На тот случай...

... если сюда заглядывают безумно богатые люди, или хотя бы безумные эстеты.

Ну не прелесть ли?



Стоит всего-то €23,349 Euro, стоимость обычной машины, типа Suzuki SWIFT или Hyundai i30 Wagon. XIX век, WINFIELD ROCKING CHAIR, описание здесь: www.decorativecollective.com/dealers/walpoles/p...

А вот тут уже хорошо знакомая и почти до боли родная штука, с предупреждением, что продается не в рабочем состоянии, а сугубо для декоративного украшения. Те, кто с такими штукенциями вырос, знают, что они и в рабочем состоянии часто превращались в чистую декорацию без признаков жизни:



€419 Euro

Если у кого такой антиквариат до сих пор ещё не срезан и не заменен, можете попытаться продать! www.decorativecollective.com/dealers/nikki-page...

А вот эта ширма очень интересная, на мой взгляд. Ну, цена где-то вдвое выше, чем за нее не фанат периода был бы готов заплатить, но она здоровенная.



€2,934 Euro

www.decorativecollective.com/dealers/arcadia-an...

А вот снова забавное и сильно на любителя - постельное белье такого вот плана: owls-team.com/product-category/all-product/home...

Почему-то не верится, что под таким орнаментом можно уютно спать))



Вообще, американские магазины меня в какой-то степени восхищают своим варварским великолепием. Потому что кое-что из этого великолепия мне страшно нравится. Хотя цены не соответствуют моим собственным оценкам, сколько бы я была готова заплатить за подобное. Вот, рекомендую, например, www.artfulhome.com/navigate/decor

Там, посреди мебели, ламп, одежды, украшений и пр. есть картины для оформления. Очень миленькие, типа такой и лучше:



Но 700 - 1100 долларов в зависимости от размера? Как по мне, так один нуль там лишний.

@темы: красота - страшная сила, "красотища"

---

Генри VII - король умер, но дело его осталось жить

Когда волна праздников схлынула и пришел черед подвести итоги первых решений нового короля и правительства, выяснилось, что Генри VIII действительно ослабил удавку бондов на шее своего дворянства. Кое-кому он отменил бонды вообще – Бэкингему, Бергаванни, Монтжою. Были оплачены долги новой королевы, которых успело набежать около 1 000 фунтов. Из тюрьмы в Кале был освобожден сэр Томас Грей, маркиз Дорсет. Бедолаге Дорсету смерть предыдущего короля была истинным даром небес - Генри VII смотрел на его семейство косо из-за близкого родства, которое означало близость к трону, и из-за попытки отца сэра Томаса сбежать от него в 1485 году. Сэр Томас угодил за решетку год назад, по подозрению в злоумышлении против короля, и было вполне вероятно, что ему придется или расстаться с головой, или провести в тюрьме остаток жизни.



Викторианский портрет Джона де ла Поля, 1 графа Линкольна, который считался запасным на троне Англии, если с его дядей, Ричардом III, что-то случится прежде, чем у него появятся естественные наследники. С этого назначения и началась трагедия де ла Полей, наследников «Белой Розы»

Уильям же Кортни уже провел в Тауэре долгих шесть лет, если не больше, так как его, лояльного своего приверженца, Генри VII пристегнул к заговору Саффолка из-за несчастного «тайного обеда», устроенного графом для друзей как раз перед бегством из Англии. Кортни был, к тому же, женат на Катерине Йоркской, дочери короля Эдварда IV, и имел сыновей. И гордо носил на своем щите геральдические знаки королевского дома Англии, полученные через брак. Впрочем, надо сказать, представители этого семейства довольно исправно оказывались за решеткой из-за необузданного нрава и немалого территориального влияния.

В любом случае, освобождены были отнюдь не все «политические» - граф Саффолк, во всяком случае, остался за решеткой. Ричард, его брат, в свое время поступил на военную службу во Франции, и его там было не достать, но вот бедняжке Эдварду в семье достались все амбиции, но не таланты. Позволив использовать свою персону в играх без правил между международными политическими силами, он оказался в роли разменной монеты для красавчика Филиппа Бургундского, который выдал его англичанам не поморщившись. Император Максимиллиан хотя бы взял с Генри VII слово, что тот сохранит Саффолку жизнь, но теперь данное слово потеряло силу, и, говорят, в своем устном завещании сыну король настаивал, чтобы Гарри казнил Саффолка немедленно после его, Генри VII, смерти. Но кто мог сказать наверняка, что говорил или не говорил король своему наследнику в приватной беседе? Утверждал же Гарри, что он женится на Катарине по воле батюшки!

Что касается Бэкингема и Нортумберленда, то отношения у них не сложились и с молодым королем. Гарри, конечно, назначил Бэкингема главным коннетаблем Англии, но только на один-единственный день своей коронации. В сети можно видеть списки, в которых Эдвард Стаффорд числится на этой должности и с 1509, и с 1504, и даже с 1485 года до конца своей жизни, но на самом деле, Генри VIII по сути упразднил эту должность, забрав её в прерогативы королевского дома, и после его коронации лорд старший коннетабль назначался королем только для коронационных формальностей (www.nationalarchives.gov.uk/cabinetpapers/cabin...). Бэкингем, рассматривающий этот титул как наследственный, был в бешенстве. И да, раздутое ЧСВ перевесило и благодарность за снятые бонды в частности, и здравый смысл в целом.



King Henry VIII on his way to open Parliament on 4 February 1512. Edward Stafford, 3rd Duke of Buckingham, KG, walks ahead carrying the Sword of State. Another peer holds the Cap of Maintenance. Detail from The Procession of Parliament 1512, Library of Trinity College, Cambridge

Что касается Нортумберленда, то и в его случае сын-король продолжил то, что начал его отец – озаботился тем, чтобы региональная власть дома Перси оставалась ослабленной. Генри VII не вернул воспитаннику короны все земли, принадлежавшие его отцу, который подозревается в предательстве Ричарда III. По поводу жарких дискуссий о том, был ли 4-й граф предателем или нет, я бы посоветовала довериться суждению самого Генри VII, отщипнувшего от наследства 5-го графа изрядный шмат владений, и отдавшему их Томасу, лорду Дарси, укрепив его влияние на севере. Думаю, что Генри VII не доверял дому, способному несколько раз предать своих господ (ведь Ричарда II предали именно они, и потом попытались провернуть тот же финт с Генри IV, но безуспешно, а потом уже успешно с Ричардом III). Точно так же этот король не доверял и Стэнли, которые, несмотря на видимые и пустые изъявления привязанности со стороны пасынка сэра Томаса, никогда не поднялись при нем до того положения могущества, которое занимали ещё при преданном ими Ричарде III.

Как бы там ни было, после освобождения Генри Алджернона Перси от тягот бондов и половины гигантского штрафа за несанкционированную королем женитьбу (первую половину он успел выплатить), Генри VIII хладнокровно утвердил вышеупомянутые земли за Дарси, хотя Нортумберленд считал их, конечно, своею собственностью. Но Дарси как был сделан Хранителем Восточной марки покойным королем, так им и остался при новом, да ещё был, вдобавок, пожалован титулом Хранителя королевских лесов к северу от Трента.

Выбор Дарси в роли противовеса влиянию Перси был не случаен. Род Дарси жил на севере со времен Завоевателя, но при этом плотно оставался в рядах джентри. В ряды аристократии Дарси не лезли, и за титулами не гонялись. Томас Дарси просто случился оказаться, на должности коннетабля Бамборо Кастл и капитана Бервика, плотно вовлеченным в деловую переписку с всесильным Фоксом, оценившим деловую смекалку этого вояки. А тут ещё вояка женился на приятной вдовушке из рядов джентри, которая вдруг оказалась вдовой одного графа Вестморленда из Невиллов, и матерью другого. И этот юный Ральф Невилл был потом помещен на прохождение пажеской подготовке не куда-то, а к Бэкингему! Очаровательно, не так ли?

