Do or die
Король Ричард отправился поправлять здоровье в Хайфу, заверив Саладина, что он только быстренько съездит домой, возьмёт денег и людей, и сразу же вернётся завоёвывать Иерусалим и вообще всю Святую землю. Саладин не менее искренне ответил, что если он и согласится потерять своё королевство, так только такому несравненному герою, как Ричард. Но это был не последний обмен посланиями между ними. Потому что оставался вопрос о пилигримах.
читать дальшеДело в том, что Ричард совершенно правильно понимал необходимость устроить визит к святыням Иерусалима и для того армейского контингента, который провёл ради них столько лет в лишениях и потерях. Поэтому было договорено, что крестоносцы будут разделены на три группы, и каждой из них будет дан доступ в Иерусалим. Но вот только христианское всепрощение Ричарду было не свойственно, и кто стал бы его винить, когда речь зашла о практически предавших его французах. Ну хорошо, Ричард подвёл их первый, но, в таком случае, им тоже не было свойственно христианское всепрощение, так что теперь счёт сравнялся.
Естественно, когда мир был заключён, они тоже стремились увидеть все чудеса Иерусалима, но, по мнению английского короля, французы не были достойны подобной чести. Саладин с ним согласился. И они договорились, что крестоносцы будут допускаться в Иерусалим только по групповым пропускам, подписанным или им самим, или Анри Шампанским.
Возможно, стоит заметить, что никаких проблем с отлучением французов от возможности увидеть Иерусалим своими глазами не последовало. Вероятно потому, что большая часть французского контингента уже покинула место действия, потому что герцог Бургундский всё-таки заболел и умер в Акре дней через пять после того, как начались переговоры между Ричардом и Саладином.
Первой группой крестоносцев руководил Анри Шавиньи. Ему были отправлены письма Ричарда, и теперь он был должен получить пропуск от Саладина, но – проспал, представьте. Проспал так основательно, что угрожающе выглядящие пилигримы чуть было не ввалились в ворота Иерусалима без надлежащих документов. Уже раздавались крики толпы «убить неверных», но Саладин, не намеренный рисковать договором с самого начала, просто отправил своё сопровождение для крестоносцев, и вопрос закрылся сам собой.
В составе второй группы был Джеффри де Винсаф, один из основных источников сведений о Третьем крестовом, который, собственно и оставил довольно подробное описание того, что увидели пилигримы. На этот раз всё прошло без сюрпризов – Ральф Тейссан, руководивший этой группой, сделал всё, как полагается, а Саладин обеспечил порядок и покой, расставив свою гвардию вдоль дороги, по которой вошли крестоносцы. Ну как вошли… Благородные господа были верхом, и завидя заветные места, они поголопировали к ним со всей возможной скоростью. Пешие пилигримы добирались гораздо дольше. Но никто не был разочарован. Они целовали Истинный Крест и видели место, откуда вознеслась на небеса дева Мария. Они целовали стол последней вечери, чудесным образом сохранившийся в пожаре, они видели гробницу девы Марии. Они видели место, где Иисус находился в заключении, и целовали там стены. А потом они ушли, чтобы никогда не вернуться в этот город. Говорят, что трое пилигримов были, всё-таки, убиты втихаря, не смотря на сильную охрану паломников.
Самой блестящей была третья, последняя партия паломников-крестоносцев, потому что вёл её епископ Солсбери, и Саладин сделал всё возможное, чтобы произвести должное впечатление. Эту партию не впускали в город, её в городе принимали, и епископа даже попросили отслужить службы в священных местах. После этого епископ со свитой был приглашён на аудиенцию к Саладину, и удостоен личной беседы. Епископ Солсбери, Хьюберт Вальтер, был человеком любопытным, несомненно. Духовный лорд, абсолютно бесстрашный и очень талантливый военный, дипломат и блестящий администратор – он успел поработать для королей Генри, Ричарда и Джона, стать главным юстициарием королевства и, в конце концов, архиепископом Кентерберийским, и всего-то за каких-то 45 лет жизни. Ему было 29, когда он стал епископом, а уже через год он сорвался в крестовый поход, где показал, что его руки одинаково умело обращаются и с книгой, и с мечом. Разумеется Саладин хотел увидеть такое чудо.
