Цветочная команда: Брачное агентство Чосона

Никогда не пытайтесь отдохнуть на корейских сериалах! Вот что может быть дурашливее темы брачного агенства Чосона, в котором сваты - три красавчика?!



Тем не менее, уже в первой серии умирает король, прибывшего в Чосон наследника убивают из очень художественно расположенной засады, приоткрывается беспощадная война придворных группировок, намекается на горькую судьбу предыдущей жены короля, происходит конфликт поколений, касающийся одного из сватов агенства (кажется, даже с мордобоем, но не уверена, что не наложилась картинка из другой дорамы), вскрывается попытка обмана сватов, за которой стоит отнюдь не страхолюдность невесты, а настоящая драма, и даже у алчной и забавной главной героини вдруг оказывается совершенно ужасное прошлое, а деньги она собирает на поиски брата.

Интересно, у корейцев есть фильмы, вообще не содержащие тем насилия, угнетения и всяческих социальных и/или семейных трагедий?

@темы: Дорамы

---

Императрица Матильда - приключения в Лондоне

Когда в середине июня 1141 года лондонская делегация выразила желание встретиться с Матильдой в аббатстве Сент-Олбанс, и обсудить планы сдачи города, она, возможно, чувствовала себя так, словно ухватила Господа за бороду. Сами пришли и сами предложили, и вот она въезжает в этот капризный, самовольный город в блестящей процесии.



Лондонцы и в самом деле что-то себе покумекали и решили признать очевидное: масса вопросов в государстве завязана на главного правителя и без него нерешаема. А из-за этих зависших моментов страдает бизнес и вообще внутренний распорядок жизни столицы, что чревато недовольством простолюдинов и не только. А Стефан прочно сидит в Бристоле, и даже освободил архиепископа от клятвы верности. То есть, на освобождение явно не надеется.

В общем, Матильда торжественнейшим образов въехала в Вестминстер, где занялась решением накопившихся вопросов. Для начала, она хладнокровно назначила Роберта де Сигелло, хранителя печати при её отце и, после этого, монаха в Редингском аббатстве, епископом Лондона. Должность пустовала уже семь лет, если не больше, и дело не двигалось ни туда, ни сюда из-за традиционной грызни между разными группировками в епархии. Матильда ничего не знала об этой грызне, но она хорошо знала Роберта де Сигелло - и верила в его полезность на посту епископа столицы. Далее, она договорилась с комендантом Тауэра, Джеффри де Мандевиллем, утвердив за ним обещанный Стефаном титул графа Эссекса. А заодно и сделав графами парочку своих последователей - Балдуина де Редверса (он стал графом Девона) и Вильгельма де Богуна (который стал графом Дорсета). И, разумеется, отдала распоряжение о чеканке монет со своим именем. И вот с этой чеканкой монет связан интересный вопрос о титуле Матильды.

Эдмунд Кинг пишет, что печать Матильды, хранившаяся в частной коллекции сэра Роберта Брюса Коттона в Плимуте (т.н. Коттонианская библиотека), была уничтожена во время случившегося там пожара в 1731 году. Но в 1635 году Ричард Фиц-Джордж сделал скетч этой уже тогда поврежденной печати, и предположил, что надпись вокруг изображения читается как "Matildis imperatrix rom. et regina angliae" (Матильда императрица римская и королева английская). Кинг в своих исследованиях (а также профессор Марджори Чибнелл в своей книге "The Empress Matilda: Queen Consort, Queen Mother and Lady of the English") пришли к выводу, что Фиц-Джордж не столько прочел, сколько вообразил эту надпись, а на самом деле там было написано "Mathildis dei gratia romanorum regina" (Матильда, Божьей милостью правительница римлян). Что, согласитесь, две большие разницы.

Ну и, разумеется, в какой-то степени разбирался вопрос о том, что делать со Стефаном. Возможно, сама Матильда никакой проблемы в ситуации не видела. Её непопулярный дядюшка провел в английской каталажке половину своей жизни, и ничего. Её непопулярный кузен вполне мог повторить судьбу Роберта Нормандского. Но Матильде быстро объяснили, что Роберт тихо-мирно сидел в каталажке у младшего брата только потому, что его сдали все, кто мог за него заступиться, ради политических выгод союза с сильным королем Англии. В случае же со Стефаном, его родня и родня его жены были настолько не последними людьми в Европе, что никто там закрывать глаза на ситуацию просто не сможет.

Одним из предложений было высшей знати было убедить Стефана отказаться от короны по всем правилам, и уйти после этого в монастырь. Матильда на это, разумеется, не согласилась. У Стефана были сыновья и довольно амбициозный брат Тео, и в монастыре раскоронованный король вполне мог в тайне и спокойно плести какие угодно заговоры. Кстати, о сыновьях. Помимо того, что Стефан носил корону, он был графом Булонским и Мортенским. По мнению знати (и Генри Винчестерского) теперь эти титулы должны были перейти к Юстасу, старшему сыну и наследнику Стефана. У Генри Винчестерского, епископа и легата, была привычка видеть лес за деревьями и думать креативно. Очевидно, у него были причины верить в то, что подобный переход титулов удовлетворит всех, потому что, чего уж там, знать проявляла озабоченность судьбой Стефана и его титулов не ради Стефана, а потому, что он был одним из них. И решения, вынесенные властью по его делу, могли быть когда-нибудь применены и к ним, если им случится оказаться на проигравшей стороне.

Матильда же то ли была способна решать проблемы только по мере их появления, то ли имела основания подозревать, что Юстаса не устроит понижение статуса от наследника престола в графы, да и проблемы её отца-короля с Клито она помнила прекрасно. Так что она предпочла лишить потомков Стефана имущественного наследства, и раздать их земли и титулы другим. Что, разумеется, привело в ужас тех, кто был связан со Стефаном, потому что, при желании, Матильда могла применить подобные санкции и к прочим неугодным. В общем, решив себя обезопасить от наследников Стефана и их родни в будущем, Матильда потеряла огромное количество потенциальных сторонников в настоящем. Что ещё хуже, она задела чувство собственного достоинства Генри Винчестерского, который мог считать, она будет лучшей королевой чем его брат - королем, но жертвовать братом и благополучием своих племянников был совершенно не согласен.

Впрочем, Матильде удалось оттолкнуть от себя не только Генри Винчестерского и бывших приближенных Стефана. Дэвид Шотландский, дорогой доверенный дядюшка, просто уехал к себе после неоднократных столкновений с той стороной племянницы, о которой он раньше не подозревал: она не только не слушала советов, но и не считала нужным держать уже данное слово, причем позволяла себе публично отчитывать людей, которые ей чем-то не угодили, не взирая на их статус. У дядюшки Дэвида было свое королевство, в делах племянницы он участвовал отчасти ради сына, а отчасти - чисто из родственной привязанности, которая не была оценена.

Что касается лондонцев, то те, возможно, и ожидали поборов со стороны Матильды (ведь и Стефан запускал в их карманы обе руки), но, кажется, не ожидали, что запрошено будет много и сразу. Поэтому они попросили Матильду несколько умерить натерпение и подождать, потому что по щелчку пальцами такие деньжищи не собрать - и напоролись на нечто, ранее невиданное. А именно - на ярость женщины, к публичным проявлениям которой никто из них подготовлен не был. С искаженным злобой лицом, Матильда орала, что Стефана они поддерживали неоднократно, что они, видно, сговорились с её врагами, и что пусть оставять все надежды, что она не выжмет их досуха! Как понимаете, подобными речами она друзей среди отцов города не приобрела. А такое поведение заставило многих колеблющихся сделать вывод, что эта женщина точно не заслуживает статуса и обязанностей правительницв страны.

Для равновесия, я посмотрела, как поведение Матильды объясняет автор её последней биографии, Катерина Хэнли, которая императрицей откровенно восхищается, считая, что Англия потеряла в её лице великую королеву. Не отрицая самих фактов, Хэнли бросает тень подозрения на тех, кто их излагал - на хронистов, называя их записи относительно Матильды словом "заговор", намекая даже на мужской шовинизм, потому что, например, Уильям Малмсберийский (наименее негативный в адрес Матильды, кстати) посмел посожалеть, что Матильда слишком мало прислушивалась к более дипломатичному Роберту Глостерскому. Джону Вустерскому Хэнли пеняет за оборот "грубо отвергла" в истории об обращении лондонцев. А суждения остальных хронистов о Матильде она просто называет жестокими. Почему-то Генри Хантингдонский пишет о том, что она отвратила от себя сердца практически всех, и заслужила изгнания из Лондона, но не отдает ей должное за победу при Линкольне. Я знаю ответ, почему: к той победе Матильда не имела ни малейшего отношения, это была победа Роберта Глостерского, тогда как хамила направо и налево она лично. Роджер Ховденский посмел упомянуть "женскую ядовитость", описывая художества Матильды в Лондоне, а больше всего упреков от Хэнли получил неизвестный автор Gesta Stephani, хотя его-то в шовинизме обвинить невозможно - уж очень горячо он восхваляет другую Матильду, супругу Стефана. Хотя Хэнли и тут пеняет, что автор хвалит Матильду Булонскую за мужскую решительность, тогда как осуждает императрицу Матильду за отсутствие женской мягкости.

Со своей стороны, Эдмунд Кинг пеняет Матильде за возвышение Джеффри де Мандевилля, которого лондонцы ненавидели, но ведь возвести де Мандевилля в графы пообещал ещё Стефан, а ссорится с кастелланом Лондонского Тауэра было бы настоящим безумием. Зато Кинг пишет о том, о чем молчит Хэнли - о собранной сподвижниками Матильды армии, расположенной как раз напротив города, и обращавшейся с поселениями пригородов как с вражеской территорией. Что, честно говоря, несколько уменьшает впечатление от сентенции Уильяма Малмсберийского насчет дипломатичности Роберта Глостерского, ведь дисциплина в армии была его заботой.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Императрица Матильда - что делать с победой?