Впрочем, о реакции Нортумберленда и Бэкингема на решения короля Дарси рапортовал Фоксу уже в августе 1509 года: слуги Нортумберленда распространялись в кабаках о том, что скоро вся Англия будет поделена между их господином и Бэкингемом. Нортумберленд желает стать оверлордом всего английского Севера, а Бэкингем – получить титул Хранителя Англии. И Боже храни короля, если он не даст этим лордам того, что они желают! Да и против Фокса были подняты голоса. Торговцы принесли вести, что Лорд-Канцлер не имеет влияния на молодого короля, и не в состоянии держать его в руках. Что старые советники (Морни, граф Сюррей, Рутэлл) у короля больше не в фаворе, и что поэтому Фокс старается создать коалицию с Бэкингемом и Нортумберлендом. Об этом-де «все знают».

Томас Пенн в своей книге «Зимний король» совершенно справедливо заметил, что во времена Генри VII никому и в голову не приходило даже заикнуться о том, что кто-то может на него влиять, или даже «держать в руках». Покойный король всегда держал дистанцию даже с самыми близкими к трону придворными. Его сын казался всем более непосредственным, оживленным и, поэтому, более понятным – «своим парнем», можно сказать. «Своим парнем» Гарри никогда для своих подданных не был, свой статус он осознавал очень хорошо, просто не имел привычки размахивать им как дубиной, чтобы видеть своих приближенных более или менее в естественном настроении ума, и делать выводы.
Посему никто не придал никакого особого значения тому, что молодой король, «свой парень», не теряя времени припахал к работе большое количество разнокалиберных дворян в качестве «комиссаров» по выяснению ситуации во всех концах королевства, включая самые глухие его углы. Причиной были обозначены «дошедшие до Нас слухи», что в королевстве чиновники поголовно коррумпированы, а законы совершенно не соблюдаются, или выворачиваются в пользу власть и мамону имущих. Большим господам просто не пришло в голову, что комиссары будут раскапывать не только случаи коррупции, но и их причины.

Тем более, что коррупция действительно пронизала всю систему. Сосредоточившись под конец царствования на финансовой эффективности функционирования государства, Генри VII совершенно не озаботился контролем того, какими методами такая эффективность достигается. Возможно, он слишком полагался на ближайших помощников и отлично функционирующий аппарат осведомления. Скорее же всего, ему просто было всё равно – понятный эгоизм одинокого человека, который знает о том, что умирает. Да, человек может ответственно думать и заботиться о благе династии, и испытывать при этом странное безразличие к тому, что будет после него.

Так что найденные комиссарами многочисленные нарушения бросали тень в первую очередь на покойного короля, чего там. Ведь от короля почему-то ожидают сверхчеловеческих способностей парить над обычными человеческими слабостями и быть золотым эталоном всех совершенств. Поэтому Дадли и Эмпсона, назначенных на роль козлов отпущения за грехи прошлого режима, судили отнюдь не за злоупотребления. Ведь скрыть, что причиной злоупотреблений послужили приказы верховной власти, было бы абсолютно невозможно. Их судили… за попытку нарушить спокойный переход законной власти. На белый свет были вытащены распоряжения стянуть стражников туда и отправить их сюда – всё, что Дадли и Эмпсон предпринимали, пытаясь погасить волны беспорядков и грабежей, вызванных амнистией уголовников. Теперь этих двоих обвиняли в планах пленения молодого короля и правления от его имени. Будучи юристами, оба пытались построить себе грамотную защиту, но быстро поняли, что их никто не слушает, никто не желает слушать, и никто не будет слушать – включая их вчерашних коллег.

Дадли, впрочем, хотя и понимал, что происходит, не понимал в принципе, отчего его деятельность во славу королевской казны внезапно сочли нежеланной и даже незаконной. Он же знал, что законодательно всё было совершенно правильно! Наивный человек, он перечислил все разобранные им дела и тех, кто собирал ему по этим делам информацию! Видимо, Фокса и Ловелла Дадли оценивал незаслуженно высоко, аргументируя к их здравому смыслу. Или недостаточно высоко, это как посмотреть. В действительности эти двое были, несомненно, счастливы получить как сжато изложенный нормальным языком, без юридических выкрутасов, перечень того, что именно и как можно делать в рамках закона, да ещё и список людей, умеющих собирать информацию, и знающих, какая именно информация нужна для подобных дел. Не прошло много месяцев, как все подчиненные Дадли и Эмпсона были выпущены из заключения и помилованы. И продолжили свое дело уже под началом новых функционеров.

Собственно, у самого молодого короля было бы, возможно, что сказать в защиту Дадли и Эмпсона, потому что вряд ли у него были сомнения как минимум в отношении Дадли. Он не мог не знать, что Дадли никогда не выходил за рамки законности, хотя, похоже, не очень интересовался тем, насколько в рамках законности работают те, кто работает на него. Но в работе короля буквально с первых дней его правления была заложена определенная схема, от которой он потом не отступал почти никогда. Он, как и его отец, до самой смерти был в курсе всего происходящего в королевстве. Но Генри VIII, в отличие от Генри VII, не имел вкуса к обкатыванию каждой мелкой детали этого происходящего. Скажем так, что у него было слишком много интересов и слишком мало времени на каждый из них. К обязанностям короля он относился тоже чрезвычайно ответственно, но вся процедура представления информации королю изменилась.

Генри VIII требовал, чтобы ему предоставляли уже полностью расследованные и изученные кейсы, компактно изложенные в письменном виде, из которых он смог бы быстро получить представление о деле, и наложить свою резолюцию. Собственно, в своем шестнадцатом веке он работал как эффективные управляющие больших корпораций в наши дни. Уязвимость этой системы в том, что она полностью зависит от добросовестности и наличия стратегического ума у представляющего дела на резолюцию. Тем не менее, данная система практиковалась как минимум в английском правосудии издавна: выездные судьи, как правило, только накладывали резолюции на уже разобранные в деталях местными органами власти дела. Исключение составляли дела, по какой-то причине привлекшие внимание высших инстанций персонально.

В случае Дадли и Эмпсона, молодой король мог быть в курсе причин, по которым ситуация в государстве нуждалась в громком и шокирующем финальном аккорде закончившегося царствования, или мог не иметь об этом никакого представления. Во всяком случае, лето 1510 года он проводил вне Лондона, и в детали судебного процесса над советниками своего отца не вникал. Неизвестно, кто и в какой форме ему результаты представил, но резолюцией короля графу Оксфорду для исполнение было краткое «казнить». Правда, как показало будущее, этот король никогда не был в действительности «не в курсе». И никто, никогда не смел переворачивать представляемые ему факты с ног на голову. Так что, подозреваю, именно так и обстояли дела в случае Дадли и Эмпсона. Приговор был приведен в исполнение 18 августа.

Впрочем, недолго у власти остались и Фокс с Ловеллом, да и архиепископ Ворхэм. Уже на следующий год началось быстрое продвижение на первые роли Томаса Волси, который, в конечном итоге, «съел» Фокса и Ворхэма, чтобы самому оказаться отброшенным с дороги Томасом Мором, который, в свою очередь, проиграл Томасу Кромвелю. Ловелл, впрочем, просто исчез из публичной жизни, к которой он, на мой взгляд, никогда и не имел по-настоящему вкуса, предпочитая реальную власть. И этой власти ему хватило до самой смерти в 1524 году – и коннетаблем Тауэра он стал, и начальником департамента, надзирающего за опекой всевозможных сирот и воспитанников, обладающих достаточным состоянием и недвижимостью, чтобы за ними был смысл надзирать и управлять. Причем, доходы от этой деятельности шли не в казначейство, а в личные финансы короля. Из всех близких советников Генри VII, он оказался единственным преуспевшим и при новом короле.

