Злобное

политика, увы

Знаете, что меня бесит в самой горячей проблеме на сегодняшний день - в проблеме стихийного бедствия под названием "беженцы"? Много чего. Но главное - то, что мне в этой трагедии уготована роль дурака. Мне и мне подобным. "Простым гражданам", как это называют.

Для начала, нам запретили выражать в любой форме опасения в связи с ситуацией. Официальная линия сейчас такова, что или ты согласен с ней, с линией, или ты расист. Или "идиот", как вчера с экранов припечатали. Когда где-то раздаются робкие вяки относительно свободы слова, нам говорят, что свобода - она подразумевает ответственность, а наша ответственность - это помогать страждущим.

Далее, нам нагло говорят, что помощь беженцам ничего "простым гражданам" не стоит, за всё платит государство. Цивильных слов на это утверждение нет, только маты.
Государство сегодня объявило программу, по которой нам собираются сократить количество отпускных дней, сделать первый день больничного днём "за свой счёт", и сделать два (пока два) церковных праздника будними днями (соответственно, оплачивать работу в эти дни будут по тарифу будней), и заодно уменьшить или вообще отменить повышенные тарифы за работу в выходные и в праздники.
Так кто оплачивает государственную благотворительность, господа?

В третьих, считется практически ересью задаться вопросом: почему вся эта масса народа попёрла в Европу именно сейчас, когда Европа экономически находится в состоянии глубокой задницы? Уж не в качестве ли "слабительного"? На волне гуманности так легко закручивать гайки, и втихаря перекраивать соглашения и системы. Кто посмеет вякнуть под растиражированными плакатами с мёртвым ребёнком крупным планом? Особенно когда обвинение России в бедах всего мира стало вызывать уже нервный смех, и проект явно провалился.

В четвёртых, если не бесит, то поражает слепота "простых граждан". Понимаете, они несут гуманитарную помощь. Плюшевых мишек, детские велосипеды весёлой окраски и всё такое. Гхммм... Люди что, не замечают, как хорошо беженцы одеты, и какие у них с собой электронные прибамбасы? Плюшевые мишки, о Господи...

И ещё они начали призывать размещать беженцев в домах "простых граждан". Сегодня вот премьер-министр объявил, что отдаёт свой дом в распоряжение беженцев. У него-то на срок занимания должности есть апартаменты в Хельсинки, да и вообще он миллионер. Вспоминают, как водится, беженцев из Карелии в Финляндию, и из Финляндии в Швецию. Сравнение хромает на все конечности для меня, но для финнов обе темы настолько эмоционально остры, что пипл "хавает".

Нет, я не слишком волнуюсь за то, что 200 беженцев, которых обязали принять в нашу деревню, как-то вообще отразятся на мою жизнь. Потому что двери мы стали запирать уже тогда, когда стала свободной миграция румын. Тем более, что я уверена, что через год здесь останется хорошо если семьи три, остальные каким-то магическим образом рассосутся в места, где всё не так хорошо на виду и не так легко отслеживается через электронные системы. Муниципальный налог и налог на недвижимость в любом случае поднимут, как поднимают каждый год. Как поднимут и цены на продукты, бензин, энергию, услуги. Вот то, что одновременно с этим государство урежет мой доход, не облегчив ношу, меня волнует гораздо больше. Что сейчас переживают многодетные семьи, безработные, инвалиды, тяжело больные, пенсионеры, инвалиды - и думать не хочется. Так что мне ли ныть...

Меня также оставил равнодушным призыв одного парламентария отбирать среди беженцев христиан, в первую очередь, и пропускать в Европу именно их. А остальных - в мусульманские страны отправлять. Во-первых, в данный момент никакой сортировки уже не получится. Придётся как-то устраивать весь табор и надеяться, что овечки от козлищ отделятся потом, и не по признаку религии. Ведь проблема ни разу не в том, молится человек Магомету или Маниту. Проблема в том, как эта вера интерпретируется окружающим социумом. Если судить по дайри, то гармоничное сосуществование людей с противоположными взглядами практически абсолютно на всё - возможно. Но не гарантировано. А что до "мусульман к мусульманам" - так что-то не заметила, чтобы какое-то мусульманское государство раскрыло братьям по вере объятия в трудный час.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Nicolas Le Floch

Ах, какая прелесть. Французы постарались. Мне всё равно, насколько там детали соответствуют историческим реалиям - я их не знаю и не хочу знать (не люблю тот период). Но темп, настроение, интриги, актёры - это нечто. Давно не видела ничего подобного, восторг полный.



Поразила Мария Антуанетта - совершенно обыденная, приземлённая, без всяких жеманностей, и удивительно сильная.

А сюжеты! Там просто всё. И мрачные подземелья, и причудливые убийства, и тёмные парки, и наизлодеистые злодеи, и парижское дно, и неизвестные отцам дети.

Что самое приятное - никакого смакования жестокости и затянутых постельных сцен, хотя присутствует и то, и другое. Кажется, поддерживаю французов в их борьбе с засилием Голливуда.

@темы: "красотища"

---

Третий крестовый - люди и судьбы/6

В 1194 году Ричард вернулся из Англии на материк. Беренгария и тут вовсе не кинулась встречать супруга. Её, под эскортом в 200 рыцарей, привёз к Ричарду брат Санчо, который готовился стать очередным Санчо Наваррским. Санчо, несомненно, наблюдавший за тем, как его старинный приятель выпутывается из последствий почти четырёхлетнего отсутствия в своём королевстве, счёл, что альянсу с Англией быть.



Собственно, Санчо хватило успехов Ричарда в Англии, и он ещё до прибытия шурина неплохо повоевал в Нормандии против Филиппа Французского, которого тогда уже стали именовать Филиппом Августом. Летом 1194 года старые друзья встретились после долгой разлуки, и в этой радости факт возвращения Беренгарии в жизнь Ричарда как-то затерялся. Вскоре Санчо уехал, потому что его отец явно умирал, и нужно было сделать всё возможное, чтобы передача власти и коронация прошли без сучка и задоринки – у него были большие и довольно агрессивные планы на будущее.

Что касается Ричарда, то он продолжал весёлую холостяцкую жизнь, никак не реагируя на то, что его жена находится рядом. Пил, охотился или воевал, и таскался. Куда именно таскался – есть противоречащие друг другу версии. Самая любимая многими базируется на романтичной истории о том, что король как-то встретил во время охоты отшельника, который много чего ему наговорил относительно такого весёлого образа жизни. Ричарда хмыкнул и помчался дальше, но потом заболел, и это заставило его вернуться к отшельнику и основательно покаяться. Вот предмет раскаяния как раз и интерпретируется по-разному.

Наверное, нужно снова вспомнить о правиле: кто писал и для кого. Все данные о том периоде в личной жизни Ричарда черпаются из хроник Ригорда, чьим делом жизни было описать царствование Филиппа Августа, Gesta Philippi Augusti. Допустим, Ригорд действительно стал со временем относиться к своему суверену более прохладно. Но мы не знаем причины. И вряд ли факт, что Ригорд охладел к Филиппу Августу, сильно отразился на его отношении к Ричарду Английскому.

Так вот, если верить Ригорду, то отшельник приказал Ричарду помнить "the destruction of Sodom" (гибель Содома) и «воздерживаться от незаконностей» («abstain from unlawful things»). Этот пассаж может означать многое – или ничего «остренького». Учёные до сих пор ломают копья относительно притчи о Содоме. Имелось ли в виду в момент написания именно то, что впоследствии было интерпретировано Реформацией в знакомом нам смысле? По-видимому, нет, но автора притчи уже не расспросишь.

Скорее всего, в отношении к Ричарду речь шла о внебрачных приключениях. Потому что следующий пассаж отшельника не вызывает сомнений. Он призывает короля вернуться к жене, "whom he had not known for a long time, and renouncing unlawful intercourse, [should be] united with his wife" (которую он не знает уже долгое время, и, отказавшись от незаконной связи, воссоединиться с женой».

У меня лично в отношении к этим пассажам из Gesta Philippi Augusti есть несколько вопросов. Во-первых, откуда наставления отшельника Ричарду стали известны Ригорду? Абсолютно точно он не брал на встречу собственного хрониста. Вряд ли, собственно, при нём вообще кто-то был во время беседы. То есть, меня смущает источник записи в хронике Ригорда. Далее, для меня вполне очевидно, что незаконности и незаконная связь (в единственном числе, обратите внимание) – это совсем разные проблемы. Именно в тот момент у Ричарда были сильные разногласия с епископом Линкольна. Прямо скажем, показывающие короля в совсем уж неприятном свете.

Этот епископ, Хью Авалонский/Бургундский, был счастливым обладателем меховой мантии, стоившей около тысячи марок. А у Ричарда была милая манера продавать своим подданным те должности, которые они занимали. И вот король объявил епископу, что тот должен ему 1 000 марок, но может выплатить эти деньги мантией. Епископ прокомментировал, что если король хочет обдирать бедных, то свою тысячу он получит – и послал деньги. Но когда Ричард положил деньги в карман, он потребовал ещё и мантию. Епископ разозлился от подобного шантажа настолько, что немедленно поехал в Нормандию, и прихватил его величество в момент, когда тот только закончил слушать мессу. Кстати, вряд ли их разногласия были именно из-за мантии, потому что придворные, собравшиеся около церкви, говорили Хью, что «не входи – убьёт!». А тот им ответил: «Я его не боюсь».

В общем, епископ, для начала, предложил королю обняться в знак мира и дружбы, на что тот припечатал: «Ты этого не заслуживаешь!». «Ну конечно заслуживаю», - невозмутимо ответил тот. – «Я проделал такой долгий путь, чтобы увидеть своего сына». И просто притянул короля к себе, ухватив за рукава. После этого они удалились за алтарь и переговорили.

- В каком состоянии твоя совесть, сын мой? – спросил епископ.

- Она легка, - ухмыльнулся король.

- И как же это может быть, сын мой, если ты разлучён со своей королевой и неверен ей, если ты отнимаешь у бедных и притесняешь своих подданных? Не слишком ли легко ты ко всему относишься?

Как ни странно, Ричард, вроде, признал свои грехи, пообещал исправиться, и даже сказал, что если бы все прелаты были такими, как епископ Хью, то король и его бароны охотно бы склонили головы перед выговорами.

О мантии не было сказано ни слова. Очевидно, она осталась за Хью.

Что касается именно этого епископа, то он вполне мог себе позволить разговаривать с королём в подобном тоне. Он был сыном легендарного сеньора Авалона. Я предполагаю, что «незаконности», которые отшельник призывал Ричарда прекратить, имеют отношения именно к притеснениям. Да и дальнейшие события намекают, что для Ричарда естественной манерой поведения были эгоизм, бесчувственность и ненадёжность. Проще говоря, он был самодуром, на которого повлиять было очень сложно.

А чем же была та самая пресловутая «незаконная связь» - это большой вопрос. Понятно, что список собственных любовных похождений король не вёл. Слухи… Слухи всегда что-то искажают, в лучшую или худшую сторону, зависит от источника. А уж если речь идёт о персонаже, жившем восемь сотен лет назад, то невозможно даже определить, когда именно какой-то из слухов был запущен в оборот.

