Ух, какая игрушка!

app.wombo.art/

У меня такого на запрос MirrinMinttu накреативилось...

@темы: красота - страшная сила

---

Кафе и пр.

Сегодня в интересную кафешку зашли, дом построен в 1730-х, и чрезвычайно мало изменен. Там был когда-то дорожный трактир, с 1760-го, а с 1939 года - кафетерий.





Собирались в 1916-м снести или музей там устроить, да так и не собрались, и хорошо!



Уж не знаю, по какому принципу этим кафе владеют, но еду разносит и заказы принимает упитанная тётушка лет 65-70, в обычном домашнем платье и фартуке. Что, конечно, совершенно идеально вписывается именно в это окружение. Еда ужасная)) Но выпечка хороша, и точно не на их кухне сделана.

А прошлой ночью Госпожа с мявом кинулась ко мне гладиться. И тёрлась, и мурлыкала, и дала себя основательно погладить и за ушком почесать. Немного даже посидела рядом с подушкой. У рыжули хватило храбрости только запрыгнуть на кровать на минутку.

@темы: житие мое

---

Попыталась сегодня в первой половине дня повыпилить из личного топа всю политоту. Оставила про цветочки, котиков, кино, культуру. Захожу только что - опять политота, насколько терпения хватает отматывать. Похоже, просто надо махнуть рукой и не листать тот топ, жемчужин там больше нет на данный момент.

Впервые сегодня лифт не работал. Именно тогда, когда я из магазина с полной сумкой. Ну хорошо что 5-й, а не 15-й этаж И лестница удобная.

На улице - весна днём. И солнце, и +6, но лед и снег практически не тают, потому что погода сухая. Но всё равно приятно.

@темы: житие мое

---

Последние королевы Средневековья - Анна Невилл/2

Прошло ещё два года, в течение которых и Англия, и король Эдвард лучисто улыбались во все стороны, втайне заключая союзы против Франции. На тот момент Уорвик был единственным, кто изо всех сил тащил свою страну в сторону лучшего будущего, а не будущих проблем. Он был прав, как показало время. Но в июне 1467 года ситуация сложилась так, что Луи XI Французский признал для себя, что с Эдвардом IV дружбы у него не получится, но может получиться реставрация на английском престоле Генри VI, если он сумеет каким-то образом примирить «лёд и пламень» - Уорвика и Маргарет Анжуйскую. Во всяком случае, миланские проныры-послы называют даже время, когда были предприняты первые шаги - период между 8.06.1467 и 24.06.1467.



Привезя в Англию французскую делегацию, которой был оказан со стороны королевской администрации просто оскорбительный прием, Уорвик оставался при ней столько времени, чтобы проводить, в конечном итоге, французов до побережья, и ко двору больше не вернулся. Слишком давно он был в политике для того, чтобы не понять, что Эдварду попала шлея под мантию. Собственно, с его точки зрения могло быть и так, что он королю был нужен больше, чем король ему. Уорвик знал игроков, участвующих в идущей дипломатической игре, и он знал, чего от них ожидать. К тому же, он решил дистанционировать себя от результатов этой игры, а также хорошо просчитать, что и в каком порядке делать после того, как Эдвард объявит подданным о результатах своей энергичной политической деятельности.

В 1467 году начинается и стремительное сближение Уорвика с герцогом Кларенсом. Именно в том году он отправил в Рим запрос на диспенсацию для брака между герцогом и своей дочерью Изабель. Это факт, потому что диспенсация была выпущена, получена Уорвиком, и сохранилась. Есть мнение, что одновременно Уорвик запросил диспенсацию для Анны и Ричарда, и что именно поэтому они позже обошлись без данной формальности, что историков всегда удивляло, или её пока не нашли (Ричарду и Анне, после её первого брака, понадобилась и вторая диспенсация, и вот она-то найдена). Король, во всяком случае, прознал про запрос диспенсаций, и вызвал Джорджа в Ковентри, где должно было пройти заседание королевского совета, намереваясь приглядывать за братом очень плотно.



Изабель Невилл, всё та же нейросеть

Почему у Эдварда IV не сложились отношения именно с Джорджем? Запись в «Кройлендских хрониках» говорит, что все три брата были отмечены настолько исключительными талантами, что вместе были бы практически непобедимыми. Но Кларенс оказался слабым звеном в этой связке. Кларенс, наделённый более добродушным чувством юмора чем Эдвард, и меньшей серьёззностью чем Ричард. Красивый, неглупый, обласканный братом дальше некуда, всё ещё условный наследник престола до рождения у Эдварда сына. Собственно, в 1464 году Эдвард даже дал ему часть владений, входящих в титульные владения принцев Уэльских.

Так что нет явного ответа на вопрос «почему». Дело в том, что культура отменения – вовсе не изобретение последних лет. Мы знаем, что Полидор Вергил «отменил» большую часть жизни Ричарда III, уничтожив огромное количество документов, относящихся к жизни короля. Точно так же кто-то «отменил» большую часть жизни герцога Кларенса. Скорее всего – его старший брат, Эдвард. Жить остался только образ скандального, чванливого и не слишком умного молодого человека, наделенного скверным характером.

Что, конечно, не может быть правдой. Кларенс прекрасно, ничуть не хуже Ричарда управлял своими землями и был любим своими сквайрами. Ему оказалось вполне по плечу наследие отца в Ирландии, где его уважали. Отчего-то все негативные рассказы о Кларенсе относятся именно к отношению с королем, но не осталось даже тени скандальной репутации в отношениях с соседями, скажем. И у него единственного из братьев не оказалось нажитого в небрачных связях потомства. Мы можем только предполагать, что именно пошло не так между братьями.

Очень похоже на то, что этот разлад между Эдвардом и Джорджем начался именно с женитьбы Эдварда на Элизабет Вудвилл. Это говорит о сословном высокомерии парня, что не удивительно для сына «гордячки Сис», украсившей королевскими лилиями Франции балдахин своего кресла. Мать короля, она вела себя как королева-мать, хотя Эдвард матушку в этом отнюдь не поощрял. Кларенс воспитывался при дворе матери, и был, к слову, единственным из братьев, не получившим формального воспитания муштрой либо при ком-то из пэров (не до того было в разгар гражданской войны), либо хотя бы при дворе родителей. То есть, понятия подчинения дисциплине и понимания своего места в иерархии в него не вбили. Мог ли он уже тогда считать себя более правильным наследником престола, чем любой сын, которого могла родить его брату-королю одна из Вулвиллов? Возможно.

В любом случае, Эдвард проявил бы непростительную политическую наивность, если бы позволил объединиться такой сословной гордости, какая была у его брата (и всё ещё наследника) с таким политическим опытом и независимым капиталом, как у критически настроенного к нему Уорвика. Тем более, что осенью 1467 года произошла мутная по всем параметрам история. Лорд Герберт перехватил гонца Маргарет Анжуйской, который, допрошенный без пиетета, назвал Уорвика в числе заговорщиков. Эдварда IV вызвал, конечно, графа к себе объясниться, но тот… отказался явиться. Договорились на том, что государственный обвинитель сам приедет к Уорвику. Так оно и было сделано, но Эдвард терпеть не мог, когда его щелкали по носу. Король он или не король?! Он снова приказал Уорвику явиться ко двору – и тот снова отказался, подчеркнув, что ноги его не будет там, где распоряжаются Риверсы, Скейлс и Герберт. Ситуация складывалась со всех сторон нехорошая.

Упрямцев помирил, как ни странно, с таким треском отставленный Эдвардом с должности канцлера архиепископ Йоркский, Джордж Невилл. Он не поленился переговорить со всеми вовлечёнными, и Уорвик помирился хотя бы со Стаффордом, Одли и Гербертом. И даже явился в Ковентри на заседание совета. Но – отказался одобрить сумму чудовищного приданого за Маргарет Йоркской, которую бургундский герцог брал в жены, отказался участвовать в сборе лучников для Бретани, и продолжал твердить королю, что союз с такими типами, как герцоги Бургундии и Бретани – это политическое самоубийство. И, похоже, Уорвик был отнюдь не единственным недовольным курсом, избранным королём. Тем не менее, именно Уорвик и Кларенс поехали провожать леди Маргарет в Бургундию. Просто потому, что только у Уорвика было достаточно политического веса, чтобы новобрачная не выглядела совсем уж сиротинушкой, а Кларенса она, по сути, вырастила, и они были чрезвычайно друг к другу привязаны. Так что хотел того Эдвард или нет, но ему пришлось отправить в поездку Уорвика и Кларенса вместе.