@темы: Henry VII

---

@темы: "праздники"

---

Не люблю татухи на женщинах

Из комментариев вот к этой новости: amarok-man.livejournal.com/6456427.html

@темы: "веселая бредь"

---

Китайский английский, изысканная версия

@темы: "веселая бредь"

---

Первый НГ на новом месте

В картинках, по минимуму. Всё ещё было почти наспех, и большинство украшаний и даже более крупных вещей своего места ещё не нашли, поэтому их здесь и нет. Надо сказать, что я всегда подозревала в себе отсутствие дизайнерской фантазии, но вот только в связи с переездом поняла, насколько я не умею украшать, оформлять и прочее. У мужа это чувство композиции от природы развито лучше, но он слишком ленив, чтобы свои способности развивать. Посему это придется делать мне. Развивать, в смысле. А пока что есть, то есть.





В зале у нас ещё многого просто нет. В идеале, должен быть диван. Возможно - "дерево" для котов, когда мы котов раздобудем, что в местных условиях оказалось невероятно сложным квестом. С другой стороны, я не понимаю, что котам помешает драть обои прямо с дерева, на всех уровнях. А обои они драть явно будут пытаться уже от избытка энергии. И вообще с дерева должен быть обзор - на улицу, как минимум. То есть, оно должно быть на балконе?



В коридоре всё настолько функционально, насколько возможно, но хорошеньких прибамбасов на стенках определенно не хватает. Крючки есть, а вот вешать на них нечего. Опять же, мне нужны примеры оформления, своего мне не придумать.



А вот на кухне всё готово, и всё мне нравится. Наконец, есть куда девать полученные рождественские открытки, которые положено выставлять, и которые вечно падали.





Главное теперь - не горячиться и не торопиться.

@темы: красота - страшная сила, житие мое

---

Вот просто на память

Давно не встречала тип врачихи-сволочи, желающей не просто растоптать пациента, а ещё и вытереть об него ноги. Но я молодец, на провокацию не поддалась - если я вызвала такое желание, значит, что-то во мне её задело. Поскольку она дрянь, то это что-то - хорошее, ей не доступное. Ну и выстрадала, наконец, направление на КТ. Фу(((

@темы: житие мое

---

С православным Рождеством!

@темы: "праздники"

---

Генри VII - король умер, и родилась "черная легенда"

Принц Гарри, теперь некоронованный пока король Генри VIII, за короткий срок между похоронами отца и своей коронацией прошел через молниеносную трансформацию характера. Настолько молниеносную, что она заставляет задуматься, насколько этот юноша на самом деле владел собой, покорно держась в тени отца, темперамент которого был совершенно отличен от его собственного. Молодой Гарри, первым делом, заявил, что после коронации он немедленно отправится воевать во Францию. Во-вторых, он был явно не намерен просто сидеть на сокровищах, как это делал его отец в последние годы своей жизни. Утратив вкус к роскоши и не видя в ней больше смысла, Генри VII распределил свои сокровища на хранение между Тауэром, Вестминстером, Кале и прочими «тайными местами», о каждом из которых знали редкие избранные, а обо всех – вообще никто, кроме самого короля. Начало же нового царствования буквально пролилось золотым дождем на всех, близких к Гарри.



Вообще-то Генри VIII было на момент коронации всего 18 лет, и он был вовсе не дюжим бородатым мужиком, изображенным на этой картине, а хорошеньким, стройным и бойким юношей, но миниатюрист, очевидно, "так видел"

Нортумберленд и Бэкингем ожидали блестящих должностей и возвращения конфискованных владений. Любящая бабушка, леди Маргарет, получила назад свой милый Уокинг, отжатый у нее без особых церемоний любимым сыном. Торговцы и священники надеялись на то, что свирепые указы предыдущего царствования о привилегиях и свободах будут забыты. Воспрянули все те, чьи имена были занесены в расчетные книги предыдущего короля – они надеялись на амнистию по невыплаченным долгам.

Гарри действительно наградил многих. И в первую очередь – советников своего отца, от графа Оксфорда до Ричарда Вестона, который стал комендантом Ханворта. Ожидаемо много получили приятели Гарри по ристалищу – Эдвард Говард, Томас Найвет, Чарльз Брэндон. Ожидаемо – потому что их изначально приблизили к персоне принца, чтобы в будущем они заняли ключевые посты в новой администрации. Сэра Генри Марни Гарри сделал капитаном гвардии/шефом службы безопасности, и вице-камергером королевства, а также отдал под его управление герцогство Ланкастер, и уверенно провел Марни в кавалеры Ордена Подвязки 18 мая. На церемонии Гарри впервые появился в украшении, известном как Collar of SS, или, как его предпочитают называть после Второй Мировой, Collar of Esses. Объяснений смысла соединенных в цепь букв S хватает, но в данном случае Гарри возложил на себя эту цепь в качестве ассоциации со своим идолом – ланкастерианским королем Генри V, во времена которого такая цепь, вместе с подвеской в форме белого лебедя, была символом дома Ланкастеров.





Пожалуй, самым быстрым был, все-таки, взлет Уильяма Комптона. Он занял должность «камергера стула» (того самого, туалетного), что звучит для нас довольно комично. Тем не менее, интимным гигиеническим уходом за коронованной личностью занимался, конечно, не камергер. Камергер стула был самым персонально близким к царственной особе придворным, и, в числе многого, занимался персональными финансами короля, что в случае именно этого короля означало суммы огромные.

Если подумать, то главное отличие будущего короля от предыдущего было именно в том, что у молодого Гарри были друзья. Дэнни, предшественник Комптона, при короле Генри VII был именно служащим, которому оказывалось определенное, строго дозированное доверие, и которому была дана определенная власть. Но никаких личных отношений с королем у Дэнни не было и быть не могло. Комптон же и Брэндон были до конца своих дней связаны с Генри VIII отношениями дружбы такого уровня, который даже предполагал возможность ссор и разногласий без трагических последствий.

В общем, Англия перестала оглядываться через плечо на тени прошлого, и сосредоточилась на радости по поводу солнечного настоящего. Лорд Монтжой просто захлебывался от восторга в письмах Эразму: «Небеса улыбаются, и земля радуется».
Надо сказать, что Монтжой фонтанировал оптимизмом не просто так. К Эразму Роттердамскому можно было относиться по-разному, потому что человеком он был неоднозначным, но никто не мог отрицать, что этот философ являлся самым блестящим мыслителем своего времени. И, поскольку Генри VIII очень гордился своей академической образованностью, ему страшно хотелось заполучить Эразма раз и навсегда в личную собственность. Во-первых, это было бы явной победой перед прочими венценосцами, а побеждать Генри VIII любил. Во-вторых, новый король действительно понимал важность просвещения и то, что национальный интеллектуальный капитал всегда взращивается на родной почве.

Все, кто хорошо знал Эразма, знали и то, что характер он имел склочный и порывистый, но был алчен к деньгам, как любой нищий философ. Поэтому архиепископ Кентерберийский обратился к нему с интересным предложением: 150 золотых ноблей в качестве дара лично от него, архиепископа, и профессура с достойным окладом пожизненно. Чтобы всё это получить, Эразму было бы достаточно остаться в Англии до конца своих дней (с правом проводить отпуск за границей). В 1509 году возраст философа едва перевалил за 40 лет, так что понятие «до конца жизни» было для него штукой довольно абстрактной – и он согласился, хотя и имел свои сомнения относительно характера бойкого юноши, с которым когда-то был слегка знаком.

Ну и, конечно, для Катарины Арагонской у судьбы тоже, наконец, нашлась ласковая улыбка. Надо сказать, что перед смертью Генри VII её положение при дворе стало насколько незавидным, что банк Гримальди перевел последнюю часть приданого успевшей овдоветь принцессы в Брюгге, а не в казну его величества. Его же величество до самой смерти твердил наследнику, что тот волен жениться на ком угодно, не отягощенном сложностью статуса вдовы его брата. Да, Генри VII предвидел, что этот статус аукнется в будущем – он был образованным и осторожным правителем. Что же касается Гарри, то его природный ум бежал в панике под натиском гормонов и воинственного настроения молодого короля.

