Казнь Томаса Мора

[MirrinMinttu]

События, связанные с казнью экс-канцлера Томаса Мора, описал его зять, Уильям Ропер. Я нашла этот рассказ в книге Льюиса «Автобиография Лондона» (Jon E. Lewis, ”London, the Autobiography”), в которой история города представлена лондонскими документами и письмами современников.



Сэр Томас Мор отнюдь не был ретроградом, но полунасильственное признание супремационного права короля, запрет апелляций в Рим и довольно скандальные женитьбы Генри на Анне Болейн (первая из которых, наиболее тайная, состоялась до признания его брака с Катариной Арагонской недействительным) вызвали у него настолько сильное отвращение, что он уволился сам с должности Лорда Канцлера, и отказалася от участия в коронации Анны даже в качестве гостя. Но, главное, Мор отказался подписывать текст присяги королю, что приравнивалось к государственной измене. Наказанием за это была казнь.

Формальности, собственно, соблюдены были, сэра Томаса пытались судить, но он, будучи юристом, легко отвел все пункты обвинения, что не изменило главного: присягу, которую он считал проявлением деградации парламентской системы, он подписывать не собирался. Поэтому был официально обвинен в измене и приговорен к казни. Но, благодаря его умению аргументировать против остальных обвинений, к казни не за тяжкую измену. Разница в видах казни стоила усилий: за простую измену отрубали голову, за тяжкую приговаривали к самому мучительному из существующих видов казни.

«...и после этого отправился он в Тауэр снова, сопровождаемый сэром Уильямом Кингстоном, высоким, сильным и честным рыцарем, коннетаблем Тауэра. Коннетабль, его хороший друг, был подавлен, и слезы катились по его щекам. Сэр Томас Мор, видя его в таком расстроенном состоянии, успокаивал его, как мог: «Не убивайся, добрый мастер Кингстон, а смотри веселее. Я буду молиться за тебя и добрую леди твою жену, чтобы мы все встретились не небесах, где будем вечно счастливы».

После этого сэр Уильям говорил со мной о сэре Томасе: «Клянусь вам, мастер Ропер, мне так стыдно, что, расставая с вашим отцом я был в таком состоянии, что не я его утешал, а он меня».

Когда сэр Томас вернулся из Вестминстера в Тауэр, его дочь, моя жена, стремилась встретиться с ним, зная, что больше они не увидятся в этом мире. Ей была разрешена аудиенция во дворе Тауэра, который, как она знала, он будет пересекать, прежде чем войдет в Тауэр. После того, как, стоя на коленях, она получила его благословение, она, не думая о себе, бросилась к нему мимо охранников с алебардами. Они расступились, и она обняла его, покрыла поцелуями, а он, тронутый проявлениями дочерней любви, дал ей отцовские благословения, и когда она с ним расставалась, она была в таком в таком отчаянии, что окружающие начали горевать и всхлипывать.

Семь ночей провел Томас Мор в Тауэре после суда. За день до казни послал он свою власяницу своей любимой дочери, моей жене, с письмом и посылкой, содержащей его работы, выражая непреклонное желание принять мученический конец: «Я сочувствую тебе, моя Маргарет, но я был бы недоволен, если бы это не случилось завтра. Завтра канун св. Томаса и день св. Петра, так что это будет хороший день для встречи с Богом. Я никогда не любил тебя сильнее, чем в тот день, когда мы обменялись прощальными поцелуями. Мне приятно, что дочерняя любовь и милосердие пересилили понятия земных правил».

И вот в канун св. Томаса, во вторник 1535 года, пришел к нему сэр Томас Поп, его верный друг, с письмом от короля и королевского совета, в котором говорилось, что он должен умереть до 9 часов утра. «Мастер Поп, - сказал он, - я благодарен вам за ваше старание. Я многим обязан его Королевскому Величеству за признание моих заслуг и честь, которые он мне время от времени оказывал, но еще более я благодарен Его Милости за то, что он поместил меня сюда, где я нашел время и место для размышлений, и видит Бог, что я очень обязан его Высочеству, что он освобождает меня от горестей этого безумного мира».

«Король будет доволен, - сказал мастер Поп, - если на вашей казни вы не скажете много слов». «Мастер Поп, - ответил он, - хорошо, что вы меня предупредили о том, что сделает его высочество счастливым. Я собирался кое-что сказать, но ничего такого, что оскорбило бы его Милость. Но я подчинюсь его желанию. И я прошу вас, мастер Поп, передать королю мое желание, чтобы моя дочь Маргарет могла присутствовать на моих похоронах.»
- «Король уже распорядился, - ответил мастер Поп, - что ваша жена и ваши дети и друзья могут на них присутствовать».
- «Ах, как я обязан королю за его заботу о моих бедных похоронах!», - сказал сэр Томас.
И после этого мастер Поп удалился, всхлипывая, а сэр Томас его утешал: «Перестаньте, мастер Поп, терзать себя. Я верю, что все мы встретимся на небесах, где у нас будет всё время в распоряжении, и радость, и веселье».

После ухода мастера Попа, сэр Томас переоделся в лучшие свои одежды, которые мастер Лейтенант посоветовал ему снять, потому что они должны отправиться на место казни. «Как, мастер Лейтенант, вы советуете мне не делать честь палачу? Нет, заверяю, что эти золотые одежды так же выкажут ему мое уважение, как те несколько монет, которые мученик св. Киприан отдал своему палачу». И на этом он настоял, хотя, послушав уговоры мастера Лейтенанта несколько уменьшил блеск своего одеяния, и послал, следуя примеру св. Киприана, золотой палачу. И после этого мастер Лейтенант вывел его из Тауэра и они направились к месту казни в Скаффолде. И он обратился к мастеру Лейтенанту: «Я молю, я молю вас, мастер Лейтенант, помочь мне мне подняться наверх, а вниз я сойду легко и сам».

Затем он пожелал, чтобы все присутствующие люди молились за него, и были свидетелями, что он принимает смерть за веру в святую католическую церковь. Сделав это, он преклонил колени и обратился к палачу: «Веселее, друг мой, и не щади сил: у меня очень короткая шея. Поднатужься и не осрамись!»

Так попал сэр Томас Мор к Богу из этого мира, в тот самый день, в какой и хотел. Вскоре после его смерти, о ней узнал император Чарльз. Он послал за английским послом сэром Томасом Эллиотом, и сказал ему: «Милорд посол, как мы поняли, ваш хозяин король предал смерти своего мудрого и честного канцлера», на что посол ответил, что он ничего не понимает. Тогда император заметил: «Что я могу сказать, кроме того, что если бы у нас был такой слуга, мудрый и опытный, мы бы предпочли потерять любую часть наших владений, чем такого канцлера». Об этом мастер Эллиот рассказал мне, моей жене, мастеру Клементу и его жене, мастеру Джону Хейвуду и его жене, и многим другим своим друзьям».