Оливер Кромвель-12

Битва при Эджхилле, первая масштабная битва гражданской войны 1640-х, имеет удивительно мистическую репутацию. Удивительно - потому что она, в общем-то, не имеет победителя и, стало быть, какого-то судьбоносного значения. Да, король получил свободную дорогу на столицу, но уже в Рединге ему сообщили, что армии Эссекса удалось собраться и перегруппироваться, так что по нулям, можно сказать. Сама битва состоялась 23 октября 1642 года, но уже под Рождество того же года несколько перепуганных пастухов прибежали к пастору и сообщили, что когда они шли той стороной, то сначала услышали ржание лошадей, звон доспехов и оружия, крики умирающих, а потом - и саму битву, на ночном небосклоне. Священник и другие деревенские жители поспешили к Эджхиллу, и действительно увидели фантомную битву своими глазами.



Свидетелей было так много, что в январе 1643, после праздников, пастор написал памфлет "A Great Wonder in Heaven". В связи с этим король отправил специальную комиссию расследовать слухи, и члены комиссии тоже видели эти фантомы, и даже опознали некоторых сражавшихся. Никто так и не понял, что это было, но перепуганные жители Кайнтона решили привести местность в порядок, захоронив всех незахороненных. Постепенно небесные фантомные сцены прекратились, но звуки оставались ещё некоторое время, и периодически их слышат вплоть до нашего времени, особенно в канун битвы.

Ну а теперь вернемся к фактам. Королевские войска подошли к Эджкоту вечером 22 октября. Планировался отдых, потому что марш был долгим и довольно тяжелым. Но тут подтянулся принц Руперт со своими скаутами, и сообщил, что Эссекс уже в Кайнтоне, в 9 милях, и что если король сейчас не займет позицию на холме, ее займет Эссекс. С проклятиями не успевшие отдохнуть и перекусить войска потащились на Эджхилл, окопались там, и преподнесли Эссексу, прибывшему ранним утром следующего дня, пренеприятнейший сюрприз в виде живописного силуэта принца Руперта верхом, на фоне восхода. И даже в этот момент никто ещё не понял, что роялисты совершили ошибку дня. Кроме той, что позирование Руперта четко обозначило Эссексу, где находятся королевские воска и сам король. До этого он понятия не имел о том, где блуждают роялисты - как говорилось ранее, деятельность скаутов у парламентаристов была на тот момент из рук вон плохо поставлена.

Проблема была в том, что Эджхилл являлся настолько крутым холмом, что был идеальной позицией для обороны, но настоящей катастрофой для упорядоченной и мощной кавалерийской атаки. Через некоторое время до роялистов, правда, дошло, что они наделали, и заняло много часов, прежде чем все смогли сползти с этого проклятого холма. Особенно досталось артиллерии, которая и после спуска оказалась расположена слишком высоко по отношению к полю, и всю битву лупила перелеты. Естественно, весь армейский состав был в бешенстве, да и сам измотанный король высказал Руперту всё, что было на сердце, отчего уже тот взбесился не на шутку. Руперт был закаленных в боях офицером, но при этом он был ещё и очень молодым парнем неполных 23 лет от роду, и отреагировал на ситуацию "я опозорился" типичным для своего возраста образом. И выпал фактически из управления сражением, потому что диалог с ним на тот момент был невозможен. Надо сказать, что такие состояния у принца случались, хоть и не очень часто, но именно в этот момент всё было так некстати.

Чарльз I тоже был опытным офицером, но он вообще не был военным гением и знал об этом. И, с выпавшим из возможности адекватного диалога Рупертом, в переполохе доверил командование сэру Патрику Рувену, ветерану Тридцатилетней войны и закаленному бойцу питейных сражений при шведском дворе. Рувену было без малого 70, из которых на полях сражений он провел более полувека, в связи с чем всегда был не только вечно храбр и вечно пьян, но и глух как пень. В общем, к сражению армия, построенная, естественно, по шведскому образцу, была более или менее готова только к часу дня, причем Эссекс успел занять более выгодную позицию, выбрав неровную и ухабистую местность, которая затруднила бы ураганную кавалерийскую атаку. То есть то, в чем было практически единственное преимущество "кавалеров".



У Эссекса, впрочем, были свои горести. Он теоретически имел огромное преимущество в артиллерии, но к месту сражения успела подтянуться только половина. Опять же, армия его превосходила числом королевскую инфантерию, а преимущества вражеской кавалерии, превосходящей его кавалерию числом и качеством, ему удалось ослабить. Но на практике вся эта инфантерия подчинялась разным командирам, и даже не имела какой-то общей формы - люди барона Холлиса были в красном, люди Брука - в пурпурном, лорда Сэя - в голубом, Балларда - в сером, и Хэмпдена - в зеленом. В общем, Эссекс велел всем повязать оранжевые шарфы, чтобы хотя бы командирам было понятно, свои люди перед ним или чужие. Естественно, такую сборную толпу армией назвать было трудно, так что ляпы роялистов в некоторой степени компенсировались отсутствием слаженности в рядах парламентаристов.

Из интересного, происшедшего на поле боя, можно отметить инцидент с джентльменом из войск парламентаристов, носящим необычное имя Фэйфул Фортескью (Faithful Fortescue). Когда конница принца Руперта двинулась в атаку на конницу парламента, кавалерийский взвод под его командованием разрядил свои пистолеты в землю, и поскакал вперед, чтобы присоединиться к принцу. Дело в том, что взвод был набран из ирландцев, никакой привязанности к делу парламента не испытывавших. Это, и последовавший водоворот атаки Руперта настолько потрясли первую линию парламентаристской конницы, что они побежали, сметя в панике и вторую линию, и четыре полка пехоты. Надо сказать, что было с чего испытать потрясение - в этом бою Руперт применил совершенно незнакомую им тактику: "кавалеры" стали стрелять только оказавшись среди врага, что драматически увеличило число попаданий. На самом деле за всем стоял вполне прозаический дефицит огнестрельного оружия у роялистов, но Руперт сумел превратить слабость в преимущество. Плюс к тому, "кавалеров", выросших в седле, какие-то там неровности ландшафта даже не задержали, на охоте они и не к такому привыкли.

В эту бегущую толпу, которую уже нельзя было назвать армией, угодил и Кромвель со своим резервом, и обоз с богатой поклажей, захваченный роялистским авангардом в Кайнтоне.

Только не подумайте, что всё прошло так уж картинно. Хотя Руперт знал, что Фортескью перейдет на его сторону, не все люди в отряде ирландцев сняли оранжевые шарфы, в результате чего 18 из 60 человек были убиты роялистами. Впрочем, я так полагаю, что шарфы были на тех, кого сам Фортескью не предупредил, то есть те, кому он не доверял. Более того, после победной атаки на поле боя не осталось ни единого всадника королевской конницы - они просто увлеклись преследованием, а Вильмонт, атаковавший парламентаристов банально проглядел на пересеченной местности, которая была перед ним, притаившихся конников Степлтона и Бэлфура, и погнал себе всё в тот же Кайнтон вражескую пехоту. Так что когда королевская инфантерия сдвинулась с места, парламентаристская конница атаковала и с фланга, и сзади. Сюрприз, как говорится. Так что королевская пехота крошила вражескую пехоту, отбиваясь от вражеских кавалеристов, буквально до темноты, когда на поле боя вернулись королевские кавалеристы, спасшие именно своим появлением то, что можно было спасти - воевать в темноте всё равно не представлялось возможным, и парламентаристы отступили.

Кромвель на поле боя оказался впервые. Именно в последующую после этой битвы бессонную ночь он, по собственным словам, успокаивал себя так, как привык это делать: размышлениями о случившемся. От себя ехидно добавлю, что будущий диктатор явно подкреплял свои нервы и более чувствительным образом - в конце октября английские ночи холодны даже на юге. С его точки зрения, парламентаристы эту битву проиграли. И пехота, вполне способная эффективно воевать с пехотой противника, была абсолютно беспомощна против кавалеристской атаки, и ни один кавалерист "от сохи" не продержался бы и минуты против "кавалера". Да и не во всадниках было дело. Главным оружием кавалеристской атаки были сами лошади. Это Кромвель понял ещё изучая густавианские методы ведения войны, и теперь, вспоминая лавинообразную атаку Руперта, смог ещё раз прочувствовать всё превосходство практики над теорией.