Хьюберт Вальтер произвёл на Саладина глубочайшее впечатление. И тот, в завершение беседы, предложил епископу попросить у него какой угодно подарок. Вальтер попросил, чтобы два священника и два дьякона провели для местной христианской общины службы в Иерусалиме, в Назарете и в Вифлееме. Разрешение было дано.
После этого подданные Ричарда стали покидать Святую землю. Большая часть – через Испанию, Португалию и Францию. Король расплатился с кредиторами, со своими служивыми, и объявил им, что сам с ними не отправится, у него свои планы. В результате, армия Ричарда покидала сцену крестового похода не в том идеальном порядке, в каком туда прибыла. И это имело свои последствия, конечно. Довольно многие сгинули в море, и никто не знал, что с ними случилось. Они могли утонуть, или просто решить отправиться куда-то в другое место. Их могли захватить пираты, или они могли просто заболеть по дороге и оказаться безжалостно выброшенными за борт – дабы предупредить эпидемию на корабле.
Что касается Ричарда, то причина его отказа отправиться домой нормальным порядком, была высказана магистру тамплиеров, Роберу де Сабли, с которым он к тому моменту помирился: «Я знаю, что есть многие, испытывающие ко мне не большую любовь, и если я попытаюсь пересечь море под собственным именем, то буду, скорее всего, убит в первом же порту». Ричард попросил у де Сабли защиты, возможности отправиться с тамплиерами, одетым, как тамплиер. Кого он, на самом деле, боялся? Своих собственных рыцарей? Скорее всего. Сейчас, когда они отправлялись домой, каждый из них взвешивал свои планы на будущее, и выбирал сторону, на которой за это будущее он будет воевать. Даже на Кипр Ричард не решился отправиться в собственном обличье.
Насколько была оправдана его паранойя? Кто знает. Во всяком случае, оставшиеся в Святой земле христиане прямо обвиняли короля в том, что его спешка оставила их на милость Саладина, без всякой защиты. Они не преувеличивали. Партия крестоносцев, посетившая Иерусалим с епископом Солсбери, имела возможность осмотреться вокруг лучше, чем предыдущие, и они не могли не заметить, что ни о какой веротерпимости под эгидой Саладина и речи не было. Христиан преследовали, они были париями в этом исламском мире. Многие даже утверждали, что Ричард слишком торопился сбежать, и они оказались правы: через неполные пять месяцев после того, как Третий крестовый был свёрнут, Саладин умер. И некоторая неразбериха, воцарившаяся после этого, дала бы крестоносцам великолепный шанс закончить крестовый поход победоносно.
Ход событий выглядит так, словно Ричард был, что называется, несколько «не в себе». С одной стороны, он был одержим собственной безопасностью. С другой стороны, он выбирал совершенно нерациональные способы добраться домой. Сестру и жену король всегда отправлял отдельно, назначая рандеву в очередном порту. С Кипром проблем не было, там уже был Лузиньян. Следующим этапом должна была стать Сицилия, куда женщины прибыли тоже вполне благополучно. А вот Ричард попёр против ветра – в буквальном смысле слова. И вместо Сицилии его занесло на Корфу. Там он отправился на небольшом боте рыскать по побережью, и вскоре привёл в гавань три пиратские галеры, которые нанял сопровождать себя за плату в 200 марок серебром за каждую галеру. Поступок не столь странный, сколько подозрительный. Пиратами в те лихие времена были, собственно, те же наёмники, только на море, а не на суше. Но совершенно исключено, что Ричард вот так просто ездил-ездил, да и наткнулся на пиратов, которым сказал: «ребята, я вас нанимаю». Похоже, что он точно знал, кого искал и где.