Для полноты понимания картины представьте, что кортеж под предводительством мрачного как ночь Уорвика, уверенного, что от союза с Бургундией вообще и этого брака в частности ни для кого из вовлеченных не будет ничего хорошего, облепили Вудвиллы, от чего трясло Джорджа, полного мрачных предчувствий относительно будущего любимой сестры. В компании был ещё и Ричард Глостер, которому было уже почти 16 лет. Создаётся такое впечатление, что он единственный остался в ситуации принципиально нейтральным. Его с Маргарет объединяли образованность, любовь к чтению, восхищение рыцарскими традициями, чрезвычайная набожность и несгибаемость характера, и он, похоже, не сомневался в способностях сестры, и не тревожился за её будущее. И оказался совершенно прав, кстати говоря.

Ричард не мог не знать о нарастающем раздражении против Эдварда у Джорджа и Уорвика, который, объявив бывшему воспитаннику о готовящемся браке между Изабель и Джорджем, предложил ему жениться одновременно с братом, на Анне, но не примкнул к их коалиции, и не предупредил о затевающемся Эдварда. Он был предельно вежлив с новой роднёй брата-короля, но никогда не был к ним дружелюбен. Ричард-сам-по-себе, который на протяжении всей жизни своего брата-короля будет ему принципиально лоялен, не выслуживаясь. «Louaylte me lie».

@темы: The Last Medieval Queens

---

Последние королевы Средневековья - Анна Невилл

Нейросеть восстановила внешность королевы по наброску в исторической хронике

Королевы Анна Невилл и Элизабет Йоркская остались в истории в тени своих супругов, Ричарда III и Генри VII. Они крайне редко упоминались в хрониках своего времени, историки 1800 годов рассматривали их исключительно функционально, как жен и матерей, а практически выдуманные биографии этих королев, написанные в некоторых даже количествах в наше время, представляют их такими, какими видятся автору их мужья. Рикардианцы превозносят Анну Невилл, «тюдорианцы» - Элизабет Йоркскую.

Разумеется, испокон веков также повелось, что когда про-рикардианский автор пишет о Генри VII, то на орехи достается и его супруге, и тёще, и особенно матушке. А вот Стрикленд, не переносившая Ричарда III, хоть и сочувствовала «хрупкой» Анне, не удержалась от морализирования на тему, что ранняя смерть и смерть её единственного сына были расплатой за грехи супруга, которые Анна никак не осудила, потому что несчастной в роли королевы отнюдь не выглядела.

Лэйнсмит, написавшая свою работу не для широкой аудитории, в детали биографий этих дам не вдается, но у меня за прошедшие годы накопился кое-какой фактический материал из разных источников, напрямую этих королев касающийся, и я попробую его здесь собрать. Личного отношения к Анне Невилл и Элизабет Йоркской у меня нет. А уж после детальной проработки биографии Генри VII, нет у меня рикардианской ненависти и к нему. Ну а после того, как я напомню вам о том, в каких переплетах истории поучаствовали эти королевы до того, как стали королевами, можно будет двигаться по книге Лэйнсмит, которая разбирает намного более масштабные перспективы – как в принципе выбирались королевы в период Войн Роз, каковы были ритуалы в хозяйстве королев, как строились отношения королевы с семьей и двором. И рассматривая эти вопросы, Лэйнсмит берет примеры из жизни наших героинь.

Но я решила, что для начала мы должны быть хорошо знакомы с действующими лицами, жизнь которых иллюстрирует научную работу. Иначе будет просто не интересно и плоско, тем более что я тут не пересказываю и не перевожу книги, а собираю факты и учусь их оценивать. В общем, начнем с жизни Анны Невилл, рассматривать которую невозможно без рассказа об общей политической ситуации в Англии в период между 1464 и 1471 годами, и о том, как играл коронами её отец, и почему он это делал. Так что рассказ будет не слишком коротким.

Анна была младшей дочерью Ричарда Невилла, которого история знает как Уорвика-Кингмейкера. К интересующему нас моменту начала противостояния Кингмейкера и его творения ситуация была следующей. Уорвик был героем Войн Роз, чемпионом партии Йорков, и обладал как глубоким кошельком, так и личной харизмой вкупе с огромным политическим капиталом. Относительно кошелька надо ещё заметить (и это чрезвычайно важно!), что владения Уорвика были личными, наследственными, то есть от прихоти короля его статусное и экономическое положение не зависело практически никак.



В принципе, в отношениях между этим человеком и Йорками всегда была лёгкая нотка вынужденности. Не случись в истории Англии Маргарет Анжуйской, всё могло бы сложиться по-другому даже при таком короле, каким был Генри VI. В общем, Эдварда IV Уорвик поддерживал в роли короля отнюдь не из любви к сыну старого друга (не такими уж и друзьями они были с Ричардом Йорком, особенно после Ладлоу - ведь Уорвик был родным племянником герцогини, которую Йорк бросил вместе с младшими детьми в осажденном маленьком замке на растерзание врагам). Эдвард просто был лучшей альтернативой для страны, чем бешеная анжуйская принцесса со своим отпрыском на троне. И Эдвард об этих настроениях знал.

В 1464 году, к моменту объявления короля о своем браке с Элизабет Вудвилл, старшей дочери Уорвика, Изабель, исполнилось 13 лет. Самое время договариваться о браке. А поскольку Уорвик был первым пэром и магнатом нового режима, то на узком брачном рынке Англии единственным подходящим для статуса наследницы Уорвика женихом был Генри Стаффорд. Да, был ещё герцог Кларенс, брат короля, который тоже подходил и по возрасту, и по статусу, но пока у Эдварда не родится сын, его следующий по старшинству брат считался наследником престола по умолчанию. Уорвик был в достаточной степени реалистом чтобы понимать – король просто не может согласиться с браком Изабель и Джорджа, если хоть что-то соображает во внутренней политике.

Можно только вообразить себе гнев Уорвика, когда Стаффорда перехватила королева для брака своей младшей сестры, и король этот брак утвердил. Не менее возмутительным было то, что что королева перекупила у Анны, герцогини Экзетер и сестры короля, руку её дочери Анны Холланд – за 4 000 марок, хотя девочка уже была обручена с племянником Уорвика. Естественно, такие деньжищи королева явно выложила не из своего кармана, и, опять же, разрешение на трансакцию мог дать только король. В довершение ко всему, Уорвик политически видел Англию союзницей Франции, и совершенно искренне терпеть не мог Шарля Бургундского, с которым ему пришлось вести кое-какие дела по поручению короля, союзом с Бургундией просто одержимого.

Тем не менее отношения между королем и его первым пэром оставались в рамках делового сотрудничества ещё год, до самой осени 1465, когда братья короля вдруг заявили, что собираются жениться на сестрах Невилл. Не испросили разрешения, а именно заявили – и угодили под арест. Дело было, конечно, в Джордже, Ричард на тот момент ни для кого стратегической важности не представлял. Джорджу было уже 16 лет, он всё ещё оставался наследником престола за Эдвардом, и он органически не выносил королеву, чего совершенно не скрывал, понося «худородность» Элизабет не скрываясь. Что, как минимум, говорило об абсолютном неумении молодого человека держать себя в рамках.

Немного подумав, Эдвард всё-таки отослал к Уорвику своего брата Ричарда, потому что тот был парнем молчаливым, к неожиданным выходкам не склонным, и вообще ему было 13 лет, то есть его намного больше интересовали лошади, мечи и доспехи чем девушки. Считается, что именно его король собирался сговорить с Изабель, чтобы улестить всё больше отдаляющегося от него Уорвика. Анне же Невилл было тогда всего 11 лет.