Атака, быстрая и решительная - вот тот правильный способ ведения войны. Нападение - это лучшая защита. Но атака должна быть осмысленной и дисциплинированной, чтобы не случались ситуации типа сегодняшней, в которой преследование Рупертом противника стоило жизни многим пехотинцам короля, оставшимся без защиты конницы, и не имело никакого стратегического смысла. Также плохо себя показал тяжелый доспех, лишающий своего владельца маневренности и превращавший его к неповоротливого лобстера. Но главное - откуда берется азарт битвы, воля воевать? Одной любви к Богу тут явно было недостаточно. Тут нужен был жестокий азарт и дерзость "кавалеров", нужна была безоглядная и самоуверенная храбрость молодости.

Ещё после Повик Бридж он говорил своему кузену Хэмпдену: "ваши солдаты - старые, уставшие вояки, которые служат, тогда как их солдаты - это младшие сыновья джентльменов, юная элита. Ты же понимаешь, что никогда дух наших посредственных труженников-вояк не будет равен духу этих парней, который воюют за честь и славу?! Нас просто уничтожат, если мы не найдем ребят, равным джентльменам по воодушевленности в битве!" Хэмпден тогда ответил, что всё так, но откуда этих воодушевленных взять. Теперь, после Эйджхилла, Кромвель был уверен, что должен изменить принципы рекрутинга, чтобы его солдат боялись как гнева Божьего, и чтобы его солдаты были воодушевлены тем, что делают. Иначе всех их ждет погибель.

@темы: Oliver Cromwell

---

Gōng xǐ fā cái

@темы: "праздники"

---

Прицепилось же...

Третью неделю каким-то недогриппом болею. Сначала неделю голова болела. Потом горло - пауза - сухой спазматический кашель с чувством пересохших верхних дыхательных - пауза - закладывает нос вторые сутки. Такое чувство, что цапанула вирус, но он и не сдыхает, и не может толком запустить классическую программу гриппа. Мы ж в ноябре привились, помимо противогриппозной, ещё и подкрепляющей прививкой от короновируса, причем уже своей местной, разработанной в Финляндии. Какая-то из них оказалась практически атомной, если так тормозит вирусный механизм, снимаю шляпу. Ну или одна из них наложилась на мой собственный неслабенький иммунитет. В общем, всегда есть шанс испытать что-то новенькое

@темы: житие мое

---

"Грядущее богатство"

Ютуб продолжает заманивать меня новыми сериалами. На этот раз - минидорамка, с принцами, дворцовыми тайнами и интригами, предыдущей жизнью, и нынешними кусями, виртуальными и буквальными. Ужасно красивая главгероиня, всё такое яркое и нарядное, но не глупое. Хотя над книгами засыпает. В желтых тенях. Мне, кстати, понравилось, как они смотрятся на более свежем личике, чем в "Двойнике".

Начало убойно смешное, хотя страсти-мордасти точно начнутся, судя по ее воспоминаниям. Как она выражается, "предыдущую владелицу этого тела"-то в прошлом варианте развития событий угробили. И не только ее.

@темы: Дорамы

---

Конфуз в Эрфурте

В 1165 году у светоча рыцарства, умелого вояки, героя двух крестовых походов и просто красавца Фридриха Барбароссы родился второй его сын, Генрих. Это было большой радостью для Императора Священной Римской империи, потому что старший сын, Фридрих, родился слабым, остался слабым, и было вполне ясно, что он не жилец. По иронии судьбы, потомство Фридриха и его обожаемой супруги Беатрикс Бургундской вообще вышло в этом плане просто-таки отмеченным судьбой в плане краткосрочности жизни: из 11 детей до взрослого возраста дожили всего четверо, да и те не зажились, включая и Генриха. Сам-то Барбаросса вовсю воевал и в 68 лет, пока во время крестового похода не погиб при переправе, а вот по линии Беатрикс картина другая.



Король Германии Генрих VI

Тем не менее сын Генрих рос способным, в 9 лет отправился с отцом в итальянский поход, в котором провел два года, причем будучи уже королем Германии - чем выше статус родителей, тем короче детство у их детей. Когда мальчик вырос, он стал заниматься, в основном, делами в Германии, а отец его продолжал приключения в южной Европе. Но некоторые конфликты тянутся очень долго, из поколения в поколение. Вот такое дело пришлось королю Германии разбирать в Эрфурте между ландграфом Тюрингии Людвигом III и Конрадом фон Виттельсбахом, архиепископом Майнца. Дело тянулось со времен поражения Генриха Льва, зятя Генри II Английского, и касалось какого-то ущерба, нанесенного ландграфу Тюрингии архиепископом. Или наоборот - все они там периодически друг с другом дрались. Генрих VI попался в центр этого феода в 1184 году на пути в Польшу, где он должен был взять сторону старика князя Мешко III, пообещавшего заплатить ему кругленькую сумму. Да и вообще Мешко имел дело ещё с отцом короля, с Фридрихом Барбароссой. Но у короля свои обязанности, так что Польше пришлось подождать.



Это картинка намного более позднего периода, но дает представление об использовании пространства

Было решено собрать своего рода ассамблею и попытаться как-то разнять спорщиков. Ассамблею собрали в кафедральной церкви св. Марии в Эрфурте, в покоях пробста, имеющих и подходящий для заседания зал, в который вмещалось до сотни людей. Церковь была очень старой, построенной на фундаменте базилики, заложенной ещё св. Бонифасом в 742 году. Покои пробста были двухэтажными. Важные гости собрались в зале на втором этаже, а в цокольном помещении там находился большой туалет с канализационным стоком. Вопреки повторяющейся повсюду ошибочной информации, что под кафедральным отхожим местом находилась выгребная яма, это был канализационный канал (см. Water Technology in the Middle Ages: Cities, Monasteries, and Waterworks after the Roman Empire by Roberta J. Magnusson), то есть колодец и тоннель, по которому периодически подавалась вода, уносившая отходы в реку.

Ошибка, впрочем, вполне извиняемая - во многих соборах и монастырях были в ходу туалеты, где отверстие каждого сидения находилось над отдельной бочкой, и не так уж редки были туалеты над выгребными ямами (хотя, если подумать о технической стороне их чистки, скорее в частных владениях, а не больших комплексах).

В любом случае, проблемой туалетов над канализационными каналами была поднимающаяся влажность, которая со временем проникала в деревянные части строения с понятным результатом - люди время от времени проваливались вместе с полом в канализационные колодцы и отхожие ямы, если запускали их ремонт или не замечали необходимости такого ремонта. Именно так и случилось в Эрфурте: под тяжестью сотни человек ослабевший в креплениях пол рухнул на первый этаж, пол которого не выдержал тоже. Почти все находившиеся в зале были увлечены вниз. Часть была убита досками и балками, часть утонула в глубоком колодце, у кого-то миазмы вызвали паралич дыхания, некоторых унесло стоком в реку, где они утонули, через тоннель.

В целом погибли 60 человек.

Король и архиепископ сидели под окнами, на каменной части строения, так что они вниз не рухнули, но и каменная часть, потерявшая опору, стала ненадежной, и они спаслись только благодаря кованым решеткам витражного окна. Ландграфа, упавшего вместе с полом вниз, тоже спасли каким-то образом, и больше, насколько известно, они с архиепископом не бранились, забыв о так и не разобранном спорном вопросе. А королю, в глубоком шоке покинувшему место происшествия немедленно после того, как их с архиепископом спасли при помощи лестниц, и вовсе повезло в итоге - противник Мешко, Казимир II, предложил ему даже более крупный куш, чем Мешко.



Нынешний кафедрал в Эрфурте построен уже в 1400-х

@темы: Medieval

---

"Расколотая битвой синева небес"

Как-то случайно набрела на дунхуа, сюжет показался интересным, но в том формате смотреть не смогла. Мне, увы, очень мешает однообразие изображений, которые там используются. Я понимаю, что одна и та же кукла, может играть королеву в разных историях, скажем, просто никогда не любила эти игры. Было приятнее лепить или рисовать разных. Но я знала, что есть несколько сезонов дорамы.

Не жалею. Там всё такое сказочное, что можно начисто забыть о реале, и воспарить. Отношения, правда, вполне человеческие, но они во многом крутятся вокруг магических атрибутов. И герою можно посочувствовать.

Он, бедолага, вырос вполне славным малым, хотя видел по жизни мало хорошего. Сначала его гнобил собственный клан, считая бездарностью, потом он встретил всесильного учителя, который требовал и требовал, учился в академии, больше похожей на военный лагерь, да и все его приключения тоже были на грани. Хорошо хоть кузина (или кем она там ему приходится) гладила, остальные только тумаков давали. Я бы озверела от такого отношения, а этот ничего, переносит весьма благодушно. Думаю, ещё огребет и не раз, но три ж сезона.

