Менее знакомый Оззи Осборн

Пять лет назад:



Здесь ещё с Лемми:



Скачет, старый хрыч



И чуть ли не на днях снова наделал шороха и в музыкальном мире, и в душах своих фанов



Оззи 3 декабря стукнет 71, если кто забыл. Всё, что вы хотели знать о старости Собирается быть в Хельсинки 20 февраля 2020 года. На этот раз билет постараюсь купить поближе к дате, вдруг снова загриппует?

@темы: "музыка"

---

Поражена

Картинка с пикабу. Думаю, так выглядит тот мир, который устроил бы недовольные стороны из ситуации, обрисованной ниже. "Тащи, и не выпендривайся".

Почитываю я блог МиуМау на жж, и обычно отвечает она людям общо, но душевно и здраво. Но тут miumau.livejournal.com/3144772.html какой-то молчел жалуется, что его девушка задумалась о смысле бытия, и стала "ненормальной". То есть, её мир перестал быть плоским. И вот он спрашивает, можно ли ему её бросить, или это пройдет. И ответ Миу меня потряс:


...по описанию по многим признакам похоже на какую-то форму безумия. Не только потому, что человек так погрузился вдруг в какие-то бредовые идеи (и не видит, что они вообще не очень совместимы с реальностью(. Но и потому, что вообще не желает от них отступать и вдруг бьется за них, не на жизнь, а на смерть, не готов вообще никак допустить какое-то другое мнние, даже когда видит, что назревает конфликтная ситуация, и страдают отношения.

Ну и вообще - 20-30 лет - как раз возраст в котором всякие шизофрении чаще всего себя проявляют вдруг. (И некоторые другие психические заболевания переживают свой расцвет.)

И опять же - давайте допустим, что у нее никакой шизофрении нет. Просто она настолько лабильный человек, что стоит ей чем-то увлечься, как она начинает практиковать это вот так6 полностью спроецировав на свою жизнь и реальность, полностью выключившись их нормального общения, потеряв способность вести нормальный даилог с близкими людьми. Даже если все расстройство только в этом заключается - так ведь тоже жить нельзя. Неважно, будет ли это один бред на всю оставшуюся жизнь, или каждый год новый. И страшно подумать что будет, когда у таких оюдей родятся дети. И они вот этим всем так же, на полном серьезе, будут продвигать такие странные идеи им.

Блииииин... Я не знаю, чего такого страшного в теомизме, или даосизме, или буддизме, или любом другом "изме". На мой взгляд, если человек ищет смысла в факте своего существования, для кого земля уже не стоит на трех слонах - это просто браво и уже рывок в личном развитии вперед. А оказывается, это кто-то воспринимает безумием, и "страшно подумать что будет, когда у таких людей родятся дети", и вообще нельзя думать о странном, если это нервирует твоих близких, адекватный человек должен отступиться от заумствований во имя общего комфорта.

Я думала, эта женщина умнее. Ужасно разочарована. Да, а если кто удивляется, что я пишу здесь, а не там, так я просто не люблю расшатывать ту картину мира, в котором пишущему уютно.

@темы: просто бредь

---

The Ricardian Bulletin 3/2019 - Ричард III и Фрэнсис Ловелл

Стивен Дэвид - настолько обычное имя, что я даже затрудняюсь сказать, насколько он компетентен как историк, просто не нашла его меритов среди массы других Дэвидов. Но темой Фрэнсиса Ловелла он занимается, выпустил в январе книгу The Last Champion of York: Francis Lovell, Richard III's Truest Friend, которую наиболее знающие эпоху читатели раскритиковали за изобилие всем известных описаний эпохи и скупые сведения о собственно Ловелле. Что самое странное, Ричард III у него получился такой препротивной личностью, что осталось загадкой, с чего Ловелл был ему предан и после смерти Ричарда?



Ну ладно, саму книгу я не читала (только отрывки) и читать не буду (хотя структурно она хороша), а вот выжимку автора для "Бюллетня" приведу.

Когда началась дружба этих людей? Чарльз Росс предполагает, что в Миддлхеме, когда оба "стажировались" при дворе Ричарда Уорвика. Дэвид справедливо отмечает, что документы XV века крайне редко упоминают о чьей-то дружбе. Гораздо чаще и детальнее они пишут о вражде (Эдварда IV и графа Уорвика, герцога Йоркского и графа Вилтширского). Так что большая часть того, что известно об отношениях Ричарда и Фрэнсиса в их подростковом возрасте - это всего лишь серия предположений.

Фрэнсис Ловелл угодил под опеку графа Уорвика в конце лета-начале осени 1465 года, после смерти Джона лорда Ловелла, оставившего свое семейство без нормальной родственной поддержки, потому что леди Ловелл была из Бьюмонтов, а Джон виконт Бьюмонт ногиб под Нортхемптоном, сражаясь против йоркистов. К счастью для осиротевших домочадцев лорда Ловелла, жена виконта звалась Катериной Невилл, и именно она стала защитницей семейства. Катерине не только принадлежала треть земель графства Норфолк, она ещё и приходилась тетушкой и графу Уорвику, и Эдварду IV. Фрэнсис был отправлен под опеку Кингмейкера именно по её распоряжению. Сам Уорвик получил, за труды по воспитанию ланкастерианского отпрыска, 1 000 фунтов годовых с земель, которые являлись наследством молодого Фрэнсиса. Стивен Дэвид утверждает, что именно с этих денег оплачивалось содержание и обучение Ричарда Глостерского, отправленного к Уорвику братом, но никак не обосновывает этот пассаж.

Дэвид также утверждает, что, вопреки общему мнению, граф Уорвик не был официальным опекуном Фрэнсиса Ловелла. То есть, у него, строго говоря, не было права делать решение о браке самого богатого наследника рангом ниже графа в стране. Но, как мы знаем, Кингмейкер это решение принял, женив Ловелла на одной из шести дочерей Генри Фицхью, своего депутата в Западной Марке. Вообще, неравным этот брак решительно не был - пусть именно этот Фицхью не оставил никакого следа в истории (что свидетельствует о том, что он ухитрился не нажить врагов в сложные времена Войн роз), он был женат на сестре Кингмейкера, Анне Невилл. И через Невиллов, Фрэнсису Ловеллу, отпрыску красной розы, открылся доступ в круги северной йоркистской аристократии.

В общем, Фрэнсис Ловелл и Ричард Глостерский встретились в 1465 году, входя в ближний круг семьи Ричарда Уорвика-Кингмейкера. Стали ли они тогда друзьями? Неизвестно. Неизвестно даже, пересекались ли они достаточно часто, потому что Уорвик, имеющий массу обязанностей, постоянно был в движении, и имел не вполне типичную для того времени привычку почти никогда не расставаться с женой и дочерьми, то есть вместе с ним путешествовал его ближайший круг, в который брат короля и сын тёти Кингмейкера, Сесилии герцогини Йоркской, несомненно входил. Только вот Фрэнсис Ловелл, похоже, находился больше со своим тестем, и считался несовершеннолетним до упора - уже в 1470 году, после гибели Уорвика, его официальными опекунами стали Джон и Элизабет де ла Поль, герцог и герцогиня Саффолк, и в походе на Францию в 1475 году он все ещё был в антураже Саффолков. Тогда как для Ричарда Глостера, который был на четыре года старше, детство и отрочество закончились уже в 1468 году, когда его впрягли в машину государственного управления (он стал коннетаблем всей Англии на следующий год, и синекурой эта должность не была). Скорее всего, во время французского похода они встречались, и совершенно точно встречались в 1476 году в Фозерингее, но Ричард был уже взрослым человеком, на плечах которого лежал груз не самых легких административных титулов, а Фрэнсис Ловелл достиг совершеннолетия и стал самостоятельным бароном Ловеллом только в начале ноября 1477 года.

