Кот недоволен...

Кот чрезвычайно недоволен!



Потому что его посмели сфотографировать в невыгодном ракурсе йогопозы "летучая мышь после обеда"!

@темы: тот кот

---

Приобщились

Сходили вчера на выставку венецианца Якопо Бассано (1510-1592). Было не очень много его работ в музее Синебрюхова, и не самых лучших, очевидно. Судя по тому, как ему воскуривают на вики, это мастер света и цвета. Нуууу... Наверное. Но вот вам Иоанн Креститель, о чем-то размышляющий. Свет имеется, цвет есть, кисть руки прориросована тщательно, остальное напоминает первые наброски с натуры в школе живописи. По-моему. Может, я просто не понимаю такого мастерства.



Причем, у него есть убойно прекрасная Последняя вечеря - реалистичная, сочная, с характером. Но ее не дали для выставки.



У него и сыновья рисовали. Судя по всему, и из их работ не лучшее привезли, но мне понравился "Рыцарь с девочкой" Франческо Бассани, и, как ни странно, обычные курицы (не помню, чьи).





А так были пара-тройка вариаций Поклонения волхвов, несколько Моисеев, заставляющих зафонтанировать скалу, ну и всё такие. Мне очень неловко, но эти сюжеты, а также спящие пастухи и кудрявые овечки оставили меня абсолютно равнодушной.



Волхвы поклоняются...



Моисей превозмогает суровую реальность...

Несколько картин расположили в подвальном зале, где старинные кирпичные арки и своды, к тематике подошло идеально, но на фото этого просто не видно, так что поверьте на слово. И понравился документальный фильм про реставрации. Оказывается, ультрамарин со временем их голубого превращается в коричневый! Поскольку в Средние века заказчик оплачивал краски, многие покупали дешевый ультрамарин, а не дорогущую лазурь, потому что на взгляд их было не различить, а проблемы начинались когда-нибудь, но не в обозримом будущем. Теперь вот реставраторам работа, возвращать коричневым небесам синий цвет

Далее, при помощи современной техники можно увидеть, как при предыдущих реставрациях было изменено, например, выражение лица Мадонны. Вернули то, что было написано художником. Ещё, оказывается, укрепление старинных картин и их лакировка сплющивали изначальную объемность мазков, что лишало картину глубины. Тоже реставрируют потихоньку. В общем, стало понятно, почему реставрации обходятся так дорого, и почему не всё старинное реставрируют.

А потом мы пошли блуждать, потому что была прекрасная погода. Присели на скамью, я отметила, что на другом конце сквера стоит какой-то мужик. Ну стоит и стоит, может, он собаку выгуливает. Потом сообразила, что стоит неподвижно. Оказывается - "статУй" со странным названием "Человек поднимается из мусорного ящика":



Потом осмотрели витрину магазина винтажного стекла и фарфора. Ну, цены-то там выдающиеся, чего там, хотя любители мимо такой вот семейной парочки на прошли бы:

@темы: финляндия

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 7: революция или контр-операция?

На 1259 год оппозиция, стоявшая за Оксфордскими Уложениями, довольно четко делилась на три группировки. За Бигодами, Роджером и Хью, стояли идеалисты, всерьез хотевшие улучшить жизнь населения и исправить все случившиеся несправедливости. Хью даже специально ездил с инспекциями по городам и весям доброй Англии, собирая истории о причиненных людям горестях от плохого управления, и о чаяниях жителей королевства. То есть, у братьев подход был одновременно практическим и утопическим - построить общество всеобщего благосостояния в условиях феодального строя было практически невозможно, даже имея все исходники для всех четырех категорий SWOT-анализа.

Граф Глостерский был другой крайностью - он уже добился того, чтобы Лузиньянов выкинули с поля политического и экономического дележа плюшек, и никакие демократические поползновения на абсолютную власть его не интересовали. Главное, чтобы никто не лез в его дела, а уж он их организовать был способен даже с опережением своего времени.

Посередине оказался де Монфор, сумевший совместить в своих планах несовместимое, причем самым простым способом - поклявшись всеми силами защищать и поддерживать Оксфордские Уложения. Потому что во-первых и в-главных де Монфор был фанатиком, и знал об этом. И знал, что все об этом знают. Поклявшись защищать Уложения, он автоматически становился лидером оппозиции как человек, клятве которого лучше верить. Да, у него были совершенно шкурные причины свести роль короля к роли просто королевской печати, подписывающей всё, что ей велят. В конце концов, нет более злейших врагов, чем бывшие друзья. Но с другой стороны, он понимал резоны братьев Бигодов, и даже признавал их правильными. По сути же, он был гораздо ближе к позиции де Клера, разве что видел в роли доминирующей в королевстве силы не его, а себя. Уложения же были хороши тем, что все претензии и способы их исправления были изложены в них достаточно нейтрально, чтобы данная им клятва не оказалась слишком уж связывающей.

Бросается в глаза, что к осеннему парламенту 1259 года в этом наборе влиятельных лиц полностью отсутствовал наследный принц Эдвард. То ли его не принимали во внимание, считая, что за ним не стоят настолько серьезные силы, чтобы с ними считаться, то ли он сам совершенно не манифестировал свои мнения и устремления в тот период.



Что на самом деле происходило в полной тайне от окружающих, можно только догадываться. Во всяком случае открытие парламента 1259 года было для присутствующих абсолютно неожиданным - парламент открыл протест группы, именующей себя the Community of Bachelors (союзом рыцарей, то есть мелких вассалов и рыцарей, обычно путешествовавших по всем турнирам христианского мира), относительно того, что обещанные административные реформы до сих пор остались словами. Неожиданным было то, что протест этот был обращен персонально к принцу Эдварду, и именно принц, вскочив с места, пылко поклялся положить свою жизнь за Англию и ее людей. Результатом стали Вестминстерские Уложения, во многом улучшающие положение именно класса рыцарей.

Эдвард показал, таким образом, королю и пэрам, что и за ним стоит вполне реальная и многочисленная сила, и доказал своим сторонникам, что он способен продвигать их дело. Такой быстрый успех объяснялся тем, что присутствующие на парламенте сочли всё случившееся спонтанным (и это произвело на них впечатление), хотя вряд ли дело обстояло так. Как известно, лучше всего на зрителя действует не спонтанность, а тщательно отрепетированный спектакль, вызывающий нужные чувства у зрителя в каждый момент действия. Во всяком случае де Монфор, отлично знавший рыцарскую тусовку, хотя и давно вырос из нее благодаря браку в королевскую семью, в спонтанность не поверил ни на минуту, но сделал правильный вывод из случившегося: с крестником (де Монфор был одним из крестных принца, хотя до этого самого момента они практически не пересекались) надо подружиться.

Судя по всему, именно этого и добивался принц Эдвард. В тени репутации де Монфора он мог набирать силу без того, чтобы на это обратили пристальное внимание. Де Монфор же мог (или думал, что сможет) преследовать самые шкурные свои интересы через принца и рыцарей за ним, не получив ни одного пятна на свой белоснежный плащ. В октябре они, видимо, договорились окончательно. На самом деле от того предполагаемого договора не осталось ни свидетелей, ни свидетельств кроме того, что два человека, не пересекавшихся до этого момента и не имеющие основания друг другу симпатизировать, вдруг сомкнули ряды в общем деле. Насколько королевская семья была в курсе смысла происходящего? Скорее всего, была - все они были неплохими стратегами и опытными политиками. Но, скорее всего, вслух не было сказано ни слова.

Историк Марк Моррис подчеркивает, что судить о событиях 1258-59 годов как о войне фракций - значит значительно упрощать то, что происходило на самом деле. Действительно, ведь любые фракции состояли из людей, каждый из которых барахтался в персональных конфликтах между лояльностью и своими интересами, между интересами фракции и привязанностями дружбы, между интересами рода и интересами страны. Не было исключением и королевское семейство. Как люди, они были чрезвычайно привязаны друг к другу. Что не помешало королеве выпустить дух Оксфордских Уложений из лампы, которую стали натирать привязанности короля к своим братьям, превосходящие его симпатии к дядьям супруги. Эдвард чрезвычайно любил мать, отца, и уважал родственников обоих, но ему пришлось выбрать в пользу врагов партии матери, поскольку он не хотел оставаться мальчиком, чья жизнь планируется ею и её родней. И теперь ему предстояло взбрыкнуть против отца, который, после размышлений, решил упорядочить, согласно реальному положению дел, состояние владений Плантагенетов на континенте.

Если Ричард Корнуэльский не почувствовал себя обделенным этим решением, имея престижный титул короля Германии, то Эла, сестра Генри III, очень даже почувствовала. А через нее и ее непростой супруг, Симон де Монфор. И это факт тоже свел крестного и крестника. Парижский договор 1259 года, который Генри отправился в декабре подписывать на континент, Англия признавала потерю герцогства Нормандского, целиком и полностью. Король также отказался от контроля Майна, Анжу и Пуату (которые по факту тоже были потеряны), но сохранил титул герцога Аквитании как вассал короля Франции. Взамен король Луи поклялся не оказывать поддержку врагам Англии, и передал Генри епископаты Лиможа, Перигё и Кагора, а также обязался выплачивать ренту за оккупацию Аженуа (которая на тот момент тоже существовала уже давно, и совершенно для французской короны бесплатно). С островами Гернси, Джерси, Олдерни и Сарк получилось интереснее: они издавна управлялись Англией, но теперь, когда английский король стал одновременно французским пэром и герцогом Аквитании, и в этом плане вассалом французской короны, острова получили простор для маневра.

Надо, конечно, признать, что во многом Парижский договор 1259 года опирался на личную приязнь между двумя королями, оба из которых были отнюдь не первой молодости. Генри III и Луи IX доверяли друг другу намного больше, чем могла выдержать реальность с влиянием следующих поколений на дух соглашения, обличенного в форму, допускающую интерпретации. Есть мнение, что этот договор и приведет в свое время обе страны к Столетней войне, но с этим можно поспорить. Что было бесспорно, так это то, что Симон де Монфор получил довольно чувствительный щелчок по носу. Для него теоретические права супруги на континентальные владения давно были способом политического давления на короля, и теперь шантажируемый им правом вето Генри III перешагнул через эти попытки и хладнокровно поступил так, как считал нужным. Это было обидно, и это нанесло чувствительный удар по престижу де Монфора среди его последователей.

Случайно или нет, но принц Эдвард в компанию отбывших на континент включен не был. Это означало, что у него появился уникальный шанс всласть пошалить - папа и мама со своими важными советниками уехали, управление было оставлено на деликатных Бигодов. Один дома! И Эдвард уволил всех управляющих королевскими замками разом, заменив их своими людьми, в которых он мог быть совершенно уверен. Клиффорд, например, стал счастливым управляющим сразу трех замков в южном Уэльсе. Сам же Эдвард осел в Бристольском замке, сделав его своим административным центром, и весело отметил в нем Рождество. В январе принц был на побережье, где встретил де Монфора, и в феврале оба были в Лондоне.

Дальше больше. Согласно Оксфорским Уложениям, король должен был собирать по три парламента в год. В феврале 1260 года он всё ещё был во Франции, так что перед сэрами и пэрами страны встал вопрос: а можно ли собрать парламент без короля? Эдвард был явно уверен, что его персоны для парламентариев достаточно, но в данном случае король ответил письмом с определенным "нет", и отправил в Англию де Клера сделать это "нет" убедительным. Напомню, что правило, по которому парламент открывал король, привело к большой панике даже в георгианские времена, когда болезненное состояние короля поставило под вопрос открытие сессии. А тут мы ещё в феодализме!

Прибытие де Клера не понравилось ни де Монфору, ни Эдварду. Случайно или нет, но принц окопался именно в том замке, который де Клер считал своим. Глядя на ситуацию с расстояния в сотни лет, нельзя не увидеть, что на самом деле в том месте и в то время де Клер столкнулся с де Монфором через провокацию Эдварда, но в феврале 1260 года очень большому количеству людей казалось, что мир вокруг них сошел с ума. Как минимум Лондон, в котором спешно мобилизовались и вооружались сторонники всех вовлеченных, был в панике. Вовсю циркулировали слухи, что королева и король собирают во Франции наемников, которые вот-вот раскидают по кирпичикам и столицу, и все заботливо скопленные там богатства.

В общем, публика в политическом театре была достаточно подогрета, когда на сцену плавно спланировал ангел мира в лице Ричарда Корнуэльского. Будучи человеком дела, он в первую очередь закрыл ворота Лондона и поставил в столице под оружие всех мужчин старше 15 лет. Напряжение сразу начало понижаться до нормального. Де Клер разбил лагерь в Саутварке, де Монфор и принц Эдвард - в Клеркенвелле. И тут появился король в сопровождении сотни наемников, что означало как минимум то, что силой вопрос о том, быть парламенту или не быть, решить больше было нельзя. Что в первую очередь делает Генри III? Исключает из числа людей, с которыми он будет выяснять отношения, сына: "Пусть Эдвард не появляется передо мной! Боюсь, что если я его увижу, то не смогу не обнять!"