Кстати сказать, именно тогда в Европе начали усиленно циркулировать слухи, что в убийстве Конрада Монферратского виноват Ричард – ведь лордом Рагузы, куда неизбежно попадали корабли из Святой земли, был племянник Конрада. Вообще, друзей среди правителей Европы у Ричарда не осталось. Не то, что они были и до крестового похода, но тогда короля далёкой для континентальных европейцев Англии защищали крест, армия и деньги. Теперь этой защиты не было, но была свежая память о его высокомерии и оскорблениях, от которых натерпелись все. Политику Европы определяли Филипп Французский и император Священной Римской империи.
Относительно Филиппа всё понятно, в какой-то момент он просто должен был схлестнуться с англичанами на просторах империи Ангевинов.
С Генрихом VI Гогенштауфеном, сыном Барбароссы и римским императором с апреля 1191 года, распря у Ричарда была двойной. Дело в том, что у Генриха было совершенно легальное право на корону Сицилии – через жену Констанцию. Но Сицилия выбрала бастарда Танкреда, внебрачного сына брата Констанции. А Ричард, собственно, Танкреда разбил в пух и прах, да ещё и поднял своё знамя в некоторых сицилийских городах, объявляя их своей добычей. Императору был жизненно необходим английский король, чтобы решить что-то раз и навсегда с Сицилией. Не мог он проигнорировать и эпизод с растоптанным Ричардом знаменем Лео Австрийского, потому что именно император это знамя Лео вручил.
Вот так и получилось, что Ричард I был вынужден не возвращаться, а пробираться домой. Через Францию Ричард отправиться не мог. Морской путь через Гибралтар и Атлантику был и слишком долгим, и слишком опасным, да и сезон уже не располагал к длительным морским прогулкам. Оставалась Германия. Ричард переоделся пилигримом. Более неудачной маскировки он придумать не мог, потому что пилигримом он и не выглядел, и вёл себя… как привык себя вести. Швырялся деньгами, был груб, агрессивен, требователен, нетерпелив и высокомерен. В какой-то момент до него и его окружения дошло, что образ как-то не соответствует, и Ричард стал говорить, что он – богатый торговец по имени Гуго, побывавший в Палестине. Но он не выглядел и торговцем. И уж явно не жестом торговца было послать в город пажа, который должен был получить для всей компании паспорт на въезд, дав ему перстень с рубином в качестве подарка коменданту крепости.
Комендант не стал кривить душой, и прямолинейно заявил пажу, что знает, кого он представляет, что перстень не возьмет, но въезд разрешает. Поскольку комендант ничего не сказал о выезде, ночью Ричард раздобыл коня и растаял в темноте, оставив позади своих спутников, которые были утром арестованы. Действительно, один Ричард не привлекал к себе такого внимания, как Ричард, путешествующий со слугами. Впрочем, паж при короле все-таки был, и именно некоторые детали одежды пажа, носящие знаки персоны, прислуживающей королю, позволили их выследить и арестовать.
О том, что произошло дальше, отлично известно. Леопольд, вопреки распространённым в кинематографе легендам, держался с Ричардом вполне прилично. Он даже сказал ему, что королю крупно повезло нарваться не на врага, а всего лишь на посредника. Вот если бы он попался одному из друзей убиенного Конрада Монферратского, те просто растерзали бы его на месте. Тем не менее, посредник или нет, Леопольд не собирался отдавать драгоценного пленника римскому императору вот просто так. Начался оживлённый торг, который освежали иногда утверждения, что «герцог не может держать короля пленником, а император может».
А англичане, тем временем, своего короля просто потеряли. Было известно, что он отбыл из Палестины осенью 1192 года. Очевидно, через некоторое время стало известно, что до Корфу король добрался. Но потом его следы терялись, а если такой человек, как Ричард, за полгода нигде не появился, можно было опасаться, что его нет в живых. Или радоваться, кому как. Супруга Ричарда, Беренгария, и его сестра, Джоанна, появились в Париже перед Рождеством 1192 года, но и они не имели ни малейшего представления о том, где носит короля Англии, и жив ли он. У Леопольда Австрийского и императора Священной Римской Империи был хороший резон не разглашать посторонним то, что они держат в заключении крестоносца, да ещё и короля. Папа римский за такое и отлучить от церкви мог.