Фильм "Пробуждение" Совершенно несмотрибельно. Я не знаю, зачем это убожество сняли, и откуда нашли настолько некрасивых и чудовищно бездарных актеров, но и знать не хочу. И время на него тратить не буду.

"Расколотая битвой синева небес - 2" Не могу. Я ничего не имею против этого сериала, но актер на роли главгероя не впечатлил. Он чистенький и красивенький мальчик, с тонким и нервным лицом, но в нем нет вообще ничего эпически-героического. Ну не его это роль. Вот во втором сезоне "Боевого континента" тоже молодняк был, но каждый - на своем месте, они смотрелись в ролях органично, а этот пацанчик вообще отдельно от того, кем должен выглядеть.

@темы: Дорамы

---

И так каждое утро

Любимая поза нашего кота рядом с хозяевами. Рядом с хозяином он ещё и глаз с него не сводит))



Или вот так, и со мной тоже. Пока газету прочтешь - рука реально затекает.

@темы: тот кот

---

Оливер Кромвель-11

В сентябре 1642 года армия парламента расположилась в окрестностях Ковентри и Нортхемптона. Никто их не беспокоил, по поводу чего Пим в Лондоне ехидно ухмылялся - письма королевы ее супругу им перехватывались, а отлично вооруженные лондонские части уже подошли к основной армии. Единственной ноткой диссонанса в победном настроении Джона Пима была стоимость кампании - 30 000 фунтов в неделю. Но он был совершенно уверен, что сможет выжимать из граждан страны деньги лучше, чем король из своих подданных. Ожидание коротали оживленно, собачась с Эссексом относительно его титула. Эссекс хотел титул Главного коннетабля, но этот титул подразумевал право заключать мир по собственному усмотрению, а политические взгляды Эссекса были всем известны: этот Деверё по понятной причине не любил королей и их двор, но вовсе не мечтал об истреблении системы или о смерти всех роялистов.



Тот самый Повик Бридж, где случился конфуз, величественно именуемый Battle of Powick Bridge Позорище это было, а не битва!

Когда Деверё грызня надоела, он просто покинул столицу без каких-либо расшаркиваний, и отправился в расположение армии, увозя с собой постоянный атрибут своих походов: гроб, саван и мемориальную табличку с изображением своего герба. К смерти он, естественно, не готовился, но был готов, хотя в победе и не сомневался. В конце концов, у него под командованием было 20 000 человек, экипированных много лучше, чем обедневшие роялисты. В планы Эссекса входило быстрое пленение короля, которого он быстро отвезет в Лондон, на чем вся эта переделка с противостоянием парламентаристов и роялистов закончится.

Если Чарльз I и задумывался о том, что на уме его противника, много времени эти думы не отняли - его величество никогда, собственно, и не заботился о том, что там у кого на уме. Он просто поехал в Шрюсбери и произнес речь, что если Господь дарует ему победу, он клянется уважать протестантскую религию, справедливые привилегии и права парламента, и будет править согласно законам королевства. Этого оказалось совершенно достаточно многим серьезным людям, чье мнение о парламентаризме парламента последние события в Вестминстере сильно изменили. Под знамена короля встали джентри Шропшира и Чешира, а также 5000 человек из Уэльса. Проблемой было отсутствие оружия. У пикинеров не было лат, не на всех хватало мечей, а валлийцы и вовсе были вооружены вилами и дубинами. Хорошее оружие, но не против ружей и пушек.

С деньгами, разумеется, были проблемы и у роялистов, но тут отчасти помогала тактика располагать части в манорах и замках. Тем не менее, ресурс у Чарльза был не хуже, чем у Пима с его Лондоном - Оксфорд, который сэр Джон Байрон удачно эвакуировал и теперь спешил присоединиться к своим. В Вустере Байрон был встречен принцем Рупертом, и они направились к королю. Узнавший об это Эссекс поторопился отправиться туда же, параллельно Руперту и Байрону.



Лорд Джон Байрон

Ну а дальше случилась практически анекдотическая ситуация. Впереди сил Эссекса, буквально в 4 милях, вел разведку авангард Натаниэля Файнса. Позади Байрона рыскал принц Руперт, прикрывающий обоз с ценностями из Оксфорда, который увлекся процессом разведки так, что случайно выскочил на Файнса. Руперт спохватился быстрее, и задал Файнсу, зажатому в узком месте, такого яростного жара, что тот панически бежал 9 миль, переплыл Северн и продолжил гонку, обратив в бегство вместе с собой сотню пикинёров-телохранителей самого Эссекса. Все они были уверены, что Руперт дышит им в затылок, хотя на самом деле их никто не преследовал. Не подумайте, у Файнса в подчинении были отнюдь не мыши, и несколько офицеров Руперта, включая его брата, были ранены, но паника - страшное дело. Причем Руперт, хорошо знавший лошадей, смог заставить запаниковать именно лошадей противника, прекрасно представляя эффект от бегства понесшей лошади. Он гнал своих так, что они оказались практически морда к морде с лошадьми Файнса - и вуаля, те испугались и понесли. Да, я читала нынешние отчеты об этой "битвы", представляющие армию парламента в более выгодном свете, но из песни слов не выкинешь.



Победитель дня, принц Руперт

Эссекс принял неудачу стоически, хотя ему было понятно, что быстренько захватить спасти короля теперь не получится, и скорой победы малой кровью тоже не получится. То, что над ним сейчас смеялась вся королевская армия, обзывая парламентские войска белошвейками, его вообще не волновало. Будучи типичным генералом континентальных войн, он окопался в Вустере, который был ближе к Лондону, чем к королю, находившемуся всё ещё в Шрюсбери, и стал мыслить, что же дальше. В принципе это было стратегически здраво: король не мог направиться ни в Глостер, ни в Бристоль, да и новости из Лондона доставлялись быстро. Последнее было важно, потому что к тому моменту Эссекс уже понял, что начальник его конной разведки, граф Бедфорд (Уильям Расселл) разведчиком был бестолковым.



5-й граф Бедфорд, Уильям Расселл, был плохим скаутом, но имел отличный политический нюх: уже в 1643 он перейдет на сторону короля, потом сдаст себя Эссексу, заявив, что просто пытался короля перевербовать, и потом с легким сердцем засядет в своих поместьях, подальше от полей сражений, вернувшись к политике только после Реставрации, и дослужится до титула герцога и маркиза, да ещё и орден Бани получит

Что касается роялистов, то время работало на них. Население их поддерживало и содержало, деньги теперь тоже появились, король держал переговорные каналы с Уэльсом и Ирландией открытыми. Корнуолл, который парламентаристы пытались привлечь на свою сторону, встал за короля. В Дании ожидали отправки 8000 солдат, завербованных графом Ньюкастла. Ходили слухи, что король пойдет на Лондон, и лондонские роялисты дерзко украсили свои шляпы красными лентами. Парламент занервничал, и всяческими угрозами, давлением и конфискациями собрал 16 000 солдат под командование графа Уорвика (Роберта Рича, который, кстати, приходился единоутробным братом роялисту графу Ньюкастла/Монтжою Бланту и кузеном парламентаристу Эссексу/Деверё).



Пуританские убеждения Роберта Рича ничуть не помешали его приключениям в Новом свете, где он командовал из базы на Бермудах бандой легализованных пиратов-приватиров на кораблях "Warwick" и "White Lion", торговал рабами, и купался в деньгах. В 1643 он успешно подсидел идеалиста Алджернона Перси, графа Нортумберленда, с должности Лорда Адмирала, и с тех пор где-то до конца войны занимался в этой должности, в основном, собственным обогащением в колониях, а после войны околачивался вокруг Кромвеля, официально не принимая участия в политике

Чарльз I сдвинулся с места 12 октября, и 17 октября остановился в Кенилворте. Только после этого зашевелился и Эссекс. Возможно Эссекс рассчитывал на то, что по пути на Лондон роялистов будут сдерживать пуританские оплоты в Уорвике и Ковентри, но армия короля без труда их обогнула. Теперь между Чарльзом и его столицей был лишь Банбери. Эссекс добавил скорости, но толку от этого было, разумеется, мало - артиллерия тащилась со своей скоростью, а лезть в битву без артиллерии, когда на другой стороне перебирает копытами конница принца Руперта, было бы глупостью.