Следующим моментом пересечения для Ричарда Глостера и Фрэнсиса Ловелла почти наверняка стал парламент 16 января 1478 года, на котором присутствовали 34 из 58 пэров страны - это записано в Кроулендских Хрониках. Ричард там был, это известно, но поскольку документов по этому парламенту нет, можно лишь предполагать, что Ловелл, только-только ставший пэром, не мог пропустить столь важное мероприятие, и не мог не представиться брату короля, с которым был знаком.

После этого парламента, Ричард практически не появлялся при дворе, сосредоточившись на делах севера, где его власть уступала только власти короля. Со своей стороны, Фрэнсис Ловелл стал наводить порядок в своих владениях, растянувшихся от Оксфордшира до Йоркшира, и от Эссекса да Шропшира, и включавших 140 маноров, замков и поместий лорда, приносивших ему 1 250 фунтов годовых. Поскольку с 1464 года всё это богатство находилось в чужих руках, Ловелл был настроен всё привести в порядок по своему разумению, и для этого ему пришлось обращаться в высшие инстанции. Вот этот период где-то с весны 1478 по весну 1480 годов можно, предположительно, определить как период, за который Ловелл стал горячим сторонником Ричарда Глостера. Настолько горячим, что в мае 1480 года он, сломав все традиции, присоединяется к походу Ричарда на Шотландию, где у Ловеллов не было ни интересов, ни владений. Собственно, Ловелл был не единственным в этой кагорте сторонников персонально Ричарда Глостера. Вместе с ним, на шотландской границе воевали его родичи через брак - Скроп из Мешема, Ламли, Грейсток и Ричард Фицхью. Ричард Глостер персонально посвятил всех пятерых в рыцари в 1482 году. Пока Глостер совещался с королем в Фозерингее о будущей кампании, Ловелл написал письмо своему родственнику Уильму Стонору, сохранившееся в архивах Стоноров, где называет Ричарда Глостера "my lord of Gloucester", что является неформальным оборотом в адрес людей ранга герцога и свидетельствует, по мнению Дэвида, о том, что отношения Ловелла и Ричарда Глостера уже не были в тот момент далекими и официальными, и превратились в дружеские.

Ловелл был произведен в виконты 6 января 1483 года, и это - далеко не дежурная почесть, потому что во втором своем правление Эдвард IV давал этот титул только членам королевского семейства, за одним исключением - он пожаловал титулом виконта губернатора Брюгге Луиса Грютхузе, который был к нему приветлив в период бегства из Англии, когда родственник, герцог Бургундии, не был. Впрочем, был ещё один пожалованный виконт - лорд Беркли, но все знали, что для этого титул, полученный в 1481 году, был просто взяткой со стороны короля, который не хотел, чтобы Беркли заявил свои требования в отношении наследства Норфолка, которое Эдвард IV оттяпал у законных наследников полностью, в пользу своего сына. Вполне очевидно, что титул виконта был пожалован Ловеллу по представлению Ричарда Глостера.

Почему-то Дэвид заканчивает свою статью об истоках дружбы Ловелла и Глостера практически отрицанием того, с чего начинает - утверждением, что эти двое стали друзьями в Миддлхеме. Не знаю, не знаю... На мой взгляд, для подростка-Ричарда (он был там в возрасте 12-15 лет) ребенок-Фрэнсис (8-11 лет) не представлял никакого интереса и не мог быть подходящей компанией, особенно в свете одержимости Ричарда идеями рыцарства и взрослого мира храбрых воинов. Уж скорее всего, Ловелл произвел на него впечатление своими административными качествами и благородством характера уже во взрослые годы, на севере. То, что Ловелл был одним из самых близких сподвижников Ричарда - не подлежит сомнению, но как-то с трудом верится, что эта близость базировалась на воспоминаниях детства. Тут, скорее, всё вместе - и принадлежность к одному кругу, и родство (жены были между собой кузинами), и общие воспоминания, и значимость Ловелла как землевладельца, и, главное, его готовность выходить за границы чисто шкурных интересов.



Minster Lovell by Alan Sorrell

@темы: Richard III

---

The Ricardian Bulletin 3/2019

О втором номере, который пришел в июне, я даже не рассказывала - он ни о чем. Поэтому сразу третий. Не то чтобы и в нем было что-то оригинальное, но всё же не хочется совсем забрасывать эту рубрику в частности и период в целом.

Вообще, с рикардианизмом всё получилось странно. Сначала Ричарда III официально считали злодеем в английской истории, хотя как минимум пара-тройка адекватных исследований о нем вполне себе существовали уже лет 300. Потом Джон Эшдаун-Хилл нашел ричардовы кости, это это была бомба, которая разнесла все предыдущие официальные установки, потому что на гребень волны поднялось Рикардианское Сообщество с его исследованиями. На тот момент это были настоящие исследования, которые делались не в спешке и не в надежде срубить хайпа и фунтов. Ну а потом всё пошло закономерно, но не так, как хотелось бы.

В теме Ричарда III только ленивый не отметился, и качество этих "меток" так себе. Потому что существует лишь определенное количество документальных источников по периоду и фигурантам, и выжали эти источники уже досуха. Теперь сообщество, на мой взгляд, слишком много внимания уделяет переделу уже разделенного, особенно моя "любимица" Филиппа Лэнгли, у которой, видимо, не получилось сенсации с аббатством в Рединге, и она активно перетаскивает лавровый венок истории о "короле с парковки" с чело покойного Эшдаун-Хилла на свое светлое чело, причитая "Джон не хотел бы неточностей". Бррр.

________________

В последнее время рикардианцы, например, спорят, как бы чувствовал себя Ричард, если бы он победил при Босуорте. Одни утверждают, что он жил бы долго и счастливо, другие - что умер бы быстро и мучительно. Обе стороны приводят доказательства из книг по сколиозу. Но, руку на сердце, у нас нет живых аналогов для прогноза. Нет у нас людей, которых стали бы с раннего детства тренировать так жестко и всесторонне, как тренировали мальчишек в аристократических семействах веселой Англии. Так что спекуляции остаются спекуляциями. Если кому-то интересно, то вот набор для чтения:
- How Twisted was King Richard III's Spine by Pappas S.
- The Scoliosis of Richard III, Last Plantagenet King of England by Appleby J, Mitchell P, Robinson C et al
Всё написано пять лет назад, но споры продолжаются.

________________
Кстати, в прошлом номере упоминалась какая-то олимпиада по Войнам Роз в Туле, и читатели до сих пор поражаются, что в России Ричарда видят прогрессивным монархом, тогда как англичане столетиями клеймили его убийцей племянников. Спасибо, рикардианцы из Тулы! Вот здесь читайте: tsu.tula.ru/news/all/8131
________________
Роберт Фрипп объявляет, что укоротил свою пьесу "Dark Sovereign: The Tragedy of King Richard the Third that W Shakespeare Should Have Written" на 34%, и теперь её можно ставить на сцене, что он и собирается делать. В письме содержится сдержанный намек на ограниченность финансов. Ну, англичане умеют собирать собирать средства на всё, что угодно, так что удачи м-ру Фриппу. Надеюсь, его пьеса окажется лучше шекспировской и заменит её на всех подмостках страны.

________________
Хорошая новость, наконец-то. Сообщество начинает новый проект The Itinerary of Richard III 1452 to 8 April 1483. Если получится собрать подробные сведения, могут выплыть или сюрпризы, или, как минимум, измениться взгляды на известные события. Основа уже есть, её собрала когда-то и завещала сообществу Лесли Ботрайт, умершая в 2012 году. Теперь эту основу дорабатывают основательнейшие Питер Хэммонд и Джоанна Лэйнсмит, а также Мария Барнфилд.

