Мальчик-Который-Выжил, приветстствую))

---

Забавное

Стащила у  MEG_the_grey парочку картинок, там больше есть!

@темы: "красотища"

---

Вот, кстати, довольно редкая инфа

20.03.2010 в 19:04

Пишет medieviste:

Материалы по истории Великого Княжества Литовского и его соседей

Материалы по истории Великого Княжества Литовского и его соседей.

Пичета В. И. Белоруссия и Литва XV-XVI вв. (М., 1961): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/57469.html

Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI - начале XVII в. (М., 1978): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/59725.html

Пашуто В. Т. Образование Литовского государства (М., 1959): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/55990.html

Пичета В. И. Аграрная реформа Сигизмунда Августа в литовско-русском пространстве (М., 1958): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/74710.html

Бычкова М. Е. Русское государство и Великое княжество Литовское с конца XV в. до 1569 г. (М., 1996): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/60231.html

Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI в. (М., 1980): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/56915.html

Дорошенко В. В. Торговля и купечество Риги в XVII веке (М., 1985): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/61354.html

Шабульдо Ф. М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого Княжества Литовского (Киев, 1987): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/59372.html

Грамоты, касающиеся до сношений Северо-западной России с Ригою и Ганзейскими городами в XII, XIII и XIV веке. Найдены в Рижском архиве К. Э.Напьерским и изданы Археографическою комиссиею (с 8 литографированными снимками). СПб., 1857: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/59087.html

Иванов Н. История Литовско-русского государства в именах и датах (Держава Гедиминовичей). Историко-генеалогическое исследование-обобщение (В 2-х кн. СПб., 2003): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/58656.html

Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV веках (М., 1963): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/58501.html

Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV - начало XVI в. (М., 1975): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/58289.html

Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства (М., 1976): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/57323.html 

Любавский М. К. История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков) (М., 1918): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/56691.html

Новодворский В. Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой 1570-1582 гг. (СПб., 1904): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/56528.html

Лицкевич О. В. Православное крещение Ягайло и проект Литовско-Московского династического союза 1376-1377 гг. // Інтэграцыйныя працэсы ў гісторыі краін Усходняй Еўропы: Матэр. Міжнародн. навук. канф. Мінск, 19-20 ліст. 2008 г. / НАН Беларусі, Ін-т гісторыі. Рэдкал.: А.А. Каваленя (гал. рэд.), М.К. Кошалеў [і інш.]. Мiнск, 2008. С. 131-147):
http://community.livejournal.com/balty_slavjane/74043.html

Мiндау, кароль Лiтовii, у дакумэнтах i сьведчаньнях = Mindowe, rex Lithowiae, in litteris et testimoniis / Кол.авт. Iнстытут гiсторыi НАН Беларусi; Уклад. Жлутка Алесь (Мiнск, 2005): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/74287.html 

Лев Сапега (1557-1633 гг.) и его время: сборник научных статей (Гродно, 2007): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/70241.html

Zygulski Z. Bron w dawnej Polsce na tle uzbrojenia Europy i Bliskiego Wschodu (Оружие и доспехи средневековой Польши в контексте развития вооружения в Европе и на Ближнем Востоке. Варшава, 1975): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/68972.html

Русское слово (1860, альманах) и статья "Литовское племя": http://community.livejournal.com/balty_slavjane/64390.html

Турчинович С. П. Обозрение истории Белоруссии (СПб., 1857): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/63890.html

Материалы по этнографии латышского племени (М., 1881):  http://community.livejournal.com/balty_slavjane/63599.html

Черты из истории и жизни литовского народа (Вильно, 1854): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/63335.html

Спрогнос И. Памятники латышского народного творчества (Вильна, 1868): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/63058.html

Гибутас М. Балты. Люди янтарного моря (М., 2004): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/60904.html

Меркель Г. Латыши, особливо в Ливонии, в исходе философского столетия (М., 1870):
http://community.livejournal.com/balty_slavjane/60441.html

Экономические связи Прибалтики с Россией (Рига, 1968): http://community.livejournal.com/balty_slavjane/59982.html

Сведения о древних литовцах // ЖМНП. Часть XLII (СПб., 1844):
http://community.livejournal.com/balty_slavjane/57794.html

Голубович В., Голубович Е. Кривой город - Вильно // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 11. М.; Л., 1945. С. 114-125: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/54676.html

Работы И. А. Марзалюка: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/54515.html

Русь и балты: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/49935.html

Великая итва или "альтернатвная" Русь? Беседа с доктором исторических наук И. Курукиным. Часть 1: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/4331.html Часть 2: http://community.livejournal.com/balty_slavjane/4419.html

@темы: "Чтиво"

---

Гаита Ломбардская

В отличие от большинства вышеперечисленных дам-воительниц, герцогиня Гаита Ломбардская (Gaita of Lombardy, 1040 – 16 April 1090), также известная как Сишелгаита, принцесса Ломбардии (Sichelgaita Princess of Lombardy), была не генералом, находящимся на поле боя, а именно воительницей, сражавшейся копьем и мечом.

Часто можно встретить утверждение, что она вышла замуж за простого наемника, что не совсем точно. Да, ее муж Роберт Гвискар действительно провел некоторое время в наемниках, но к моменту женитьбы на принцессе Салернской в 1058 году он был уже графом и герцогом Апулийским, унаследовав титул брата. Да и в наемники он подался с досады, когда брат-граф согласился принять его на службу только рыцарем, но не одарить сразу землями. Брата понять тоже можно - у их отца, Танкреда Отвиля, было 12 сыновей!

Для того, чтобы жениться на Гаите, сестра которой была замужем за братом Роберта, Гвискар развелся со своей первой женой, Альберадой. В свое время Альберада принесла ему в приданое 200 рыцарей, но политическое положение изменилось, и хитрец Гвискар воспользовался ужесточением папских законов против родственных браков. Альберада, правда, вопреки канонам чувствительных романов не зачахла с горя, а пережила и бывшего супруга, и его новую жену, дожив до возраста 90 лет.

Гаита была девушкой спортивной, но сначала, все-таки, родила мужу девятерых детей, а потом уже начала участвовать в военных походах супруга. Надо сказать, что никакого влияния на политику своего мужа она оказать не смогла. Ни тогда, когда пыталась предотвратить его конфликт со своим братом, ни тогда, когда выступала против атаки Византийских владений. Но она оставалась лояльной мужу, и воевала в его войсках.

В 1081 году она обеспечила победу норманнов в битве при Dyrrhachium, когда те ударились в бегство. Анна Комнина так описывает этот случай: ”Like another Pallas, if not a second Athena, seeing the runaways and glaring fiercely at them, shauted in a very loud voice: ”How far will ye run? Halt! Be men!” – not quite in those Homeric words, but something very like them in her own dialect. As they continued to run, she grasped a very long spear and charged at full gallope against them. It brought them to their senses and they went back to fight”.

Когда в 1085 Роберт Гвискар умер, ему было под 70. Его наследником должен был стать старший сын от первого брака, Боэмунд. Вокруг смерти старого герцога, как ни странно, поднялся некоторый шум: пошел слух, что Гаита его отравила, и собирается отравить Боэмунда. На чем основывались слухи – непонятно, но Боэмунд принял их настолько всерьез, что бежал подальше от мачехи. Новым герцогом стал сын Гаиты и Гвискара.

Оправившись от потрясения, Боэмунд пошел на сводного брата войной, и даже захватил Орию, Отранто и Таранто. Потом враги мирились, потом снова воевали, но вмешался папа, и Боэмунд отказался от отцовского наследства. Участвовала ли в военных действиях на стороне сына Гаита – неизвестно, но именно она подарила пасынку «каблук» итальянского «сапога», когда он отказался от притязаний на герцогство. Боэмунд, очевидно, утихомирился не потому, что папа погрозил ему пальцем, а потому, что тот указал ему более славную цель. Боэмунд стал одним из лидеров Первого крестового, и затем принцем Антиохии.

А Гаита с сыном Роджером Борсой остались править Апулией. Сохранились сведения о богатых пожертвованиях Гаиты местным монастырям, за ее здоровье, из чего можно судить, что здоровье ее было к концу жизни не слишком крепким. Действительно, умерла она сравнительно молодой, в 50 лет.