Получив известие о победе братца Роберта, Матильда пришла, как выразился Джон Вустерский, "в экстатическое состояние". Ещё бы! И несколько дней, до самого "представления" пленного короля пред светлые очи соперницы, это состояние не проходило. Но когда Стефан проследовал в Бристоль, в воздухе повис вопрос: а что дальше-то? За всеми практическими подготовками маневров и контр-маневров, Матильда и Роберт, похоже, в самом деле никогда не обсуждали вопрос, что они будут делать после победы, как именно будет практически воплощаться претензия Матильды на трон? Скорее всего (тут приходится согласиться с Кингом), они думали, что у них есть время всё придумать и обсудить со своими будущими сторонниками, потому что никому и в голову не могло взбрести, что Стефан попадет в плен при первой, так сказать, возможности.



Матильде намекнули, что она может просто скопировать путь к власти у своего предшественника - сначала получить символы власти в Винчестере, административной столице, и затем короноваться в Лондоне, в деловой столице. Об этом пишет тот же Джон Вустерский, но непонятно, от кого исходил этот в высшей степени разумный совет. Матильде действительно нужно было расположение епископа Винчестерского, который был ещё и папским легатом. Помимо официальной власти, он обладал как минимум одним качеством, которое делало его ценным союзником: вцепившись в какую-то цель, он уже не разжимал хватки, что хорошо прослеживается по его конфликту с братом, с королем Стефаном. И 17 февраля 1141 года Матильда, в сопровождении епископов Найджела из Или, Гилберта Фолиота из Глостера и Бернарда из Сен-Дэвида, отправилась в Винчестер. Первая официальная встреча епископа и императрицы состоялась в открытом поле (была ранняя весна, 2 марта), и только на следующий день Генри Винчестерский сопроводил её в город, куда уже, разумеется, собралось множество сэров и пэров, рыцарей и магнатов, а также лордов духовных, аббатов и монахов.

Генри Винчестерский воистину ничего не делал наполовину. "Легат проклял всех, кто проклял её, и благословил тех, кто её благословил, отлучил от церкви всех, кто был против неё, и дал отпущение грехов всем, кто признал её", - с сухим юмором пишет Джон Вустерский. Затем легат и епископ Бернард проводили Матильду в Винчестерский собор, где Матильде были вручены корона и ключи от королевского замка и сокровищницы в обмен, простите, на признание прав Генри Винчестерского на Гластонбери. Впрочем, наивной простушкой Матильда давным-давно не была, и вряд ли такой откровенный торг её потряс. Скорее, её могло потрясти жалкое состояние сокровищницы, изрядно разбазаренной Стефаном. Потому что деньги были нужны. Да, рядом с Матильдой красовались Роберт Глостерский, Майло Глостерский, Брайан Фиц-Каунт, Реджинальд Корнуольский, Хэмфри де Богун, Ральф Ловел, Элиас Жиффар, Роберт Мустард, но они не были значительными магнатами, обладающими большими ресурсами. Так же, как и вышеперечисленные лорды духовные ещё не представляли всю церковь. Впрочем, легат, епископ Винчестерский, как раз искренне считал, что его фигура представляет всю церковь Англии.

Тем не менее, был ещё архиепископ Кентерберийский, Теобальд, который вовсе не торопился принять решение. Нет, сиднем в Кентербери он не сидел, и с места сдвинулся, но сдвинулся не в Винчестер, а в Вилтонское аббатство, откуда объявил, что негоже ему, высшему прелату Англии, изменять свою клятву без предварительной консультации с королем. Что ж, Теобальд съездил в Бристоль, и король Стефан от клятвы его освободил, представьте, потому что "такова необходимость данного времени", что можно перевести как "а куда ж деваться". Тем не менее, пока то да сё, нагрянула Пасха, которую Матильда провела в Оксфорде. А вот около 7 апреля в Винчестере действительно собрались все духовные пастыри Англии, за редким исключением, причем не явившиеся прислали письма с извинениями и оправданиями. На следующий день, было вынесено единодушное решение: церковь переносит свою поддержку от Стефана к Матильде.

Не без обоснуев своего поведения, тем не менее. Прелаты напомнили, что изначально были свидетелями желания короля Генри I видеть своей преемницей дочь, и да, принесли клятву поддержать короля в этом желании. Тем не менее, король умер в Нормандии, и императрица была в Нормандии, и не явилась в Англию немедленно. Поэтому церковь сгруппировалась за Стефаном, который был на месте - ведь стране нужен был король, и чем быстрее, тем лучше. К сожалению, правление Стефана оказалось слабым, а его обещания, данные при коронации церкви, были нарушены арестом епископов. Несомненно, полное поражение Стефана под Линкольном было результатом суда Божьего над действиями незадачливого короля, и знаком, что королевство не будет процветать с таким правителем. Соответственно, согласно вразумлению Божьему, церковь признает леди дочь блестящего короля-миротворца госпожой Англии и Нормандии, и обещает ей помощь и поддержку. Тем не менее, настоящее собрание могло дать Матильде только титул domina Anglorum, госпожи Англии, который Матильда и начала использовать в своих хартиях немедленно.

Итак, церковь использовала свое право выбирать правителя королевства. Теперь дело было за Лондоном, утверждавшим, что и у него есть это право. Генри Винчестерский послал за лондонской делегацией, дав им даже гарантию безопасности. Вообще-то, жест с гарантией был ошибкой. Лондонцам дали понять, что рассматривают их оппозиционерами, судьба которых будет зависить от готовности к сотрудничеству с новым режимом. Таким образом, делегация лондонской общины прибыла уже в достаточно взвинченном состоянии, причем реально с требованием освободить их лорда, короля, и вернуть его на трон. Кто-то из делегации привез с собой и письмо королевы, которое легат отказался слушать, обратившись к делегации с гневной речью, но которое всё равно было зачитано клерком королевы не менее звучным, чем у легата, голосом. Делегация удалилась, обещав подумать. Что, разумеется, было просто вынужденно-дипломатичной версией пожелания сторонникам Матильды катиться ко всем чертям, со своими претензиями вместе. Лондонцы отбыли, Генри Винчестерский ещё раз отлучил от церкви всех сторонников Стефана чохом и Вильгельма Мартеля, входящего в состав делегации, в частности.

Вильгельм Мартель, служивший ещё предыдущему королю, имел все основания желать возвращения Стефана на трон. Внук и племянник шерифов Дорсета, он не стал при Стефане ни пэром, ни магнатом (хотя явно мог бы, при желании), но был чуть ли не первым человком при короле (и его камергером), подписав за годы Анархии 181 хартию Стефана.

Всё это оставляло Матильду в сложной ситуации. Вообще, я начинаю подозревать, что эта женщина была перфекционисткой, одержимой желанием полностью держать ситуацию под контролем. Будь она мирно взошедшей на трон королевой, от этой её черты просто уставали бы придворные. Но в Англии Матильда была, скорее, в роли авантюристки, вознамерившейся отобрать трон у законно выбранного короля, насколько бы ни были правомерны её действия. Для такой роли её способностей явно не хватало. Она могла быть спонтанной и абсолютно бесстрашной в своих собственных делах, но как только картина расширялась до действий на государственном уровне, её парализовало. Лондонцы совершенно ясно озвучили свою позицию во второй половине апреля. Что должна была сделать авантюристка, имеющая в своем распоряжении пленного короля и пару-тройку лучших мечей королевства? Вступить в Лондон на плечах делегации, и выкрутить покорность, нагло шантажируя сторонников Стефана его жизнью (как тот сам шантажировал родственников Роджера Солсберийского его жизнью, то есть, прием был вполне одобренным практикой времени).

Что сделала Матильда? Прокопалась на задворках королевства аж до середины июня. Дав, этим самым, лондонцам почувствовать, что их настроения имеют значение. Хотя должна была уже, по поведению прелатов, понять, что её подданные признают того, на чьей стороне сила. Весной 1141 года сила была на её стороне, но она упустила момент. Её подвел опыт управления государством, как ни парадоксально это звучит. Она прекрасно понимала, что отлаженная работа управленческого аппарата под названием "королевский двор" имеет огромное значение. В нормальных условиях, так оно и было. Но не в ситуации борьбы за корону. Матильда победила слишком рано. Для нормального функционирования в качестве правителя, она имела совершенно недостаточные ресурсы и совершенно недостаточное число сторонников. Она бы их получила, если бы получила Лондон, но такое действие оказалось выше её готовности к риску.

Хотя, конечно, её медлительность оправдывается тем, что хотя опыт управления государством у неё был, это был опыт регента, просто поддерживающего уже существующий распорядок, при помощи изрядного количества советников всех рангов. Даже Стефан унаследовал, в значительной мере, уже имевшуюся администрацию. Перед Матильдой же встала задача куда как более масштабная, сравнимая разве что с ситуацией, которая встала перед Вильгельмом Руфусом, но без его ресурсов. Плюс, и с советниками-то у Матильды было не очень. Майло Глостерский был талантлив не только на поле боя, но его опыт был локального масштаба. Ричард Глостерский тоже привык к роли исполнителя распоряжений. Были, конечно, племянники Роджера Солсберийского, самые умные из всех придворных, но насколько Матильда в принципе была настроена слушать советников?