@темы: The Last Medieval Queens

---

Котенок несколько вырос

фотографировала почти в темноте

@темы: "зверята"

---

С 8 Марта!

@темы: "праздники"

---

Это просто праздник какой-то!

Призыв, с которым мы прощаемся

Большааая статья в сегодняшней газете Helsingin Sanomat о том, что состояние счастья не является обязательным с точки зрения эволюции. В нашем мозге нет каналов, имеющих отношение к счастью. Напротив, счастье - это иллюзия, продукт деятельности мысли, приводящий к невротичному стремлению достичь состояния, которого не бывает, а для эволюции намного важнее время испытаний, потому что счастье - это процесс, а не состояние. Со ссылками на американские книги The Other Side of Happiness: Embracing a More Fearless Approach to Living (2018) by Borck Bastian, и The WEIR-Dest People in the World: How the West Became Psychologically Peculiar and Particularly Prosperous (2020) by Joseph Henrich. (WEIRD = Western, Educated, Industrial, Rich, Democratic).

В общем, новая реинкарнация старого, доброго лозунга времен наци «Arbeit macht frei». Сворачивание эпохи индивидуализма началось. Кстати, уже есть исследования, что популярная система медитаций "майндфулнесс" вовсе не повышает уровня человеческого счастья и толерантности, а замыкает человека в его эгоистическом, самодовольном, собственном мирке, что, естественно, никак не отвечает современным требованиям общества.

Меня, правда, несколько удивляют попытки пристегнуть американскую идеологию к деятельности общества, устроенного не на базе американского "каждый творец своего счастья", а на основе европейского "государство решает за вас". Впрочем, не жила я в Штатах, поэтому понятия не имею, как там свободно можно что-то творить. Но в рамках европейских правил человек вынужден двигаться по заданной траектории с заданной скоростью, или он быстро окажется за бортом общества.

@темы: просто бредь

---

И снова "не убило"

да и сильнее не сделало

В четверг пришла с работы, переоделась, открыла комп, пошла на кухню за ужином - и поняла, что есть-то мне не хочется, и более того, у меня болит живот! Приняла Гастерикс, но боль всё усиливалась, и быстро. Потом холодный пот, серая завеса перед глазами... В общем, муж повез меня в больницу. К счастью, буквально на прошлой неделе, когда мне звонили из местной больницы, врач сказала, что если что-то случится связанное с гастрологией - только в больницу Эспоо ехать, которая специализируется на гастрооперациях. Вот как знала!

Там меня без вопросов взяли, но я как-то уже смутно помню происходящее. Быстро на ТТ свозили - а там у меня обструкция тонкого кишечника. То есть, он просто перестал работать. Вроде, какая-то кишка с чего-то перекрутилась. И, собственно, поставили мне дуоденальный зонд через нос, чтобы снизить давление в кишечнике. Ой... Знала бы - не согласилась бы, хотя альтернатив тут как-то и нет. Как я орала... В общем, кому этот зонд заталкивали, тот знает, а остальным представить палитру ощущений невозможно. Но свое дело этот зонд сделал. На следующий день стало понятно, что кишка вернулась в нормальное положение, красящее вещество прошло без проблем. Причина происшедшего осталась не понятой - совершенно здоровые кишки, раньше проблем не было, жрать не жрала. Сегодня выписали пару часов назад, с наказом немедленно приехать, если что. Ну, чувство слабоватое. Ела я в последний раз около полудня в четверг. И, кстати, не хочется. Резких движений лучше не делать. Слабость. И дико болит голова. То ли от того, что в больнице я спала всё время, то ли от того, что подушка жесткая была.

По впечатлениям - лучшая больница из тех, где я была. Весь персонал молод, энергичен, профессионален, и бесконечно мил к больным. Надо сказать, что в больницу у нас не так легко на работу попасть, особенно в центральные, где работать интересно, учитывают всё, даже возраст и внешность. Ну и характер, наверное)) Причем, над больными вьются не только медсестры и фельдшеры, но и врачи. Вот буквально никто не строил козьей морды и в сторону пьяной тетёхи, и в сторону молодого бомжеватого типа, который честно сказал, что денег на такси у него нет - с поста ему тут же нашли такси, где возможно получить счет и оплатить его потом.

В отделениях больше нет женских и мужских палат, я лично была в одной палате с двумя дедами. Нет, не дискомфортно. Огородись себе красивыми шторками, и будешь как в отдельном люксе. Один дед шел на операцию, причем с очень и очень слабыми возможностями выжить, не говоря о том, чтобы выздороветь. Там и сердце такое, что наркоз сложно делать, и рак в кишечнике. Но он сказал врачу "а рискнем". Второй - ужасно смешной, потому что являл собой тип "лучше у меня 74, чем у него 37". Жена ему сегодня из другого города привезла сумищу еды)) Видимо, дядька не любит больничную.

Ну вот, до среды на больничном, но пока как-то не верю, что смогу и в среду выйти на работу. Посмотрим. Интересно, я несчастлиная, но везучая, или невезучая, но счастливая со всеми этими болячками?

@темы: житие мое

---

А дуб-то за что?

ТАСС, 28 февраля. Тургеневский дуб из усадьбы матери писателя Ивана Тургенева в Спасском-Лутовинове Орловской области исключен из конкурса "Европейское дерево года" из-за ситуации на Украине. Об этом в понедельник сообщила администрация Орла.

Из дискуссии у Эрл Грей

@темы: просто бредь

---

Забавное

Знаете, а фильмы для кошек и правда интересны кошкам! Сейчас рыжуля забыл всю осторожность, сел рядом на стол компьютерный, и с волнением взирал на птичек минут 10. То, что птички присутствуют только на экране, котик понял сразу, но интерес от этого не ослабел. Увы, телефон был, естественно, как раз на зарядке. Но теперь котик выглядит так:

а так выглядел месяц назад на передержке

Госпожа ходит своими тропами, с прочими не пересекающимися:



Но на кухне пересекаемся!

жрать давай!

@темы: житие мое

---

Последние королевы Средневековья - Элизабет Вудвилл/2

Теперь поговорим о репутации королевы Элизабет Вудвилл и о том, как она сложилась.



Вторая часть правления Эдварда IV была уже намного более эффективной чем первая, причем в нем выкристаллизовался свойственный ему и раньше талант добиваться своего, стравливая людей и умело провоцируя их на неосторожное поведение. Самой большой проблемой для короля был его брат Джордж, который мало того, что был парнем вспыльчивым и вечно куда-то встревающим (фамильная черта Плантагенетов), но и являлся официальным наследником престола со стороны Ланкастеров – назначенным самими Ланкастерами в момент реставрации Генри VI, к слову сказать.

Более того, это назначение даже было легитимным, будучи подтверждено парламентом, собранным Кингмейкером, и отчего Эдвард его не аннулировал, знал только сам Эдвард.
Причем, братец Джордж вполне мог знать о проблемах с законностью брака его величества, и раздражать его не следовало, потому что комической фигурой этот несдержанный холерик отнюдь не был. Во всяком случае, в 1476 году король Эдвард насторожился, когда отношения между Джорджем Кларенсом и Ричардом Глостером, довольно долго остававшиеся холодными после брака Ричарда и Анны Невилл, внезапно потеплели настолько, что братья, женатые на сестрах Невилл, стали общаться, и Кларенс даже назвал новорожденного сына Ричардом. Скорее в честь отца или тестя, чем в честь брата, но все же – сближение младших братьев между собой в планы короля не входило. Может и напрасно, но Джордж никогда не скрывал, что рассматривает себя более приличной кандидатурой на роль короля чем старший брат, и что-то там бормотал о бастардах. И кого он имел в виду, кто его знает. Лично я всегда полагала, что выродком он именовал братца Эдварда за определенные качества его характера, а не в силу сомнений в законнорожденности, но будучи двоеженцем с кучей детей-бастардов поневоле начнешь реагировать на это слово нервно. В общем, с Кларенсом надо было разделаться, и король провел данную операцию жестко и эффективно, спрятав концы то ли в пресловутую бочку, то ли и вовсе в воду.