@темы: Средневековая женщина

---

Ну вот и всё...

Прощай, друг.

@темы: "зверята"

---

Воительницы XI века - 2

Тереза Португальская (Teresa of Portugal), сводная сестра Урраки, была не менее решительной и воинственной.



Графство Португальское было отдано королем Леона, который отвоевал его у мавров, мужу Терезы Генри Бургундскому. Хотя Тереза и была незаконной дочерью, они с мужем, очевидно, ожидали от короля Альфонсо несколько другого завещания чем то, которое он оставил. И, после смерти Альфонсо VI Леона и Кастилии, Генри Бургундец начал вторжение в Леон.

В 1112 году Генри умер, и Тереза осталась один на один со сложной ситуацией, в которой сочла более благоразумным сосредоточить, в первую очередь, усилия на войне с маврами, здраво полагая, что если что-то и может объединить ее ноблей с ней, так это победоносная война против неверных. И победа была, блестящая! Она оттеснила мавров за Мондегу, отстояла Коимбру, и получила за эти заслуги письмо от самого папы, где он именовал ее королевой.
Это был козырь: по сути, папа (возможно, по ошибке) дал Терезе статус не просто графини, а королевы Португалии, а как известно, королевы бывают только у независимых королевств. И в 1116-м году Тереза начала войну с Урракой, которая с переменным успехом длилась до 1120 года.

В одном Тереза не выдерживала сравнения со своей сестрой: она была больше женщина, чем королева, и больше женщина, чем мать. Она дала своему любовнику графу де Траба настолько много власти и имущества, позволила зайти ему настолько далеко в возвышении своего семейства, что ее сыну, дастигнувшему в 1121-м году 14-летнего возраста, ничего не стоило поднять португальскую знать против матери.

В результате, в 1228 году мать и сын сошлись в битве при Гимарайнше, и Тереза проиграла баталию. Она удалилась со своим графом в Галицию, где он был силен, но, очевидно, быстро почувствовала разницу в отношении к королеве и к политической обузе. Тереза ушла в монастырь, где через 2 года умерла в возрасте 50 лет, после чего де Траба помирился с ее сыном, и снова занял значительное место при португальском дворе.

История Матильды Рамсбери (Matilda of Ramsbury), «наложницы» епископа Роджера из Салисбери (Bishop Roger of Salisbury), тесно связана с борьбой между королевой Мод (еще одна воинственная дама 11-го века) и Стивеном Блуасским. И, конечно, с необыкновенной личностью самого епископа.

Епископ Роджер стал канцлером короля Генри I, Лордом Хранителем, правителем Англии на время отсутствия короля, будучи человеком скромнейшего происхождения, простым священником в какой-то захолустной церкви, где короля поразила та свобода, с которой Роджер читал Писание во время богослужения. Причем, насколько известно, никакого регулярного образования этот священник не получил, а был самоучкой. Великолепный администратор и бизнесмен, Роджер стал вторым человеком в королевстве, но, после смерти Генри, поддержал не его дочь, которую король назвал своей преемницей, а королевского племянника.

Как выяснилось, напрасно. Для Стивена Роджер был слишком могущественной персоной, чтобы он стал терпеть его рядом. Роджер был обвинен в измене, его замки были конфискованы королем, но один, Девизес (Devizes), не сдался: Матильда из Рамсбери решила его защищать. Замок имел пять башен, две часовни, и был построен удобно для обороны, на холме. Подход к замку был только с восточной стороны, где он был защищен широким (12 метров) рвом. Замок опоясывал двойной ряд стен.



Матильда защитила бы этот замок, если бы не... Этих «не» было много: Стивен Блуасский пригрозил, что повесит ее сына от епископа перед воротами замка, королева Мод была далеко, только начиная использовать факт ареста епископа для своей политической пропаганды, епископ и его сын были в плену. В общем, замок Матильда сдала.
Что было с ней дальше – неясно, потому что большинство статей о епископе Роджере не содержат ни слова о самой Матильде, хотя и упоминают о его сыне. Некоторые статьи стыдливо пишут только о епископовых племянниках, не упоминая даже о сыне, хотя его забыть сложно: он стал канцлером Англии в 1138 году. Стыдятся совершенно напрасно. Я потому и взяла слово «наложница» в применении к Матильде в кавычки, что она была ему женой, а не любовницей. При Генри Первом большинство высшего и не только духовенства продолжало жить старым обычаем, беря себе жену по слову (без венчания), и передавая должность от отца к сыну. Какую-то пеню короне они платили, и всех всё устраивало. Когда-нибудь я еще напишу подробнее о клерикальных браках в средневековой Англии.

@темы: Средневековая женщина

---

Алиса ака Подарок, приветствую!

Сказки?

---

!!!!!

19.03.2010 в 04:51

Пишет medieviste:

Первые командорства тамплиеров и госпитальеров

Интернет-проект "История ордена Храма" (ИПИОХ) рад представить новую публикацию.

Сегодня мы предлагаем вам ознакомиться со статьей проф. Джонатана Райли-Смита "Первые командорства тамплиеров и госпитальеров".

Кресты госпитальеров и тамплиеров

Джонатан Саймон Кристофер Райли-Смит – заслуженный профессор Кембриджского университета, один из ведущих специалистов по истории Крестовых походов. Перу этого ученого принадлежит множество научных монографий, в том числе: «The Knights of St. John in Jerusalem and Cyprus: ca. 1050-1310» («Рыцари Св. Иоанна в Иерусалиме и на Кипре: ок. 1050-1310 гг.»), «The First Crusade and the Idea of Crusading» («Первый Крестовый поход и идея крестоносного движения») и «The Crusades, Christianity and Islam» («Крестовый походы, христианство и ислам»).

В своей статье «Первые командорства тамплиеров и госпитальеров» Дж. Райли-Смит на основе разнообразных источников выдвигает интересную концепцию формирования первых западных командорств тамплиеров и госпитальеров. Он проясняет географию распространения конвентов, а также формы взаимоотношений между ними. Историк сравнивает системы управления на местах, созданные двумя орденами, выделяет их общие черты, а также различия, сказавшиеся на дальнейшем развитии орденов. Статья Дж. Райли-Смита представляет собой замечательный опыт кропотливого исследования микроистории, который будет интересен как специалистам, так и широкому кругу читателей.


О первых командорствах тамплиеров и госпитальеров читайте на сайте ИПИОХ (WWW.TEMPLIERS.INFO).

@темы: "Чтиво"

---

Дэвид Грэбер об антропологии анархизма

"Почему в академической науке так мало анархистов?

Анархистские или движения инспирированные анархизмом появляются повсюду; традиционные анархистские принципы – автономия, добровольное объединение, самоорганизация, взаимная помощь, непосредственная/прямая демократия – все эти принципы произошли из основ движения глобализации, чтобы играть ту же самую роль в самых различных радикальных движениях по всему миру. Революционеры в Мексике, Аргентине, Индии и вообще где бы то ни было все более и более стремились избегать даже разговоров о захвате власти, и стали формулировать идеи, радикальным образом отличающиеся от тех, что обыкновенно ассоциировались с понятием «революция». Большинство, вероятно, стесняются использовать понятие «анархист».

Но, как указывает Барбара Эпштайн (Barbara Epstein, Anarchism and the Anti-Globalization Movement, Monthly Review, September 2001), к настоящему моменту анархизм занял то место, которое марксизм занимал в социальных движениях шестидесятых: даже те, кто не рассматривает самих себя как анархистов, понимают, что они должны определиться каким-то образом в отношении анархизма и усвоить его идеи.

И до сих пор все это не находило почти никакого отклика в академической науке. Большинство академических ученых имеют лишь некоторые смутные представления об анархизме; или отвергают его, руководствуясь грубыми стереотипами. («Анархистская организация! Но не является ли это противоречием в определении?») В США существуют тысячи академических ученых – марксистов, того или другого толка, но едва ли наберется дюжина ученых, которые открыто заявят, что являются анархистами.