Честно или нет, но роль виноватой стороны в этом спектакле была отведена королеве. По всей стране говорили, что принц протестовал не против власти отца, но против влияния проклятых савояров матери. После двух недель примиряющих переговоров, которые вел между принцем и родителями Ричард Корнуэльский, Эдвард, Генри и Элеанор воссоединились в соборе св. Павла и обменялись там символическими поцелуями мира. С де Монфором же и разговаривать не стали, во всяком случае до парламентской сессии, где он говорил, конечно, хорошо и много, но его никто не поддержал. Даже кроткие Бигоды не простили ему попыток диктовать им свои условия. Принц Эдвард, которого де Монфор считал своим союзником, только развел руками: они забрали у меня замки, что я могу сделать? Замки и в самом деле вернули под управление короля, причем управляющими назначили уже не тех людей, которые там были до проделки Эдварда.

И именно в этот момент Лливелин снова объявил войну в Уэльсе.

Являлись вышеописанные события сольным проектом принца Эдварда, их с отцом совместным планом (к чему я склоняюсь), или стечением обстоятельств (что вряд ли)? Был ли раскол между Элеанор Прованской и остальной семьей реальным, или это была классическая рокировка, в которой ей досталась неблагодарная роль? Результат, тем не менее, состоял в том, что с противостоянием могущественных фракций в политической жизни страны было на время покончено. Оппозиция осталась без лидеров.

@темы: Edward I

---

Осень наступает

Котик спит, свернувшись в тугой клубок и прикрыв носик лапками. На севере уже и снег шел... Всю прошлую неделю было тепло и временами лили настоящие ливни. Теперь начинается солнечный и прохладный период. Хорошо... Люблю это время!

@темы: житие мое

---

Сон Эпифиллума / Epiphyllum Dream

Взялась от обиды на отсутствие достаточно привлекательного из более нового. мне надоели горделивые принцы-демоны и прочие летающие одушевленные объекты. Помню, когда-то эта братия хотя бы на мечах летала, а нынче словно у них реактивная тяга в пятках. До сих пор не понимаю, чем меня так тотально разочаровал Павильон Сифан. Там же всё прекрасно. И интрига есть, и любовь счастливая, и ненавязчивый комедийный момент, и визуально безупречно, и актеры славные. А я за 10 серий до финала просто почувствовала, что больше не могу. Скучно. Появление "Ракшаса стрит выходит" - воротит в данный момент. С телефона пересматриваю "Легенду о снежном мече", и с этой дорамой из всего предлагаемого нового ничто и рядом не стоит, и даже в подметки не годится. Хотя актера-главгероя я, все-таки, за что-то недолюбливаю. Что в Легенде, что в Радости жизни. Но это вообще не мешает.

Решила попробовать шпионский детектив. Конечно, этот Сон у меня давно лежит в папке "планирую", так что пора. Хотя серий овердофига, а я этого не люблю, если не старые дорамы про судью Ди)) Дорама древненькая, от 2016 года, то есть смотрится немного странновато в плане цвета и съемки. С другой стороны, дело происходит в 1945 году, так что добавляет аутентичности. Ну и там, все-таки, в какой-то степени охвачены времена и нравы. Как обычно, в комментах мои эмоции по поводу просматриваемого.

Сюжет... Как бы о судьбе документов, содержащих доказательства об опытах, проводимых японцами над китайцами. Кто-то хочет этот архив, чтобы раскрыть содержимое на международном суде, кто-то - чтобы архив никогда не был раскрыт, кто-то просто хочет его продать, а для кого-то дело с архивом сугубо личное. И всё это в обрамлении подковерных интриг высшего руководства военных, полиции, политиков и прочих сильных мира того. А вокруг - нищета и полное беззаконие. Например, в самом начале целую толпу случайных людей, оказавшихся не в том месте не в то время, полиция просто загоняет в грузовик, вывозит в рощицу и расстреливает, вообще не разбираясь, кто там. И никому из полицейских это не удивительно.

@темы: Дорамы

---

Загадка Минны Краузе

Недавно у меня вышла интересная дискуссия на тему силы самоуверенности и богатства воображения в жизни. Я всерьез считаю, что это сочетание может вынести человека на любые высоты, и подтверждения этому мы периодически находим среди современников - Элизабет Холмс c ее Theranos, или Анна Сорокина/Делви с ее многомиллионным наследством. И это только громкие имена. В быту же практически любой из нас встречал людей, живущих на какие-то непонятные доходы, и имеющих непонятно откуда взявшийся авторитет, вхожих повсюду. Я хочу рассказать вам историю более давнюю - историю Минны Краузе/Краухе (Minna Craucher), которая фантастичнее любого романа.



Родилась Минна Марией Вильгельминой в городке Нокия, который и сейчас-то не поражает оживленностью, а в 1891 году и вовсе был просто большим поселком. Родила прижитую вне брака девочку 16-летняя служанка, Ольга Аалто. Дело обычное и привычное, Ольга потом и замуж вышла, и стала ее дочь носить фамилию отчима - Линделл. Мария Вильгельмина осиротела в 1906 году, и подалась в ближайший большой город, в Тампере.

Начало самостоятельной жизни было, судя по полицеским рапортам и судебным приговорам, бурным. Места работы и проживания менялись быстро, и при смене адреса Мария Вильгельмина не забывала прихватывать с собой всякую мелочь. В тюрьму она впервые попала за неоплаченные штрафы, и в судебном реестре появилась запись "за штрафы и бродяжничество". Чуть позже, в ходе следствия, выяснилось еще многое, и вторая запись была уже "за воровство", с пометкой "ведет праздную и беспутную жизнь". За 7 лет жизни в Тампере Мария Вильгельмина родила двоих детей, один из которых умер в две недели после рождения, а второй был сдан в городской приют. Такие вот "университеты" были пройдены.

В 1913 году девушка появилась в Хельсинки. Там она хотя бы знала, куда идти - в "Дом прислуги", которым руководила Миина Силланпяя. Это было время, когда рабочий класс объединял усилия в борьбе за человеческие условия работы и жизни. Все знали, что домашняя прислуга зачастую не имела в глазах нанимателей никакого человеческого достоинства, и подвергалась нещадной эксплуатации. Тем не менее, девочки и взрослые женщины терпели дурное обращение из страха, что окажутся на улице и будут вынуждены заниматься проституцией и скитаться по притонам. Миина Силланпяя, молодая горничная, сама начавшая работу на заводах в 12 лет, с энтузиазмом приняла участие в формировании Хельсингской ассоциации горничных в 1898 году. А в 1903 эта ассоциация вошла в созданный Социал-демократический женский союз, который в 1906 году переименовали в Союз трудящихся женщин. Вот при этой организации и создали нечто вроде пансионата, где женщины, ищущие место прислуги в хорошем доме, имели бы жилье и питание на время поисков.

Кстати, вот вам позитивный пример уверенности в себе и широких интересов - Силланпяя станет в будущем министром. То есть, исходные условия у нее были даже хуже, чем у героини этой истории: работа на прядильной фабрике была адски тяжелой. По сравнению с ней, место горничной в милом, буржуазном Порвоо было, по сути, вершиной карьеры для простой девушки. Только не в случае, если эта девушка думала не только о себе, но и о других. А ещё те годы были временем пробуждения женщин из буржуазных и аристократических кругов, которые тоже перестали ограничивать свои представления об удавшейся жизни, и приняли деятельное участие в работе женских союзов, помогая связями, рекомендациями, контролем условий труда.

Что касается Марии Вильгельмины, то обретя крышу и стол, она занялась привычным: воровством и проституцией. В 1914 году она снова была в тюрьме, где снова родила ненужного ей ребенка. Из тюрьмы она вышла под защиту очередной благотворительной организации - Союза заключенных, где был женский дом и знакомая ей система заботы об освободившихся бедолагах. С тем исключением, что Мария Вильгельмина заботы и защиты не искала, ей просто была нужна безопасная крыша над головой. И всё шло снова и снова по кругу до самого последнего срока в 1920-1923 годах. Правда, если приглядеться к судебным пометкам повнимательнее, то уже через год после переезда в Хельсинки, уже во времена первой судимости в столице, в истории молодой женщины появляются небольшие и не очень на те моменты важные изменения, например в названном ею социальным работникам имени отца - Вилхо Кагер. В 1914 году она называет отца уже Вальдемаром Краузе, рабочим, а себя - Минной Краузе. В 1919 году Вальдемар Краузе упоминается ею как инженер, а сама она начинает скромно указывать в графе "образование" лицей.

Шанс полностью примерить на себя новую личность Минна Краузе получает в 1923 году, устроившись, по выходу из тюрьмы, горничной в семью инженера Арне Слёра, с которыми она уехала в Германию. В Хельсинки вернулась уже немецкая аристократка, меценатка и владелица миллионного состояния госпожа Минна Краузе, разъезжавшая в Willys Knight. К машине прилагался и водитель - русский эмигрант Борис Волковский, то ли настоящий, то ли поддельный аристократ.





Если называть вещи своими именами, то мадам Краузе занималась тем же, чем и девица Линделл. Она нашла себе подходищего любовника в литературных кругах, обладающего талантом, широким кругом общения и немножко скандальной известностью. Олави Пааволайнен был моложе госпожи Краузе лет на 15, и каким бы интеллектуалом и оригиналом он ни был, в этой связи доминировала именно Минна, буквально запустившая в несчастного когти на всю их длину. В ход шло всё, и постоянные пьяные вечеринки, и денежные ссуды. Пааволайнен был фанатом Европы, (полу)публично считавшим Финляндию довольно застойным болотом, и изначально, по-видимому, госпожа Краузе заинтересовала его своей непохожестью на всех, кого он знал. В то время у нее был свой литературный салон, который описал Мика Валтари в своей "Великой иллюзии", где Минна Краузе выступает под именем госпожи Спинделл. "Стокилограмовая фея" - это он о Краузе.



Что касается источника доходов, то Минна Краузе основала с одним издателем журнал, который теперь известен как Seura, в котором она отвечала за размещение рекламы и промоутерских статей. Ходили слухи, что в привлечении рекламодателей госпожа Краузе не чуралась шантажа и угроз, и, по-видимому, так оно и было. Где могут лучше развязываться языки и рассказываться сплетни, чем в литературном салоне, где щедрая и не очень строгая хозяйка льет спиртное рекой?

Шло время, и в случае Мадам, как стали называть госпожу Краузе, оно шло к сороколетию. Пора было переключаться с литераторов на нечто более серьезное, И Минна стала привечать у себя в салоне офицеров и политиков. Разумеется, молодых, развеселых и свободных. Занималась ли Мадам под прикрытием своего салона сутенерством? Почти наверняка. Не самой же флиртовать с молодежью. Причем, ее ценили отнюдь не за женскую привлекательность, а за причудливость и умение устраивать то, что устроить было непросто. И всё потому, что Мадам промышляла не только шантажом, но и мошенничеством. Теперь, погружаясь всё глубже в омуты политики, она искала желающих поместить объявления в новую свою газету, "Активист", пользуясь фальшивыми рекомендациями. Например, от самого Маннергейма.



В 1929 году по всей стране сделало прорыв движение Лапуа, которое обычно характеризуют как антикоммунистическое, что не вполне верно. Кроме антикоммунизма, там были религия, и национализм, и откровенный нацизм (сине-черные появились как организация именно в те годы). Когда 7 июля 1930 года 12 000 сине-черных со всей страны собрались в Хельсинки, повязки на их рукавах были оплачены Мадам, Минной Краузе. Теперь она запустила когти в Вихтори Косолу, из которого тогда усердно лепили "Северного Муссолини", и который был очень неравнодушен к спиртному. Очень скоро она получила над Косолой и самим движением такую власть, что ее стали называть "капитан Лапуа".



Вихтори Косола

"Спалил" Мадам Лапуанскому движению Эско Риекки, руководивший розыскной полицией. Считая, что Лапуанское движение просто опасается слишком многое знающую Краузе, он скормил им информацию о ее сермяжном происхождении, что помогло секретарю движения Валлениусу(очевидно, трезвеннику), который Мадам не переносил и считал опасной, объявить ее агентом коммунистов и шпионкой. Шпионкой она, кстати, и была. Только сведения поставляла не коммунистам, а социал-демократам, женская организация которых когда-то приютила ее в Хельсинки.

А к 1932 году Мадам то ли устала, то ли заигралась. До сих пор не известно, были ли у нее секретные документы про схему организации движения Лапуа, или она эту схему сама придумала. Через прессу она таки эти сведения слила, и дала понять, что то ли ещё будет. За что и была застрелена у себя дома 8 марта 1932 года полубезумным фанатом движения Олави Рунолинна. Движение Лапуа это, правда, не спасло - в том же году оно было ликвидировано, а его руководители угодили под суд.