Тем не менее, в убийстве Кларенса была обвинена Элизабет Вудвилл. Её вообще во многом обвиняли, и кое в чем не без причины, но если присмотреться, то мы увидим просто не слишком искушенную в государственных делах (она даже никогда не назначалась регентом на время отсутствия мужа!) и не слишком даже умную женщину, которая многих выбешивала тем, что явно оставалась любимой женщиной короля, несмотря на его отвлечения. Впрочем, что касается отвлечений, то так утверждали современники Стрикленд, которая совершенно по-человечески не выносила Элизабет Вудвилл, подозревая её в использовании сексуального шарма для влияния на его величество, что для сестер Стрикленд было, разумеется, признаком недопустимой распущенности и недостойного поведения королевы-выскочки.

Честно говоря, у Элизабет Вудвил было бы вполне человеческое право желать Джорджу Кларенсу провалиться в тартарары – Джордж поносил королеву за недостаточно благородное происхождение на каждом повороте, да ещё и прозрачно намекал, что поведение королевской четы обычным и подобающим христианам назвать нельзя, и что королева «этого ублюдка», его брата, не иначе как околдовала. Прелесть ситуации здесь в том, что Джордж вряд ли видел невестку кроме как на нескольких официальных придворных церемониях – дамы ранга её величества по дворцовым галереям отнюдь не бегали, как это показывают в современных сериалах. Так что именно прямых впечатлений об этой женщине у него быть не могло. Самое близкое, что связывало с королевой Кларенса и Глостера, был обязательный обмен новогодними подарками, да и то он не происходил из рук в руки. Тем не менее, все, конечно, помнили феерический процесс, связанный с обвинениями в колдовстве Жакетты Люксембургской, матери королевы. Конечно, тогда леди камня на камне от обвинения не оставила, и громкий процесс выиграла, потому что, скорее всего, была благодарна возможности отвлечься от мыслей о страшной смерти мужа и сына.

Не то чтобы обвинители и вправду верили, что Жакетта и её дочь были ведьмами – на дворе стоял просвещенный пятнадцатый век, и народ ещё не отупел под апокалиптическими бреднями проповедников Реформации. Все прекрасно знали, что колдовство просто зависло в законодательстве как преступление с каких-то тёмных времен, потому что его было ужасно удобно применять для уничтожения политических противников. Все ещё неплохо помнили, как могущественный дядюшка предыдущего короля, Хэмфри Глостерский, потерял все козыри в своей войне с кардиналом Бьюфортом, потому что его жена, глупая баба, решила поиграть в магические игры.

Против Вудвиллов же накипело… Времена, когда истинное могущество стало проявлять себя любезностью с нижестоящими, ещё не наступили. Высокое положение у трона не только было видно и слышно, окружающие не простили бы, если бы его не было видно! Так что родня королевы вела себя нагло по своему новому статусу, но дело-то в том, что Вудвиллы не принадлежали к старой аристократии, и это портило всё. То, что было позволено, скажем, Плантагенетам и Невиллам, не было позволено свежеиспеченным пэрам. Со своей стороны, Жакетта, естественно, вовсю эксплуатировала миф о фее Мелузине в своей родословной, чтобы компенсировать этот недовес, так что процесс против нее и сплетни о её дочери были частично из-за длинного языка самой леди.

Верил ли Кларенс, что его жену и младенца-сына извели колдовством? Кто знает. Его поведение после смерти Изабель было таким отчаянным, что он, с одинаковым успехом, мог или поехать психикой, или осознанно попытаться поставить брата в невозможное положение, обвинив его в колдовстве. Ведь Кларенс знал, по какой причине брат хочет его уничтожить. Кстати, вообще-то в колдовстве Кларенс обвинял именно брата, а отнюдь не его жену. Вернее, он говорил, что король был повинен в «некромансии и тёмных искусствах, при помощи которых он травил своих подданных, как ему заблагорассудится» — это можно прочесть в обвинительном акте против герцога Кларенса, утвержденном парламентом. Речь идет о вполне реальном знакомстве короля Эдварда IV с алхимиками Джорджем Рипли, Томасом Далтоном и Томасом Нортоном («некромансерами» тогда называли учёных, соединяющих знание богословия, философии, астрономии и астрологии, в соединении с медицинскими знаниями зачастую). Да, этот король всерьез занимался алхимией и поисками философского камня, как и большинство серьезных политиков своего времени.

И ещё одно обвинение против Элизабет Вудвилл выдвигалось в связи с казнью графа Десмонда, Томаса Фиц-Джеральда, случившейся в 1468 году, когда завертелась вся эта катавасия с обострением отношений между Эдвардом IV с одной стороны, и Кларенса с Кингмейкером с другой. Как известно, в результате этого обострения Эдвард лишился трона и угодил в изгнание. То есть, для событий такого масштаба было как-то маловато нескольких грубых замечаний Фиц-Джеральда в адрес родословной королевы, если они вообще прозвучали. Фиц-Джеральд был наместником Кларенса в Ирландии, и они, вместе с Кларенсом, противостояли новой политике Англии в Ирландии, в которой ирландцам, который представляли публике примитивными дикарями, собственно, и места-то не оставалось. К тому же, ирландские лорды относились к своим лордам-лейтенантам из Йорков с большим пиететом, помня о Ричарде Йорке.

Но об отце помнил и король Эдвард, и ему совсем не хотелось, чтобы братец Джордж обрел в Ирландии такую же платформу. Поэтому туда был послан «палач Англии», Типтофт, чтобы сменить Десмонда на должности наместника Кларенса. Оправдывая свое прозвище, Типтофт казнил Десмонда по какому-то наспех сляпанному обвинению, и в результате Ирландия чуть было не стала самостоятельным королевством, потому что «джеральдины», то есть Фиц-Джеральды, были на острове многочисленны и могущественны с незапамятных времен Генри II, и они не стали смотреть со стороны, как убили одного из них. Эдвард спохватился, Типтофта отозвали, но помирились ирландцы с Йорками по-настоящему только при Ричарде III. То есть, невозможно даже помыслить, чтобы такие глобальные события начались бы с «милый, а граф Десмонд меня выскочкой обозвал».

Итак, можно считать установленным, что частично репутация Элизабет Вудвилл сложилась именно при её жизни, и что основана она была на том, что Плантагенеты и прочие аристократы были для англичан, всегда отличавшихся редкостной ксенофобией, «своими», тогда как наполовину иностранные и «не по чину» заедавшиеся Вудвиллы не были. Но откуда взялась историческая традиция представлять эту королеву холодной и расчетливой интриганкой у историков, работающих с документальными материалами? Из книги Лэйнсмит понятно, что и эта традиция тоже отчасти прижизненная, а отчасти создана вскоре после смерти леди в 1492 году. А авторами её являются небезызвестные нам Доменико Манчини и Томас Мор.

Вообще, хочу сказать, что опус Манчини De Occupatione Regni Anglie per Riccardum Tercium имеет интересную судьбу. Его одновременно считают и не считают заслуживающим доверия документом. Описывая приход к власти Ричарда III архипископу Вьенна, который был одним из советников Луи XI Французского и – сюрприз! – астрологом, который, разумеется, не мог не быть знаком с собратьями, окружавшими Эдварда IV, которые, к слову, не одобрили короля Ричарда на троне из-за чисто астрологических тонкостей. Уж не знаю, задавался ли кто-либо вопросом , чего это не знающий английского Манчини, посвятивший себя вере латинист, поэт, писатель и моралист, потащился в Англию незадолго до достаточно неожиданной смерти Эдварда IV, и потом настолько потерял интерес к происходящему, что уехал восвояси ещё до коронации Ричарда III, написав своему покровителю-архиепископу занимательный опус, в котором были собраны все слухи и сплетни того периода, циркулирующие при дворе? (вообще-то не задавался, все уперлись в "не знал английского", почему-то).