Выходит, что академических ученых анархизм не затронул? Возможно, что и так. Возможно, через несколько лет анархизм распространится и в академии. Однако, не будем загадывать. Очевидно, что марксизм достаточно привлекателен для академической традиции, и что анархизм вряд ли когда-либо станет столь же привлекательным.
Марксизм был единственным великим социальным движением, которое было организовано человеком, имевшим профессорскую степень, хотя в дальнейшем марксизм и превратился в движение, направленное на объединение рабочего класса.

Большинство фактов истории анархизма показывают, что он в целом очень схож с марксизмом: анархизм представлен как ментальный продукт определенных мыслителей девятнадцатого века – Прудона, Бакунина, Кропоткина и т.д. – тогда он вдохновлял организации рабочих, стал участвовать в политических битвах, разделился на направления/секты… В стандартных представлениях анархизм обычно выступает в качестве бедного родственника марксизма, немного незамысловатого, но выдуманного для умов искренних и сострадательных. Но, в действительности, такая аналогия есть не что иное как натяжка.

«Отцы-основатели» девятнадцатого века не думали о самих себе как об изобретателях чего-то принципиально нового. Они предполагали, что базовые принципы анархизма: самоорганизация, добровольное участие, взаимопомощь — присущи человечеству с самого начала истории. И то же самое касается отказа от государства и всех форм структурного насилия, неравенства и господства (анархизм буквально означает «без правителей»), и даже предположения о том, что все эти формы поддерживают и усиливают друг друга. Ни одно из этих положений не преподносилось как основание некой новой доктрины.

И это действительно не так: могут быть обнаружены записи, делавшиеся разными людьми, которые в разные исторические эпохи приходили к тем же выводам, и это не смотря на тот факт, что имеются все причины полагать, что на всех широтах и во все времена такого рода мысли имели наименьшую вероятность быть записанными. Мы говорим не столько о некоторой целостной теории, сколько о попытке, или, скорее, даже вере в то, что некоторые типы социальных взаимоотношений могут быть избегнуты, и что определенные другие взаимоотношения были бы много лучше, и что на основе этих других взаимоотношений можно построить жизнеспособное общество, и вера в то, что такое общество действительно может существовать.

Даже если сравнивать исторические школы марксизма и анархизма, то можно заметить, что мы имеем дело с принципиально разными проектами. Марксистские школы имеют авторов – основателей. Хотя бы, например, сам марксизм, который есть не что иное, как идеи Маркса; так, мы имеем: ленинистов, троцкистов, маоистов, грамшистов, альтуссерианцев… (Обратите внимание как список начинается именами правителей государств и резко переходит к французским профессорам.) Пьер Бурдьё однажды отметил, что, если рассматривать академическую науку как игру, где ученые борются за превосходство, то вы можете понять, что вы выиграли, когда другие ученые начинают интересоваться как образовать от вашего имени прилагательное.

Цель интеллектуалов, добровольно поддерживающих перемешивание и путаницу истории «Великих теоретиков», состоит в том, чтобы в любых условиях, в любом контексте иметь возможность выиграть в такого рода игре. Так, например, идеи Фуко, как и идеи Троцкого, никогда не рассматриваются как продукт определенного интеллектуального круга, интеллектуальной среды, как что-то, что появилось из бесконечных разговоров и споров сотен людей; эти идеи всегда преподносятся так как будто они продукт гения одного мужчины (или, в исключительных случаях, — женщины).

Дело даже не в том, что марксистская политика организована как академическая дисциплина, или что она стала моделью того как радикальные интеллектуалы, или, в сущности, все интеллектуалы рассматривали друг друга; а, скорее, в том, что и академия и марксизм развивались как своего рода тандем. В случае академии это приводит к многим благотворным результатам — чувству, что должен быть некий моральный центр, что академические предприятия должны каким-то образом соотносится с интересами людей, однако, имеется также и много, очень много ужасающе нелепых, катастрофически неправильных вещей, так, например: превращение интеллектуальных дебатов в некий вид пародии на сектантскую политику, где каждый стремится представить аргументы другого как смешную карикатуру, и объявить их не только неверными, но еще и вредными и опасными — даже если дебаты ведутся на таком птичьем языке, что ни один из тех, кто не смог позволить себе провести семь лет в аспирантуре, вряд-ли сможет понять чему, вообще, посвящено обсуждение.

Теперь рассмотрим различные направления/школы анархизма. Есть анархо-синдикалисты, анархо-коммунисты, инсуррекционисты, кооперативисты, индивидуалисты, платформисты... Ни одно течение не названо по имени Великого Мыслителя; наоборот, они неизменно называются по виду практики, или, чаще, по организационному принципу. (Примечательно, что те течения марксизма, которые не названы по чьему-то имени, как автономизм или совещательный коммунизм — Council Communism, являются также и наиболее близкими к анархизму.)

Анархисты любят отделять себя от других по принципу: что они делают, и как они организуют самих себя, чтобы сделать, то, что они намерены сделать. И действительно, анархисты тратят больше всего времени размышляя над подобными вопросами.

Однако, анархисты никогда особо не интересуются широкими стратегическими или философскими вопросами, которыми интересуются исторически озабоченные марксисты — вопросами, вроде: являются ли крестьяне потенциально революционным классом? (Анархисты считают, что этот вопрос могут решить сами крестьяне.) Или, например: в чем сущность товарной формы? Вместо этого анархисты имеют тенденцию рассуждать, например, на тему: как организовать по-настоящему демократическую встречу? в каком пункте организация перестает быть уполномоченной и начинает подавлять индивидуальную свободу? Или, с другой стороны, рассуждать об этике оппозиционной силы: Что есть прямое действие? Публично осудить того, кто уничтожил главу некоего государства — это необходимо (или это правильно)? Или может ли такое политическое убийство, особенно, если оно предотвратило что-то ужасное, например — войну, быть моральным действием? Когда разбить окно — нормально?

Суммируя все вышесказанное, имеем:

1. Марксизм стремится быть теоретическим или аналитическим дискурсом о революционной стратегии.
2. Анархизм стремится быть этическим дискурсом о революционной практике.

Естественно, все, что я сейчас сказал — это, в некотором роде карикатура/гротеск (имеются дико сектантские анархистские группы, и вполне либертарные, ориентированные на практику марксистские, включая, с некоторыми оговорками и меня). Во всяком случае, предполагается, что марксизм и анархизм могут находится во взаимно-дополнительных отношениях. И оно действительно так и был: Михаил Бакунин, несмотря на его бесконечные и жестокие дискуссии с Марксом по практическим вопросам, лично перевел на русский язык «Капитал». Но этот факт также помогает нам понять почему так мало анархистов в академии. И дело даже не столько в том, что анархизм не стремится использовать высокие теории в своей практике.

Дело в том, что имеют значение формы практики.

Анархизм особенно настаивает на том, что средства не должны входить в противоречие с целями. Невозможно достичь свободы, используя авторитарные механизмы, авторитарные средства. Каждый должен сам, в сотрудничестве со своими друзьями и единомышленниками создавать то общество, которое желает. Все это мало согласуется с той «квадратной» поведенческой парадигмой, которая принята в университете.

Университет, возможно, единственный социальный институт, не считая католической церкви и Британской монархии, который сохранил свою форму без изменений, практически, со Средних Веков, университет, который озабочен только конференциями в дорогих отелях, университет, который притворяется; все это так или иначе способствует революции. По крайней мере, кто-то задумается, что быть открытым анархистом и профессором — означает бросать вызов всему привычному университетскому устройству; и я не имею в виду, например, требовать кафедру для анархистских исследований, и, конечно, создание такой кафедры будет сопряжено с куда большими трудностями, чем можно представить.

Это не означает, что анархистская теория невозможна

Однако, все вышесказанное не означает, что анархисты должны быть против теории. Хотя бы потому, что анархизм сам по себе также есть идея, хотя бы и очень старая. Анархизм — это также проект, который приступает к созданию институтов нового общества «внутри ракушки старого» — чтобы разоблачить, ниспровергнуть и подорвать структуры подавления, но всегда продолжающийся в демократическом образе действий, в том образе действий, который и сам уже показывает ненужность механизмов подавления.