Вообще, это было довольно комично. Посол Фуэнсалида был вызван в Гринвич пред ясные очи нового королевского совета, который на тот момент ничем не отличался от старого, и явился туда со старыми оправданиями (лживыми) факта невыплаты последней части приданого Катарины. Посреди этого знакомого всем до зубного скрежета монолога, в зал неожиданно вошел, через боковую дверь, секретарь молодого короля, Томас Рузелл, и сказал, что его величество Генри VIII не заинтересован обсуждать такую скучную мелочь как какое-то приданое, которое, он уверен, когда-нибудь будет выплачено. В чем он заинтересован, так это в обсуждении военного союза против Франции и немедленной свадьбе с его возлюбленной невестой, Катариной Арагонской. За боковой дверью находился сам король.

В кои-то веки, Фуэнсалида онемел, да и не он один. Первым нашелся Ричард Фокс, который важно прокомментировал остолбеневшему послу, что король – это вам не принц, король имеет право на собственное мнение и волю, и эту волю посол только что услышал. Чуть позже Фокс, уже в приватной беседе с продолжавшем находиться в ступоре послом, настоятельно посоветовал ему набрать максимальную скорость в осуществлении брака здесь и сейчас, и не ожидать, пока кто-нибудь решится поговорить с молодым королем о том, почему его батюшка так упирался в этом вопросе. Вообще, поскольку старый король имел привычку беседовать со своим сыном наедине, без посторонних ушей, никто не мог пожать плечами, когда Генри VIII дал понять, что женясь на Катарине он исполняет волю своего родителя, а вовсе не поддался атмосфере своего окружения, для которого отношения с женщинами были любимой темой для обсуждений.

Тем не менее, брак монарха всегда обсуждается инстанциями, волю монарха исполняющими, но согласно своим правилам. Сначала нетерпеливому Гарри пришлось ждать, пока испанский посол известит короля Фердинанда о тотальной смене английского курса. Фердинанд, надо сказать, тоже не видел на тот момент никаких препятствий выступить вместе с англичанами против французов и немедленно заплатить эту клятую порцию приданого, из-за которой они судились и рядились с Генри VII добрых шесть лет. И заплатил, к слову сказать. Написал Фердинанд и дочери, почти прямо велев ей обуздать свой характер и быть милой с Фуэнсалидой и Гримальди – от их действий зависит её будущее.

Переговоры с испанцами вел канцлер Фокс, который ухитрился выжать договор с Фердинандом, написанный нормальным человеческим языком и не оставлявший возможностей для двусмысленного увиливания, уже к середине мая. Известно, что он прямо и настоятельно посоветовал Фуэнсалиде засунуть свою спесь в шляпу, и просто затыкать наиболее несговорчивых бюрократов деньгами. Так что уже 11 июня архиепископ Кентерберийский благословил брак Генри VIII и Катарины Арагонской в приватной церемонии, проведенной в скромных апартаментах Катарины Арагонской в Гринвиче. Король получил вожделенную жену и статус взрослого мужчины, а Катарина – самого богатого среди европейских монархов в качестве мужа, и будущее, которое тогда казалось ей прекрасным и безоблачным.

Коронация супружеской пары прошла 24 июня (о том, как она прошла, см. www.tudornation.com/king-henry-viii-coronation/). А 29 июня леди Маргарет Бьюфорт, без которой правления дома Тюдоров никогда бы не случилось, позволила себе умереть. Говорят, что она переела на коронационном банкете, что было не так сложно для сухонькой, субтильной женщины, привыкшей к вечным постам. Но скорее всего струна её бытия была так туго натянута все эти последние годы после смерти Артура, что не выдержала кульминации – вида любимого внука на королевском престоле. На самом же деле, под маской взрослого коронованного и женатого мужчины прятался всё тот же импульсивный мальчик, который мог скинуть на празднике тяжелый кафтан и пуститься в пляс, и которому бабушка и Артур Плантагенет (из лучших побуждений) задурили голову рыцарскими идеалами века, уже канувшего в Лету. О том, каким окажется разочарование короля в этих идеалах, и насколько это изменит его характер, леди Маргарет не было суждено узнать - к счастью.

Забавно в некотором роде, что Томас Мор, автор «черной легенды» о Ричарде III, оказался и автором «черной легенды» о Генри VII, обозвав предыдущий режим в торжественной поэме по случаю коронации Генри VIII, временем рабства и временем печали. «Один король боялся своих подданных», - писал Мор, - «а другой любит их». Превознося «восстановление естественного порядка вещей» и «прав дворянства», а также благоволение нового короля к ученым мужам, Мор (да и другие борзописцы) тем самым утверждал, что всё это игнорировалось в предыдущем правлении, что было, естественно, самой настоящей ложью, кроме сознательных усилий Генри VII обуздать это самое дворянство, и не допустить новой гражданской войны. Впрочем, в те времена поэты и авторы панегириков зачастую восхваляли какие-то действия определенного короля задолго до того, как он в реале что-то предпринимал в эту сторону – если предпринимал.

Также Мор и Скелтон хором провозгласили началом единства Белой и Алой Роз… 1509 год. Весь период царствования Генри VII оказался пришпиленным к времени хаоса и братоубийственных распрей, вся его методичная работа по недопущению хаоса и распрей была проигнорирована усилиями тех, чьи письменные работы остались в истории и дошли до потомков. Хотя написанное просто-напросто являлось панегириком придворных, надеющихся на получение должностей и грантов. Отвратительно? Да. Но именно так пишется история.

А что Гарри? Он вряд ли читал все эти славословия. Поэма Скелтона, во всяком случае, нашлась в бухгалтерских архивах. Поэту заплатили, но если он ожидал, что его панегирик разлетится по всему Лондону, как разлеталось когда-то всё, что он писал, то напрасно. По чьему-то решению Скелтон остался за бортом золотой лодки, в которой находилась избранная культурная элита. Очевидно, в какой-то степени сыграла свою роль его скандальная репутация, или он просто-напросто устарел.

@темы: Henry VII

---

Индийский металл

Группа Matsya (материал отсюда: for-notes.livejournal.com/1842616.html)



Даже не знаю... С одной стороны - всё на месте, и музыка, и голос. С другой - у китайцев, например, гораздо ярче выражена этничность, и это делает их интереснее (на мой взгляд). Black Kirin, например.

@темы: "музыка"

---

С Новым Годом!

От всего сердца желаю вам по-настоящему веселого праздника, устойчивого оптимизма, здоровья, стойкости, смелости и хладнокровия. Тепла, понимания, любви к себе и близким.

@темы: "праздники"

---

Я и визуализирую...

Получить предсказание оракула@Firesnakes


Кстати, шутки шутками, а откуда-то полезло желание искать что-то неприлично дорогое!

@темы: "нетягостная бредь"

---

Золотые унитазы, говорите?

Да мы ничего не знаем про по-настоящему "золотые" унитазы, оказывается. Я через Пинтерест на такие сайты всяких домашних приблуд вышла, где просто гостевое полотенечко для рук 103 евро стоит. Вот здесь www.bellanottelinens.com/. Как ни вглядывалась, не поняла, почему цены-то такие безумные?



Так что с унитазами тоже есть где развернуться. И с умывальниками. Например, как вот этим саркофагом сооружением пользоваться, я даже представить не могу, а они не приложили инструкции к использованию, да и ценник тоже.



Здесь уже всё родное-знакомое, но - вау!

Восхищаемся дальше

Это называется Gold & Black Egyptian Style Toilet, и стоит красотища
$1,495.95, можно разбить стоимость на 4 выплаты. Но вот вам сайт, любуйтесь сами:

annstocked.com/collections/toilet

И советую не обойти вниманием то, что они предлагают в кухни, спальни и пр. Кстати, смех смехом, но мне лично подобные странности нравятся намного больше, чем стандартные никакие решения. Боюсь, правда, что супруга инфаркт хватит, если я поставлю какой-нибудь вычурный горшок или душ.