Например, история с пажом Блонделем, который искал Ричарда, совершенно случайно проходил мимо какого-то очередного замка, распевая одну из своих песен, и кто-то в замке вдруг эту песню подхватил. Ричард, разумеется. Эта история сильно отдаёт средневековым романтизмом. Верный вассал, король в несчастье, счастливый конец. Действительно, эта история была придумана во второй половине XIII века, и описана в Récits d'un Ménestrel de Reims. Ну, в средние века к подобным историям относились адекватно, как к литературе. Но зияющая прорехами в плане фактов личная жизнь Ричарда не давала покоя историкам и романистам поздних веков. А там, где нет фактов, начинаются фикции.



В XVIII веке Андре Гретри пишет оперу Richard Cœur-de-Lion, в которой активно фигурирует верный паж/менестрель.

В XIX веке Элеанор Анн Порден, абсолютно в соответствии с характером своих сочинений, считала, что Блондель – это, на самом деле, Беренгария, которая искала своего блудного супруга по горам и долам Европы, переодетая в пажа. Комментарии излишни. Впрочем, Порден была поэтессой, а не историком.

Относительно того, что Блондель искал не столько своего сеньора, сколько коронованного любовника, высказалась уже в XX веке новеллистка Нора Лофтс («The Lute Player»). И с тех пор идея обкручивается вплоть до утверждения, что Беренгария и Блондель прямо-таки враждовали и соперничали за любовь Ричарда, и Блондель в этом соревновании выиграл.

Блондель, к слову сказать – вполне реальная личность. Это либо сын, либо отец, носящие имя Жан из Ни. В 1946-м думали, что речь идёт именно о сыне, который женился в 1202 году, и участвовал и в Четвёртом крестовом, и в Альюигойском крестовом. По ассоциации паж-юноша. Но его отец был вместе с Ричардом в Третьем Крестовом, поэтому в 1990-х обсуждалась возможность, что Блондель – это Жан I из Ни. Проблема для легенды здесь в том, что этот Блондель (чрезвычайно популярное в те годы прозвище, кстати) был 1155 года рождения, то есть на момент заключения Ричарда он был не трепетным юношей с пылающим сердцем, а 37-летним закалённым ветераном, которого сложно представить в роли лютниста-менестреля, и тем более – пажа.

На самом деле, хронисты XII века просто констатируют, что вернувшийся на континент в 1194 году Ричард I снова окружил себя старыми знакомыми из прошлого, как мужчинами, так и женщинами, и стал вести привычную ему пьяную и беспорядочную жизнь. Заметьте, никто в те времена не находил странным, что мужчину могут окружать мужчины. Потому что именно мужчины и должны были составлять основное окружение короля-воина.

Что по-настоящему волновало приближённых Ричарда, так это отсутствие контактов с законной женой, которые сводили на нет возможность появления законного наследника. Не то, чтобы все они ненавидели Джона. Многие впоследствии прекрасно с ним сработались. Но новый король – это всегда перекрой подарков и лицензий от короны. Тогда как естественный наследник царствующего короля вырос бы среди окружения короля, и вряд ли в таком случае неизбежный перекрой коснулся бы многих.

Насколько случайно налетел Ричард на охоте на отшельника – можно только гадать. Откуда отшельник был так осведомлён о деталях проблем с наследником и «беззаконностей» можно гадать ещё дольше. Но когда Ричарда всерьёз приложило со здоровьем где-то в районе Пасхи 1195 года, он созвал всех священников и монахов в радиусе 10 миль, и повелел им молиться за его здоровье, обещая исправиться.

И он попытался исправиться. Беренгарии приказали соединиться с мужем и начать плотную супружескую жизнь, и она была вынуждена подчиниться. Что по этому поводу думала сама Беренгария, и насколько в принципе возможно с одно мгновение просто отключить скопившийся за долгие годы негатив – предмет, опять же, для гаданий и предположений.

Похоже, что этот вопрос вообще никого особенно не волновал до самого последнего времени. В качестве палочки-выручалочки вытаскивалась сентенция о сердце любящей женщины, но лично я подозреваю, что дело просто в стереотипе «средневековая женщина» - молчаливое и покорное существо, которому по должности положено терпеть и ждать. Это вряд ли. Беренгария, судя по всему, к этому типу не относилась.

Но приказ короля и мужа – это приказ. И пара была неразлучна около года. Они даже планировали оборудовать один из дворцов в Нормандии под совместную резиденцию. Но – необходимости не возникло. Наследника не получилось, Ричард, несомненно, шпынял супругу из-за невыплаченного приданого, потому что шпынять её брата он не мог. Хотя именно Санчо теперь должен был выполнить условия брачного контракта. Но Санчо был другом и союзником, а Беренгария – просто навязанной, бесплодной женой. И Ричард всё чаще стал избегать её общества, особенно к 1196 году, когда Беренгария стала на него давить в плане помощи жертвам неурожая прошлого года. Он не мог ответить отказом, это было бы слишком скандальным, но тёплых чувств к супруге его вынужденный акт милосердия не добавил. Впрочем, они вместе присутствовали на свадьбе Джоанны и Раймунда Тулузского, но это, пожалуй, и осталось последним мероприятием, где король и королева были вместе.

Беренгарию просто списали со счёта. Военный союз Тулузы, Наварры и империи Ангевинов был теперь связан другими династическими браками – единственную дочь Раймунда VI Тулузского, Констанс, выдали за Санчо Наваррского, а сестру английского короля, Джоан – за Раймунда. Беренгария, не выполнившая своего главного назначения, стала не нужна.

Ей даже не сообщили о смерти мужа. Невероятно, но она узнала о том, что стала вдовой, случайно. Тот самый епископ Хью снова приехал в Нормандию (возможно, чтобы уладить скандал с захватом поместья, принадлежавшего епископу Руана, который был заложником за Ричарда у германского императора, был вынужден заплатить императору 10000 марок, и, вернувшись, обнаружить, что король, обошедшийся ему так дорого, захватил одно из лучших его поместий). Узнав о смерти Ричарда, он поспешил к Беренгарии, чтобы отслужить траурную мессу. Шок королевы хорошо задокументирован.

Не пригласили Беренгарию и в Фонтевро, на похороны её супруга. Главную роль плакальщицы взяла на себя Алиенора Аквитанская, и для Беренгарии, как обычно, не нашлось в этой драме места. Она посетила Фонтевро позже, но для переговоров с кардиналом ди Капуа относительно планирующегося замужества её сестры Бьянки. С другой стороны, возможно, что Беренгарию оставили в стороне от этого события потому, что она в принципе давно не имела ничего общего с Плантагенетами. Жена, никак не участвующая в сборе выкупа своего мужа – это было, как понимаю достаточно исключительно и скандально. Жена, не поспешившая навстречу мужу после его освобождения – это странно, но менее скандально. В конце концов, и в XII веке могло быть так, что супруга присоединялась к мужу только по его приглашению/вызову. Обычно супруги-аристократы вели именно достаточно автономное существование, и жизнь их была полна забот и обязанностей в качестве сеньоров-феодалов.

О Бьянке и ей замужестве я напишу потом, здесь упомяну только, что Беренгария провела при дворе сестры несколько лет, и это был очень весёлый двор. Единственным облаком на горизонте была вечная проблема с деньгами, на что есть причина, от Бьянки и Беренгарии не зависящая. Но дамы не сделали ничего, чтобы проблему хотя бы не усугубить. Они жили настолько экстравагантно, что исповедник Беренгарии был вынужден сделать ей выговор. Неоднократно.

Потом, когда деньги вдруг как-то закончились, Беренгария обратилась к королю Франции, и тот дал ей во владение город Ле-Ман, с правом назначать единовластно своих рыцарей, придворных дам, священников, администраторов и прочее. Более того, интересы Беренгарии до конца её дней свято курировал Ватикан – за «верность Святой Римской Церкви». Не знаю, имелось ли в виду её участие в Третьем крестовом, или другие политические схемы вокруг дома графов Шампани.

Также, не берусь судить Беренгарию относительно следующего. Когда она была королевой, то получала, разумеется, «золото королевы» - 10% от всех податей, которые Ричард наложил в своём королевстве на евреев. Известно, что Беренгария теребила супруга, когда у неё была к тому возможность, на предмет помощи бедствующим и бедным. Но она ни в какой момент не считала, что должна как-то защитить не только христианских подданных Ричарда. Это ещё не говорит о ней плохо – мало кто евреев в те времена защищал, и дело здесь не только и не столько в вере, а в процентах, которые евреи-ростовщики начисляли на занимаемые деньги. То есть, логика в ситуации была: вы наживаетесь на нас, мы наживаемся на вас. Раймунд Тулузский, кстати, весьма и весьма оберегал и защищал евреев в своём графстве, но это лишь добавляло негатива к его портрету в глазах современников. Но Раймунд был исключением, а Беренгария – стандартным продуктом своей эпохи.

Но вот когда «бывшая королева Англии», как она себя теперь называла (не вдовая, а именно бывшая), стала распоряжаться в Ле-Мане, то её действия говорят уже о её личных сантиментах. Допустим, когда она жертвовала крупные суммы ордену доминиканцев, основной миссией которых было обращение евреев в христианство, она могла думать, что спасает заблудшие души. Но вот как объяснить конфискации земель, домов и виноградников? Их Беренгария не раздавала бедным, ими она награждала собственных придворных. И это не смотря на то, что её собственный исповедник был известен, как борец против антисемитизма.

И всё-таки, Беренгарии удалось оставить в истории индикацию своего истинного отношения к Ричарду. Она отказалась быть похороненной в Фонтевро. Её похоронили в аббатстве Л’Ипо, в основании которого она принимала участие.

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

1 сентября

Не знаю, поздравлять вас, учителя и ученики, или соболезновать Но поскольку быть вам вместе до конца мая следующего года, просто пожелаю помнить при любых обстоятельствах, что в соцсетях вы все равноправно постите котиков, пишете фики и делитесь уроками жизни))) Так что полной гармонии вам в новом учебном!

@темы: "праздники"

---

Дым в кустах

Даже побежала посмотреть, что там дымит. Ничего. Просто солнце попало на мокрый куст. Через несколько минут и второй "закурил".

---

Помыла окна с южной стороны - начался проливной дождь, аж с градом. И даже гром погромыхал. Наверное, надо почаще мыть, чтобы катаклизмы не вызывать.

Определилась со своим отношением к заливающему Европу потоку беженцев. Я понимаю и принимаю, что у них есть право на лучшую жизнь чем та, которая дома. Но я не готова оплачивать исполнение их мечт. Видит Бог, мне деньги достаточно тяжело достаются. И почему я должна брать на себя ответственность за их судьбы, если я не виновата в их несчастьях? Да-да, я читала Ремарка на эту тему, и сопереживала героям, но книга книгой, а жизнь жизнью. Поэтому я - за депортацию. Но вряд ли моего мнения кто-то спросит. Будут выкраивать из бюджета, а бюджет пополнять, ущемляя наши зарплаты и увеличивая наши расходы всё больше. Ых(((

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Третий крестовый - люди и судьбы/5

«Он был развратным и безбожным принцем… Пожалованный всеми благами Церкви, он, тем не менее, выказал величайшее благоволение к ереси катаров или альбигойцев, которых преследовал его отец, отказываясь наказывать их, позволяя им проповедовать в своём присутствии, и, возможно, даже вступив в их секту».