Такая вот судьба. Кем, в конечном итоге, была Мадам, героиней или просто шалой авантюристкой, никто не знает. Сейчас ее личность снова вызвала интерес, через век после ее эффектного возвращения из Германии. На немецком она к тому моменту говорила свободно, а заявленное ею финское происхождение по материнской линии объясняло знание финского и шведского. Говорю же - фантазия и уверенность в себе могут вмиг вознести наверх. На какое время? А это уже совсем другой вопрос))

@темы: финляндия, Дамский вопрос

---

Оливер Кромвель-2

В Или Кромвелю мирно не жилось. Поскольку согласно его воззрениям общение между Богом и человеком не требовало церемоний, он стал ругаться из-за проведения церемоний со служителями кафедрала, который был буквально за стеной, при этом оставаясь для пылкого пуританина пустым местом. Поскольку он ненавидел несправедливость, он ввязался в довольно скандальное дело об осушении Фенских болот (заболоченной низинной равнины на границе Восточной Англии и Мидлендса, расположенной к югу и западу от бухты Уош).



Дело было в проекте, начатом в 1634 году графом Бедфордом с компаньонами. Они выкупили права осушить болота вокруг Или, и направить реку Уз прямо в море. При этом большая часть земель, на которых проводилась работа, стали бы собственностью графа и компаньонов, часть отписали бы короне, а остальное должно было стать фондом для проведения работ.

В 1637 году синдикат графа объявил, что работы закончены, и потребовал вознаграждения, что стало началом изрядной свары между акционерами. Одни были недовольны тем, что Бедфорт получил слишком много, соседние землевладельцы плакались, что их лишили общей земли, а прочая мелочь вроде рыбаков, сквоттеров, кровельщиков, плетущих крыши из тростника, резчиков лозы и владельцев птичников жаловалась, что их лишили заработков. Кромвель, разумеется, проникся бедами именно последней группы жалобщиков, и пять лет выступал для них гарантом в судебных процессах, за что получал по серебряной монете в 4 пенса (то есть, по гроту) за каждую корову, которую удавалось пасти на общинных землях. В конце концов король в 1638 году объявил, что работы вообще не готовы, и что корона собственными силами закончит осушение, а до тех пор все вовлеченные остаются при своем, и имеют право владеть своим имуществом. Так Кромвель стал местным героем.

В 1641 году судьбы представила Кромвелю возможность слегка свести счеты с графом Манчестером, несколько лет назад оштрафовавшим его за неподобающую манеру вести дебаты, причем по просьбе прежних соседей из Сент-Ивса. Там случилось так, что часть общинных земель в Сомершеме была выгорождена без общего согласия и продана графу, по поводу чего горожане и подали петицию в парламент, где палата лордов решила вопрос в пользу графа. Естественно, за этим последовал протест проигравших, раскидавших выгородку и попросивших Кромвеля представлять их дело в палате общин.

И Кромвель представил - облаяв для начала и расследовавшую дело комиссию, и ее председателя, поставив под сомнение его непредвзятость, и всё семейство графа Манчестера, доходчиво объяснив присутствующих, с кем они имеют дело, на что искренне шокированный председатель комиссии попросил Кромвеля прекратить недозволенные речи, если он не хочет, чтобы о его поведении поставили вопрос в палате общин. В принципе, если на совести Генри Монтегю и была какая-то тень, то только тень сэра Уолтера Рэли, которого он, будучи в должности старшего судьи королевской скамьи, когда-то приговорил к смерти за нападение на испанский форпост во время мира. Но это и всё. Землю он купил, потому что она продавалась. Похоже, смерть сэра Генри в том же году многие считают прямым следствием поведения Кромвеля, но графу было 79 лет... Конечно, он мог быть глубоко потрясен, что его попытался очернить человек, которого он считал товарищем своего сына по колледжу, но будучи всю свою жизнь судьей, он должен был знать о человеческой натуре всё, и ничего не принимать близко к сердцу.

Впрочем, вскоре Кромвеля увлекли совсем другие дела. Собственно, всё началось ещё раньше, когда король и архиепископ Кентербери Уильям Лод попытались унифицировать церковные службы по всей стране. Для Лода эта унификация была вообще смыслом жизни, а король... Он, скорее всего, просто поддержал своего архиепископа без особых раздумий, потому что пуританам тоже не симпатизировал.

Шотландия в религиозном отношении разительно отличалась от Англии своим непоколебимым пуританством - то ли в силу особенностей шотландского характера, то ли просто потому, что там протестантское движение изначально изначально проповедовали кальвинисты. Для них любое отклонение от пуританства в сторону Высокой церкви (к традиционным службам) было папизмом. Так что попытка сгладить разницу между службами спровоцировала в Шотландии чуть ли не бунт.



Шотландия подписывает манифест в защиту пресвитерианства

Национальный совет Шотландии заклеймил новый канон служб диверсией Рима, и отказался его принять без санкции парламента и решения ассамблеи их собственной церкви. Ассамблея собралась в ноябре 1638 года и, разумеется, выкинула из Шотландии и предложенные книги нового канона, и предложенных епископов. Когда король привел на север армию, шотландцы вооружились тоже. С их точки зрения, речь шла о свободе веры (хотя они, естественно, не признавали свободу веры католиков или сторонников Высокой церкви). Не желая развязывать религиозную войну в своей стране, король отступил, пообещав шотландцам право молиться на желаемый ими лад.

Тем не менее, Чарльз I в целом не собирался терпеть в государстве бунты - тем более религиозные. Так что когда ситуация в целом, с его точки зрения, успокоилась до нормально-враждебной, он начал собирать войска для похода на север. И в этот момент ему, разумеется, понадобились и деньги, и какой-никакой мандат от парламента. В общем, в 1640 году парламент был созван, и Кромвель попал туда на волне благодарности за дело с осушением болот. Правда, на тот момент его уже не интересовало ничто, кроме религии. Именно тогда Кромвель решил пробиться в парламенте, потому что его вело желание добиться победы для дела, которое он считал наиважнейшим. И именно этому делу он решил посвятить всю оставшуюся жизнь.

Вообще, Кромвель производил тогда на окружающих настолько удручающее впечатление, что можно предположить у него наличие какого-то психического сбоя. Дело в том, что он был жутко неряшлив тогда, причем одежда на нем была настолько беспорядочна, что собрашиеся на открытие сессии парламентарии откровенно посмеивались, глядя в его сторону. Известна история, согласно которой один из новых членов парламента указал на Кромвеля и спросил у ветерана парламентских заседаний Джона Хемпдена, что это за неряха сидит в зале. "Этот вахлак, - ответил Хемпден, - которого ты видешь перед собой, неряшлив и косноязычен, но если мы разойдемся, не приведи Господь, с королем, этот вахлак станет величайшим человеком нашего времени". Эта история может быть выдумана, но может быть и правдива - Хемпден уже сталкивался с Кромвелем в годы исхода парламентариев в Новый Свет, когда они оба безуспешно хлопотали о возможности отъезда в Америку.

Биографы Кромвеля отмечают, что в парламенте он был вне фракций, и потому непредсказуем. Будучи пуританином, он не колебался резко и грубо атаковать лидеров движения, если те, по его мнению, поступали неправильно. Авторитетов для него не существовало. Его религиозный фанатизм был очевиден, но совершенно неформален, не вмещаясь ни в одну господствующую доктрину. Если и был кто-то, наиболее близкий к роли идеала в его глазах, то это шведский король Густав Адольф, Лев Севера, погибший в Тридцатилетней войне. Известно, что Кромвель зачитывался книгой The Swedish Intelligencer, выпущенной в 1632 году, в которой автор подробнейшим образом описывал жизнь и военные кампании этого короля. Говорят даже, что именно эта книга сделала штатского Кромвеля отличным командующим. Если так, то она скорее раскрыла потенциал. Ведь сугубо штатских джентри, к которым Кромвель принадлежал большую часть своей допарламентской жизни, просто не существовало. Все они имели хотя бы рудиментарные понятие о военных действиях, присоединяясь к ним время от времени.

Парламент 1640 года недаром назвали коротким. После 11 лет отсутствия парламентских сессий и массовой эмиграции парламентских лидеров в Новый Свет, большинство парламентариев этой сессии не имели никакого политического опыта и были совершенно не в курсе дел внутренней политической кухни. Поэтому все быстренько пошли за опытным Джоном Пимом, который сделал себе имя, разглагольствуя о злоупотреблениях королевского управления. Как известно, критиковать кого-то или что-то - это самое благодарное занятие на свете. На волне полученной при помощи критики популярности поднялось несчетное количество политиков, понятия не имевших, как же, всё-таки, должен выглядеть в исправленном от кривды виде критикуемый ими порядок вещей. Пим отличался от них хотя бы основательными знаниями истории и законов, то есть мог опираться на традиции и законодательство.

Король пытался апеллировать к коллективному разуму парламента, приводя доказательства связей шотландских пуритан с французскими интригами, но Пим произнес одну из лучших своих речей о недопустимости ограничения для созыва парламента, о свободе слова и свободе свобод граждан государства, и о недопустимости ограничений в свободе веры, предлагаемых Лодом. После нескольких безуспешных попыток направить парламент на путь размышлений о том, как укрепить армию перед явно грядущей войной на севере, Чарльз просто их распустил - после всего трехнедельной сессии. Разумеется, парламентарии были в бешенстве, тем более что Синод продолжал заседать, и выделил на армию субсидии.



Как видите, неустрашимый боец за Ковенант, Лесли внешне выглядит кавалером - в кудрях, кружевах и богатом шитье

И война пришла, летом 1640 года. Эдинбургский парламент в июне провозгласил реформационную революцию, был издан Ковенант (манифест в защиту пресвитерианства), и в июле генерал Лесли выступил против короля. Этот Александр Лесли был личностью преинтересной. Будучи воспитан среди Кэмпбеллов, он был вовлечен в орбиту маркиза Аргайла, чей сын воспитывался там же. А это привело к тому, что Лесли оказался и в Швеции в одном полку с Кэмбеллами. Вообще-то Лесли примкнул сначала к голландской армии, где за три года дослужился до капитана. Так что воевать в Тридцатилетней войне он отправился как профессиональный военный, и сделал там блестящую карьеру - в 1631 он стал маршалом. И в Шотландию он вернулся не с пустыми руками, а с пушками и мушкетами, доставленными шведскими кораблями, плюс со шведскими же добровольцами-офицерами, числом в 300 человек, и с неизвестным количеством солдат.

Результат столкновения в битве при Ньюберне практически профессиональной армии Ковенанта с армией короля Англии был предсказуем. Тем более что в генералы срочно выдернули из Ирландии Томаса Вентворта, боевым генералом отнюдь не являющегося. "Бедный я,- написал он другу", - "вот это я влип". Тогда он даже не представлял, насколько.



В Ирландии, где он был Лордом-депутатом короны, или вице-королем, Вентворт правил вполне успешно с точки зрения короля, собирая для него больше налогов и уменьшая власть местных католических лордов. Беда только, что нажил массу врагов в местной политике, хотя и не был замечен в плохом обращении с местным населением (он простых ирландцев жалел, собственно, будучи уверен, что они обречены на тяготы и нищету, пока остаются папистами). Просто человеком таким был, социально неуклюжим. Как было сказано, "ему удалось сплотить все фракции Ирландии в едином желании избавиться от него".

Но для Чарльза I шоком стало не поражение в битве. В конце концов, проиграть битву Лесли позором не было. Шок случился в Лондоне, где по случаю поражения короля чуть ли не народные гуляния устроили. А ведь речь шла о том, что шотландцы "откусили" от Англии Нортумберленд и Дарем, да ещё и получили большие отступные за прекращение военных действий. Это была катастрофа.

Тем же летом Кромвель перевез семью в Лондон. Он нашел, наконец, себя и свое место в этом мире.

@темы: Oliver Cromwell

---

Ярмарка у кафедрала св. Маттеуса

Он же евангелист Левий Матфей, ну а по-местному просто Матти. И в этом году было не протолкнуться)) Наверное, за два дня SyysMatti (СуусМатти) весь Эспоо там будет, от младенцев до старцев. В этом году и погода была ещё почти летняя, солнечная. Первый аттракцион - для самых маленьких, их возили в тележках резвые сенбернары (по-моему) зенненхунды.



Запрягли, демоны...

А рядом - специально воспитанная для оглаживания собачка. Вообще, это только кажется, что погладить животику - простое дело. На самом деле, под это подходят и не все породы, и не все особи. Надо быть и терпеливой собакой, и в то же время дружелюбно заинтересованной.



Эти собаки работают среди людей, которые привыкли иметь домашних животных, но больше не в состоянии, ну и на всех ярмарках. Гладят и взрослые, и дети. Как и пони, собственно, и альпак, но тех я даже фотографировать не стала, так они были со всех сторон облеплены народом. Но погладить пробилась, конечно.

