Елизавета I - долгая дорога во Фландрию

[MirrinMinttu]

Таким образом, Шотландия вмиг стала снова протестантской державой. Католиков снова прогнали с придворных должностей, король снова был под полным контролем «старой гвардии». Всего-то за два дня. Причем, бескровно. Как ни странно, Аррана преследовать не стали, просто лишили всех должностей и предоставили собственной судьбе. Возможно, в уверенности, что такой человек сам себя закопает. Что, собственно, вскоре и случилось – Арран впал в бедность и вскоре погиб в каком-то дебоше.

Гамильтоны вернулись домой с триумфом. Джеймсу принесли извинения, на которые он сварливо ответил, что «могли бы не тратить слова, потому что оружие свои уже сказало». Елизавета, безмерно довольная поворотом событий, написала племяннику растроганное письмо, в котором грозила покарать всех, если ее «дорогого брата» обидели.



Очевидно, Джеймс был дьявольски зол, и зол на всех. На Аррана, который оказался слабаком. На своих лордов, которые не уважили его королевскую волю. На «дорогую сестру», которая пожалела денег на его личную гвардию наемников. Но что он мог? Молодой Ноллис, которого Елизавета послала утешить Джеймса, нашел короля Шотландии на охоте. Джеймс уверил посланца королевы, что принимает свершившееся, как одно из проявлений божьей воли, и ни на кого не таит зла.



Если кто и кусал локти, так это Католическая лига в полном составе. Впрочем, ход событий в Шотландии прояснил кое-что и для тех, кто много лет более или менее пассивно плел заговоры в Англии. Арунделл сбежал на континент, оставив Елизавете письмо, в котором признал себя католиком, и объяснил, что покинуть королевство его заставляет принятый на последней сессии парламента закон. В принципе, лорду его ранга для отбытия за границу был нужен патент, подписанный королевой, но Арунделл точно знал, что патента не получит, и решил не искушать судьбу. Увы и ах, Уолсингем был действительно асом в своем деле. Арунделла перехватили, и вместо Париже он оказался в Тауэре. Где немедленно заверил Елизавету очередным посланием в том, что его поведение не является результатом отсутствия лояльности лично к ней.

В Тауэре его, на всякий случай, оставили, но Елизавета дала ему понять, что никакого зла не держит. Не наказала она и Нортумберленда. Вообще-то, после заговора Трогмортона судьи вынесли решение оштрафовать графа на 5 000 фунтов, но королева простила ему этот долг. Странная щедрость для дамы, прославившейся своей скупостью, но Елизавете вовсе не хотелось изводить под корень старую знать в своем королевстве. В этом свете его таинственное самоубийство (он, якобы, застрелился в Тауэре) выглядит еще более подозрительным. Просто очень просматривается холодная решимость шефа службы безопасности. Конечно, есть и свидетельство врача, и свидетельство коронера, и признание слуги графа, который пронес пистолет, и даже свидетельство оружейника, этот пистолет изготовившего. Но… сэр Фрэнсис, если это действительно он устроил спектакль, именно так бы и обустроил декорации.

Так или иначе, к концу 1585 года Гизы остались без возможности осуществить вторжение в Англию. Шотландия стала для англичан зоной безопасности. Оставались сложные отношения с Испанией.
С одной стороны, тысячи англичан воевали против испанцев во Фландрии в статусе добровольцев, содержание которых оплачивала-таки английская корона. Англия субсидировала беспорядки в провинциях, снабжая деньгами Алансона. Дрейк нагло ограбил испанцев, Мендозу выкинули из страны, и католиков стали преследовать. С другой стороны, английские католики воевали в той же Фландрии под знаменами Дона Хуана, продукты испанской армии поставлялись английскими купцами (по большей части), сам Филипп заигрывал с ирландцами и отнюдь не отверг, в свое время, план Вителли убить Елизавету. Возможно, потому, что план имел мало шансов состояться.

Ситуация создалась своеобразная. До сих пор коммерческие отношения между двумя странами были невероятно важны и для Англии, и для Испании. В принципе, еще сохранилось и уважение друг к другу. Филипп ясно дал понять папе, что Елизавета пока не сделала ничего такого, чего он не смог бы ей простить, потому что политика есть политика, он сам против нее тоже интриговал. Вряд ли Филипп был сентиментален, но он был, несомненно, человеком долга. Можно допустить, что историк Фроде прав, и что Филипп был столь терпелив с Англией потому, что довольно долго чувствовал себя связанным с островным королевством титулом английского короля, который некогда носил, а бывших королей не бывает.

Но Фландрия должна была быть, наконец, завоевана. Елизавета тоже предпочла бы видеть Фландрию под управлением Испании, но в виде автономной административной единицы. И ни Англия, ни Испания не хотели бы, чтобы провинции достались Франции. Но Англия не хотела и того, чтобы Испания прочно встала на земли Фландрии, оказавшись в уж слишком близком соседстве. И Фландрия в качестве аннексированных территорий была Англии не нужна. Когда герцог Пармский подошел слишком близко к взаимопониманию с провинциями, Елизавета напомнила ему, как когда-то напоминала дону Хуану: Англия не потерпит Испанию в качестве пограничной соседки. И отправила в провинции Лейчестера, которого там хотели видеть. Честно говоря, Елизавета хотела, под шумок, урвать для себя без особых проблем несколько городов (Флашинг и Брилл, и еще парочку), которые послужили бы буфером между Англией и подчинившимися Испании Нидерландами, если они придут к взаимопониманию с герцогом Пармским.

Но тут случилось непредвиденное: Летиция Ноллис, супруга Лейчестера, явилась в Лондон, намереваясь сопровождать мужа в его путешествии. Елизавета, разумееся, взбеленилась, и заявила, что пошлет во Фландрию кого-нибудь другого. Если вообще пошлет. А потом она заявила, что умирает, и не может допустить, чтобы ее любимый друг отсутствовал в момент ее смерти. Во Флашинг и Брилл отправилось какое-то количество военного контингента, но ни денег, ни снаряжения для них послано не было. Зато посланы были Филипп Сидни губернатором во Флашинг, а сын лорда Сесила, Томас – губернатором в Брилл. Эти привезли с собой немного денег и немного припасов. Но им категорически запретили делать что-либо, кроме оборонительных работ.

В ноябре 1585 Елизавета отпустила, наконец, Лейчестера во Фландрию, потому что фламандцы требовали Лейчестера. Практически, «под собственную ответственность», потому что денег на его деятельность она не выдала. Роберт Дадли расстался с довольно большой порцией своей собственности, продавая земли и закладывая их, чтобы послужить своей королеве. Кажется, его это не слишком волновала, без королевы у него бы этой собственности просто не было. Волновало его то, что его собственности было недостаточно, чтобы покрыть расходы на содержание целой армии.

В чем же было дело? Возможно, сэр Роберт догадался правильно. «Ты получишь свой мир с Испанией», - написал он Елизавете, - «но ты выбрала неправильный путь». Вообще, это было очень резкое письмо, и зря некоторые историки характеризуют Лейчестера существом бесхребетным.

" If, it be the will of God to plague us that go, and you that tarry, for our sins, yet let us not be negligent. I am sorry her majesty doth deal in this sort, content to overthrow so willingly her own cause. Look to it, for by the Lord I will bear no more so miserable burdens; for if I have no money to pay the soldiers, let them come away, or what else. I will not starve them, nor stay them. There was never gentleman or general so sent out as I am. My cause is the Lord's and the queen's. If the queen fail I trust in the Lord, and on him I see I am wholly to depend."