Потом я споткнулась на божественной красоты лампах. Безнадежно искала, где их продают, и сколько они могут стоить. Ясен пень, что они не для моего кошелька, но интересно же!





Как оказалось, их купить и нельзя вот так вот спонтанно. Некая дама по имени Кристин Килджер собирает их из антикварных материалов, которые скупила по всему миру. Естественно, каждая лампа уникальна, и, судя по имени клиентов, о цене лучше даже не спрашивать. Её инста со ссылкой на сайт-магазин www.instagram.com/christinekilger/?hl=fi

И, наконец, выяснилось, что я многого не знаю и про Алиэкспресс. Например, там были и такие стулья (почему-то китайцы считают, что это - европейский стиль):



Правда, поскольку платформа хиловата для пересылки мебели такого класса, заказ они оформляли индивидуально, но последние новости на их сайте www.procarecorp.com от 2019 года, так что увы.

А представьте, что вы засыпаете в такой кроватке...



Правда, если к кроватке не прилагается обученная горничная, то фиг её знает, как такое заправлять.

Про кухню и столовую отдельно писать надо, там всё очень-очень странно.

@темы: красота - страшная сила, "веселая бредь"

---

Итогигода

Вот специально по месяцам отследила, по методу "12 месяцев в 12 словах". Унылоооо...

Если одной фразой, то "спасибо, что живой", хе-хе Назовем это достижением года, или подарком года, не знаю. Спасибо, дорогое МРЗД, сделаю всё, чтобы не пробакланить данные возможности. В доказательство своей благодарности, я возьмусь за себя. Это будет моим единственным обещанием на 2022: я возьмусь за себя. И не дам себе спуска, пока жива. От лени надо избавляться.

@темы: житие мое

---

Генри VII - король умер, а что соратники?

После публичного оповещения присутствующих о смерти короля, для принца Гарри ничего, по сути, не изменилось. Власть осталась в руках леди Маргарет, архиепископа Уорхэма/Вохама, Ричарда Фокса, Джона Фишера, Томаса Говарда и лорда Герберта. Хотя сама по себе подготовка к коронации принца началась уже буквально на следующий день, когда Гарри перевели в королевскую резиденцию в Тауэре, где он был бы под надежной защитой графа Оксфорда до момента, пока Генри VII будет похоронен. Одновременно, вышеупомянутые советники составили обращение к народу, в котором наступление новой эры анонсировалось в лучших традициях искусства рекламы.



Не секрет, что политика связывающих знать по рукам и ногам системой бондов, проводимая Генри VII, буквально напрашивалась на протесты после его смерти. Генри VIII, после коронации, столкнулся бы со шквалом жалоб, протестов и требований перемен, потому что каждая смена власти всегда подразумевает поиски тех, кто виноват в непопулярных решениях предыдущего режима. У советников во главе с леди Маргарет не было сомнений, что виноватыми окажутся именно они, если не сумеют подсунуть общественному мнению других обвиняемых. Кандидатов на роль козлов отпущения долго искать не пришлось: Дадли и Эмпсона люди боялись, их ненавидели, и считали повинными в бессчетном количестве трагедий, связанных со сбором задолженностей и игом штрафов. В общем, учитывая склонности и имидж принца, утвердившийся его появлениями на турнирах, новый режим был объявлен началом золотой эры рыцарских ценностей.

Обо всех этих деталях историкам стало известно из нескольких источников. Относительно хода событий – из записок Уильяма Ризли, и самое интересное в этих записках то, что после упоминания принца Гарри в связи с торжественным обедом Ордена, он не пишет о нем больше ничего. Парню было 17 лет, он был вопиюще неопытен, и, пылая энтузиазмом, он, несомненно, должен был соглашаться со всем, что ему предложат опытные и искушенные советники, во главе с любимой бабушкой (так эти опытные советники предполагали, во всяком случае). Относительно же судьбы Дадли и Эмпсона оставил свое мнение, как ни странно, Полидор Вергил, после посещения леди Маргарет в Ричмонде, с нетипичной для него прямолинейностью.

Зачистка неугодных советникам людей началась уже 24 апреля. Во дворце был арестован Генри Стаффорд, брат герцога Бэкингема. Помощник Дадли, Ричард Пейдж, был схвачен со всеми бумагами, которые у него нашли. Отряды, посланные из Ричмонда, окружили дома Эмпсона и Дадли, и вытащили из постелей их обитателей, которые тут же были арестованы и отправлены в Тауэр. Чуть позже, когда жители Лондона проснулись, им было объявлено о смерти короля и о том, кто сменит его на троне. После чего «принц, именуемый королем» проследовал через город в Тауэр в окружении своих придворных и под военной охраной. Со следующего дня он начнет подписывать бумаги как Henry R, и первой из них станет общая амнистия.

Общая амнистия нового короля всегда была довольно важным документом, хотя на наше восприятие и не содержит ничего, кроме пустой политической риторики о том, как король, не покладая рук, будет работать на благо своих подданных, соблюдая традиции и старые, добрые законы, честно и благородно. Вполне возможно, что и в начале XVI века люди особых иллюзий в отношении властей тоже не питали, но поскольку амнистия, со всеми обещаниями, была выпущена и подписана королем, она имела силу закона. Не просто так типография на Флит Стрит печатала текст объявления без остановки, пока к 26 апреля тысячи копий не стали циркулировать по Лондону, плюс экземпляры, которые вывешивали на дверях церквей для ознакомления прихожан с решениями правительства. И, в принципе, любой мог с этим обещанием в руках отправиться искать правды, и отказать такому просителю напрямик было бы весьма неумно.

Во всяком случае в Лондоне исход заключенных из тюрем собрал немало зевак и сочувствующих, что объяснялось отчасти освобождением и целых трёх бывших мэров Лондона – сэра Томаса Кесвоза (Thomas Kneseworth), который до того, как стать в 1505 году мэром, был в 1495-96 шерифом Лондона; сэра Лоренса Элмера (Lawrence Aylmer), бывшего мэром буквально «только что», в 1508 году; и сэра Уильяма Кэйпла (William Capel), который был и шерифом Лондона в 1496 году, и мэром в 1503 году.

Похоже, что единственной провинностью этих почтенных членов лондонских гильдий (Кэйпл и Элмер были мануфактурщиками, а Кесвоз – рыбником) было наличие неплохого состояния, часть которого бравые подручные Дадли и Эмпсона хотели себе. Ну, к несчастью коррумпированных чиновников, амнистия освободила их влиятельных жертв, месть которых не заставила себя ждать. Я употребила оборот «коррумпированные чиновники» для обозначения стяжателей, не видящих берегов, как говорится, потому что, в общем и целом, вся чиновничья братия в какой-то степени коррумпирована, но большей их части всё же присуще понимание того, насколько глубоко можно запускать лапу в карман ближнего.

Стяжатели, нагло нарушавшие закон и заявлявшие, что они сами и есть закон, из общего помилования были исключены. В тюрьме остался негодяй Джон Кэмби, его специалист по финансовым вопросам Генри Тофт, и целый ряд продажных заседателей, проводивших в жюри приговоры, угодные Кэмби. Власти, которые вышибли двери в доме Кэмби, чтобы найти там доказательства коррупции, были потрясены количеством драгоценных тканей, которые тот собирал своим рэкетом с запуганных купцов. Если бы у Кэмби хватило ума и осторожности дань реализовать, он мгновенно стал бы очень богатым человеком, но Кэмби был глуп и нагл, а потому уверен в своем будущем. Вот Гримальди, которого усердно разыскивали, чтобы воздать ему по заслугам, глупцом не был. Как только Генри VII слёг, Гримальди собрал наличность, спрятал её в недосягаемости для лондонцев, а сам запросил убежища в Вестминстерском аббатстве, откуда мог наблюдать чехарду смены власти в разумном комфорте.