Так характеризует Раймунда VI Тулузского католическая энциклопедия. Блестящая иллюстрация к совету всегда думать, кто пишет, для кого, и почему. Для католиков и Святейшего престола, Раймунд Тулузский был, прежде всего, еретиком. Возможно – убийцей папского легата. Чуть ли не дьяволом во плоти, собственно.

В реале, разумеется, всё было не так однозначно. Естественно, кивать на трудное детство – это не оригинально, да и детство у Раймунда VI было не столько трудным, сколько своеобразным. Но влияние правления отца графа, Раймунда V, отчётливо прослеживается в судьбе его сына.

Для начала, Раймунд V был женат на дочери Луи VI Французского от второго брака. Так что Луи VII приходился Констанс Французской братом, а Алиенора Аквитанская - невесткой. Алиенора же, в свою очередь, была внучкой Филиппы Тулузской, на основании чего всегда претендовала на Тулузу. Естественно, в этих притязаниях Алиенору активно поддерживал сначала её второй супруг, Генри II Английский, а потом – любимый сын, Ричард. То есть, конфликт вокруг непосредственно Тулузы передался Раймунду VI в наследство.

Второй составляющей семейного «наследства» было своеобразное отношение к связям и бракам. На Констанс Раймунд V женился по расчёту. Ему был позарез нужен покровитель в грызне с Генри II Английским. Констанс уже была к тому моменту бездетной вдовой, и была старше мужа на добрый десяток лет (первым её мужем был, представьте, не кто иной, как сынок того самого Стивена Блуасского, с которым воевали Генри Плантагенет и его неустрашимая матушка, императрица Матильда). Но 30 и 20 – это не такая бездна, как 40 и 30. Именно так и вышло в этом случае. Через десять лет брака и пятерых детей Констанс оставила мужа. Ей просто надоели похождения муженька, который не слишком считался с гордостью законной супруги. Их благопристойно развели по причине близкого родства.

О том, что именно делала Констанс после того, как гордо удалилась от мужа – не вполне известно. К брату она вернулась не сразу. Оставив мужа, она писала Луи, что муж оставил её и её придворных совсем без содержания, когда она от него удалилась. И поговаривают, что удалилась Констанс к какому-то рыцарю. И основала куртуазный «Двор Любви» по примеру Алиеноры. Закончила-то она вполне благопристойно, благотворительницей монастырей и прочее.

Будущий Раймунд VI, когда подрос, развлекался тем, что отбивал любовниц у своего папаши. Было ли это результатом «исключительной развратности»? Вряд ли. Похоже, граф просто жил усвоенными в его окружении ценностями, одной из которых была репутация сердцееда.

Что касается безбожности… Пожалуй, он мог быть безбожником в том смысле, что не считал господствующую церковную доктрину единственно правильной. Ибо граф хоть и был бабником, учиться он не забывал, и слыл одним из самых образованных аристократов своего времени. И с «ересью катаров» был знаком детально. Его вторая жена, Беатрис де Безье, глубоко разделяла воззрения катаров, и, в конце концов, оставила мужа для того, чтобы полностью заняться делами движения. Стала чем-то вроде святой пророчицы. Это случилось в 1189 году. От этого брака у Раймунда осталась хотя бы дочь.

С Бургонь де Лузиньян Раймунд познакомился в 1193 году. То есть, ему было 37, а ей – 13. В 1193 граф только что получил развод с Беатрис. Каким образом Бургонь угодила к нему в жёны? Возможно, Шэрон Пенман права, категорически отрицая этот брак. Но возможно и то, что причина в Беренгарии. Бургонь действительно могла быть в её свите, ведь отец девочки, Амори де Лузиньян, в тот момент был в сложном положении со своим титулом коннетабля Иерусалима, и даже был арестован Анри Шампанским. Правда, только после отплытия Ричарда, но неизвестно, где именно была перед этим Бургонь. Возможно, именно в свите Беренгарии, что было бы логичным, учитывая вассальные отношения Лузиньянов к Ричарду. Соответственно, когда Беренгария решила просто-напросто уехать домой, Бургонь могла оказаться практически одна, никому не нужная. Конечно, вот так просто бросить дочь вассала мужа Беренгария не могла, вот и пристроила обузу к попавшемуся под руку Раймунду, тогда ещё просто графу Сент-Жилю.

Но 1194 год изменил всё. Во-первых, Амори де Лузиньян стал королём Кипра и союзником императора священной Римской империи. Во-вторых, сам граф Сент-Жиль стал графом Тулузы. В-третьих, Ричард I был начале февраля был отпущен из плена, и, начиная с конца марта, развернул бурную деятельность. И, наконец, друг и приятель Ричарда по турнирам, брат Беренгарии, стал королём Наварры.

Насколько можно судить по хроникам современников и достаточно скупым историческим исследованиям, Раймунд VI Тулузский был человеком порывистым и слишком академичным, что ли, по меркам своего времени. Ему и надо было быть академичным, учитывая доминирование катаров в регионе, с которыми можно было иметь дело, только не уступая им в искусстве диспутов. И ему надо было быть дипломатичным, учитывая вассальную зависимость Тулузы от целой колоды корононосцев. Надо было изворачиваться между конфликтующими интересами Наварры, священной Римской империи, империи Ангевинов и Арагона. Не говоря о Франции.

То есть, Беренгария вполне могла столкнуть Бургонь де Лузиньян на руки частичному вассалу своего дома в 1193, а в 1194 император Римской империи мог распорядиться сдать девицу её отцу, ставшему королём Кипра. Ведь Раймунд был известен в своё время тем, что предпочитал искусство дипломатии искусству войны. Когда пришлось, он доказал, что может одновременно и воевать, и отжимать то, что ему нужно, но это случилось уже позже. А в 1194 году император мог решить, что Раймунд Тулузский ему в интригах около Иерусалимского королевства не нужен.

Но как-то обращает на себя внимание присутствие при особе Раймунда двух девиц с сильными правами на Кипре с 1193 по 1196 годы. Случайность и большое сердце? Возможно. Ведь и принцесса Беатрис, «Дева Кипра», оказалась совершенно бесхозной, когда планы относительно её брака в Австрию внезапно распались. Учитывая обстоятельства, и эта девушка могла отправиться к той, которая ещё недавно несла за неё ответственность, к Беренгарии. Которой была тоже совершенно не нужна. Ведь Беренгария не собиралась, судя по всему, возвращаться к Ричарду. Она даже не поехала его встречать. То есть, и этот трофей Третьего крестового она могла услать к Раймунду.

Были ли Бургонь и Беатрис жёнами Раймунда Тулузского в буквальном смысле? Или граф просто дал обеим такой официальный статус, какой мог дать. У него не было ни жены, ни матери, ко дворам которых он мог пристроить одиноких юниц. Поэтому он просто на них женился. А аннулировать незавершённый брак впоследствии было бы легко и быстро, как оно и случилось. Или Раймунд действительно мечтал о чём-то большем, об отделении юга Франции из-под эгиды Святейшего престола? Такие подозрения были, но как туда вписывается Кипр, я не знаю. Разве что он прикидывал заинтересовать катаров местами, более отдалёнными от своего графства, ведь он не мог не понимать, к чему приведут, в конце концов, их столкновения с Римом. Или пытался стать интересным для другой ветви своего рода, которая обосновалась в Иерусалимском королевстве.

Всё возможно, хотя именно в тот период Раймунд Тулузский был одним из самых сильных властелинов региона, и нет ни одной причины для подготовки запасного плацдарма. Единственной чётко прослеживающейся головной болью для графов Тулузских были катары. Впрочем, была ещё одна – отношения со Святейшим престолом по поводу свобод Тулузы. Что-то там было такое, «неуважение к собственности церкви», что Раймунда даже от церкви отлучили в конце 1190-х. Впрочем, именно в те годы эти отлучения летали туда и сюда по всей Европе, и никто, кажется, особенно на этот счёт не парился.

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

Всячина

Сегодня поняла, почему авторазборки иногда решаются при помощи монтировки. Парковалась "задом" на стоянке у нашей больницы, а со встречной на тот же квадрат решительно протиснулся какой-то старикан, "мордой" вперёд. Подрезал, то есть. Вместе с несколькими полосками краски с моей машины, зад которой частично уже был на квадрате парковки. Ещё и права начал качал, что он именно на это место собирался, а я, злодейка, стала парковаться на его место. Гастелло хренов. Да, надо было вызвать полицию. Потому что нормальная процедура звонка в страховую с этим малахольным не прошла бы. Он действительно считал, что он прав. Но я была в такой ярости, что предпочла просто махнуть рукой и уехать. Мне хотелось взять этого дедугана за грудки, и трясти долго и упорно, попутно пиная его машину. Такой злобы я в себе не ожидала обнаружить. Хорошо, что уехала. Правда, была настолько не в себе, что не знаю, сколько правил нарушила, разворачиваясь и выезжая туда, где можно было приткнуться. Это плохо. Надо было просто посидеть некоторое время на площадке у Мака в машине, перекурить, в конце концов. Но, хвала Всевышнему, полиции не попалась.
____________
Прочла пост и дискуссию про "новых взрослых"the-best-of-thebest.diary.ru/p205559755.htm

В который раз удивилась тому, как по-разному люди понимают прочитанное. На самом деле, с одним выраженным в статье мнении я сильно не согласна - с тем, что для такого стиля жизни нужны неслабые финансовые возможности. Видимо, человек писал по логике, сам не сталкивался с явлением. Я сталкивалась. Не считаю это "детскостью", это - дауншифтинг. Люди работают ровно столько, чтобы им хватало на то, что они считают необходимым. А уж является это необходимое билетом на мульт, или ежегодной поездкой в Индию за просветлением, или возможность поработать без оплаты там, куда зовёт душа - это не так важно. Это - нормальная реакция на закручивание гаек. Нас юзают уже за пределами физических и психических возможностей за неадекватные зарплаты. Поэтому, чтобы себя защитить, работники идут на сознательный дауншифтинг. Не думаю, что такая тенденция выглядить здраво на длинной дистанции, потому что она подрывает основу нынешней экономики, потребительство. Но эта тенденция есть, и она усиливается.

Хобби "детские"? Ну не знаю... У многих детей хобби - спорт, и там ничего "детского". Или музыка. Или вполне зрелое рисование. Почему увлечение компьютерными играми считается детским хобби? Кто его туда, в детство, определил?