________________
Комментируется статья www.theguardian.com/books/2019/apr/25/white-que...
Суть: в Национальном Архиве найдено письмо венецианского посланника от 1511 года, в котором он объясняет панический ужас Генри VIII перед чумой тем, что "вдовствующая королева, мать короля Эдварда, умерла от чумы". То есть, Генри знал, что никакой статус от болезни и смерти не спасает. Автор оригинальной статьи ‘To Be Shut Up’: New Evidence for the Development of Quarantine Regulations in Early-Tudor England academic.oup.com/shm/advance-article/doi/10.109..., Роджер, считает, что именно смерть от чумы стала причиной удивительно скромных похорон Элизабет Вудвилл. Историк Линда Пиджеон возражает, что в 1492 годы в Англии не зарегистрировано вспышки чумы. Вспышки были в Вестминстерском Аббатстве в 1490-91, и в Йорке 1493-94, но вообще ничего в 1492. Она также считает, что в записи о смерти Лиз Вудвилл неприменно была бы указана чума, если бы она от неё умерла.

_________________
Найдены неизвестные ранее захоронения членов семейства Пастонов. Оказывается, существует целый проект по этому семейству, The Paston Footprints Project www.thisispaston.co.uk/footprints01.html

_________________
Не знаю, имеются ли среди моих ПЧ желающие научиться читать исторические тексты в оригинале, но курс по обучению организуется. Можно онлайн, и можно, конечно, по почте. Курс состоит из двух модулей, по четыре урока в каждом. Стоимость одного модуля 27,5 фунта, можно платить через PayPal. Контакт [email protected]

________________
В этом году рикардианская ежегодная конференция пройдет в Эдинбурге, 5.10.2019. Если кто-то заинтересуется, что место проведения The National Museum of Scotland, Chambers Street, Edinburgh. Впрочем, это - только для членов сообщества. А вот десятилетие проекта Looking For the Richard Project будет праздноваться в Radisson Blu, 80 High Street, 4.10.2019 начиная с 19:00. А если кому-то нравятся неформальные праздники, то добро пожаловать на вечеринку в честь 567-го дня рождения Ричарда III в эдинбургском пабе 3.10.2019 в 18:30, регистрация и детали у [email protected]

@темы: Richard III

---

Король Стефан - на краю

Любой король, попавший на трон благодаря тому, что его кто-то туда посадил, или просто столкнувшийся с сильной и могущественной кликой в своем окружении, будет стараться создать свою собственную группу поддержки, зависящую только от него и его расположения. Классическим примером может быть Эдвард IV, которому повезло иметь под рукой многочисленный клан Вудвиллов, или Эдвард II, давший Деспенсерам отмашку проредить ряды сишком много о себе понимающих пэров. Даже Генри VII, которого на трон посадила мама, в конце концов маму сильно прищучил.



Стефан тоже поступил вполне классически. Милашкой он позиционировал себя ещё при жизни дяди-короля, и впоследствии, сам став королем, продолжал быть милым к тем, у кого хватало ума проявить себя горячими сторонниками Стефана, и наглости просить у него за эту горячность подарки. К моменту скандала с епископами, у Стефана уже была своя клика, с которой теперь нужно было расплачиваться за поддержку, и расплачиваться за чей-то счет. Правда, у Стефана ситуация была достаточно серьезной для того, чтобы подумывать о более радикальных мерах, чем просто поместье одному, замок другому и лесок третьему.

На "старых" пэров стопроцентно положиться он не мог. Они предали свою двойную клятву Матильде, они могли предать и свои клятвы Стефану. Собственно, уже начали предавать. Значит, нужны были новые пэры. И только за период с 1138 года по 1140-й, число графов в Англии удвоилось. В Англии, графское достоинство получалось от короля вместе с графством. В Нормандии, где было гораздо теснее, графское достоинство наследовалось. Перед английским законом, и те и другие были равны, и именовались в латинскоязычных документах одинаково - comes. Новоиспеченными графами стали Симон де Сенлис (Нортхемптон), Роберт де Феррерс (Ноттингем), Гилберт Фиц-Гилберт де Клер (Пемброк), Гийом д'Обиньи (Линкольн), Гилберт Фиц-Ричард де Клер (Хертфорд), Жоффруа де Мандевилль (Эссекс), Гуго Бигод (Норфолк). При этом, Стефан раздавал и старые графские титулы новым людям. Тот же д'Обиньи стал графом Йорка, Валеран де Мёлан стал графом Вустера, графский титул Нортумберленда получил принц Генри Шотландский, графство Кембридж перешло к Гийому де Ромару, Корнуол был пожалован Алану Бретонскому, Вилтшир - Эрве Бретонцу (будущему виконту Леона), и Херефорд - Роберту Лестерскому.

Тут, правда, имеется одна тонкость. Графы были равны перед законом, но вовсе не равны в правах, и права, получаемые каждым из них вместе с графским достоинством, были тщательно оговорены в дарственных хартиях. Некоторые новые титулы разрешали, собственно, только использование титула и антуража, не более того. Другие же подразумевали использование свобод, достоинств и право сбора подати. Третьим могли быть даже переданы некоторые права и обязанности короны. Стефан почему-то очень старался уменьшить власть шерифов на местах, и передать многие их функции свежеиспеченным графам. Возможно, дело было всё в тех же замках. Шерифы располагались в замках, и никто из окружения Стефана не мог бы поклясться, что на уме шерифа какого-нибудь Ноттингема, и на чьей он, собственно, стороне. Не говоря о том, что шериф - это одна из инстанций, в которой частично оседали собранные подати и налоги.

Какой смысл в происходящем был для тех, на кого вешали дополнительные обязанности к уже имеющимся? Например, Валеран уже был графом де Мёлан, когда на него повесили графство в неспокойном Вилтшире. Его брат-близнец Роберт был графом Лестера, и так далее. Смысл был в увеличении власти: Стефан передавал им права короны в пределах графства, освобождая от подчинения графу только крупнейших земельных арендаторов и важных для государства личностей. Звучит как превеликая награда за верную службу, если бы не наперсток дегтя в этой медовой бочке: прибавка гласила, "если граф сможет свои права осуществить". А это вовсе не был гарантировано. Впрочем, особо хитроумные благодетели издавна практиковали дарение монастырям земельных участков, незаконно кем-то захваченных или находящихся под угрозой захвата, так что ничего нового Стефан не изобрел.

Матильда и Роберт Глостерский были сильны в четырех графствах: Корнуолл, Девон, Сомерсет и Дорсет. Стефан попытался выбить из Данстерского замка Вильгельма де Мойона, крупнейшего местного (сомерсетского) землевладельца, но потерпел поражение. Балдуин/Бодуэн де Редверс, высадившийся в Англии даже до прибытия Матильды с Робертом, прочно укрепился в Дорсете, и Стефан ничего не смог сделать, чтобы этому воспрепятствовать. В Девоне, правда, у него был свой человек, барон Генри де Трэси. Но в Корнуолле безраздельно властвовал союзник Матильды и Роберта, их брат Реджинальд, ещё один незаконный отпрыск Генри I. Графом Корнуолла его сделал Роберт Глостерский, хотя, честно говоря, это не было в обычае, чтобы граф производил кого-то в графы. Но поскольку под рукой другого короля, кроме Стефана, не было, Роберту пришлось нарушить протокол. Единственным человеком, который мог Стефану в Корнуолле помочь, был Алан Бретонский, граф Ричмонд, который откопал свои права на графство, припомнив дядюшку Брайана Бретонского, которого мало кто видел и никто не помнил (тот умер ещё в 1086 году, и, видимо, никогда своих графских прав на Корнуолл не заявлял, удалившись к себе в Бретань через пару лет после битвы при Гастингсе).

Духовенство, со своей стороны, решилось на бойкот празднования королем Троицы 26 мая 1140 года. Из всех епископов королевства, на службе присутствовал только один, а остальные дали понять, что поведение короля по отношению к Роберту Солсберийскому и его племянникам заставляет их находить компанию его величества опасной. С Генри Винчестерским, братом, король был далеко не в сердечных отношениях, и даже попытался продвинуть, по совету Валерана де Мёлана, своего человека, Филиппа де Аркура, в епископы Солсбери с перспективой дальнейшего выдвижения в легаты. Но братец Генри, как нынешний папский легат, блокировал инициацию де Аркура, и Ватикан не принял протестов проигравшей стороны. Конечно, ни у кого не было ничего против самого де Аркура, человека вполне приличного и епископской митры заслуживающего (его потом и сделали епископом Байё, буквально на следующий год), просто английское духовенство не собиралось прощать королю аннексию крепостей, принадлежащих семейству покойного епископа Роджера. И то, что Стефан упрямо продолжал слушать де Мёлана, и гнуть линию замены неугодных угодными, никому по вкусу не пришлось.

