Элизабет Бартон, известная, как Кентская Монахиня и Кентская Дева, была, так сказать, пророчицей. Скорее всего, она была просто не в себе. Служанка, которая заболела в юности какой-то загадочной болезнью, оправившись от которой обрела то, что все посчитали пророческим даром. Конечно, беднягой манипулировали. Иначе она никогда бы не попала, со своими бредовыми пророчествами, на прием к Канцлеру и самому королю. О ней, кстати, шепнул окружению королевы не кто иной, как Ричард Рич, который был тогда францисканским фриаром. И это настораживает, потому что более подлую фигуру, чем Рич в будущем, в английской политике трудно найти.
Суть пророчества была простой: если король женится на Анне, он лишится короны и умрет, самым жалким образом, в течение месяца. После чего, конечно, попадет в Ад. Она сама видела в своих видениях то ужасное место в Аду, которое для короля уже приготовлено.
пророчица
читать дальшеГенри, разумеется, в Ад не верил, и еще меньше верил во всевозможных домотканных пророчиц и святых. Слишком много он видел поддельных святынь, с помощью которых хитрые монахи манипулировали настроениями прихожан. Сначала он подумал, что видит перед собой жадную и расчетливую особу, и предложил ей место аббатисы. Но она не была ни жадной, ни расчетливой. Она была просто кликушей, которой внимали, чуть не рыдая от счастья, и Томас Мор, и архиепископ Вархейм, и епископ Фишер. Были даже напечатаны книги с ее видениями.
К 1530 году ситуация с разводом стала для Гарри откровенно угрожающей. Одно дело – когда группка женщин упоенно слушает бредни полубезумной монахини. Другое – когда в игру вступает тяжелая артиллерия международных отношений и вопрос об устойчивости власти. Короля вот-вот должны были отлучить от церкви решением папы. Это означало, что против Англии мог быть предпринят крестовый поход других государств. А Катарина, как назло, была тетушкой предводителя самой грозной в Европе армии. Анна, доведенная до исступления все откладывающейся перспективой надеть на свои черные кудри корону, откровенно дерзила королеве и угрожала придворным.
Известно, что летом 1531 года Генри решился отослать жену прочь и разлучить ее с дочерью. Очень жестокий поступок, мощный мазок на портрете монарха-монстра. На самом же деле, для этого у него была хорошая причина. Он узнал, что к маркизу Экзетеру обратилась группа джентльменов из провинции с предложением занять престол, если король женится на Анне Болейн. Маркиз был немедленно заключен в Тауэр. Правда, самого-то маркиза Генри ни в чем не подозревал. Он понимал, что Экзетер может казаться непокорным, будучи человеком принципиальным и не слишком умным, но предателем – никогда. Зато выяснилось, что имеются далеко идущие планы сменить короля его дочерью, и немедленно выдать Мэри за Реджинальда Поля. При поддержке имперских войск, разумеется. И с сердечным благословением проекту, который дала Катарина Арагонская.
кардинал, но не священник
Как писал Юстас Шапюс в том году (посол императора в Лондоне), королева хотела выдать свою дочь за Реджинальда Поля из-за его йоркистского происхождения. Она продолжает испытывать привязанность к своему мужу, но убеждена в том, что он должен быть отстранен от правления. Что бы ни случилось после этого отстранения, Генри должна сменить на троне ее дочь. Маркиза Экзетер тоже молила посла, чтобы он передал императору их просьбу о помощи. Эти планы, кстати, оставляли в стороне мужа маркизы, но она, видимо, считала, что лучше не будить лихо с парламентскими актами, один из которых объявлял потомство короля Эдварда бастардами, а другой отменял решение первого. Поли же были чисты с любой стороны, если не принимать во внимание факт, что они вели линию от государственного изменника. Потом, правда, выяснится, что сам маркиз Экзетер всю жизнь считал, что после Генри править будет он, хотя и не желал ничего против короля предпринимать.
посол
В этом же году епископ Фишер вступил в прямой контакт с имперским послом. Он передавал императору, что вторжение в Англию было бы даже более угодно Богу, чем война с турками. Англичане, по его словам, предпочитали вторжение тому, что их явно ожидало, если проекты короля Генри осуществятся.
Учитывая серьезность этого заговора, практически прямой попытки государственной измены, остается даже удивляться тому, что король ограничился только ссылкой жены и дочери под хороший присмотр.
К 1533 году, когда Кранмер объявил Катарине о том, что отныне она – всего лишь «вдовствующая принцесса», а не королева, ситуация отнюдь не выправилась. Народ роптал открыто, а тут еще эту Кентскую Деву посетило новое откровение: «был корень, который дал три побега, и пока их не выкорчуют – не будет радости в Англии!». Корнем был кардинал Волси, побегами – герцог Норфолк (родич Анны Болейн), герцог Саффолк (Чарльз Брендон, которому отдали старый титул де ла Полей), и, соответственно, сам король.
Норфолк
Король решил, что хватит с него мрачных пророчеств. Элизабет Бартон арестовали и осудили на казнь. То ли самому Генри, то ли Анне пришла в голову блестящая мысль заодно избавиться от епископа Фишера и Томаса Мора. Оба не были, мягко говоря, друзьями новой королевы. В заговоре их было обвинить невозможно на тот момент, так что обвинили их в том, что они не информировали короля о деятельности Бартон. Мор открестился от обвинения, заявив, что высказывания монахини всегда считал бредом, а какой смысл грузить бредом короля? Фишер просто хмыкнул, что ему монахиня не сказала ничего такого, чего она не говорила самому королю.
Саффолк
Во время следствия по делу Бартон выяснилось интересное: один из клики, стоящей за ясновидицей, некий Генри Голд из Кента, тайно посещал экс-королеву. Да, с тем же планом свергнуть Генри, сменить его на Мэри, и дать Мэри супруга с йоркистской кровью. То есть, настроения относительно отстранения короля от власти были достаточно широки, и не были идеей узкого круга обиженных и оскорбленных.
Что касается самой Мэри, то неизвестно, что по поводу грандиозных планов думала она сама. Она знала, что ее окружают шпионы Кромвеля, и никогда не озвучивала свои мысли. Хотя было кому: в 1533 ее посещали оба брата Реджинальда Поля, графы Оксфорд и Эссекс, лорд Сандис, леди Бергаванни, графиня Дерби, и леди Кингстон. Не все друзья леди Мэри ее посещали. Непонятные нападки Кромвеля в 1534 году на лорда Дакра и в 1535 на лорда Брея могут объясняться именно их симпатиями делу Мэри. Тем более, что обвинения, предъявленные лордам, были почти нелепы. Дакра обвинили в шашнях с шотландцами, а Брея – в занятиях алхимией, которые даже не были запрещены. В 1535 лорду Дарси запретили покидать Лондон. Вот о вовлеченности Дарси в подготовку переворота известно точно, по рапортам посла имперцев.