Проще говоря, любому проекту такого рода нужны инструменты для интеллектуального анализа и понимания. Скорее всего, нет необходимости в «Великой Теории» в том смысле как это понимается в настоящее время. «Великая Анархистская Теория», определенно, не требуется. Это было бы против самого духа анархизма. Намного лучше, я полагаю, что-то в духе анархистского процесса принятия решений, нечто, что используется как маленькими родственными группами, так и гигантскими собраниями, где участвуют тысячи людей.

Большинство анархистских групп управляются при помощи процесса выработки определенного решения, которое устраивало бы всех участников группы, и этот процесс развивается разными путями и является полной противоположностью директивному и разделяющему сектантскому стилю столь популярному среди других радикальных групп. В приложении к теории это означало бы принятие необходимости разнообразия высоких теоретических перспектив, объединенные только определенными принятыми обязательствами и пониманиями. В процессе выработки соглашения все с самого начала принимают определенные широкие принципа единства а также цели с тем, чтобы быть группой, но кроме того также признают как само собой разумеющееся, что никто не пытается навязать другим свою точку зрения, и, вероятно, не должен попробовать; и поэтому обсуждение должно сосредотачиваться на конкретных вопросах из действия, и таким образом вырабатывает план действия, которому может следовать каждый, не поступаясь при этом своими фундаментальными принципами.

Здесь можно увидеть некую параллель анархисткой практики с теорией: ряд разнообразных перспектив, соединенных вместе их общим желанием понять человеческое бытие и двигаться его это в направлении большей свободы. Вместо того, чтобы быть основываться на необходимости доказать несостоятельность других фундаментальных положений она стремится найти специфические проекты, которые усиливали бы друг друга. Тот факт, что теории могут быть несоизмеримы в некоторых аспектах никак не отменяет того, что они могут сосуществовать и усиливать друг друга, подобно тому как люди обладающие разными взглядами вполне могут быть друзьями, любовниками или работать совместно над каким-то проектом.

Анархизм куда больше нуждается в том, что можно назвать Низкой Теорией, чем в Высокой Теории. Низкая Теория — это способ борьбы с теми реальными непосредственными вопросами, которые возникают в изменяющемся проекте. Мэйнстримная социологическая наука мало помогает здесь, потому что в мэйнстримной социологической науке вещи такого рода, в основном, классифицируются как «политические вопросы», и ни один уважающий себя анархист не смог бы хоть как-то применить такие теории.

Против политического курса (маленький манифест):

Понятие «политического курса» предполагает государство или правящий
аппарат, который навязывает свою волю другим. «Политический курс»
есть отрицание политики; политический курс по своему определению есть нечто
состряпанное некой формой элиты, которая предполагает, что знает
лучше других что делать и как делать. Единственное, чего можно
добиться посредством участия в дебатах о политическом курсе — это
уменьшение вреда, коль скоро, само основание враждебно по
отношению к идее, что люди могут сами решать что им делать.

Таким образом, в данном случае появляется вопрос: Какого рода социальная теория могла бы быть предметом интереса тех, кто пытается принести такой мир, в котором люди были бы вольны сами управлять своими делами?

Это то, чему в целом посвящен данный памфлет.

Для начинающих я бы сказал, что любая теория такого рода должна была бы начинаться с некоторых начальных положений. Начальных положений не обязательно должно быть много. Их может быть всего два.

Прежде всего, данная теория должна была бы исходить из положения, которое сформулировано в одной популярной бразильской песне, а именно из положения, что «другой мир возможен». Что такие институты как государство, капитализм, расизм и мужское доминирование не являются неизбежными; что возможен другой мир, в котором такого рода вещи не будут существовать, и что мы все в результате станем лучше.

Прийти к такому принципу — это, по большей части, акт веры, поскольку непонятно как возможно получить какие-то позитивные знания о подобных материях. Ведь может оказаться, что такой мир невозможен. Но может быть также приведен тот аргумент, что сама недоступность абсолютного знания о данных материях обязывает к оптимизму как к некоторому моральному долгу: так как нельзя с уверенностью утверждать, что радикально другой мир невозможен, то не предаем ли мы всех, настаивая на том, чтобы продолжать оправдывать и воспроизводить тот беспорядок, ту грязь, тот бардак который мы имеем сегодня? И в любом случае, даже если мы ошибаемся, мы сможем подойти намного ближе.

Против анти-утопизма (другой маленький манифест):

Здесь, конечно, приходится иметь дело с неизбежным возражением:
что утопизм привел к совершенно ужасным последствиям, к
сталинистам, маоистам и другим идеалистам, которые пытались
создавать общества невозможных форм, убивая в процессе миллионы
людей.

Этот аргумент противоречит фундаментальному заблуждению: что представление лучших миров — само по себе уже есть проблема. Сталинисты и их последователи убивали не потому, что они мечтали великие мечты, в действительности сталинисты известны как раз свои коротким воображением, а потому что они принимали свои мечты за научные факты. Такое заблуждение позволяло им чувствовать, что они имеют право навязывать свои точки зрения посредством машины насилия.

Анархисты не предлагают ничего подобного. Они не полагают никакого бесповоротного курса истории, и никто не может продвигать курс свободы, создавая новые формы принуждения. Фактически, все формы системного насилия (среди прочих вещей) являются противниками воображения как политического принципа, и единственный способ начать думать об устранении системного насилия — это признать его наличие.

И, конечно, можно было бы написать очень длинную книгу о зверствах, которые совершались на протяжении истории циниками и прочими пессимистами...

Таково первое положение. В качестве второго я бы предложил, что анархистская социальная теория должна была бы скромно отказаться от каких бы то ни было проявлений авангардизма. Если говорить совсем определенно, то роль интеллектуалов совсем не в том, чтобы формировать элиту, которая сможет совершить корректный стратегический анализ и потом повести за собой массы. Но если не в этом, то в чем?

Это одна из причин почему я назвал данное сочинение «Фрагметами анархистской антропологии», потому что антропология может помочь в данном вопросе. И не только потому, что большинство актуально существующих самоуправляющихся обществ и актуально существующих нерыночных экономик в мире изучались более антропологами, чем социологами и историками. А потому, что этнографическая практика предоставляет по крайней мере что-то вроде модели, пусть даже и достаточно грубой и приближенной, модели того как может работать, как в реальности может функционировать не-авангардная революционная интеллектуальная практика.

Когда кто-то занимается этнографическими исследованиями, то он наблюдает что люди делают, а потом пытается выявить скрытую символическую, моральную или прагматическую логику, которая стоит за их действиями; он пытается постичь каким образом обычаи и действия людей обретают смысл, но пытается постичь такими способами, о которых сами эти люди ничего не знают.

Одна очевидная роль для радикального интеллектуала — это хорошенько выполнять вот что: смотреть на тех, кто создает жизнеспособные альтернативы, и пытаться выявить то, что может стать более пространной импликацией того, что (уже) делается. И затем предложить эти идеи обратно, не как некое предписание, но как посильный вклад, как подарок. Это более или менее то, что я пытался сделать несколькими параграфами ранее, когда я предлагал, что социальная теория могла бы изменять саму себя в духе процесса прямой демократии. И, как показывает тот пример, такого рода проект должен был бы в действительности иметь два аспекта, или момента — это кому как больше нравится: один — этнографический, один — утопический, находящиеся в постоянном диалоге.

Ничто из этого не имеет отношения к тому на что была похожа антропология, даже радикальная антропология, последние сто лет или около того. И тем не менее, на протяжении многих лет, имело место странное сходство между антропологией и анархизмом, которое и само по себе примечательно."

Отсюда: community.livejournal.com/anarchia_ru/778801.ht...

@темы: "анархия"

---

Материалы по Древней Руси

Найдутся здесь:

Греков Б. Д. Крестьяне на Руси (Кн. 1. М., 1952; Кн. 2. М., 1956): community.livejournal.com/rossica_antiqua/65193...

Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XVI вв. (Т. 1. М., 1948; Т. 2. М., 1951): community.livejournal.com/rossica_antiqua/66557...

Зимин А. А. Слово о полку Игореве (СПб., 2006): community.livejournal.com/rossica_antiqua/67967...

Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства (М., 1949): community.livejournal.com/rossica_antiqua/68106...

Мавродин В. В. Начало мореходства на Руси (Л., 1949): community.livejournal.com/rossica_antiqua/68925...