А вообще - масса палаток со всякой всячиной за дикие деньги. Как всегда на ярмарках. Поэтому и народ обычно только глазеет, хотя кто-то покупает там рождественские подарки уже, кто-то сувениры, а кто-то и просто так редко может попасть туда, где можно купить самому, что покупают шерстяные носки, скажем, или мед. Торговаться тут не принято, на каждом изделии ценники. Кажется, это вообще национальная черта - не торговаться. Смотрят на цену и решают, готовы ее заплатить или нет.





Вот где народ толпился покупать, так это у палаток со всякой снедью. Обычное - колбаса (ну или сардельками можно назвать, небольшие такие колбаски, без них вообще ни одно публичное мероприятие не обходится), обжаренная до хруста мелкая ряпушка, жареный картофель к ним, блины, густой гороховый суп.



Были очень большие группы, которые водили по кладбищу и по церкви. Но это всё мы в позапрошлом году прошли mirrinminttu.livejournal.com/504953.html, так что лично моей целью была выставка икон с небольшим получасовым рассказом о ней. Супруг слонялся в народе, ему это было не интересно. Скорее всего потому, что выставленные произведения иконами, строго говоря, не были.

Как понимаю, при церкви существует что-то типа клуба/кружка по изображениям духовного содержания, и выставлены были их работы. Это интерпретация понятий, или, в нескольких случаях, интерпретация существующих икон. Например, вот эта - с очень старой коптской иконы, которой не менее 500 лет. Огромные глаза на изображении - символ "видеть-прозреть", большие уши - слышать Бога, непропорционально большие головы - спиритуальные отношения с Богом.



Крещение Господне

Ну а остальное - дань культуре. Копты - это египетские христиане, принадлежащие к Коптской православной церкви из числа Древневосточных православных церквей, но там такая масса оттенков в учениях и тонкостей в том, какие церкви между собой общаются, что неподготовленный человек мозги сломать может. Вообще, прототипа этой работы я так и не нашла, самое близкое - здесь diomedes2.livejournal.com/1456464.html (полезный блог, много по различным иконам, святым и пр, чрезвычайно образовательный блог).

Об иконописи нам рессказывал, видимо, ведущий этот класс мастерства, по имени, представьте себе, Аларик (среди шведов ещё встречается, хоть и чрезвычайно редко). Его работа тоже есть, но он о ее символике не рассказал, и я ее совсем не поняла.



Христос в пустыне (искушения)

Этот Аларик сказал, что икона в истории всё время меняется. Единственно русская православная икона остается ровно такой, какой была сотни лет назад, и стоит в стороне. Остальные ищут новые способы выражения старых сюжетов, и новые сюжеты для иллюстрации того, о чем не было рассказано. Например, тема ангелов. Поскольку ангелы нематериальны и бесполы, их форму видет только человек согласно своему воображению. И кто может решить, какие бывают ангелы, и как они должны выглядеть?



Ангел моря



Ариэль



Разумеется, святых тоже изобразили. Особенно Франциска, который любил всех зверей и птиц.





Лично мне очень понравилось изображение св. Петра:



Очень много Богородиц. Узнала, что если Мария прижимается к Иисусу щекой, то это отдельный вид ее иконы, Богородица-нежная утешительница.





Не плачь...

А вот Богородица оберегающая, вороны символизируют всяческие напасти:



По глупости не сфотографировала Спасителя на кресте, потому что мне показалось, что никакой особинки там нет, и только дома вспомнила, что особинка-то была в изображении черепа с костями ниже основания креста. Это отсыл к легенде о том, что распятие стояло на горе, где похоронен Адам. То есть, вся сцена читалась как "искупление первородного греха". Ну да ладно, Адам у меня всё-таки нашелся:



Адам дает имена животным

И Святой Дух нашел свое изображение:



Иисус на своем ослике:



Св. Пантелемон, покровитель медиков и защитник от всяческих хворей:



А вот Иисус успокаивает волны. Картина читается снизу по часовой стрелке: Иисус вступает на корабль и попадает в шторм. Ученики в ужасе и панике, и тогда он идет на нос корабля, и движением руки утихомиривает бушующую стихию. Помимо прочего, изображение Иисуса на одной картине в двух стадиях происшествия символизирует относительность понятия времени:



Тут стандартный сюжет - Иисус, омывающий ноги бродяге. Необычно то, что это пастель. Оказывается, в современном иконописании сейчас получили внимание именно пастельные изображения:



Ну и, наконец, Иисус Неспящий. Тут заключена некоторая игра слов. По-фински valvoa значит и не спать, и контролировать/присматривать. То есть будучи существом божественным, Иисус не спит, потому что и не нуждается во сне, но это также значит, что "Бог всё видит". Очень интересно!



А ещё немного послушали репетицию вечернего концерта грегорианских песнопений. Боже мой, какие голоса! Так вот и прошла суббота. Сегодня ленимся, впереди удивительно заполненная всякими делами неделя.

@темы: финляндия

---

Гладим правильно

@темы: тот кот

---

@темы: "зверята"

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 6: катарсис

Иногда очень умные люди оказываются в ситуации, в которой они долго и мучительно ломают свои натренированные на тонких интригах мозги над какой-то проблемой, не имеющей, с их точки зрения, никакого логического объяснения. Именно это случилось с королевой, Элеанорой Прованской, и ее савоярами в попытке понять, с чего это принц Эдвард так неожиданно взъелся на родителей. Совсем недавно они, любящая семья, прощались в Бордо, а через несколько месяцев в Англию ввалился не их золотой мальчик, а какой-то нахальный подменыш, который, к тому же, становился всё агрессивнее и враждебнее. Как и большинство родителей, Элеанор с мужем и советниками не смогли понять, что курс, взятый принцем Эдвардом, является прямым следствием их уверенности в том, что они смогут держать паренька на коротком поводке, управляя его личной жизнью и финансами. Что касается личной жизни, Эдвард взял ее под контроль уже через полгода. С финансами было сложнее, конечно.



Кармартен, замок и город. Эдвард послал туда Клиффорда ещё в ноябре 1257 года, экипировать замок для состояния войны с Лливелином

Весной 1258 года Элеанор с ужасом узнала, что ее сын заложил несколько своих английских поместий Уильяму де Валенсу, то бишь Жилю де Лузиньяну. Имея земли в Южном Уэльсе, де Валенс был одним из богатейших лордов Уэльской марки, потому что Генри III для братьев денег не жалел. Как лорд Пемброка, де Валенс был в страшных контрах с Симоном де Монфором, с которым они исправно гадили друг другу при каждом удобном случае. Вторым кредитором принца стал другой его дядюшка-Лузиньян, Эмер де Валенс, выборный епископ Винчестера. Поскольку Лузиньяны были первыми врагами партии королевы, Элеанор запаниковала. Надо сказать, что духовный сан не мешал и ему прибирать у ближних не только всё то, что плохо лежит, но и многое другое. Лузиньяны совершенно явно выиграли на свою сторону короля, а теперь королева теряла и контроль над принцем. В довершение ко всему, Эмер де Валенс продемонстрировал полное неуважение к королеве, и 1 апреля 1258 года послал банду своих людей атаковать собственность одного из советников Элеанор, причем при этом среди подвергнувшихся нападению были жертвы. А до этого он же изводил своими вылазками дядю королевы, Бонифаса.

Элеанора Прованская была не тем человеком, чтобы сдаться без боя, и этот бой савояры запланировали дать на парламентском заседании. Для успешного нападения партия королевы решила укрепить свои ряды и другими лордами, недовольными Лузиньянами. Долго таких искать, как понимаете, не пришлось - наглые, задиристые и крикливые французы имели среди английской знати очень мало друзей. К тому же они были настолько уверены в расположении своего брата-короля, что даже не пытались наладить хотя бы нейтральные отношения с окружающими, они вечно лезли на рожон. Например, на этом заседании Жиль де Лузиньян публично обозвал окружающих растяпами, неспособными найти достаточно энергии, чтобы загнать валлийцев в их болота, и обвинил достойных сэров и пэров в содействии врагу. Врагу участвовашие в уэльской кампании не содействовали, конечно, да и неудача в Уэльсе не была следствием их робости, но тайный союз среди них действительно существовал - альянс, поставивший целью выпнуть Лузиньянов из страны.

Но всё упиралось в короля. Его привязанность к братьям была совершенно непоколебима, что бы те ни делали, и даже апелляцию по поводу убийства он отложил в сторону, отшутившись в своем едком стиле, что собрал парламент всего лишь с целью обсудить случившееся в Уэльсе и вытянуть побольше денег для сицилийского проекта. Обсуждать в очередной раз действия своих братьев Генри III не собирался. Как король мог игнорировать те беспорядки и напряжение в стране, которые он вызывал своими действиями - загадка. Всю свою сознательную жизнь он был погружен в различные проекты, видя перед глазами лишь конечный величественный результат. Мелочи вроде того, откуда на такой результат возьмутся деньги, его совершенно искренне не беспокоили. Он ставил задачи своим подчиненным, и это их делом было использовать любые доступные методы, чтобы поставленные задачи выполнить.

Как я неоднократно подчеркивала, все эти фавориты королевской семьи, будь то савояры или Лузиньяны, вполне получаемые милости заслуживали. В свой час сыграют свою роль и Лузиньяны. Но пока что практичные савояры королевы (во главе с ней самой) решили осадить короля, стиль правления которого просто напрашивался на серьезные неприятности не только с сэрами и пэрами парламента, но и с теми шерифами, судьями и лесничими, на плечи которых, в конечном итоге, легла задача обобрать людей, которыми они должны были управлять.

В общем, результатом стал именно тот парламентский бунт, который описывался в истории царствования Генри III. Тот самый, где лорды, собирающиеся помогать своему королю править, не были в состоянии придти к конценсусу в самых простейших вопросах. Чтобы добавить оскорбление к поражению, его величество включил в число своих представителей братьев, которых все остальные хотели бы видеть по ту сторону пролива.

Марк Моррис, ссылаясь на Мэтью Парижского, подчеркивает, что активность принца в Эдварда в тот период вообще нигде не отмечена, но именно его неудовольствие по поводу идеи ограничить королевскую власть по сути сорвало весь замысел. Роджер Бигод, граф Норфолкский, Ричард де Клер, граф Глостерский, и Симон де Монфор, граф Лестерский, были, конечно, огромной силой с их финансовыми возможностями и военной репутацией, но раскола с савоярами и они позволить себе не могли. А савояры решили отступить. Гражданская война в их планы не входила, и Эдвард, в конце концов, был ИХ принцем. Тем не менее, ни королева Элеанор, ни ее мудрые дядюшки не подумали о том, что любая комбинация в реальной жизни имеет свое продолжение, и не заканчивается чистой шахматной доской, с которой фигуры убраны до следующей игры.

Пересмотр королевского режима, запущенный партией королевы, уже вышел из-под контроля их родственной фракции и спровоцировал чуть ли не всеобщую мобилизацию по всей стране. Благо, собирались войска как бы для войны в Уэльсе. Что ж, аншлаг на том парламенте был полный, явились и вызванные, и те, кого не звали, и все с вооруженными отрядами. В результате заседания родились те Оксфордские Уложения, которые ещё называют Провизиями, вокруг которых будет ещё поломано немало копий - в буквальном смысле. Уложения предполагали гигантский скачок общества от махровейшего феодализма прямиком в относительно ограниченную монархию парламентарного толка, и это само по себе делало ситуацию взрывоопасной своей фантастичностью. Но ещё опаснее было то, что они открыли путь самопровозглашенным вождям, которых не связывало с государственными обязанностями вообще ничто.

Когда де Монфор заявил Жилю де Лузиньяну, что "или ты сдашь мне свои замки, или я заберу твою голову", он абсолютно точно определил ситуацию: вся так называемая парламентарная революция сведется к анархии под лозунгом "грабь награбленное", в водовороте которой исчезнет и парламентаризм, и сама государственность как таковая. И тогда Эдвард решился на провокацию, сделав в сторону баронов неприличный жест - назначил дядюшек на ответственные должности в своих французских владениях. Ги де Лузиньяна он назначил хранителем о-ва Олерон у берегов Гаскони, а Жоффрей де Лузиньян стал хранителем всей Гаскони. Более чем очевидно, что вместе с назначениями к Лузиньянам ушло подробное описание того, что творилось в Англии, а уж у тех была полная возможность оповестить об Оксфордских Уложениях короля Франции.

Когда бароны об этом узнали, Эдвард с английскими Лузиньянами были уже далеко от Оксфорда. Разумеется, они могли бежать на континент, но у наследного принца были свои планы. Они заперлись в епископальной резиденции Винчестера, и вслед за ними ожидаемо помчались все графы со своими отрядами - просто из страха, что принц и Лузиньяны приведут из-за моря наемников. Начались переговоры, в результате которых Жиль и Эмер Лузиньяны милостиво согласились покинуть Англию. Водоворота на случилось, вся муть ненависти, властолюбия и жадности организованно вытекла в ходе переговоров. Ну а Эдвард начал с интересом изучать тонкости ситуации, в которую их ввергло беспокойство его матушки относительно благополучия ее родственников - изнутри, так сказать, потому в данный момент он мало что мог предпринять. Во всяком случае, открыто. В том, что очень скоро бароны перегрызутся между собой, сомнений у него не было. Ну а чтобы ожидание не стало слишком скучным, он решил кое-что предпринять.

