Третий крестовый - люди и судьбы/9

[MirrinMinttu]

В 1228 году Филипп Ибелин вдруг умирает, и на Кипр заявляется супруг королевы Иоланды/Изабеллы II Иерусалимской – Фридрих II, император Священной Римской Империи. Собственно, признаки того, что Фридрих может вмешаться в ситуацию, наблюдались уже некоторое время. Дело в том, что интересы Фридриха и Аликс уже перекрещивались однажды. Это случилось в Шампани.



Когда Анри Шампанский отправлялся в Третий крестовый, он, как ответственный граф, обеспечил поддержку баронов Шампани своему брату, Теобальду. Было решено, что если Анри сгинет в крестовом походе, графская корона достанется его брату без всяких брожений и сомнений. Ну, Анри, как мы знаем, в Святой земле действительно сгинул, хотя, строго говоря, не именно в крестовом походе. И корона действительно досталась Теобальду. Летом 1199 года этот Теобальд женился ни сестре Беренгарии Наваррской, по имени Бьянка – именно обсуждение условий брака сестры с римским папой помешало Беренгарии наведаться на могилку мужа в Фонтевро, «хотя сердце её истекало кровью». Или так считал исповедник Беренгарии. И именно у Бьянки она в недалёком будущем проведёт череду довольно весёлых лет.

А всё потому, что уже в 1201 году Бьянка осталась вдовой. А всё начиналось так хорошо… В 1199 году, в ноябре, её новобрачного дружно избрали лидером французского контингента для Четвёртого крестового, собравшиеся провели роскошнейший турнир. Что унесло так быстро молодого парня – неизвестно. Вряд ли болезнь, скорее, какой-то несчастный случай. Так или иначе, овдовевшая графиня была беременна на последнем сроке, и после смерти мужа родила сына. Таким образом, она осталась править Шампанью как регент. Как известно из записок исповедника Беренгарии, главной проблемой двора Бьянки Наваррской было хроническое отсутствие денег. Уж больно «экзотические» вкусы были у сестёр. Соответственно, деньги нужно было откуда-то брать, а стратегическое мышление явно не было сильной стороной Бьянки.

Она просто решила ощутимо пощипать своих баронов.
И нужно же ей было нарваться на Эрарда де Бриенна. С одной стороны, у него было, что брать, и его не было в Шампани, он жил в Святой земле ещё со времён Четвёртого крестового. С другой – он приходился кузеном Жану де Бриенну, который сидел теперь в Акре в качестве регента при своей малолетней дочери, унаследовавшей титул королевы Иерусалима. Жан предложил кузену оригинальный шаг – жениться на Филиппе Шампанской, и от её лица выдвинуть претензию на графскую корону Шампани. Чего они несколько не учли, так это связей Беренгарии Наваррской среди крестоносцев. И её особых отношений с римским папой.

Атака на брачные прожекты Эрарда де Бриенна пошла сразу по двум направлениям. Во-первых, Святейший престол в данном случае решил применить закон о близком родстве по всей строгости, и категорически запретил Эрарду жениться на Филиппе, под угрозой отлучения от церкви. Во вторых, Бьянка Наваррская объявила на весь христианский мир, что Филиппа и Аликс – бастарды, потому что их мать, Изабелла Иерусалимская, была разведена со своим первым мужем кое-как, и её брак с Анри Шампанским законным считать нельзя.

Но дело в том, что между Онфруа де Тороном и Анри Шампанским, Изабелла побывала замужем за Конрадом Монферратским, и родила Марию, которая унаследовала титул и вышла за Жана де Бриенна. Да, это как бы подтверждало, что Эрард и Филиппа были в родстве, согласно церковной классификации. Но, одновременно, этот факт выбивал опору из-под утверждения, что Филиппа – бастард. Или-или, как говорится.

А что касается таблиц о близости родства и отлучений от церкви, то в королевстве крестоносцев к этому было своё, сложившееся отношение, полностью обоснованное совершенно дикими в смысле попирания этой самой таблицы браками местных баронов. На которые Святейший престол невозмутимо раздавал свои одобрамсы. Чаще всего – уже по свершившемуся факту.