Предполагается, что единственный языковый коридор в чужой стране проходил для Манчини через физиатра Джона Арджентайна, говорившего на итальянском. Этот Арджентайн был то ли плохим врачом, к слову, то ли ему фатально не везло. Два его «звездных» пациента, Эдвард V и принц Артур (Тюдор), умерли. Вообще говоря, незнание Манчини английского языка совершенно не являлось препятствием к общению. Он был латинистом, а в придворных кругах того времени латынью владели плюс-минус все – это был международный язык Европы. Арджентайн был, скорее всего, представлен в распоряжение гостя английскими друзьями архиепископа Вьенна. Джон Арджентайн, будучи придворным, астрологом и физиатром, который составлял гороскопы для Эдварда IV и Эдварда V, мог быть интересным собеседником, конечно. И источником бесчисленного количества сплетен, собранием которых De Occupatione Regni Anglie per Riccardum Tercium и является.

В общем, совершенно понятно, что политическим наблюдателем Манчини не был. Более того, он ясно дает понять, что его опус и вовсе не был бы написан, если бы не желание архиепископа, которому надо было показать что-то документальное при дворе, чтобы продвинуть свои политические интересы, в которые не входило присутствие Ричарда III на троне. Входил ли архиепископ Виенна Анжело Като в неформальный, но влиятельный союз «некромансеров» тех времен и всех народов? Кто знает, но почему бы и нет. Во всяком случае, Джордж Невилл, архиепископ Йоркский, входил. Особенно близкий к Эдварду IV Джордж Рипли был канонником-августинцем, как и Доминико Манчини. Если предположить логически возможное, что Манчини прибыл пообщаться с Невиллом и Рипли, и угодил на похороны Эдварда и последующие события, то это делает отчет Манчини куда как более достоверным, не так ли? Да, там перечислены слухи и сплетни, но если учесть, что «некромансеры» были почти в каждом аристократическом семействе (у Ричарда Глостера, кстати, не было), то уровень достоверности у них всяко больше, чем если бы они происходили от малограмотной челяди.



Так что большинство теорий, в которых сейчас копаются историки, пытаясь каждый раз сложить пазл из фактов по-разному, чтобы получить новую картинку, были перечислены именно Манчини, человеком чужим в Англии и не имеющим причин интерпретировать на свой лад то, что ему рассказывали о Вудвиллах.

Что касается Мора, то о нем не зря говорят, что «Мор никогда не давал правде встать на пути хорошей истории». Он родился в 1478 году, так что о драматических событиях 1483 года знал только по рассказам окружающих. В год смерти Элизабет Вудвилл он как раз заканчивал свою службу в качестве пажа у Джона Мортона, который, как раз, не только хорошо знал всех участников драмы, но и был архитектором второй её части, случившейся в 1485 году. Так что вполне может быть, что в его доме много говорилось об умершей королеве, и то, что Мор тогда услышал, добавило капельку правдивости, когда он писал об умении Элизабет Вудвилл разжигать страсть в своем муже. Что, разумеется, в свете официальной морали тех, кто оценивал истории Мора, говорило о том, что такая женщина способна на всё. «Женщины по своей природе, а не по умыслу, ненавидят тех, кого любят их мужья», - написал он, повторяя сплетни, изложенные Манчини, о роли королевы в судьбе герцога Кларенса. И Мору поверили.

В наше время, естественно, репутация Элизабет Вудвилл пересматривается, и отнюдь не только романистами. Ещё в 1937 году Катарин Дэвис горячо писала о том, чего, в общем-то, нельзя в Элизабет отрицать – «она была хорошей женой и матерью, любящей дочерью и сестрой, женщиной бесспорно добродетельной, о которой даже враги не могли сказать ничего порочащего» («The First Queen Elizabeth» by Katharine Davies). К этой точке зрения примыкают и Анн Саттон с Ливией Виссер-Фьющ («A Most Benevolent Queen» by Anne Sutton and Livia Visser-Fuch), и Дэвид Балдуин («Elizabeth Woodville: Mother of the Princes in the Tower» by David Baldwin), и Энтони Джеймс Поллард («Late Medieval England» by A.J. Pollard)

@темы: The Last Medieval Queens

---

Интересно, а почему я больше не могу отправлять себе на электронную почту фоточки из своего же телефона?

---

Средневековое брутальненькое

@темы: "веселая бредь"

---

Текущее

Позвонили по результатам КТ - поставили в очередь на срочную операцию, на следующей недели из оперирующей клиники позвонят. Это оказалось именно то, что я и думала, потому что ошибиться было невозможно. Но можно было не слушать пациента и цедить через губу "вы что, врааач?". Надо было прооперировать ещё в декабре 2020, как и хотел врач, принявший меня тогда в отделение, но тогда утром следующего дня была уже другая врач, которая сказала "надо понаблюдать". Никто, конечно, не наблюдал в условиях ковида, потому что врачи до таких мелочей, как организация наблюдения, не снизошли. Ну и за год получили что получили. Ничего серьезного, операция даже не открытая.

Правда, источник инфекции в организме дал мне по зубам - неожиданно разболелось пол-пасти. Опять же, как я и подозревала, без причины. То есть, никакого там кариеса или нерва - просто воспалилось и всё. Но к стоматологу съездила, получила курс антибиотиков, которые на некоторое время снимут возможность неприятных осложнений. Кстати, ездила по старому адресу)) Забавно, но хороших зубных здесь мало, а там врачи реально хорошие. Частная клиника, естественно.

Сегодня была у окулиста. Вот здесь без сюрпризов. Зрение не просело, за семь лет изменилось лишь чуть. Глазное давление, глазное дно в порядке. Наверное, смешно было идти, если ничего не беспокоило, но я насмотрелась на такое количество проблем с глазами, которые легко было купировать на начальной стадии, что решила периодически проверять и глаза тоже.

Погода мерзкая. Зато коты прелестны, с ними очень весело. Рыжик очень много времени около меня проводит, мы с ним играем. Теперь лазер даже очень интересует обоих! Если я свешу руку и начинаю шевелить пальцами, он ловит пальцы лапкой. Но гладить себя не дает. Недавно упаковался между створками открытого для проветривания окна. Я этому даже рада - супруг своими глазами убедился, в какое пространство может втиснуться кот при желании. В данном случае, рыжая шкурка была в безопасности - тут рамы окон для проветривания такой конструкции, что даже щель не образуется наружу, когда окно открыто, и они на жесткой фиксации. Впрочем, сетка мелкая тоже есть, от комаров. Когда коты хотят есть, садятся по обе стороны кухонной двери как львиные статуи.

@темы: житие мое

---

Последние королевы Средневековья - Элизабет Вудвилл/1

Про Элизабет получилось много, поэтому разделю на две части.



Элизабет Вудвилл, супруга короля Эдварда IV, ничуть не более любима историками и любителями истории чем её предшественница, но имеет репутацию не фурии, а выскочки. Даже выскочки в квадрате, потому что её величество была дочерью человека, который женился на женщине, стоящей неизмеримо выше его на социальной лестнице. Причем, его брак был по обоюдной любви, что делало ситуацию и вовсе непростительной. Будь вдова герцога Бедфорда старой и уродливой, гордые аристократы по обе стороны канала просто обменивались бы непристойными шуточками вслед предприимчивому молодому человеку, не ненавидя его. Но Жакетта де Сент-Поль была молода, прекрасна, богата, фертильна, и вхожа повсюду, где хотела появляться. Да что там вхожа, королевская чета задолжала ей немалые деньги, а Жакетта была достаточно тактична и богата, чтобы просто бывать в компании ее величества, не закатывая истерик по поводу трудностей содержания огромной семьи. Кстати, Ричард Вудвилл тоже голодранцем не был, да и семья его была старинная и почтенная, но не из пэров королевства, конечно.

Впрочем, Элизабет, его старшенькая, была выдана тихо и скромно «всего лишь» за сына и наследника лорда Феррерса из Гроуби. Причем из Феррерсов была супруга лорда Гроуби, а сам он был из Греев из пограничья Уэллса. И, со своей стороны, род Греев был известен с XI века, и герб их радовал глаз своей простотой (чем более старым и влиятельным по прямой линии был род, тем из меньшего количества частей состоял герб).