В комментах кто-то сосредоточился на внешнем облике "взрослости". Не такой простой вопрос. На самом деле, практически на любой работе есть дресс-код. Люди переодеваются на работе. А приходят и уходят в том, в чём им приятно. Я в Бангкоке насмотрелась, как офисные работники бегут по утрам в джинсиках-маечках-шлёпках, неся аккуратно зачехлённые костюмы и дорогущие туфли с собой. Там пешком быстрее, чем на машине)) У нас многие костюмы и официальную обувь возят в машине. Не знаю, насколько долго ещё понятие дресс-код продержится. Ведь смысла в нём нет. Почему консультанту по вложениям, одетому в костюм, должны доверять больше, чем консультанту в джинсах и футболке. Нонсенс.
______________
Мой "как-бы-Дюкан" давно перестал быть даже "как-бы". Тем не менее, минус десяток кг, и никакого набора веса. Ем всё. Другое дело, что еда радости не приносит. Разве что радовала черешня, не меньше полкило в день. Сейчас всё чаще получается, что есть как бы хочется днём, но или некогда, или... лень. И решаю подождать до дома, а дома тоже лень, и заполировываюсь бутером с рыбой, в конечном итоге. Потеря веса пришлась именно на "Дюкан" и "как-бы-Дюкан", кстати. На май- начало июня. Потом вес просто перестал уходить, но и не вернулся. Правда, никаких выпечек, это без компромиссов. Но как-то была пицца, например. Иногда - немного пасты, или немного картофеля. Больше и не хочется. Мьяуса стараюсь есть побольше. Уровень энергии совсем другой, признаю. Хотя после 6 вечеров дежурства, например, хочется просто быть. Правда, утренние смены для меня тяжелее, хотя физически они намного легче.
______________
В нашем "дурдомромашке" грядут перемены. До конца 2016 года хотят изничтожить бригады, и создать что-то типа модулей, как в больницах. Сегодня ты в одном, завтра можешь быть в другом. Потом, когда, наконец, произойдёт реорганизация всей системы, разные модули могут находиться и в разных городах, кстати.

С точки зрения наших пациентов это будет кошмар. Они и сейчас болезненно реагируют на то, что к ним ходят разные медсёстры, а то и - кошмаррр! - медбратья. А ведь после реорганизации новых лиц будет гораздо больше. И индивидуальности в уходе и обслуживании гораздо меньше. Впрочем, уже в сентябре пациентов разделят на овец и козлищ. То есть, определят границу дохода, за которой пациентам придётся покупать обслуживание у частного сектора. Пока что у всех есть субъективное право на один уровень обслуживания.

С точки зрения персонала - ну, зависит... С моей точки зрения, чем шире круг пациентов, тем больше шанс сохранить и отточить профессионализм. Для кого-то же постоянно новые лица вокруг будут, опять же, кошмаром наяву. Хотелось бы, конечно, чтобы к моменту Х моё собственное состояние было лучше нынешнего. Ну да парочка лет у меня на это есть.

В любом случае, не заскучаешь. А пока в бригаде то ли обстановка устаканилась, то ли я перестала на всё реагировать. Мне, собственно, велено избегать стрессов. Казалось бы, где мышцы, а где стресс, но он, гад, довольно конкретно может "закрыть" целую группу, мне и это знакомо. Так что живу и чувствую по принципу "улыбаемся и машем". Поэтому меня и пациенты любят, что я вечно в хорошем настроении. Нда, видели бы они меня, когда я во гневе. Но им этого видеть не нужно.

Так и живём. Иногда приходит соседский кот Родо на погладить. Своего пока завести не решилась. Страшно.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Красавчик, однако

Нашла в майском History Today любопытное изображение Балдуина I:



Это - из французского манускрипта Abrégé de la Chronique de Jerusalem, XV век.

@темы: Крестоносцы

---

Кототату

Отсюда: katia-lexx.livejournal.com/1986303.html

Там ещё много, сходите!

@темы: "красотища"

---

Реклама, реклама!!!

www.amazon.com/dp/B0144Y7ZZK



Книга  Миранда Элга в формате Kindle. Миранда плохого не напишет, а бонусом идут иллюстрации юного дарования)))

@темы: "Чтиво"

---

Реклама, реклама!!!

www.amazon.com/dp/B0144Y7ZZK



Книга  Миранда Элга в формате Kindle. Миранда плохого не напишет, а бонусом идут иллюстрации юного дарования)))

---

Третий крестовый - люди и судьбы/4

Иногда перед дальновидностью средневековых политиков просто хочется снять шляпу. Дело в том, что «Дева Кипра» была отнюдь не единственной и даже не первой пленницей при дворе короля-Львиное-Сердце. Стараниями мамы, Ричарду в качестве одной из фигур в политической игре досталась ещё и «Дева Бретани» - Алиенора (или Элеанора, её называли по-разному). Будучи старшей дочерью Джеффри, сына Алиеноры Аквитанской, и Констанс Бретонской, эта Элеанора имела потенциальные права на два трона – Бретани и Англии. Конечно, пока был жив её младший брат Артур, права это не многого стоили, но в перспективе были многообещающими для будущего супруга и возможных потомков.



Граф Филипп Фландрский, который к этой истории имеет самое косвенное отношение, но у которого был красивый доспех

Когда Лео Австрийский и император Генрих VI Гогенштауфен составляли договор об условиях освобождения Ричарда I, они озаботились прибрать себе и обеих дев. Принцесса Беатрис, «Дева Кипра» (со своими правами на Кипр), досталась младшему сыну герцога Лео, Леопольду, который на тот момент был сквайром императора. А вот принцессу Элеанор, «Деву Бретани» (с её правами на Бретань и Англию) решили выдать за наследника герцога Лео, за Фридриха.

Надо сказать, что обе девушки, несмотря на свою молодость, уже очень хорошо себе представляли, что их ожидает. Беатрис было пять лет, когда она стала заложницей у Боэмунда Антиохского, при дворе которого провела два года. Элеанор было семь лет, когда добрый дядюшка Ричард предложил её Сафадину, после того как переговоры о браке Сафадина и Джоан закончились ничем. Сафадина, правда, такой ребёнок в качестве жены не заинтересовал.

В 1193 году Элеанор было уже целых 9 лет, а Беатрис – уже 16. Поскольку Элеанор была важнее, Беатрис присоединили к её двору (это произошло в Руане или в Шиноне), и обе невесты направились в Австрию в декабре 1194 года под присмотром Балдуина де Бетуна из Артуа, который, собственно, тоже был заложником. Вышло как-то так, что этот друг Уильяма Маршалла угодил в заложники за короля Ричарда, а потом его отпустили собирать выкуп под очень жёсткие условия, в результате чего де Бетуну пришлось отдать почти всё, что он имел, да ещё и смертельно бояться, что с одной из принцесс что-то случится по дороге. Это было бы смертным приговором для де Бетуна. Можно только вообразить себе его ликование, когда по дороге они узнали, что старый герцог Лео умер. Хотя старым его можно назвать только по отношению к сыну, тоже Лео. На самом деле, Леопольду V Добродетельному на момент смерти было всего 37 лет, и умер он прямо-таки образцово для рыцаря – от раны, полученной на турнире.

Со смертью Лео Австрийского, все договоры относительно его обеих дев стали недействительными. Потому что к тому моменту папа римский Селестин уже счёл нужным несколько вмешаться в растущее влияние императора Священной Римской империи, и повелеть вернуть принцессу Элеанор бабушке, Алиеноре Аквитанской, для немедленного сопровождения в Англию. Дальнейшая судьба Элеанор может рассматриваться или счастливой, или несчастной – зависит от точки зрения.

Король Ричард предпринял несколько попыток поторговать рукой племянницы, предложив её сначала королю Филиппу Французскому в 1195 году, и затем Одо Бургундскому в 1198 году. Филипп отклонил предложенный брак, скорее всего, просто по малолетству невесты. Ему была нужна взрослая жена, способная к продолжению рода сейчас, а не в весьма отдалённом будущем. Что касается Одо, то тому брак запретил Филипп, вовсе не желающий усиливать Бургундию.

После смерти Ричарда, Элеанор осталась при дворе короля Джона. Любители демонизировать этого короля говорят о «заключении», но на самом деле, похоже, что принцесса пользовалась ровно той степенью свободы, которую она сама желала. О чём Джон действительно озаботился, так это о том, чтобы его племянницу не «спасли» для какого-нибудь сомнительного замужества, но и сам он никому Элеанор не сватал. Не исключено, что по воле самой Элеанор. Умерла эта «жемчужина Бретани» в возрасте хорошо под 60, и осталась в памяти поколений невольной вдохновительницей множества романтических историй.

Что же касается принцессы Беатрис, «Девы Кипра», то её судьба оказалась позатейливее. Известно, что она неожиданно оказалась свободной и независимой в декабре 1194 года, и встретила Тьерри Фландрского, за которого вышла замуж, в Марселе, в 1203 году. Тьерри был внебрачным сыном умершего во время осады Акры графа Филиппа Фландрского. Судя по семейному имени – сыном признанным. Графство, тем не менее, отошло к сестре Филиппа, но выглядит так, что на отношения Тьерри с официальной ветвью его семьи это не отразилось. Во всяком случае, в Четвёртый крестовый Тьерри отправлялся в роли одного из лидеров фламандского контингента.

Совершенно непонятно, что именно свело вместе незаконнорожденного сына графа и лишённую законного наследства дочь Исаака Комнина, и что 26-летняя принцесса Беатрис делала в Марселе. Возможно, любовь. Возможно, молодой женщине нужен был чемпион, который сможет потребовать то, что принадлежит ей по закону. Наивные… Когда они прибыли на Кипр, Тьерри заявил, конечно, свои права на остров от имени супруги, но Альмарик Иерусалимский, не мороча себе голову юридическими тонкостями, просто изгнал неудобную пару из своих владений. Ведь могущественных защитников у них не было.

Тьерри (очевидно, вместе с женой), нашли приют в Армении. Там он, очевидно, воевал, но точно о карьере его широко не известно. Последние сведения датируются июлем 1207 года, когда Тьерри был поставлен императором возглавить константинопольскую кампанию «против болгар». Жоффруа де Виллардуэн пишет, что Тьерри был назначен «императором Анри», имея в виду Анри I Фландрского, сына тётушки Тьерри.

Но всё это – дела и проблемы будущего. В настоящем же интереснее, чем занималась и где была киприотская принцесса с января 1195 года по июль 1203-го. И тут мы упираемся в очевидное, но не вполне одобряемое. А именно, в крупномасштабную фигуру графа Раймунда Тулузского.

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

Третий крестовый - люди и судьбы/3

Официальные хроники Третьего крестового дружно умалчивают о том, как переносили все эти тяготы и опасности две близкие Ричарду I женщины – его жена, Беренгария, и его сестра, Джоанна. Кое-что можно понять из эпизода на Кипре, когда эти дамы выступали в роли наживки – роли чрезвычайно опасной и требующей железных нервов и известной доли фатализма. Джоанне было не привыкать. Пережив практическое заключение при Танкреде Сицилийском, Джоанна знала не понаслышке, как делается политика. Знала ли Беренгария?



Кое-что она знала, конечно. Длинное и опасное путешествие со свекровью через зимние Альпы вряд ли проходила в полном молчании. Другое дело, что вряд ли эти собеседования были дружескими. Слишком большое эго Алиеноры и позже проявлялось в том, что она даже в официальных документах именовала невестку не иначе как "dilectissima" или "carissima" – две королевы в одну Англию просто не помещались, если одна из них имела тенденцию поглощать всё пространство вокруг себя.

