Кое-что про историю с Бекетом - 4

[MirrinMinttu]

С точки зрения Бекета, победа короля в истории с Кларендонскими конституциями означала для архиепископа двойное фиаско. Во-первых, он оказался побеждённым как человек. Его персональная попытка продемонстрировать королю своё величие провалилась с треском. Во-вторых, своими действиями он подвёл английскую церковь практически под полный контроль со стороны короны. Особенно в той части, которая ограничивала петиции в Рим.



Да-да, Генри VIII был отнюдь не первым в этом деле, он чётко следовал принятому в английском законодательстве обращению к прецеденту. Вот в такой форме выражалось это пресловутое супремационное право, делающее высшим авторитетом в церковных спорах именно короля, а вовсе не папу в далёком Риме:

8. Относительно апелляций, если они возникнут, то они должны идти от архидиакона к епископу, от епископа к архиепископу. И если архиепископ не окажется в состоянии дать справедливое решение, то в последней инстанции надлежит обращаться к королю, чтобы по его повелению спор был окончательно решён в курии архиепископа так, что нет надобности дальше идти без согласия короля.

Бекет сложил с себя обязанности священника и написал папе, умоляя простить его. Паника архиепископа была понятна. Он потерял дружбу и поддержку короля, но не приобрёл авторитета среди духовенства, как в Англии, так и в Риме. Возможно, останься Бекет в состоянии истерического самоуничижения, с королём он скоро бы помирился. Скорее всего, Генри не воспринимал бы его больше другом, но отказываться от такого администратора на троне архиепископа он бы не стал. Всё, что надо было Бекету сделать – это написать покаянное письмо королю, и выразить готовность к дальнейшему сотрудничеству. Но это оказалось выше его сил. Письмо он, впрочем, написал – врагу своего короля, Луи VII, прося политического убежища. Летом 1164 года побег Бекета во Францию, тем не менее, не удался.

И всё стало ещё хуже, разумеется. Король припомнил преподобному многочисленные грешки и грехи, которые тот совершил ещё в бытность свою канцлером, чтобы Бекету стало неповадно воображать себя святым мучеником. И – архиепископ снова совершил ошибку. Вместо того, чтобы смиренно покаяться и пообещать искупить вину, он написал жалобу в Рим. Чем нарушил тот самый закон, с которым согласился – Кларендонские конституции. Теперь Генри мог и имел право просить у Святейшего престола лишить Бекета сана архиепископа. И у Бекета не было ни малейших сомнений, что именно это является целью его бывшего друга. И что бы потом случилось с бывшим канцлером и архиепископом, находящимся под расследованием за злоупотребления? Бекет запаниковал.

Слушание его дела проходило в Нортхемптоне, в замке. И решение суда должно уже было быть объявлено обвиняемому, но Бекет категорически отказался его выслушать, покинул зал суда, и на следующее утро просто бежал из замка, и пересёк на маленьком боте опасный в ноябре пролив. Так архиепископ и бывший канцлер Англии стал эмигрантом на пять лет.



Бывший – это именно ключевое слово. Его приняли в цистерцианском аббатстве Понтиньи, но письма Бекета к папе и европейским прелатам никого уже не интересовали. Так что эти письма ценны только тем, что показывают, как естественное человеческое негодование постепенно превращалось в чувство собственной непогрешимости. Возможно, этому способствовало время, которое помогает любому незаметно для себя модифицировать травматические воспоминания в более приятную для сохранения самоуважения сторону. Возможно, странные медитации с сидением в ледяной реке, буквально до потери сознания, каким-то образом изменили восприятие Бекетом самого себя. Хотя на самом деле результатом его упражнений стал абсцесс, из-за которому опальному прелату пришлось расстаться с двумя зубами. Не совсем то мученичество, которое приводит к канонизации, но всё-таки.

Как бы там ни было, Бекет оставался архиепископом Кентерберийским и первым прелатом Англии. И на Троицу 1166 года, как раз в юбилей своего избрания, Бекет произнёс в бенедиктинском аббатстве Везле горячую и гневную проповедь, закончившуюся отлучением от церкви всех его врагов.



Не сказать, чтобы в Англии кто-то от этого вздрогнул. Король Генри особо о беглом архиепископе и не вспоминал, а просто разделил его обязанности, назначив архидьяконом Кентерберри другого прелата, а канцлером – Джеффри Ридела. Генри II был, в первую очередь, практиком, и всегда имел на руках кучу проектов, требующих его внимания.

