Ричард I и его крестовый поход - 3

[MirrinMinttu]

Когда Исаак Комнин добрался до крепости Никозии, он, очевидно, полагал, что теперь-то сможет перегруппировать войска и выкинуть английского «какого-то короля» прочь с острова. Только перегруппировывать оказалось некого – большая часть его армии прислушалась к предложению Ричарда быть прощёнными и вместе весело пограбить то, что ещё принадлежит на Кипре Комнину. Император понял, что ситуацию нужно решать как-то радикально, и обратился к госпитальерам с просьбой организовать мирную конференцию между ним и Ричардом.

Конференция состоялась, и с ожидаемым результатом. Комнин пообещал много чего – и пятьсот рыцарей в крестовый поход (под личное командование Ричарда), и личное участие в походе. Он и дочь был готов отдать в заложницы (та самая Дева Кипра), и компенсировать то, что успел награбить у крестоносцев, и передать стратегически важные крепости Кипра Ричарду, и вообще быть на коротком поводке. Под конец король Англии и император Кипра расцеловались, и разбрелись по своим палаткам.

Казалось бы, после Первого крестового крестоносцы могли бы уже сделать кое-какие выводы о том, как греки ведут свою политику, и особо их словам не доверять. Но то ли человеческая память слишком коротка, то ли выводы Ричард как раз сделал, но в ночь после переговоров Исаак Комнин бесследно исчез из своей палатки, и обнаружился потом аж в Фамагусте. Невольно приходит в голову, что практика укладывать союзника на ночь в свою собственную кровать могла иметь ещё одно, практическое обоснование: отпусти его на ночь, и ищи потом…

Есть рассказ, что Комнина предупредил какой-то пожелавший остаться для истории анонимом рыцарь, что Ричард отдал тайный приказ этой ночью его арестовать. С другой стороны, Ричард в тот момент не проявил особого рвения в преследовании Комнина, позволив ему улизнуть из Фамагусты в близлежащие леса. Судя по состоянию современного Кипра, «скрылся в пещерах» звучало бы более убедительно, чем «спрятался в лесах», но возможно в 1190-х природа острова значительно отличалась от нынешней.

Скорее всего, происходящее между Ричардом и деспотом Кипра было действием многослойным, и к Комнину прямое отношение имел только слой верхний, самый тонкий. Дело в том, что как только англичане завоевали Лимасол, на горизонте показались несколько парусов. И даже сам Ричард понятия не имел, явились ли Ги де Лузиньян (король Иерусалима), его брат Джеффри, Боэмунд (принц Антиохии), и Раймунд, сын Боэмунда (граф-регент Триполи) как друзья или как враги. Как выяснилось, они явились в совершенно неожиданном качестве – предложить себя в вассалы Ричарду, ибо, как они объяснили, их титулы были пустым звуком, потому что реальной власти ни в Иерусалиме, ни в Антиохии, ни в Триполи крестоносцы больше не имели. Если точнее, то они не имели там больше никакой власти и никакой силы, а с пустых титулов проку мало.

Был ли Ричард счастлив и польщён? Вряд ли. Ги де Лузиньян был, собственно, причиной Третьего крестового, и его действия не имели ничего общего с какими-то высокими целями освобождения христианских святынь из рук неверных. Де Лузиньян начал консортом при королеве Сибилле, двоюродной тётушке Ричарда, которая сменила потом на троне своего брата Балдуина, умершего от проказы (помните персонажей шикарного фильма «Царство небесное»?). Причём, прибывшие с ним в Лимасол Боэмунд и предшественник Раймунда в своё время силой вторглись в Иерусалимское королевство, чтобы помешать браку Сибиллы с Лузиньяном. Собственно, время показало, что правы-то были они - Ги де Лузиньян оказался настолько паршивым и склочным регентом, что брат Сибиллы пытался аннулировать её брак в 1184 году. Но не успел.