Arms of Grey on a barbed quatrefoil, illumination in the De Grey Hours, probably written for the De Grey family of Ruthyn circa 1390. National Library of Wales

Отец сэра Эдварда с 1400 года именовался лордом Греем из Вексфорда, Гастингса и Ратина, и получил сложными путями брачного родства привилегию Гастингсов нести золотые шпоры короля во время коронации. Младшую ветвь Гастингсов (из Элсинга) в этом деле потеснили, и данный момент имеет смысл запомнить (они судились за свои права, но в результате истец угодил в тюрьму на долгие годы, будучи не в силах выплатить, как проигравший тяжбу, судебные издержки Греям). Проще говоря, дочь «свежего» лорда Риверса (рыцарь Ричард Вудвилл стал лордом в 1449 году) выдали в семью рафинированной старой аристократии. Явно благодаря влиянию леди Жакетты при дворе, не иначе.

И прожила бы дама Элизабет Грей малозаметную жизнь хозяйки аристократического семейства, если бы её молодой муж не погиб во 2-й битве при Сент-Олбанс, оставив Лиз с двумя малолетними детьми и свекровью, которая, в свою очередь овдовев, вышла замуж за влиятельного Джона Бурше. Поскольку титул баронов Феррерсов и поместье Гроуби принадлежали именно вдове, они перешли к её новому мужу, оставив сыновей Элизабет Грей/Вудвилл ни с чем. Да ещё за год до смерти Джона Грея, семья обменяла три поместья на 100 марок годового дохода пятнадцати ленникам. Этот доход предназначался именно Джону Грею, Элизабет и их сыновьям. Всего за год от пятнадцати ленников в живых осталось всего трое, и теперь и Элизабет Грей, и её свекровь хотели вернуть поместья – но каждая считала их своими. Более того, леди Феррерс не постеснялась заявить, что Риверс должен ей 125 марок приданого за Элизабет, хотя приданое было давным-давно заплачено покойному ныне мужу леди. Просто Риверс, хорошо знавший Эдварда Феррерса, не взял расписку о том, что приданое выплачено. И леди Феррерс знала, что расписки нет. Обе стороны подали формальные жалобы в канцелярию короля.

Чего Элизабет боялась, так это практической потери её старшим сыном титула и состояния Феррерсов. Если леди Феррерс заграбастает все земли себе, то её новый муж, который был гораздо моложе леди, будет потом пользоваться ими пожизненно, даже если, со смертью жены, потеряет право на титул.

Так что Элизабет Грей обратилась к максимально доступной для неё высшей инстанции, к новоиспечённому лорду Гастингсу, который был, собственно, наместником короля в регионе, где она жила. Это было совершенно стандартное обращение. И Гастингс откликнулся. Он пообещал Элизабет, что поддержит её, но не без условий.

Во-первых, она разделит с ним пополам все доходы от доли Томаса, её старшего сына, пока мальчику не исполнится 12 лет. Из этого соглашения исключались те три поместья, вокруг которых и разгорелась свара, их получила бы в своё пользование Элизабет. Во-вторых, Томас должен был жениться на ещё не родившейся у Гастингса дочери, а если дочери не будет, то на дочери брата Гастингса. Если Томас умрёт до женитьбы, то его место займёт его младший брат. За это Элизабет получила бы 500 марок, но если за 6 лет или оба её сына умрут, или ни у Гастингса, ни у его брата не появится дочерей, то Элизабет вернёт 250 марок назад.

Кстати, договор весьма и весьма стандартный, и если он чем-то интересен, так только фактом, что Элизабет, с Вудвиллами-Риверсами и Греями-Феррерсами в родне, очень даже подходила в родню пэру Англии. Пусть даже и такому свежему и жадному, как Гастингс. К тому же, у Гастингса был резон даже желать родства с Греями (см. выше, почему)

Договор был подписан 13 апреля 1464 года. А 30 апреля, согласно легенде, король Эдвард проезжал через Стоуни Стратфорд, и тогда произошла знаменитая сцена под дубом. Кстати говоря, рассказ о том, что вдова посмела защищать свою честь от самого короля при помощи кинжала, появился ещё при жизни Элизабет – изумлённым европейским аристократам нужно было как-то объяснить неожиданный брак короля.

Но только вот незачем было Элизабет Грей ждать короля под дубом. У неё было письменное соглашение с Гастингсом на руках, так что её дело было практически выиграно. Опять же, имея отца, сидящего в королевском совете, ей вовсе не нужно было искать короля на пыльной дороге, она могла получить аудиенцию и во дворце. К тому же, Эдвард провёл вторую половину лета 1464 года в Пенли, своём поместье между Лондоном и Графтоном, где теперь жила Элизабет. Они могли встретиться именно тогда, в более спокойной обстановке, потому что у Эдварда появилась хорошая причина навещать Графтон, и неоднократно.

К тому моменту он уже решил, в какую сторону будет строить свою внешнюю политику, и его решение не включало слишком близкие отношения с Францией. Причин на это было много – и экономических, и политических, и, возможно, чисто эмоциональных. В конце концов, Эдвард родился в Нормандии, и провёл во Франции немало времени, причём он рос среди людей, досконально знавших и тех, кто делал политику во Франции, и тех, кто в своё время завоевал Францию. Более чем возможно и то, что он не желал связываться с женой-француженкой после того, как предыдущая королева из Франции подняла на пики головы его отца и брата.

Эдварду, готовящемуся вести королевство достаточно анти-французским курсом, нужны были союзники в Европе, и никто не мог быть лучшим союзником, чем довольно могущественная Бургундия. Да, к 1464 году бургундский двор осторожно выразил интерес к тому, чтобы породниться с новым королём Англии, но кого они могли предложить Эдварду? Мэри Бургундской было всего шесть лет, и других девушек непосредственно при бургундском дворе не было. Конечно, нашёлся бы с десяток родственниц, но это было бы не совсем то. Ждать десяток лет, пока Мэри вырастет, Эдвард просто не мог себе позволить, свежей династии нужен был преемник престола, и быстро, потому что на данный момент этим преемником был Кларенс, брат Эдварда, уже продемонстрировавший несколько пугающе пылкие амбиции и скверный характер.

То есть, попасть в союз с бургундцами с парадного входа как-то не вырисовывалось, но задняя-то калитка уже использовалась в начале 1461 года (для получения наемников из Бургундии), и располагалась эта калитка в Графтоне.

Никто и никогда не узнает, что было у Эдварда на уме. Возможно, он просто хотел наладить через родню Жакетты тайный политический альянс. Возможно, он уже решил породниться с Вудвиллами, потому что численно эта семья очень подходила для его политики ставить на ключевые посты новых, зависящих от него людей. Да, своих «вице-королей» Эдвард назначил уже к концу 1461 года, но ему нужен был некий контроль и над этими вице-королями. А может быть он просто хотел получше проконсультироваться относительно особенностей и тонкостей политики бургундского двора с Жакеттой, у которой это знание было.

Несомненно только одно: его влечение к вернувшейся в Графтон Элизабет оказалось полной неожиданностью для всех вовлечённых – и для Жакетты, и для самой Элизабет, и для всех Риверсов-Вудвиллов. Пожалуй, меньше всех беспокоился сам Эдвард, у которого уже был готов план: тайный брак. И в сентябре 1464 года его величество обрадовал своих советников и подданных известием, что он ещё в мае женился и остепенился. О том, остепенился ли, историки активно спорят до сих пор, но в сухом остатке жизнь Элизабет Вудвилл в качестве королевы совершенно не выглядит интересной при жизни Эдварда IV. Правда, Стрикленд утверждает, что королева всегда, от первого дня и до последнего, имела огромное личное влияние на своего супруга, и употребляла его полностью для возвышения своей родни и для принижения родни мужа, но вообще-то на хитрого Эдварда можно было влиять только в том направление, куда он и сам смотрел.