Гипотеза М. Б. Щукина о возникновнии славян: community.livejournal.com/rossica_antiqua/64712...

История ранней Нормандии как аналогия истории Древней Руси: community.livejournal.com/rossica_antiqua/64973...

Тезисы К. А. Максимовича о славянском происхождении слова "русь": community.livejournal.com/rossica_antiqua/65462...

Уханова Е. В. У истоков славянской письменности (М., 1998): community.livejournal.com/rossica_antiqua/66000...

Франклин С., Шепард Дж. Начало Руси (750-1200) (СПб., 2000): community.livejournal.com/rossica_antiqua/66106...

Из истории русской культуры (Т. 1. Древняя Русь. М., 2000; Т. 2. Кн. 1. Киевская и Московская Русь. М., 2002): community.livejournal.com/rossica_antiqua/66645...

Щапов Я. Н. Государство и Церковь в Древней Руси X-XIII вв. (М., 1989): community.livejournal.com/rossica_antiqua/66969...

Половцы. Часть 1. Происхождение: community.livejournal.com/rossica_antiqua/67082...

Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. (М., 1978): community.livejournal.com/rossica_antiqua/67402...

Орлов А. С. Библиография русских надписей XI-XV вв. (М., 1952): community.livejournal.com/rossica_antiqua/67644...

Археология Волина: community.livejournal.com/rossica_antiqua/68492...

Толочко П. П. Русские летописи и летописцы X-XIII вв. (СПб., 2003): community.livejournal.com/rossica_antiqua/68773...

Толочко П. П. Древнерусская народность: воображаемая или реальная (СПб., 2005): community.livejournal.com/rossica_antiqua/69283...

Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди (М., 2000): community.livejournal.com/rossica_antiqua/69387...

Церковное право и государственное законодательство в истории России. Материалы научной конференции, посвящённой 75-летию члена-корреспондента РАН Я. Н. Щапова (Религии мира. История и современность. М., 2004): community.livejournal.com/rossica_antiqua/69845...

Менгес К. Г. Восточные элементы в Слове о полку Игореве (Л., 1979): community.livejournal.com/rossica_antiqua/69922...

Тахиаос А.-Э. Н. Святые братья Кирилл и Мефодий, просветители славян (М., 2005): community.livejournal.com/rossica_antiqua/70383...

@темы: "Чтиво"

---

Посмотреть полный список нумерологических тестов и вариантов интерпретаций: uborshizzza.narod.ru/numerolog.html
Пойти получить нумерологический Квадрат Пифагора и узнать про удачу: uborshizzza.livejournal.com/831852.html

@темы: "нетягостная бредь"

---

Кстати, да

Ты - Фокстрот

Бывает музыка, которая "ведет". Конечно же, это фокстрот. Вдвоем. А можно и в одиночестве. Волшебная фигура, силуэт танцора - он движется с нечеловеческой, игривой, кошачьей (а может - лисиной?) грацией, плавно взлетает и застывает, послушный ритму. Это фокстрот. Это - ты. http://infiction.ru/ http://sir-archet.livejournal.com

Пройти тест

@темы: "нетягостная бредь"

---

Reise, Reise

Тяжелое помешательство на крестовых походах - даже во сне снятся...

@темы: "музыка"

---

Agincourt Carol

@темы: "музыка"

---

Воительницы XI века - 1

Эмма, графиня Норфолкская (Emma, Countess of Norfolk) была женой англосаксонского графа Ральфа де Гвадера.
Граф это был не лишь бы какой, а принадлежащий к немногочисленным представителям англосаксонской знати, которые имели достаточно свободы и влияния при норманнах. Земли де Гвадеров находились по обе стороны Ла-Манша. Поскольку ко времени вторжения Вильгельма Завоевателя граф жил в Бретани и был больше связан интересами с норманнами, чем с саксами, он принимал участи в битве при Гастингсе на стороне норманнов.

Все шло прекрасно до 1075 года: сэр Ральф храбро отражал набеги датчан, заседал в королевском совете, а после смерти отца получил гигантские владения в Норфолке, Саффолке, Эссексе и Хертфордшире, и титул графа Васточной Англии.

В 1075 году граф де Гвадер женился. Женой его стала дочь Вильгельма Фитц-Осборна, одного из богатейших магнатов Северной Англии. Вскоре после женитьбы, де Гвадер поднял мятеж против своего короля. Почему – никто не знает достоверно, потому что есть два взаимоисключающих свидетельства: согласно норманнским хроникам, Эмму в жены де Гвадеру отдал сам король. Согласно легенде о восстании, оно произошло потому, что король отказался подтвердить брак, на который разрешения не давал. Не был этот мятеж и направлен против норманнов, потому что саксы участвовали в его подавлении. Причиной могло быть то, что именно в 1075-м Вильгельм Завоеватель отправился воевать с Бретанью, где были владения де Гвадеров.

Так или иначе, мятеж начался, и в нем участвовали Ральф де Гвадер, брат его жены Роджер Херефордский, и некий Вальтеоф Нортумбрийский, сакс-аристократ из Северной Англии. Этот Вальтеоф тоже был настолько близок к королю Вильгельму, что тот отдал за него свою племянницу Джудит. Примкнув к заговору, Вальтеоф быстро раскаялся, рассказал о заговоре епископу Кентерберийскому Лафранку, и тот отправил его в Нормандию вымалить у короля прощение.

Войска Роджера, пытавшиеся проникнуть в Среднюю Англию, были остановлены на Северне вустерширским ополчением (фирдом), во главе которого стоял Вульфстан, последний англосаксонский епископ Вустера. Против отрядов Ральфа выступили крупные воинские соединения ближайших соратников короля Вильгельма, которым было доверено управление Англией в отсутствие последнего, — Одо, епископа Байё, и Жоффруа, епископа Кутанса. У Кембриджа войска епископов отбросили отряды Ральфа, который отступил к Нориджу, откуда отправился к тем самым датчанам, с которыми раньше воевал, за помощью. Датчанам было не до того, они делили наследство

Как ни парадоксально звучит, единственное серьезное сопротивление силам епископов оказала юная жена Ральфа де Гвадера. В 1075 году ей было 16 лет. Поскольку муж ее, по сути, бежал в Данию, Эмма осталась защищать себя и Норфолкский замок сама. Делала она это настолько успешно, что королевские силы предпочли с ней договорится о том, что она сдаст замок при условии, что и она сама, и ее войско свободно покинет замок, и в течение 40 дней покинет страну. Эмма Норфолкская со своим отрядом отбыла в Бретань, где позже и встретилась с мужем.

В Бретани Ральф не успокоился, продолжая ссориться и мириться с герцогами и королями, но в 1095 он и Эмма отбыли в Палестину с Робертом Куртгёзом. Они завоевывали Сирию и осаждали Никею, и погибли оба около 1096-го года, сражаясь в составе антиохской армии.

Уррака (Urraca of León and Castile ) была старшей дочерью короля Леона и Констанции Бургундской. Как старшая дочь, она была явной наследницей, но... король-отец предпочел признать законным сыном и наследником своего бастарда. Парень погиб в битве через год, и Уррака снова стала наследницей престола. Поскольку ее отец имел мечтой заключить кросс-пиринейский союз, Уракку еще девочкой 8 лет просватали за внучатого племянника ее матушки, бургундского вояку Раймонда Бургундца, который погиб оставив сына, рожденного Урракой в 1105 году.



Король по-прежнему относился к идее о женщине-королеве крайне негативно, и, после смерти своего сына-бастарда, стал работать над браком между Урракой и королем Арагона Альфонсо I. Король умер раньше, чем что-то было решено, Уррака стала, все-таки, королевой. Относительно замужества с королем Арагона свободу она, тем не менее, не получила, этот брак был практически приказом умирающего короля, условием, на котором Уррака получила корону. Хотя лично она за Альфонсо замуж очень не хотела, и советники явно видели, что союз Арагона и Леона ничего хорошего Леону не принесет.