А вот на июньское закрытие сезона заседаний, которое в 1140 году было проведено в Нориче, народ собрался охотно. Как ни странно, был даже Александр Линкольнский, который давно уже даже не поминал короля в молитвах. Уж кто его знает, по какому случаю и с какой целью. Скорее всего, с практической - его проектам в Линкольне нужны были и государственные дотации. А лорды собрались потому, что из Норича они могли проехать с летней инспекцией по своем поместьям в Восточной Англии. Не говоря о том, что Стефан надарил там ближнему и дальнему круга немало угодий. И неизбежному Валерану, и даже братику-сопернику Тео Блуасскому, а также нужным чужеземцам типа Вильгельма Ипрского, Ральфа Вермандуа и пр. Единственным придворным, совершенно явно выпавшим из круга получающих королевские милости, был Хью Бигод, чье клятвопреступление по поводу последней воли Генри I стало явным после появления доказательств, что Бигод в то время находился совсем в другом месте, откуда услышать волю умирающего никак не мог.

В общем и целом, за полгода до битвы при Линкольне, Англия разделилась на два лагеря с довольно четкими (на тот момент) границами: Матильда с Робертом в Западной Англии, и Стефан с приспешниками - в Восточной. Проблем у Стефана было тогда две: слишком узкий круг фаворитов, получавших наибольшую выгоду от нахождения Стефана на троне, и ссора с такой мощной организацией как церковь, да ещё и имея в роли папского легата родного братца, не лишенного амбиций. Проблема Матильды с Робертом состояла в том, что их партия интересовала, в основном, тех, кто либо был недоволен мерой благ, получаемых от Стефана, оставшись в стороне от главной кормушки, либо вообще не имел ничего, кроме перспектив. При такой расстановке, перетягивать канат можно было до бесконечности, что понимали все стороны. С точки зрения Генри де Блуа, епископа Винчестерского, пора было договариваться.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Вчера вечером убрала в шкаф вентилятор и достала плед - температура "за бортом" за сутки упала на 10 градусов

@темы: просто бредь

---

Как я провела лето?

А не помню. Помню, что в какой-то момент исключительно долго не было дождей, а в какой-то стало вдруг сильно прохладно. Но что, когда, как - хз. Так что просто напишу, что провела лето на работе. Вот всё, случившееся на работе - помню. И подсмотрела в дружеском дайри прогноз на осень, выбрала карту. Ну-ну... Как будто можно позаботиться о себе без денег, а деньги - это работа, чтоб её.


Таро Фантастических Существ. Предсказание Будущего.

@темы: житие мое

---

Окончание отчета по пластырям

Все пластыри получены, и все многократно опробованы (кроме витаминных, с ними ждем до ноября). Но с самым долгожданным, похоже, меня кинули вот здесь: www.wellherb.com/ До сих пор нет, статус "Выполнен" появился сразу после оплаты, и на писмо не отреагировали вообще. Ну да ладно, бывает.

Что касается прочих, то все она работают по одному принципу: усиливают кровообращение в наболевшем месте. Так что разница, с моей точки зрения, только в том, как сильно жжение и какой там клей. А так действуют все. Я спускаюсь и поднимаюсь по лестнице, хожу с нормальной скоростью. Безболезненными колени не стали, в свободное от работы время болят больше или меньше, но боль уже не та, жгущая, а обычная, которая переносится на много порядков легче.

Самый дурацкий из пластырей - вот этот:



www.aliexpress.com/item/33014156582.html?spm=21...

И не потому, что он хуже по действию. Но он очень плохо держится. Когда сидишь - ещё как-то, после многочисленных подклеек краев. Но если идешь - всё, слетает как лист с осеннего дерева.

Его противоположность:



www.aliexpress.com/item/32885888653.html?spm=21...

Этот зубами не отдерешь, а когда отдерешь, то клей сразу не смоешь. Обычно пластыри отлетают часов через 8 в моем случае. Этот будет держаться и, собака, жечь адски, если под него попадет влага. Это я к тому, что отмочить в душе лучше не пытаться. Хотя... Когда такое жжение, мигом пластырь сдерешь, и не будешь думать, со шкурой или нет.

Ну и ещё один. Резковат, на мой вкус.



www.aliexpress.com/item/32993597212.html?spm=21...

Но держится нормально, и обезболивает нормально.

@темы: истории о медицине

---

Последние летние

Утро туманное. Есть у меня и такой угол в саду. Все наши кошки его обожали, часами могли сидеть на камнях. Родо тоже любит. Видны яркие рябинины, что удивительно. Обычно они и созревать-то толком не успевали у нас, а в этом году всё дерево просто усыпано.




Петунии с ума сошли в этом году, цветут бешено. Ночью прохожу мимо них к двери - такой аромат!



Гортензия, годы назад высаженная из горшка в почву, решила осчастливить двумя соцветиями.



А вот эволюция розы где-то за неделю:




И пресловутый китайский подсолнух

@темы: "красотища"

---

Чудо

Чуть к праотцам час назад не отправилась. Лось. Выскочил на дорогу в довольно странном месте - около электростанции. Спасло то, что скотина шла на приличной скорости, и то, что я таращилась в темноту пристальнее обычного. Успела увидеть уже в тот момент, когда он возник на обочине. И успела хорошо затормозить. А таращилась я потому, что минуты за две до этого момента мне стало мерещиться, что впереди маячит фура без задних огней. Около электростанции несколько фонарей было, и я видела, что фуры нет. Но только в темноту въехали - мерещится. Нет, скорость не сбрасывала, шла на круизе 124. Кто-то хорошо так за меня молится.

@темы: житие мое

---

не прошло и десяти лет,

как я случайно обнаружила кнопку, устанавливающую постоянную скорость. Как ни странно, её можно использовать почти постоянно, кроме как отрезка на въезде в Хельсинки, где идут разные дорожные работы, и скорости меняются через каждые сто метров. Люди, это так здорово! Сидишь, как в кресле, а эта шайтан-машина сама тебя тащит. И явная экономия бензина, почти на 150 км.

---

Король Стефан - наемники

Роджер, епископ Солсбери, умер 11 декабря 1139 года. Будучи человеком верующим и прагматичным, перед смертью епископ потратил немало времени и усилий, перечисляя, что, у кого, и при каких обстоятельствах он отжал не совсем праведным образом. Епископ принес подобающие случаю раскаяния в своей жадности, и выразил желание вернуть отнятое настоящим владельцам. Король Стефан, прибывший в Солсбери к Рождеству, пожелания покойного епископа уважать не собирался, заявив, что всё, что Роджер Солсберийский приобрел за свою жизнь в Англии, он приобрел как государственный функционер. Стало быть, теперь это добро принадлежит короне, а вовсе не тем, кому епископ хотел бы возместить свои злоупотребления. Все возражения потрясенных канонников были отметены словами "государственная необходимость".



Хронист Генри Хантингдонский прямо пишет, что король ненавидел Роджера Солсберийского, и что теперь, после смерти епископа, перенес свою ненависть на родственников покойного. С Найджелом, епископом Или, отношения у Стефана были уже паршивыми, так что ничего неожиданного в том, что один стал укреплять замки и грабить соседей-"роялистов", а другой - утверждать, что поведение Найджела доказывает, что епископы не лояльны короне, не было. Хуже всего пришлось администрации епископата, которым надо было доказать Стефану, что политика епископа Найджела - его собственная, а не церкви политика. Стефан сделал вид, что поверил, но ограбил и епископат Или. Найджел, уже совершенно ничего не стесняясь, объявился в Глостере, громко заявив, что сделает всё для победы дела детей Генри I.