Вообще христианские королевства в Святой земле были ещё тем несвятым гадюшником, в котором успех обеспечивали не какие-то высокие моральные качества, а брутальная сила, сочетающаяся с коварством и верностью только и только своим интересам. Но чтобы понять события Третьего крестового и поведение его главных действующих лиц, необходимо знать хотя бы в общих чертах, какая ситуация сложилась вокруг Акры.

Если совсем честно, то Саладин, захвативший Лузиньяна в числе прочих в борьбе за Иерусалим, выпустил его по единственной причине. Лузиньян на свободе был роскошным разделяющим крестоносцев фактором, тогда как Лузиньян в плену их несомненно бы объединил. Одно дело собственные междусобойчики, и совсем другое – вмешательство посторонней силы.

И действительно, когда бездомный Лузиньян появился у стен Тира, где правил Конрад Монферратский, в город его попросту не впустили. Возможно, если бы Лузиньян просто попросил убежища и предложил свой меч, дело обернулось бы по-другому. Но когда ты остаёшься защитником и хозяином единственной сохранившей независимость христианской крепости, а потом под твоими стенами появляется давным-давно оскандалившийся король без королевства, то как-то жаль бросать к ногам подобного типа все свои, завоёванные немалой кровью, достижения. Так что не будем осуждать Конрада. Он имел все основания поступить так, как поступил, и именно в его случае это не было банальной борьбой за власть. Тем более, что он собирался отдать решение о том, кто будет следующим королём Иерусалима, королям Европы, когда те прибудут в Святую землю. Жаль только Сибиллу, которая была вынуждена, разумеется, сопровождать супруга во время этого унизительного путешествия.

А теперь – самое главное, то есть причина борьбы за пустую иерусалимскую корону. Вообще-то, в этих раздорах очень сильно виноваты высшие эшелоны церковных властей. Сибилла и её брат-король были детьми короля Альмарика Иерусалимского от брака с Алис де Кортенай (де Куртенэ). Поженились Альмарик и Алис в 1157 году. Но их брак не пришёлся по вкусу тогдашнему патриарху Иерусалима Фульку Ангулемскому, который весьма активно вмешивался в политические дела Иерусалима ещё при раздоре между матерью и братом Альмарика.

По мнению прелата, Альмарик (тогда ещё не наследник иерусалимского престола, а просто брат короля) и Алис были в слишком близком родстве – у них был общий прапрадед, и Фульк Иерусалимский в данном случае был склонен к очень жёсткой трактовке церковных правил о кровном родстве. В любом другом случае, родители брачующихся просто-напросто запросили бы отдельное разрешение на брак из Рима. Но патриарху было без малого сто лет, и было проще подождать, пока он умрёт. Долго ждать не пришлось, где-то около года.

Увы, прелат умер, а проблема, то есть факт кровного родства, осталась. Было много интриг, открытых и тайных, и в результате в 1163 году Альмарик оказался перед выбором: либо он разводится с Алис, либо престола ему не видать, а свято место пусто не бывает. Лезть в дебри, почему Алис была столь не мила иерусалимской знати, лучше не стоит – в этом болоте семейных интересов и старых и новых взаимных обид можно просто утонуть. Забегая вперёд, можно смело сказать, что лучше бы этого развода не было, потому что влияние в Иерусалиме Алис вполне сохранила через своих детей, которых, не смотря на развод, церковь признала законными, а вот второй брак Альмарика аукнулся во всех делах Третьего крестового.

Второй раз Альмарик женился в 1167 году на византийской принцессе, Марии Комнине, и от этого брака у него была ещё одна дочь, Изабелла. Когда Альмарика на троне сменил его сын, было понятно, что единоутробную сестру Сибиллу новый король будет держать рядом, а вот судьбой Изабеллы он распорядится в политических целях. И распорядился. Восьмилетняя девочка была отдана в жены вассалу Балдуина, Онфруа IV де Торону. Просто в знак благодарности отцу Онфруа, который рискнул жизнью ради короля.