Не чувствуя в себе сил показать лондонцам железный кулак, Матильда стала обустраивать альтернативное место своей силы - Оксфорд. И первый сбор своих сторонников Матильда назначила в Редингском аббатстве, на так называемые Rogation days - молебственные дни перед Вознесением, традиционные дни фестивалей, процессий и праздников, 6-8 мая 1141 года. С одной стороны - элегантное решение, подключить память её отца к происходящему нынче, и со своей персоной в центре. С другой стороны - потребность опереться на авторитет покойного отца ясно говорила о том, что своего личного авторитета Матильда за собой не чувствовала.

Впрочем, на могиле отца Матильда сочла уместным молиться не за его душу, а за себя, за "благополучие Жоффруа графа Анжуйского, и лорда Генри моего сына и других моих сыновей, и за мир во всем моем королевстве". Что ж, возможно, Матильде лично и не нужен был авторитет её отца, и выбор Рединга в качестве места сбора был просто нацелен на настроения колеблющейся публики. Во всяком слечае, Матильда явно не собиралась заигрывать с этой публикой, разыгрывая чуждую ей роль "своей" королевы. Нет, она не собиралась открещиваться от того, кем она была - дочерью удачно отцарствовавшего норманна-опортуниста, и женой враждебного норманнам графа, методично завоевывающего в данный момент Нормандию. И, честно говоря, я не знаю, как оценить её позицию. То ли отдать должное пониманию, что "своей" всей этой братии она все равно не станет, ведь и изначально проблемой для знатных англо-норманнов была не столько она сама (и отнюдь не её пол), сколько её муж. Только вот события повернулись так, что придется им эту неприязнь проглотить, и принять её, Матильду, тем, кем она была. То ли за поведением Матильды было тотальное безразличие к тому, как её поведение выглядит в глазах других, и полная глухота к советам, что никогда не является достоинством дял правителей. Кто знает?

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Моя страна / My Country

По наводке  серафита решила начать смотреть, хотя, в принципе, после "Шести летящих драконов" трудно смотреть что-то, не сравнивая, да и явно не мой любимый жанр. Тем не менее, в Драконах меня категорически не устроил генерал Ли Сонге, который выглядел большую часть экранного времени охреневшим до состояния крайнего изумления (скорее всего, немолодой актер просто таращил глаза, чтобы они выглядели более выразительными, но не получилось). То есть, на легендарную личность не тянул никак. Ну вот, я и решила смотреть, и даже надеюсь одолеть, потому что он-гоуинг, и с перерывами смотреть эти долгострои для меня менее утомительно.






Во-первых, сразу хочу выразить претензию в пустоту, так сказать, потому что по адресу она никогда не дойдет: ну почему и эту дораму в презентации описывают так, что вообще не появляется желания ткнуть в картинку и посмотреть хотя бы начало? Сколько видела текстов презентаций дорам, и все они написаны ужасно. Надо быть отчаянным дорамоманом, чтобы начать смотреть не благодаря, а вопреки их маркетинговой кампании.

Во-вторых, сама по себе расстановка героев на исходные позиции сделана хорошо. Страдания народа показаны, но их не растягивают, сосредочившись на главном - на приключениях героев, на демонстрацию их характеров. И показ страданий народа - не ради заполнения экранного времени, а именно для иллюстраций особенностей наших героев. Генерал в первом же появлении выглядит эдаким отцом народа, но я жду Ли Банвона больше.



Герои красивы, как им и полагается, а это очень важно. Потому что я пыталась смотреть дорамы с некрасивыми героями (современные опусы какого-нибудь с-класса очень этим грешат), и знаю, что они вообще не увлекают.



Из смешного в первой серии. Героиня, переодетая парнем, реально парнем и выглядит. И ещё позабавило, как стражники ищут возмутителя спокойствия с каким-то усредненным "портретом" в руках - и находят!!! Не знаю, как - на мой взгляд, портрет подходит каждому второму встречному.

А вообще, дерьмовым местом была средневековая Корея, чего там. Практически несовместимым с жизнью.

@темы: Дорамы

---

Король Стефан - битва при Линкольне-2

Как таковая, битва при Линкольне началась с представления, в буквальном смысле слова. С турнирных трюков. Это сейчас подобная сцена кажется неуместной, но в двенадцатом веке она, несомненно, выглядела достаточно брутально, чтобы впечатлить противную сторону. Как марш прямо с парада в битву. Впечатлить до точки отступления, которое в этой стадии битвы не выглядело бы позорным бегством, но давало бы возможность сторонам разойтись мирно, не потеряв лица. Тем не менее, Роберт Глостерский отступать был не намерен. Во-первых, он не увидел ничего такого, чего не умел бы делать сам, причем лучше, а перед валлийцами людям короля и вовсе не стоило растрачивать пыл - эти ребята любому блеску предпочитали эффективную резню. Они стояли на фланге фланга под командованием Ранульфа Честерского. Другим флангом командовал Роберт Глостерский, а в центр они поставили группу, вообще не имевшую лидера - рыцарей, лишенных наследственных имений Стефаном, среди которых был и уже упоминавшийся ранее отчаянный авантюрист Балдуин де Редверс.




Стефан выбрал себе место в тылу, и окружил себя только своими собственными людьми. Все они сражались пешими, считая этот способ более безопасным для жизни и здоровья. Короля и группу вокруг него защищала стоящая впереди кавалерия. Не личная кавалерия короля, а приведенная графами его партии. Причем, по мнению Стефана, приведенная в явно недостаточных количествах. Возможно, лидером центра был Валеран де Мёлан. Напротив Ранульфа Честерского и валлийцев встали наемники Вильгельма Ипрского и некоторые северные графы. Разные летописцы расходятся в деталях. Например, Джон Гексемский утверждает, что Алан Бретонский в этой битве участия не принимал вообще, а Ордерик помещает его рядом с Вильгельмом Ипрским, тогда как Генри Хантингдонский рядом с Вильгельмом Ипрским ставит Вильгельма Омальского. Впрочем, как понимаю, никто из них непосредственно на поле битвы не присутствовал, так что смысл имеет только более или менее доверять Гексемскому, пользовавшимся местными источниками.

В категорию фактов можно занести и развитие событий - безземельные рыцари накинулись на графов, заграбаставших их земли, с такой яростью, что просто смяли конницу короля, в результате чего Валеран привычно дал деру. А высокомерие профи Ипрского по отношению к "сиволапым" валлийцам привело к тому, что валлийцы просто заманили его в ловушку, притворно побежав, но подставив противника под удар Ранульфа Честерского, в котором сиволапости не было ни на йоту, а вот знание привычек противника - было, недаром ещё недавно они на одной стороне выступали. В результате, наемники просто бежали с поля битвы если и не впереди королевских баронов, то не намного отставая. И вот это столкновение и было именно битвой. То, что за ней последовало, было нормальной охотой за достойным трофеем. Собственно, главным призом был сам проигравший битву Стефан, которого уже готов был взять в плен "обычный деревенский рыцарь", Гийом то ли де Каань (в Кальвадосе), то ли де Каэн, по-видимому, сын шерифа Нортхемптоншира, и уже поднял крик, что "все сюда, здесь король, я поймал короля", когда ему объяснили, что для взятия короля под стражу он чином не вышел. Таким образом, Стефана привели к Роберту Глостерскому, пленником которого он рфициально и стал.

Как понимаете, есть масса легенд о сражавшемся как лев короле Стефане, но нет никаких доказательств, что он сражался вообще. Похоже, он делал всё, чтобы минимизировать риск быть убитым. Никто и не пытался оспорить легенду о храбром короле, потому что в победе слабого противника одним ударом не было большой чести. И, возможно, все понимали, что когда драпанула кавалерия баронов, у Стефана и возможности-то не было ничего сделать, только постараться остаться в живых. Как не было её у других достойных воинов, попавших в плен - у Бернарда де Баллиола, Роджера де Мовбрея, Ричарда де Курси, Вильгельма Фоссарда, Вильгельма Певерелла, Ингельрама де Сея, Гилберта де Ганта, Балдуина де Клэра, Ричарда Фиц-Урса, Ильберта де Лэси.

Что касается граждан вольного города Линкольна, то особой радости от победы сил императрицы Матильды, которая в тот момент рассматривалась полной и окончательной, они не испытывали. Для начала город был просто-напросто отдан на разграбление, и никто даже для проформы не пытался горожан защитить. Позднее это будет объяснено "правом штурма", когда на разграбление отдавался город, защищавший свои стены. Но в данном случае, Линкольну просто не повезло оказаться в точке столкновения двух могущественных сил. Большинство имущих горожан, надо сказать, успели бежать (не иначе как под защиту стен Александра Линкольнского), но около 500 человек погибли, причем многие просто утонули, перегрузив добром лодки. Справедливости ради надо заметить, что как побежденная, так и победившая в битве при Линкольне сторона никакой симпатии к линкольнцам, считавших себя "гражданами Линкольна", не испытывала, и обе именовали их просто "жителями Линкольна". В добавок к этому, партия Матильды была исключительно надменна к торговцам, и нетерпима к любым формам проявления муниципального самоуправления. Это, в дальнейшем, сыграет свою роль в том, что городская буржуазия Англии относилась к Матильде крайне враждебно, что, в свою очередь, сильно затянуло годы войны, точку в которой поставил только гибкий в политике сын Матильды.