Поэтому Филиппа вышла за Эрарда де Бриенна. Как бы условно тайно, но эта тайна не помешала им в 1216 году вместе прибыть в Нуайе, и получить поддержку большинства баронов Шампани. Но у Бьянки Наваррской был свой козырь – Адель Шампанская, королева Франции. И пусть Адель уже десять лет была в могиле, её сын, король Филипп Август, был вполне жив, и не мог оставить ту, которой Адель оказывала такую поддержку, и которая продолжала чтить память Адели в виде ежегодных крупных пожертвований монастырям, на благо души своей покровительницы. Да и сын Бьянки и Теобальда приходился ему через Адель роднёй. И оммаж королю Франции Бьянка с сыном принесли, а это накладывало обязательства. В общем, король Франции встал на сторону Бьянки и её несовершеннолетнего сына.

Не сказать, чтобы Филипп Август так уж рвался притеснять де Бриенна. Собственно, он изначально выступил арбитром в этом деле. Но Бьянка прижала его к стене, выложив и письменные клятвы баронов покойному мужу, Теобальду, которые те давали по отбытию Анри Шампанского в крестовый поход, и договоры о принесении оммажа - и от лица покойного мужа, и от своего лица, и от лица сына. В общем, Филипп-Август вынес соломоново решение: все расходятся по домам, и ждут мая 1222-го года, когда Теобальд IV станет совершеннолетним графом, и сам решит, что ему делать.

Естественно, все покивали головами, вежливо улыбнулись королю, и действительно разъехались по домам – чтобы начать войну. Это была достаточно странная война, в которой, например, Эрард не препятствовал доставке товаров на главные ярмарки графства, а Бьянка платила ему за это часть дохода от собранных во время ярмарок налогов. Графство они разорять не собирались.

Некоторую живость в этот вялый конфликт вносили интриги. Например, Бьянка никогда не любила своего сенешаля, потому что должность это была наследственная, и своего ставленника она на неё назначить не могла. Соответственно, и отношения с нелюбимым сенешалем у неё были не лучшие. Что привело к тому, что этот сенешаль, Симон де Жонвилль, перешёл на сторону Эрарда при первой возможности, да ещё и брата за собой перетащил. А когда герцог Лотарингии почему-то принял близко к сердцу дело Эрарда, и встал на его сторону, Фридриху II пришлось вспомнить о том, что этот самый герцог совсем недавно был на стороне его врага, Отто IV, и во время локальных войн в Германии. И позже разорил в Эльзасе именно его, Фридриха, виноградники. Не говоря о том, что Фридрих считал герцога Лотарингии своим вассалом, не имеющим права на самостоятельную политику.

С отлучением от церкви дело тоже обстояло своеобразно. К примеру, епископ Лангра, Вильгельм, приходился Симону де Жовиллю братом, и, соответственно, наотрез отказался отлучать того от церкви. Бьянке пришлось потрудиться, грабя земли де Жонвиллей, прежде чем сенешаль перестал бунтовать. Хотя на его решение повлияло, скорее всего, то, что Бьянка захватила в заложники его сына.

Вмешательство Бургундии и Бара положили конец активным военным действиям, и бароны Шампани начали договариваться с оказавшейся неожиданно воинственной регентшей.

К 1218 году всё затихло, хотя это перемирие потребовало оригинальных решений. Например, герцог Лотарингии был захвачен в крепости Аманса – то ли Фридрихом, то ли Бьянкой. Тогда ему пришлось со своими врагами договориться, но совершенно неизвестно, насколько сердечным был договор, и был ли герцог действительно освобождён. Во всяком случае, в 1220-м году 29-летний герцог вдруг умирает при довольно смутных обстоятельствах, а его 16-летнюю вдову Гертруду (не смотря на горячие возражения Фридриха II) скоропостижно выдают за несовершеннолетнего сына Бьянки Наваррской. Ну, парню было уже 19, так что «несовершеннолетие» было явно в угоду политическим интересам самой Бьянки, если только молодой человек не был исключительно незрел умом. А непокорного епископа Вильгельма просто-напросто сделали архиепископом Реймса в 1219 году, после чего ему стало не до местной политики в Шампани. А Эрард де Бриенн и Филиппа Шампанская получили очень симпатичное возмещение убытков (собственно, молодой Теобальд просто откупил у них права на Шампань), и больше в ситуацию никак не вмешивались, сосредоточившись на семейной жизни. И жили они достаточно долго и счастливо, нажив аж девять детей.

Что интересно. Аликс Шампанская в те годы особо в конфликт не вмешивалась. Требование на свою долю из наследства отца она предъявила, но непосредственно в Шампань воевать не поехала. В тот момент у неё были сначала замужество, а потом борьба за собственное регентство на Кипре. Её час в этой заварушке пробьёт позже. И расклад с учётом интересов Фридриха II будет уже несколько другим.