Пока Генри III оттягивал на себя внимание, отправившись в долгий и благочестивый тур по святыням севера, его наследник направился к графу Глостеру. Де Клеры отличались, конечно, чувством собственного величия, но близость к Уэльсу отточила у семейства чувство реализма. А реалии состояли в том, что заключенный с Лливелином по весне мир обернулся осенью очередным обострением отношений. Учитывая дружбу принца Эдварда с варлордами Уэльской марки, которые вольно или невольно были заслоном между Англией и Уэльсом, а также тот неоспоримый факт, что по психотипу и менталитету Ричард де Клер был английским слепком французов Лузиньянов, он был именно тем, с кем Эдварду было возможно договориться о том, что он сможет получить назад свои замки и владения при первой же необходимости.

И после этого началось самое интересное. Под лозунгом "иду на Уэльс" Эдвард начинает мотаться от одного турнира к другому, причем один из них проходил во Франции. На это ушли весна и лето 1259 года. Официальной целью было знакомство со свободной и воинственной молодежью, которая обычно на подобные турниры и собиралась, чтобы выбрать себе подходящего лидера на будущее. Ну а по факту турнирная активность давала Эдварду свободу встречаться и вести переговоры с самыми разными людьми, не привлекая к этому ненужного внимания. Во время турнира в Уорвике, в августе 1259 года, он уже писал своему управляющему в Честере о вещих, от фанфар далеких - о принципах справедливого управления, которых отныне надо было придерживаться, "чтобы не восстановить против себя Бога и людей", и не потерять в их глазах своей кредибильности как лорд и лидер.

Можно сказать, что за весну и лето 1259 года Эдвард понял причины прошлогодней парламентарной революции, услышал, чего от него ожидают, и стал усердно работать над исправлением своего имиджа. Оскорбленное самолюбие не помешало ему понять, что кроме военной силы за теми событиями была искренняя воля подданных иметь достаточно справедливое, а не деспотическое правление. Лузиньяны были повержены не потому, что их враги были более высокоморальны и менее жадны, а просто потому, что посчитали себя выше закона страны. К счастью для Эдварда, его очень лузиньянское поведение окружающие справедливо списали на свойственное юности бездумное подражание самому дерзкому, а не самому разумному.

К осени 1259 года принц Эдвард был вполне готов участвовать в дальнейших событиях, не позволяя им управлять его целями.

@темы: Edward I

---

Гадство, старость - не радость. Будучи близорукой, я не страдаю от дальнозоркости, то есть очки для чтения мне не нужны. Но я не могу читать в очках издающиеся нынче книги и журналы, напечатанные мелким шрифтом! Мне надо каждый раз очки снимать! Не проблема, когда я читаю для своего удовольствия, непрерывно. Но писать, сверяясь с печатным материалом - это сущее мучение, особенно при повернувшей на зимнию слабой интенсивности дневного света (а электрический отсвечивает от страниц). Придется, кажется, покупать цепочку для очков, холера ясна. Проблемы не решит, но хоть одним движением меньше - очки можно будет не снимать и укладывать, а ронять.

@темы: житие мое

---

Оливер Кромвель-1

Мало кому пришлось умереть дважды и быть казненным после смерти. Кромвелю это удалось, как удалось и многое другое, противоречащее здравому смыслу. В конфликте парламентаристов и роялистов, приведшем Англию к состоянию гражданской войны в 1640-х, фаворитов у меня нет. Обе стороны внесли в него свою неприятную лепту, и ни одна не была в своих действиях высокоморальна (впрочем, мораль и гражданская война фатально далеки друг от друга). Но тот, кто мог визуально увидеть тот разор и уничтожение национальной культуры, который был осуществлен под руководством и с одобрения Оливера Кромвеля, поймет, почему я ненавижу его страстно. Тем не менее, для общей эрудиции попробую кратко разобраться, как этот человек, считавший себя честным и праведным, дошел до такого вандализма, что его современник прокомментировал пышнейшие и шумнейшие похороны Лорда-Протектора словами: "Самые веселые из похорон, которые я видел. На них не плакал никто, кроме собак".



Вообще-то Кромвель в Англии занимает очень странное место в пантеоне "столпов отечества". Официально он считается чуть ли не отцом английской демократии, и уж точно тем, кто подарил англичанам свободу слова. В реальной жизни я не встречала ни одного англичанина, корый не кривился бы при упоминании этого деятеля в частности и действией "круглоголовых" в целом. Возможно, конечно, причина тут в том, что "с кем поведешься" - в Англии я имела дело с историками, по большей части. И историки-то знали всё о той "свободе слова" и "демократии", которые "подарил" острову человек, упразднивший парламент в 1653 году, чтобы стать "Лордом-Протектором Англии, Шотландии и Ирландии", и только что не коронованным лидером созданной им армии, то есть попросту диктатором. Документы он стал подписывать "Oliver P" как Protector (по подобию R как Rex), и вскоре к нему стали обращаться "Ваше Высочество".

Кромвель не снисходил до дебатов с правительством, он держал правительство в строгости и страхе. Он требовал национальной дисциплины и официальной государственной церкви, признанной законом. Разумеется, такой церкви, которая соответствовала его воззрениям, которых большинство вообще не понимало, а тех, кто понимал, эти воззрения не приводили в восторг. И он сеял покруг хаос, разруху и жестокость. Даже театры были закрыты с 1642 года, и театральные представления запрещены, чтобы не отвлекать мирян от мыслей о Боге. Кромвель отлично понимал, что оболванить нацию можно только растоптав ее культуру и подменив смысл того, что останется.

Джон Бьюкен, баронТвидсмур и 15-й генерал-губернатор Канады, который написал одну из лучших биографий Кромвеля, охарактеризовал его так: "сторонник закона, он часто был вынужден творить беззакония; штатский человек до мозга костей, он сотворил себя при помощи меча; имея страсть к созиданию, он, по большей части, разрушал; человек чрезвычайно щепетильный, он был вынужден топтать эту щепитильность в себе и других; будучи человеком милым и ласковым, он подавлял себя, ожесточая сердце; в наибольшей степени англичанин среди прочих великих, он провел свою жизнь в оппозиции к большинству англичан; будучи реалистом, он был приговорен строить то, что не могло выстоять". Красиво (недаром Бьюкен был известным новеллистом), но при этом более верным остается мнение, что Кромвель прошелся сапогами по истории своего времени.

А ведь "ничто не предвещало", как говорится. Фамилию свою Кромвели получили через племянника Томаса Кромвеля, графа Эссекса, некогда всесильного и талантливого исполнителя королевских планов при Генри VIII. После казни сэра Томаса фамилию Кромвель взял сын его сестры, и так она переходила-передавалась между ответвлениями потомков из поколения в поколение. Потому что давала определенный вес в обществе, разумеется - сэр Томас, сын мясника, ставший графом Эссексом и прочее, и прочее, оставил родне такой потенциальный политический капитал, что его не удалось вычерпать до дна до самой смерти Оливера Кромвеля, после чего это имя стало скорее политической обузой.



Роберт Кромвель

Будь отец Оливера Кромвеля, Роберт, второй сын владельца блестящего поместья и первого человека в округе, унаследовавший от состояния блестящих предков сущие крохи (приносившие ему, тем не менее 2000 фунтов годовых), просто честным католиком, или его супруга, мать Оливера, менее фертильной, судьба тысяч и тысяч людей и нескольких стран могла бы сложиться совершенно по-другому. Оливер выучился бы в своем Кембридже, гонял бы мяч по полю (что у него получалось намного лучше учебы), исправно молился, выучился бы на законника, и спокойно осел на земле, оставшейся от предков, став, возможно, когда-нибудь даже мировым судьей. Но в июне 1617 года на руки Кромвелю свалилась обязанность поддерживать финансово свою овдовевшую мать (пережившую мужа на 37 лет, кстати) и шестерых незамужних сестер. Плюс себя, конечно. По завещанию Роберта Кромвеля, кстати, 2/3 годового дохода были отписаны именно матери семейства на 21 год.



Элизабет Кромвель, урожденная Стюард (нет, не Стюарт, и не родня королевской семье)

Тем не менее, у матушки Оливера Кромвеля было ещё нечто более ценное, чем способность одарить семейство выводком девиц, каждой из которых следовало подыскать подходящего мужа. У нее был брат по имени Томас, довольно обеспеченный сборщик церковной десятины, произведенный в рыцари ещё королем Джеймсом. В будущем он сыграет в жизни племянника очень важную роль.

Оливер Кромвель зажил жизнью скромного помещика-арендатора, и попытался параллельно учиться в Лондоне закону, года два. Считается, что в Линколнс Инн, но в списках он там не значится, и сейчас есть мнение, что то обучение, которое Кромвель проходил, был чем-то вроде нынешних открытых университетов. Вырос он в очень обычного малого, умевшего обращаться с конем и оружием, и намного хуже - с пером, что видно из его писем. Никакого особенного интеллекта там не было, те же письма "блистают" отсутствием цитирования из умных книг, что было в те времена практически необходимой приправой к описаниям более тривиальных вещей. Но вот Библию молодой Кромвель цитировал уже тогда.

А потом он встретил Элизабет Буршье, дочь богатого лондонского меховщика, и женился, очевидно, вполне по любви, если судить по письмам к жене, написанным даже после 30 лет брака: "ты дороже мне всех на свете". Отец супруги стал для Кромвеля человеком, открывшим двери к знакомствам с влиятельными буржуа и к влиянию на множество арендаторов его обширных поместий в Эссексе. Финансово, впрочем, Кромвель от этого брака не выиграл - приданое было хорошим, но его семейство исправно и быстро росло, а ведь были ещё мать и сестры. Все Кромвели жили в одном доме, и жили совершенно типичной для провинции жизнью, и Оливер Кромвель в те годы был типичным помещиком - добрым партнером в застолье и за игорным столом, вспыльчивым по пьяни, отходчивым и любящим грубоватые шутки. Огорчали лишь упавшие цены на сельхозпродукты, что значительно уменьшало доходы семьи.



Элизабет Буршье (не родственница аристократам Буршье), которой досталось от королевской пропаганды даже больше, чем ее супругу

Хантингдон, как ни странно, будучи городом глубоко провинциальным, был связан лично и с королем Джеймсом, и с его сыном, нынешним королем Чарльзом, и связан через дядю Оливера Кромвеля, в поместье которого бывали и старый король, и юный принц, и будущий смертельный. Короля Джеймса в Хантингдоне не одобряли, считая, что в любом его лакее достоинства больше, чем в самом короле. Проще говоря, король Джеймс был с местными джентри слишком запанибрата, а им хотелось слегка трепетать от близости к помазаному величеству. Что касается Чарльза, то его помнили совсем юным, субтильным подростком, хотя он был уже тогда довольно холоден, но умел растопить лед, искуссно пуская в ход шотландский акцент, которым он владел виртуозно. Увы, в королевы себе этот мальчик выбрал не просто католичку, а католичку, принадлежавшую по материнской линии к дому Медичи, которых в Англии с давних времен опасались. И уж конечно эта католичка-королева привезла с собой целый обоз католических священников, и и слушала мессу каждое утро.

В 1628 году доходы Кромвеля, которые некоторое время только чуть держали его на нижней грани принадлежности к классу джентри-землевладельцев, выросли, потому что цены на сельхозпродукцию поднялись. К тому времени Оливер Кромвель прошел через какой-то религиозный кризис, о причинах которого сложно судить. Конечно, есть его письма... Тем не менее, истовые покаяния в былых грехах, которые в них содержатся - это практически неотъмлемая часть в корреспонденции серьезного пуританина того времени. По рождению и воспитанию Кромвель принадлежал к пуританам-кальвинистам, а брак ещё и свел его с радикальными пуританами Генри Ричем (графом Холландом) и Робертом Ричем (графом Уорвиком). Похоже, скудость ресурсов поуменьшила возможность проводить время приятно, и Кромвель углубился в изучение Библии. Хотя одинаково возможно, что он устал и приуныл, и даже впал в депрессию, и от этого стал искать забвения в религии. Возможен и ещё один вариант - Кромвелю надоело его мирное существование, и он стал готовить свой внешний имидж для политической карьеры, взяв на вооружение всё ту же безотказную Библию.

