Елизавета и Дадли - шаг вперед, два шага назад

[MirrinMinttu]

В ноябре 1560 года при дворе королевы Елизаветы вряд ли нашелся бы хоть один придворный, который не сплетничал бы о том, что теперь-то королева точно выйдет замуж за своего фаворита. Просочились слухи, сначала неопределенные, что она собирается сделать его графом или герцогом. Потом – вполне определенные, что Дадли станет графом Лейчестером. Дадли, мечтающий о возрождении династии (к тому времени было уже понятно, что его единственный выживший брат, Амбруаз, останется бездетным), рассматривал возможность выкупить у кузена Дадли Кастл. Замок, находившийся во владении семьи Саттонов, был в свое время выкуплен его отцом, но потом, после конфискации имущества, возвращен королевой Мэри снова Саттонам.

Дадли Кастл. В развалинах, увы - очередной "автограф" Кромвеля

Пэры разделились. Часть отчаянно интриговала против того, чтобы представитель опальной семьи занял свое прежнее место среди высшей знати страны, часть стояла за Роберта. Среди последних был и Сесил, что повергло того же Трогмортона в полное изумление. Было от чего! Тот же Сесил приватно просил сэра Николаса подзуживать лордов к протесту. Трогмортон был, конечно, высокомерным интриганом, но ему не откажешь в известной порядочности. Он написал самому Дадли.

Сэр Николас был озабочен тем, что теперь, когда король Франциск II умер, и Мария Стюарт осталась вдовой, многие хотели бы видеть ее на престоле Англии. Что означало, что Елизавету усиленно пытались представить особой недостойного королевы поведения. В тот момент Мария позиционировалась образцом добродетели, и это, вместе с ее чистым, безупречным происхождением, делало ее привлекательной для всех, кто был недоволен положением дел в Англии.

Трогмортон писал Дадли, что брак – это политический шаг, делающий королевство сильнее, объединяющий династии, и приводит некоторые примеры из истории Габсбургов. Он не высказался прямо, что сэр Роберт этому шагу мешает самим своим существованием, но для опытного придворного (а Роберт был опытным придворным, несмотря на молодость) посыл был так же понятен, как если бы он был написан черным по белому: отступи, и дай возможность выдать королеву замуж.

Для Елизаветы опасность ее положения стала очевидной благодаря тому, что один из ее потенциальных, но не слишком активных женихов, герцог Голштейнский, тоже написал ей очень честное письмо. Он просто объяснил, какой вред ее международной репутации наносится сплетнями о ней и Дадли, и что из этого последует, если она не примет меры, и быстро. Елизавета, конечно, знала, что о ней сплетничают, и наверняка этого ожидала, потому что какое-то объяснение ее явному нежеланию выходить замуж окружающие должны были придумать. Но, кажется, она не понимала, чем ей эти сплетни грозят. Ведь туман напускался именно потому, что она не хотела потерять корону какому-то там соправителю, которого будут уважать только потому, что он – мужчина. А теперь выходило, что корона, все-таки, не очень плотно сидит на ее кудрях, потому что ее имя связывают с неправильным мужчиной.

герцог Голштейнский

Конечно, она срочно отписала герцогу, заклиная его не верить сплетням, но нужно было сделать более громкий жест. И она его сделала. При помощи ножа, которым публично раскроила уже готовые документы сэра Роберта. Враги Дадли ликовали. Сесил ехидно писал Трогмортону, что «милорд Роберт чувствует больше страха, чем надежды». Уж не Сесил ли надоумил герцога Голштинского?

Дальше – больше. Перед Рождеством 1560 года умер старый интриган, управляющий когда-то делами Елизаветы – Томас Перри. Умер он в хорошей административной должности, хотя цену сэру Томасу Елизавета знала лучше, чем кто бы то ни было. Но он был ее человеком, членом того тесного кружка, который называли валлийской мафией при дворе Тюдоров. И его связывали с Дадли какие-то таинственные дела, уходящие корнями в прошлое. Хотя Дадли он не любил. Сэра Роберта вообще в этом кружке не любили, но Елизавета в своем курятнике порядок навела быстро. Просто отставила супруга своей воспитательницы, Кэт Эшли, от двора (а ведь сэр Джон Эшли был кузеном маменьки королевы!). И пришлось Кэт молить сэра Роберта о помощи, извиняться и извиваться. Как известно, Дадли не любил отказывать, и через шесть недель теплая компания снова была в сборе. Только вот нападать на Роберта они больше не смели. А теперь должность Перри отдали Сесилу, и «валлийская мафия» ликовала.

Сесил на хлебном месте

Хитромудрый государственный секретарь почувствовал себя победителем. А еще сердце грела должность, позволявшая ему, наконец, стать богатым человеком. Теперь надо было сделать так, чтобы сэр Николас Трогмортон резко прекратил распускать сплетни, потому что своего Сесил добился: конкурент за влияние на королеву был посрамлен и уничтожен. И Сесил даже мизинчика в этой истории не замарал. Но только вот Сесил оказался не единственным, кто попросил Трогмортона заткнуть фонтан злословия. Сэр Генри Киллигрю, дипломат и хороший знакомый Трогмортона, предупредил его, что Елизавета прекрасно знает о деятельности своего после в Париже, и все, кто к сэру Николасу близок, почувствовали на собственной шкуре тяжесть королевского неудовольствия. «Ты плывешь против течения», - пишет Киллигрю Трогмортону.

В самом деле, события в Шотландии всколыхнули в англичанах такую национальную гордость, что внезапно приходские священники начали проповедовать своей пастве, что чужого им в короли не надо. Свои есть. И вообще начался интересный сдвиг в сторону признания Роберта Дадли в качестве вполне приемлемого мужа для королевы. Сдвиг, подкрепленный авторитетом Филиппа Испанского. О том, как это было сделано, я писала достаточно подробно, поэтому повторяться не буду. Результатом было то, что сэр Роберт занял свое место рядом с королевой, и никто уже не пытался оспаривать, что он имеет на это право. Свалить, конечно, пытались, как же без этого, но уже аккуратно и без криков.

А титул графа Лейчестера Роберт получил, но королева и без всякого титула ввела его в состав своего совета. Эта парочка снова всех обставила, хотя теперь я уже не думаю, что Роберт просто ухмылялся. Стоила его роль ему изрядно, но был ли у него уже выбор? Выбора не было. Не было ни у него, ни у Елизаветы, ни у Сесила, в конце концов. Они могли только или победить вместе, или погибнуть вместе. Так и сложился этот странный союз таких разных людей, к которым позднее присоединился сэр Фрэнсис Уолсингем.