С другой стороны, в глазах Беренгарии Алианора никак не была ни авторитетом, ни моделью для подражания. Это сейчас Алиенора Аквитанская кажется бесстрашной валькирией, свободной и независимой хозяйкой собственной судьбы. В двенадцатом же веке её репутация была просто-напросто скандальной. Она была разведённой женой, из-за своего предположительно некрасивого поведения во время Второго крестового. Она была женой, стравившей своих сыновей с мужем, и открыто объявившая ему войну. И какому мужу! Так что вряд ли Беренгария благодарно впитывала то, чему поучала её высокомерная свекровь. Скорее, она втайне клялась себе не быть похожей на эту женщину.

Я не знаю, удивлял ли кого в то время или позже выбор Беренгарии Наваррской в качестве жены такому амбициозному типу, как Ричард I. В то, что Ричард мог увидеть Беренгарию во время турнира, и написать куртуазный стих сестре друга – поверить можно и должно. Этого просто требовали хорошие манеры того времени. Но поверить в то, что он в девушку глубоко и навсегда в тот момент влюбился, поверить невозможно, учитывая будущее развитие их отношений. Как обычно, если хорошо поискать, то найдётся хотя бы одна видимая причина.

Все помнят, что брак Ричарда был сольным проектом его мамы? Так вот, гордая Алиенора была по уши в долгу у отца Беренгарии, который, похоже, был единственным королём, осмелившимся заступиться за неё перед Генри II, и даже добиться некоторого формального улучшения отношений между рассорившимися супругами, что позволило Алиеноре жить не в изоляции и даже бывать при дворе.

Тем не менее, было бы абсурдным предположить, что Алиенора выбрала дочь Санчо Наваррского в жёны своему обожаемому сыну из чувства человеческой признательности. И как ни пристёгивай сюда предполагаемую важность Наварры, надо признать, что Беренгария явно не рассматривалась перспективной невестой на брачном рынке – ей было от 20 до 25 лет, когда её сосватали королю Англии. Для принцессы, да ещё красивой и умной – просто перестарок. То есть, давайте не будем говорить о том, что брачный союз с Наваррой кого-то в то время интересовал.

И почему брачными предложениями не забрасывали Ричарда – красавца, героя турниров, графа, герцога и короля, в конце концов? Для начала, у него была невеста – французская принцесса Алис, репутацию которой он потом смешает с грязью громко и со вкусом. Во-вторых, Ричарда, как и его мать, открыто винили в смерти Генри II. В третьих, мы снова упираемся во что-то, что было известно современникам этого короля, и не известно нам. И это «что-то» не было гомосексуальностью, кстати. Ричард был способен иметь детей, а шалости коронованных супругов на стороне всегда переносилась их королевами стоически. Ну, почти всегда.

Таким образом, получается, что союз Беренгарии и Ричарда был союзом не ради чего-то, а вопреки чему-то. Возможно, именно вопреки брачному альянсу с Францией? Если Ричард в тот момент не собирался возвращаться в Англию, он теоретически мог опасаться козней Филиппа, усиленных браком с сестрой Филиппа. Кто знает.

А пока всё, что известно о Беренгарии в тот период, так это вступление на Святую землю на руках Филиппа Французского, и то, что они с Джоанной жили в Акре на протяжении всей кампании Ричарда. И всё это время с ними была заложница или пленница, дочь свергнутого Ричардом тирана Кипра. И, как утверждают некоторые источники, за историей с сорванным флагом Лео Австрийского была именно ссора относительно этой девушки, права которой Лео, на правах родственника, защищал.

И в самом деле, какое право Ричард имел держать девушку у себя? Она не была воином, она была христианкой, так почему Дева Кипра держалась в плену у короля-крестоносца? Да просто потому, что оставить её на Кипре, обеспечив соответствующим положению состоянием, Ричард не мог, ни к чему хорошему для девы это бы не привело. Передать её Лео, союзнику Конрада Монферратского, он тоже не мог. Конрад очень быстро оттягал бы Кипр себе под руку, используя права наследницы Исаака Комнина.

Итак, 29 сентября 1192 года Ричард отправил Беренгарию, пленницу-киприотку и сестру Джоанну из Акры, под присмотром старого администратора Стивена де Тёрнема. Все хронисты отмечают «таинственное отчуждение» между супругами, но никто не может объяснить, в чём было дело. Очевидно, в своё время была попытка приплести в эту историю киприотскую принцессу, но идея оказалась несостоятельной, девушка всегда была при Беренгарии. Лично я думаю, что в тот момент Беренгария стала не нужна Ричарду. У него была своя, довольно странная схема, которая привела его в плен к Лео Австрийскому. Какими бы ни были его планы, Беренгарии и Наварра в них не входили.

Что касается «Девы Кипра», то она осталась в истории именно под этим именем просто потому, что так её назвали в хрониках Третьего крестового. Как звали её на самом деле? Шэрон Пенман утверждает, что Анна. Но, по всей видимости, Пенман перепутала Исааков Комнинов. У того, который интересует нас, были сын и дочь. Сын умер где-то в конце 1180-х. У другого был набор из пяти дочерей, и среди них действительно была Анна. Более надёжным источником имени этой таинственной женщины является завещание сестры Ричарда, Джоанны, которая оставила существенные деньги для "Beatrice domicella". Поэтому в дальнейшем я буду называть Деву Кипра принцессой Беатрис.

Женщины благополучно добрались до Неаполя, откуда проследовали в Рим, где Стивена де Тёрнем их оставил, и вернулся в Англию. В Риме дамам пришлось, по всей вероятности, сложно. На какие деньги они существовали целых полгода? Возможно, то, что осталось от казны Ричарда, было в их распоряжении? Вряд ли, потому что именно Ричард швырялся деньгами и нанимал пиратов. Возможно, они жили на доходы от сицилийских владений Джоанны? Снова вряд ли, потому что на Сицилии тогда распоряжались Танкред и, после его смерти, римский император, которые вряд ли считал себя обязанными выплачивать сестре пленного короля её вдовью долю. Скорее всего, их содержала казна Святейшего престола, но через полгода папа отправил дам в Пизу, в сопровождении кардинала Меллара, откуда они отправились в Геную и затем в Марсель, где они и встретились с графом Сент-Жилем, он же Раймунд VI Тулузский.

Правда, историк Гарет Расселл утверждает, что единственной причиной, по которой Беренгария застряла в Риме, была радость от спокойной, лёгкой жизни имеющей отличный банковский кредит аристократки. Расселл совершенно справедливо уточняет, что Беренгария была чуть ли не единственной из имеющих отношение к Ричарду людей, кто не внёс даже символической суммы в его выкуп. И что у неё явно не было ни малейших намерений ехать в Лондон. Она и не поехала, а вернулась в Наварру, где счастливо порхала из одной семейной резиденции в другую, пока в 1194 году ей таки пришлось явиться к супругу.

Агнес Стрикленд даёт более серьёзный портрет Беренгарии. Портрет несколько растерявшейся женщине, старающейся попасть туда, где есть хоть кто-то, знающий её, для кого она не будет пустым местом. В Марсель она стремилась потому, что там был её родственник, король Арагона. С другой стороны, Стрикленд называет Джоанну младшим ребёнком Алиеноры Аквитанской, перепутав, по-видимому, Джона и Джоан. И утверждает, что во время этого путешествия Джоанна и Раймунд влюбились друг в друга. Что так тронуло Алиенору, что она передала свои права на Гиень, которую только что завоевал папенька Раймунда, Джоанне.

Но, если Раймунд в 1193 году влюбился в Джоанну, то почему он в том же году женился на даме из свиты Беренгарии? С которой, правда, развёлся уже в 1194 году. Даму звали (та-дам) Бургонь. Да, это была дочь Амори Иерусалимского, который тогда ещё не был Иерусалимским, а был занят на Кипре.

Хотя, опять же, Шэрон Пенман называет стадом баранов тех, кто говорит подобное про Бургонь. Которая, на самом деле, была женой коннетабля Иерусалимского королевства, Готье де Монбельяра. Но здесь Пенман упускает из вида хронологические рамки. Бургонь вышла за Монбельяра только в 1205 году. И скоропалительный развод в 1194 году, после скоропалительного брака с Раймундом Тулузским, объясняется, скорее всего, тем, что в 1193 году Бургонь по обычаям того времени ещё не считалась готовой к самостоятельным решениям. Её могли выдать замуж, но сама она выбрать мужа не могла. Во всяком случае, без предварительных переговоров, договоров и разрешений. В принципе, этот брак могла одобрить сама Беренгария, в свиту которой девушку определили. Но если так, то здесь Беренгария превысила свои полномочия. Скорее всего, по неопытности.

Что характерно, не все биографии Раймунда дают эту дату развода. Некоторые указывают 1196 год. И знаете, почему? Потому что они не считают следующий брак Раймунда.

Угадайте, с кем…

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

Лето продолжается

Погода стоит после моего приезда изумительная. После нескольких дней странной духоты установилась ровная, солнечная, с ветерком. Розам это страшно нравится. "Кимоно" - вообще сорт безотказный, за много лет не выродившийся, и исправно отращивающий новые стебли после каждой зимы.



А эти розы были когда-то полудохлыми "мини" в горшочках. В горшочках цветы у меня вообще плохо себя чувствуют, поэтому стараюсь их высаживать в грунт. И этот куст прошлую зиму перезимовал у меня под специальным покрытием против морозов. Ухитрился поэтому сохранить ветки, и вырости по этой причине.



Пелларгонии я тоже в этом году высадила на грядки, где крыша прикрывает их от дождя. На южной стороне они выросли шикарными.



На радость пчёлам, шмелям и осам у меня цветёт пропасть мяты, с которой я не знаю, что делать. Много её у меня. И полгрядки перечной на подходе. Как-то сами разрослись из кустика, несколько лет назад купленного в магазине, и воткнутого в грядку.

@темы: Счастье есть!, "красотища"

---

Третий крестовый - люди и судьбы/2

Теперь, прошу прощения, от предыдущего вбоквелла необходимо сделать свой вбоквелл.

Из первой части этой истории стало понятным, как Кипр оказался связанным с интересами Священной Римской империи – через присягу Амори де Лузиньяна императору Генриху VI Гогенштауфену.



Кстати сказать, очень редко упоминается о том, что этот император предпринял свой собственный крестовый поход – так называемый Немецкий крестовый 1197 года. Правда, с крестовыми походами этой семье определённо не везло. Фридрих Барбаросса утонул, не успев толком поучаствовать в Третьем крестовом, а Генрих VI то ли простыл на охоте, то ли подхватил малярию, но умер на Сицилии в разгар подготовки Немецкого крестового. Надо сказать, что на Сицилию император имел права через свою жену, Констанцию. И эти права Ричарду I пришлось признать. Поэтому, когда Танкред, правитель Сицилии, умер в 1194 году, хозяйничать там стал именно Генрих VI.