Что касается самих Эмпсона и Дадли, то их арестовали где-то между 24 и 27 апреля, об этом известно из письма испанского посла, который был поражён, с каким хладнокровием те, кто был счастлив пользоваться финансовыми ресурсами, которые те собирали, внезапно встали в позы праведников, решительно осуждающих методы сбора этих ресурсов, словно никогда о них и не подозревали. Фуэнсалида мог быть сущим ослом в вопросах дипломатии (вернее, он считал дипломатичность с иностранцами ниже своего достоинства), но он воистину не стеснялся называть вещи своими именами в дипломатической переписке.

О преступлениях Гримальди и Эмпсона тут же были сложены ехиднейшие вирши, благодаря которым люди хорошо поняли и запомнили, в чем было дело. Про Эмпсона написал Уильям Корниш, а вот стишки о Гримальди отличались таким бесстыдством и вульгарностью даже по меркам того времени, что их практически наверняка написал Джон Скелтон и никто другой. Одного из двух, а то и обоих поэтов профинансировал граф Кент, которого и Гримальди, и Эмпсон здорово обобрали.

Что касается остальных видных чиновников уходящего в прошлое режима, то сэр Эндрю Виндзор, на сестре которого, Анне, был женат Эдмунд Дадли, не пострадал совершенно. Хлопотал себе вместе с Джоном Каттом над похоронами Генри VII, и никто их не трогал. Советник сэр Джон Хасси, коллега Дадли, был арестован. Арестованным и смещенным с занимаемой должности оказался и Уильям Смит из личной прислуги Генри VII.

Что касается похорон короля, то они прошли с подобающим благолепием 9, 10 и 11 мая. Принц, подчиняясь церемониальному протоколу, на них не присутствовал. Заслуживают внимания только две детали. После того, как в 6 часов утра в Вестминстерском аббатстве было отслужено три мессы, через западные двери в помещение въехал всадник на боевом коне, одетый в латы покойного короля и с его оружием. Это был второй сын графа Сюррея, сэр Эдвард. Он остановился у алтаря, спешился, снял латы, и передал их и оружие герцогу Бэкингему и графу Нортумберленду. И только после этого тело короля было опущено в усыпальницу, где уже была захоронена его обожаемая супруга.

Архиепископ бросил в могилу горсть земли, после чего все присутствующие члены администрации Генри VII сломали свои «посохи власти» и тоже бросили их туда. Геральды сняли свои церемониальные мантии, и звучно возвестили: Le noble Roi Henry le VII est mort! После того, как эхо утихло, они надели мантии снова и продолжили: Vive le noble Roi Henry le VIII. Это было первое на английской земле провозглашение всем нам знакомой фразы «Король умер. Да здравствует король!» (первое было во Франции в 1498 году, по поводу смерти Шарля VIII). И первое, когда были возвещены имена. Эта деталь не была пустой формальностью, она означала, что индивидуальных клятв (и той тени выбора, которую они давали) больше не будет. Власть перешла к наследнику целиком и полностью как таковая. В Англии наступила новая эра.

@темы: Henry VII

---

Ну милота же - гадание на котах

Какая ваша главная черта?

@темы: "нетягостная бредь"

---

Разоблачение! Мы не первые, кто начал подвешивать ёлки!

Великолепное описание деталей польского Рождества: kavery.livejournal.com/3443997.html

@темы: "праздники"

---

Церковь св. Лаврентия, Вантаа

Предисловие



Святой Лаврентий/св. Лоренс/св. Лаури - лицо историческое. Родился он в Испании, и, по-видимому, на духовную стезю ступил осознанно и рано. Во всяком случае, когда он встретил греческого философа и учителя, ставшего папой Сикстом II, то произвел на того достаточно сильное впечатление, чтобы философ прихватил его с собой в Рим, а ставши папой Римским, сделал одним из семи диаконов. Сферой ответственности Лаврентиуса была церковная казна и финансовая помощь больным и бедным.

Разумеется, для правящей римской элиты параллельная власть, к которой изначально стремилась христианская церковь в Риме, была сущим ядом, так что они иначе чем врагами человечества христиан не называли. Тем не менее, для очень многих представителей той же элиты христианство представляло собой более привлекательную альтернативу, чем всё глубже утопающая в хаосе традиционная Империя. В конечном итоге, император Валериан решил одним махом покончить с римскими христианами, с их разрушительным влиянием, и заодно пополнить казну. Летом 258 года все известные христиане были арестованы, быстро казнены, а имущество их конфисковано. Надо сказать, что казна и прочие ценности церкви не были найдены, что говорит, конечно, о том, что для арестованных арест неожиданностью не был, и что в пасть режиму кинулись, образно говоря, самые упорные в вере и твердолобые приверженцы христианства, готовые к любому мученичеству, но не сотрудничеству.

Как следствие, фигура казначея Лаврентиуса приобрела для императора особое значение, и Валериан даже пообещал ему помилование, если тот укажет, где находятся ценности. К удивлению императора, Лаврентиус попросил дать ему три дня для сбора богатств церкви. Валериан не был наивным молодым человеком, но на стороне Лаврентиуса был опыт привыкшего к преследованиям человека, к которому с симпатией относились не только христиане и не только беднота - он обладал врачебными умениями, плюс оказывал эту помощь бесплатно. Так что шпионы Валериана потеряли его почти сразу. Тем не менее, Лаврентиус действительно появился через три дня, приведя с собой к дворцу весь римский сброд, который смог собрать. Указав на них широким жестом, он сказал, что вот оно, истинное сокровище христианской церкви. До Валериана дошло, что три дня Лаврентиус потратил на то, чтобы перепрятать казну, распределив её среди бесчисленного количества укрывающих, да ещё и выиграл в смысле пропаганды - никто не распространял новости так быстро, как римские люмпены.

То ли из мести, то ли в надежде, что плоть окажется слабее духа, Лаврентиуса не казнили так, как прочих, отрубив голоду. Его поджарили на решетке. Легенд об этом моменте много, но их всех объединяет то, что Валериан проиграл и в этом. По какой-то причине, Лаврентиус ни малейшей слабости не выказал. Было ли дело в чуде, в уникальном владении определенными техниками управления сознанием, или искусство человека, хорошо разбирающегося в снадобьях определенного рода, но Лаврентиус остался в истории примером непоколебимой стойкости и презрения к терзаниям плоти.

Собственно история церкви

В Финляндию христианство просачивалось довольно туго, по капле, причем капало с двух сторон - со стороны католической тогда Швеции, и со стороны православной России. На стороне католиков оказались два фактора: то, что номинально Финляндия была шведской территорией, и то, что мессы католики читали на латыни, которую не понимало ни местное население, ни те офицеры, которых шведские короли щедро наделяли землями в болотистой и заросшей финской глубинке. В общем-то, местные жители просто решили, что чужие священнослужители читают какие-то мощные заклинания, которым подчиняются даже вооруженные до зубов чужеземцы - и стали ходить в деревянные церкви, которые кое-где ставили понаехавшие. Это не значит, что свои имена и обряды были забыты, просто потихоньку были приняты и новые.

Оплотом власти и веры был тогда город Турку. Именно там жил наместник, сидел епископ, стоял гарнизон. В 1412 году епископом Турку стал энергичный Мауно Таваст, который стал энергично отстраивать церкви в камне, потому что деревянные горели нещадно, и, как водится, не всегда отстраивались заново. На месте нынешней церкви св. Лаврения в Вантаа тогда стояла построенная в 1401 году церквушка, обслуживающая духовную жизнь растянувшегося по побережью прихода. Надо сказать, что на юге Финляндии в тому времени были уже неплохие и богатые поместья, так что не прошло слишком много времени, как епископ и владельцы поместий нашли друг друга и решили, что каменной церкви быть.

