Елизавета I - королева принимает нового посла Испании

[MirrinMinttu]

В 1579 году всей Европе было ясно, что судьба Реформации решится открытым столкновением между вольными или невольными представителями католиков и Реформаторов – Испанией и Англией.



Невольными, собственно. У Филиппа было достаточно собственных хлопот: турки, североафриканские пираты, бунтующие подданные и слишком предприимчивый сводный брат. Будучи человеком практичным, он предпочел бы подождать, пока жизнь сама решит вопрос с Елизаветой. Никто не думал, что она проживет больше, чем еще лет пять, потому что общее состояние ее здоровья было далеко не блестящим. Замуж она так и не вышла, так что опасности со стороны интересов мужа и его семейства не предвиделось. Ее наследницей, совершенно очевидно, оставалась католичка Мария Стюарт, которая в нужный момент наверняка собрала бы достаточную поддержку, ведь большая часть населения Англии или тяготела к католической вере, или к католической вере без папы (как в последние годы правления короля Гарри), или была абсолютно безразлична к тому, какая религия господствует – лишь бы их оставили в покое. Филипп был готов ждать, пока «Бог призовет мою невестку».



С братцем он разобрался тоже просто и, вопреки своей обычной неторопливости, решительно. Он просто не выслал дону Хуану денег, и втихую казнил мутящего воду Эскобедо, который ошибся вернуться в Мадрид. Он посылал Эскобедо, чтобы тот присматривал за доном Хуаном, но Эскобедо скорее науськивал, нежели сдерживал своего подопечного. Филипп никогда не скрывал, что Эскобедо тихо казнили по его личному приказу без суда и следствия, потому что судебный процесс вынес бы на всеобщее обозрение слишком много тайн.



В середине марта в Лондон отправился новый посол Испании, дон Бернардино из дома Мендоза. Сын уважаемого самим императором Чарльзом вельможи и дочери кардинала Хименеса, он был в молодости главным конюшим Филиппа, и потом провел много лет во Фландрии. Инструкции строго запрещали ему вмешиваться в дела английских католиков и всякие местные заговоры. Дон Бернардино должен был просто понравиться Елизавете, успокоить ее подозрения, быть другом.



В Лондоне его ожидал полный хаос. Предыдущий посол находился в Тауэре, английские реформаторы с пеной у рта требовали от своей королевы вмешательства в дела провинций, куда уже отплыл Норрис с многотысячным отрядом. Королева была явно зла на свой совет, но не говорила ни да, ни нет. Посла она, во всяком случае, встретила нелюбезно. Не дав открыть тому рот, она заявила, что не желает иметь испанцев в соседях, и не будет их иметь, поэтому поддерживает бунт провинций. В адрес дона Хуана королева отпустила много нелестных замечаний. Дон Бернардино был слишком опытным политиком для того, чтобы оскорбиться или смутиться. Он рассказал про полученные инструкции, и поведение королевы изменилось немедленно. Пажу было приказано принести стул для посла, и началась дипломатия.

Следующей атакой Елизаветы был шквал очарования: ах, ее пугали Мендозой, ее уверяли, что он прибудет устроить в ее королевстве переворот, а он и его господин выказали такую разумность, что она, пожалуй, и не будет поддерживать провинции. Дон Бернардино присоединился к тону момента, и уверял, что всё это слухи и недоброжелательство, а он и его король очень даже ее величество уважают, и хотят ей только блага. В общем, начались обычные политические кадрили.



О делах, как таковых, дон Бернардино вел переговоры с Сесилем и Сассексом. Те объяснили послу суть проблемы: если с провинциями не заключить какой-то официальный договор, и отнять у них надежду на помощь Англии, то они кинутся к Франции, что нежелательно как Англии, так и Испании. Одновременно Сассекс пел Елизавете, что обещания и авансы Филиппа настолько неясны, что «обманут, как есть обманут». Доведенная до белого каления всем эти кишением вокруг себя, Елизавета устроила при следующей встрече с послом грандиозное шоу. Она буквально орала, что или испанцы подпишут Гентский договор, или она разнесет, как пыль, войска дона Хуана. Собственно, королева зашла так далеко, что даже плюнула на пол.



Похоже, что дона Бернардино не предупредили о том, какие спектакли его ожидают на королевских приемах в Лондоне. Возможно, мало кто с испанской стороны даже понимал, что перед ними разыгрываются спектакли – кроме Филиппа и, пожалуй, герцога Альбы, знавших Елизавету очень давно и основательно. Так или иначе, дон Бернардино вышел из себя, и заявил, что у его государя очень длинная рука, когда речь идет о поддержке бунтовщиков. Елизавета взяла на октаву выше, и выпалила, что никаких «бунтовщиков» она и не знает. Провинции в своем праве!

Посол в отчаянии написал Филиппу, что королева и ее совет решительно настроены против альянса с Испанией, но вскоре и он начал кое-что понимать. Вразумил его банковский дом Фаггеров, который обратил внимание посла на финансовую подоплеку дела. Королева заняла провинциям около 40 000 фунтов, и теперь собиралась их получить обратно, хотя, выплачивая долг, те влезли бы в кабалу к банку, который не слишком ценил их бонды. И, опять же, Франция, которая то была готова поддержать Нидерланды, то вступить в альянс с Елизаветой против Филиппа. В общем, послу предстояло еще много понять о том, как именно правит королева Англии, и чем в решениях руководствуется.