Наиболее желанной для публики формой доказательства вины было признание преступника с сопутствующим ему раскаянием. Признание в ответ на вопрос судьи, признает ли обвиняемый себя виновным. Во-первых, признание с раскаянием спасало душу, во-вторых, исключало возможность судебной ошибки. Если предполагаемый преступник отказывался признать свою вину, в ход шли доказательства, собранные следствием.
Сбор таких доказательств был обязанностью очень широкого круга людей: мэров и служащих мэрии, мировых судей, констеблей, членов коронерских жюри, и всей общины.
читать дальшеИзвестны случаи, когда именно зоркость соседей выводила на убийцу. Одна женщина заметила, что у усопшего по предположительно естественным причинам мужа соседки сломана шея. Врач и констебль, выдавшие свидетельство о смерти, не догадались обследовать труп, не имеющий никаких повреждений. Во втором случае, соседи заметили, что камыш, покрывавший пол, был заменен не в тот день (обычная смена была раз в неделю). Обязанностью ведущих следствие была, также, проверка алиби, если у обвиняемого такое имелось. И снова община была бесценным источником сведений. Даже в Лондоне люди жили удивительно тесно, и не только в физическом смысле. Такое понятие, как приватность, было недоступной роскошью ни для метельщика улиц, живущего в хибаре, ни для пэра, живущего в замке. Всегда кто-то что-то видел и знал.
Как правило, когда дело доходило до допроса упорствующего обвиняемого, у следственных властей было уже достаточно доказательств. В необходимых случаях даже проводилось вскрытие трупа. Например, одна женщина явно умерла от отравления, но несомненным было то, что яд попал в ее организм не через желудок. Было заказано вскрытие, и метод отравления выяснен.
Еще одной особенностью статистики убийств времен Тюдоров является то, что только около половины из них совершалось в быту. В наше время в быту совершается большая часть убийств. Не менее интересно и то, что подобному бытовому убийству чаще всего не предшествовали избиение или плохое обращение. Убийство имело целью или устранить препятствие, либо выиграть материально.
Радикальным отличием английский системы криминального расследования от континентальной была ее открытость и явная популярность в обществе. Преступник должен быть пойман и понести наказание, и помочь в этом акте возмездия системе было предметом гордости. То есть, «детективом» в этой системе выступал каждый, от члена жюри до прохожего. Суды и дознания тоже всегда были открытыми, проводились даже на улицах и площадях. Расследование убийства в Англии XVI века было в буквальном смысле слова общим делом. Начав расследование, следствие уже не отступало, хотя некоторые дела расследовались даже по 20-30 дней.
Убийство было отделено от умерщвления в отдельное преступление еще в англо-саксонский период. Glanvill, трактат XII века, определяет убийство как действие, совершенное секретно, и неизвестное ни для кого, кроме убийцы и его помощников. Генри Брактон, английский юрист XIII-го века, добавил к определению еще один признак: планирование, как ключевой элемент. В начале XIV века был добавлен элемент невозможности жертвы защитить себя. То есть, к XVI веку английские суды уже имели сложившуюся процедуру определения убийство и солидное количество прецедентов, на основании которых и выносился приговор.
Обвинения в убийстве, помимо непосредственного убийцы, выносились тем, кто был ответственен за планирование преступления; тем, кто отдал другим приказ совершить преступление; тем, кто принял участие в преступлении зная, что один или больше соучастников имеет в анамнезе склонность к физическому уничтожению противника; те, кто участвовал в сорвавшейся попытке убийства, или в убийственном акте, в результате которого был убит не тот человек, который изначально намечался как жертва; те, кто убил представителя закона, даже если последний мог ожидать сопротивления. То есть, в последнем случае убийство считалось именно преднамеренным убийством, а не совершенным «на горячую голову».
Очень долго «слепым пятном» в законе была ситуация, когда приказ убить отдавал лорд или суверен, который физически не присутствовал при самом убийстве. Эту «дыру» удалось заткнуть только к 1555 году, опять же, при помощи прецедентов. Во времена Тюдоров не очень четко была обозначена ситуация, в которой попытка убийства была предпринята, но не удалась. Обычно суды обозначали это обычным уголовным преступлением, наказанием за которое был штраф – если наличие подобной попытки удавалось доказать.
Сложными были ситуации, когда, например, кто-то, совершающий нелегальное действие (скажем, охота в запрещенном месте), был убит в результате попытки защиты собственности. Или ситуации, где смерть наступала случайно. Скажем, кто-то решил кого-то проучить, напал из засады, чтобы просто побить, но ударил неудачно. Известен случай, когда напавших из засады обвинили в непреднамеренном убийстве, потому что у группы жертв была возможность физически себя защитить, и было время к защите подготовиться.
Вообще, логика юристов уникальна. Например, согласно мнению судьи Томаса Кромптона, если А ударил В, и В удалось избежать удара, но он ответил на него, ударив А и убив его, то А повинен именно в преднамеренном убийстве, потому что у него зародилось намерение, когда А попытался его ударить. Были и более понятные трактовки: если А намеревался попасть стрелой или камнем в В, но попал, вместо этого, в С, то А был повинен в убийстве С, хотя и не имел против С злого умысла. В 1572 году один муж попытался отравить жену, дав ей отравленное печеное яблоко. Та к яблоку, по какой-то причине, не прикоснулась, и яблоко съела потом дочь, которая и умерла. Мужчину признали виновным в убийстве дочери, хотя у него и не было никакого злого умысла по отношению к девочке.
К середине елизаветинского периода была также определена одна тонкость в отношении убийства «лица при исполнении». Шерифы, бейлифы, стражники, и их помощники были офицерами закона, убийство которых считалось автоматически преднамеренным убийством – но только тогда, когда обвиняемый действительно знал, кто они (ему был предъявлен документ на обыск или арест), и когда они действительно были при исполнении.
К 1557 году разделили ответственность за недонесение о готовящемся преступлении, и недонесение о готовящемся убийстве. Старший судья Присот считал, что обязанность донести о готовящемся преступлении является обязанностью каждого, кто присягнул королю по списку. Почему-то он включил в это число всех совершеннолетних, поэтому позже его заметки были дополнены. Вопрос, собственно, был о наказании: наказать, как соучастника, или просто наказать штрафом? Мнение склонилось к тому, что штраф является более адекватным наказанием, если только речь не идет о государственной измене.
Мэри Тюдор стала первым монархом, который ввел в систему английской уголовной юрисдикции пункт о беспристрастности закона.
До нее, у обвиняемых не было защитников. Она же потребовала от главного судьи королевства, чтобы в деле выслушивались свидетели защиты. Далее, она уточнила саму процедуру расследования уголовных преступлений. Любой, арестованный за уголовное преступление, должен быть допрошен мировым судьей, свидетели должны быть допрошены, протоколы составлены, и затем переданы, вместе со свидетелями, в распоряжение следующей юридической ступени. Она вообще заявила вот что главному судье: «судьи, сидящие на скамье, не должны быть адвокатами в мою пользу, но беспристрастными судьями между мной и моим народом».