Но поскольку матушка Онфруа, овдовев, сходила замуж ещё несколько раз, среди приёмных отцов молодого человека оказался предприимчивый Рене де Шатильон, рыцарь-авантюрист. И именно де Шатильону принадлежит мысль перехватить престола у Ги де Лузиньяна в пользу пасынка. Ведь законность детей короля Альмарика от первого, признанного незаконным, брака была действительно изумительным логическим выкрутасом со стороны церкви. Тогда как с происхождением Изабеллы всё обстояло спокойно. Пасынок, правда, идеей не вдохновился, и остался на стороне Лузиньяна.

Изабеллу, в конце концов, просто-напросто похитили обратно к мамочке, и с Онфруа развели. По вполне легальной причине, кстати – на момент брака она была несовершеннолетней, да и относительно добровольности можно было усомниться. Её согласия ведь никто даже формально не спросил. Говорят, что и на этот раз не спросили, да и сама Изабелла пыталась слабо возражать против развода, потому что с Онфруа, слывшего интеллектуалом и умницей, она была счастлива. Но развод таки состоялся, и бедняжку выдали за Конрада Монферратского. Собственно, Конрад был и красавцем, и героем, но это ещё не значит, что после брака, заключённого подобным образом, у супругов были друг к другу тёплые чувства. Да и при чём здесь чувства, если через Изабеллу Конрад получил право требовать себе иерусалимский престол на законных основаниях. Ну, на почти законных. На момент женитьбы на Изабелле у Конрада ещё была где-то в Византии вполне законная жена, но тот брак мог быть и аннулирован, точно не известно.

А при чём здесь поддерживающие Конрада Ибелины, спрашивается, если в их семью вошла как раз мать Сибиллы? Почему они не встали за Лузиньяна? Да просто потому, что Алис спокойно пережила свой второй бездетный брак, и не осталась в клане, а вот Мария Комнина, мать принцессы Изабеллы Иерусалимской и вторая жена короля Альмарика, тоже вышла потом замуж за одного из Ибелинов – за Балиана. И осталась в клане, и этот брак не был бездетным. Что самое милое, Конрада Монферратского поддерживали союзники Ибелинов – графы Триполийские.

Таким образом на Кипр к Ричарду I весной 1191 года прибыли проситься в вассалы непримиримо враждебные друг к другу иерусалимские бароны. И он точно знал, что вскоре придётся решать, кому отдать титул короля Иерусалима, Ги да Лузиньяну, или Конраду Монферратскому. Более чем вероятно, что до момента прибытия этих непростых союзников Ричард и сам был не прочь объявить себя королём Иерусалима по праву завоевателя в недалёком будущем. Но, возможно, он лучше понял категорический отказ своего отца от иерусалимской короны, когда начал понимать хитросплетения местной политики.

Тем не менее, гораздо важнее местной политики для Ричарда была политика его собственного союзника, французского короля. Он не мог и не хотел допустить укрепления влияния Филиппа в кланах, поддержку которым тот окажет в Палестине. Оставалось только узнать, кого именно собирается поддержать его любимый враг. И вскоре ему удалось купить информацию: Филипп склонился поддержать Конрада Монферратского. О том, насколько дорога была эта информация для Ричарда, говорит цена, которую он заплатил рыцарю, информацию доставившему: 2 000 серебряных марок и 20 кубков, два из которых были из чистого золота, на общую сумму 105 серебряных марок.

Теперь он мог искренне веселиться на банкете, устроенном в Лимасоле для дорогих гостей. Выбор был сделан. Ричард был признанно некудышним королём для Англии и не слишком-то успешным правителем для Аквитании, но надо отдать должное, что свои военные и политические операции во время Третьего крестового он планировал не по капризу или личной симпатии.




Королева Сибилла и Ги де Лузиньян под стенами Тира