Судный день для графа наступил 13 января 1547 года. Поскольку пэром он не был, судили его в доме гильдий. И, поскольку лондонцы знали, что их ожидает спектакль, утренние улицы были просто забиты народом, а графа сопровождал эскорт из 300 (!) стражников. В 9 часов процессия добралась до зала суда, который тоже был забит под завязку, где графа ожидало жюри из 12 человек – знакомые все лица. Он впервые услышал, кстати, в чем именно его обвиняют.
А обвинили его в использовании трех серебряных бризур в скомпонованном им гербе. Не велико преступление, конечно. Многие гербы тюдоровской аристократии не выдержали бы детальной проверки геральдической палаты, если бы этой палатой не руководил тот, кто данные гербы сделал. Да и собственный герб сэра Ризли, руководителя, был плодом хорошего знания материала, а не честным свидетельством благородного происхождения, если говорить откровенно. И все это знали.
читать дальшеНа долю жюри осталось доказать, что эти злополучные серебряные бризуры были не просто какими-то там бризурами, а попыткой присвоить знаки достоинства, на которые имели право лишь короли. Ведь три серебряные бризуры были на гербе наследного принца Эдуарда! Недаром обвинение начало слушание с требования смертного приговора: «Во-первых, за узурпирование королевского герба, что дает основание подозревать, что он собирался стать королем, и, во-вторых, за попытку сбежать из тюрьмы, чем он признал свою вину!»
На что граф живо ответил: «Ты лжец, и за кусок золота осудил бы собственного отца! Я не узурпировал королевские знаки в своем гербе – мои предки носили эти знаки. Сходите в церковь в Норфолке, они там уже 500 лет!».
Уильям Пайджет дал вовлечь себя в перебранку: «Успокойтесь, милорд! У вас на уме была измена – поскольку король стар, вы решили стать королем!». Граф возразил: «Старый судяга… К тебе-то это как относится? Попридержал бы лучше свой язык, и так королевство опаршивело с тех пор, как король дал таким выскочкам, как ты, сидеть в правительстве!»
Виконт Лайл (Амбруаз Дадли) попытался вернуть внимание суда к попытке побега, которая как бы свидетельствовала, что подсудимый был виноват и страшился суда. «Я хотел сбежать, чтобы не угодить в ту задницу, в которой сижу сейчас, мой лорд, потому что прекрасно знал, что как бы невинен ни был человек, вы всегда признаете его виновным».
Досталось и свидетелям. Одному, который утверждал, что на бахвальство графа ответил резкими словами, он ответил, обратившись к жюри: «И вы верите, что за такие слова граф Суррей не вышиб бы у него мозги?».
На вопрос по поводу плана сделать сестру любовницей короля, он зло ответил, что неужели его осудят на основании слов скандальной бабы?
В таком духе шоу продолжалось до полудня. После восьми часов пререканий между членами жюри, Пайджет принес им записку от короля. Через час жюри единогласно объявило о признании графа виновным.
На что Суррей отреагировал немедленно: «И в чем именно виновным вы меня признали? Да вы не найдете такого закона! Но я знаю, что король решил избавиться от благородной крови, и окружить себя низкорожденными».
И на обратном пути в Тауэр граф полностью отпустил поводья, продолжая высказывать свое мнение о положении дел в королевстве. Несомненно, все слушали с жадностью, но не все радостно – многих всерьез шокировали непристойности, которые граф говорил о короле. Жаль, история их не сохранила. Как не сохранила и последней речи графа на эшафоте. Судя по тому, что договорить ему не дали, он остался верен себе до последнего вздоха.
Документ “Drawing of arms of Howard,earl of Surrey, for which he was attainded” хранится в Британской библиотеке. Скетч, сделанный кем-то из Геральдической палаты, действительно слишком перегружен, и действительно имеет много погрешностей, как свидетельствуют те, кто этот скетч видел. Но, тем не менее, он полностью отражает то, что граф не просто развлекался. К сожалению, не могу здесь этот документ привести, потому что в сети гербов Говардов хоть пруд пруди, и за их аутентичность сложно поручиться.
Что касается других действующих лиц драмы, то Бесс Холланд за ее показания вернули все ее драгоценности. Известно, что она жила в Медхеме, и что Мэри Говард, графиня Ричмонд, платила ей 20 фунтов годовых. Бесс вышла замуж – очевидно, за дворянина-помещика Генри Реппса из Медхема, хотя называется и пара других имен. В любом случае, 35-летняя Бесс вышла замуж. Так же неточны сведения о том, действительно ли она умерла родами в 1548 году, или пережила своего бывшего любовника, герцога Норфолка. Герцог после своего освобождения никогда не имел с Бесс дела, и ничего ей не завещал.
Мэри Говард прожила еще 10 лет, замуж она не вышла. Как ни странно, с ней герцог не разругался. Возможно, потому, что корона отдала ей на воспитание детей ее казненного брата, в том числе и наследника герцога Норфолка по прямой линии. Во всяком случае, герцог ей завещал 500 фунтов. Поскольку Мэри назначили опекуном ее племянников, она получала все доходы от обширных владений сироток до их совершеннолетия. Воспитывала их леди Ричмонд как протестантов, пригласив в учителя Джона Фокса, будущего автора Book of Martyrs.
Что получилось в результате – известно на примере четвертого герцога Говарда, несостоявшегося жениха Марии Стюарт и несостоявшегося английского наследника трона после Елизаветы.