Do or die
Несмотря на то, что Ричерд Глочестер сам себя объявил Хранителем королевства в критических условиях, его имя не появляется ни в одном официальном документе до того момента, как королевский совет официально подтвердил его полномочия и постарался внести некоторый порядок в делах управления королевством. После этого эдикты Эдварда V стали появляться с подписью "by the advice of our dearest uncle the Duke of Gloucester, protector of our realm of England during our youth".
читать дальшеПосле того, как Ричард был утвержден в своем звание, совет, похоже, радостно взвалил на него невеселую обязанность по расчищению того хаоса, который оставил за собой его так неожиданно умерший брат. Не то, чтобы Ричард сопротивлялся. Он делал то, что его готовили делать с самого раннего детства, и что он делать, несомненно, умел. Собственно, в этот период Ричард был королем если не по титулу, то по полномочиям, и ни у кого это возражения не вызывало. Во всяком случае, новый парламент, собравшийся для того, чтобы распустить старый, работавший при короле Эдварде, полностью утвердил Ричарда Глочестере во всех полномочиях, данных тому королевским советом. Причем, авторитет Ричарда не подпирался ни армией, ни внушительным конвоем. В тот момент он был в Лондоне сам по себе.
Это неудивительно, если помнить, что в тот момент страна качалась на гране очередной гражданской войны. Если бы партии королевы и Вудвиллов удалось осуществить свой план, введя войска в Лондон, война бы началась немедленно, потому что старая знать никогда не потерпела бы шанса своего отстранения от управления королевством. То, что в тот момент нашелся человек, остановивший кровопролитие, не вынув меча из ножен, устраивало всех. Не Вудвиллов, разумеется, но всех остальных.
Собственно, единственными пострадавшими в этой истории были лорды Риверс, Грей, Томас Воган и Ричард Харст. Это немножко темная история. Их предположительный заговор расследовал лорд Гастингс, который подтвердил, что заговор действительно имел место быть. Но некоторые детали, как то внезапное освобождение епископа Ворчестерского и прочих вудвилловцев, намекают на то, что «волки от испуга скушали друг друга»: казненных лордов сделали козлами отпущения за гораздо более обширный круг людей, планировавший навсегда раздавить старую знать. Впрочем, в этом расследовании Глочестер никакого участия не принимал, что было сделано, то было сделано.
Разумеется, мира и любви в совете надолго не хватило. После того, как ситуация стабилизировалась, и государственная машина заработала, стали всплывать старые противоречия. Глочестер осмотрелся вокруг, и заметил, что окружают его те самые лорды, которые радостно дали в свое время себя купить, причем даже не за очень большое количество французского золота: лорд Гастингс, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия; лорд Говард, 24 000 крон в золоте и ценностях плюс пенсия; доктор Ротерхем, Лорд Канцлер и епископ Йорка, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия; доктор Мортон, епископ Или, Мастер Свитков, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия. А те помнили, что теперь их команду возглавил тот единственный, который брезгливо от подкупа отказался.
В новом королевском совете, помимо этих господ, оставшихся там в наследство от предыдущего короля, заседали и новые лорды: герцог Бэкингем, коннетабль Ланкастера, лорд Нортумберленд, хранитель Севера, лорд Ховард, сенешаль графства Ланкастер, лорд Лоуэл – старший церемонимейстер королевства. Этих людей можно более или менее считать друзьями герцога Глочестера.
Была в совете и нейтральная партия, никак не связанная ни делами, ни воспоминаниями ни с одной из сторон, ни с «староэдвардианцами», ни с «глочестерцами». Это были арихиепископ Кентерберийский, епископ Линкольнский, и лорд Ганторп, хранитель печати.
Совет собирался не только в Вестминстере, но и в Тауэре, где находился малолетний, еще не коронованный король. В некоторых актах значится " the court was removed to the Castle Royal and chief house of safety in the kingdom" (в документах всегда указывалось и место сбора, и присутствующие). Из этих же документов ясно, что принц Эдвард периодически присутствовал на заседаниях совета.
Компания, собравшаяся в совете, была довольно пестрой и своим прошлым, и своими амбициями. Их объединило вместе только желание передать управление королевства от "queen's blood to the more noble of the king's blood», как пишет Ибид. По какой-то причине члены совета ожидали, что Ричард Глочестер выделит для своей администрации любимчиков и отодвинет подальше любимчиковых оппонентов, и каждый ожидал, что именно ему будет отведено больше власти и влияния, чем остальным. В этом была вечная беда со старой аристократией: они не привыкли двигаться однай стаей за вожаком, каждый из них сам хотел быть вожаком в собственном направлении. А это было именно то, что сделал Ричард: он стал вожаком, а остальных сбил в стаю.
