Джон и Изабель - большое приданое маленькой девочки

[MirrinMinttu]

Если о Джоне извесно много чего, и практически все известное является неправдой, то о его супруге, Изабелле Ангулемской, известно всего ничего помимо имени, происхождения, и того, за кого она вышла после смерти Джона. Да и последний факт был известен в Англии только потому, что король Генри III своих сводных очень любил и всячески отличал их при английском дворе, вызывая ярость английских баронов. А еще в истории осталась острота Мэтью Парижского. Хорошенько оболгав короля Джона, он назвал его жену «скорее Иезавель, нежели Изабель».



Историк Николас Винсент обращает внимание на то, что супружеские отношения в семье Джона были своеобразными. Во-первых, мужчины этой семейки вообще паршиво вписывались в женатое состояние. Генри II чаще был со своей Алиенорой в разладе чем в ладе. Джеффри нечасто видел Констанс, брак с которой был для него чисто династическим. Ричард и вовсе предпочел игнорировать факт, что он женат. Во-вторых, и Алиенора, и Констанс, и Беренгария были женщинами, с которыми было трудно, но не было скучно. Логично предположить, что и брак Джона должен был сложиться по тому же образцу.

На первый взгляд, брак этот был чисто политическим. Изабель была наследницей графа Ангулемского, и ее прочил себе в жены Хью де Лузиньян, который, при помощи этого брака, объединил бы Ангулем, Лузиньян и Ла Марш, непоправимо изменив баланс сил в Пуату. Потому что империя Ангевинов во Франции никогда не была «сплошной», как это может выглядеть на картах. На многих территориях в руках Ангевинов мог быть всего лишь замок с гарнизоном, окруженный территорией, подчинявшейся какому-нибудь местному феодалу. На 1199 год, граф Ангулемский явно тяготел к французскому королю.

Женившись на Изабель, Джон обеспечивал себе те же бенефиции, как и его отец обеспечил их женитьбой на Алиеноре Аквитанской. Но, поскольку времена изменились, и Лузиньяны сильно поднялись по европейской иерархической лестнице, из плана ничего не вышло. Лузиньяны взбунтовались, и Филипп Французский немедленно вмешался в игру.

Правда, в 1946 году историком Ричардсоном была высказана теория, согласно которой Лузиньяны действовали в сговоре с Джоном, а не против него. Что Лузиньян уступил Джону свою малолетнюю невесту в обмен на признание его титула графа Ла Марша, а потом рассорился с Джоном из-за того, что тот стал всячески притеснять в Нормандии его родича Ральфа де Лузиньяна.

Но другие историки ссылаются на то, что до 1200-го года, когда Джон лично начал политические переговоры с графом Ангулемским, ничто не указывало на то, что он собирался жениться на Изабель. Он собирался жениться вообще, аннулировав свой первый брак, который иначе, чем фарсом, и не назовешь. А невесту он себе присмотрел в Португалии, планируя просто скучный династический союз. Пока (предположительно) не встретил Изабель во время переговоров. И то ли смертельно в нее влюбился, то ли сообразил, что вот он - шанс воспрепятствовать усилению Лузиньянов.

Впрочем, все сходятся на том, что брак Джона был катастрофической ошибкой, которая стоила ему Нормандии. Очень прямолинейное, обоснованное хронологией объяснение, которое не объясняет, на самом деле, ничего.

Николас Винсент предлагает, например, задуматься над тем, почему Лузиньян ТАК бесновался?

Если верить хронисту Роджеру Ховденскому, Изабелла и Хью официально обменялись клятвами в форме verba de presenti, но брак не был завершен физической близостью супругов, потому что Изабелла была моложе возраста, в котором супругам эта близость была разрешена. То есть, получается, что Изабелла была законно замужем, когда ее встретил Джон. В таком случае, успела ли она развестись до того, как английский король увез свой трофей? Вряд ли, если поверить в поразившую Джона на ровном месте идею жениться именно на этом подростке – ведь если Изабель была слишком молода для завершения брака с Хью де Лузиньяном, она была слишком молода и для вступления в полноценный брак с Джоном.

В этой версии, под ногами сразу оказывается зыбкая почва средневекового канонического закона о браках и реальной, практической жизни. Потому что закон можно прочесть: обручение считалось действительным, если невесте было полных 12 лет, а жениху – полных 14. Но вот с практикой дело обстояло неведомо как. Известен, собственно, только один скандал на эту тему, когда 15-летняя дочь короля Генри III потребовала полной процедуры завершения своего брака с Александром III Шотландским, которому было 14. Если жизнь и канонический закон о браках шли рука об руку, скандала не должно было быть, но он был.

В любом случае, по противоречащим друг другу сведениям и интерпретациям, когда Изабель прибыла с Джоном в Англию осенью 1200-го года, ей было то ли 12, то ли 15 лет, и она была то ли официально разведена с Лузиньяном, то ли нет. Не говоря уже о том, что она то ли вообще была замужем за Лузиньяном, то ли нет. Ах да, и на союз Джона с Изабель то ли было получено неформальное благословение Филиппа Французского (как утверждает Роджер Ховденский), то ли нет.