К слову сказать, вышеперечисленные бароны не то чтобы были так уж преданы Стефану или вообще задумывались о том, кто в этой сваре кузенов имеет больше прав на корону. Как минимум, присутствие на поле битвы де Мовбрея и де Ганта объяснялось вполне личным соперничеством за влияние с Ранульфом Честерским и Вильгельмом де Румаром. К тому же, все они точно знали, что никто их в плену держать долго не будет, потому что все они чертовски нужны именно там, где расположены их земли - на границах, которые категорически нельзя было ослаблять. Что же касается короля, то Роберт Глостерский быстро "представил" его сестре в Глостере, и увез к себе в Бристоль. В тот самый замок, где ранее, по совету Матильды, содержался Роберт Нормандский. Бристольский замок был так называемым сеньоральным замком, не королевским, и был, соответственно, надежнее королевского, потому что в лояльности стражников никаких сомнений или колебаний не было. Известно, что изначально Стефан был принят в замке как почетный гость, ограниченный всего лищь запретом покидать территорию замка. Но он, по-видимому, попытался сдуру бежать, и следующее известие из Бристоля гласило, что король посажен на цепь за нарушение запрета. Похоже, уделом Стефана стало повторение судьбы Роберта Нормандского.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Накопившееся

Кое-какие цветы, прямо под стенами, неожиданно хорошо переносят холода.

и за жизнь

Я. Чё-т я себе не нравлюсь. В смысле, когда обращаю внимание на то, как выгляжу - не нравлюсь. Вроде, весы, сантиметр говорят одно, а зеркало - совершенно другое. Сижу на больничном - опять низ спины и слегка колени, но не смертельно, просто устала, если честно. Была у ведомственного врача, написали заключение на следующий год на облегченную норму контактной работы - бросить работу совсем я конкретно не готова, хотя трудоспособность официально у меня всего 2/5. Колени опять сфотографированы, врачица хочет запросить мнение ортопеда, не пора ли менять. Вообще, лично я не думаю, что будут менять сейчас, потому что этот набор костей может годами в ремиссии пребывать. Как я мучалась в прошлом году с левым коленом, и там объективно "дерьмово", как выразился летом молодой врач, но оно меня практически не беспокоит и вполне рабочее сейчас. Ах да, мозги тоже пробуксовывают. В смысле, лень напрягаться даже на просмотр дорам. Посматриваю "Отель дель Луна", махроооовейшую мелодраму, вот как мне лень. Сплю, наверное, снова мало, больше 5 часов никак не выходит.

Кот. К сожалению, кот не починился. Закончился курс антибиотика - снова засипел и зачихал, хоть и не так жутко, как было до. Переждала неделю, и начала снова. Вообще, через нос он как бы дышит, но храпит. А внешне выглядит здоровым. Ест много, пьет нормально. Не знаю, что дальше делать будем. Молиться, что ли. Тысячу евро на обследование носа плюс сотни на какие-то последующие действия потратить не могу. Могу попросить протравить от паразитов (некоторые дают такой странный симптом). Но не более того. Заливать антибиотик коту в пасть я наловчилась профессионально, но не думаю, что смогу затолкать туда Дронтал сама.

Машина. Барахлит. Но там ещё до конца года гарантия, по которой любой ремонт и замена обойдутся мне в 100 евро. Надеюсь. Потому что сейчас что-то там барахлит в коробке передач. Я не чувствую, но табло мигает. Надеюсь, обойдется без выбриков в плане гарантии со стороны продавца, у них же тоже страховка. Но если взбрыкнет, то и к лучшему. Надоело всё, выплаты за эту рухлядь смешные, просто куплю, наконец, новую машину. До пенсии расплачусь

Работа. Всё как обычно. Кстати, нынешняя боссиха, молодая эстонка, мне нравится. Она ориентирована на результат и решение проблем. Увы, с будущего года вернется из декретного фифа, которая мне не нравится совсем, но, в принципе, судить рано, как она будет справляться. И та тоже неравнодушна к результатам, даже очень. Просто... ну не умеет она с людьми общаться, и не умеет скрывать, что людей, по сути, недолюбливает. Новых медсестер так и не нашли. Фельдшеров вот теперь аж пять, но только одна из них опытная. Соответственно, косяков образовывается больше, чем хотелось бы.

@темы: житие мое

---

R III

несколько неожиданное

Richard III. Artist: Abildgaard, Nicolai Abraham (1743-1809). Found in the collection of National Museum of Art, Oslo.

@темы: Richard III

---

Все про Грету, и я про Грету

Хотя можно бы и про Жанну. Которая д’Арк. Потому что судьба послала нам идеальную возможность понять, как неэлитная девчонка из какого-то заштатного Домреми стала играть коронами и определила будущее Европы. Жанна стала слышать голоса в 13 лет. Давайте откинем мысль, что она была пешкой Великих Игроков, которые действительно посылали ей вестников. Во всех остальных случаях, когда человек слышит голоса и видит видения, он не вполне психически здоров. Или его грамотно разыгрывают. В любом случае, в 16 лет Жанну повезли добиваться встречи с дофином Шарлем в его ставке, где, после некоторых проверок, её сделали головной фигурой переформирования окружения дофина, с целью заставить его сконцентрироваться на восстановлении власти французской королевской династии и прекращении 100-летней войны.



Грете Тунберг AS (синдром Аспергера), то есть аутистическая психопатия, был диагностирован в 11 лет. Не только он, кстати. Диагностированы были и обсессивно-компульсивное расстройство (хроническое тревожное состояние, с навязчивыми мыслями и навязчивыми действиями), а также, до кучи, селективный мутизм (нападающая в самый неподходящий момент немота). В 13 лет она потребовала от семьи полного веганства и уменьшения "следов" в экологии планеты. Причем, потребовала приблизительно в той же форме, в которой потом держала речи, типа "Вам страшно? Очень хорошо, вам и должно быть страшно". В результате, как говорит биография семейства, мать Греты отказалась от своей карьеры, требующей частых перелетов, и села дома. В 15 Грета начала школьные забастовки, в 16 её привезли в Нью-Йорк, и напустили на бонз, сидящих в ООН, с целью перекройки всей зашедшей в полный тупик экономической системы капитализма, не прибегая к последней альтернативе - войне.



Надо сказать, обе сильно нездоровые девушки справились со своими миссиями великолепно, что было бы совершенно невозможно, если бы они не имели серьезной сети поддержки. Обе стали известными благодаря "молве", как говорится. То есть, были распиарены. И обе показали очень серьезную подготовку. За успехами Жанны, похоже, стояла её мать, грамотная и повидавшая мир женщина, добившаяся, в 1456 году, отмены приговора дочери по пункту ереси. За успехами Греты тоже, похоже, стоит её мать, Малена Эрнман.



Как оперная певица, Малена была куда как более убедительна, чем в качестве певицы на Евровидении, но, знаете ли, всё-таки отнюдь не в первом эшелоне, да и год рождения (1970) подразумевал, что та международная карьера, от которой она отказалась, так и так сильно клонилась к закату. Что касается папы, занятого в эпизодических ролях актера Сванте Тунберга, то он больше преуспел в качестве менеджера супруги, нежели в собственной профессии. Вся семья вообще кочевала вместе с мамой. Куда маму пригласят петь - туда все и едут. А в семье ещё и две девочки, поздние дети, с букетом не самых лёгких психических расстройств. У Беаты, младшей сестры Греты - ADHD. По слухам, какой-то диагноз есть и у мамы, но определено его не озвучивают, или я его просто не нашла.



Внимание общественности к семье Тунбергов привлекли в 2018 году два события, происшедгих почти одновременно. Была опубликована книга Малены Эрнман, Scenes from the Heart (Scener ur hjärtat),которую Малена анонсировала как семейный проект с участием мужа и обеих дочерей. А Грета Тунберг уселась у здания парламента, где как раз проходила сессия, с плакатом «Школьная забастовка за климат». Забастовка Греты началась 20 августа 2018 года, а книга вышла из печати 23 августа. Совпадение? Не думаю. Не с поднаторевшем в закулисных интригах менеджером в семействе.



В общем, похоже на то, что мама сделала то, что было возможно - сначала направила более наиболее сложную дочь на тему, близкую всей семье (дальний родственник папы, нобелист Сванте Аррениус, ещё в 1896 году изучал парниковый эффект, а сама Малена много писала и пишет про экологию в соцсетях), и помогла её на этой теме зафиксироваться, утверждая, что так называемые неправильности Греты - это не болезнь, а сверхсила, ресурс. В каком-то смысле, Малена даже не покривила душой. Когда все силы индивида идут по одной бронированной прямой, не отклоняясь и не подвергаясь влияниям, они набирают пробивную способность супер-силы. Что мы и пронаблюдали. С диагнозом Греты, заставить себя заговорить в ситуации, в которой болезнь заставляла её молчать - это достижение. Над её речью только ленивый не посмеялся в рунете, а зря. По содержанию она полностью отвечает тому, что звучит у нас из каждого утюга, а форма - это демонстрация силы духа, которая оказалась сильнее болезни. Как? Сыграв свою речь, как роль. Сыграв на уровне деревенского драмакружка, но несомненно успешно. Поэтому, собственно, всё хоть и прозвучало так странно, но прозвучало.



Говорят, речи Жанны звучали так же странно, и её даже считали умственно ненормальной. Возможно, история Греты Тунберг дает нам возможность пронаблюдать, как воспринимали Жанну её современники. Похоже, без симпатии - за пределами круга преданных фанатов, чьи идеи совпадали с её идеями, и кто видел в неё спасительницу.

