Ну что тут скажешь? Только показать можно
Меня даже не удивил сильно негроидный персонаж, затесавшийся в высшую английскую знать пятнадцатого столетия, который иногда, по ходу, говорил реплики то Вестморленда, то Глостера, то Йорка. Умер он Эдвардом Йорком, упокой Боже его трансформерскую душу.
Он выглядел среди прочей аристократии не более потерянным, чем вся аристократия, с королем во главе, выглядела во Франции. Да, в такой ситуации очень уместно прозвучали слова о чуде. Ибо такая инвалидная команда, которую нам показали, сама по себе никакую битву выиграть не смогла бы. Кстати, из французских бахвальств авторы фильма тоже много чего выкинули, хотя в пьесе этот обмен репликами среди французов довольно живенький. Правда, выглядят французы при этом, в свете грядущего, полными надутыми спесью кретинами.
В роли короля вполне убедительный принц выглядел жалко. Но что он, холера, мог сделать, если Шекспир-нашефсе заставил его то произносить длиннейшие монологи (часть авторы фильма даже выкинули, в пьесе их больше), возведя глаза к небесам, то падать на колени и молиться в самые неподходящие моменты?
Короче, пьеса провальная, и шедеврального фильма из нее даже чудом не выкроишь. Как ни странно, самая дикая ее сцена, диалог Генри с «Кэт», имеет хотя бы объяснение.
Дикая она потому, что настоящий, реальный король, разумеется, говорил на французском и на латыни (которая вообще была международным языком дипломатии), и речь в духе «я старый солдат, и я не знаю слов любви» держать просто не мог. Все-таки, не на конюшне воспитывался. «Не смастерить ли нам между днем святого Дионисия и днем святого Георга мальчишку, полуфранцуза-полуангличанина, который отправится в Константинополь и схватит турецкого султана за бороду?» О да, именно так короли и объяснялись с принцессами
А объяснение ее в нескольких забавных логический пассажах, типа «Нет, Кэт, полюбить врага Франции тебе невозможно. Но, полюбив меня, ты полюбишь друга Франции. Ведь я так люблю Францию, что не хочу расстаться ни с одной ее деревушкой. Я хочу иметь ее целиком. И вот, Кэт, если Франция будет моя, а я - твой, то Франция будет твоя, а ты – моя». Очень елизаветинский пассаж.
Вообще, я теперь понимаю, почему вокруг продукции Шекспира продолжают бушевать страсти. Да, очень трудно поверить, что «Гамлета» и «Генри V» написал один и тот же человек.