Вообще, не так давно один молодой ученый попытался доказать, что церковь в Вантаа была построена не по приказу епископа Мауно, а по приказу епископа Конрада. Никто молодого ученого клевать не стал, но никто пока не стал и менять устоявшееся мнение - Конрад Битц не был популярной фигурой в финской истории. Во-первых, он пытался ужесточить борьбу с местными языческими привычками, к которым большинство местных священников относились снисходительно (а что им оставалось?). Во-вторых, он сделал жизнь самих священников заморочной, заставляя их проходить переподготовку в Турку, под строгим надзором епископа (а у тех на местах оставалось хозяйство неприсмотренным и пригожие хозяйки-экономки с детишками безутешными). Епископ Конрад делал всё, чтобы недопустить и тени самостоятельных решений на местах. И, наконец, он был юнионистом, то есть оказался на стороне угнетателей в борьбе Швеции за суверенитет. Ну разве можно такого человека считать основателем одной из немногих сохранившихся в Финляндии средневековых церквей?!

В общем годом основания нынешней церкви пока считается "1494 год или раньше". Архитектор был приглашенный, из Мекленбурга, что, в общем-то, совсем не удивительно - местные епископы учились в германских университетах, и их связи были там. Епископ (очередной Мауно), перешедший от слов к делу, не поленился сам отслужить в старой, посеревшей от времени церкви литургию. Приход насчитывал к тому времени уже около 1 000 человек, большинство - шведы. Надо сказать, что в местных условиях "строить церковь" означало, что от епископа поступает предложение, а вот соглашаются с ним местные авторитеты. Или не соглашаются. В данном случае, согласились, потому что ещё первый епископ Мауно проделал хорошую работу - и проект церкви был готов, и место выбрано, и смета сделана, и даже модель церкви смастерили.

И пошла работа. На каждое хозяйство расписали обязанности, кому и что нужно поставить. Допустим, в камне и щебенке недостатка в лесах и на полях не было, но их надо было на стройку возить. Глины было тоже вокруг достаточно, а вот мастеров по кирпичному делу не было - пришлось из-за границы выписывать с подмастерьями, чтобы основали кирпичный завод. На церковь нужно было 150 000 кирпичей, каждый весом в 3-5 кг, и всё это надо было везти с кирпичного завода на стройку. Известь была полностью импортной - везли из Эстонии, Германии, Англии даже, тысячи бочек. Нужно было раздобыть грамотных профессионально прорабов, каменщиков, кузнецов. Стены тоже расписывали профессионалы. И всё это - на деньги прихожан, с небольшой помощью от епископской казны. Нынче в такое трудно поверить, что кто-то добровольно в подобное ярмо полезет, но местные руководствовались двумя соображениями, из которых ни одно не было просто любовью в Богу. Во-первых, быть населенным пунктом, имеющим свою собственную церковь, считалось страшно престижным - что именно это место оказалось лучше соседей. Во-вторых, церковь-то всегда была одна на довольно большой район, что означало постоянный приток потенциальных покупателей и продавцов к каждому праздничному дню, а таких в церковном календаре было немало.

Строить церковь было возможно только летом, с мая по сентябрь, потому как раствор твердел только при минимум +5 градусах, лучше - побольше. Опять же, работа на стройке отвлекала людей от их основной работы, не говоря о том, что содержание специалистов было удовольствием не дешевым. Одно лето оказалось настолько заполошным, что было вообще не до строительства. И все-таки на пятое лето церковь была готова. Освящал церковь сам епископ. К слову, тогда она была снаружи снежно-белой, и в таком состоянии поддерживалась ещё в 1700-х годах, серый "средневековый" цвет средневековые церкви получили уже позже, хотя причина этому толком никому не известна - "как-то так получилось".



В 1550 году на южном побережье стало образовываться поселение, которое со временем стало городом Хельсинки, что вызвало поток переселенцев из других частей страны - финскоязычных. Надо сказать, что к периоду Реформации население Вантаа и прилегающих районов было, по большей части, шведскоязычным. До поры до времени, пока службы велись на латыни, язык прихожан значения не имел, но поскольку в центре самой идеи реформация была именно доступность богослужений для понимания паствы, финскоязычные прихожане стали требовать в этом смысле равноправия. Равноправие случилось году к 1660, когда к западу от каменной церкви построили финскоязычную деревянную - к такому решению пришли во многих приходах, но единственная сохранившаяся такая церквушка находится около кафедрального собора в Порвоо.

По поводу того, как отразилась Реформация на церкви св. Лаврентия, говорят по-разному. Одни - что вся роспись была замазана, другие - что внутреннее убранство не тронули вообще, просто запретили перед ним молиться. Вообще, пожар какие-то росписи действительно обнажил, но исследовавший их медиэвалист Эмиль Нервандер признал роспись примитивной и незначительной, и не представляющей ценности (в чем, судя по всему не ошибся, потому что добросовестно скопировал увиденное на бумагу, и эти документы сохранились). Так что заштукатурить их могли не в связи с Реформацией, а до этого, во время очередного ремонта. Тем не менее, когда началась чисто административная реформация самой структуры церковного управления, церковь в Вантаа вообще потеряла свою независимость и захирела сама по себе. Ну а потом начались времена, известные как "Малое лихолетье" и "Большое лихолетье" (результаты Северной войны), и всем на время стало не до того, как выглядят церкви. В данном конкретном случае, виновниками всё же были не "русские оккупанты", а то, что шведскоязычный церковный староста дал дёру в Швецию со всеми церковными ценностями, и потерялся в волнах истории - вместе с ценностями, да. Хотя в розыск его объявляли. Ну а после всех этих лихолетий количество прихожан сократилось настолько, что своя церковь для финнов стала ненужной - служба на финском велись теперь в той же каменной церкви, на час раньше, чем для шведскоязычных, ведь первые были заняты на работах в поместьях вторых, да и вообще жесткое разделение как-то стерлось после десятилетий испытаний, в которых досталось всем.

Доканал средневековую церковь большой пожар в мае 1893 года. По иронии судьбы - от калориферов отопления, которые в 1874 году стали гордостью и символом возрождения церкви, которая обрела независимость от Хельсинки, и получила своего собственного приходского священника после двухсотлетнего перерыва. Во время пожара спасти удалось только картину с алтаря, большие церковные люстры, да праздничные ризы. Всё, что могло гореть, выгорело. Говорят, что стенная роспись и статуи погибли именно тогда. Восстанавливать церковь стали немедленно, под руководством уже своего, финского архитектора Теодора Хёйера. Да и времена уже были другими - освящение церкви состоялось через год, как раз в 400-летний юбилей 1894 года.



Хёйер очень изменил внешний вид церкви, но вообще-то результат считается уникальным слиянием средневековья и "хёйеризма" (вернее, средневековья и неоготики). Окна расширили именно тогда, и роспись сводов, образцом которым послужил Нотр-Дам (и не меньше!) тоже была сделана тогда. В 1920 году все эти новшества были основательно облаяны раскритикованы другим архитектором, Линдгреном, но вообще-то церковь перестраивалась всё время своего существования. Балконы, например, были сделаны в 1820-х, чтобы решить проблему внезапно образовавшейся тесноты.



Алтарную картину, копию "Тайной вечери", написал, очевидно, Роберт Вильгельм Экман ( Robert Wilhelm Ekman) ещё до пожара, и именно её удалось спасти. Обе спасенные от пожара люстры (1600-1700 гг) тоже помещены на свое место. Вот единственный витраж, изображающий Христа, утешающего паломника, был подарен церкви уже после пожара Марией Экман, супругой консула. Витраж, очевидно, немецкой работы. Статуй было изначально 8, и 4 из них погибли при пожаре. Одну, Джоба, в 1876 году отправили, к счастью, в Национальный музей, как самую художественно ценную. Статуи, находящие в зале сейчас, поместили туда уже во время последнего ремонта в 2017 году - дева Мария, неизвестная святая, и св. Доминик.







