Вопреки общепринятому мнению, короли и королевы могут не все. Елизавета в Англии, Екатерина во Франции и Филипп в Испании были разумными людьми, готовыми на многие компромиссы ради мира и спокойствия, но зараза религиозных распрей среди их подданных сводила к нулю все попытки. Филипп не смог помешать инквизиции, ищущей еретиков, произвести беспрецедентные аресты на борту английских торговых судов. Елизавета не могла игнорировать мнение Лейчестера, Уолсингема, Бедфорда, Ноллиса, Мидмея и Сесила, требовавших от нее активных действий во Фландрии. В самой Фландрии, религия помешала Оранскому принять щедрое предложение испанцев, обещавших стране полную свободу вероисповедания и статус суверенного государства, находящегося под испанской короной, и только формально являющегося католическим. Екатерина, пытающаяся смыть с французской короны кровь Варфоломеевской ночи, была практически вынуждена протянуть руку Оранскому, хотя воевать и ей не хотелось.
читать дальшеЕлизавета не могла понять, что, кроме амбиций отдельных политиков, мешает Фландрии согласиться с предложением испанцев и жить в мире. Ее практически вынудили дать обещания голландской делегации. Очевидно, это был тот редкий случай, когда королева почувствовала полное бессилие перед обстоятельствами. С заседания совета она выскочила в слезах и заперлась в своей спальне. Случилось так, что она потеряла ту поддержку городского совета Лондона, который настаивал, как и она, на мире с Испанией. По идиотскому самоуправству инквизиции Кардиса, в порту был арестован корабль одного из первейших купцов Сити, сэра Эдварда Осборна. Экипаж был брошен в тюрьму архиепископа Севильи, и обвинялся в ереси.
На Елизавету давили со всех сторон. Она, тем не менее, заявила, что ничего не может решить с объявлением войны без резолюции парламента. Надо сказать, что к тому моменту в королевстве действовал запрет на открытые проповеди как католиков, так и протестантов, и то, что вещалось с амвонов в церквях, королева лично подвергала цензуре. Елизавета не собиралась позволить и парламенту вгрызться в теологические свары. Она дала понять, что недовольна протестантами вообще, потому что они разжигают в Европе войну. И диспуты относительно религии были внесены в число запрещенных к рассмотрению на сессии.
Парламентарии-протестанты были, конечно, недовольны. Некий Вентворт разразился речью, в которой жаловался, что королева слишком многое им запрещает. Вернее, таковы слухи. И, по его мнению, такие слухи могут быть «buried with the father of them in hell». Тем не менее, даже среди протестантской насквозь палаты общин королева была слишком популярна, чтобы ее можно было так склонять в речах. Ведь она правила так экономично, грузила своих подданных налогами только по необходимому минимуму, укрепила валюту, и выплатила долги, сделанные еще ее братом и сестрой! Если она занимала деньги за границей, ей занимали под всего пять процентов. А вот Филиппу, для сравнения, банкиры вообще отказывались в те годы занимать. С такими королевами не ссорятся. Спикер палаты остановил Вентворта с его речью, и оратор был отправлен на месяц в Тауэр остудить пыл.
В 1576 году пост вице-короля Нидерландов занимал Луис де Рекесенс-и-Суньига, сменивший на этом посту герцога Альбу. Елизавета собрала парламент, в общем-то, не столько для того, чтобы решить вопрос о финансировании возможных военных действий в провинциях, сколько для того, чтобы принудить де Рекесенса помириться с принцем Оранским и не провоцировать Англию, иначе «her majesty would be forced for her own safety to put in execution some remedy for her relief that she would not willingly yield unto». Во Фландрию послали Кобхема, но де Рекесенс неожиданно умер – раньше, чем английский посол успел с ним переговорить.
Елизавета воспользовалась замешательствам, чтобы резко отменить все предыдущие обещания принцу Оранскому, и даже бесцеремонно выставила его представителей из Англии. У нее были все основания предполагать, что преемник вице-короля будет менее расположен к умеренности по отношению к бунтующим провинциям, а со стороной, которая, скорее всего, проиграет, договоры не заключают. Более того, она сочла возможным пригрозить им не пытаться найти помощь у Франции, иначе она очень рассердится.
Сесил, которого упорно продолжают называть «силой за троном», ничего сделать не мог. Королева, и только она устанавливала границы, в которых ее министрам было дозволено двигаться. Сесилу пришлось ограничиться жалобной запиской принцу Оранскому, что он не имеет с инцидентом ничего общего.
Не получив деньги у Елизаветы, Оранский не смог содержать флот. Поскольку пираты и рейдеры были и среди английских католиков, они стали трепать торговые суда голландцев, где только могли. Те отвечали жестокостями на жестокость, за что Елизавета арестовала голландские корабли, находящиеся в портах Англии. Принц арестовал английский торговый флот, находящийся в Шельде. Елизавета послала к Оранскому сэра Уильяма Винтера, приказав ему освободить торговцев или переговорами, или, если понадобится, силой.
Сэр Винтер доходчиво объяснил принцу, что Елизавета абсолютно не нуждается в добрых отношениях с Оранским. Более того, она в состоянии защитить свое силой оружия. Принц Оранский сдался без боя. Елизавета, несомненно, потирала руки, потому что конфликт с голландцами дал ей повод не вмешиваться в проблемы между ними и испанцами. А вот для Оранского ситуация оказалась сильным потрясением. Поговаривают, что именно тогда он хотел просто погрузить всех «братьев во Христе», как иронически выразилась Елизавета, на корабли, и отплыть в Новый Свет.