Второй племянник Роджера Солсберийского, Александр Линкольнский, пострадал в руках Стефана больше, чем Найджел. Он, вместе с дядей, был брошен в оксфордсую тюрьму, причем, вопреки обычаю, Стефан содержал пленников паршиво, и не брезговал шантажировать Найджела их жизнями. То есть, другом Стефана Александр Линкольнский точно не был, но он предпочитал меньше сокрушаться о судьбах королевства, и больше делать то, что было в его власти. Он был тем епископом, который благословил Кристину Меркуэйт на отшельничество, и именно он энергично поддерживал Гилберта Семпрингхемского. Он перестраивал Линкольнский собор в камне, и был своим человеком в папской курии. Это ему Джеффри Монмутский посвятил свои Prophecies of Merlin.

В принципе, никто в семействе Роджера Солсберийского не был аскетом (Бернар Клервосский страшно порицал стиль жизни Александра, которого прозвали в Линкольне "the Magnificent"), но все они были административными дарованиями. И то, что творилось в королевстве на 1140 год, им совершенно не нравилось. Особенно они возмущались состоянием казначейства, которым раньше управлял их родственник. Мало того, что нынче казначейство полностью утратило независимость и дисциплину, и превратилось в личный кошелек короля, так ещё и пропорция драгметаллов в монетах была тайно уменьшена по прямому личному приказу Стефана. Втором моментом, от которого ёкало сердце у любого разумного жителя Англии, было безудержное строительство замков всеми, кто мог позволить себе строительство, или попросту награбить денег на это строительство. Для опытных администраторов было также понятно, что ни у Стефана, ни у Матильды, занятыми политическим меневрами друг против друга, не хватит ресурсов справиться с надвигающейся анархией.

Что касается ресурсов, то недостаток обученных военных англичане (да и не только они) средневековые варлорды привыкли компенсировать за счет наемников. Более умные короли предпочитали использовать наемников в континентальных разборках, щадя свое королевство и своих подданных. Те, кому приходилось использовать наемников в склоках с собственными баронами, старались нанимать отряды с сильными лидерами и железной дисциплиной. Но мысль о том, что и Стефан, и Матильда наводнят наемниками Англию, вводила в ступор любого, кто знал и видел, как ведут себя наемники по отношению к населению.

Например, родственник Вильгельма Ипрского, сына-бастарда Роберта Фризского, графа Фландрии, который, не преуспев в претензиях на корону, стал наемником, то ли назло родне, то ли потому, что ничего больше он делать не умел - только воевать. И королю Стефану он был не просто капитаном наемников, а верным другом, который, к слову сказать, был верен ему до конца, как когда-то был верен Вильгельму Клито, сыну Роберта Нормандского. Судя потому, что Ипрский категорически отказался признать Матильду королевой и после битвы при Линкольне, неприязнь к деткам Генри I, сжившим со свету законную династию Нормандии, была не только последовательной, но и имела логическое основание. Можно даже сказать, что никто не сделал для короля Стефана больше, чем Вильгельм Ипрский, на время переломивший ход событий войны между претендентами на престол.

Но даже этого безукорезненного в своей лояльности наемника англичане ненавидели как чуму, потому что он был жесток и "безбожен", как выразился летописец Уильям из Малмбери. Так вот тот родственничек Ипрского, о котором я упомянула, звался Роберт Фиц-Хьюберт, и жестокостью превосходил всех, виденных до него. И наглостью тоже, потому что он не постеснялся отнять один из замков, отнятых Стефаном у Роджера Солсберийского, у самого Стефана. Речь идет о замке Малмсбери, во время штурма которого и сопутствующему штурму грабежу города, погибли в каком-то монастыре аж 80 монахов. А уж жертвы из числа мирного населения никто и не считал. В случае с Малмсбери, шкуру Фиц-Хьюберта спасло родство с Вильгельмом Ипрским. Только вот целью этого наемника не была служба Стефану, он просто хотел награбить побольше. И счастье улыбнулось ему, направив на Девасиз, который, в отличие от Малмсбери, был практически неприступен, и который ему удалось захватить предательством у не ожидающего от союзника подобных действий гарнизона.

Конец Фиц-Хьюберта поучителен, но вписывается в концепт "жадность Роберта сгубила". Поскольку осаждать Девайсиз было себе дороже, замок у Фиц-Хьюберта попытались купить сначала Роберт Глостерский, а потом - кастеллан замка Мальборо Джона Фиц-Гилберт, действующий тогда в пользу партии Матильды. Каким-то образом этому Джону удалось выманить Фиц-Хьюберта в Мальборо, где его и скрутили. После этого к честной компании подтянулся один из сыновей Роберта Глостерского, и наемникам-бандитам, засевшим в Дивайсизе предложили обмен: они меняют замок на жизнь командира и 500 марок, и отправляются прочь, куда заблагорассудится. Наемники, на беду Фиц-Хьюберта, никаких симпатий к своему командиру не испытывали, так что тот был без церемоний повешен прямо у ворот замка. Ходила легенда, что наемники поклялись командиру не сдавать замок ни при каких обстоятельствах, но биограф Стефана, Эдмунд Кинг, дает понять, что цена, предложенная "более пуританским" окружением Матильды, не была сравнима с той, которую они получили позже у Стефана, сдав замок ему.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Человек, обреченный на успех, отличается от неудачника одной особенностью: он не рассуждает, он загорается возможностью, и кидается в неё с головой. Единственное, чем в этом случае блестящий проект отличается от гарантированного фиаско - слепой случай.

@темы: "Грани миров"

---

ЖЖ-шные интересности

- О пакте Молотова-Риббентропа shrek1.livejournal.com/1205125.html Комменты читать, там интересные арты и допинформация

- Офигенный портрет Ленина, который нашла зина-корзина (а вот пост этот я у нее найти не смогла). Да, автор и правда душевно подвинут, но портрет-то супер.



- И очень интересный журнал о красоте Японии beaujapancom.livejournal.com/

@темы: "Чтиво"

---

Ф-мобное

Мне от  Маркиз буква "Р".



Роза. Никогда не упивалась ароматом роз - пахнут и пахнут себе, ну и что. А последний год в запах роз влюбилась, и у меня много кремов с этим запахом. И шампунь.

О Белой Розе всуе говорить не буду, замечу только, что я и этом случае не могу фанатеть бесконечно по факту любви к Ричарду III. К сожалению, как человек он остался для меня загадкой, маловато ситуационных описаний, чтобы понять по реакциям, каким он был за внешним фасадом.

Радость. Наиболее типичное для меня состояние. Не то чтобы я хлопала в ладоши постоянно, или прыгала на одной ноге попеременно. Просто идет практически ровный оживленно-радостный фон, часто прерывающийся Раздражением на что-то, которое мгновенно вспыхивает, выливается на чью-то голову, и тут же мгновенно гаснет, и снова сменяется радостным фоном. Как-то Регулировать эту особенность я пыталась. Как -то не принято "в этой стране" говорить оживленно, громко и эмоционально. Но в результате получается эффект прорвавшейся плотины, и тогда хреново всем, кто под это попадает. В общем, когда очередное начальство попыталось в очередной раз цыкнуть на мою очередную цыганочку с выходом, я ответила, что шептать не рождена. На том ситуация и зависла..

Работа. Свой первый институт я закончила в условиях тотального и обязательного трудоустройства. Распределяли меня в конструкторское бюро, но я поменялась с рыдающей однокурсницей, и отправилась на производство. Я знала, что в КБ я буду умирать от скуки. Но я не знала, что и на производстве меня посадят в отдел перекладывать бумажки, и я тоже буду умирать от скуки. Естественно, свалила я оттуда сразу, как только отработала диплом. Второе академическое я получила в условиях тотальной безработицы, особенно среди академически образованных. Особенно - среди академически образованных иностранцев. В обоих случаях, результатом несовершенства окружающего пространства были скачки по городам, а потом - и по странам, о чем, разумеется, не жалею. Нынешняя моя работа - единственная в моей жизни, в которой я вижу смысл, и которая совершенно явно является важнейшей частью человеческой жизни. Только вот сил её делать у меня почти совсем не осталось. И желания, как ни странно, тоже. Всё, что было нужно для развития, от этой работы я уже получила. Пора осваивать новую, тоже со смыслом. Хотя всё решат деньги, в конце концов.