А потом на Англию на много дней лёг туман. Тот самый, в котором ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Все эти десять дней армии понятия не имели друг о друге и о том, где, собственно, находятся. Так что когда туман рассеялся, они увидели себя в 20 милях друг от друга на огромной равнине, начисто лишенной каких-либо лесистых укрытий. Не меньшим сюрпризом появление двух армий стало и для обитателей Саутэма. Сохранились сведения о местном сквайре, сэре Ричарде Шакборо, который по случаю рассеявшегося тумана выехал на псовую охоту, и наткнулся не просто на целую армию, но на самого короля. Мистер Шакборо отвел собак на псарню, собрал своих арендаторов, и весь следующий день воевал, завоевав себе рыцарское звание, в битве при Эйджхилле.

@темы: Oliver Cromwell

---

Так, "Цветущий пион" побоку, я инфаркт от злости уже на первой серии получу.

@темы: Дорамы

---

Ледяной Император из первого сезона Расколотой битвы синевы неба - это ректор академии Чудаков из Воинственной вселенной первого сезона? Господи, я актеров без грима вообще почти не узнаю на фото, просто не могу понять даже, кто кого играл.

@темы: Дорамы

---

Оливер Кромвель-10

Прежде чем понять, какие шансы на победу были у армий короля и парламента, придется немного вникнуть в то, из чего они исходили в своих стратегиях, и как изменились техники ведения войны к XVII веку. Вкратце можно сказать, что готовых армий ни у кого не было, но боевые офицеры, имевшие огромный полевой опыт, были на обеих сторонах. Большая разница была в том, что парламентаристы группировали силы, придя, в конечном итоге к четырем группировкам своей армии, а у роялистов в их рядах была масса полковников, каждый из которых командовал горсткой "своих" людей.

Парламентаристы имели небольшие постоянные гарнизоны в дружественных городах, а роялисты держали свои традиционно в замках и укрепленных манорах. И в обеих системах были свои минусы. Когда в гарнизоны парламентаристов наезжали большие чины, всё переворачивалось вверх дном, как только высокое начальство покидало локацию, гарнизон вздыхал с облегчением, и всё возвращалось на пути свои, в ленивое провинциальное бытие. Гарнизоны же замков и маноров были на довольствии окружающих их селян, от чего те были совершенно не в восторге.



Что касается методов ведения войны, то инфантерия в них доминировала, но кавалерия по ценности "весила" в пять раз больше. В самой же инфантерии соотношение мушкетеров к пикинёрам было 2:1, причем пикинёр ценился гораздо выше, потому что пика считалась более благородным оружием. Если джентльмен служил в инфантерии, то именно в пикинёрах. У них была длинная (18 футов, то есть почти 5,5 м) пика, тяжелая защитная броня, и они носили меч. Пикинёры и ростом были выше прочих, и статью крепче. У мушкетёров брони не было, да и никакого защитного оружия им тоже не полагалось. Единственной защитой были так называемые "шведские перья" - полутораметровые деревянные палки, которые мушкетеры втыкали в землю перед собой.

Мушкеты были, по большей части, с фитильными замками, пуля весила меньше унции (то есть грамм 25), порох они носили в маленьких картушах из олова или кожи, которые подвешивались к перевязи, перекинутой через левое плечо. К тому же в битве им приходилось держать трут горящим, чтобы поджечь порох. Мушкеты с пружинными замками были только у кавалерии и у отрядов, охраняющих артиллерию и боеприпасы. Очень неблагодарное занятие, да и формация мушкетеров в битве была неуклюжей: в 10 рядов, то есть после того, как первый ряд давал залп, его мушкетеры бежали назад, чтобы успеть перезарядить свои тяжеленные мушкеты. А битва, между прочим - дело не статичное, и держать безукоризненно стройные ряды, как на параде, было затруднительно. Кстати, сами мушкеты были не пристреляны, то есть точность попадания была плохой, и не факт, что пули этих мушкетов действительно были эффективны на расстоянии в 300-400 м. Исключение составляло личное оружие кавалеров-кавалеристов... и браконьеров, которые в рядах мушкетеров были со своим родным оружием.

Впрочем, в густавианской армии скорость зарядки была улучшена, что позволило снизить глубину формации мушкетеров до 6 рядов, что и было перенято англичанами, а в случае фланговой атаки даже до 3. Использовалось также построение, в котором шесть рядов стреляли одновременно. Тем не менее против кавалерийской атаки мушкетеры были достаточно беспомощны, если только не применяли построение, придуманное лондонскими отрядами, в котором обороняющиеся формировали квадрат с пикинёрами впереди и мушкетерами за ними. Маршировала пехота с ее тяжелым оружием тоже медленно, в лучшем случае километров 20 за день. И при этом пехотинцу платили втрое меньше, чем кавалеристу!

Впрочем, в кавалерии служили практически исключительно джентльмены, и не из соображений какой-то классовой спеси. Просто в обучение джентльмена с детства входили и верховая езда, и охота, так что к совершеннолетию тот чувствовал себя в седле так же комфортно и непринужденно, как дома на диване. Тяжелая кавалерия к тому времени вышла из моды, и теперь кавалерия состояла из аркебузиров, вооруженных пистолетами, карабинами и мечами, и отрядов драгун, легко вооруженных и экипированных легкими кирасами (эквивалент конной инфантерии, собственно).

Что касается артиллерии, то она ещё не слишком отличалась от средневековой. Огромные кулеврины, перемещение которых требовало упряжки из восьмерки лошадей, стреляли тяжелыми ядрами весом в 9 кг на впечатляющее расстояние в 1,6 км. На вооружении были также трёхфунтовые легкие пушечки, именуемые "мухами". Порох к ним находился в бочонках, что объясняет, почему у охранников были ружья с пружинными замками. Тем не менее взрывы были делом частым.

Какой-то униформы на первой стадии войны не было, каждая часть одевалась так, как считал правильным ее командир, то есть в ходу были хорошо различаемые бейджи. Шатры, правда, больше практически не использовали, располагаясь на отдых или в населенных пунктах, или на открытом воздухе. Отличительной чертой английских войн того периода было обилие штандартов (свой у каждого батальона и у каждого эскадрона), и превеликий шум от оскорбительных выкриков в адрес врагов и одобрительных в адрес друзей. Этим англичане очень отличались от шведов и шотландцев, которые сражались молча. Разведка была, но самая примитивная. Похоже, что каждую из сторон решительно не интересовало, что делает другая, и часть битв случилась в той войне совершенно случайно - то Эссекс вылетел прямиком на силы короля, то Хоптон на силы Уоллера.

Дисциплина обеих сторон в начале войны блистала отсутствием. Англичане в принципе не любят подчиняться приказам и запретам, а уж когда они раздражены против тех, кто их пытается принудить подчиняться запретам и приказам... Помните бывшего подмастерье, а нынче сержанта войск парламента по имени Ниемайя Уортон? Он ещё носил красный кафтан с серебряным шитьем и писал бесподобные по стилю письма своему бывшему мастеру. Так вот он писал о марше лондонцев на запад так: "Наши солдаты всячески выражали свою неприязнь к нашему подполковнику, проклятому выродку, несомненно извергнутого самим адом, чтоб его или парламент отозвал, или Господь обратил, или дьявол побрал как можно скорее". На обеих сторонах были завзятые браконьеры, прихватившие с собой охотничьих собак, и, таким образом, роялисты и парламентаристы ловко обвиняли друг друга и в браконьерстве, и в потравах. Как высказался сэр Филипп Уорвик, описывая точку зрения роялистов, "в нашей армии воюют грешники, которые пьянствуют и распутничают, а в вашей - высокомерные дьяволы, которые ещё и бунтовщики".

Касаемо религии, обе стороны демонстрировали ее истово, за тем странным исключением, что после битвы при Эджхилле большинство пуританских проповедников, до глубины души шокированных увиденным, покинули армию, освободив таким образом место кликушам-фанатикам, которые вскоре и стали контролировать армию и рулить судьбой Англии.

Главная же проблема заключалась в высшем командовании, и это особенно проявлялось на первых порах в командовании силами парламентаристов. То есть там был парламент, и под его эгидой комитеты обеих палат, которые после присоединения шотландцев сформировали Комитет Двух Королевств. Как легко заметить, на каждом этапе подчинения здесь имеются группы, каждой из которых надо прийти к консенсусу, и только потом приказ отдавался Эссексу, командовавшему армией. Может ли такая цепочка работать без сбоев? Конечно нет. Эссекс систематически лез на стены от потока совершенно противоречивых приказов, и понадобилась пара военных катастроф, чтобы парламент наконец понял, что воле военных действий - не место для обсуждения приказов командующего. В недалеком будущем Кромвель получит абсолютную свободу действий. Конечно, при любом командующем был свой военный совет, но про Кромвеля Файрфаксу, нынешнему командующему, напишут так: "он никак не комментирует эти советы, но я заметил, что в результате абсолютно всегда принимает решение им противоположное".