Одним из этих проектов был мир с Францией. В конце 1160-х происходила смена поколений на политической арене. Умерла мать короля, императрица Матильда. Умер граф Лестерский, Роберт, поддержка которого помогла в своё время юному Генри Плантагенету отстоять притязания на трон Англии. Закончила с продолжением династии Алиенора Аквитанская, чьи владения во Франции сделали короля значительной фигурой в континентальной политике.

Достигнув практически пика успеха в своих делах, Генри II перешёл к расширению влияния Плантагенетов в Европе через династические браки. И он прекрасно понимал нервозность своего оппонента на французском престоле, который с трудом получил, наконец, наследника только в 1165 году, и теперь ломал голову над тем, как обеспечить своему преемнику более стабильные границы и больший королевский авторитет.

Инстинктивно, король Луи начал с немудрённого разжигания конфликтов, поддерживая Шотландию, Бретань, Уэльс. Но король Генри предложил ему лучший вариант. Поскольку королева Алиенора планировала вплотную заняться делами Аквитании и постепенно передать там власть своему любимому сыну Ричарду, Генри II предложил Луи Французскому прямое подчинение Аквитании французской короне, укреплённое браком Ричарда Плантагенета с принцессой Алис.

План был озвучен в январе 1169 года, и этот план не мог не понравиться французскому королю. Генри Плантагенет сделал, собственно, чёткую декларацию своего понимания «империи Плантагенетов» - не империя, а федерация, связи частей которой с английской короной могут усиливаться и ослабляться в соответствии с реальной континентальной политикой. Прекрасный, практичный план, проведение которого в жизнь полностью изменило бы историю Европы, но который был, к сожалению, похоронен вместе со своим автором.

Томасу Бекету тоже пришлось прибыть в Монмирай – под деликатным, но сильным давлением со стороны короля Франции. То ли это была личная инициатива Луи VII, то ли ему посоветовали сбыть Бекета на родину французские прелаты. То ли в качестве вишенки на торт дружественного соглашения, то ли с мечтой избавиться от такой непредсказуемой и экзотической личности. Во всяком случае, планировалось грандиозное примирение бывших друзей. Оно могло состояться. Похоже, король Генри не был злопамятен. Когда Бекет, в преувеличенном жесте самоуничижения, припал к ногам Генри Плантагенета, тот поспешил поднять его, и даже обнять и поцеловать в знак примирения.

Но тут Бекет начал говорить. Начало речи было вполне переносимо: биение кулаками в грудь с заявлениями о собственном ничтожестве и грешности. Но потом Бекет плавно перешёл к вопросу, из-за которого пять лет назад и начался его раздрай с королём. «Милорд, что касается вопроса между нами, я полностью сдаюсь на вашу милость и суждение, в присутствии короля Франции, епископов, благородных господ и прочих. Во всём, кроме чести нашего Господа».

Это «кроме чести нашего Господа» не было безобидной фразой. В основе споров относительно Кларедонских конституций был аргумент церкви, что она готова к компромиссам во всём, кроме «нашего уложения» (”saving God’s honour” и ”saving our order”). То есть, Бекет публично заявил, что не одобряет и не признаёт Кларендонских конституций. Более того, он объявил себя в этой фразе защитником чести Господа. «Лорд архиепоскоп, вы что – желаете быть чем-то большим, чем святой?!», - не удержался от каламбура король Луи. Реакция короля Генри была, по всей видимости, непечатной, потому что хронист, описывающий встречу, скромно написал, что английский король обвинил своего архиепископа в высокомерии, неблагодарности и прочих человеческих слабостях. «Неблагодарная, беспамятная, высокомерная скотина» будет, по-видимому, достаточно близко к тому, что сказал Генри.



Они встретятся ещё раз, в ноябре того же года, но уже без попыток примирения. Бекет, собственно, пригрозил королю наложить на всю Англию интердикт (запрет на совершение всех религиозных обрядов церковью). Король не стал вступать в прения, и даже ничего не предпринял немедленно. Просто в июле 1170 года его старшего сына благословил на должность будущего короля, rex designatus, архиепископ Йоркский, в присутствии десяти епископов. Данная церемония всегда была во власти первого прелата королевства, архиепископа Кентерберийского, и Теобальд, например, успешно троллил короля Стефана своим отказом благословить на царствование его сына и наследника. С королём Генри такой номер не прошёл. Более того, он, очевидно, не нарушил никаких правил своим неожиданным ходом, потому что в церемонии в любом случае участвовали те же епископы, которые участвовали бы в церемонии, проводимой архиепископом Кентерберийским.