При помощи бывшего сокурсника по Сидни Сассекс, Джеймса Монтегю, третьего сына графа Манчестера, Оливер Кромвель стал представителем в палате общин парламента 1628 года. Надо сказать, что к тому времени палата общин стала, спасибо Тюдорам, местом силы и таланта. В частности на сессию 1628 года появились все наиболее блестящие политики своего времени: сэр Эдвард Кок, самый блестящий судья двух предыдущих царствований; сэр Джон Гланвилл, барристер и секретарь Лорда-Адмирала, который в будущем станет опорой роялистов, пострадает от парламентариев, но будет вознагражден потом за верность и стойкость; сэр Уильям Мэйнард, дипломат и политик; сэр Дензил Холлис, который на следующий год устроит настоящую революцию в парламенте, не позволив спикеру закрыть сессию и закрыв двери от короля, чтобы тот не вмешался в ход событий (за что и был на следующий день арестован); сэр Ральф Хоптон, офицер и политик, будущий роялист, и многие другие звезды политики тех дней.

Но тогда Кромвель впечатления в парламенте не произвел. Парламент бодался с королем за деньги на продолжение войны, а потом был убит главнокомандующий, блестящий герцог Бэкингем, каким-то ничтожным бывшим офицером Джоном Фелтоном, который не получил ожидаемого им повышения. Летали громы и молнии по поводу взымаемых королем таможенных налогов (на что тот имел, собственно, право), а Кромвель вылез с какой-то историей против епископа Ричарда Нила, который был "арминианцем", то есть практически смертельным врагом кальвинистов, выступающих за двойное предопределение, тогда как арминианцы его отрицали. Составлять речи Кромвель тогда не умел, голос его не был натренирован на дебаты... В общем, взлета тогда не случилось

Парламент распустили (не его ли прозвали Бесполезным парламентом?), после чего его величество не собирал парламент целых 11 лет, что, наверное, недемократично, но вполне понятно. Так или иначе, подышав столичным воздухом, Кромвель вернулся в Хантингдон, где решил, видимо, продолжить заниматься политикой, но ухитрился разругаться с человеком, с которым ругаться не стоило, по поводу нового городского устава. Дело в том, что Хантингдон всё ещё жил по средневековой хартии, согласно которой он управлялся двумя бейлифами и ежегодно выбирающимся советом. Но в 1630 году была выпущена новая хартия, по которой город должен был в будущем управляться мэром и двенадцатью олдерменами, выбранными на должности пожизненно.

У Кромвеля изменения волнения не вызвали, и он принял должность мирового судьи. Тем не менее, он выяснил, что часть буржуа были обеспокоены своими правами на общие земли по новой конституции, и решил, что страхи вполне обоснованы, по поводу чего как-то незаметно поругался с новым мэром, барристером Барнардом, в своей обычной манере, то есть ором. Если местные знали, что Кромвель всегда орет в споре, то новый мэр этого так оставить не захотел, и в результате всем вовлеченным пришлось предстать перед графом Манчестером, который жалобщикам помог, но и Кромвеля оштрафовал за манеру собачиться там, где надо аргументировать.

Выучил свой урок Оливер Кромвель или нет, но принять случившееся за веху в судьбе он решил. Переговорив с матерью и ее стряпчими, Кромвель продал свою часть земли за 1500 фунтов, перестал быть, таким образом, помещиком, и переехал в Сент-Ивс в 8 км от Хантингдона, где арендовал пастбище. Не сказать, чтобы его жизнь от такого решения существенно улучшилась, скорее наоборот. Видимо, несдержанность с Барнардом и обида на графа сыграли свою роль в переменах к худшему. Попытка Кромвеля эмигрировать в Америку в 1634 году может быть правдой или легендой - кто знает. На те годы действительно падает волна отъезда политиков-пуритан за океан: в Массачусетс, Коннектикут, а то и вовсе на Багамы. И такой же легендой (или правдой) может быть стойкий слух о том, что Кромвель, получивший наследство за свои дядюшкой, Томасом Стюардом, пытался объвить его ранее сумасшедшим ("лунатиком") и недееспособным.

@темы: Oliver Cromwell

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 5: а тем временем в Уэльсе

По иронии судьбы, посещение принцем Эдвардом отписанных ему отцом кантревов в Уэльсе стало той самой искрой, из которой разгорелось серьезное пламя беспорядков и военных конфликтов. С точки зрения главного сенешаля-англичанина, Уэльс был в его кулаке, хотя с точки зрения местных жителей англичане были на их землях захватчиками и узурпаторами, причем захватчиками наглыми и глупыми. Некоторая надежда была на нового лорда, но когда местные увидели высокомерного принца и развязную банду его сопровождения, то из реальных альтернатив им осталась только одна - восстать.



Swansea Castle

Для любого восстания был, разумеется, нужен лидер, и жители Четырёх Кантревов сделали ставку на Лливелина ап Грифида, второго сына старшего (но незаконного) сына Лливелина Великого. Сама по себе незаконность происхождения не препятствовала Грифиду наследовать за отцом. Препятствие было в том, что сам Лливелин Великий хотел оставить всё, чего он достиг, в одних руках, выбрав для задачи старшего из законных сыновей, Дэвида. Но Дэвид, которого англичане обошли по всем фронтам, был вынужден сдать всё завоеванное Лливелином Великим, кроме исконно своего Гвинеда, королю Генри III в 1241 году, причем Генри прихватил тогда в Англию Грифида с его старшим сыном Овайном, которых Дэвид предусмотрительно держал в заключении. Грифид с Овайном считались заложниками, но все понимали, что что король Англии вмиг сможет продвинуть эти пешки в короли, и старались не давать для этого повода. Потом ситуация стала меняться, но неизменной оставалась безнадега Четырех Кантревов, которые могли только ждать и молчать. Вот именно эту вынужденную тишину выжидания сенешаль ле Зух ошибочно принял за покорность.

Всё шаткое равновесие развалилось в один миг, в 1244 году, когда Грифид, которому роль пешки совершенно не нравилась, решил бежать из верхних апартаментов Тауэра, где его держали под стражей, через окно, но свалился и разбился. Руки Дэвида были развязаны, чем он тут же воспользовался, начав в 1245 году полномасштабную войну с Англией. Лливелин ап-Грифид, который уже успел за это время сходить с Ричардом Корнуэльским в крестовый поход, сражался на стороне Дэвида. В надежде начать в Уэльсе традиционные соревнования за наследство Грифида, Генри III выпустил Овайна, но тот благоразумно остановился в Честере, никак в войну не вмешиваясь.

Вообще-то начало кампании было многообещающим. Дэвиду удалось захватить как минимум один королевский замок, и, возможно, Дасеф, и также разбить войска Генри III в августе 1245 года. Короля это не смутило, он отступил аж до реки Конвей и укрепился в Деганнви. Более того, ему удалось убедить папу Иннокентия IV отменить буллу о признании Дэвида правителем Северного Уэльса. Учитывая, что припасы и в целом возможности англичан на успех стали ощутимо таять к концу 1246 года, всё у Дэвида начало складываться распрекрасно, как он вдруг умер в феврале 1246 года. Вдруг - потому что ему не было и 40.

Вышло так, что законных детей у него не было. Видимо, выкрученный Лливелином Великим у плененного Вильгельма де Браоза брак сына с Изабеллой де Браоз был далек от сердечности. Впрочем, Ллевелин Великий успел, наверное, проклясть свою предприимчивость уже тогда, когда де Браоз приехал к нему с родственным визитом и соблазнил любимую жену Лливелина, причем так, что тот парочку в разгар приключения застал самолично. Глупо, конечно, если де Браоз всё это спланировал, потому что жену-то Ллевелин простил, а вот де Браоза повесил, и брак Изабель с его сыном всё-таки состоялся в 1230 году. С другой стороны... Изабель тогда было 8 лет. Дэвиду - где-то 15-18. Вряд ли они часто пересекались. Смерть мужа оставил ее богатой вдовой, причем владелицей замка-крепости, перешедшим к ней по материнской (Маршаллов) линии, но и она умерла уже в 1248 году, и тоже молодой. А у Дэвида вроде бы остался внебрачный малолетний сын, но никакого значения для англичан это не имело, потому что предусмотрительный король Джон заключил в свое время с Лливелином Великим договор, что титул Лливелина будет передаваться только по законной линии.

В общем, дальше последовало обычное. Изначально братья Лливелин и Овайн просто решили разобраться с делами в Уэльсе после смерти короля Дэвида, и подписали договор в Вудстоке, который урезал их Гвинед на те самые четыре кантрева. Но вскоре свершеннолетним стал их третий брат, Дэвид, который, в свою очередь, принес английскому королю оммаж, в ответ на что тот решил оттяпать ещё один кусок Гвинеда для него. Забегая вперед: четвертый брат, Родри, просто исключил сам себя из линии наследования в дальнейшем, не видя никакого смысла биться с братом. Дэвид же был намерен получить у братьев то, что ему причиталось, чему Ллевелин ап-Грифид воспротивился. Не из жадности, а потому, что хотел не дробить, а отвоевать у англичан свое королевство и почему бы не весь Уэльс. Овайн же младшего поддержал, сформировал с ним союз, и потом чуть ли не десяток лет валлийцы занимались исключительно внутренними проблемами, что было вполне на руку англичанам. Тем не менее, в 1255 году Лливелин братьев в битве разбил, и Гвинед стал принадлежать ему целиком. За исключением Четырёх кантревов.

Это событие наложилось на разочарование принцем Эдвардом, и кантревы восстали в пользу Лливелина ап-Грифида. И тот пришел в конце ноября 1256 года, пройдя рейдом по всей территории, населеной англичанами, не покорились только замки Дасеф и Деганнви. Все четыре кантрева присягнули ему через несколько дней. Генри III написал Лливелину из Виндзора, выразив свое огорчение и неодобрение, и, кое-что зная о валлийских зимах, решил этим пока и ограничиться. Принц Эдвард же рвал и метал так, что искры летели, желая немедленно отправиться воевать с супостатом, но и он дураком не был. А зима в том году выдалась штормовой, что сделало Уэльс недосягаемым. А ещё проблемой стали деньги. Своих у Эдварда не было, дядюшка Ричард дал ему 4 000 марок, но те сгинули в жерле долгов и обязательств, а больше Ричард племяннику не дал, преподав урок того, что важность выплат надо уметь приоритизировать. Родители же как раз занимались добычей сицилийской короны для брата Эдмунда и сами сидели не мели. На все призывы старшенького его величество лишь напомнил, что вообще-то проблемы в Уэльсе его не касаются: он отдал эти владения своему наследнику, и тому пора бы обратить свою энергию на их решение, а не на свары с отцом. Заодно и имя бы себе сделал.

Лливелен же в Уэльсе именно решением своих проблем и занимался. Северный Уэльс он освободил, вернув изгнанным англичанами валлийским лордам их земли, "оставив себе лишь честь побед", как красиво выразился летописец. В декабре и январе он двинул силы на два других древних королевства Уэльса - Повис и Дехейбарт, и в феврале 1257 года уже обрушился на англичан по всему южному побережью Уэльса. В Гауэре и в Кидвелли валлийцы загнали иностранцев в оборонные сооружения, а замок в Свонси и вовсе сожгли. Хотя, на самом деле, этот замок де Браозов, который им подарил король Джон, мог в то время так и так быть в запущенном состоянии с 1212 года, и уж точно не мог бы защитить ни гарнизон, ни жителей. Пойми этих валлийцев: одни утверждают, что Рис Григ тогда этот замок сжег, а другие - что осаждал без успеха. Тем не менее, его отстроили в камне до 1284 года, и нет никаких упоминаний того, что работы пострадали в 1257 году, то есть начались они позже, из чего следует, что замок Свонси не был звездочкой в достижениях Лливелина ап-Грифида. Так что сжег он именно город, чего уж там приукрашивать.

Так или иначе, но теперь от принца Эдварда требовался ответный удар. Нет, он не помчался его возглавлять, он был в Вестминстере, когда его войска выступили из Кармартена... и сразу же угодили под атаку валлийцев. В июне 1257 обе стороны сошлись в открытой битве, в которой английская сторона была буквально истреблена. Катастрофа таких масштабов уже требовала вмешательства короля, и Генри III вмешался. На этот раз Эдвард отправился в Уэльс собственной персоной, потому что туда отправился и король. В августе они были в Честере, а через месяц вся территория Четырёх Кантревов была освобождена, с замков снята осада, но... Когда отец велел принцу Эдварду ехать из Гаскони прямо в Ирландию, у него были на то веские основания: только из Ирландии можно было доставлять припасы королевской армии в Уэльсе, это был единственный реальный способ. Но принц в Ирландию не поехал, потому что его разлучили с женой. Результатом стало то, что в принципе победная для англичан летняя военная кампания в Уэльсе в 1257 году закончилась ничем - войскам пришлось отступить на территорию Англии, разоряя всё на своем пути и отбиваясь от атак валлийцев.

Прямым результатом этого похода англичан оказалось единение валлийских лордов из пострадавших территорий вокруг Лливелина ап-Грифида. До этого момента многие пассивно принимали его поползновения без особой симпатии, но теперь вырисовывалась ситуация, в которой он оказался единственной реальной силой в регионе, который без сильной руки впал бы в полный хаос. В общем, где-то в марте 1258 года Лливелин установил на всех подвластных территориях административное управление, и стал пользоваться титулом принца Уэльса.