У роялистов была своя головная боль: король был безусловным главой армии. У него тоже был военный совет, состоящий из одиннадцати пэров и пяти простолюдинов, но никто из них не был военным экспертом, и они вечно ссорились с генералами. В роли военного эксперта поэтому выступал любой, кому король в данную минуту доверял. Это мог быть военный, как принц Руперт, или штатский, как Дигби. Но на самом деле можно сказать, что армией незаметно управляла королева. Скорее всего на основании экспертизы близкого к ней кружка военных офицеров, но могла иметь и свое мнение. Случись возле Чарльза опытный и харизматичный лидер, военный или штатский, войну он бы выиграл, но увы - харизматики оказались на стороне парламента. Иерархия в обеих армиях была традиционной: главнокомандующий, его заместитель, генерал лейтенант, распоряжающийся кавалерией, генерал-майор, командующий пехотой и отвечающий за ход битвы, и генерал-лейтенант, присматривающий за общим порядком, в чьем распоряжении была артиллерия (насчет этого звания могу ошибиться - оно значит разное в зависимости от места и времени).

Стратегии на на начальной стадии войны не было ни у роялистов, ни у парламентаристов. И те, и другие были уверены, что национальная склока - дело максимум нескольких месяцев. Парламентаристы имели целью "“спасти Его величество, а также Принца и Герцога Йоркского, из рук этих гнусных людей, которые его окружают", а роялисты - "освободить Лондон". И только отдельне личности типа Кромвеля требовали войны до победного конца, но его время ещё не совсем пришло. Пока он был всего лишь капитаном-кавалеристом под командой Эссекса, ещё не знающим, что такое война на практике.

@темы: Oliver Cromwell

---

Кстати

Давно хотела порекомендовать один блог по Англии: pailish.livejournal.com/

Хозяйка там не из общительных, но пишет массу интересных вещей - и про культуру, и про еду, и про фарфор, и много ещё про что.

@темы: Англия

---

Сезон выставок 2025 открыт! "Gothic Modern"

Ездили на выставку в Атениуме, "Новая готика". Она в конце месяца закрывается, и открыта с начала октября, но народа было ужасно много, практически толпы, без преувеличения. Причем в последнее время выставки очень дорогие, 20-22 евро. Учитывая, что наши годовые членские музейные карточки стоят 68... Можно сказать, что это было отличное вложение денег.

Выставка действительно роскошная, и я увидела знаменитый "Танец смерти" во весь его рост, так сказать. Это таллинская версия из мастерской Бернта Нотке (Bernt Notke), причем только небольшой фрагмент, сохранившийся с конца 1400-х. Таллинский "Танец смерти" похож на любекский, и одно время даже была версия, что это и есть часть любекского, а не вариация на тему, но анализ показал, что таллинский фрагмент моложе. Испуганный мужчина - это проповедник, текст внизу - разговор смерти с каждым участником. Картина большая, заняла всю стену перехода из одного зала в другой. Как ни странно, перед ней вообще никого не было, только я, да одна молодая пара уходила.










Я ещё буду показывать "картинки с выставки", но не всё сразу, потому что их много, хотя я сфотографировала только то, что мне лично показалось интересным.

На улице был мороз и солнце, снега нападало за предыдущие дни достаточно, чтобы счастливая детвора кувыркалась на горках. Заодно провели тест на мою ходьбу (Атениум от Камппи, куда приходят автобусы, довольно далеко). Я прошла это расстояние на 6 минут медленнее, чем супруг, который ходит быстро. Как бы неплохо. Как раз в среду вспоминали с хиропрактиком, в каком состоянии я к ней осенью прихромала. Так что деньги потрачены не зря, и вообще вся эта эпопея привела, в конце концов, к более глобальному проекту, с которым и за год не справиться. Но дорогу осилит идущий.

Что не очень хорошо, так это работа квадрицепса правой ноги. Проблема это старая, возможно даже врожденная, потому что у меня была забавная проблема на школьной физре - я не могла делать ничего, связанного с прыжком вверх, причем даже если препятствие было на расстоянии 5-10 см от пола. Просто не могла себя заставить сделать это движение. Препятствия я благополучно перелазила, но всегда используя левую ногу той, которая вскидывается. Конечно, никто и разбираться не стал, в чем дело, да и мне самой не было интересно, я свое брала гимнастикой и лыжами. Мешать мне эта особенность стала лет 10 назад, когда в мышце начались невралгические помехи - онемение, переходящее в жжение, если я стояла на месте более 5-10 минут. Проходило при ходьбе. Сейчас немеет и жжет и при ходьбе. Но я могу при этом заставить себя идти быстро. Надо поискать, можно ли что-то сделать, да и у хиропрактика спросить в следующий раз.

А в целом я заново учусь правильно двигаться. С каких-то пор (думаю, после 2001, до операции я делала йогические растяжки ежедневно) я, оказывается, двигалась как деревянная кукла - спина прямая, подбородок вскинут, бёдра совершенно неподвижны, живот от талии вниз напряжен до возможного предела. Это же вообще базовая настройка из детства: тяни шею, не сутулься, не выпячивай живот, не виляй задом Смешно, но у меня ушло некоторое время с гимнастикой в бассейне, пока я смогла начать чувствовать задействованные в движении мышцы. Потом тянуть их, потом - чувствовать, что это приятно, потом - расслаблять мышцы и на суше, так сказать. В общем, появилось время обратить на себя внимание. Да и возможность, чего там. За усилия вознаградила себя обедом (он же и завтрак, и ужин) в китайском. Без читерства - только мясо и креветки на капустный салат, водоросли и имбирь. И не убойно по количеству.

Да, и ещё одной вещи придется учиться - как справляться с длинными волосами. Методика мытья и размазывания по ним всякой всячины, помогающей их расчесывать, нужна новая, со старой мне это неожиданное богатство расчесать безумно сложно. Где-то видела в дорамах, что длинные волосы моют с кончиков, и промазывают потом отдельно по прядям. Вот где макаберия, а древние почему-то скелетики рисовали

@темы: финляндия, житие мое

---

Оливер Кромвель-9

Оливер Кромвель по поводу грядущих событий не испытывал никаких терзаний. Напротив, собственно. По словам других парламентариев, ему с большим трудом удавалось оставаться спокойным во время обычных протокольных процедур, обуздывая природную вспыльчивость. Дело в том, что он был абсолютно убежден, что нижняя палата парламента является единственным рупором простых людей, и все эти расшаркивания в сторону якобы демократических дебатов практически преступны. Позже, уже будучи некоронованным королем Англии, он скажет, в чем видит задачи парламента. Главное - "our business is to speak Things" (наше дело - говорить по делу). По поводу двух других своих убеждений он высказался так: "I can tell you, sir, what I would not have, though I cannot, what I would" (я могу сказать вам, сэр, чего я не желаю, хотя не смогу сказать, чего хочу).



Из своих медитаций над богословскими и философскими работами, через которые он продирался в полном одиночестве несколько лет, и из нескольких лет заседаний в парламенте, где половина блестящих теоретических аргументов и контраргументов были ему непонятны и не интересны, Кромвель вынес для себя несколько довольно простых постулатов: епископов быть не должно, ибо они своим словоблудием прячут слово Божие от жаждущей паствы, и так заигрывают с Римом; королю доверять нельзя, поэтому его надо лишить возможности творить зло, а единственным способом для этого является война; если парламент не уничтожит короля, король уничтожит парламент.

Получив отмашку от парламента, Кромвель развил бешеную деятельность: закупил на свои кровные 100 фунтов оружие и отвез его в Кембриджшир, получил разрешение на организацию двух дружин волонтеров, и организовал их, поставив во главе ближайшую родню: Валентайна Воутона (мужа сестры Маргарет) и Джона Дисброу (который каким-то чудом в дальнейшем превратился в Джона Десборо), мужа сестры Джейн. С этими силами он конфисковал столовое серебро и прочие ценности, которые университет Кембриджа пытался отправить королю, на сумму 20 000 фунтов, и с дружинниками же ворвался прямиком на заседания церковного совета в Или, на котором решался вопрос о сборе денег для короля, арестовал всех присутствующих, и отправил прямиком в лондонскую тюрьму. Наведался в Или он и повторно, в конце августа - для конфискации 60 лошадей для легкой конницы графа Эссекса.