Это произошло потому, что и сам Ричард Глочестер не был свободен от аристократического высокомерия. Напротив, он обладал им в многократной степени: он был Плантагенетом, в конце концов, и кто из этих лордов королевского советам мог восприниматься им даже как более или менее равный? Никто. Даже герцог Бэкингем. И этот курс не мог не привести к краху.
Первыми стали выражать недовольство лорды, служившие при Эдварде IV. В конце концов, они противостояли королеве, пока их господин был жив, но теперь им пришлось наблюдать, что между ими и почестями втала личность Ричарда Глочестера. Начались тайные встречи и рассуждения, что лучше они и малолетний король с его маменькой, чем малолетний король и Ричард Глочестер. К этому времени Ричард переехал из Байнард Кастл в лондонский дом на Кросби Плейс. Потихоньку туда стали стягиваться придвордные из Тауэра, и это было тем показателем нарастающей силы, которая не понравилась ни лорду Гастингсу, ни, особенно, лорду Стенли, который уже пересекался с Глочестером на севере. Между ними было то, что в хрониках культурно называется «невеликая приязнь», а попросту они видеть друг друга не могли.
Тем не менее, начался июль, государственные дела решались, и подготовка к коронации Эдварда V шла полным ходом. Канцелярия Ричарда разослала многочисленные приглашения от имени будущего короля во все уголки страны различным ноблям "to be prepared to receive the order of knighthood at his coronation, which he intended to solemnize at Westminster on the 22d of the same month." Заказывались дорогие одежды, в том числе и для принца Эдварда. Жена Глочестера, Анна, была вызвана им в Лондон с тем расчетом, чтобы она прибыла 5 июня, и успела подготовить свой гардероб к празднику.
Тем не менее, у Ричарда появились серьезные проблемы. Лорды Риверс и Грей все еще были в заключении и живы. И такое создавалось впечатление, что чем дольше эти лорды оставались в крепости, тем больше скучал по родственникам принц, и тем сильнее проникался неприязнью против другого родственника, Глочестера. Очевидно его демарши по поводу того, что он не чувствует себя свободно во дворце епископа, и то, что он редко посещал заседания королевского совета (что странно для юноши накануне коронации), были именно формой протеста простив разлуки с дядей и сводным братом. Ричард, в свою очередь, выпустить Риверса и Грея на свободу просто не мог. Они немедленно подняли бы мятеж. Не прибавило любви принца Эдварда к Глочестеру и то, что придворные из Тауэра практически переехали ко двору Глочестера.
У Ричарда был небогатый выбор: или выпустить Грея с Риверсом, сойтись в альянсе с партией королевы, или продолжать свою линию. Понятно, что он выбрал. Что именно произошло в те дни, мы никогда не узнаем. Из письма Ричарда гражданам Йорка, в котором он прямо просит о помощи "guarding him against the queen and her affinity, which have intended, and do daily intend, to murder and utterly destroy us and our cousin the Duke of Buckingham and the blood of the realm", можно предположить, что пленные лорды в тюрьме спокойно не сидели, и что был раскрыт какой-то заговор. Письмо, кстати, было не частным, это было открытое письмо из канцелярии Лорда Хранителя. Так или иначе, это решило судьбу Риверса, Харста, Грея и Вогана: они были немедленно осуждены и казнены. Очевидно, Ричард серьезно ожидал неприятностей, потому что 11 июня он пишет своемы родственнику Невиллу:
" To my Lord Nevylle , in haste.
My Lord Nevylle, I recommend me unto you as
heartily as I can, and as ye love me, and your own
weal and surety and this realm, that ye come to me
with that ye may make defensibly arrayed in all
the haste that is possible ; and that ye will give
credence to Eichard Radclyff, this bearer,
whom I now do send to you instructed with all my
mind and intent.
And, my lord, do me now good service, as ye
have always before done, and I trust now so to remember
you as shall be the making of you and
yours. And God send you good fortunes.
Written at London, the llth day of June, with
the hand of
our heartily loving cousin and master,
GLOUCESTER
(London, Wednesday, llth June, 1483).
Можно с уверенностью сказать только одно: что бы ни открыл для себя Ричард Глочестер в период между 5 и 10 июня, он не рассказал об этом никому, находящемуся рядом с ним в Лондоне. Ни знакомым, ни членам королевского совета.