Резкость. Было, и было долго. Получено в наследство от маменьки, и отшлифовано до эффективности торнадо, которое может от объекта камня на камне не оставить. Конфликтов, плавно переходящий в драки, из-за этого было много, особенно в начале школы. Со старшеклассницами - за едкие не по возрасту комментарии. А потом я выросла и подумала - а что я, собственно, делаю? Высший класс - это не растирать противника в атомную пыль, это строить бесконфликтные отношения. Потому что с человечеством мне делить, по большому счету, просто нечего. Вообще, странно, насколько "резкий и дерзкий" тип поведения возведен в нашей культуре в культ. Культура индивидуалистов, которым дела нет до того, что чувствует размазанная по стене сторона, и как она со стены потом будет восстанавливаться. И во что восстановится.

Расчетливость. То, что я хочу освоить, но вряд ли освою. Надо признаться, что в критических жизненных ситуациях я обычно думаю "мозгом ящера", производящим самые простые (и самые агрессивно-резкие) модели поведения. Почти все мы этим мозгом думаем, поэтому мир - такое смешное место. Просто плакать от этого смеха хочется. При этом я знаю, что мой мозг способен на интригу. Я даже несколько раз это умение применяла, так что правда способен. Мешает одно "но": чтобы построить интригу, нужно использовать окружающих, кроме случаев, в которых интрига использует несовершенства системы регулирования норм и поведения общества. Это заморочно. И, чего уж там, чревато.

На "Р" начинается много политических терминов - революция, реакционность, равенство... К революциям отношусь скептически, но, скорее всего, потому, что не припекало никогда до состояния "на баррикады!". Реакционное мышление научилась ценить, как противовес захлестывающему энтузиазму. В моем нынешнем мире реакционность распределена неравномерно. В прожектах энтузиазм, граничащий с глупостью, но на практике правила довольно-таки ригидны.

Романов было прочитано и пережито несметное количество, и это здорово! Не в смысле "есть что вспомнить" (какой смысл в воспоминаниях?), а в смысле, что можно себя не грызть за непрожитую жизнь.

Размышления. В машине я люблю порассуждать на отвлеченные темы. Недавно, по какому-то поводу, ухмыльнулась, что как только начинаешь что-то понимать в жизни и людях, так оказывается, что собственная жизнь уже клонится к закату. И вдруг подумала, что Альцгаймер - это стоп-сигнал для процесса понимания. Зачем - не знаю, но ведь может быть, что урок еще не пройден, и понимать дальше ещё нельзя. В общем, размышлизмы если и не на уровне Драгунова, но всё равно странные.

Добрая  Пересмешник дала мне букву "Ж".


Животные, разумеется, которых я люблю да безрассудства. Я даже жэжэшный ИИ люблю, потому что виртуально он является козликом (хотя козликом он себя не осознает). Почему не пошла в ветеринары или вообще в сферу, связанную с сервисом для зверей? Потому что понимала, что каждый заболевший зверь выбивал бы меня из колеи. Потому что не могла бы не ненавидеть плохих хозяев. Ну и потому, что в животных я все-таки вижу именно животных, и меня сквикает их очеловечивание. Они - не замена детям или супругам, и я всерьез злюсь, когда муж говорит нашему коту, что "мама пришла", потому что котовья мама - кошка, а я только обслуга при его котячестве

Жалость - чувство мне не свойственное, если речь идет о людях. Животное я пожалеть могу, оно не заслуживает страданий в свою короткую жизнь. К людям я предпочитаю применять другие критерии. Понимание, если хватает терпения. Если не хватает, спасаюсь за милосердием. То есть, это я сейчас о пациентах, конечно. Потому что вся моя социальность в реале сейчас уходит на них, больше никто не вмещается, только виртуально. Среди реальных персонажей, которые не пациенты, в моем непосредственном окружении несчастных нет. Как-то все принимают жизненные коллизии согласно свойственному личному темпераменту, но никто в жалости к себе не плавает.

Жизнь - вот даже не знаю, что сказать. Лет в пять я поняла, что жизнь - это дорога, движение на которой никогда не затихает. Осенило. Дело было в Москве, мы остановились на перекрестке. Я закрыла глаза (меня "не стало"), но оживление и шум вокруг не прекратились. С тех пор я верю в бесконечность жизни. Позже мне пришло в голову, что у людей такой сильный разброс в представлениях о жизни и смерти потому, что у каждого своя судьба по какой-то причине. Когда я занялась Средневековьем и задела при этом философию средневековой церкви, то прониклась пониманием, что жизнь дана человеку для того, чтобы он уходил лучшей версией себя, чем пришел в этот мир, и что бывали люди, настолько совершенные духовно, что даже случившиеся в их жизни страдания смогли посвятить искуплению чужих грехов. Тут важно то, что формальность не имеет значения, всё должно быть искренним, идти из собственного сердца. Тем не менее, нам эти формальности нужны как инструменты работы над своим характером. Ок, хватит, я могу говорить на эту тему бесконечно.

Живопись. Когда-то она меня увлекала всерьез. Теперь достаточно интересная живопись нас окружает в сети, и что-то поражать стало крайне редко. Должна признаться, что решительно не испытала никакого трепета на выставке работ Рафаэля (где-то в Англии налетела, совершенно случайно). Тёмный зал, где-то высоко висят спрятанные за стеклами картины, которые толком и не рассмотришь. Картинные галереи английских замков плохи тем, что когда все стены зала завешены картинами от пола до потолка... Не до искусства становится, хочется просто развидеть. Вот в хельсингском Атениуме может висеть одна картина на стене, на уровне взгляда. Совсем же другое дело.

И не могу не коснуться самой животрепещущей темы современности - жирности Я привыкла жить в простом мире, где женщины вечно говорят о диетах и похудении, ходят в группы, где разговорами о похудении руководит терапевт, периодически ходят заниматься спортом, но абсолютно не собираются вытряхиваться из привычной рутины и привычного жирка. Сама такая. Это просто чудо, что из сброшенных год назад 15 кг вернулись только 4. Потому что калории, белки-жиры-углеводы я перестала считать сразу, как агрессивная диета закончилась. Какие-то изменения в пищевых привычках всё-таки произошли, но сами по себе и вполне в зоне комфорта (в этом году с 1 сентября начну следующий период, снова до декабря). Но это так, дело житейское, понятное и незатейливое. Что мне не понятно, так это одержимость отдельных особей чужими жирами. Каждую весну и лето вполне вменяяемы люди вдруг начинают писать, как их бесят безвкусно одетые толстухи на улице. ЭЭэээээ? Вы хорошо живете, если единственный источник раздражения в вашей жизни - это тётя Мотя 56-го размера, затянутая в леопёрдовое трико Нет, я не настолько идеальна, чтобы не фыркнуть в адрес громоподобных моделей (на то они и модели), конечно, но не терять же из-за них покой. Если кто-то хочет быть худым, то, вероятно, для кого-то идеал - полнота. Особенно забавно, когда жирными обзывают мировые эталоны привлекательности и успешности. Да, эти женщины и правда в разных весовых категориях со своими критиками, но это проблема критиков, вершиной Олимпа для которых является идеальная форма их собственной задницы, о Господи!

@темы: "Грани миров"

---

Кстати...