Оливер Кромвель несомненно нашел к 43 годам свое призвание в этой жизни, чего нельзя сказать об остальной Англии. На тот момент рядовые англичане восприняли происходящее угрюмо, но апатично. Всё, чего они хотели, это остаться в стороне от беспорядков. Кто-то из обывателей чуть больше был за парламент, кто-то - чуть больше за короля, но в целом понять, с чего это вдруг англичане должны воевать друг против друга, никто не мог. Это не была классовая война, потому что она разделила все классы общества, и это не была религиозная война, потому что по обе стороны были протестанты. Небольшое противостояние было между большими городами, где симпатии жителей были скорее за парламент, и провинцией, которая была скорее за короля. Особенно сильна была власть парламента в Лондоне, а там на 1642 год проживала треть горожан всего королевства. И даже в роялистском в целом Ланкашире Манчестер был за парламент. В целом можно, обобщая, сказать, что изначально север и запад были за короля, а богатые юг и восток - за парламент.

Корнуолл и Уэльс, где население привыкло следовать за королем, были по сути своей роялистскими, конечно. Тем не менее в других регионах Англии именно местные лидеры решали во многом, за кем пойдут остальные. Относительно Кромвеля и его харизматически-мрачного влияния понятно: восточные графства. А в Ланкашире лидером был, несомненно, 7-й граф Дерби, Джеймс Стэнли. Этот потомок сестры Генри VIII, Мэри Роуз, и ее второго мужа, Чарльза Брэндона, через их дочь Мэри, вышедшей замуж за одного из Стэнли, был человеком от двора далеким, как ни странно, и ещё дальше он был от парламента. Король его не любил (возможно из-за королевского происхождения Дерби, который был ещё и феодальным лордом острова Мэн, где его звали Великий Стэнли, причем не так давно этот титул звучал как король Мэна), но для человека с родословной Стэнли было немыслимо сражаться за кого-то, кроме короля (хотя военный из него был, прямо скажем, никакой). Вообще-то первой реакцией Дерби было собрать немедленно войска, чтобы обезопасить графство, но тут его величества Чарльз I сказал свое веское "нет". В этом "нет" не было ни малейшего смысла и масса грядущих неприятностей, но в этой реакции был весь Чарльз. И все-таки влияние Джеймса Стэнли в Ланкашире (за исключением Манчестера) обеспечило королю поддержку местных джентри.



Надо заметить, что регулярной армии в Англии не было. Было что-то вроде гвардии, и были отдельные отряды, составляющие при необходимости ядро экспедиционного корпуса, но состояли они из наемников, набранных в принудительном порядке несчастных, да из городского отребья, которое было ближе к преступному миру чем к армейской дисциплине. Так что вклад крупных магнатов, предоставивших королю свои отряды, которые они ещё и содержали, был просто бесценен. Английские католики также решили встать на сторону короля, разумеется, а в их рядах старого дворянства культивировался традиционный боевой дух. В распоряжении короля также была армия, с которой он ходил на скоттов в 1639-1640 годах, но, как сказал сэр Эдмунд Верни, "осмелюсь сказать, что никогда не видел армию до такой степени неумелую, непрофессиональную, и не желающую воевать". Теоретически ещё в начале царствования Элизабет I все англичане должны были уметь владеть оружием в той степени, чтобы не быть совсем уж от сохи в случае необходимости оборонять остров, но практически времена Тюдоров были мирными, и с острова высылались на материк только экспедиционные корпусы. Так что с обучением сил самообороны было никак, все отлынивали.

Тем не менее на обеих сторонах в командовании были люди, которые воевать и умели, и желали. Графы Уорвик (Роберт Рич), Эссекс (Роберт Деверё), отвоевавший к тому моменту уже 18 лет Филипп Скиппон, сэр Уильям Уоллер (профессиональный военный, служивший на континенте до 1639 года), и шотландцы - сэр Уильям Бэлфор из Питколо, граф Кроуфорд (Джон Линдси), и сэр Джеймс Рамзи/Рамсей были на стороне Парламента. Большинство из них были умеренными пресвитерианцами, и некоторые позже всерьез столкнутся с простыми как таран представлениями Кромвеля - с негативными для себя последствиями. Но не берусь сказать, что, кроме недовольства королем, заставило их участвовать в развитии гражданской войны изначально.

На стороне роялистов был непосредственно Чарльз I, его племянники Руперт и Мориц. У короля был чудесный 63-летний лорд Джейкоб Астли из Рединга, который начал воевать ещё при королеве Элизабет, и воевал практически до конца своих дней, пока не угодил в тюрьму парламента в 1650 году. Он знал дело и нравился людям, и был хорош как на поле боя, так и в дипломатии. Сэра Джейкоба запомнили по его молитве перед каждым боем: "Господи, ты знаешь, как я буду сегодня занят. Если я забуду о тебе, ты не забудь обо мне", и тут же бросал клич: "Вперед, ребята!". У Чарльза он командовал инфантерией. Кавалерией командовал его ученик, принц Руперт.



Сдавался он практически последним в последней битве гражданской войны, при Стоу-он-Уолд, с пророческими словами: "Вы отлично поработали детки, теперь можете идти играть - если не перессоритесь друг с другом". А ведь перессорились!

У короля был Ральф Хоптон, который в 1620 году помог королеве Богемии, Элизабет Стюарт, бежать из Праги. Хоптон был своеобразной личностью. Похоже, он одинаково не переносил и католиков, и пуритан, следуя за англиканской церковью, и не очень-то следовал за своей фракцией в парламенте, голосуя исключительно по своему собственному разумению. Пути Хоптона с Парламентом окончательно разошлись после ареста архиепископа Лода и изгнания епископов из палаты лордов. Ну а после того, как парламентаристы посадили его за инакомыслие в Тауэр на пару недель, Хоптон решил встать на сторону роялистов.

Граф Норидж (Джордж Горинг) тоже был с королем, как и оба его сына, Джордж и Чарльз, но он сопровождал королеву во Францию, и был там занят переговорами о финансировании роялистов через кардинала Мазарини. О том, где он находится и чем занимается узнал парламент, занимающийся систематической проверкой всей корреспонденции по своему усмотрению. Причем информация была из письма... адресованного королеве (интересно, чьим было это послание, уж не от самого ли короля, который писал супруге часто, не думая, что какие-то письма могут быть перехвачены).



Граф Норидж, Джордж Горинг-старший

Граф, узнав, что его тайна раскрыта и он заочно осужден за государственную измену, всю Первую гражданскую войну просидел во Франции, но в 1648 присоединился, наконец, к королю. После поражения роялистов кто-то упорно бился за его жизнь, настолько, что голосование о его смертной казни было остановлено буквально одним голосом. И печально-показательно то, что граф попытался вытащить из мясорубки своего наследника, Джорджа Горинга-младшего. И вытащил-таки во Францию, под предлогом слабого здоровья молодого человека. Вполне возможно, что здоровье лорда Горинга и впрямь было подорвано, но это не помешало быть на военной службе в Испании.

Скорее всего выручать наследника графу пришлось из-за исключительно скверного характера лорда Джорджа, который оставлял о себе недобрую память повсюду, где появлялся. По натуре лорд был честолюбив, высокомерен, жаден до денег и почестей, и чрезвычайно строптив. Он был тем, кто выдал дурацкий Армейский заговор, рассказав об этом Монтжою Блаунту, который был сводным братом одного графа-парламентария (Уорвика) и кузеном другого (графа Эссекса). Монтжой Блаунт тут же передал инфу родстенникам, а те - Джону Пиму. И дело было не в том, что юноша случайно проболтался приятелю, который тоже был на стороне роялистов, а в том, что он сделал это после того, как его предложения маршировать на Лондон было отвергнуто другими заговорщиками. Будучи обласкан парламентом, он стал губернатором Портсмута, где тут же объявил себя роялистом, только для того чтобы тут же сдать Портсмут парламентаристам, сбежать в Нидерланды, завербоваться там в роялистский отряд и вернуться в Англию. Ну и более или менее в том же духе продолжал вплоть до ноября 1645 года, когда граф устроил ему отъезд во Францию, и работу в Испании, где тот и умер через 12 лет, успев стать католиком-иезуитом. Причем, бездарностью лорд Горинг ни в коем случае не являлся.