Первым и основным обвинением в адрес Элизабет Вудвилл с самого начала было продвижение её сиблингов в первые ряды английской аристократии, на что аристократия, имевшая манеру заключать браки исключительно в пределах своего круга, была неимоверно зла. В конце концов, каждый доставшийся Вудвиллам жених или перспективная невеста не достались кому-то другому. И всё же, давайте разберемся, насколько справедливы эти упреки именно королеве. Да, дела брачные обычно решались при дворе королевы. Но родичи королевы-англичанки вступили в браки с людьми, о браках которых принимал решение король, в интересах своих и королевства. А в интересы данного короля входило создание зависящей от него и его благоволения аристократии (так, собственно, действовал каждый здравомыслящий король, и отступления от этого правила королю обходились дорого, см. пример Генри III).

Анна Вудвилл была выдана за сына и наследника графа Эссекса, и второй раз, овдовев – за сына и наследника графа Кента. Энтони Вудвилл женился на вдове второго сына графа Кента, и получил её титул баронства Скейлз, став лордом.

Мэри Вудвилл выдали замуж за наследника графа Пемброка, когда девочке хорошо если 11 лет было, так сильно хотел король застолбить будущего графа (а пока балбеса 15 лет от роду, который так и не стал опорой дома Йорков в Уэльсе, будучи человеком мягким и довольно праздным по натуре) в свой личный ближний круг.

Жакетта Вудвилл, названная в честь матери, была выдана за 8-го барона Ле Стрэйнджа из Нокина, насколько понимаю, задолго до всей истории с возвышением старшей сестры, и тоже очень рано, в пятилетнем возрасте, в 1450 году. Её мужу было на год больше. Так что Ле Стрэйнджи несколько выпадают из числа полезной для Йорков родни, тем более что дочь Жакетты и Джона, Джоан, вышла за сына Томаса Стэнли, который был так себе верноподданный.

Зато брак Джона Вудвилла наделал в свое время много шума. Он стал мужем вдовой герцогини Норфолк, Катерины Невилл – тётушки Кингмейкера. Для счастливой новобрачной 65 лет от роду это был уже четвертый брак, для её 19-летнего мужа – первый и последний, так как Кингмейкер при первой же возможности своего «дядюшку» казнил. Вообще, этот брак был продуман плохо, и вообще для Эдварда IV и, в особенности, его супруги передача титула Норфолков своим людям стала роковой.

Кстати и брак Маргарет Вудвилл с Томасом Фиц-Аланом (наследником графа Арунделла) стал для царствующей четы менее полезным, чем планировалось. Мало того, что Фиц-Алан унаследовал титул только в далеком 1488 году, он был надежной рабочей лошадкой, служащей короне, а не людям, её носящим. После смерти короля Эдварда он перешел на службу к королю Ричарду, а после гибели Ричарда – к новой династии, где успел ещё поработать и на Генри VIII.

Наиболее странным был брак Катерины Вудвилл со 2-м герцогом Бэкингемом. С одной стороны, герцог на каждом углу проклинал судьбу, повесившую ему на шею дочь выскочки Вудвилла. С другой стороны, дети у этой парочки рождались с завидной регулярностью. Впрочем, после казни скандального супруга Катерина выходила замуж ещё дважды – за Джаспера Тюдора и за Ричарда Вингфилда, так что будем надеяться, что хоть в одном из этих браков она была счастлива.

В общем, если всмотреться, то не так уж и блестяще, да? Тем не менее ещё в 1469 году посол Милана указал в письме своему герцогу, что королева в Англии возвышает своих и не заботится ни о чем другом, зато граф Уорвик – герой дня. На самом деле, послы повторяли то, о чем говорили им их источники при дворе, так что даже если дипломатическая корреспонденция того времени и имеет хлипкую фактическую основу, она отражает настроения при дворе. Заметим, что к тому времени как раз заканчивалась первая часть правления Эдварда IV, за которой последовало его изгнание из Англии. И, к слову сказать, не такое уж незаслуженное, ибо его величество правил в упомянутую половину чуть более чем бездарно, так что и настроения придворных были соответствующими. Тем не менее, на репутацию Элизабет Вудвилл повлиял тот же феномен, который во многом сформировал отношение к Маргарет Анжуйской: обеих винили в том, причиной чего были их мужья.

@темы: The Last Medieval Queens

---

Прелестное

Отсюда: dok-zlo.livejournal.com/4209114.html

@темы: "веселая бредь"

---

Первые пошли

Ожидаемо начинаются перегруппировки френдов, потому что реакции у людей на события ожидаемо разные. Большинство реагируют без трансляций, но сегодня одна особа у меня просто завалила ф-ленту в жж совершенно дурацкими перепостами, бурно радуясь происходящему. Уж не помню, когда и по какому поводу зафрендились, общения не было никакого уже давным-давно. Чему она радуется, малоимущая пенсионерка, старающаяся выжить на крошечную пенсию с целым табуном подобранных когда-то собак? Не понимаю. Если, конечно, она этими перепостами не зарабатывает, что хоть как-то могло бы их оправдать. В любом случае, я в своей ленте видеть этот идиотизм не желаю. Отписалась. Не за мнение, отличное от моего, а за дикую злобность и свирепость высказываний.

Лично я в шоке и очень разочарована всей этой воинственной почесухой в высших эшелонах повсеместно. И ничего хорошего ни для кого из нас, где бы он ни находился, я в происходящем не вижу.

@темы: да черт его знает, какой тег

---

Последние королевы Средневековья - Маргарет Анжуйская

Позволю себе дать ещё немного вводной информации, напоминающей об основных моментах в жизни четырех королев от 1445 до 1503 гг. Просто потому, что отнюдь не все бережно хранят в памяти биографии этих дам. К тому же две из них уже при жизни имели весьма скандальную репутацию, а две были настолько незаметны, что не имели репутации вообще. Или, по крайней мере, до наших дней мнение общественности о них не дошло.

Начнем в хронологическом порядке, с Маргарет Анжуйской.



Замуж за Генри VI она вышла в возрасте 14 лет, по прокси, и прибыла в Англию в апреле 1445 года, 15-летней девушкой. Её супругу-королю было чуть больше, 22 года, но, как мы все знаем, человеком он был своеобразным. Хотя о том, в какую сторону своеобразным, мнения значительно расходятся.



По мнению Кеннета Мак-Фарлена, этот король просто никогда не стал взрослым – сначала его держали в роли ребенка энергичные и авторитарные дядья, потом – наставник, а потом – авторитарная жена. Бертрам Вольф убежден, что Генри VI был типом капризным и мстительным, причем окруженным исключительно бездарными советниками, и что на голову его жены пало слишком много проклятий, которые надо бы было адресовать её супругу. Ральф Гриффитс перекладывает ответственность на советников, считая, что сам-то король хотел как лучше, просто получалось как всегда. Джон Ваттс оценивает характер короля аналогично Мак-Фарлену, но ещё и добавляет к инфантильности бестолковость и пассивность. Так или эдак, подобные особенности характера мужа вообще не обещают благополучного для молодой жены брака, а уж если муж ещё и король…

Тем не менее, первые лет 10 Маргарет просидела в королевах тихо. Ну, это по оценке Лэйнсмит, с которой можно не вполне согласиться. Мрачная история с герцогом Глостером, которого то ли отравили, то ли довели до инсульта, случилась уже в 1447 году, и королева играла в ней очень заметную роль, взяв сторону кардинала Бьюфорта и его племянника, красавчика Эдмунда, которого кардинал активно продвигал в первые ряды знати, чему Глостер не менее активно противился. Маргарет также была чрезвычайно близка с графом Саффолком, что привело её к открытому конфликту с герцогом Йорком, которого ей удалось пнуть с первых ролей во Франции аж в Ирландию, которая вполне справедливо считалась тогда могилой для любой политической карьеры. Кто же мог знать, что Йорк не только не утонет в болоте ирландской политики, но и обустроит там для себя отличный плацдарм на будущее!

Саффолка провели в герцоги, что было весьма удобно для его довольно грубого вмешательства в экспорт шерсти, причем королева была в этом деле с ним на паях. Саффолка потом обвиняли в том, что он «сдал» графства Анжу и Мэн в ходе переговоров о браке Генри VI и Маргарет Анжуйской, но нынче это утверждение называют сплетней, повторяемой летописцами, хотя что-то там всё-таки было, за этими утверждениями.