Зацвел же китайский подсолнух. Всхожесть, кстати, бешеная, и в рост поперли отлично, но - желтый, собака, и ни разу не сиреневый

@темы: просто бредь

---

"Гости из прошлого"

@темы: кино на радость нам дано

---

Король Стефан - перебежчики

Наверное, говорить о том, что в Англии существовала какая-то идеологическая оппозиция Стефану, не имеет смысла. Была определенная прослойка пассивных в политике баронов, которые не были его горячими сторонниками. Как правило, потому, что он ничего не мог или не хотел им дать. А не мог дать потому, что на всех не напасешься, и осыпать милостями нужно тех, от кого тебе явная польза. Роберт Глостерский и Матильда ставили в своих планах именно на эту прослойку. В случае удачи, их сторонники имели шанс расширить владения и влияние за счет сторонников Стефана. Тем не менее, для успеха дела нужны были громкие имена и люди, имеющие очень сильное влияние и при Стефане. Например, такие, как Майло Глостерский. И в привлечении таких людей на свою сторону Матильда и её брат на случайность не полагались.



Роберт Глостерский очень хорошо знал, что Майло раздражает его титул. Потому что сферой влияния Майло был именно Глостер, где он был кастелланом замка, будучи при этом шерифом всего Глостершира и Стаффордшира, и практически контролируя всю границу с Уэльсом. Но Майло, со всей его административной и воинской одаренностью, не был графом, а вот Роберт, оплотом которого было западное побережье и Бристоль, был. Соответственно, Майло можно было переманить на сторону Матильды, подтвердив его нынешние титулы и владения, дав новые, и пообещав вожделенное графское достоинство (обещание впоследствии было выполнено). Похоже, что переговоры были проведены уже летом 1139 года, в Нормандии. Майло представлял Эли Жиффар, лорд Бримсфилда (личность достаточно незаметная, и подходящая для подобной роли), а императрицу Матильду - Хэмфри Фиц-Одо. Имена известны благодаря найденному не так давно Николасом Винсентом полному тексту документа, дающему Майло графское достоинство.

Естественно, политически выиграть несколько ключевых личностей означало выиграть всех, имеющих с этими личностями связи. Как показало развитие событий, подготовительные работы были проведены идеально, и Стефан ни о чем не подозревал. Собственно, слабость Стефана изначально была в том, что он был чужим в Англии, хотя и был своим при дворе дядюшки, Генри I. До скандала с епископами, эта изолированность от сети родственных и соседских связей осевших в Англии ещё при Завоевателе норманнов компенсировалась связями тех, кто Стефана на трон посадил. Но теперь он эту связь скандально оборвал, а отношения, похоже, охладели ещё раньше, так что никто не потрудился предупредить короля, что совсем скоро ряды его сторонников поредеют.

Опять же, Стефан, как ни странно, невольно повторял манеру правления своего старшего дядюшки, Роберта Нормандского. В той части, в которой правитель страны лично носился по всей территории, участвуя, в пользу важных для него придворных, в каких-то дурацких осадах мелких замков мелких баронов, которые с завидной регулярностью грызлись с соседями. То есть, делая работу шерифов. Это изматывало, и, что самое худшее, делало короля личным врагом тех, кто при других условиях относился бы к нему с полным безразличием. Ведь именно мелкие бароны и плели сеть родственных связей по всему королевству. Тронь одного - озлобятся все.

Впрочем, Матильда была ещё более чужой, чем Стефан. И записи того периода в хрониках Глостерского аббатства (где аббатом сидел ставленник Майло Глостерского) говорят о том, что на уровне обитателей аббатства переход Майло из рядов законного короля в ряды какой-то претендентки на корону было принято тяжело. И породило желание оправдать своего патрона, очернив чужую им Матильду: "...tortures worthy of Decius and Nero, and deaths of various kinds were imposed on those unwilling to submit to her, and firm in their allegiance to the king". Тем не менее, никто из биографов Стефана и, тем более, Матильды не приводит никаких реальных примеров её жестокого поведения, да и вряд ли кто-то в Бристоле был настолько глуп, чтобы выступить против хозяев тех мест - Роберта Глостерского и Майло Глостерского. Так что создание негативной репутации Матильде началось с самого первого её стратегического успеха.

Брайан Фиц-Каунт, лорд Валлинфорда, не нуждался в посулах для того, что встать в ряды императрицы. Он в 1127 году сопровождал её, вместе с Робертом Глостерским, к мужу, и симпатизировал не только делу Матильды, но и ей лично. Так что Фиц-Каунт объявил себя сторонником Матильды ещё раньше, чем Майло Глостерский, чуть ли не одновременно с известием, что она направляется в Англию. Чем страшно взбесил Стефана, который немедленно кинулся осаждать Валлинфорд. Конечно, Валлинфорд удачно располагался между Лондоном и Оксфордом, так что был важен сам по себе, но Стефана выбесил и факт, что один из наиболее доверенных соратников Генри I громогласно объявил, что он в восторге от известия о высадке Матильды. Брайан Фиц-Каунт получил Валлинфорд ещё от короля Генри, и отстроил его в камне, сделав достаточно просторным для того, чтобы вместить не только семью и челядь, но и довольно большое поселение. Что в будущем, в последние годы правления Стефана, помогло замку выстоять в осаде больше года - стены могли быть неприступными, но гарнизон нужно кормить, и Фиц-Каунт предусмотрел этот важный момент с самого начала.

Возвращаясь к странному пассажу о жестокостях Матильды в Бристоле. Прямыми словами в летописях упоминается только о застенках Валлинфорда, Cloere Brien, ("Brien's Close"), но и в этих записях есть странные утверждения, что вопли несчастных пытаемых жертв будили по ночам горожан. Те, кто бывал в подземельях английских замков, присоединятся, думаю, к моему мнению, что акустически это невозможно. И почему бы это палачи работали именно по ночам? Как я понимаю, на самом деле Cloere Brien был названием главной башни замка на северо-западной части укреплений, которые сэр Брайан строил в камне и расширял. Просто в наше время слово "dungeon" обычно ассоциируется со значением "темница", и у кого-то взыграло воображение. Несомнено, темница, подземная тюрьма, в Валлинфорде была, как была она в каждом замке, но не построенная специально для того, чтобы мучать (исключительно по ночам!) врагов Матильды.

Но вот на общем уровне "народных масс", как говорится, ситуация была такой же паршивой, как и в следующей гражданской войне кромвелевцев и роялистов. Города, которые считались выступающими "за Стефана" (по тому, на чьей стороне был местный лорд), запросто могли быть подвержены мародерству и погрому. Например, Глостер был "за Матильду", потому что за Матильду выступили оба его лорда. А вот графом Вустера был Валеран де Мёлан, он же Валеран IV де Бьюмонт. Поэтому город считался роялистским, и был законной добычей для альтернативной партии. Жители города это прекрасно понимали, и начали массово мигрировать в Глостер. Со всей движимостью, как понимаете. А поскольку гостиниц под это дело хватить на всех никак не могло, страждущие кинулись просить убежища в аббатстве. И удостоились злобной тирады летописца Джона Вустерского: "Behold the principal monastic house of the diocese had become a hostel and a debating chamber for the citizens. There is scarcely room left for the servants of God in the inn filled to abundance with chests and sacks". Вот таким недраматизированным выплескам-зарисовкам момента верить можно. Кстати, Вустер при штурме 1139 года действительно сильно пострадал, и те горожане, которые не успели сбежать, угодили в пленники на выкуп.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Король Стефан - инцидент в замке Арундел

Четыре долгих года Матильда ждала своего часа. Ждала так напряженно, что в будущем будет говорить о том, что высадилась в Англии "после смерти отца", чтобы бороться за свои права. Для неё эти четыре года борьба действительно не прекращалась, хотя бы в собственных мыслях, если уж она не могла действовать. И вот она была в Англии. Высадка прошла так, как и была задумана - без инцидентов.



Король, разумеется, патрулировал море, но, каким-то образом Стефан проглядел тот единственный порт, который для Матильды был естественным выбором. Разумеется она захотела высадиться в Арунделе, где хозяйкой была её мачеха и подруга, Аделиза. Да, Аделиза снова вышла замуж год назад (за д'Обиньи), и теперь ожидала первенца, но Арундел был её собственной вдовьей долей, которой Аделиза управляла властно и энергично. Мужа она, несомненно, любила (тот был вполне себе призовым случаем, на которого глаза горели у многих), но и падчерицу любила тоже, причем считала, что права на престол принадлежат именно Матильде.