Если бы случилось так, что Ричард Глочестер умер бы срезу после избрания Лордом Хранителем Королевства, его память избежала бы любого негативного оттенка. Его действиями восхищались бы, его бы провозгласили героем, а злодеем в истории остался бы его племянник.
читать дальшеПосле того, как Ричард был утвержден в своем звание, совет, похоже, радостно взвалил на него невеселую обязанность по расчищению того хаоса, который оставил за собой его так неожиданно умерший брат. Не то, чтобы Ричард сопротивлялся. Он делал то, что его готовили делать с самого раннего детства, и что он делать, несомненно, умел. Собственно, в этот период Ричард был королем если не по титулу, то по полномочиям, и ни у кого это возражения не вызывало. Во всяком случае, новый парламент, собравшийся для того, чтобы распустить старый, работавший при короле Эдварде, полностью утвердил Ричарда Глочестере во всех полномочиях, данных тому королевским советом. Причем, авторитет Ричарда не подпирался ни армией, ни внушительным конвоем. В тот момент он был в Лондоне сам по себе.
Это неудивительно, если помнить, что в тот момент страна качалась на гране очередной гражданской войны. Если бы партии королевы и Вудвиллов удалось осуществить свой план, введя войска в Лондон, война бы началась немедленно, потому что старая знать никогда не потерпела бы шанса своего отстранения от управления королевством. То, что в тот момент нашелся человек, остановивший кровопролитие, не вынув меча из ножен, устраивало всех. Не Вудвиллов, разумеется, но всех остальных.
Собственно, единственными пострадавшими в этой истории были лорды Риверс, Грей, Томас Воган и Ричард Харст. Это немножко темная история. Их предположительный заговор расследовал лорд Гастингс, который подтвердил, что заговор действительно имел место быть. Но некоторые детали, как то внезапное освобождение епископа Ворчестерского и прочих вудвилловцев, намекают на то, что «волки от испуга скушали друг друга»: казненных лордов сделали козлами отпущения за гораздо более обширный круг людей, планировавший навсегда раздавить старую знать. Впрочем, в этом расследовании Глочестер никакого участия не принимал, что было сделано, то было сделано.
Разумеется, мира и любви в совете надолго не хватило. После того, как ситуация стабилизировалась, и государственная машина заработала, стали всплывать старые противоречия. Глочестер осмотрелся вокруг, и заметил, что окружают его те самые лорды, которые радостно дали в свое время себя купить, причем даже не за очень большое количество французского золота: лорд Гастингс, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия; лорд Говард, 24 000 крон в золоте и ценностях плюс пенсия; доктор Ротерхем, Лорд Канцлер и епископ Йорка, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия; доктор Мортон, епископ Или, Мастер Свитков, 2 000 марок в золоте и драгоценностях плюс ежегодная пенсия. А те помнили, что теперь их команду возглавил тот единственный, который брезгливо от подкупа отказался.
В новом королевском совете, помимо этих господ, оставшихся там в наследство от предыдущего короля, заседали и новые лорды: герцог Бэкингем, коннетабль Ланкастера, лорд Нортумберленд, хранитель Севера, лорд Ховард, сенешаль графства Ланкастер, лорд Лоуэл – старший церемонимейстер королевства. Этих людей можно более или менее считать друзьями герцога Глочестера.
Была в совете и нейтральная партия, никак не связанная ни делами, ни воспоминаниями ни с одной из сторон, ни с «староэдвардианцами», ни с «глочестерцами». Это были арихиепископ Кентерберийский, епископ Линкольнский, и лорд Ганторп, хранитель печати.
Совет собирался не только в Вестминстере, но и в Тауэре, где находился малолетний, еще не коронованный король. В некоторых актах значится " the court was removed to the Castle Royal and chief house of safety in the kingdom" (в документах всегда указывалось и место сбора, и присутствующие). Из этих же документов ясно, что принц Эдвард периодически присутствовал на заседаниях совета.
Компания, собравшаяся в совете, была довольно пестрой и своим прошлым, и своими амбициями. Их объединило вместе только желание передать управление королевства от "queen's blood to the more noble of the king's blood», как пишет Ибид. По какой-то причине члены совета ожидали, что Ричард Глочестер выделит для своей администрации любимчиков и отодвинет подальше любимчиковых оппонентов, и каждый ожидал, что именно ему будет отведено больше власти и влияния, чем остальным. В этом была вечная беда со старой аристократией: они не привыкли двигаться однай стаей за вожаком, каждый из них сам хотел быть вожаком в собственном направлении. А это было именно то, что сделал Ричард: он стал вожаком, а остальных сбил в стаю.