Mountjoy Blount, 1st Earl of Newport; George Goring, Baron Goring by Sir Anthony Van Dyck

@темы: Oliver Cromwell

---

The Board of the Richard III Society have made the following new appointments:

Deputy Chair - Philippa Langley
Treasurer - Cris Connor
Safeguarding Officer - Kim Harding
Data Protection Officer - David Grummitt

These are in addition to roles already confirmed:

Chair - Amanda Geary
Secretary - Jane Trump
Chair of Ricardian Bulletin Committee - Wendy Moorhen
Editor of The Ricardian - Joanna Laynesmith
Research Officer - Marie Barnfield

@темы: Richard III

---

Что год грядущий мне готовит

А что Кромка обещает тебе в грядущем году?

@темы: "нетягостная бредь"

---

Ну вот, только похвалила Алиэкспресс. как пошла хрень сплошная - задержки и даже доставка не того, что было заказано - заказывала розовое масло, а пришел какой-то серум. Как бы тоже из розы, но там вообще без запаха. А я косметику без запаха не воспринимаю. Судя по упаковке, продукт не из дешевых, конечно, но зло берет. Написала... Ну и доставка 2 месяца. Они эту посылку как олимпийский факел из рук в руки передавали? Ну да, сезон, но я-то 1 ноября заказ разместила.

@темы: просто бредь

---

Оливер Кромвель-8

Надо сказать, что Чарльз I стратегическим талантом не обладал совершенно. Он знал, что самые большие в королевстве склады оружия и амуниции находятся в Халле (Kingston upon Hull), куда они были собраны ещё для шотландской кампании. Знал, но не позаботился наложить на эти стратегические запасы руку. А вот парламент шанса не упустил. Когда-то губернатором Халла был сэр Джон Хотэм, баронет, воевавший в Тридцатилетней войне ещё в начальной ее стадии, в связи с чем из стал баронетом в 1622 году и отправился заседать в пяти парламентах кряду. Но в 1639 он не угодил королю, и его величество не то вообще упразднил должность губернатора, то ли упразднил с должности Хотэма, но результатом стало то, что и сэр Джон рассорился с королем: он примкнул к парламентаристам, и стал выступать против всего, исходящего от роялистов. Так вот, уже в январе 1642 года парламент отправил Хотэма в Халл, и когда Чарльз I прибыл туда в конце апреля, город ворота ему не открыл. Это было однозначно объявлению войны, разумеется, но война так и так уже была делом решенным.



сэр Джон Хотэм

Правда, для сэра Джона было бы лучше, если бы он все-таки открыл ворота Халла своему королю, потому что уже летом 1643 года и его, и его сына парламентаристы арестуют по обвинению в государственной измене, и, несмотря не отчаянное сопротивление палаты лордов, обоих казнят через отсечение головы. Известно, что Хотэм-младший вызвал злобу лично Кромвеля по поводу организационных армейских моментов, так что причина скорее всего была именно в этом, хотя в качестве повода был использован факт, что оба переписывались с графом Ньюкастлом, Уильямом Кавендишем, который был роялистом, но роялистом, далеким от политики (он деньгами выражал политические симпатии).

Обе стороны раскачались до состояния готовности только летом 1642 года. Но сначала небольшое уточнение относительно принятой в настоящее время терминологии. То, что мы называем в целом гражданской войной 1640-х, сейчас называется Войной Трех Королевств (1639-1653), которая состоит из Первой английской гражданской войны (1642-1646) и Второй английской гражданской войны (февраль-август 1648 года). Война с Шотландией (1650-1652) претендует на титул Третьей английской гражданской войны, но учитывая, что весь период включает в себя Войну Ирландской Конфедерации (1641-1653) и завоевание Ирландии Кромвелем (1649–1653), лично я протестую против претензии Шотландии. Досталось всем, и, кстати, Уэльсу тоже.

До 22 августа 1642 года время более или менее ушло на то, что разные города и веси Англии решали, на чьей они стороне. Некоторые решили остаться нейтральными, возложив свою оборону от обеих партий на третью силу этой гражданской войны - на так называемых "клабменов", или отряды самообороны, отгонявшие от своих поселений как парламентариев, так и роялистов. Это, к слову была реальная сила, в разгар войны насчитывающая около 50 000 человек, с которой приходилось считаться. Но таких нейтральных областей было мало. Города предпочли четко принять сторону или короля, или парламента. Военных действий как таковых в то лето не было, но это не значит, что обошлось без локальных кровопролитий. Первой жертвой этой войны стал манчестерский ткач Ричард Персиваль. Он был убит во время конфликта, в котором роялисты пытались захватить пороховые склады, защищаемые сторонниками парламентаристов. Убил его сэр Томас Тилсли из Астли, который роялистами командовал - отпрыск католической семьи и верный последователь роялистов от начала и до своей гибели в 1651 году.



Sir Thomas Tyldesley (1612 – 25 August 1651)

Официальным днем, когда король стал собирать под свои знамена верные ему силы, стал день 22 августа 1642 года, когда в Ноттингеме был поднят королевский штандарт в присутствии принца Уэльского (будущего Чарльза II), двух пфальцграфов, своих племянников (одним точно был Руперт Пфальцский, а другим, видимо, его брат Мориц Пфальц-Рейнский), и герцога Йоркского (Джеймса, второго выжившего сына короля). Местом для ставки короля был выбран Ноттингем. Говорят, что церемония была не слишком удачной: шел дождь и дул сильный ветер, так что число присутствующих не поражало воображение и ничего не говорило о чувствах жителей Ноттингема к своему королю. Тем не менее, церемония много говорила о самом короле. Прежде чем отдать свою прокламацию для оглашения герольду, Чарльз I стал ее прямо там, под дождем, править. Видимо, текст был написан его секретарем, но Чарльз был чрезвычайно щепетилен в выборе слов и стиля своей корреспонденции в целом, так что править пришлось буквально в последнюю минуту (почему-то). У герольда были сложности с пониманием правок короля, так что обвинения его величества в сторону парламента прозвучали менее величественно, чем полагалось бы.

Тем не менее это было официальное начало гражданской войны, в которой большая часть населения участвовать не собиралась вовсе, потому что ни одна сторона, участвующая в конфликте, не смогла нормально объяснить, как их принципиальные и чисто политические разногласия могут возвеличить или погубить нацию. "Обе стороны обещают такие прекрасные вещи, что я совершенно не понимаю, за что они собираются воевать", - писала леди Сассекс. Один из парламентариев, Артур Хазелриг, возмущенно отметил, что "They care not what government they live under, so as they may plough and go to market" (им все равно, кто ими правит, лишь бы они могли пахать и торговать).

И именно так дело для рядового населения и обстояло, и так было и будет всегда. Что касается привилегированного класса, то совсем уж в стороне от политике они быть не могли, даже те, кто счел за лучшее эмигрировать, но эмиграция хотя бы спасала их от превратностей жизни в воюющей стране. Высшее дворянство эмигрировать просто не могло - их владения настолько в значительной мере принадлежали правителю, что некоторые из них открыто и цинично меняли стороны в зависимости от того, что им было выгоднее (как Пемброк и Солсбери), и с этим воюющим приходилось мириться. Но были и более пылкие мнения тех, чьи чувства были задеты одной из сторон. "Я так ненавижу парламент, что ничто не сможет примирить меня с ним, - писал один представитель джентри другому. - "Они сказали, что мы все выиграем, если они отсекут голову милорду Страффорду. И вот они это сделали, но решительно ничего лучше не стало". Вряд ли будет преувеличением сказать, что подавляющее большинство людей, участвовавших в сражениях Английской гражданской войны, были к этому принуждены, но не имели симпатий к тем, за кого сражались.

Сердце в происходящее вкладывали лишь "кавалеры" с одной стороны и "пуритане" с другой, плюс некоторая часть людей, которые были с ними связаны узами родства, дружбы, традиции или веры. Причем не всегда личные убеждения этих людей совпадали с идеологией той стороны, на которой они сражались. Сэр Эдмунд Верни, знаменосец короля, по религиозным убеждениям был пуританином, но ему и в голову не пришло не сражаться за короля: "Я ел его хлеб и служил ему почти тридцать лет, и ничто не заставит меня его покинуть". За короля он и умер. Семейная история говорит, что его тело после Эджхилла опознать не удалось, опознали только руку, сжимающую древко знамени. Один его сын, сэр Ральф, сражался за парламентаристов, а другой, сэр Эдмунд - за роялистов.