Немецкий военный контингент отправился на место действия раньше императора, поэтому они успели отлично пройтись по Святой земле прежде, чем отбыли домой, узнав о смерти своего лидера. За невероятно короткий срок (около 8 месяцев) немецкие крестоносцы завоевали Сидон и Бейрут, и захватили немалые территории вокруг Библоса, открыв путь в Триполийское графство. Которое, как все помнят, ещё во время Первого крестового захватил себе Раймунд Тулузский. Получив известие о смерти императора, тевтоны так же оперативно отбыли, оставив на хозяйстве Амори де Лузиньяна, который короновался королём Иерусалима в 1198 году. И заодно заключив перемирие с преемником Саладина. На следующие шесть лет. Неизвестно, чего бы добились эти ребята, задержись они в Святой земле подольше.

Далее – вторая ветвь вбоквелла. Ричарда I, как известно, арестовал Лео Австрийский, которого Ричард в своё время дико оскорбил, поставив между собой и Лео знак неравенства. И это, собственно, довольно примечательно, потому что они были родственниками.
Когда-то, в далёком 1130 году Мелисенда, дочь короля Иерусалима Балдуина II, родила своего первенца. Мужем её был никто иной, как рыжекудрый Фульк, отец Джеффри Анжуйского, который, в свою очередь, стал отцом Генри II Плантагенета и дедом Ричарда I. Мальчика назвали Балдуином, и стал он Балдуином III Иерусалимским, хотя Мелисенда очень долго не была настроена уступать свою власть регента подросшему дитятку.

В конце концов, они помирились, но речь не об отношениях матери и сына, а о том, что Балдуин III Иерусалимский был женат на Теодоре Комнене, сестра которой, Эйрене, приходилась матерью Исааку Комнену, деспоту Кипра. То есть Исаак Комнен имел в тётках супругу короля Иерусалима.

И был у Теодоры и Эйрене брат Андроникос, чья дочь была выдана замуж в Австрию, за отца герцога Лео. Так что Лео был в кровном родстве с деспотом Кипра, и в родстве с Ричардом I через брак своей двоюродной бабушки. А уж если посмотреть на родственные связи всех персонажей широко, как в те времена и было принято, так и Ричард на том же основании был в какой-то степени родичем и деспоту Кипра, и его дочери и наследнице. А деспот Кипра и его дочь весьма отдалённо оказываются в родстве с королевским домом Иерусалима. Одна большая семья.

Вообще, из-за унылого однообразия имён всех этих бесчисленных Теодор, Андроникусов и прочих Раймундов с Мелисендами, в биографиях возникают забавные путаницы. Как говорят учёные, идентифицировать исторические личности только по именам и «фамилиям» - дело ненадёжное. Так что достаточно будет помнить, что практически все правящие дома Европы были в более или менее близкой степени родства между собой. Неудивительно, что они вечно воевали и сутяжничали за какие-то очередные права на что-то. Ведь эти права у них действительно были.

Собственно, одним из условий освобождения Ричарда из плена было именно то, что тот должен был отпустить на свободу и деспота Кипра, и так называемую Деву Кипра. На этом условии настоял Лео. И вот тут мы подходим к самому интересному.

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

Третий крестовый - люди и судьбы/1

А теперь – обещанный вбоквел о семейных делах замешанных в Третьем крестовом личностей, и о том, как причудливо могут династические браки отразиться на судьбах людей за титулами.
Начнём с Анри Шампанского, который ухватился за данный ему шанс, и женился на переходящем призе по имени Изабелла Иерусалимская. Вернее, начнём с Изабеллы, потому что её судьба напрямую определила многие повороты в европейской политике.



Ничего, говорящего о чувствах самой Изабеллы, роль которой в глазах людей, решающих за неё её судьбу, ограничивалась только репродуктивными обязанностями, лично я ничего не знаю. Она прожила 33 года, и успела родить 6 детей – из которых выжили 5 девочек, что давало многочисленным искателям приключений простор для деятельности.

В 1183 году она вышла за Онфруа IV де Торона. Жениху было 16, невесте 11, но, очевидно, они успели пожить и настоящей семейной жизнью, потому что брак их продлился до самого 1190-го года. Детей, тем не менее, в этом браке не было. И в 1190-м Изабеллу бесцеремонно забрали от мужа (в операции участвовал и Анри Шампанский), развели, и быстро выдали за Конрада Монферратского.



Брак с Онфруа

Всё, что известно о Конраде, заставляет подозревать, что особого восторга в юной невесте он вызвать не мог. Для начала, он был гораздо старше. Ему было около 45 лет на момент брака. В молодости он был, говорят, очень красив, так что вряд ли с этой стороны можно придраться, но сочетание 18 и 45 глаз режет, несомненно. Во-вторых, при всей своей признанной интеллектуальности, Конрад был суров, даже жесток, как и полагается истинному варлорду того времени, и явно рассматривал женитьбы политикой, а не отношениями. Во всяком случае, сестра византийского императора Исаака II Ангела, Теодора, была взята им в жёны именно как залог, обещавший значительное положение при византийском дворе, и хладнокровно брошена, когда вознаграждение оказалось меньше ожидаемого.



Брак с Конрадом

Таким же залогом являлась и Изабелла Иерусалимская, носительница титула королей Иерусалима. Правда, её-то участь быть брошенной не ожидала. Во всяком случае, до появления наследника или наследницы, которые, при острой политической необходимости, могли вполне заменить саму Изабеллу в качестве носителей титула, развязав Конраду руки для очередного брачного альянса.

Справедливости ради, ситуацию можно рассмотреть и с другой стороны. Совершенно неизвестно, как именно сама Изабелла относилась к поворотам в своей судьбе. Всё, что мы знаем – это её слабое сопротивление расторжению брака с Онфруа. Но у девушки была очень энергичная мать, отлично разбирающаяся во всех тонкостях искусства интриги. Она вполне могла основательно убедить Изабеллу в том, что пляски вокруг её брачного ложа – это подтверждение исключительной важности Изабеллы, и что они являются скорее комплиментом, нежели несчастьем.

В любом случае, брак с Анри Шампанским был наверняка не худшим временем в её жизни. Он был молод, энергичен и на свой лад даже симпатичен. Внешне их история может выглядеть так, что амбициозный молодой человек уничтожил соперника и женился на его вдове, чтобы стать королём Иерусалима. Но в этой истории существуют два слабых оттенка, которые могут такую версию поставить под сомнение.

Во-первых, насколько известно, Анри Шампанский никогда титулом короля Иерусалима не пользовался, предпочитая называться «правителем Иерусалима». Во-вторых, на момент убийства Конрада сама Изабелла уже не была перепуганной девочкой. Она наверняка прекрасно разбиралась в окружающем её змеюшнике, и понимала, что после такой смерти Конрада сама она, вместе с её титулом, может угодить в жёны любому, кто сориентируется быстрее всех. И ухватилась самостоятельно за того, кого уже знала, и о характере кого имела представление – за Анри Шампанского, за которым маячила фигура Ричарда Английского. Потому что есть некоторые указания, что инициатива в этот раз исходила именно от неё.



Скучный портрет Анри Шампанского

Приблизительно в такой же ситуации оказалась в своё время Алиенора Аквитанская, которую после развода перестал защищать титул королевы Франции. Алиенора в буквальном смысле слова кинулась к тому, у кого были силы, желание и возможности противостоять её похищению и насильственному браку, к будущему Генри II Английскому. Изабелла вполне могла повторить ход, самостоятельно обратившись к Анри Шампанскому. За Конрадом она успела побыть полтора года. На память об этом браке ей осталась дочь, Мария Монферратская, родившаяся летом 1192 года. В браке с Анри, Изабелла родила двух дочерей: Алис (около 1195/96 года) и Филиппу (около 1197 года).

Правда, женой Анри Изабелла побыла не очень долго. В сентябре 1197 года Анри при неясных обстоятельствах (несмотря на кучу свидетелей) вывалился белым днём из окна, и Изабелла снова осталась вдовой. Правда, теперь в ситуации был нюанс – титул королевы Иерусалима был продублирован в Марии, её дочери от Конрада. То есть, если после смерти Конрада Изабелле угрожало только похищение, то теперь (во всяком случае, потенциально) под угрозой была её жизнь. И она снова скоропалительно вышла замуж, в октябре 1197 года. На этот раз – за… Амори Лузиньяна, старшего брата нашего старого знакомого Ги де Лузиньяна, который с 1194 года, после смерти Ги, носил титул короля Кипра, и уже год как вдовел. Амори на момент брака было уже добрых 52 года, что совершенно не помешало ему обзавестись двумя дочерями от Изабеллы. Сибилла родилась уже через год, в 1198-м, а Мелисанда – в 1200-м. Кстати, и в этом случае Изабелла знала очередного своего мужа, Амори де Лузиньяна, очень хорошо.

В 1192 году, когда Ричард I покинул Святую землю, положение Лузиньянов было весьма и весьма непростым. Во-первых, Ги вовсе не был встречен на Кипре воплями восторга. Киприоты в принципе вовсе не хотели в короли/лорды крестоносца, а не только тамплиеров. Они привыкли быть византийцами. Так что спокойного царствования у Ги не получилось. Амори же и вовсе остался в Палестине на тот момент, потому что носил титул коннетабля Иерусалимского королевства. И Анри Шампанский упрятал этого Лузиньяна за решётку сразу, как парус корабля, уносившего короля Ричарда, скрылся за горизонтом. Правда, ненадолго. В отличие от Ги, Амори пользовался симпатиями у «сирийских» баронов, и был женат на одной из Ибелинов – леди Эшиве. А Балиан Ибелин, дядя леди Эшивы, был мужем матери королевы Изабеллы.

Тогда, в 1192 году, Амори сдал от греха подальше титул коннетабля, и уехал на Кипр, к брату. И через 2 года, после смерти Ги, стал королём острова, хотя, похоже, любви между братьями не было. Ги совершенно точно хотел бы передать власть другому брату, Жоффрею, и вместе Амори и Ги держала только семейная лояльность. Дело в том, что Амори был умнее Ги. И это точно сказалось на его правлении на Кипре (Жоффрея остров не заинтересовал). Если Ги пытался насадить новый порядок огнём и мечом, то Амори вернулся к политике первых королевств крестоносцев, развивая западную иерархию не вместо, а параллельно существующей, византийской.

Амори умер 1 апреля 1205 года, а Изабелла – 5 апреля. Совершенно непонятно, что оборвало её жизнь так рано. Возможно, смерть единственного сына Альмарика, который родился в 1201 году и умер в феврале 1205-го. Возможно, она просто устала. Возможно, супруги умерли в результате какой-нибудь очередной эпидемии. Кто знает?

Из этой истории стоит запомнить два момента. У Амори от первого брака, с леди Эшивой Ибелин, была, помимо других детей, дочь по имени Бургонь. Старшая дочь. Это важно. А второй важный факт – это то, что Амори сделал Кипр королевством, принеся вассальную присягу римскому императору Генриху VI Гогенштауфену. Да, тому самому, у которого были такие непростые отношения с королём Ричардам Английским.

Кстати, обратите внимание на этого автора: www.helenapschrader.com/
Дама имеет университетский диплом по истории, и пишет новеллы. Не могу сказать, как хорошо пишет, но источники она изучает, это несомненно.