Конечно, предоставить свой замок в качестве плацдарма для вторжения в страну противника существующего режима означало смертельный риск. И Аделиза, которая была королевой Англии и дочерью правителя Лотарингии, постоянно сопровождавшей своего супруга-короля, знала об этом риске всё. Поэтому нельзя не уважать её смелость и принципы. Но об этом риске знали всё и королевские дети, Матильда и Роберт, не собирающиеся обременять смелую женщину своим присутствием. Для безопасности Аделизы было сделано всё возможное: вместе с Матильдой и Робертом в Арунделе был только небольшой эскорт, причем Роберт и его увел в сторону Бристоля буквально на следующий день. И - встретился по пути с Генри Винчестерским, то ли случайно, то ли намеренно со стороны епископа, который, в отличие от брата, знал обо всем, происходящем на его территории. Во всяком случае, после встречи Роберт продолжил путь в Бристоль, а Генри кинулся в Арундел, куда уже спешил разъяренный Стефан.

Прелесть Арундела, в свете происходящего, была в том, что он не был укрепленным замком, он был просто резиденцией, дающей защиту обитателям, но не более того. Так что штурмовать королю было решительно нечего. Его встретила невинно хлопающая ресницами Аделиза, заверяющая его величество, что просто выполнила долг гостеприимства, и брат в роли папского легата, дающего защиту беспомощной женщине, приехавшей погостить на родину, к мачехе. Вообще, в этом спектакле лгали все, и все знали, что все лгут. Но что Стефан мог сделать? Никаких доказательств, что Аделиза и Матильда состояли в заговоре или хотя бы в сговоре, не было. Никаких попыток сопротивления королевской власти Арундел не оказал. В замке не нашлось ни одного военного, кроме полагающихся по штату. Ни Матильда, ни Роберт не состояли на тот момент со Стефаном в состоянии войны. Да, была распря между кузенами по поводу прав на престол, в которой Роберт натурально поддерживал сестру, но он заявил об этом открыто, и это было его правом, потому что, по мнению Генри Винчестерского, легальный вопрос оставался не разрешенным исчерпывающе. Ничто не запрещало Матильде погостить у родственницы, и поздравить её с изменениями в жизни, и ничто не запрещало брату сопровождать сестру в этом опасном путешествии.

Почему Матильда высадилась именно в момент, когда опора власти Стефана откололась от его трона? Потому что она ждала этого момента. Мне всё время не давало покоя её четырехлетнее сидение за морем, которое я не хотела списывать на слабости женского пола. Тем более, что она и не сидела, а довольно успешно справлялась, вместе с мужем, в Нормандии. Конечно, сначала она ждала , пока брат созреет до своего решения стать главной фигурой её дела, потому что тот факт, что бароны Англии и Нормандии, в своем большинстве, дважды предали данную ими клятву верности Матильде, из чего следовало, что на роль вождя она не подходит - во всяком случае, в начальной фазе своего дела. Опять же, родственные сантименты родственными сантиментами, но на уровне борьбы за корону страны решения поддержать ту или иную строну могли быть приняты только с точки зрения целесообразности. А вот когда предварительные подсчеты были сделаны, и сторонники/противники определены, оставалось только ждать момента слабости противника. Для Стефана он наступил в виде "скандала с епископами", описанного выше. Удивительно, что в высадке Матильды и Роберта обычно все помнят отметить малые военные силы, и на этом прекращают думать, пускаясь в рассуждения, что Матильде больше людей "муж не дал". Я полагаю, что пресловутые "малые военные силы" были обычным военным эскортом двух графов. Не говоря о том, что патрули короля ожидали хотя бы небольшой, но флотилии, и не обратили никакого внимания на единичный корабль.

Операция была провернута настолько безукоризненно, что Стефану просто-напросто пришлось выразить недовольство присутствием Матильды в Арунделе, и собственноручно выдать сопернице гарантию безопасного проезда в Бристоль. Матильда с достоинством подобрала юбки, взгромоздилась на лошадь, и отправилась в дорогу в сопровождении Генри Винчестерского, гарантирующего своим присутствием приличное оведение другого сопровождающего, Валерана де Мёлана, графа Лестерского. Который, в свете всего о нем известного, не постеснялся бы тихо прикопать Матильду в ближайшем лесочке, и решить весь конфликт разом и навсегда. Между Арунделом и Бристолем их встретил Роберт Глостерский, которого защищал тот же документ, и Матильда была передана перед его опеку. А сопровождающие вернулись в Арундел, где бедной Аделизе пришлось кормить и поить целую свору королевских придворных - епископа Чичестерского, графа Честерского, графа Ноттингемского, Гийома Ипрского, Вильгельма Мартеля, и Обри де Вера, в придачу к вышеупомянутым. К счастью, супруг был рядом, и помогал ей управляться.

К слову, об Аделизе кто-то потом высказался едко, что она струсила перед королем и предала клятву Матильде. Но это вовсе не так. Просто вся партия была изначально разыграна с прицелом не подставить её под удар. Отсюда и пресловутый малый воинский контингент, сопровождавший Матильду и Роберта (отчасти, вторым важным моментом было показать, что смена власти не навязываеся Англии извне). А своих симпатий к падчерице Аделиза не скрывала на всем протяжении гражданской войны, хотя её муж верноподданически служил Стефану. Конечно, в свете того, что поддержка той или иной стороны в гражданской войне для имущего класса определяется целесообразностью, а не порывом, разделение симпатий в семье, особо не лезущей на рожон, могло быть и стратегией. В конечном итоге, д'Обиньи сделал очень неплохую карьеру при сыне Матильды.

Так что, при ближайшем рассмотрении, известные об инциденте в замке Арундел факты обретают смысл. И напоминают о том, что правовым государством могло быть и средневековое королевство. Стефан не был ни идиотом, ни рыцарем по натуре. Он просто был поставлен в обстоятельства, в которых схватить противников означало показать себя правителем, не достойным поддержки. Полагаю, мало кто из баронов Англии реально чувствовал привязанность к вдове какого-то заграничного императора, но они не потерпели бы короля, действующего вопреки формальным законам, потому что легка беда начало, и следующими, чьи права нарушатся, могли быть они сами.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Курьезы человеческих отношений

В принципе, человек я к коллегам невнимательный. Но иногда странности человеческого поведения даже мне бросаются в глаза.

Медбратьев и у нас меньше, чем медсестер, хотя в профессию, где гарантировано трудоустройство, пришли дети мигрантов 90-х, и через этот феномен мужчин в бригадах стало больше. Хотя обычно они предпочитают "наемничество". Службу, когда работник сам выбирает через профессиональное приложение, куда ему идти и какие дежурства брать. Я бы сама в эту службу ушла, если бы физически была в состоянии.

Ну и, естественно, некоторые из этих медбратьев красивы. Редко, но бывает. И вот я заметила, что медсестры, оставившие возраст острой привлекательности позади, на них крысятся. Молодые общаются, расспрашивают, болтают, находят общие темы, а старые поджимают губы и норовят придраться. Вот почему??? Казалось бы, ты видешь человека в первый раз, благодаря этим "наемникам" смены более или менее успешно отрабатываются. Да, они не могут знать о человеческих особенностях наших клиентов-пациентов, но, вообще-то, это наша обязанность - проинформировать и о том, что где нужно делать, и об особенностях пациентов, если они есть. Да, некоторые забавно самовлюбленны, но на то они и молодые. Можно подумать, мы в их годы не были полны собой.

Вообще, устроить конфликтную ситуацию за те несколько минут, когда мы возвращаемся в офис, развешиваем ключи и отмечаемся на выход, надо ухитриться. Но некоторым особо одаренным это удается. Вот нафига, спрашивается?

@темы: просто бредь