Сэр Эдмунд Верни, Knight Marshal of England for life, (1590 – 23 October 1642)

Но был и ещё один вид верности и преданности, который отнял у парламентаристов наиболее интеллектуально развитую часть их сторонников. Уильям Пэджет, лорд-лейтенант Бэкингемшира, писал так: "Может показаться странным, что я, кто со всей страстностью и честностью боролся, в начале парламента, за реформы всех неправд в церкви и и гражданском устройстве, должен в этот час испытаний отказаться от своих устремлений. Правда в том, что я стремился к общему благу. И в этом стремлении я готов был пожертвовать и жизнью, и состоянием; но когда я увидел подготовку вооруженных действий против короля под предлогом лояльности, я выбрал чистую совесть, нежели конкретные нужды, и сейчас держу путь к Его Величеству, собираясь броситься ему в ноги, и умереть как преданный подданный". Умирать барону Пэджету не пришлось. Он прожил без малого 70 лет и заседал в палате лордов после Реставрации.

На стороне роялистов были также великие из великих, кое-кто из которых уже в силу происхождения были очень близки к королевской семье. А были и такие, которые как по волшебству превратились из оболтусов в достойных и обязательных людей, о которых Кларендон красиво сказал: "до их заката их не знали". Таким был, например, Роберт Дормер, граф Карнарвон, который вместе со своей супругой проводили время в маскарадах, на балах и на охотах, любили азартные игры и остроумные беседы. Мало кто знал, что Дормер, католик до мозга костей, будет тайным агентом короля среди руководителей пуритан, и стал одним из первых пэров, подписавших декларацию верности королю. Удача его закончилась после победы в атаке в первой битве при Ньюбери, 20 сентября 1643 года, когда он был убит пулей случайно попавшегося на пути одинокого парламентариста. Интересно, что супруга его, внучка Эдварда де Вера, 17-го графа Оксфорда, умерла от оспы несколькими месяцами раньше, 3 июня.



Таким был Спенсер Комптон, 2-й граф Нортхемптон, который, опять же, после военного успеха был окружен конниками армии парламентариями, и на предложение сдаться им на милость ответил, что негодяям и изменникам не сдается. Естественно, был убит, но согласно заметкам того же Кларедона, «все невзгоды он переносил, как обычный человек, и все нужды и тяготы — так, будто никогда не знал изобилия и лёгкости; особенно легко относился к опасностям и часто говорил, что если он переживёт эти войны, то наверняка никогда не умрет столь благородной смертью».



Спенсер Комптон, 2-й граф Нортхемптон (1601-1643)

Тем не менее, знать Англии чувствовала груз ответственности и за раздрай в своих рядах, где члены одной семьи воевали на противоположных сторонах, и за то, что их победы - это поражения противной стороны, на которой находятся те же англичане, и это неправильно. Не говоря уже о том, что Чарльз I совершенно не был тем типом представителя монархии, за которого хотелось проливать кровь.

Ничуть не лучше обстояли дела и в рядах парламентаристов. Там тоже молили в своих дневниках Бога, чтобы не увидеть дорогое лицо в битве, и клялись, что никакие государственные раздоры не изменят чувств родственной и дружеской любви. Но долг... Их тоже вел долг, каким они его видели. Некоторые признавались, что просто не в состоянии больше вести дневник, чтобы не сломаться окончательно. Одним из них был Сэр Саймондс Д'Эвес, который присоединился к парламенту в качестве главного шерифа Саффолка. Он возражал, собственно, только одному конкретному праву короля - праву на арбитраж, и придерживался скорее конструктивной линии в парламентской работе, что сделало его весьма непопулярным и аукнулось позже. Но Д'Эвес присоединился к войскам парламента, хотя его младший брат, в котором он души не чаял, был с роялистами, и хотя сам он периодически находился в глубоком шоке от того, что творили люди, в чьих рядах он был. Бедняга просто считал, что в этом его долг. Что ж, в 1648 году полковник реорганизованной по кромвелевскому плану армии Томас Прайд просто не впустил на заседание неугодных своему лидеру парламентариев, а 45 из них и вовсе арестовал. Д'Эвес немедленно отбыл в свое поместье, и навсегда оставил политику, углубившись в свои исторические изыскания. Увы, времени у него на них не хватило, потому что через два года он умер.



Сэр Саймондс Д'Эвес (1602-1650)

В общем, проще сказать, кто был от гражданской войны в восторге. Поэт Джон Мильтон был. Для него наступил, по его же словам, "век веков, когда Господь во славе своей сошел к нам благословить наши церкви и государство". Возможно, поэт так видел (а Мильтон был великим поэтом), а возможно его экзальтация имела в основе чисто человеческое желание отвлечься от кошмарного брака, случившегося в его жизни как раз в 1642 году. Семнадцатилетняя Мэри Пауэлл, из семейства джентри, любила, как оказалось, короля, и настолько ужаснулась высокопарной экзальтации новоиспеченного супруга, мнившего себя невообразимо выше деревенской простушки, что отказалась консуммировать брак, и была поэтому возвращена в родительский дом. Неприятно, согласитесь. И это может быть причиной тому, что Мильтона привлекла брутальная романтика смутных времен: "Да не забудет Англия свой приоритет учить нации тому, как надо жить - набожнейшей, честнейшей, крепчайшей нацией; орел проигрывает ее молодости - нации не медлительной и покорной, но быстрой, гениальной и проницательной, изобретательной, утонченной и сильной в идеологии, способной достичь любых высот, какие только возможны для человека". Надо все же отдать должное, что уже через пару лет он найдет большинство своих соотечественников "выродками античного благородства своих предков".

@темы: Oliver Cromwell

---

Так, начали вылазить ремонтные неполадки, которые фирма устраняет. Всякие мелочи, но одна очень крупная и неприятная: их подрядчик делал внутреннее покрытие главных канализационных труб, ведущих в общую канализацию, и теперь эту работу надо... доделать. Учитывая то, что официально ремонт закончился 16 декабря, опоздав от графика на 10 дней. И теперь вдруг выяснилось, что упс - ремонт канализации стоимостью в несколько лямов, из-за которого вся эта хрень с великим переселением жильцов затевалась, не был доведен до конца. И видимо это заметил только сейчас начальник проекта. Результат: на два дня (!!!) в 8:30 до 15 часов запрещено пользоваться туалетами и вода будет отключена. Причем на улице не май месяц, и куда-то себя приткнуть на два дня не так-то просто.

А ещё у нас на люк, ведущий на чердак, в августе маляр прикрепил обычную малярскую ленту с текстом, что покрашено тогда-то. Вы думаете ее кто-то отлепил? Нет, конечно. Видимо, уборщицы головы не поднимают, прорабы головы не поднимали, и приемная комиссия тоже. Впрочем, мы же в Финляндии, а согласно местному менталитету, если "это не мое дело", то никто и пальцем к ней не притронется. А сам маляр давно уже на другом объекте. Хотела снять, но супруг предложил понаблюдать, из спортивного интереса, сколько она там ещё провисит?

@темы: просто бредь

---

Таки он наступил

Вчера несомненной кульминацией праздника стал обалденный салют над местным стадионом, и я по-прежнему не устаю радоваться, что могу наблюдать эту феерию, спокойно сиди у окошка кухни. Можно, конечно, с горочки спуститься к этому самому стадиону и приобщиться к народному энтузиазму в реале, но пока такого желания не возникало.

В соседнем доме в освещенных окнах были видны компании за столами, и на одном балконе мужчины что-то жарили (шашлыки или колбаски) на гриле. Похоже, народ вошел во вкус празднования не только Рождества. Впрочем, в том доме живет совершеннейший интернационал, так что все, как и я сама, празднуют всё, был бы повод. После часа ночи все угомонились и заряды кончились Мы выпендрились тем, что открыли безалкогольное игристое, купленное супругом на осенней ярмарке. И это было прекрасно - освежающая ягодная шипучка, но не лимонад.

Кот пережил салюты достойно, но надо отдать должное, что при закрытых окнах они еле слышны. Но пушистый явно не понимал, какого рожна мы тусуемся глубокой ночью, если давно пора уже улечься спать? В общем, не одобрял.

А сегодня наступила зима. Всю ночь шел пушистый снег, но не слишком, и до сих пор слетает. Дети и собаки в совершеннейшем восторге, разумеется. Завтра будет уже ясно и морозно. И хочу сказать, что интенсивность дневного света уже изменилась. Скоро весна! Всего-то три месяца до... Но и зима - это совсем неплохо, на самом деле.

Сегодня ленюсь, и завтра тоже - у супруга ДР, веду его в ресторан. Мы перестали дарить подарки на день рождения (теперь - только раз в году, на Рождество), потому что реально не придумать, что дарить, и просто водим друг друга в выбранные рестораны. И до конца месяца надо съездить в Атениум на закрывающуюся выставку новой готики