Уррака стала королевой в 1109 году, и вышла, все-таки, за короля Арагона в том же году, но уже на следующий год потребовала развода на основании закона о плохом обращении. Ситуация была для 30-летней королевы нелегкой: ей пришлось отвоевывать у мужа Астурию, Леон и Галисию, и, хотя тот продолжал окуппировать Кастилию, Уррака была очень популярна и там. Головной боли добавляли королеве ее единокровная сестра Тереза (еще один результат внебрачных любовей покойного короля) и муж Терезы, Генри Бургундец, правитель Португалии и брат первого мужа Урраки – эти прихватили себе Эстремадуру и Замору.

Вся политика Урраки была подчинена двум целям: объединению отцовского наследства под своей властью, и расширение своих владений за счет мусульманских земель. И все это для того, чтобы передать своему сыну всю полноту власти.

Уррака воевала, сама водила войска, вступала в союзы дипломатические и любовные, манипулировала окружающими и силой, и сексом. Испанские хроники описывают ее нахрапистую политику удивительно кротко, называя Урраку правительницей бережливой, скромной и разумной, относя прочее к «слабостям ее пола», хотя зарубежные наблюдатели сухо констатировали, что ни у кого не остается и тени сомнения, в чьих руках находятся бразды правления во всех альянсах Урраки.

Своего сына Уррака сделала королем Галисии еще в 1111 году, в 1116 – королем отвоеванного у мусульман Толедо. После смерти Урраки в 1126 году, ее сын унаследовал и Леон. Кастилию он отвоевывал у экс-мужа своей матери до тех пор, пока не добился своего, а потом, когда тот умер, не оставив наследников, еще и оттяпал у Арагона Ла Риойю и Сарагосу. Можно сказать, что королева Уррака добилась всего, чего добиться хотела – что выглядит еще более замечательным, если учесть, с какими трудностями она столкнулась в начале своего царствования из-за консерватизма своего папеньки.

@темы: Средневековая женщина

---

Глубокомысленное

Генератор личности

Ваше имя Итак, ты: Воительница И живешь ты: В соломенном шалаше Наличие совести: Затрудняюсь сказать Тебя все любят: За целеустремленность Тебя не любят: За жестокость Тебе всегда помогает: Только ты сама Твой символ: Перо Твой лучший друг: Твой питомец Твой главный враг: Строит постоянно козни Тебя любит: Любят многие, но по-настоящему только один Твое предназначение: Нечто очень важное

все гадания на aeterna.ru

@темы: "нетягостная бредь"

---

Тот самый рыцарь в сверкающих доспехах на верном коне

14.03.2010 в 20:03

Пишет  kxena:

Схема доспеха рыцаря и коня

Материал сетевой. На абсолютную достоверность не претендую, но картинка мне показалась ценной тем, что на ней показано, что и где расположено. Перевод подписей делался на основании различных источников.

расшифровка подписей

Схема доспеха рыцаря:
Upper visor — верхний козырек забрала.
Lower visor — нижний козырек забрала.
Beaver — забрало.
Helmet comb — гребень шлема.
Helmet bowl — шлем.
Gorget — стальной воротник «горжет».
Breastplate — нагрудник.
Lance rest — опора копья.
Vamplate — «вэмплейт» она же дословно «передняя пластина», защитный диск в виде чаши на древке боевого копья для защиты рук.
Gauntlet — латная руковица
Pauldron — наплечник 15 в., закрывающий плечо и часть руки, хотя на картинке скорее должны быть подписаны как Spaulder, потому что в отличии от Pauldron они не закрывают подмышку.
Besagew — «бесагью» или «рондель», круглая пластинка, для защиты подмышек носили с наплечниками.
Rerebrace — плечо, пластина, охватывающая руку от локтя до плеча, защита верхней части руки. В текстах иногда переводят, как наручи, но наручи это скорее Vambrace.
Cowter (couter) (elbow cop) — налокотник.
Vambrace — наручь.
Tasset — «налядвенник», защита верхней части бедра.
Saddle steel — седло.
Cuisse — набедренник.
Poleyn (knee cop) — наколенник. В европейском средневековом доспехе начинает применяться с XIII века, когда первые наколенники (кожаные или металлические) пришнуровывались к кольчужным чулкам;
Greave — поножь.
Sabaton — (ботинок) защита ступни, крепилась к поножу.
Brayette — гульфик.

Конь:
Crupper — «круппер» он же подхвостник.
Flanchard — «фланчард», боковая защита, металлическая часть доспеха под седлом, вроде вальтрапа.
Peytrel — «пейтрел», нагрудник.
Armored reins — вожжи.
Escutcheon — «эскучеон», налобный рог с пластиной.
Chanfron (Shaffron) — налобная пластина, оголовье.
Ear guards — защита ушей.
Crinet — «кринет», нашейные пластины.

@темы: Medieval

---

soley412, привет!

Дарю персональный дворец у моря!

---

Эволюция средневекового доспеха

Материал сетевой.

"Вот примерные цифры по весу доспеха и оружия в средние века: типичный доспех 15 века весил около 52 фунтов, то есть приблизительно 23.6 кг. Если брать индивидуальные части, то шлем-армэ (полный закрытый шлем) весил от 6'-7'8" (2.7-3.4 кг), горжет (воротник) - 9 унций (0.25 кг), кираса из спинной и нагрудной частей - 12'8" (5.7 кг), "юбка" внизу кирасы - 1'11" (0.76 кг), правый наруч - 2'14" (1.3 кг), левый наруч - 2'9" (1.16 кг), "ноги" - 6'1" (2.74 кг) каждая, кольчатая рубашка с коротким рукавом - 15'7" (7 кг), с длинным рукавом - 20'11" (9.38 кг), типичный длинный меч - 2'8" (1.13 кг).
Ежедневная маршевая выкладка пехотинца с Наполеоновских войн и до нашего времени составляет от 60 до 70 фунтов, то есть между 27 и 32 кг. И вес этот распределен гораздо менее удобно, чем доспех средневекового рыцаря.

Подобно тому, как под шлем надевалась амортизирующая шапка, так и под кольчугу, а затем и под латы рыцари надевали стеганую (прошитую из 8-30 слоев холста) куртку, именуемую “гамбезон”. Плечи и грудь в ней подбивали ватой.



Заметный рельеф плеч и груди производил должное впечатление на дам, но не это было целью находчивых рыцарей. Эти “подушки” предназначались для распределения веса доспехов и амортизации ударов. Многослойная материя также могла остановить разящий удар, уже ослабленный железной броней.

Повышению уровня защиты служила и подушка на груди. Если шелковый платок с трудом, но можно было разрубить в воздухе саблей, то подушку не рассечь с одного удара никаким булатом даже на плахе. В качестве аргументирующего примера вспомним рассказы ветеранов Великой Отечественной. Штатный солдатский ватник останавливал пулю немецких пистолетов-пулеметов с 200 метров!

Так что престижный костюм XV века (дутая куртка-дублет с валиками на плечах, с узкими рукавами, а также похожие на чулки брюки-шоссы, приплюснутый головной убор-”таблетка”, туфли без каблуков, но с длинными носами — и все это кричащих расцветок) — отнюдь не абсурдная мода, а шикарный стиль “милитари”. А что штанины разного цвета — так этого под доспехами как раз видно и не было...

В 7 веке широко распространились стремена, позволившие всадникам использовать могучих лошадей, длинные копья и тяжелые топоры — без стремени усидеть на коне, размахивая секирой, было практически невозможно. Появившиеся стремена резко усилили кавалерию. Но замещение крестьянских ополчений настоящей рыцарской конницей произошло не за один день. Только в 9 веке, в эпоху Карла Великого, рыцари стали главной силой на поле боя. Что же представляли собой эти рыцари?

Воинам всегда приходилось пользоваться тем оружием, которое могли изготовить современные и соплеменные им ремесленники. Карл Великий, создатель огромной империи, полководец, имя которого стало нарицательным, жил в деревянном тереме и ходил в домотканой льняной рубахе. И не из желания быть ближе к народу, а из-за отсутствия выбора. В его государстве не было ни зодчих, ни красильщиков. И кузнецов — тоже имелось немного... По этим причинам панцири первых европейских рыцарей были еще кожаными. Во всяком случае, в своей основе.

