Скорее всего, раздражение Бекета против своего короля нарастало постепенно.
читать дальшеГенри Плантагенет был если не гением, то чем-то очень к этому близким. Официально он владел двумя языками – французским и латынью. Но говорил, на самом деле, на многих, а понимал ещё больше. Да и образование сын Жоффрея Плантагенета получил весьма и весьма неплохое. Прежде чем стать герцогом Нормандии, он провёл всю сознательную жизнь с отцом, в его походах. Да и краткий визит мальчика в лагерь воинственной матушки тоже не был увеселительным путешествием. Так что можно без преувеличения сказать, что Генри II знал не в теории, на чём держится власть, как она строится, и чего можно ожидать от людей, которых ты считаешь своими хорошими знакомыми.
Он знал слабости людей. И он знал свои слабости. Безудержные приступы ярости с катанием по полу были, скорее всего, совершенно сознательным выходом неизбежно скапливающегося напряжения, агрессии, усталости. Потому что король не мог дать выхода естественным реакциям в реальном общении со своими подданными, где каждый жест и каждая реплика были в большей или меньшей степени театром. Но у Генри театр был отдельно, а личность отдельно.
А вот в случае с Бекетом театральная роль представителя блеска английской короны быстро становилась частью личности. Генри это понимал, как понимал и то, что в какой-то момент ноша станет Бекету не по плечу. Он пытался что-то исправить, но делал это неуклюже. Он мог ввалиться к Бекету, изображающему практически вице-короля, посреди парадного обеда, чуть ли не на коне, прямо к столу. Он мог содрать богатый плащ со своего канцлера, и отдать его замерзающему на холодном ветру нищему – сам он богатых плащей не носил.
Вряд ли Бекет был благодарен своему сюзерену за подобные одёргивания. Скорее всего, они, капля за каплей, наполняли чашу гнева, который пролился на короля тогда, когда Бекет смог, наконец, позволить себе подобное не только в мечтах.
Генри был плотненьким, рыжеволосым и конопатым коротышкой, симпатичным, но вовсе не красавцем. Годы, проведённые в седле, придали его ногам подходящую для наездника форму. Проще говоря, родоначальник династии английских Плантагенетов был явно кривоног. Томас Бекет был высоким, темноволосым и белокожим, стройным мужчиной, обладавшим величественной выправкой и холёным видом. Генри было около 21 года, когда его короновали королём Англии. Бекет был старше его на 13-15 лет. Генри II, судя по всему, наслаждался контрастом, который они с Бекетом составляли. Для Бекета, возможно, собственный породистый вид был основой тщательно до поры до времени скрываемого чувства превосходства.
Генри, помимо прочего, получил наилучшее возможное академическое образование, хотя получал он его практически на ходу, в бесконечных переездах. Бекет очень хотел стать юристом в каноническом и гражданском законах, и даже успел отучиться пару лет в Париже, но потом сгорела недвижимость его отца в Лондоне, с которой вся семья и жила, и Бекету пришлось прервать обучение. Что, конечно, потом не раз вызывало презрительные комментарии окружающих его бюрократов, да и сам Бекет считал себя недоучкой. Что, после возвышения, привело к тенденции компенсировать недостаточное самоуважение тягой к помпезности.
В какой-то момент, Генри Плантагенет решил, что для оптимизации управления своим огромным королевством ему надо ввести в меридиан не только английских светских лордов, но и лордов духовных. Таков был век – практически каждый король в Европе имел свои трения с церковью, угрожающей в ответ либо интердиктом всего государства, либо персональной экскоммуникацией отдельно взятого государя. Естественно, Генри II, бесконечно мотающийся по городам и весям, меньше всего хотел, чтобы церковь вмешивалась в хорошо продуманную им систему управления, хотя явно не имел намерения её подавлять. Он просто хотел провести чёткие границы. И увидел отличный шанс решить проблему, когда архиепископ Кентерберийский Теобальд умер в 1161 году. С его точки зрения, он имел лучшую в Англии кандидатуру на эту должность – Томаса Бекета, который знал толк и в управлении государством, и прекрасно знал коридоры власти архиепископского дворца, где работал до того, как его отметил и возвысил король.
Помимо этого, был ещё вопрос с коронацией наследников. Архиепископ Теобальд наотрез отказался короновать наследника короля Стефана, хотя сам был креатурой Стефана. Генри II намеревался, также при своём правлении, короновать своего старшенького, тоже Генри. Повторения трагедии с передачей власти после смерти Генри I никто не хотел, было куда как разумнее короновать нового короля при жизни старого, и привести баронов королевства к присяге. Уж почему Теобальд отказывал своему королю – неизвестно. Но от Бекета Генри Плантагенет не ожидал никакого противодействия, ведь он был своим, и воспитание наследника престола в его хозяйстве уже планировалось, и тем лучше, если этим хозяйством окажется дворец архиепископа Кентерберийского.
Императрица Матильда, мать короля, писала из Руана своему своенравному отпрыску, что подобное назначение было бы ошибкой. Церковные круги предупреждали короля, что ничего доброго из такого назначения не выйдет – Бекет был там чужим. Но если уж Генри что-то намечал сделать, он это делал. И 2 июня 1162 года Томас Бекет принял сан священника, а на следующий день коронован епископом Кентерберийским.
Сделав Бекета архиепископом Кентерберийским, Генри допустил страшную ошибку. Ему вообще была свойственна тенденция рассматривать окружающих более или менее в виде частей огромного механизма, который он создавал. Не то, чтобы он был не способен любить и испытывать симпатию. Вовсе нет. Он был не способен увидеть существующую ситуацию глазами в неё вовлечённых. Что характерно, такая слепота была избирательной, относящейся к ближнему кругу и семье. Король как бы автоматически предполагал, что «если я люблю вас, вы любите меня», и что его ближний круг будет тянуть общий воз в одном направлении с ним, не задумываясь о собственных желаниях, не имея собственных мнений. Ситуация, отлично знакомая любому из нас. И результат такого расклада тоже отлично знаком практически каждому.
Во-первых, став архиепископом, Бекет освободился от власти короля. Отныне его начальством был Святейший Престол в Риме. По сути, с точки зрения церкви, он стал даже главнее короля, а в реале – равным королю. Во-вторых, Бекет, назначенный королём в архиепископы, попал во враждебную ему среду. Обычно английская церковь выбирала своих архиепископов - из собственной среды и самостоятельно. Поэтому навязанный сверху, силовым решением архиепископ был встречен недоброжелательно. А поскольку в этой среде чрезвычайно ценились университетские дипломы, навязанного архиепископа ещё и презирали, потому что у него диплома не было.
Что оставалось делать Бекету между молотом и наковальней? Только стать очень и очень твёрдым орешком.