@темы: Richard I, Крестоносцы

---

"100 гитар из Хел"))

А у нас вот что было в пятницу. Вообще, говорят, что это нечто совершенно уникальное. Запись начинается медленно и нудно, долго показывают, в основном, толпу зрителей. Но если кто хочет увидеть финнов и их фестивали такими, какие они есть - смотрите. А сами гитаристы в рекламе не нуждаются))

@темы: "музыка"

---

Ричард I и его крестовый поход - 16

Король Ричард отправился поправлять здоровье в Хайфу, заверив Саладина, что он только быстренько съездит домой, возьмёт денег и людей, и сразу же вернётся завоёвывать Иерусалим и вообще всю Святую землю. Саладин не менее искренне ответил, что если он и согласится потерять своё королевство, так только такому несравненному герою, как Ричард. Но это был не последний обмен посланиями между ними. Потому что оставался вопрос о пилигримах.



Дело в том, что Ричард совершенно правильно понимал необходимость устроить визит к святыням Иерусалима и для того армейского контингента, который провёл ради них столько лет в лишениях и потерях. Поэтому было договорено, что крестоносцы будут разделены на три группы, и каждой из них будет дан доступ в Иерусалим. Но вот только христианское всепрощение Ричарду было не свойственно, и кто стал бы его винить, когда речь зашла о практически предавших его французах. Ну хорошо, Ричард подвёл их первый, но, в таком случае, им тоже не было свойственно христианское всепрощение, так что теперь счёт сравнялся.

Естественно, когда мир был заключён, они тоже стремились увидеть все чудеса Иерусалима, но, по мнению английского короля, французы не были достойны подобной чести. Саладин с ним согласился. И они договорились, что крестоносцы будут допускаться в Иерусалим только по групповым пропускам, подписанным или им самим, или Анри Шампанским.

Возможно, стоит заметить, что никаких проблем с отлучением французов от возможности увидеть Иерусалим своими глазами не последовало. Вероятно потому, что большая часть французского контингента уже покинула место действия, потому что герцог Бургундский всё-таки заболел и умер в Акре дней через пять после того, как начались переговоры между Ричардом и Саладином.

Первой группой крестоносцев руководил Анри Шавиньи. Ему были отправлены письма Ричарда, и теперь он был должен получить пропуск от Саладина, но – проспал, представьте. Проспал так основательно, что угрожающе выглядящие пилигримы чуть было не ввалились в ворота Иерусалима без надлежащих документов. Уже раздавались крики толпы «убить неверных», но Саладин, не намеренный рисковать договором с самого начала, просто отправил своё сопровождение для крестоносцев, и вопрос закрылся сам собой.

В составе второй группы был Джеффри де Винсаф, один из основных источников сведений о Третьем крестовом, который, собственно и оставил довольно подробное описание того, что увидели пилигримы. На этот раз всё прошло без сюрпризов – Ральф Тейссан, руководивший этой группой, сделал всё, как полагается, а Саладин обеспечил порядок и покой, расставив свою гвардию вдоль дороги, по которой вошли крестоносцы. Ну как вошли… Благородные господа были верхом, и завидя заветные места, они поголопировали к ним со всей возможной скоростью. Пешие пилигримы добирались гораздо дольше. Но никто не был разочарован. Они целовали Истинный Крест и видели место, откуда вознеслась на небеса дева Мария. Они целовали стол последней вечери, чудесным образом сохранившийся в пожаре, они видели гробницу девы Марии. Они видели место, где Иисус находился в заключении, и целовали там стены. А потом они ушли, чтобы никогда не вернуться в этот город. Говорят, что трое пилигримов были, всё-таки, убиты втихаря, не смотря на сильную охрану паломников.

Самой блестящей была третья, последняя партия паломников-крестоносцев, потому что вёл её епископ Солсбери, и Саладин сделал всё возможное, чтобы произвести должное впечатление. Эту партию не впускали в город, её в городе принимали, и епископа даже попросили отслужить службы в священных местах. После этого епископ со свитой был приглашён на аудиенцию к Саладину, и удостоен личной беседы. Епископ Солсбери, Хьюберт Вальтер, был человеком любопытным, несомненно. Духовный лорд, абсолютно бесстрашный и очень талантливый военный, дипломат и блестящий администратор – он успел поработать для королей Генри, Ричарда и Джона, стать главным юстициарием королевства и, в конце концов, архиепископом Кентерберийским, и всего-то за каких-то 45 лет жизни. Ему было 29, когда он стал епископом, а уже через год он сорвался в крестовый поход, где показал, что его руки одинаково умело обращаются и с книгой, и с мечом. Разумеется Саладин хотел увидеть такое чудо.

Хьюберт Вальтер произвёл на Саладина глубочайшее впечатление. И тот, в завершение беседы, предложил епископу попросить у него какой угодно подарок. Вальтер попросил, чтобы два священника и два дьякона провели для местной христианской общины службы в Иерусалиме, в Назарете и в Вифлееме. Разрешение было дано.

После этого подданные Ричарда стали покидать Святую землю. Большая часть – через Испанию, Португалию и Францию. Король расплатился с кредиторами, со своими служивыми, и объявил им, что сам с ними не отправится, у него свои планы. В результате, армия Ричарда покидала сцену крестового похода не в том идеальном порядке, в каком туда прибыла. И это имело свои последствия, конечно. Довольно многие сгинули в море, и никто не знал, что с ними случилось. Они могли утонуть, или просто решить отправиться куда-то в другое место. Их могли захватить пираты, или они могли просто заболеть по дороге и оказаться безжалостно выброшенными за борт – дабы предупредить эпидемию на корабле.

Что касается Ричарда, то причина его отказа отправиться домой нормальным порядком, была высказана магистру тамплиеров, Роберу де Сабли, с которым он к тому моменту помирился: «Я знаю, что есть многие, испытывающие ко мне не большую любовь, и если я попытаюсь пересечь море под собственным именем, то буду, скорее всего, убит в первом же порту». Ричард попросил у де Сабли защиты, возможности отправиться с тамплиерами, одетым, как тамплиер. Кого он, на самом деле, боялся? Своих собственных рыцарей? Скорее всего. Сейчас, когда они отправлялись домой, каждый из них взвешивал свои планы на будущее, и выбирал сторону, на которой за это будущее он будет воевать. Даже на Кипр Ричард не решился отправиться в собственном обличье.

Насколько была оправдана его паранойя? Кто знает. Во всяком случае, оставшиеся в Святой земле христиане прямо обвиняли короля в том, что его спешка оставила их на милость Саладина, без всякой защиты. Они не преувеличивали. Партия крестоносцев, посетившая Иерусалим с епископом Солсбери, имела возможность осмотреться вокруг лучше, чем предыдущие, и они не могли не заметить, что ни о какой веротерпимости под эгидой Саладина и речи не было. Христиан преследовали, они были париями в этом исламском мире. Многие даже утверждали, что Ричард слишком торопился сбежать, и они оказались правы: через неполные пять месяцев после того, как Третий крестовый был свёрнут, Саладин умер. И некоторая неразбериха, воцарившаяся после этого, дала бы крестоносцам великолепный шанс закончить крестовый поход победоносно.

Ход событий выглядит так, словно Ричард был, что называется, несколько «не в себе». С одной стороны, он был одержим собственной безопасностью. С другой стороны, он выбирал совершенно нерациональные способы добраться домой. Сестру и жену король всегда отправлял отдельно, назначая рандеву в очередном порту. С Кипром проблем не было, там уже был Лузиньян. Следующим этапом должна была стать Сицилия, куда женщины прибыли тоже вполне благополучно. А вот Ричард попёр против ветра – в буквальном смысле слова. И вместо Сицилии его занесло на Корфу. Там он отправился на небольшом боте рыскать по побережью, и вскоре привёл в гавань три пиратские галеры, которые нанял сопровождать себя за плату в 200 марок серебром за каждую галеру. Поступок не столь странный, сколько подозрительный. Пиратами в те лихие времена были, собственно, те же наёмники, только на море, а не на суше. Но совершенно исключено, что Ричард вот так просто ездил-ездил, да и наткнулся на пиратов, которым сказал: «ребята, я вас нанимаю». Похоже, что он точно знал, кого искал и где.

Кстати сказать, именно тогда в Европе начали усиленно циркулировать слухи, что в убийстве Конрада Монферратского виноват Ричард – ведь лордом Рагузы, куда неизбежно попадали корабли из Святой земли, был племянник Конрада. Вообще, друзей среди правителей Европы у Ричарда не осталось. Не то, что они были и до крестового похода, но тогда короля далёкой для континентальных европейцев Англии защищали крест, армия и деньги. Теперь этой защиты не было, но была свежая память о его высокомерии и оскорблениях, от которых натерпелись все. Политику Европы определяли Филипп Французский и император Священной Римской империи.

Относительно Филиппа всё понятно, в какой-то момент он просто должен был схлестнуться с англичанами на просторах империи Ангевинов.

С Генрихом VI Гогенштауфеном, сыном Барбароссы и римским императором с апреля 1191 года, распря у Ричарда была двойной. Дело в том, что у Генриха было совершенно легальное право на корону Сицилии – через жену Констанцию. Но Сицилия выбрала бастарда Танкреда, внебрачного сына брата Констанции. А Ричард, собственно, Танкреда разбил в пух и прах, да ещё и поднял своё знамя в некоторых сицилийских городах, объявляя их своей добычей. Императору был жизненно необходим английский король, чтобы решить что-то раз и навсегда с Сицилией. Не мог он проигнорировать и эпизод с растоптанным Ричардом знаменем Лео Австрийского, потому что именно император это знамя Лео вручил.

Вот так и получилось, что Ричард I был вынужден не возвращаться, а пробираться домой. Через Францию Ричард отправиться не мог. Морской путь через Гибралтар и Атлантику был и слишком долгим, и слишком опасным, да и сезон уже не располагал к длительным морским прогулкам. Оставалась Германия. Ричард переоделся пилигримом. Более неудачной маскировки он придумать не мог, потому что пилигримом он и не выглядел, и вёл себя… как привык себя вести. Швырялся деньгами, был груб, агрессивен, требователен, нетерпелив и высокомерен. В какой-то момент до него и его окружения дошло, что образ как-то не соответствует, и Ричард стал говорить, что он – богатый торговец по имени Гуго, побывавший в Палестине. Но он не выглядел и торговцем. И уж явно не жестом торговца было послать в город пажа, который должен был получить для всей компании паспорт на въезд, дав ему перстень с рубином в качестве подарка коменданту крепости.

Комендант не стал кривить душой, и прямолинейно заявил пажу, что знает, кого он представляет, что перстень не возьмет, но въезд разрешает. Поскольку комендант ничего не сказал о выезде, ночью Ричард раздобыл коня и растаял в темноте, оставив позади своих спутников, которые были утром арестованы. Действительно, один Ричард не привлекал к себе такого внимания, как Ричард, путешествующий со слугами. Впрочем, паж при короле все-таки был, и именно некоторые детали одежды пажа, носящие знаки персоны, прислуживающей королю, позволили их выследить и арестовать.