В конце концов, Леопольд и император договорились на том, что Леопольд получит треть выкупа за английского короля, и Ричард был переведён весной 1193 года из Тьернштайна в Дюрнштайн, где и оставался до конца лета. Кому император хотел продать Ричарда изначально, можно только догадываться. Возможно, Филиппу Французскому, потому что король Франции был наиболее очевидной кандидатурой в очереди тех, кому Ричард был как кость в горле. Но Филипп был слишком хитер для того, чтобы ввязаться в подобную авантюру. Да и слухи о весёлом пленнике, поющем и пирующим с обслугой замка, стали потихоньку циркулировать.
О том, как стало известно местонахождение короля, есть много легенд. Самая поэтичная рассказывает о менестреле Блонделе, который возвращался из Палестины в Англию, весело распевая песенки, и совершенно случайно его дорога пролегала мимо Дюрштайна, где Ричард услышал знакомую песню и стал ей подпевать. Блондель узнал голос, и рассказал в Англии, где надо искать короля. Другая легенда рассказывает о поясе Ричарда, украшенном драгоценными камнями, который Беренгария узнала, увидев продающимся на одном из рынков Рима. Более правдоподобна история о том, что император написал королю Франции, а кто-то снял копию с этого письма. Скорее же всего, император сам известил англичан, что они могут выкупить Ричарда. В любом случае, папа римский как-то узнал о судьбе английского короля и стал угрожать императору отлучением от церкви.
О том, что происходило в Англии между осенью 1192 и концом лета 1193 года, можно только предполагать. Все старые авторы, дружно предающие принца Джона анафеме, благополучно перескакивают через период размером предположительно в год, когда король страны полностью исчез с горизонта, и были все основания предполагать, что он погиб. Предположительно – потому что часть историков-викторианцев утверждает, что император написал Филиппу или англичанам в марте-апреле 1193 года, а некоторые определённо говорят, что о судьбе Ричарда ничего не было известно до самого конца лета 1193 года.
читать дальшеДело в том, что Ричард совершенно правильно понимал необходимость устроить визит к святыням Иерусалима и для того армейского контингента, который провёл ради них столько лет в лишениях и потерях. Поэтому было договорено, что крестоносцы будут разделены на три группы, и каждой из них будет дан доступ в Иерусалим. Но вот только христианское всепрощение Ричарду было не свойственно, и кто стал бы его винить, когда речь зашла о практически предавших его французах. Ну хорошо, Ричард подвёл их первый, но, в таком случае, им тоже не было свойственно христианское всепрощение, так что теперь счёт сравнялся.
Естественно, когда мир был заключён, они тоже стремились увидеть все чудеса Иерусалима, но, по мнению английского короля, французы не были достойны подобной чести. Саладин с ним согласился. И они договорились, что крестоносцы будут допускаться в Иерусалим только по групповым пропускам, подписанным или им самим, или Анри Шампанским.
Возможно, стоит заметить, что никаких проблем с отлучением французов от возможности увидеть Иерусалим своими глазами не последовало. Вероятно потому, что большая часть французского контингента уже покинула место действия, потому что герцог Бургундский всё-таки заболел и умер в Акре дней через пять после того, как начались переговоры между Ричардом и Саладином.
Первой группой крестоносцев руководил Анри Шавиньи. Ему были отправлены письма Ричарда, и теперь он был должен получить пропуск от Саладина, но – проспал, представьте. Проспал так основательно, что угрожающе выглядящие пилигримы чуть было не ввалились в ворота Иерусалима без надлежащих документов. Уже раздавались крики толпы «убить неверных», но Саладин, не намеренный рисковать договором с самого начала, просто отправил своё сопровождение для крестоносцев, и вопрос закрылся сам собой.