Разумеется, возраст Изабель неоднократно пытались вычислить по косвенным событиям – ведь тем, кто малевал протрет Джона черными красками, очень хотелось бы добавить к списку злодейств и педофилию. Но и здесь события не дают четкого ответа. Известно только, что родители Изабель не могли быть женаты ранее 1184 года, и что впервые в известных нам хрониках об их браке упоминается в 1191 году, в связи с описанием какого-то более важного события. То есть, они могли пожениться и произвести на свет Изабель в любой момент семилетнего периода.

Другой момент – появление на свет первого ребенка Изабель. Генри родился в октябре 1207 года, через 7 лет после того, как Джон и Изабель поженились. После этого дети у супругов появлялись регулярно: Ричард в январе 1209, Джоан в июле 1210, Изабель – в 1214 году, Элеанор – в 1215. Означает ли это, что Изабель действительно прибыла в Англию малолеткой? Нет, потому что, в таком случае, ее брак с Джоном, заключенный осенью 1200 года, не был бы действительным. А его действительность заверили шесть епископов. Ей не могло быть меньше 12 лет в 1200-м году. И супружеских отношений у пары явно не было, пока девушка до этих отношений не подросла. Так что ярость Лузиньяна в адрес Джона не была яростью высокоморального рыцаря против подлого педофила.

Может ли быть так, что источник раздражения де Лузиньяна и реакция Филиппа на его жалобу лежат не в том, что Изабель была наследницей графства Ангулем? Как едко замечает Николас Винсент, «помимо отца, у Изабель была и мать». О да, и эта мать была, в свою очередь, дочерью. Дочерью лорда Монтраше, Пьера де Кортни – кузена короля Филиппа Французского. Более того, ее дядя был графом Невера и… латинским императором Константинополя.

Вот здесь мы уже подходит гораздо ближе к источнику многих политических проблем 1200-х годов: к амбициям христиан на Востоке, и к безжалостной грызне среди претендентом на титулы и короны, у которых было мало практической значимости, но много политического веса. Помимо того, что через родню по материнской линии Изабель была в родстве с королевскими домами Кастилии, Арагона, Венгрии и массой крупных графских домов, брак с ней теоретически давал Джону права на равных участвовать в политике, заходящей далеко за берега Англии и даже Европы.

Вот здесь уже становится понятен интерес Джона к новому крестовому походу. Так счастливо сложилось, что принятие креста сделало папу его верным союзником в непростых обстоятельствах домашней политики. Но и Джон, и Иннокентий были слишком политиками для таких мелких масштабов, как судьба нескольких королевств. Иерусалимский или Константинопольский престол – вот ради чего стоило жить и сражаться. Вот из-за чего бесновался де Лузиньян. В лице Джона он получил не столько соперника в постели прелестной Изабель, сколько серьезного политического конкурента, обладающего способность принимать совершенно непредсказуемые решения и мгновенно менять один курс действий на другой, в зависимости от того, как складывались обстоятельства.

Что касается самой Изабель, то, можно сказать, ей крупно повезло. Ее мать Алиса, например, была просто пешкой в руках Капетингов, которую увенчивали то одной, то другой графской короной в зависимости от того, как складывались отношения Капетингов и Плантагенетов. Забавно, что в свое время, Ричард, старший брат Джона, серьезно раздумывал над тем, не жениться ли ему на кузине Изабель, Матильде.

Что касается Ангулема, то Изабель была там в 1206 и 1214 годах, и ее вдовая мать опекалась Джоном, получая значительную пенсию до самой своей смерти в 1215 году. В какой-то момент Филипп получил возможность заставить ее отказаться от этой привилегии, и получать пенсию от него (гораздо более скромную), но потом все вернулось на круги своя. Так что катастрофическим в политическом смысле брак Джона с Изабель назвать, все-таки, нельзя. Ангулемом управлял прево Джона, и ведь жизнь родни Алисы продолжалась. В том же 1214 году ее племянница Иоланда вышла за короля Венгрии – и мы тут же находим послов венгерского короля в Лондоне, куда они прибыли координировать действия Джона и Андрея в будущем крестовом походе.

Политический аспект внезапно вспыхнувшего у Джона интереса к Изабель в 1200-м году подтверждается тем, что церемония бракосочетания была увенчана коронацией и особым декретом короля, в котором его супруга именуется «Божей милостью коронованная королева Англии с общего согласия и одобрения архиеписков, епископов, графов, баронов, духовенства и народа нашего королевства». Возможно, Джон планировал тогда для своей жены что-то вроде вице-королевского статуса, который имела его мать до 1173 года, но, по какой-то причине, эти планы (если они были) никогда не были проведены в жизнь. Времена изменились. При Алиеноре бароны Англии и Франции были в крестовом походе, при Изабель бароны уже сидели в своих замках.