Мне совершенно не нравится Грета Тунберг. Меня бесят пророки экологического апокалипсиса, а лощеных представителей элиты, рассуждающих о том, как направлять народ финансовыми решениями на более экологичный стиль жизни, мне хочется настучать по лицу. Потому что они собираются отобрать у нас наши мечты посмотреть мир и жить удобно и красиво ради какого-то неопределенного будущего, которого мы не увидим. Но альтернатива (война) нравится мне ещё меньше. Почему я каркаю страшным словом? Потому что мы в глубокой заднице, все мы, содержащие систему, которая прекратила работать. Экономика буксует, зарплат не хватает на покрытие стоимости проживания, рождаемость, соответственно, стремительно уменьшается, число иждевенцев, в лице пенсионеров и нетрудоспособных, стремительно увеличивается, одновременно существуют процентуально кошмарная безработица и острый дефицит рабочей силы, а процент на займ вдруг стал негативным (банк, по сути, сейчас платит тем, кто берет в долг), что будет оплачиваться, несомненно, из наших карманов, и капиталисты наглеют всё больше. Всё это не может не рвануть в довольно скором будущем. Так уж лучше одновременный прессинг на всех во имя пресветлого экологичного будущего.

@темы: просто бредь

---

Про особенности осеннего ухода за кожей

В привязке к японской косметике, но есть вполне практичные лайфхаки:

melon-panda.livejournal.com/771147.html

@темы: красота - страшная сила

---

Король Стефан - битва при Линкольне-1

Всё, что нужно знать про Линкольн - это факт, что бывают города, которые не имеют столичного статуса, но имеют национальную значимость. Линкольн стал значимым ещё во времена "темного Средневековья", когда Англию терзали набеги викингов и политическая нестабильность. Линкольн стал сначала одним из пяти независимых городов Данелага, а затем - городом, где поселилась мощная колония викингов, и монеты которого были самой "твердой валютой" королевства наравне с йоркскими. Попросту говоря, Линкольн был городом богатым и привыкшим к законам, отличных от тех, которые были за пределами Данелага. Вильгельм Завоеватель потенциал Линкольна вполне оценил, и в полной мере развил. Оценил значимость и своеобразие Линкольна и Роджер Солберийский - и посадил туда в качестве епископа своего племянника Александра, управленческие таланты которого превратили город в самое богатое поселение королевства.



О том, как был завоеван Линкольнский замок в 1141 году, Ордерик (уже очевидец хотя бы по времени) написал целый приключенческий роман. Что жены Ранульфа Честерского и Вильгельма де Румара заявились в замок с визитом, похихикали с оставшимися там рыцарями (гарнизон был занят где-то в другом месте), а потом за ними пришел Ранульф Честерский, замаскированный под простого воина графского эскорта, вместе с пятью другими. Последовало ещё больше хихиканий и шуток, после которых граф и его сопровождающие внезапно похватали всё находящееся рядом оружие, и перебили незадачливых охранников замка.

Реальная ситуация, кстати, была даже более интересной, чем сочинение Ордерика. Потому что Стефан, по свидетельству Уильяма Малмсберийского, убрался из Линкольншира ещё до Рождества 1140 года, и вместе с гарнизоном. Потому что торжественно повесил охрану Линкльна и замка на Вильгельма де Румара, брата Ранульфа Честерского (общая мать), сделав его графом Линкольна. Хартия сохранилась, и свидетелями в ней выступают те же люди, которые свидетельствуют другие хартии конца 1140 года. То есть, это не подделка. Но да, графство графством, а замок замком. Только вот коннетаблем Линкольнского замка был... Ранульф Честерский. Тем не менее, Линкольнская крепость имела два замка внутри стен. И один из них так и называлась "Замок Люси", потому что принадлежала, частным образом, матери Честерского и де Румара. То есть, как отмечает Кинг, Линкольнский замок был одновременно частным и королевским. А тут ещё и Александр, епископ Линкольнский, именно в это время проводил работы по превращению "своего" кафедрала в крепость. Смысл в этом был. Он побывал и при дворе Стефана, и при дворе Матильды, и понял, что грядут надолго смутные времена, во время которых его обязанностью будет защищать жизни духовенства и прихожан от всех, на них покушающихся. Причем, желательно, не словом, а крепкими стенами, с которых стреляют.

Поскольку существуют жалобы, написанные видными горожанами и епископом королю, о непомерных поборах, которые стали практиковать бравые братцы, есть мнение, что Стефан планировал отстранить их от занимаемых должностей, на что они ответили как бы завоеванием замка у самих себя. Вернее, завоевание "королевской" части замка. Что ж, Стефан был на месте уже через 12 дней после Рождества, и Ранульфу Честерскому пришлось из замка бежать к Матильде, где ему совсем не были рады, даже с учетом того, что он приходился Роберту Глостерскому зятем. Дело в том, что Ранульфу не доверяли, и, скорее всего, не доверяли совершенно обоснованно, потому что единственным человеком, которому Ранульф был верен, был он сам и его интересы.

Хотя о чем это я... Свои интересы в этоё истории были у всех и каждого, в том числе и у Роберта Глостерского, который от зятя в восторге не был, но считался со статусом этого магната. Иметь такого сторонника было не так уж плохо для дела императрицы. Не говоря о такой детали, что Ранульф подстраховался, оставив свою жену, дочь Роберта Глостерского, дома - в осажденном замке. В результате, Роберт Глостерский и Майло Глостерский отправились, с рассеяным видом, куда-то в сторону Лестершира, зная, что Роберт Лестерский не имеет ни людей, ни желания ввязываться с ними в битву. И только когда Ранульф Честерский привел своих людей к Донингтону, они решительно повернули на Линкольн, к которому подошли как раз на Сретение. Дата обязывала, собственно. Сторонники императрицы были твердо намерены выиграть сражение любой ценой, потому что все знали: летопись этой войны начнется с этой даты.

Вряд ли, правда, Роберт Глостерский в своих самых смелых надеждах мог ожидать, что король Стефан вот так сразу попадет к нему в плен. Не смотря на то, что с ним был талантливейший полководей Майло Глостерский, старый соратник Брайан Фиц-Каунт, а Ранульф Честерский привел с собой армию валлийцев аж с тремя королями во главе. Но ведь и за королем не народное ополчение стояло, а наемники-профи Вильгельма Ипрского, практически регулярная частна армия Валерана де Мёлана, и клятвопреступник Хью Бигод, справедливо подозревавший, что императрица и её брат не будут благосклонны к человеку, нагло и публично солгавшему относительно последней воли умирающего Генри I. Помимо них, там был Балдуин Фиц-Гилберт де Клер, обызанный королю большой суммой денег, которые Стефан ему дал для наведения порядка в наследстве - читай, для набора наемников, при помощи которых это наследство предстояло отвоевать у валлийцев. Был Ингельрам де Сэй, связанный с де Клерами родством предыдущих поколений; был Ричард де Курси, сын дапифера короля Генри I, который непонятно как в это компанию затесался; был Ричард Фиц-Урс, чья теща была бастардом то ли Роберта Куртгеза, то ли вообще короля Генри, и который был связан через брак с Ричардом де Курси. Ну и так далее.

Вообще, тот день начался для короля Стефана паршиво - для начала, ему пришлось слушать проповедь Александра Линкольнского, с которым они друг друга переносили только в рамках необходимых официальных отношений. Потом, в шествии, у него сломалась свеча, что было настолько плохим предзнаменованием, что хочется заподозрить, что эта деталь была придумана позже, для драматизации результатов битвы при Линкольне. Но не вызывает сомнение свидетельство, что наиболее опытные варлорды из свиты короля просили его не ввязываться в сражение, а дождаться подкрепления. На что Стефан возразил, что моральная правда на его стороне, ибо он - помазанный на царствование законный король, и любое выступление против него является государственной изменой.

Самым интересным в битве при Линкольне были, несомненно, не обмены ударами, а речи, которые перед битвой были произнесены. Причем, пальму первенства в этом соревновании легко отдать партии Матильды. Для начала, у самого Стефана голос был не впечатляющим, и он отрядил говорить от своего имени Балдуина де Клера, который экстемпоре не смог выжать больше тривиального "наше дело правое, победа будет за нами", и обозвал Роберта Глостерского "заячьим сердцем с голосом льва", что никого не впечатлило. Ранульфа Честерского де Клер обозвал бесшабашным авантюристом, вечно гоняющимся за несбыточным и ничего не понимающим в стратегиях сражений из-за легковесности характера, а войска валлийских королей и вовсе обозвал лапотниками.

Роберт Глостерский нашел что сказать о шести баронах короля, и что это были за слова!!! Валерана де Мёлана он охарактеризовал, как "последнего разворачивать лагерь и первого его снимать, медлительного в атаке и быстрого в бегстве". Характеристика оказалась точной и даже пророческой - Валеран успешно сбежал и в этом сражении. Об Алане Бретонском и сказать-то было нечего, кроме правды - мясник, не имеющий аналогов в своей жестокости. Хью Бигода Роберт назвал сверхпредателем - к тому моменту, все уже знали, что он солгал относительно последней воли короля Генри, в придачу в измене двум клятвам в пользу Матильды в свое время. Но наибольшее количество оскорблений досталось самому, кстати, способному и весьма могущественному стороннику Стефану - Вильгельму Омальскому, графу Йорка, по прозвищу Толстяк. Ему, названному скотиной и хамом, припомнили жену, "сбежавшую от него из-за его непереносимой омерзительности, чтобы попасть в лапы ещё большему мерзавцу (пьянице и развратнику)". Жену Толстяка Вилли, о которой мы знаем, звали Сесилия леди Скиптон, но она-то только родилась в 1140 году, так что речь явно шла не о ней. Значит, у леди Скиптона была предшественница, вычеркнутая из официальнной биографии графа. Эдмунд Кинг намекает на Вильгельма де Варрена, 2-го графа Суррея. У того действительно была своеобразная личная жизнь. Ну а что касается морального превосходства помазанного короля, то о какой морали можно говорить по отношению к клятвопреступнику? Стефан, как Иуда, клялся Матильде в верности - и предал её.