В составе второй группы был Джеффри де Винсаф, один из основных источников сведений о Третьем крестовом, который, собственно и оставил довольно подробное описание того, что увидели пилигримы. На этот раз всё прошло без сюрпризов – Ральф Тейссан, руководивший этой группой, сделал всё, как полагается, а Саладин обеспечил порядок и покой, расставив свою гвардию вдоль дороги, по которой вошли крестоносцы. Ну как вошли… Благородные господа были верхом, и завидя заветные места, они поголопировали к ним со всей возможной скоростью. Пешие пилигримы добирались гораздо дольше. Но никто не был разочарован. Они целовали Истинный Крест и видели место, откуда вознеслась на небеса дева Мария. Они целовали стол последней вечери, чудесным образом сохранившийся в пожаре, они видели гробницу девы Марии. Они видели место, где Иисус находился в заключении, и целовали там стены. А потом они ушли, чтобы никогда не вернуться в этот город. Говорят, что трое пилигримов были, всё-таки, убиты втихаря, не смотря на сильную охрану паломников.
Самой блестящей была третья, последняя партия паломников-крестоносцев, потому что вёл её епископ Солсбери, и Саладин сделал всё возможное, чтобы произвести должное впечатление. Эту партию не впускали в город, её в городе принимали, и епископа даже попросили отслужить службы в священных местах. После этого епископ со свитой был приглашён на аудиенцию к Саладину, и удостоен личной беседы. Епископ Солсбери, Хьюберт Вальтер, был человеком любопытным, несомненно. Духовный лорд, абсолютно бесстрашный и очень талантливый военный, дипломат и блестящий администратор – он успел поработать для королей Генри, Ричарда и Джона, стать главным юстициарием королевства и, в конце концов, архиепископом Кентерберийским, и всего-то за каких-то 45 лет жизни. Ему было 29, когда он стал епископом, а уже через год он сорвался в крестовый поход, где показал, что его руки одинаково умело обращаются и с книгой, и с мечом. Разумеется Саладин хотел увидеть такое чудо.
Хьюберт Вальтер произвёл на Саладина глубочайшее впечатление. И тот, в завершение беседы, предложил епископу попросить у него какой угодно подарок. Вальтер попросил, чтобы два священника и два дьякона провели для местной христианской общины службы в Иерусалиме, в Назарете и в Вифлееме. Разрешение было дано.
После этого подданные Ричарда стали покидать Святую землю. Большая часть – через Испанию, Португалию и Францию. Король расплатился с кредиторами, со своими служивыми, и объявил им, что сам с ними не отправится, у него свои планы. В результате, армия Ричарда покидала сцену крестового похода не в том идеальном порядке, в каком туда прибыла. И это имело свои последствия, конечно. Довольно многие сгинули в море, и никто не знал, что с ними случилось. Они могли утонуть, или просто решить отправиться куда-то в другое место. Их могли захватить пираты, или они могли просто заболеть по дороге и оказаться безжалостно выброшенными за борт – дабы предупредить эпидемию на корабле.
Что касается Ричарда, то причина его отказа отправиться домой нормальным порядком, была высказана магистру тамплиеров, Роберу де Сабли, с которым он к тому моменту помирился: «Я знаю, что есть многие, испытывающие ко мне не большую любовь, и если я попытаюсь пересечь море под собственным именем, то буду, скорее всего, убит в первом же порту». Ричард попросил у де Сабли защиты, возможности отправиться с тамплиерами, одетым, как тамплиер. Кого он, на самом деле, боялся? Своих собственных рыцарей? Скорее всего. Сейчас, когда они отправлялись домой, каждый из них взвешивал свои планы на будущее, и выбирал сторону, на которой за это будущее он будет воевать. Даже на Кипр Ричард не решился отправиться в собственном обличье.