В результате всего этого, к 1453 году Англия потеряла все свои немалые владения во Франции, королем которой формально был, кстати, всё тот же Генри VI. Можно ли этого было не допустить? Возможно. Во всяком случае, когда в 1452 году герцог Йорк вмешался в происходящее, проблемы на время отступили. А затем королева снова выдвинула Сомерсета в ущерб Йорку, и снова всё пошло прахом. Так что вряд ли всё вот это можно охарактеризовать выражением «сидела тихо». Впрочем, пока Генри VI отказывался разговаривать и реагировать на внешние раздражители (август 1453 – Рождество 1454), Йорку как-то удавалось отражать нападки королевы и её партии, но когда Генри VI решил, что намолчался достаточно, и включился (к сожалению) в политику, всё полетело в тартарары окончательно, и начались Войны Роз, как в викторианскую эпоху назвали эту серию военных конфликтов и безжалостной политической резни.

После того как Эдвард Ланкастер, сын Маргарет Анжуйской, был в 1454 году признан королем как его сын, королева вступила в политику уже не укрываясь за спинами мужчин-союзников, а как королева-мать наследника престола, и быстро стала лидером ланкастерианской партии. То, что парламент в 1460 году признал преемником короля герцога Йорка, а не Эдварда Ланкастера, добавило конфликту оборотов, хотя этот выбор в пользу Йорка говорил, скорее всего, не о том, что происхождение принца вызывало сомнение (признание короля в любом случае делало его законным), а о том, что Англия не хотела правления королевы-француженки до далёкого совершеннолетия Эдварда. В том, что Генри VI способен занимать королевский престол, но не способен править, ни у кого сомнений к тому моменту уже не было.

О дальнейших событиях знают все: Маргарет становится кровным врагом Йорков через убийство герцога Йорка и его сына Эдмунда; Эдвард, сын герцога Йорка, наголову разбивает ланкастерианцев и становится Эдвардом IV; Генри VI погибает в Тауэре; Эдвард Ланкастер погибает в битве при Тьюксбери; сама королева Маргарет попадает в плен, и высылается во Францию через пять лет, когда король Франции выплачивает за нее выкуп.

Ужасная судьба, но не более ужасная, чем многие судьбы других леди того периода. Тем не менее, Маргарет Анжуйская была королевой, поэтому её судьба не могла не привлечь пристальное внимание историков. И первым историком этой королевы стала Элизабет Стрикленд, принявшая участие в написании исследования Lives of the Queens of England (12 vols., 1840–1848). Исследование вышло под именем Агнес Стрикленд, но большинство исследований делала именно Элизабет, категорически не желавшая, чтобы её имя упоминалось публично. С точки зрения Стрикленд, Маргарет была трагической героиней, сражавшейся за законные права своего супруга-короля и ведомая любовью к сыну. Стрикленд признает, что эти страсти сделали королеву свирепой, но одновременно прекрасной и величественной, и оправдывает её как патрона наук и королеву, исполнявшую свой долг.

Этот вывод довольно долго формировал отношение историков и к Маргарет Анжуйской, и к царствованию Генри VI, тем более что это отношение было отчасти высказано и Полидором Вергилом. Отчасти, потому что он, как ни странно, не смог не критиковать её действий, хоть и признавал их героизм. Впрочем, нет, ничего странного – Вергил писал во времена, когда ветераны Войн Роз ещё были вполне живы, и никто из них не сказал бы ни одного доброго слова об этой королеве, потому что не менее половины придворных Генри VII были унаследованы им от двух предыдущих йоркистских королей.

В общем и целом, Маргарет Анжуйскую если и критиковали за что-то по обе стороны канала, так это за её неспособность договориться с главными своими оппонентами. Писатель Джок Хасвелл (офицер-контрразведчик, писавший под именем Джордж Фостер) в своей The Ardent Queen: Margaret of Anjou and the Lancastrian Heritage (1976) договорился аж до того, что королева могла бы и использовать свои женские чары, чтобы победить лидеров йоркистов, но обычно о ней писали, всё-таки, в более уважительном тоне. Хотя вот Алек Майерс исследовал расходные книги Маргарет Анжуйской ещё в 1957 году, и, по его словам, они подтвердили представление о ней, как о женщине, жаждавшей власти, всегда и во всем ищущей выгоду, и старающейся заграбастать как можно больше богатств. Более того, её расходы, как выяснилось, значительно превышали расходы следующей королевы, а это о многом говорит – двор Эдварда IV и его королевы содержались в блеске и великолепии.

Что касается нашего времени, то популярное суждение о жизни Маргарет Анжуйской можно свести к хлесткой фразе архивиста Анн Крофорд: урок, как не надо себя вести, будучи королевой-консортом. Тем не менее, многое зависит, всё-таки, от того, на чью сторону ставит себя историк, который пишет о Войнах Роз, и даже от того, какие представления о подходящем поведении королевы-консорта имеются у пишущего. Поэтому мы имеем как суждения о ней, как о злой и агрессивной особе, так и предположения, что на самом деле она не представляла из себя ничего, а просто являлась фигурой, управляемой определенными фракциями двора.

От себя признаюсь, что понимая побуждения Маргарет Анжуйской, я всё-таки испытываю к ней острую неприязнь. И вовсе не за то, что боролась эта дама отнюдь не за процветание той страны, королевой которой она стала, а исключительно в интересах величия себя самой и своего семейства (что, собственно, вполне по-человечески понятно). Я не люблю эту даму просто потому, что я за Йорков.

@темы: The Last Medieval Queens

---

Пока не забыла...

бессвязное

На физическое восстановление из состояния крайней усталости мне нужна неделя. Сегодня явно почувствовала, что безделье стало тяготить, а вчера ещё с упоением ленилась. Неделя была конкретным ничегонеделанием. Дважды ужин приготовила, и всё. Рада, тем не менее, что на работу только 2 марта. Будущая неделя посвящается тщательной уборке и приведению себя в порядок. Помою окна, если будет лёгкий плюс хотя бы.

Чавкание кошек, занятых поглощением ланча (кошачий суп, маленькие пакетики), почему-то умиляет. Если бы чавкали два человека, вряд ли это было бы бальзамом для души

Ночью был абсолютно ураганный ветер, такое впечатление, что окна могло вынести. Говорят, что на одном участке трассы, в центре Финляндии, стоят фуры - просто не решаются двигаться, там зеркальный лёд под колесами. У нас тут и лёд, и лужи одновременно. Очень странный февраль, полностью похожий на стандартный март. Интересно, что будет в марте, лето придет?

ТТ сделали во вторник, до этого сдавала кровь, почечные анализы. Результат пограничный - ещё в пределах нормы, но явное снижение нормальной деятельности. Интересно, что даст ТТ. Через неделю пойду к окулисту, просто проверить глаза и, по возможности, получить новый рецепт на очки. Предыдущий-то от 2015 года)) Для действий, требующих высокой точности, мне приходится снимать очки сейчас (у меня же близорукость). Сердце на очереди. Не забыть попросить рецепт на Вентолин. Но сначала - что скажет ТТ, это главное. Забавно, но у меня стабильно становится всё ниже температура. Сейчас обычная ниже 35,5. Но всегда выше 35. Остываю...

Лето, если не загремлю в больницу, посвящу финским достопримечательностям. Не хочу никуда ехать, пока практики передвижения по Европе не придут к общему пост-ковидному знаменателю и не станут менее бестолковыми. Да и не решила ещё, куда мне направиться. В Англию тянет, это как домой (почему-то), до ностальгии. Но активный период жизни подходит к концу, а я не была во Франции, и, в основном, из-за незнания языка. Жутко хочется в Китай, или в Корею. Даже в Японию! И kurufin_the_crafty так пишет про испанские соборы, что захотелось и там побывать. Эх... Не говорю уже о том, что тянет в Питер, и не отказалась бы в Сочи съездить, я там себя когда-то сказочно прекрасно чувствовала. Да проще сказать, куда никогда не хотелось и не хочется. Хотя... и этот список получился бы длинным.

@темы: житие мое