И вот после этого предисловия, можно было начинать сражение как таковое.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

И ещё о котовьих хворях

Еле прочла, так хохотала. Опубликовано здесь:

karhu53.livejournal.com/41213546.html

Среди ночи меня разбудил звонок супруги:
— С Людовиком проблемы!
— Знаю.
— Откуда?
— Из учебника новой истории. Его казнили по приговору Конвента!
— Прекрати придуриваться! Люк болен!
— Подожди. Люк — это Людовик, что ли?
— Ты приедешь?
— Буду через полчаса. А что с ним?
— Ну-у-у …его тошнит… и… впрочем приезжай, сам всё увидишь…
По приезду я обнаружил всю семью в сборе. Все с надеждой глядели на меня.
— Ну-с (тоном уездного лекаря) — Где наш блевун?
— Понимаешь, он не только блюет.
— Понимаю. Еще и серит. Отрави…
— Нет. Видишь ли… он ходит.
— Под себя?
— Не перебивай! Он бегает задом-наперед!
— Что?
— Смотри!
Мне вынесли кота, поставили его у двери, отпустили и… Кот, вдруг, стартанул хвостом вперед.
Ловко огибая препятствия, он проскакал кормой вперед по всему длиннющему коридору и скрылся за поворотом. Не сводя с меня зеленого ступорозного взгляда.
Я опешил. Вся семья, затаив дыхание, ждала вердикта специалиста. Специалист же был в полной непонятке. Вроде (тужился я), кошачьи болезни аналогичны людским…, но на память ни одного диагноза, где пациент бегает вперед жопой, поблевывая при этом, в голову не приходило.
— Поехали в ветеринарку.
Айболитная находилась неподалёку: в подвале одной из высоток Нового Арбата. Всю дорогу я мучительно пытался вспомнить две несвязанные между собою вещи: существует ли в природе психиатрическая ветеринария и что такое пляска святого Витта?
В подвальчике, несмотря на ночь, было довольно многолюдно и многоживотно. Там сидело и чинно страдало пара больших псов (одна овчарка запомнилась, второго пса не помню), несколько кошек, попугай и пара микроорганизмов, по ошибке причисляемых к собачьему племени.
Напросившись "на секунду спросить" (овчарка явственно зарычала "Куда прешь, сука!"), я вперся в кабинет, чем помешал трапезе коновалов. Понимая, что через секунду буду послан-быстро протараторил:
— Ивините-я-только-спросить-это-к-вам-а-то-у-меня... КОТ ЖОПОЙ ВПЕРЕД БЕГАЕТ!!!
Ожидал услышать что то в роде "пшел в очередь…, у нас тут по три раза на дню такое… удивил девку волосьем, она и поболе видала"...
Но лепилы переглянулись, с опаской поглядели на мою потасканную не раз по асфальту рожу и переспросили:
— Как бегает?
— Жопой!
— Как жопой?
— Вперёд!
У одного из сотрапезников непрожёванный бутерброд повис на подбородке.
— ПОКАЖИ!
— Прошу!
Мы выползли в коридор. Жестом фокусника я выудил монаршью особу из сумки, тщательно установил в углу, нацелил дуплом на дальнюю стену и… алле-оп!
Все присутствующие, не исключая попугая, сопровождали поворотом голов этот демонстрационный забег. Одинаково ошарашенное выражение на лицах и мордах, (даже попугай вылупил зенки и разинул клюв), наводило на мысль о родстве всего живого на земле. Два пса переглянулись, вообще, совершенно по-человечески.
По просьбе зрителей, я запустил кота на "бис". Потом ещё раз. Раздались первые аплодисменты.
Хозяйка моя заорала, что её кот не выступать сюда приехал, а лечиться. Врачи спохватились.
По общему согласию, нас пустили без очереди. Котовалы чесали репы, смотреть на них было приятно. Бросились звонить коллегам:
— ...Да! Задом-наперёд! Да я тебе говорю! Что? Я не пью больше! Да нас тут трое! Да не на троих, а трое! Тьфу ты… толку от тебя…
На всякий, случай Людовику поставили капельницу, монарх повеселел и перестал блевать.
Дальше пошли разборки. Так как истории болезни я не знал, пришлось звонить Эдику-мужу.
— ...Что? Сначала блевал, но не бегал? А когда забегал? После какого укола? Церукал? А… доктор сказала…
При слове "церукал" врачи обрадовались:
— Дозировку спросите! — жарко задышали они на аристократку.
— Сколько ты ему вколол? Два куба? А-а-а-а… в инструкции: для детей — куб, для взрослых — два, а ему уже 6 лет, вроде взрослый…
Медицина повалилась друг на друга…
— Он ему на 80 кило!.. А-А-А-А-А-А… Вколол.
Всё стало на свои места: церукал (противорвотное) имеет побочный эффект. Слегка наклоняет крышу у пациента. Вломив котику тигриную дозу, Эдик тем сорвал ему крышу напрочь и разметал черепицу. Фундамент тоже смыло. Удивительно, как кот летать не научился. Представляю, что у него за глюки под черепом шарились.
К счастью, монаршье здоровье не пострадало. Физическое, я имею ввиду. Что там с психикой, понять было трудно, ибо опрос не проведешь. На тест Роршаха он поссал, а ДДЧ (дерево-дом-человек) рисовать отказался. Даже в варианте ДДК (с котом в оконцовке).
Но некоторые рецидивы остались, и иногда его величество пытались ходить задом-наперед, но былой резвости как не бывало.
P.S. Кстати, мысль об аналогии хворей и радостей котов и людей оказалась разумной. Знавал я одного гламурного деятеля, что обдолбавшись первитином, умудрился доехать от МКАДа до Твери задним ходом.
…А ехал он не в саму Тверь, а в село Первитино, Тверской области. Название понравилось, или он там затариться собирался — история о том умалчивает...

@темы: "веселая бредь"

---

Ну чертов же кот

напугал, гад

Собиралась на работу, слышу - скотинка при каждом вдохе храп издает. Не то чтобы как грузчик, но на уровне субтильной дамочки. Супруга дома не было, позвонила ему с работы, сказала, чтобы вез к врачу. И слышу, что мужик-то явно начинает сливаться из ситуации. Да чего тут такого, дескать, до завтра подождет. Есть у него такая странная черта. Он так подходит к сложным ситуациям. Вернее, он к ним как раз не подходит, он делает вид, что всё нормально.

Вернулась с работы - скотинка храпит. Сказала пару ласковых мужу, позвонила дежурному ветеринару, затолкала кота в китайский домик, и загнала мужа за руль. К счастью, в одном из местных поместий у нас учебный комплекс, где обучают и ветеринарии, и при нем - типа неотложки для животных. Муниципальной, что важно в плане цены.

Доехали, нашли, зверя обследовали. И - ничего не нашли. Температура нормальная, вес 6 кг, сердцебиение нормальное, предложенные вкуснышки сожрал с хрустом. Больным не выглядит, вялым тоже. Но храпит. Дали снотворного с релаксантом, чтобы осмотреть пасть и гортань. Тоже ничего интересного, кроме того, что у кота зубы растут в неправильном порядке. Граф Мрякула. Зубы теперь, кстати, белейшие, десны не воспалены. Слизистая чуть припухшая в гортани, но тоже ничего. Выделений из носа нет, но слизистая, похоже, тоже чуть припухла. Влепили болеутоляющее и велели ждать до утра. Если будет продолжать интенсивно храпеть и откажется от еды - звонить им, они сделают направление в университетскую ветеринарную поликлинику. Если будет хоть чуть получше, продолжать давать лекарство несколько дней, оно тоже отек слизистой снижает.

В общем, как я поняла, мнение их такое, что ничего страшного, всё возможное сделано, а вот если это какой-нибудь вирус - то сделать всё равно ничего нельзя. Зверь, конечно, привит, но уж больно вирусов много, от всех прививок нет. Кота, кстати, разбудили. Сидел, смотрел мрачно, храпел, потом заснул. Китайский домик бунт недовольной скотинки выдержал.

@темы: "зверята"

---

Сходите посмотреть на красотищу, где апостол Павел имеет злобный вид, а кардинал написан так, что видится в дурацком колпаке, хотя не придерешься - официально там просвет в тучах! Своего рода экскурсия по Старой Пинакотеке в Мюнхене. И, кстати, там показана первая Мадонна, которая мне понравилась - нежность прикосновения можно прямо-таки почувствовать, удивительно живое изображение. И сногсшибательный Джорджионе.

virginian.livejournal.com/73329.html

@темы: "красотища"

---

Король Стефан - когда рассеиваются иллюзии

Не смотря на бытующие в народе представления о том, что в Средние века все проблемы решались честной резней, без всяких там предварительных политических реверансов во все стороны, уже тогда существовал международный правовой механизм - Святейший престол с его сложной политикой, которая была настолько тонкой, что частенько рвалась и запутывалась в руках плетельщиков. Поэтому происходящее в Англии просто не могло быть пущено на самотек, хотя, казалось бы, сам папа признал Стефана законным королем, так что Матильда получалась, по прямолинейной логике, повинной в восстании против законного помазанного государя. Но Стефан, своим покусанием руки, давшей ему власть и признание, восстановил против себя силу, не склонную прощать неуважение к своему авторитету.