Для принца Эдварда всё случившееся стало, возможно, первым серьезным шоком в его жизни. Переживал он этот шок весьма традиционно: обвинив во всем маму. Это мама со своим кругом савояров выстраивала всю его жизнь с самого рождения, это ее ставленники учили его жизни и управляли его владениями в Уэльсе. И вот в решающий момент, когда ее золотому мальчику понадобилась серьезная финансовая помощь, мама развела руками - у нее был и второй сын, чье будущее она хотела устроить с максимальным блеском и пользой для королевского дома Англии. Это был момент того, что мы назваем сепарацией ребенка от родителей, хотя ребеночек был уже почти двухметрового роста.

В антураже принца уже появились люди, которых он привлек туда сам. Теперь он поспешил присоединить к своему ближнему окружению ещё одну группу - приграничных лордов Валлийской марки, что в те времена означало ряд практически автономных баронских владений, отвоеванных баронами-норманнами у Уэльса самостоятельно на волне Завоевания, без помощи королевской армии, после завоевания Англии. "В Марке королевские указы не в ходу", - посмеивались местные лорда. И это было правдой. По сути, эти владения даже не были частью Англии. Местные лорды держали мечи острыми и замки укрепленными, и вот в этот автономный, своеобразный мир попытался теперь вгрызться Лливелин ап-Грифид, и эта попытка сделала врагов Лливелина друзьями лордов Марки.

@темы: Edward I

---

Павильон Сыфан / Go East

Русаб 5.doramatv.one/pavilon_syfan и ансаб asianc.sh/drama-detail/go-east

Это очуменная эпопея, в которой есть всё - интриги, расследования, хитрые комбинации, межведомственная грызня, политические тонкости, и, главное, симпатичные герои. Очень красивые начало и конец каждой серии. Всё зрелищно красиво, но не чрезмерно. Смотреть очень интересно. Это экранизация романа, так что режиссеру в процессе не надо выдумывать трюки, чтобы растянуть время.

@темы: Дорамы

---

Неплохой фильм Detective Duo: Maiden and Horseman

Там, правда, надо сначала пережить момент, пока один из детективов активно строит из себя придурка вначале. Но, разумеется, в течение первого же часа дуркование заканчивается. Дух не захватывает, но для спокойного просмотра очень хорошо.

@темы: Дорамы

---

"Пьянящий ветер юности"...

...пьянящ в буквальном смысле слова. Просмотрела 4 серии, и там. в основном, вино льют прямо в глотку (и прямо льют, струей). Никого не узнаю, конечно, но всё красиво, ярко, и местами даже забавно.



Одна незадача - "ослепительные красавицы" по-прежнему весьма страшненькие, и оооочень сильно уступают внешностью "героям". Тоже закон жанра или просто фансервис? Впрочем, яркость и нарядность происходящего всё скрашивает.

@темы: Дорамы

---

Всячина

Котеночек даже в сгруппированном виде вымахал почти на длину спинки кресла. Причем, не какого-то мелкогабаритного, а добротно-икеевского. Интересно, это уже предел, или ещё подрастет? Три года сейчас ему

Стал поспокойнее, перестал бегать прятаться каждый раз, как открывается дверь. Может не открыть глаза, если спит, и кто-то из нас заходит в ту же комнату или на балкон. Пылесоса не любит. Поскольку слушает он его 2,5 года каждый день, плюс ему выпало сначала слушать ремонт дома напротив, потом ремонт школы сбоку, а потом и вовсе грохот отбойных молотков в нашем доме, вряд ли котика смущает шум. Просто - не любит, убегает подальше и зорко следит. Когда не спит, караулит нас и валится под ноги на погладить, причем именно на почесание и поглажение брюшка. Странные у него предпочтения. И пытается вылизать наши руки в те дни, когда мы приходим из бассейна. Хлора косматику не хватает?

Ремонт в доме переходит потихоньку в стадию доведения до ума и завершения. Сейчас заканчивают последний подъезд. По поводу новой сантехники имею сказать, что по ней отчетливо видно, что такое т.н. "зеленый переход" к экологическому образу жизни.

Гидравлика - штука простая и неумолимая. Чтобы дерьмо с домашних унитазов смывалось в канализацию, нужен определенный напор воды. Если его нет - однажды смытое снова поднимается в родной унитаз. Вот это мы и пронаблюдали первыми, потому что наш подъез ремонтировали первым. В полном опофигее позвонила прорабу ремонтников, и он сказал, что вся установленная техника - это техника новых стандартов в Евросоюзе. Прощай, крутой напор воды в душе - это неэкологично, хватит и спокойного. Хотя краны санузлов и предусматривают усиление напора, оно очень ограничено, а на кухне и того нет. Апатично вытекает струя размером с устье крана. Чайник за секунду не заполнишь. То есть, смывать надо дважды, мыться дольше, и запасаться терпением для кухонных дел. Расход воды, вестимо, увеличивается. Но нам поставили в каждую квартиру индивидуальные счетчики воды. То есть, горводоканал потирает ручки.

Смысла экономить воду в стране тысячи озер нет. Её тут хоть залейся, да и люди привыкли как-то попусту краны открытыми не оставлять. И пока напор воды был нормальным, все даже радовались, что нынче унитаз имеет две кнопки. Зато сейчас сантехники разводят руками и рекомендуют держать кнопку нажатой, пока из бачка не выльется вся имеющаяся вода. При доле удачи, второй раз тогда смывать не придется. В общем, нынешняя сантехника воду не экономит, она увеличивает ее расход. Так что я оценила, почему большинство бабусь, которые ходят в спортзал и бассейн, парятся и моются именно там. Экономия экономией, но под тугими струями мыться намного приятнее - бодрит.

И представьте, какая армия разработчиков участвовала в создании этой так называемой эко-сантехники, и какая армия чиновников делала законодательную работу по внедрению в пользование именно этой сантехники. И сколько это могло стоить. У меня не хватает фантазии представить, но уверена, что расходы на эту хрень прекрасно спасли бы задыхающееся от нехватки ресурсов здравоохранение. Впрочем, то, что однажды созданная бюрократическая система начинает в какой-то момент работать на себя - это закон. Все это знают, ноникто не придумал, как процесс остановить и взять под контроль. Даже в Китае, где коррупция - расстрельная статья, она процветает и живет отлично. А у нас же демокрааатия.

Лето продолжается, и это справедливо. Судя по моим фото, подснежники у нас цвели в середине мая, так что месяц весны у нас природа заняла под продолжение зимы. Пусть теперь осенью отдает.

А ещё дорогие отцы народа нас на 1 сентября порадовали увеличением НДС до 25,5% с начала месяца, и постепенной отменой льготных секторов НДС, как то культура (книги, например) и базовые услуги (здравоохранение - снова повысят цену приема у муниципального врача, хотя она уже и сейчас не то 26 евро, не то уже и больше, причем туда ещё прорваться надо; поднимут сильно НДС на услуги парикмахеров, терапевтов по обработке ног, которые, кстати, снизили процент образования ран на ногах престарелых практически до нуля, ну и лекарства подорожают). Честно говоря, я не понимаю, как всё это, вместе с урезанием соцпомощи, поможет экономике страны зацвести пышным цветом, и что они собираются делать с ситуацией, в которой работающим людям негде жить, потому что жилье им не по карману. Ну, ближайшее будущее покажет.

Ещё проходит необходимые инстанции закон, запрещающий гражданам РФ владеть недвижимостью и покупать ее в Финляндии. Закон не касается лиц с двойным гражданством и с визой на постоянное проживание. Тут все несколько удивлены, что минобороны проталкивает этот закон, потому что чисто граждан РФ в стране где-то 5600 человек, и непонятно, у скольких из них именно постоянное проживание, но скорее всего у большинства. То есть по другим визам живет тут мизер. Плюс, с давних уже времен есть масса населенных пунктов, где вообще запрещена продажа недвижимости лицам, не являющихся гражданами Евросоюза. Только на прошедшей неделе, по открытым данным, минобороны зарубило процесс купли-продажи у граждан России, Швейцарии и Украины в количестве 6. На кой при этом новый закон о том же? Подозреваю, что из-за оставшейся с лучших времен недвижимости граждан России. У нас практически в центре столицы торчит уже третий год арена, которой никто не может пользоваться, потому что владеют ею то ли Розенберги, то ли ещё кто под санкциями. Ну и заодно избушки-дачи в приграничных зонах окажутся не имуществом тех, кто их в лучшие времена покупал, полагая, что хорошие времена и свобода передвижения по всему миру наступили навсегда. Не наступили. Границу с Россией финны, судя по всему, открывать даже не планируют в любом случае и при любом раскладе. Насколько знаю, в приграничной зоне России есть некоторое количество дач финнов. Интересно, что будет с ними, и как в принципе будет осуществляться миграция хотя бы родственников между Россией и Финляндией? Пока ездят через Эстонию, но это очень трудно, причем все боятся, что и Эстония закроет границу.

Жду начала осенне-зимнего сезона "светской" жизни А то все выставки уже смотрены-пересмотрены, и меняться начнут в сентябре. Ну, скоро начнутся осенние ярмарки. Надеюсь, не под дождем, хотя дождем нас не запугать! Бассейн - отрада моя. Не знаю, что бы со мной без него и гидромассажа было. А поскольку и другой бассейн, рядышком, отремонтировали, школоту гоняют туда, и в нашем бассейне непривычно тихо. А вот спорзал подходящий придется искать. Тот, на который я надеялась, подходит по всем статьям, но там реально нет даже в среднем возрасте никого, одна молодежь в любое время дня. Ну, посмотрим.

@темы: житие мое

---

Отцы и дети, версия современная

Понимаю, что тема странная, но поскольку дыбрю я редко... В общем, у нас в центральной газете есть страничка-две для писем от читателей. Обычно люди стараются о чем-то глобально-высоком умное писать, но тут вдруг опубликовали анонимное письмо (а там анонимные письма публикуют крайне редко) от брошенных родителей. Пошел их выросший из школы деть на психотерапию, и после положенного количества сессий (обычно 10 по направлению) с родителями порвал. Вообще. Не звонит, не пишет, не отвечает. Известил, правда, о своем решении, но не о причинах.



Родители, естественно, заподозрили, что деть принял решение по совету психотерапевта. Потому что он не скрывал, что оно принято по результатам психотерапии. Они же до того момента считали, что были самыми обычными в мире родителями - не абьюзерили, не гнобили, всегда поддерживали, обували-одевали-защищали-помогали. Деть, похоже, ответил через газету, тоже анонимно. Сам, дескать, осознал, как родители невыносимо на его свободную личность давили самим фактом своего существования, и решил скинуть оковы родства. А психотерапевту советы давать нельзя, и никаких советов получено не было. Всё сам, всё сам.

Почему психотерапии вошли в моду, так сказать. Не вошли, их ввели в моду. Когда человек возраста "в расцвете сил" не может работать по причине "просто не могу", врач обязан направить его на психотерапию. Потому что если человек нетрудоспособен по причине "просто не могу" - это, с точки зрения государства, человек-убыток. И тенденция роста выхода на пенсию по инвалидности в этой группе очень неприятно выглядит: в 2023 году из 17 700 человек, эту пенсию получивших, 32% получили ее по причине психических заболеваний и поведенческих нарушений. Столько же, сколько по причине изменений и повреждений в опорно-двигательной системе. Остальные группы (рак, неврология, сердечно-сосудисты заболевания и т.п.) составляют каждая около 5-10%.

С 2017 года кривая психических нарушений, приводящих к инвалидности, показывает их резкий рост (вообще рост наблюдается с 2013 года, но с 2017 кривая просто круто взлетает). Количество этих нарушений наиболее велико именно среди молодежи (77% нетрудоспособных - в возрастной группе до 35 лет), причем 2/3 из них - женщины. В целом же в стране сейчас 134 000 пенсионеров по нетрудоспособности (добавлю, что диагностированных и эту пенсию получивших - по мнению специалистов, занимающихся трудоустройством, из их клиентуры не менее трети являются безработными по нетрудоспособности, просто не были в состоянии выходить себе соответствующую пенсию).

Вот и причина, по которой проблемы стараются купировать в максимально молодом возрасте. Наиболее широко в спектре психических заболеваний и поведенческих нарушений представлена депрессия. Начинается это ещё в школе, потом чем дальше в жизнь, тем меньше жизни. В целом обходятся подобные "выпаданцы" государству дорого, даже если не принимать во внимание недополученный трудовой вклад от слишком рано сломавшегося человека. Инвалидность - это пенсия, данным человеком не заработанная, а ведь есть и какие-никакие права и льготы, которые тоже существуют за счет тех, кто работает и платит положенные отчисления. Поэтому всё больше молодых людей марширует в кабинет психотерапевта. Кто-то сам, кого-то ведут (редко, тут считается, что "спасение утопающего - дело рук самого утопающего"), за кого-то берется социальная служба, а то и психиатр в заведении, где периодически "выпаданцы" оказываются.