Насколько была оправдана его паранойя? Кто знает. Во всяком случае, оставшиеся в Святой земле христиане прямо обвиняли короля в том, что его спешка оставила их на милость Саладина, без всякой защиты. Они не преувеличивали. Партия крестоносцев, посетившая Иерусалим с епископом Солсбери, имела возможность осмотреться вокруг лучше, чем предыдущие, и они не могли не заметить, что ни о какой веротерпимости под эгидой Саладина и речи не было. Христиан преследовали, они были париями в этом исламском мире. Многие даже утверждали, что Ричард слишком торопился сбежать, и они оказались правы: через неполные пять месяцев после того, как Третий крестовый был свёрнут, Саладин умер. И некоторая неразбериха, воцарившаяся после этого, дала бы крестоносцам великолепный шанс закончить крестовый поход победоносно.
Ход событий выглядит так, словно Ричард был, что называется, несколько «не в себе». С одной стороны, он был одержим собственной безопасностью. С другой стороны, он выбирал совершенно нерациональные способы добраться домой. Сестру и жену король всегда отправлял отдельно, назначая рандеву в очередном порту. С Кипром проблем не было, там уже был Лузиньян. Следующим этапом должна была стать Сицилия, куда женщины прибыли тоже вполне благополучно. А вот Ричард попёр против ветра – в буквальном смысле слова. И вместо Сицилии его занесло на Корфу. Там он отправился на небольшом боте рыскать по побережью, и вскоре привёл в гавань три пиратские галеры, которые нанял сопровождать себя за плату в 200 марок серебром за каждую галеру. Поступок не столь странный, сколько подозрительный. Пиратами в те лихие времена были, собственно, те же наёмники, только на море, а не на суше. Но совершенно исключено, что Ричард вот так просто ездил-ездил, да и наткнулся на пиратов, которым сказал: «ребята, я вас нанимаю». Похоже, что он точно знал, кого искал и где.
Кстати сказать, именно тогда в Европе начали усиленно циркулировать слухи, что в убийстве Конрада Монферратского виноват Ричард – ведь лордом Рагузы, куда неизбежно попадали корабли из Святой земли, был племянник Конрада. Вообще, друзей среди правителей Европы у Ричарда не осталось. Не то, что они были и до крестового похода, но тогда короля далёкой для континентальных европейцев Англии защищали крест, армия и деньги. Теперь этой защиты не было, но была свежая память о его высокомерии и оскорблениях, от которых натерпелись все. Политику Европы определяли Филипп Французский и император Священной Римской империи.
Относительно Филиппа всё понятно, в какой-то момент он просто должен был схлестнуться с англичанами на просторах империи Ангевинов.
С Генрихом VI Гогенштауфеном, сыном Барбароссы и римским императором с апреля 1191 года, распря у Ричарда была двойной. Дело в том, что у Генриха было совершенно легальное право на корону Сицилии – через жену Констанцию. Но Сицилия выбрала бастарда Танкреда, внебрачного сына брата Констанции. А Ричард, собственно, Танкреда разбил в пух и прах, да ещё и поднял своё знамя в некоторых сицилийских городах, объявляя их своей добычей. Императору был жизненно необходим английский король, чтобы решить что-то раз и навсегда с Сицилией. Не мог он проигнорировать и эпизод с растоптанным Ричардом знаменем Лео Австрийского, потому что именно император это знамя Лео вручил.
Вот так и получилось, что Ричард I был вынужден не возвращаться, а пробираться домой. Через Францию Ричард отправиться не мог. Морской путь через Гибралтар и Атлантику был и слишком долгим, и слишком опасным, да и сезон уже не располагал к длительным морским прогулкам. Оставалась Германия. Ричард переоделся пилигримом. Более неудачной маскировки он придумать не мог, потому что пилигримом он и не выглядел, и вёл себя… как привык себя вести. Швырялся деньгами, был груб, агрессивен, требователен, нетерпелив и высокомерен. В какой-то момент до него и его окружения дошло, что образ как-то не соответствует, и Ричард стал говорить, что он – богатый торговец по имени Гуго, побывавший в Палестине. Но он не выглядел и торговцем. И уж явно не жестом торговца было послать в город пажа, который должен был получить для всей компании паспорт на въезд, дав ему перстень с рубином в качестве подарка коменданту крепости.