В общем, в середине лета 1140 года, Генри Блуасский, на правах легата, созвал совещание, на котором Стефан и Матильда могли бы, с Божьей помощью, как-то договориться. Матильда, очевидно, посчитала это совещание пустой формальностью, и отправила представлять свои интересы брата с какими-то советниками невысокого ранга, которых летописец даже поленился перечислить. Стефана же представляла его королева, сам Генри Блуасский, и архиепископ Теобальд. Как и следовадо ожидать, стороны пообвиняли друг друга и разошлись. Собственно, эту встречу можно было считать чем-то вроде рабочего совещания перед истинными переговорами, которые состоялись в сентябре. После того, как отчет о встрече был отправлен римскому папе, и из Рима были получены инструкции.

Как ни странно, новый раунд переговоров Генри Блуасский начал... во Франции, где для начала обсудил английскую ситуацию с французским королем, своим братом Тео Блуасским, и "многими людьми церкви". Оттуда легат вернулся с текстом мирного договора, который, по краткой записи Уильяма Малмсберийского, Матильда и Роберт Глостерский сразу одобрили, тогда как Стефан со своими советниками поколебались и отвергли. Увы, обычно любящий посплетничать летописец относительно содержания мирного договора нем как рыба. Обращение к французскому королю выглядит странно, но не для легата, чьим правом и обязанностью было вовлекать в обсуждение кризисов максимально возможное количество авторитетов. Плюс, сын Стефана, Юстас, где-то именно в 1140-м (в феврале, кажется) женился на сестре Луи Французского VII, Констанс, и был вассалом короля Франции за Нормандию. Злые языки поговаривали, что рука Констанс была куплена на золото, ободранное с алтаря Солсберийского собора. Собственно, сам Стефан и не посмел высунуться из Англии, на церемонии английский королевский дом представляла его жена. Также понятно присутствие аббата Сугера из Сен-Дени, который был вовлечен в английскую политику ещё при Генри I, уже лет двадцать. Остальные присутствовавшие прелаты тоже были очень близко связаны деятельностью с английским духовенством.

По мнению Эдмунда Кинга, договор, который привез Генри Блуасский из Франции, совершенно точно не содержал отмены решения Светейшего Престола относительно того, кто является законным правителем Англии. Тем не менее, известно что Стефан, после ознакомления с проектом договора, воскликнул: "Никогда я не буду королем без трона!". Значит, что-то там было для него не слишком приятное. Кинг предполагает, что речь и не шла о том, что Стефан откажется от трона в пользу Матильды, речь шла о следующем поколении. Претендентами были Юстас со стороны Стефана, и Генри со стороны Матильды, тут всё ясно. Но Кинг отмечает, что интересы вторых сыновей, шестилетнего Вильгельма (сына Стефана) и шестилетнего Жоффруа (сына Матильды) тоже нельзя было проигнорировать. Разумеется, основа для этих предположений существует, она в договоре 1153 года, по которому переход короны должен был осуществиться в будущем, после смерти Стефана, а вот перераспределение земель было начато немедленно. То есть, возможно, к Генри перешла бы корона его деда, а к Юстасу - владения его отца, а к его младшему брату - владения матери.

Тем не менее, Кинг сам признает, что вряд ли король Франции был бы в восторге, если бы его сестра оказалась замужем не за принцем и наследником престола, а всего лишь за графом. Не говоря о том, что неизбежное объединение Нормандии и Анжу под эгидой сына Матильды было совсем не в интересах Франции. Но проект договора был привезен из Франции. Значит, в нем должно было быть предусмотрено не объединение, а разделение Анжу и Нормандии. Это было бы возможно, если бы Юстас получил Нормандию немедленно, а Генри получил бы Англию в перпективе. Во всяком случае, Англо-саксонские Хроники, отмечая женитьбы Юстаса на Констанс, отмечают, что целью Юстаса в этом браке было получить всю Нормандию.

На мой взгляд, здесь было бы корректнее думать в сторону надежды на помощь со стороны короля Франции для совместных действий против Жоффруа Анжуйского, а не в сторону мечты Юстаса стать герцогом Нормандии - он им уже был, кстати, хотя бы теоретически. Впрочем, Жервайз Кентерберийский пишет, что именно только после женитьбы Юстас был именован герцогом Нормандии, и именно тогда принес оммаж. В общем, в проекте договора мог предусматриваться переход короны Англии к старшему сыну Матильды после смерти Стефана, и переход герцогской короны Нормандии к старшему сыну Стефана немедленно. Второй сын Стефана получил бы графские владения отца, а второй сын Матильды - титул и владения своего отца, графа Анжу.

Я могу предположить, что Матильда могла согласиться с таким планом немедленно. Она была достаточно искушена в политике чтобы понимать, что для английских баронов было бы очень трудно, в данных обстоятельствах, принять её даже в качестве регента до совершеннолетия Генри, не то что в качестве королевы. Люди, как известно, ненавидят тех, кого предали, а сэры и пэры Англии были в этом отношении даже двойными предателями, и Стефан был впереди их всех, вылезя в первые ряды приносящих присягу Матильде в присутствие короля Генри I.

Но откуда, в таком случае, выкрик Стефана о короле без трона? Тут всегда возможно, что оно перешло к нам в искаженном виде, или для Стефана возможность передать корону своему старшему сыну настолько плотно входила в понимание прав короля, что без нее он почувствовал бы себя без престола. Во всяком случае, на переговоры в 1153 году он пошел только после смерти Юстаса.

А пока, стороны явно показали, что договориться они не способны, и Генри Винчестерскому осталось только вовремя убраться с дороги. Одно последствие эпизода с переговорами все-таки случилось. После него, Стефан абсолютно отказался от традиции торжественного увенчания короля короной на Рождество и Пасху, что было частью придворного объединяющего ритуала, на который явка всех сэров и пэров королевства практически была обязательной. С одной стороны, с 1141 года никакого единения больше не было в любом случае. С другой, что-то ещё могло быть в проекте договора, потому что Стефан, говоря о том, что не станет королем без престола, сказал ещё и следующее: "Если они выбрали меня королем, почему они отвергли меня?!" Кто "они"? Бароны? Церковники? Но не мог же Стефан быть таким наивным, чтобы не ждать предательства от предателей-баронов, и не понимать, что его выпад против Роджера Солсберийского и его племянников церковь не простит?! Или мог?

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Пятница 13

... прошла очень мило. Даже позитивно. Надеюсь, у вас тоже!




Сначала я ровно в 9 утра кинулась покупать билеты на Five Finger Death Punch, сразу к открытию продажи. И купила. Крутая группа, и "разогреватели" у них крутые, BAD WOLVES. И ещё в выступлении будет папаша трэш-металла MEGADETH! Концерт 20.01.20.



Потом мне за 2 часа всего снова перепоставили мои злополучные импланты, в рядах которых снова обнаружилось шатание. Стекло - оно и есть стекло, "колонны" из него выдержали ровно 2 года. Перепосадили на металл. Но врач все равно запретила мне ими кусать что-то плотнее сыра. "У тебя же фибромиалгия, ревматизм мягких тканей!" Надо же, никогда не задумывалась, что он распространяется и на десну. Не описать, как я счастлива, что клиника появилась и в нашей деревне, и что всё было сделано за один-единственный прием. И цена оказалась ровно вдвое дешевле первичного подсчета. Врач - женщина, мне она вполне понравилась. Тем более, что от последних приемов у Робина, 2 года назад, осталось тягостное чувство.

Ну и на работе без сюрпризов.

@темы: Счастье есть!

---

И ещё одна не самая известная, но дьявольски (в буквальном смысле!) интересная песенка!

@темы: "музыка"

---

Очень забавная выкладка

Здесь: dok-zlo.livejournal.com/3113961.html

@темы: "веселая бредь"

---

Менее знакомый Оззи Осборн

Пять лет назад:



Здесь ещё с Лемми:



Скачет, старый хрыч



И чуть ли не на днях снова наделал шороха и в музыкальном мире, и в душах своих фанов



Оззи 3 декабря стукнет 71, если кто забыл. Всё, что вы хотели знать о старости Собирается быть в Хельсинки 20 февраля 2020 года. На этот раз билет постараюсь купить поближе к дате, вдруг снова загриппует?

@темы: "музыка"

---

Поражена

Картинка с пикабу. Думаю, так выглядит тот мир, который устроил бы недовольные стороны из ситуации, обрисованной ниже. "Тащи, и не выпендривайся".

Почитываю я блог МиуМау на жж, и обычно отвечает она людям общо, но душевно и здраво. Но тут miumau.livejournal.com/3144772.html какой-то молчел жалуется, что его девушка задумалась о смысле бытия, и стала "ненормальной". То есть, её мир перестал быть плоским. И вот он спрашивает, можно ли ему её бросить, или это пройдет. И ответ Миу меня потряс:


...по описанию по многим признакам похоже на какую-то форму безумия. Не только потому, что человек так погрузился вдруг в какие-то бредовые идеи (и не видит, что они вообще не очень совместимы с реальностью(. Но и потому, что вообще не желает от них отступать и вдруг бьется за них, не на жизнь, а на смерть, не готов вообще никак допустить какое-то другое мнние, даже когда видит, что назревает конфликтная ситуация, и страдают отношения.

Ну и вообще - 20-30 лет - как раз возраст в котором всякие шизофрении чаще всего себя проявляют вдруг. (И некоторые другие психические заболевания переживают свой расцвет.)

И опять же - давайте допустим, что у нее никакой шизофрении нет. Просто она настолько лабильный человек, что стоит ей чем-то увлечься, как она начинает практиковать это вот так6 полностью спроецировав на свою жизнь и реальность, полностью выключившись их нормального общения, потеряв способность вести нормальный даилог с близкими людьми. Даже если все расстройство только в этом заключается - так ведь тоже жить нельзя. Неважно, будет ли это один бред на всю оставшуюся жизнь, или каждый год новый. И страшно подумать что будет, когда у таких оюдей родятся дети. И они вот этим всем так же, на полном серьезе, будут продвигать такие странные идеи им.