Возвращаясь к письмам. Все, написанные порвавшими отношения с родителями, написаны как под копирку. Не формой, конечно, а содержанием: имею право порвать с доминирующими и нарциссическими личностями, под тенью которых чах и задыхался, и которые не видели настоящего меня и не слышали. Они и детей своих потом оберегают от бабушек-дедушек. Некоторые и не знают, что эти бабушки-дедушки у них вообще есть.

Как хотите, а такое создается впечатление, что все эти обиженные какую-то блиц-психотерапию прошли. Государство оплачивает только 10 сессий, и большинство пытаются уложиться в них. Дорого же потом из своего кармана, лишних денег ни у кого нет. То есть их быстренько настроили на сепарацию от родителей и поиск самостоятельности, и это прямо-таки вернуло их к жизни (и к работе!). Нашлось кого обвинить в своих косяках и неудачах, ура.

Интересно, они когда-нибудь дотумкают до понимания, почему родители говорили и делали то, что говорили и делали? Нет, прощать не обязательно, если есть что прощать, но хотя бы ответить себе на вопрос - "почему"? К тому же, если учесть, что вышеупомянутые "токсичность" и "нарциссизм" чаще всего существуют только в воображении разобидевшихся. На самом деле они бунтуют против авторитета родителей как явления, и к этому примешивается естественная неприязнь к тем, что запрещил, направлял и ограничивал в образе жизни (все эти установленные часы возвращения домой, ограничения во взаимодействиях с гаджетами, контроль за посещением школы и всё такое).

Есть, конечно, родители, с которыми дистанцию держать надо - хронические алконавты, наркоманы, фрики. Совсем оборвать знакомство, так сказать, или просто душой дистанционироваться - каждому по размеру выдержки и по обстоятельствам. Довольно редко, но встречаются среди родителей и настоящие ядовитейшие грымзы, и реальные манипулятивные психопаты, и требующие воскурений и коленопреклонений нарциссы. Но если человек реально повзрослел и в ладу с собой, то не вижу причин, почему бы с ними и не общаться. Для конфликта нужны как минимум две стороны, и подкусить взрослого, самодостаточного детя уже не получится. Можно даже использовать такие пересечения как своего рода производственную практику. А заодно и подумать, что сделало этих людей такими, какие они есть. Понимание триггеров вообще-то пригодится в будущем.

А большинство тех несчастных родителей, которых бросили без объявления причины, были самыми обычными людьми. Детей рожали жданных и любимых, агукали над ними и сопли вытирали как положено, социализировали и воспитывали как умели. Потом дети выросли и пошли в жизнь. Родители, конечно, продолжали беспокоиться. Как-то трудно им было относиться с полным доверием, как к отдельной личности, к тем, кого они приучали к горшку. И вот тут-то приходило время того, что называют сепарацией от родителей, хотя на самом деле это просто выход на новый уровень отношений. На отношения между родными друг для друга взрослыми. Но редко у кого это сразу получается, хотя бывает. Тем не менее, с опытом приходит понимание людей вообще и своих родителей в частности, и начинается у кого дружба, а у кого - просто поддерживание отношений. Некоторые взрослые дети и вовсе продолжают общаться с родителями в подростковом духе, огрызаясь на каждое слово и заводясь на каждое замечание. Тоже тип отношений.

Но есть вот эта несчастная прослойка, которая заботливо помнит каждое резкое слово, каждое прямолинейное объяснение решения. Одна тетка 57 лет не простила, что мать, выбирая с ней-подростком блузку в магазине, сказала про одну, что "ты доска, она тебе не подойдет". Матери, возможно, и в живых нет, а дочь обиду помнит, хотя мать-то просто хотела подобрать дочке блузку, которая ее украсит. Другая, 63 лет, помнит, как тётушка и на смертном одре заметила ей, что "до чего же у тебя жидкие волосы, и всегда такие были, а волосы - корона женщины и ее красота". Третья (хорошо, что со смешком) вспоминает, что когда мать уже была в глубокой деменции и почти не говорила, то увидев ее всегда начинала кричать: "худей! худей!". Вес у женщины, по ее словам, нормальный и всегда был нормальным, но для матери она всегда была слишком толстой. Обиды? По-моему (и, уверена, для большинства) - повод посмеяться, вспоминая, но уж никак не считать обидой века.

К чему я это все накатала? Наверное, в качестве трибьюта своим родителям, отношения которых со мной были очень сложными. Но были, и не прекращались до их смерти. Я сама человек из категории непрощающих. Нет во мне этого умения, или качества, и меня это вполне устраивает. Я всегда так полагала, что если уж дело дошло до действий, которые надо прощать, то надо от их источника дистанционироваться. Просто с годами пришла к выводу, что надо разграничивать человека в целом и его какой-то отдельный непростительный поступок. И очень, очень редкий родитель настолько ненавидит своего ребенка, чтобы прицельно желать его уничтожить как личность. Большинство просто действуют из лучших побуждений и исходя из своего понимания, и винить их в этом как-то странно. Так что сепарироваться, дистанционироваться от родителей - это не отказаться от их существования. Это просто стать взрослым самому.

@темы: "Грани миров"

---

Война войной, а мода модой

Перед Первой битвой при Ньюбери, 20 сентября 1643 года, сэр Люциус Кэри, виконт Фолкленд, велел принести ему новую рубашку, чтобы если его найдут мертвым, на нем не было бы несвежего белья. Сэр Люциус в той битве действительно погиб, и когда его нашли, на нем не было никакой рубашки (о большой вероятности чего он, несомненно, знал - мародеры и жители окрестных населенных пунктов всегда начинали грабить трупы даже прежде, чем сражение заканчивалось), но опрятная и красивая одежда была его последним бастионом в войне, в которой он даже не симпатизировал ни одной из сторон, что не помешало ему из чувства долга сражаться за короля. Фолкленда убила сама война - если бы он не погиб, то умер бы от полного истощения жизненных сил (он уже не мог спать), но без битвы за свое достоинство виконт не сдался.



Таким же последним бастионом одежда стала и для короля Чарльза I, когда он одевался перед своим последним путешествием - к месту казни. Утро 30 января 1649 года было очень холодным, и он распорядился одеть себя в нижнюю рубашку из толстого шелка, и две рубашки поверх нее, заметив, что не желает дрожать от холода, потому что это может быть понято как дрожь от страха. Когда человек не может перебороть мощь потока событий, он хочет хотя бы психологически поставить между собой и ими нечто, что он ещё может контролировать.



В гражданской войне 1640-х мода имела более серьезное значение, чем это можно предположить. Вообще-то она всегда имеет гораздо большее значение, чем это готовы признать те, кто решает, как нам жить и одеваться. Просто официальная пуританская пропаганда тех времен растиражировала некий шаблонный образ коротко остриженного протестанта в камзоле скромного цвета и Библией под мышкой, в полном соответствии с желанием самого Кромвеля видеть в рядах своих офицеров "командиров в простых бурых камзолах, которые знают, за что сражаются, и которым нравится то, о чем они знают". Как обычно, реальность, которую создают живые люди, вносила свои коррективы в идеологию.



Пуританская пропаганда, в которой легко опознать роялистов с пуделем в качестве бойцового пса. Причем, это не просто какой-то пудель, а вполне конкретный - белый пудель принца Руперта по кличке Бой

С роялистами, которых ещё называли кавалерами/шевалье, стереотипы были более или менее справедливы. Бархат камзолов, кружево рубашек, тщательно завитые длинные волосы и обманчиво нежные, изящные руки (обладавшие, на самом деле, железной хваткой) были типичными внешними признаками верности королю Чарльзу, а "визитной карточкой" партии роялистов как раз и был принц Руперт Рейнский, племянник короля.



Это великолепное создание без малого двухметрового роста было сыном старшей сестры короля Чарльза от Фридриха V, курфюрста Пфальца и короля Богемии. Сам же принц Руперт носил ещё и титул герцога Кумберленда. Принц командовал кавалерией короля Чарльза, потому что, не взирая на крайнюю молодость (ему было 24 года в 1643 году), принц Руперт был опытным воякой. Начал он сражаться на стороне голландцев против Габсбургов в Восьмидесятилетней войне, потом продожил карьеру в Тридцатилетней войне против Императора Священной Римской империи, а потом примчался подсобить дядюшке. Забегая вперед скажу, что когда пал Бристоль, принц сдался парламентаристам, был выслан из Англии, поступил на службу королю Франции, потом был королевским приватиром в Карибии, после Реставрации вернулся в Англию, где привел в порядок флот, воевал там в двух войнах с голландцами, а на старости лет его и вовсе закинуло в Канаду, где он стал губернатором Хадсон Бэй. Как ни странно, умер принц Руперт в 62 года и в собственной постели, как говорится, решив, что постель эта будет в Англии. Человек-легенда.



В плену принц Руперт тоже успел побывать - ещё в Германии, после битвы при Флото, и именно тогда ему подарили щенка редкого белого пуделя, которого он называл... Пудель, а иногда - Бой. Поскольку принц был личностью практически культовой в обоих лагерях, как роялистов, так и парламентаристов, то легендой стал и его пёс, который, кстати, стал первым официальным армейским псом, но вообще широко считалось, что Бой - это волшебник-оборотень, умеющий предсказывать будущее, находить спрятанные сокровища, говорить на всех языках, делать себя и своего хозяина неуязвимыми для пуль, делать себя невидимым, превращаться в людей, причинять смерть или ранение своим обидчикам, и дурить людям головы. Так что вышеприведенная пуританская карикатура была определенным проявлением храбрости, чтоб вы знали.

Так вот о пропаганде и о том, что протестанты соответствовали мечтаниям Кромвеля о бурых камзолах. Принц Руперт был, вообще-то, протестантом, причем воспитанным как кальвинист. Вышеупомянутый виконт Фолкленд вообще был увлечен смыслом религии, но не понимал ее разделения на конфессии. Сам король Чарльз I тоже был протестантом! И при этом все они были роскошными кавалерами, в кудрях, кружевах и бархате.

В лагере парламентаристов религия и мода не уживались так полюбовно. Ниемайя Вортон (Nehemiah Wharton), бывший подмастерье а нынче сержант под знаменами графа Эссекса, Роберта Деверё, был пуританином, как и многие в армии парламентаристов, но сражался в камзоле алого цвета, расшитом серебряным и золотым кружевом. Как он сам говорил, он молится, чтобы его одежды не коснулась бы никакая грязь, кроме крови кавалера. Благодаря этому Вортону, кстати, и известно много подробностей из рядов протестантов - тот часто и подробно писал своему мастеру на Голден Лейн обо всем происходящем. Например, следующее: Every day our soildiers by stealth doe visit papists' houses and constraine from them both meate and money. They give them whole greate loves and chesses, which they triumphantly carry away upon the points of their swords (Каждый день наши солдаты тайно ходят в дома папистов отбирать у них мясо и деньги. Те дают им большие хлеба и сыры, которые наши победно уносят на остриях мечей) Мы также знаем из его писем, что на битву при Эджхилле парламентаристские войска действительно благославлял на битву пастор-пуританин с Библией в одной руке и пистолетом в другой.

Полковник парламентаристской армии Джон Хатчинсон, в свою очередь, носил роскошные завитые кудри, что вызывало кипение желчи у его подчиненных-пуритан до степени, когда они открыто заявили, что полковник не имеет права считаться протестантом, если выглядит как кавалер. По мнению супруги полковника Хатчинсона, написавшей впоследствии его биографию, подобные выпады говорят о слабости умов обвинителей, неспособных мыслить логически. С каких это пор о мужчине судят по прическе, а не по его храбрости? Честно говоря, относительно убеждений полковника Хатчинсона сложно судить. Судя по всему, пуритан он действительно не переносил, да и семья его была наполовину роялистской. Тем не менее, он выступил в гражданской войне на стороне парламентаристской армии, и даже был одним из подписавших смертный приговор Чарльзу I, однако факт, что он использовал свое положение для того, чтобы подешевке скупить самые лучшие картины из коллекции короля, чтобы через несколько лет продать их со значительной выгодой, говорит о том, что в ряды парламентаристов его привел рассудок, но не сердце.



Хатчинсону удалось пережить Реставрацию за счет заступничества его роялистской родни, но вместо радости это принесло ему муки совести. Полковника позже арестовали в 1663 году в связи с заговором Фарнли Вуд. Заговор был настолько серьезным, что 26 его участников были казнены как государственные изменники. Хатчинсон, похоже, никакого отношения к загопору не имел, потому что ему предложили освобождение, если он напишет прошение о помиловании, но Хатчинсон отказался это сделать, потому что чувствовал раскаяние за предыдущее прошение. Помытарившись неполный год сначала в Тауэре, а затем Сандаун Кастл, он подхватил лихорадку и умер. Как бы там ни было, такой уход из жизни был всё-таки лучше, чем публичное четвертование.

Тема инспирирована небольшой статьей Мэри МакВикер в журнале Historic UK

@темы: Англия