно, что на самом деле думали о походе те, кто его затеял, но король Англии знал точно, что ничего хорошего из этого мероприятия не выйдет. В общем, он двигался к Святому Городу, вместе с массами, и страдал от препаршивейшего настроения. Тем более, что поход был ожидаемо тяжёлым. Настолько тяжёлым, что энтузиазм участников вскоре испарился, и люди просто-напросто осели в лагере, не зная, что им делать дальше.
Этот момент, как рассказывают, выбрал для работы с совестью Ричарда капеллан, которого хронист называет «Уильямом из Пуату», но, по всей видимости, ошибочно. Уильям из Пуату был капелланом при Вильгельме Завоевателе. В любом случае, священник просто постарался попасть в поле зрения короля, и начал проливать слёзы. Даже если Ричарду была глубоко безразлична причина печали капеллана, проигнорировать подчёркнуто публичное проявление эмоций у представителя церкви он не мог. Поэтому королю пришлось выслушать все сетования капеллана по поводу его, Ричарда, эгоизма, из-за которого теперь страдают все пилигримы. Закончил тот свою речь прямыми угрозами бесчестья, грозящими дезертиру, и обращениями к славной памяти Героя Христианского Мира Генриха II.
Генри, несомненно, был бы очень изумлён, услышав подобный титул, ведь он был достаточно умён, чтобы не ввязываться в мероприятия, где такие титулы раздают. Вернее, навязывают, если точнее. Но Ричард в подобное мероприятие уже ввязался, и теперь он понимал, что через капеллана с ним говорит вся армия крестоносцев, что действительно чревато неприятностями в будущем. Ему пришлось принять командование походом на Иерусалим, и поклясться, что он не покинет армию до Пасхи следующего года. А пока он направил всю эту беспорядочную толпу в Аскалон, потому что для настоящего марша на Иерусалим надо было подготовиться.
Они выступили сразу после Троицы. На этот раз, выступление началось серьёзно, стройно и упорядоченно. Люди были оживлены, словно они уже победили неверных, и входили в Иерусалим. Первый день закончился хорошо, но в первую же ночь один из рыцарей и его сквайр погибли от укуса змей, и это сразу выбило из колеи всех присутствующих на целых два дня. Естественно, это многое говорит о духе, царившем в армии. Тем не менее, до Бетанополиса они дошли, и остановились там в ожидании подкрепления, который выслал им из Акры Анри Шампанский. От Бетанополиса до Иерусалима было, можно сказать, рукой подать, всего какой-то горный кряж. Поэтому месяц ожидания Ричард провёл в охоте на партии сарацин, рыскавших в округе. Говорят, что однажды он увлёкся так, что доскакал до самого фонтана Эммауса, и увидел Иерусалим своими глазами.
Но в общем и целом, почти складывается впечатление, что Ричард снабдил своего племянника инструкциями с посылкой подкрепления особо не торопиться. Возможно, напрасно. Хронисты утверждают, что напади Ричард на Иерусалим с обычной для него энергией, город бы пал. Но это они потом утверждали, а на самом деле не известно, как бы дела обернулись на практике. Во всяком случае, когда Ричард гнал свою добычу почти до ворот Иерусалима, у него была возможность ворваться туда, буквально вися на пятках преследуемых. Хаос тогда творился невероятный, и гарнизон Иерусалима абсолютно не понял среди диких воплей «Малех Рик!», что такое на них свалилось тем солнечным утром. А вызвать основные силы было делом пары часов. Но – ничего не случилось.
Так они и продолжали стоять под Бетанополисом, постепенно проедая припасы. Иногда сарацины грабили (или пытались грабить) караваны, везущие провизию крестоносцам. Иногда крестоносцы грабили караваны, идущие в Иерусалим. Почему Ричард оставался инертным? Просто потому, что он верил мнению специалистов. А специалисты утверждали, что даже если снять гарнизоны крестоносцев со всех христианских крепостей на побережье, этих сил и вполовину не хватит для осады Иерусалима. Город был просто-напросто слишком большим и слишком хорошо укреплённым. А все источники воды в округе Саладин озаботился уничтожить.
Ричард подчёркивал, что он не отказывается участвовать в осаде Иерусалима, если армия решится на осаду. Он просто не желал брать на себя ответственность и командовать этой осадой. И платить по счетам, можно добавить. Поэтому, когда «совет двадцати», по пять человек от тамплиеров, госпитальеров, французов и сирийских (местых) баронов, собрался решать относительно дальнейших движений армии, англичан не представлял никто. Если точнее, то в этот момент они были заняты захватом богатейшего каравана из Каира (4 700 верблюдов, не считая ослов и лошадей). И когда почтенные выборные уже успели рассориться между собой, совещание пришлось прервать, чтобы они смогли принять участие в дележе добычи, состоявшей из невообразимо огромного количества пряностей и тканей.
Когда совет собрался в следующий раз, разведка крестоносцев могла уже точно сказать, что колодцы действительно завалены, а Иерусалим готов к осаде. Тот самый единственный шанс на победу, который мог реально существовать, когда враг оказался на краткий момент совершенно деморализован – был упущен. Ричард предложил поискать какую-нибудь более реально доступную цель, но подчеркнул, что решать это должны именно живущие в Святой земле – а именно, всё те же тамплиеры, госпитальеры и «сирийцы», а всех крестоносцев будут представлять пять человек.
Было мнение осадить Каир, Дамаск, или Бейрут. Все сходились на Каире, куда можно было очень быстро попасть морем при помощи флота Ричарда. Упёрлись только французы, заявившие, что или Иерусалим, или ничего. Они действительно не видели смысла в осаде и штурме Каира, который был далековато от Парижа. Разумеется, отчасти их оппозиция была персональной оппозицией Ричарду. Не зря же герцог Бургундии даже сатирическую поэму в его адрес написал (по другим сведениям – просто похабные частушки, которые герцог охотно раздавал солдатам для прочтения и исполнения).
Но отчасти дело было действительно в принципе. Отнюдь не все крестоносцы были настроены на личную славу, карьеру или добычу. Большая часть этих людей действительно отправились освобождать Святую Землю. Кто-то с мечтами о лучшей доле на освобождённых землях, кому-то было достаточно и мысли об освобождённых святынях христианства. Для них все пережитые лишения и потрясения были только неизбежными испытаниями на пути к великой цели. И после этого им предлагали разграбление Каира.
Армия крестоносцев стала таять. А Саладин, используя шанс, созвал в свою армию ещё около 20 000 добровольцев.
@темы: Richard I
Или дело просто в том, что я, возвращаясь в Финляндию, преодолеваю не километры, а столетия?