Блииииин... Я не знаю, чего такого страшного в теомизме, или даосизме, или буддизме, или любом другом "изме". На мой взгляд, если человек ищет смысла в факте своего существования, для кого земля уже не стоит на трех слонах - это просто браво и уже рывок в личном развитии вперед. А оказывается, это кто-то воспринимает безумием, и "страшно подумать что будет, когда у таких людей родятся дети", и вообще нельзя думать о странном, если это нервирует твоих близких, адекватный человек должен отступиться от заумствований во имя общего комфорта.

Я думала, эта женщина умнее. Ужасно разочарована. Да, а если кто удивляется, что я пишу здесь, а не там, так я просто не люблю расшатывать ту картину мира, в котором пишущему уютно.

@темы: просто бредь

---

The Ricardian Bulletin 3/2019 - Ричард III и Фрэнсис Ловелл

Стивен Дэвид - настолько обычное имя, что я даже затрудняюсь сказать, насколько он компетентен как историк, просто не нашла его меритов среди массы других Дэвидов. Но темой Фрэнсиса Ловелла он занимается, выпустил в январе книгу The Last Champion of York: Francis Lovell, Richard III's Truest Friend, которую наиболее знающие эпоху читатели раскритиковали за изобилие всем известных описаний эпохи и скупые сведения о собственно Ловелле. Что самое странное, Ричард III у него получился такой препротивной личностью, что осталось загадкой, с чего Ловелл был ему предан и после смерти Ричарда?



Ну ладно, саму книгу я не читала (только отрывки) и читать не буду (хотя структурно она хороша), а вот выжимку автора для "Бюллетня" приведу.

Когда началась дружба этих людей? Чарльз Росс предполагает, что в Миддлхеме, когда оба "стажировались" при дворе Ричарда Уорвика. Дэвид справедливо отмечает, что документы XV века крайне редко упоминают о чьей-то дружбе. Гораздо чаще и детальнее они пишут о вражде (Эдварда IV и графа Уорвика, герцога Йоркского и графа Вилтширского). Так что большая часть того, что известно об отношениях Ричарда и Фрэнсиса в их подростковом возрасте - это всего лишь серия предположений.

Фрэнсис Ловелл угодил под опеку графа Уорвика в конце лета-начале осени 1465 года, после смерти Джона лорда Ловелла, оставившего свое семейство без нормальной родственной поддержки, потому что леди Ловелл была из Бьюмонтов, а Джон виконт Бьюмонт ногиб под Нортхемптоном, сражаясь против йоркистов. К счастью для осиротевших домочадцев лорда Ловелла, жена виконта звалась Катериной Невилл, и именно она стала защитницей семейства. Катерине не только принадлежала треть земель графства Норфолк, она ещё и приходилась тетушкой и графу Уорвику, и Эдварду IV. Фрэнсис был отправлен под опеку Кингмейкера именно по её распоряжению. Сам Уорвик получил, за труды по воспитанию ланкастерианского отпрыска, 1 000 фунтов годовых с земель, которые являлись наследством молодого Фрэнсиса. Стивен Дэвид утверждает, что именно с этих денег оплачивалось содержание и обучение Ричарда Глостерского, отправленного к Уорвику братом, но никак не обосновывает этот пассаж.

Дэвид также утверждает, что, вопреки общему мнению, граф Уорвик не был официальным опекуном Фрэнсиса Ловелла. То есть, у него, строго говоря, не было права делать решение о браке самого богатого наследника рангом ниже графа в стране. Но, как мы знаем, Кингмейкер это решение принял, женив Ловелла на одной из шести дочерей Генри Фицхью, своего депутата в Западной Марке. Вообще, неравным этот брак решительно не был - пусть именно этот Фицхью не оставил никакого следа в истории (что свидетельствует о том, что он ухитрился не нажить врагов в сложные времена Войн роз), он был женат на сестре Кингмейкера, Анне Невилл. И через Невиллов, Фрэнсису Ловеллу, отпрыску красной розы, открылся доступ в круги северной йоркистской аристократии.

В общем, Фрэнсис Ловелл и Ричард Глостерский встретились в 1465 году, входя в ближний круг семьи Ричарда Уорвика-Кингмейкера. Стали ли они тогда друзьями? Неизвестно. Неизвестно даже, пересекались ли они достаточно часто, потому что Уорвик, имеющий массу обязанностей, постоянно был в движении, и имел не вполне типичную для того времени привычку почти никогда не расставаться с женой и дочерьми, то есть вместе с ним путешествовал его ближайший круг, в который брат короля и сын тёти Кингмейкера, Сесилии герцогини Йоркской, несомненно входил. Только вот Фрэнсис Ловелл, похоже, находился больше со своим тестем, и считался несовершеннолетним до упора - уже в 1470 году, после гибели Уорвика, его официальными опекунами стали Джон и Элизабет де ла Поль, герцог и герцогиня Саффолк, и в походе на Францию в 1475 году он все ещё был в антураже Саффолков. Тогда как для Ричарда Глостера, который был на четыре года старше, детство и отрочество закончились уже в 1468 году, когда его впрягли в машину государственного управления (он стал коннетаблем всей Англии на следующий год, и синекурой эта должность не была). Скорее всего, во время французского похода они встречались, и совершенно точно встречались в 1476 году в Фозерингее, но Ричард был уже взрослым человеком, на плечах которого лежал груз не самых легких административных титулов, а Фрэнсис Ловелл достиг совершеннолетия и стал самостоятельным бароном Ловеллом только в начале ноября 1477 года.

Следующим моментом пересечения для Ричарда Глостера и Фрэнсиса Ловелла почти наверняка стал парламент 16 января 1478 года, на котором присутствовали 34 из 58 пэров страны - это записано в Кроулендских Хрониках. Ричард там был, это известно, но поскольку документов по этому парламенту нет, можно лишь предполагать, что Ловелл, только-только ставший пэром, не мог пропустить столь важное мероприятие, и не мог не представиться брату короля, с которым был знаком.

После этого парламента, Ричард практически не появлялся при дворе, сосредоточившись на делах севера, где его власть уступала только власти короля. Со своей стороны, Фрэнсис Ловелл стал наводить порядок в своих владениях, растянувшихся от Оксфордшира до Йоркшира, и от Эссекса да Шропшира, и включавших 140 маноров, замков и поместий лорда, приносивших ему 1 250 фунтов годовых. Поскольку с 1464 года всё это богатство находилось в чужих руках, Ловелл был настроен всё привести в порядок по своему разумению, и для этого ему пришлось обращаться в высшие инстанции. Вот этот период где-то с весны 1478 по весну 1480 годов можно, предположительно, определить как период, за который Ловелл стал горячим сторонником Ричарда Глостера. Настолько горячим, что в мае 1480 года он, сломав все традиции, присоединяется к походу Ричарда на Шотландию, где у Ловеллов не было ни интересов, ни владений. Собственно, Ловелл был не единственным в этой кагорте сторонников персонально Ричарда Глостера. Вместе с ним, на шотландской границе воевали его родичи через брак - Скроп из Мешема, Ламли, Грейсток и Ричард Фицхью. Ричард Глостер персонально посвятил всех пятерых в рыцари в 1482 году. Пока Глостер совещался с королем в Фозерингее о будущей кампании, Ловелл написал письмо своему родственнику Уильму Стонору, сохранившееся в архивах Стоноров, где называет Ричарда Глостера "my lord of Gloucester", что является неформальным оборотом в адрес людей ранга герцога и свидетельствует, по мнению Дэвида, о том, что отношения Ловелла и Ричарда Глостера уже не были в тот момент далекими и официальными, и превратились в дружеские.

Ловелл был произведен в виконты 6 января 1483 года, и это - далеко не дежурная почесть, потому что во втором своем правление Эдвард IV давал этот титул только членам королевского семейства, за одним исключением - он пожаловал титулом виконта губернатора Брюгге Луиса Грютхузе, который был к нему приветлив в период бегства из Англии, когда родственник, герцог Бургундии, не был. Впрочем, был ещё один пожалованный виконт - лорд Беркли, но все знали, что для этого титул, полученный в 1481 году, был просто взяткой со стороны короля, который не хотел, чтобы Беркли заявил свои требования в отношении наследства Норфолка, которое Эдвард IV оттяпал у законных наследников полностью, в пользу своего сына. Вполне очевидно, что титул виконта был пожалован Ловеллу по представлению Ричарда Глостера.

Почему-то Дэвид заканчивает свою статью об истоках дружбы Ловелла и Глостера практически отрицанием того, с чего начинает - утверждением, что эти двое стали друзьями в Миддлхеме. Не знаю, не знаю... На мой взгляд, для подростка-Ричарда (он был там в возрасте 12-15 лет) ребенок-Фрэнсис (8-11 лет) не представлял никакого интереса и не мог быть подходящей компанией, особенно в свете одержимости Ричарда идеями рыцарства и взрослого мира храбрых воинов. Уж скорее всего, Ловелл произвел на него впечатление своими административными качествами и благородством характера уже во взрослые годы, на севере. То, что Ловелл был одним из самых близких сподвижников Ричарда - не подлежит сомнению, но как-то с трудом верится, что эта близость базировалась на воспоминаниях детства. Тут, скорее, всё вместе - и принадлежность к одному кругу, и родство (жены были между собой кузинами), и общие воспоминания, и значимость Ловелла как землевладельца, и, главное, его готовность выходить за границы чисто шкурных интересов.



Minster Lovell by Alan Sorrell

@темы: Richard III