Впечатления

Именно от самой церкви - очень позитивные. В Англии меня всегда подбешивал набор разнокалиберных стульев, который присутствует во всех соборах в самом центре, и совершенно безобразен. Здесь - красивые, тёмные, чистенькие скамейки, которые в Англии только на хорах и увидишь. Да, витражи бы церковь украсили, но окна тоже не безобразны. Орган хорош, канторы хороши (здесь они все - выпускники музакадемии).

А вот сама служба меня просто-напросто удивила. Вернее, всё началось до службы. Какой-то мужик из персонала подошел к месту, где люди зажигают свечи в память или ещё по какой-то причине, и тщательно задул все, кроме центральной. Как понимаю, это вообще не допустимо! К счастью, потом, чуть позже, со скамьи поднялась молодая женщина и зажгла эти свечи снова. Потом появилась вот эта папесса:



Не обращая внимания на аудиторию, она привстала на одно колено. Нет, не перед девой Марией, а чтобы сфотографировать на смарт инсталляцию с люлькой. Потом только занялась делом, начав проповедь с вопроса, чего общего между шерстяными носками и Рождеством. Овечки, как оказалось. Которые согревают нас своей шерстью, а младенца Христа согревали своим теплом, хотя носки и ему бы не помешали тогда, конечно, но носков в сейме не оказалось. Я нервно сглотнула. Агнец - символ, шерсть его здесь не причем, всё брутальнее. Но ладно. Хлев, коровки, овечки - почему бы и не шерсть. Второй раз я нервно сглотнула, когда дама увлеклась рассуждать о том, что любовь - это тоже центральная тема Рождества, и в качестве примера привела любовь Иосифа и Марии, не вдаваясь в подробности. Я не сомневаюсь, что у Иосифа и Марии была образцовая семья, но упоминать их любовь чуть ли не в одном предложении с младенцем Иисусом... "Никанон", я бы сказала. Причем, папесса была явно из замещающих, что было понятно по тому, как она рысила по церкви со смартом наперевес. Интересно, она проповедь на ходу сочиняла? У меня сложилось такое впечатление.

Народа в церкви оказалось неожиданно мало. Наверное, все испугались оповещения, что впустят только треть от нормы, потому что наши бюрократы ввели новые корона-ограничения точнехонько накануне Сочельника. Самое большое отличие от Англии - возраст присутствующих. Почти все среднего возраста и моложе, в Англии стулья занимает глубоко седой народ. Хотя когда мы только подъезжали, то тоже заподозрили, что опоздали и не попадем на службу, потому что машины распределялись по стоянкам как на рок-концерт! Оказалось, все эти люди приехали... на кладбище. Ну правильно, там же одно из старейших кладбищ, там масса семейных захоронений.



Ну и колокольня ещё. У финских колоколен есть такая общая черта, что они широкие и приземистые))



Вот здесь колокольня оказалась отчасти старше самой церкви - под каменными плитами пола был найден деревянный цоколь, сделанный в середине 1300-х годов.

А вообще, во время последнего ремонта было найдено много неожиданного для церковного двора, но подобные находки по Финляндии не редкость. Например, когда-то внутри церковной ограды тайно хоронили младенцев, умерших до крещения. Во дворе этой церкви найдено 8 таких тайных захоронений. В принципе, на церковной земле некрещенных не хоронили, но родители-то верили, что именно захоронение на церковной земле является одним из условий возрождения. Под основанием печи дома священника нашли коровий череп - талисман на счастье в доме, который частенько подкладывали суеверные христиане. На территории церковного двора нашли некоторое количество "колдовских" талисманов - кости от заячьих лап, крыльев нетопыря, лягушачьих лапок. Это было и от сглаза, и на удачу, а на церковной земле их прикапывали, потому что церковь считалась зданием со своей магической мощью.

---

С "католическим" Рождеством,

хотя здесь оно вполне себе протестантское, да и ортодоксы его вместе со всеми празднуют.



Вообще-то я втайне думаю, что все эти крылатые выражения о мирном рождественском времени, и о том, что "позади осталась работа" придумали мужчины. Это их работа останавливалась в это время когда-то, да и сейчас они со счастливыми физиономиями валяются на диванах и блаженствуют в креслах, периодически с надеждой во взоре забегая на кухню. А на кухне что? Правильно, на кухне у нас стоит у домашнего мартена женщина. Которой, очевидно, за отдых должно сходить удовольствие готовить на все дни праздников на семейство и для гостей. Я сегодня с 6 утра и до 7 вечера "жужжала" по хозяйству, с перерывом на поездку в церковь на рождественскую службу. А то в последние 20 лет по церквям я в Англии ходила, а вот дома было некогда. Впрочем, о церкви завтра расскажу.

Каким-то чудом, всё-таки вытянула к вечеру почти всё рождественское меню, без которого для супруга моего Рождество и не наступит, и вообще будет конец света. Нет, его не припахивала к делу, но когда-нибудь этот день придет! Результат:



Я в курсе, что оливье у меня в конфетнице, а на брюквенной и морковной запеканках покоятся ложки для перемешивания салата)) Нет, не смущает, мне удобно.

На самом деле, с традиционной рождественской едой та проблема, что она очень простая и недорогая, но безумно долго готовится, потому что её когда-то придумали в эпоху печей, и с тех пор она сохранилась почти неизменной. И когда всё, наконец, готово, ты не можешь съесть больше довольно крошечных порций вкуснятины, потому что эта еда страшно тяжелая. Потому что, опять же, придумывалась для людей, физически вкалывающих от темна до темна большую часть года всю жизнь. Винегрет - это моя замена "розолли" (смесь жестковатых квадратиков свеклы и моркови, которые заправляют взбитыми сливками), и я не готовлю картофельную запеканку, сдобренную маслом, сиропом и мукой, потому что она вообще падает в желудок булыжником, не смотря на отличный вкус. Десерт тоже бесполезно готовить на этот вечер - не влезет.

А в подарок я получила настоящую антикварную лампу, на которую заглядывалась весь месяц. Ей лет 100. Не знаю почему, но я в нее влюбилась с первого взгляда, и она меня дождалась.

@темы: "праздники", житие мое

---

OMG!

Ездила в очередной раз в лабораторию, а поскольку она грамотно расположена в крупном торговом центре (не в том, что рядом, тот маленький), то зашла в ситимаркет докупить мелочи всякой - сливки, свечи для украшательства и т.п. Там столпотворение!!! Такое количество народа, что даже странно, что все мы, в конечном итоге, нашли то, что хотели. Похоже, не только у меня конь не валялся в плане рождественского стола.



Вид с нашего балкона

Вот удивляюсь... Почему в нашей "деревни" такой ситимаркет был гораздо уютнее, чище, и с более изысканными (да-да!) товарами? Зависит, конечно, от управляющего, понимаю, но все равно несколько разочаровывает, когда любимых брендов не найти. Да, логическое объяснение есть - здесь, в городе, рядом есть масса специализированных магазинов и больших торговых домов. Но я вот не люблю по магазинам бегать. Хотелось бы всё в одном месте.

Лаборатория... Она обшарпанная. Может, и чистая, но чистой не выглядит. Туалет для сдачи анализа воняет(( Явно там сегодня не убирали. У нас в деревне лаборатория была при поликлинике. Здание, кстати, старое, хотя там новое крыло достроили в начале тысячелетия. Но всё тип-топ, чисто-аккуратно. Скорее всего, дело в том, что там убирали свои уборщицы, персонал, которые убирают по нескольку раз в день плюс по ситуации. А здесь - приходящие из фирмы по уборке дважды или трижды в неделю. У них же так время закручено, что они и не моют, они протирают на видных местах. Да, те же анализы можно взять в любом антураже, конечно, ведь важен результат, но... Невольно чувствуешь себя не пациентом, а xz кем, для кого нет смысла стараться. Ну типа как показывают в американских фильмах иногда поликлиники для бедных - один в один обстановка.

Отвыкла я от "цивилизации" за 20 лет

@темы: житие мое