Кираса (часть панциря, закрывающая туловище, но не защищающая шею и руки), изготовленная из нескольких слоев вываренной в масле и склеенной воловьей кожи, весила более 4 кг, а полный доспех (кираса, набедренники, поножи, наплечи, наручи), выполненный по этой технологии, — около 15 кг. Многослойная кожа хорошо держала стрелы из лука, но пробивалась стрелами из арбалета с дистанции до 100 метров. Тем более этот доспех можно было пробить сильным ударом копья или меча. И он практически вовсе не защищал от палиц и топоров.



Положительные черты кожаного панциря — его доступность и легкость (в сравнении с металлическим). Но в целом он часто не оправдывал себя — даруемый им уровень защиты не окупал снижения подвижности. Потому в пехоте кожаные доспехи использовались редко. С другой стороны, менее озабоченные высокой подвижностью конные воины не пренебрегали им. Хотя и то — только за неимением альтернативы.

Повышение уровня защиты кожаного доспеха, как правило, достигалось за счет крепления на него пластин из мягкого железа. Если пластина была одна, она защищала сердце. Несколько пластин могли полностью прикрывать грудь и живот.

Толщина металла в пластинах составляла всего около миллиметра. Если наращивать толщину, то доспех становился чересчур тяжелым. К тому же, увеличение толщины все равно не позволяло железу пластин держать прямые удары: оно проминалось и пробивалось из за несовершенства средневековой технологии. Так что усиление пластинами кожаного доспеха увеличивало его вес всего на 2-3 кг.

Конечно, лучший результат мог быть достигнут усилением кожаной брони твердой сталью, но тонкие пластинки из нее оказались бы ломкими и не принесли бы пользы. Потому альтернативой применению широких железных пластин было крепление на кожу большого числа небольших — несколько сантиметров в поперечнике — стальных блях. Они мало помогали от стрел и ударов копья, но, будучи твердыми, эффективно препятствовали разрубанию брони.

Кольчуга

Альтернативой латам из кожи выступал хоуберк, представлявший собой кольчугу с рукавами и капюшоном, укомплектованную дополнительно кольчужными чулками.



Для изготовления кольчуги из железной проволоки толщиной примерно в миллиметр навивалось множество колечек, каждое около сантиметра в диаметре.

Внешне хоуберк смотрелся вполне солидно: доспех полностью закрывал тело, весил сравнительно немного (около 10 кг; с чулками и капюшоном — больше), движений почти не стеснял. Однако защиту хоуберк давал весьма сомнительную. Тогдашняя технология позволяла тянуть проволоку только из самого мягкого и ковкого железа (колечки из твердой стали ломались и давали еще худшую защиту). Кольчужные доспехи легко разрезались саблей, протыкались копьем и разрубались топором. Совсем не защищала гибкая кольчуга и от дубины или булавы. Только от сравнительно легких мечей, употреблявшихся до 14 века, кольчуга давала удовлетворительную защиту.



Против стрел кольчужный доспех был почти бесполезен: граненые наконечники проходили в ячейку кольца. Даже на дистанции 50 метров воин не мог чувствовать себя в безопасности при обстреле тяжелыми стрелами из мощных луков.
Кольчуга представляла собой один из самых простых в изготовлении видов металлической брони — и это главное ее достоинство. Производство хоуберка требовало всего несколько килограммов самого дешевого железа. Конечно, и без устройства для вытяжки проволоки было не обойтись.

Бехтерец и бригантина

Кольчужные доспехи долгое время использовались параллельно с кожаными, в 11 веке стали преобладать, а в 13 веке окончательно оттеснили кожу на второй план. Когда кольчуга стала доступна большинству рыцарей, кожаная кираса с нашитыми на нее железными пластинками стала надеваться поверх кольчужной рубахи. Так достигался более высокий уровень защиты от стрел. Общий вес защитного снаряжения увеличивался и достигал 18 кг.

Учитывая, что даже такая (тройная!) защита легко пробивалась и топором, и кавалерийским копьем, большой вес комплекта был явно неоправдан.

К тому же прогресс кузнечного искусства позволил рыцарям в 14 веке сменить мечи каролингского образца на вдвое более тяжелые и в полтора раза более длинные риттершверты. Против полутораручных мечей кольчуга уже не годилась.
Оптимальным соотношением веса к уровню защиты обладала бы сплошная металлическая пластина толщиной 1,2-2 миллиметра, но такой элемент брони из железа можно было изготовить только методом сварки. Подобные технологии не были доступны.

Для того, чтобы отковать из трех полос металла плоский клинок — уже требовалось большое искусство. Трехмерный же объект (шлем или кираса) изготовить одной ковкой несравненно сложнее. Иногда мастерам удавалось составить кирасу из нескольких элементов, которые соединялись между собой. Но такое изделие являлось буквальным произведением искусства, и было исключением из общего правила. К тому же искусных ремесленников было мало. В Западной Европе до 11 века отсутствовали крупные города, и, следовательно, были ограничены торговля, каменное строительство, сложные ремесла.

Мастеров, способных выковать из нескольких слоев металла крупный и надежный броневой элемент (тем более — криволинейный), в Европе не существовало до 14 века. Потому все детали доспеха собирались из плоских и небольших элементов.

В простейшем случае около 1500 небольших сварных чешуек соединялись кольчужными кольцами. Плетеный таким образом доспех (по аналогии с древнеримским его именовали “ламеллярным”) по-русски назывался “бехтерец”, напоминал чешую и обладал некоторой гибкостью.



Бехтерец закрывал грудь, спину и бедра бойца. При весе в 12 кг он выдерживал рубящие удары риттершверта, но от ударов копья, топора и палицы не спасал. Поэтому следующим шагом в развитии защиты воина стала широко распространившаяся с середины 14 века бригантина.



В ней все еще использовались плоские броневые элементы, однако их было только 30-40 штук. Пластины не соединялись между собой, а вкладывались в кармашки матерчатой куртки, образовывая заметные зазоры. Недостатком бригантины была и большая подвижность пластин относительно друг друга. Пластина распределяла удар палицы по поверхности доспеха, но в конечном счете он обычно приходился на ребра человека. Да и вражеский клинок мог соскользнуть в зазор между пластинами. Туда же могла попасть и стрела. Что же до копья, то пластины сами расходились под давлением наконечника.

В общем, бригантина значительно повышала защиту, но употреблялась в основном только поверх хоуберка, добавляя свои 10 кг к его и так немалому весу.

Пластинчатые латы

В 15 веке качество бригантин улучшилось. Пластины приобрели трапециевидную форму и стали плотно подгоняться по фигуре. Иногда пластины даже перекрывали друг друга, обеспечивая улучшенную защиту. Число пластин в доспехе возросло до 100-200, а потом и до 500 штук. Но все это, конечно, были полумеры. Настоящую защиту могли дать только крупные, объемные, цельнокованые детали.

Еще в 13 веке в Европе кольчуги иногда усиливали обширными наплечными и нагрудными пластинами (когда воину, владельцу доспехов, это позволяли средства). Кроме нагрудников и наплечей, из сплошного металла изготавливались наручи, поножи, набедренники и иные элементы. Чаще всего сплошные элементы брони дополнялись кольчужными или кожаными фрагментами. В Европе рано оценили преимущества жесткого бронирования. Мастера не прекращали воплощать новые идеи, пока не довели принцип до логического окончания, сделав доспех действительно сплошным. Отныне он был сочленен из отдельных деталей и закрывал все тело.



Большинство рыцарей теперь желало иметь такие и только такие доспехи. Это было обусловлено и тактикой действия рыцарской кавалерии. Тяжелая кавалерия атаковала в сомкнутом строю глубиной в несколько рядов. При этом король нередко считал важным находиться в первом ряду. Ведь по европейской традиции представители наиболее обеспеченного класса — высшей аристократии — не только лично участвовали в сражениях, но и, в отсутствие оных, ежегодно должны были биться на турнирах. А что произойдет с командиром, скачущем впереди на лихом коне, если он окажется выбит из седла? Всадник грохнется прямо под ноги коня собственного оруженосца, а по сравнению с ударом подкованного копыта любая палица — пустяк!

Полные сочлененные латы не только обеспечивали высокий уровень защиты в рукопашном бою. Главное, они выполняли функцию своеобразного экзоскелета (подобного природному панцирю жуков), и тем самым резко повышали живучесть воина, спешенного во время кавалерийского сражения.