Это произошло потому, что и сам Ричард Глочестер не был свободен от аристократического высокомерия. Напротив, он обладал им в многократной степени: он был Плантагенетом, в конце концов, и кто из этих лордов королевского советам мог восприниматься им даже как более или менее равный? Никто. Даже герцог Бэкингем. И этот курс не мог не привести к краху.
Первыми стали выражать недовольство лорды, служившие при Эдварде IV. В конце концов, они противостояли королеве, пока их господин был жив, но теперь им пришлось наблюдать, что между ими и почестями втала личность Ричарда Глочестера. Начались тайные встречи и рассуждения, что лучше они и малолетний король с его маменькой, чем малолетний король и Ричард Глочестер. К этому времени Ричард переехал из Байнард Кастл в лондонский дом на Кросби Плейс. Потихоньку туда стали стягиваться придвордные из Тауэра, и это было тем показателем нарастающей силы, которая не понравилась ни лорду Гастингсу, ни, особенно, лорду Стенли, который уже пересекался с Глочестером на севере. Между ними было то, что в хрониках культурно называется «невеликая приязнь», а попросту они видеть друг друга не могли.
Тем не менее, начался июль, государственные дела решались, и подготовка к коронации Эдварда V шла полным ходом. Канцелярия Ричарда разослала многочисленные приглашения от имени будущего короля во все уголки страны различным ноблям "to be prepared to receive the order of knighthood at his coronation, which he intended to solemnize at Westminster on the 22d of the same month." Заказывались дорогие одежды, в том числе и для принца Эдварда. Жена Глочестера, Анна, была вызвана им в Лондон с тем расчетом, чтобы она прибыла 5 июня, и успела подготовить свой гардероб к празднику.
Тем не менее, у Ричарда появились серьезные проблемы. Лорды Риверс и Грей все еще были в заключении и живы. И такое создавалось впечатление, что чем дольше эти лорды оставались в крепости, тем больше скучал по родственникам принц, и тем сильнее проникался неприязнью против другого родственника, Глочестера. Очевидно его демарши по поводу того, что он не чувствует себя свободно во дворце епископа, и то, что он редко посещал заседания королевского совета (что странно для юноши накануне коронации), были именно формой протеста простив разлуки с дядей и сводным братом. Ричард, в свою очередь, выпустить Риверса и Грея на свободу просто не мог. Они немедленно подняли бы мятеж. Не прибавило любви принца Эдварда к Глочестеру и то, что придворные из Тауэра практически переехали ко двору Глочестера.
У Ричарда был небогатый выбор: или выпустить Грея с Риверсом, сойтись в альянсе с партией королевы, или продолжать свою линию. Понятно, что он выбрал. Что именно произошло в те дни, мы никогда не узнаем. Из письма Ричарда гражданам Йорка, в котором он прямо просит о помощи "guarding him against the queen and her affinity, which have intended, and do daily intend, to murder and utterly destroy us and our cousin the Duke of Buckingham and the blood of the realm", можно предположить, что пленные лорды в тюрьме спокойно не сидели, и что был раскрыт какой-то заговор. Письмо, кстати, было не частным, это было открытое письмо из канцелярии Лорда Хранителя. Так или иначе, это решило судьбу Риверса, Харста, Грея и Вогана: они были немедленно осуждены и казнены. Очевидно, Ричард серьезно ожидал неприятностей, потому что 11 июня он пишет своемы родственнику Невиллу:
" To my Lord Nevylle , in haste.
My Lord Nevylle, I recommend me unto you as
heartily as I can, and as ye love me, and your own
weal and surety and this realm, that ye come to me
with that ye may make defensibly arrayed in all
the haste that is possible ; and that ye will give
credence to Eichard Radclyff, this bearer,
whom I now do send to you instructed with all my
mind and intent.
And, my lord, do me now good service, as ye
have always before done, and I trust now so to remember
you as shall be the making of you and
yours. And God send you good fortunes.
Written at London, the llth day of June, with
the hand of
our heartily loving cousin and master,
GLOUCESTER
(London, Wednesday, llth June, 1483).
Можно с уверенностью сказать только одно: что бы ни открыл для себя Ричард Глочестер в период между 5 и 10 июня, он не рассказал об этом никому, находящемуся рядом с ним в Лондоне. Ни знакомым, ни членам королевского совета.
Если бы случилось так, что Ричард Глочестер умер бы срезу после избрания Лордом Хранителем Королевства, его память избежала бы любого негативного оттенка. Его действиями восхищались бы, его бы провозгласили героем, а злодеем в истории остался бы его племянник.
@темы: Richard III
Игнатиус Поллаки
Тор
Водан
Фрейр