Комендант не стал кривить душой, и прямолинейно заявил пажу, что знает, кого он представляет, что перстень не возьмет, но въезд разрешает. Поскольку комендант ничего не сказал о выезде, ночью Ричард раздобыл коня и растаял в темноте, оставив позади своих спутников, которые были утром арестованы. Действительно, один Ричард не привлекал к себе такого внимания, как Ричард, путешествующий со слугами. Впрочем, паж при короле все-таки был, и именно некоторые детали одежды пажа, носящие знаки персоны, прислуживающей королю, позволили их выследить и арестовать.
О том, что произошло дальше, отлично известно. Леопольд, вопреки распространённым в кинематографе легендам, держался с Ричардом вполне прилично. Он даже сказал ему, что королю крупно повезло нарваться не на врага, а всего лишь на посредника. Вот если бы он попался одному из друзей убиенного Конрада Монферратского, те просто растерзали бы его на месте. Тем не менее, посредник или нет, Леопольд не собирался отдавать драгоценного пленника римскому императору вот просто так. Начался оживлённый торг, который освежали иногда утверждения, что «герцог не может держать короля пленником, а император может».
А англичане, тем временем, своего короля просто потеряли. Было известно, что он отбыл из Палестины осенью 1192 года. Очевидно, через некоторое время стало известно, что до Корфу король добрался. Но потом его следы терялись, а если такой человек, как Ричард, за полгода нигде не появился, можно было опасаться, что его нет в живых. Или радоваться, кому как. Супруга Ричарда, Беренгария, и его сестра, Джоанна, появились в Париже перед Рождеством 1192 года, но и они не имели ни малейшего представления о том, где носит короля Англии, и жив ли он. У Леопольда Австрийского и императора Священной Римской Империи был хороший резон не разглашать посторонним то, что они держат в заключении крестоносца, да ещё и короля. Папа римский за такое и отлучить от церкви мог.
В конце концов, Леопольд и император договорились на том, что Леопольд получит треть выкупа за английского короля, и Ричард был переведён весной 1193 года из Тьернштайна в Дюрнштайн, где и оставался до конца лета. Кому император хотел продать Ричарда изначально, можно только догадываться. Возможно, Филиппу Французскому, потому что король Франции был наиболее очевидной кандидатурой в очереди тех, кому Ричард был как кость в горле. Но Филипп был слишком хитер для того, чтобы ввязаться в подобную авантюру. Да и слухи о весёлом пленнике, поющем и пирующим с обслугой замка, стали потихоньку циркулировать.
О том, как стало известно местонахождение короля, есть много легенд. Самая поэтичная рассказывает о менестреле Блонделе, который возвращался из Палестины в Англию, весело распевая песенки, и совершенно случайно его дорога пролегала мимо Дюрштайна, где Ричард услышал знакомую песню и стал ей подпевать. Блондель узнал голос, и рассказал в Англии, где надо искать короля. Другая легенда рассказывает о поясе Ричарда, украшенном драгоценными камнями, который Беренгария узнала, увидев продающимся на одном из рынков Рима. Более правдоподобна история о том, что император написал королю Франции, а кто-то снял копию с этого письма. Скорее же всего, император сам известил англичан, что они могут выкупить Ричарда. В любом случае, папа римский как-то узнал о судьбе английского короля и стал угрожать императору отлучением от церкви.
О том, что происходило в Англии между осенью 1192 и концом лета 1193 года, можно только предполагать. Все старые авторы, дружно предающие принца Джона анафеме, благополучно перескакивают через период размером предположительно в год, когда король страны полностью исчез с горизонта, и были все основания предполагать, что он погиб. Предположительно – потому что часть историков-викторианцев утверждает, что император написал Филиппу или англичанам в марте-апреле 1193 года, а некоторые определённо говорят, что о судьбе Ричарда ничего не было известно до самого конца лета 1193 года.
@темы: Richard I
Или дело просто в том, что я, возвращаясь в Финляндию, преодолеваю не километры, а столетия?