Первые “классические” пластинчатые рыцарские доспехи появились еще в 13 веке. Но в ту пору они были доступны только королям. И то не всем, а только самым обеспеченным! С начала 14 века полное вооружение могли себе позволить уже короли среднего достатка и многие герцоги, а в 15 веке это удовольствие стало доступно и для широких рыцарских масс.

Сплошные доспехи 15 века гарантированно защищали от стрел, пущенных из лука с любой дистанции. На расстоянии 25-30 метров латы выдерживали арбалетные болты и аркебузные пули. Они не пробивались дротиками, копьями и мечами (кроме двуручников), надежно защищали и от ударов. Пробить их можно было только тяжелым рубящим оружием (желательно — двуручным).

К сожалению, подобная броня имела и недостатки, из которых наиболее весомый (в буквальном смысле) — нагрузка на воина. Весил сочлененный панцирь около 25 кг. Если же под него надевалась кольчуга, что было общепринято до конца 15 века, то общая масса защитного снаряжения достигала 32 килограммов!

Воин, закованный в такие тяжелые доспехи, был существенно ограничен в подвижности. В индивидуальном пешем бою латы скорее мешали, чем помогали, ибо одной пассивной обороной победы не достичь. Ну, а для нападения на врага нельзя уступать ему в подвижности. Встреча с легковооруженным противником, располагающим длинным оружием большой пробивной силы, ничего хорошего пешему рыцарю не сулила. Готовясь принять бой в пешем строю, рыцари снимали защиту, по крайней мере, с ног.

Шлемы

Шлем представляет собой наиболее ответственный и важный элемент бронирования: потеряв руку, еще можно усидеть в седле, а вот потеряв голову... Поэтому новейшие изобретения применялись, в первую очередь, при изготовлении шлемов. В раннем средневековье шлемы делались по тем же технологиям, что и усиленные кожаные панцири. Такой головной убор представлял собой либо шапку из амортизирующей подложки и нескольких слоев кожи, обшитую полосами железа, либо ту же шапку с закрепленными на ней стальными бляхами. Подобные шлемы не выдерживали критики. Немногим больше пользы было от кольчужных капюшонов.

Тем не менее именно капюшоны хоуберков долгое время выполняли в Европе функции шлемов. До возрождения городской цивилизации, торговли и ремесла цельнометаллические шлемы могла позволить себе только малая часть воинов. Для основной массы рыцарей они стали доступны лишь к началу 14 века, а для пеших воинов — только к концу того же столетия. В середине 14 века знаменитые генуэзские арбалетчики были облачены в хоуберки и бригантины, но все еще не имели шлемов.

Древнейшие, норманнские европейские шлемы по конструкции были совершенно аналогичны азиатским и русским шлемам. Коническая или яйцевидная форма способствовала соскальзыванию вражеских ударов, а приваренный к козырьку стержень (наносье) защищал лицо. Шея и горло воина прикрывались бармицей, кольчужной накидкой.



Иногда вместо приварки наносья делали шлем таким образом, что он закрывал всю верхнюю часть лица, или даже полностью все лицо до подбородка. Для глаз в этом случае, естественно, оставлялись прорези. Такие “полуглухие” шлемы обычно конструировались с учетом возможности использования их и в качестве открытых. “Дорический”, как его называли в античности, шлем мог носиться сдвинутым на затылок. В средние века сдвигаемые шлемы именовались варбудами.



Наконец, с 15 века, сначала среди европейской пехоты, а потом и среди кавалерии, распространились шлемы с широкими полями — это были похожие на шляпы капалины.



Всех упомянутые шлемы отличались неустранимым недостатком: в конечном счете, крепились они на шейные позвонки. При падении бойца с лошади открытый шлем мог спасти от сотрясения мозга, но не от смертельного перелома шеи.

По этой причине, с 13 века в Европе получили распространение глухие шлемы в форме усеченного конуса (перевернутого ведра). Главное достоинство “горшков” заключалось в том, что при ударе сверху амортизирующая шапка под шлемом сминалась (а под всякий шлем обязательно надевалась такая шапка), и края его опускались на плечевые пластины. Таким образом, удар приходился не по голове, а по плечам.



В начале 14 века в конструкцию шлема были введены стальной воротник “гарже” и подвижное забрало. Однако на протяжении всего 14 столетия такие шлемы (“песьи головы”, “лягушачьи морды”, “арметы”) производились в считанном количестве. Они входили в комплект с сочлененными латами, и, как и латы, широко распространились только с 15 века.
Конечно, даже глухой шлем не был лишен недостатков. Возможность вертеть головой в нем практически отсутствовала. К тому же “наблюдательные амбразуры” сужали поле зрения, тем более что щели забрала находились далеко от глаз (чтобы наконечник меча, проникнув в них, не мог причинить ранения). Еще хуже обстояло дело со слышимостью: ничего, кроме собственного сопения, воин в глухом шлеме не чувствовал. И вряд ли даже поднятое забрало до конца решало такие проблемы.



В итоге — глухой шлем был хорош только для боя в плотных построениях, когда нет опасности нападения сбоку или сзади. Если же начинался индивидуальный бой, да еще пеший или с несколькими противниками, рыцарь снимал шлем, оставаясь в капюшоне хоуберка. Оруженосцы и конные сержанты, а также пехотинцы, и вовсе предпочитали открытые шлемы.

Рыцарь часто был вынужден снимать шлем, причем вместе с ним снималась и амортизирующая шапка, бывшая частью металлического головного убора. Остававшийся на месте кольчужный капюшон серьезной защиты голове не давал, что подтолкнуло рыцарей на остроумное решение. Под глухим шлемом наиболее предусмотрительные воины стали носить другой шлем — маленький, плотно облегающий череп.

Шлемы делались из металла толщиной около 3 мм, а потому и весили они не так уж мало — редко менее 2 кг. Вес же глухих шлемов с подвижным забралом и дополнительным железным подшлемником доходил почти до 5 кг.
Широко распространено мнение о необычайно надежном защитном снаряжении европейских рыцарей (в сравнении с воинами прочих эпох и народов). Мнение это не имеет под собой достаточного основания. В 7-10 веках европейские доспехи были если и не легче, то хуже, например, арабских. Только к концу этого периода в Европе кольчуги стали преобладать над кожаными кафтанами, обшитыми металлическими бляхами.

В 11-13 веках кожаные панцири встречались уже как исключение, но кольчуга по-прежнему считалась венцом прогресса. Лишь изредка ее дополнял шлем, кованые наплечи и обшитый железом кожаный жилет. Защиту от стрел на протяжении этого времени обеспечивал главным образом длинный франкский щит. В общем, на льду Чудского озера вооружение немцев соответствовало вооружению новгородской пехоты и даже уступало, как качеством, так и весом, доспехам русской кавалерии.

Мало изменилась ситуация и в первой половине 14 века. Большие потери французской кавалерии от стрел во время сражения при Кресси объяснялись тем, что большинство рыцарей все еще облачались в кольчуги.

Однако если русская цивилизация в 14 веке пережила тяжелый кризис, то европейская сделала большой шаг вперед. В 15 веке рыцари, наконец, смогли вооружиться “по-рыцарски”. Только с этого времени европейское защитное снаряжение действительно стало тяжелее и надежнее принятого в других частях света.
В этот же период распространилась броня для рыцарских коней. Стегаными попонами их иногда покрывали еще в 13 веке, но лишь в середине 14 столетия кони наиболее богатых рыцарей получили кольчужную броню.

Настоящие конные латы, жесткие, собранные из обширных кованых деталей, стали навешивать на лошадей только в 15 веке. Впрочем, и в 15 веке в большинстве случаев латы защищали только грудь, голову и шею коня, бока же и спина, как и за два столетия до этого веке, оставались прикрытыми только стеганой попоной.



Статья взята отсюда: www.mirf.ru/archive.php
Как говорится в комментах к ней, не диссертация, но толково. Хотя лично у меня возникли некоторые сомнения в хронологии.

А кто хочет серьезную и полную инфу, тем сюда: www.sprinter.ru/books/1779385.html

@темы: Medieval

---

Ramine, Reine des souris и Marty Targaryen, с прибытием!