О том, что произошло дальше, отлично известно. Леопольд, вопреки распространённым в кинематографе легендам, держался с Ричардом вполне прилично. Он даже сказал ему, что королю крупно повезло нарваться не на врага, а всего лишь на посредника. Вот если бы он попался одному из друзей убиенного Конрада Монферратского, те просто растерзали бы его на месте. Тем не менее, посредник или нет, Леопольд не собирался отдавать драгоценного пленника римскому императору вот просто так. Начался оживлённый торг, который освежали иногда утверждения, что «герцог не может держать короля пленником, а император может».

А англичане, тем временем, своего короля просто потеряли. Было известно, что он отбыл из Палестины осенью 1192 года. Очевидно, через некоторое время стало известно, что до Корфу король добрался. Но потом его следы терялись, а если такой человек, как Ричард, за полгода нигде не появился, можно было опасаться, что его нет в живых. Или радоваться, кому как. Супруга Ричарда, Беренгария, и его сестра, Джоанна, появились в Париже перед Рождеством 1192 года, но и они не имели ни малейшего представления о том, где носит короля Англии, и жив ли он. У Леопольда Австрийского и императора Священной Римской Империи был хороший резон не разглашать посторонним то, что они держат в заключении крестоносца, да ещё и короля. Папа римский за такое и отлучить от церкви мог.

В конце концов, Леопольд и император договорились на том, что Леопольд получит треть выкупа за английского короля, и Ричард был переведён весной 1193 года из Тьернштайна в Дюрнштайн, где и оставался до конца лета. Кому император хотел продать Ричарда изначально, можно только догадываться. Возможно, Филиппу Французскому, потому что король Франции был наиболее очевидной кандидатурой в очереди тех, кому Ричард был как кость в горле. Но Филипп был слишком хитер для того, чтобы ввязаться в подобную авантюру. Да и слухи о весёлом пленнике, поющем и пирующим с обслугой замка, стали потихоньку циркулировать.

О том, как стало известно местонахождение короля, есть много легенд. Самая поэтичная рассказывает о менестреле Блонделе, который возвращался из Палестины в Англию, весело распевая песенки, и совершенно случайно его дорога пролегала мимо Дюрштайна, где Ричард услышал знакомую песню и стал ей подпевать. Блондель узнал голос, и рассказал в Англии, где надо искать короля. Другая легенда рассказывает о поясе Ричарда, украшенном драгоценными камнями, который Беренгария узнала, увидев продающимся на одном из рынков Рима. Более правдоподобна история о том, что император написал королю Франции, а кто-то снял копию с этого письма. Скорее же всего, император сам известил англичан, что они могут выкупить Ричарда. В любом случае, папа римский как-то узнал о судьбе английского короля и стал угрожать императору отлучением от церкви.

О том, что происходило в Англии между осенью 1192 и концом лета 1193 года, можно только предполагать. Все старые авторы, дружно предающие принца Джона анафеме, благополучно перескакивают через период размером предположительно в год, когда король страны полностью исчез с горизонта, и были все основания предполагать, что он погиб. Предположительно – потому что часть историков-викторианцев утверждает, что император написал Филиппу или англичанам в марте-апреле 1193 года, а некоторые определённо говорят, что о судьбе Ричарда ничего не было известно до самого конца лета 1193 года.

@темы: Richard I

---

Ричард I и его крестовый поход - 15

Ричард оказался в весьма неприятной ситуации – французы, под руководством герцога Бургундского, вообще отказались иметь с ним дело, а остальной контингент потихоньку как-то испарялся. И он предложил Саладину мир, с милым объяснением, что-де ему нужно время для того, чтобы нанести визит в Англию и устроить там свои дела. Похоже, Ричард ещё не понял, что он – не на рыцарском турнире, и что с ослабевшим противником переговоры не ведут.




Поэтому Саладин на предложение мира ответил нападением на Яффу, которая пала уже после четырёх дней осады. Не сдался только замок, несомненно, лучше укреплённый. Все, кто не успел убежать, были убиты – аукнулась массовая казнь заложников, которую Ричард устроил в своё время в Акре. Надо сказать, что поведение гарнизона Яффы было скандальным – командир, Альберик де Реме, бежал первым, и солдаты захватили все плавсредства, оставив на растерзание врагу гражданское население и раненых.

Ричард в тот момент был именно в Акре. Услышав о катастрофе с Яффой, он погрузился на галеры, быстро прибыл на место происшествия, и, обретя в ярости свойственную ему решительность, разнёс захватчиков в клочья, и город освободил. Как вскоре выяснилось, этот яростный штурм спас ему жизнь. Вместе с Ричардом была, собственно, только его гвардия, да ещё те, кто отстоял замок и кого решимость короля освободила – около пяти сотен в целом. Кроме них, в городе были только трупы. Поскольку собирать и закапывать такое количество мёртвых было некому, начались эпидемии, и Ричард заболел. Те, кто мог, бежали прочь из этого гиблого места.

С Ричардом из видных «благородных» крестоносцев остались только Анри Шампанский и Хьюберт Вальтер, епископ Солсбери. Помимо них, при Ричарде остались Роберт граф Лестер, Барталомью де Мортемар, Рауль де Мален, Анри де Савиньи, Жеральд де Фурниваль, Роджер де Лэси, Уильям де л’Эстанг, Хью де Невилл и Уильям де Барре. Кстати, именно благодаря им сарацинам не удалась попытка реабилитировать себя перед Саладином, когда они напали перед утром на лагерь уставших после битвы под Яффой крестоносцев. Благодаря им, и железной выдержке самого Ричарда, который успел выстроить своих людей таким образом, что намного превосходящие их числом сарацины ничего сделать не смогли.

Анри Шампанского Ричард посылал к французам, к тамплиерам и госпитальерам, с просьбой отправить гарнизон в Яффу, чтобы сам он мог отправиться в Акру для поправки здоровья, и воинов для защиты Аскалона. Никто не пошевелил и пальцем. Трудно сказать, в чём было дело. Допустим, с французами Ричард сам порвал ещё тогда, когда отказался ссудить герцога Бургундского деньгами, когда тому было нужно платить солдатам, а платить было не из чего. Допустим, что тамплиеры были очень близкими политическими союзниками французов. Но чем Ричард оттолкнул госпитальеров? Своим негативным отношением к походу на Иерусалим? Тем, что приказал им разнести укрепления Дарума, который, как он считал, крестоносцам было не под силу удержать в своей власти? Или они считали, что Ричард умирает? Или вообще не верили, что он болен, после того странного спектакля под Акрой? Кто знает.

В любом случае, какой бы ни была причина такого вопиющего безразличия братьев-крестоносцев к Ричарду, в определённый момент он остался практически беззащитным. Приходи и бери его тёпленького, или какой он там температуры был. Но не посмели. После заданной трёпки – просто не посмели. Говорят, что Саладин был слишком рыцарем для того, чтобы схватить больного противника. В самом деле? Где была его рыцарственность, когда он убивал лежачих раненых в госпитале Яффы? Саладин уважал силу, и отвоевав Яффу, Ричард преуспел в процессе заключения перемирия больше, чем сотней доводов. Кажется, он это и сам понял, потому что заставил своих соратников себя ещё и уговаривать, утверждая, что собирается костьми лечь на месте, даже если с ним останется всего один человек, чтобы эти кости потом прибрать.

Более того, он снова пустил в ход самый реальный способ мотивации для солдатской братии: деньги. И люди стали приходить. За очень короткий срок под его знамёна пришли 2 000 пехотинцев и 50 рыцарей. Мало? Да, мало, только вот никто не знал, сколько их соберётся в следующие дни. Сарацины точно не знали, они знали только, что вокруг Ричарда быстро формируется их новая головная боль на ближайшее будущее.

Поэтому инициатором переговоров выступил тот самый Аль-Адиль, или Сафадин, несостоявшийся супруг сестры Ричарда, которому, собственно, и досталось при реконкисте Яффы больше всех. Интересно, что сам Саладин от встречи с Ричардом лицом к лицу умело увиливал с редким проворством, зато Сафадин старался за двоих. Или для двоих. Он наверняка был надёжным генералом для своего брата, иначе тот Сафадина просто ликвидировал бы. И при этом, в разгар битвы, во время которой Ричард своим боевым топором сеял смерть направо и налево, Сафадин действительно послал ему двух лошадей, потому что, естественно, рыцарь на коне любой масти смертоноснее, чем рыцарь пеший. Восток – дело тонкое…

(В скобках замечу, что на конференции, когда серьёзные учёные серьёзно обсуждали наличие рынка спроса на военную силу в Средние века, мне всё время хотелось напомнить им именно о Третьем крестовом, где рынок рулил вовсю, да ещё и спрос превышал предложение).

Договор шлифовался, таким образом, между братьями, и Сафадин представлял интересы крестоносцев. Переговоры шли около 17 дней. В результате получилось, что перемирие продлится три года, три месяца, три недели и три дня. Трудно сказать, какой сакральный смысл был в этой повторяющейся тройке, но какой-то был, наверное. За христианами осталась территория от побережья до центрального хребта, кроме Аскалона, который должен был не принадлежать никому до истечения срока перемирия. При этом крепость и укрепления Аскалона должны быть снова разрушены. Христиане также получали право свободного входа в Иерусалим, лишь бы прибывали не в количестве армий и без оружия. Вообще движение по Святой земле на время перемирия должно быть свободным и для христиан, и для сарацин. Саладин не будет действовать враждебно против обитателей Цезарии, Яффы, Арсуфа, Хайфы и Акры. В Рамле и Лидде будут расположены оба гарнизона, сарацинский и христианский. Торговля на время перемирия тоже освобождалась.

Какая-то тонкость заставила Ричарда заявить, что он не будет клясться соблюдать договор, потому что это не в обычае королей. Если Саладин и хотел напомнить королю, что тот за свою жизнь клялся часто, и часто – ложно, то он этого делать не стал. Возможно, именно из-за дурных прецедентов. Так что клятву приносили за Ричарда – Анри Шампанский, а за Саладина – его брат Сафадин. Надо сказать, что договор получился неплохим, если учесть условия, в которых он заключался (враждебность крестоносцев друг к другу). Да и за время переговоров и шлифовки условий обе стороны очень притёрлись друг к другу. Чего страшно не одобряли тамплиеры, кстати сказать.

Говоря о тамплиерах. Автор книги «Третий крестовый», Уильям Рул, утверждает, что о чём бы ни вели переговоры Ричард и тамплиеры, Кипр он им не продавал. Ни за 300 000 ливров, ни вообще. Просто потому, что киприоты их никогда бы не приняли. Лично я не думаю, что Ричарда в принципе интересовало мнение киприотов. Но с этой продажей Кипра и правда не всё в порядке. Если тамплиеры остров купили, вряд ли они потом отдали его де Лузиньяну. Чего-чего, а к деньгам этот орден всегда относился трепетно. С Лузиньяна взять было точно нечего, то есть компенсировать им потери он не мог. И ещё была дочь Комнина, императора Кипра, та самая «дева Кипра», которую Ричард держал при сестре и жене.

По идее, титул принадлежал бы ей. Как минимум, она могла бы передать его мужу. Но она была, собственно, пленницей, а Ричард владел Кипром по праву завоевателя. И отдал Кипр Ги де Лузиньяну безвозмездно. А дальше закрутился такой вбоквелл, что лучше об этом написать отдельно.

@темы: Richard I