История с завещанием
Одна из картинок к пьесе Шекспира: коварный Глостер притворно просит перед больным братом прощения за все причинённые королеве обиды. Для тех, кто не в танке: нет, Ричарда не было в Лондоне на момент болезни и смерти брата. Он о них даже не знал. Нет, он никогда не был в конрах с Вудвиллами вообще и с королевой Лиз в частности.
читать дальшеНациональная икона Англии, победитель Франции, его величество Генри V был, несмотря на свои молодые годы, чрезвычайно эффективным королём. Солдат до мозга костей, выросший в военных лагерях, под сильным влиянием основательных и здравомыслящих рыцарей-лоллардов, он стал не только знатоком людей и ситуаций, не только хорошим воином, но и прагматиком-фаталистом – в определённом смысле.
Отправляясь в свой последний поход, в блеске славы, на вершине власти, он не забывал, что он – смертен. И озаботился оставить подробнейшее завещание о том, как должны были вестись дела в королевстве после его смерти. Более того, зная цену и своим родичам, и своим приближённым, он озаботился распространить достаточное количество экземпляров этого завещания среди своих подданных. Когда король действительно стал умирать, ему осталось только добавить несколько параграфов. Опять же, озаботившись, чтобы о них знал не только ближний круг.
Короче говоря, он сделал всё то, чего не сделал Эдвард IV. Конечно, когда-то и Весёлый Эдди делал завещание, но это было давно, когда и денег было побольше, и окружение было несколько другим. А как-то изменять или дополнять завещание он поленился. И первым, что сделала его собственная королева, была попытка изменить прецедент протектората на регентство королевы-матери, прецедентов которому не было. Зато был ещё один прецедент – когда предыдущий король вдруг стал нефункциональным, как если бы он был мёртв. Тогда персоной наследника владела, Маргарет Анжуйская. Которая требовала регентства – как и Элизабет Вудвилл. И не получила. Потому что высшая администрация государства не хотела слишком большого сосредоточения власти в одних руках.
Кроулендские хроники, правда, утверждают, что и Эдвард IV сделал кое-какие уточняющие распоряжения к своему старому завещанию. Которые до нас не дошли. Автор (вернее, источник) этой части Хроник, тем не менее, должен был знать, о чём пишет, потому что его заметки указывают на то, что он был в 1483 году либо в королевском совете, либо в близких контактах с членами королевского совета.
Предположительно, дополнения касались его наследника, как и в случае с Генри V. Персона наследника престола находилась в руках клана Вудвиллов, с того самого момента, как трёхлетнему принцу основали его собственный двор в Ладлоу. А до этого принц был при матери. Второй принц, «запасной наследник» Ричард, и вовсе никогда не покидал двор матери.
Судя по программе обучения принца Эдварда, его ученические годы должны были продолжаться до совершеннолетия, которое в ту эпоху наступало для мальчиков в 14 лет. Другой вопрос, становился ли 14-летний король полноправным властелином. История показывает, что не становился. Ни Ричарду II, ни Генри III не была дана полная свобода действий сразу после наступления формального совершеннолетия. Мы также можем судить о том, что среди высшей знати формальное совершеннолетие тоже не означало автономность. Сын Ричарда Йорка, Джордж, получил автономность в управлении своими делами только после достижения 16-летия.
В конце февраля 1483 года, Эдвард IV счёл нужным укрепить стену Вудвиллов вокруг своего наследника, отправив в Ладлоу сэра Ричарда Грея, дав ему широкие права пользоваться доходами от имущества принца Эдварда. Тем не менее, право на владение и перемещение персоны наследника престола оставалось за Риверсом (Энтони Вудвиллом). Есть также небольшое примечание в письме Риверса Эндрю Диммоку от 8 марта 1483 года: «Send me by som sure man the patent of myn autoryte about my lord[ e] prynsse, and also a patent that the kyng gaue me towchyng pouer to Rayse peple if ned be in the marche of Welles». То есть, в какой-то момент Риверс получил разрешение от короля поднимать войско в Уэльской марке при необходимости. Из этой приписки историк Ландер сделал выводы, что полномочия Риверса были секретными. Очевидно, из-за пассажа «пришли мне с верным человеком патент…». Карсон возражает, что патент не обязательно был тайным. Скорее всего, канцелярия просто его не зарегистрировала, поэтому данные полномочия Риверса не упоминаются нигде, кроме его собственного письма.
За месяц до смерти Эдварда IV, Риверс передал должность коннетабля Тауэра своему племяннику Томасу Грею, маркизу Дорсету. И вот этот манёвр вызвал в своё время очень оживлённые спекуляции. Да и до сих пор вызывает. Дело в том, что у Дорсета не было должности, которая предполагала бы доступ к монетному двору, сокровищнице, арсеналу и военному контингенту Тауэра. И в целом, всё выглядит так, словно король последовательно укреплял будущее своего наследника властью Вудвиллов. Если при этом он действительно собирался поставить во главе возможного протектората своего брата, герцога Глостера, то подобная концентрация власти в руках Вудвиллов выглядит странной, и даже неумной. А если не собирался, то и вовсе глупой, учитывая то, что аристократия страны никогда не смирилась бы с Вудвиллами во главе государства, что привело бы к открытому конфликту.
И здесь Карсон делает очень тонкое замечание. О пресловутых прецедентах. Уже гораздо раньше было решено и зарегистрировано, что «король не может править королевством из могилы». Таким образом, короля Нэда можно винить только в том, что он не желал или не мог ограничивать амбиции многочисленного клана Вудвиллов, однажды подняв их из разряда деревенской знати в первые ряды административной аристократии. Да и не видел нужды, собственно. Поэтому и заглаживал свои грешки перед королевой, соглашаясь на все её требования. Ведь он был молод, и имел все основания предполагать, что его сын и наследник пройдёт тренинг короля именно под его собственным руководством, научившись более или менее успешно балансировать между огромной властью, которую получило семейство его матери, и остальной Англией.
Умирая, Эдди мог, таким образом, выразить желание, чтобы его брат выполнил данную задачу вместо него. В конце концов, он правил чрезвычайно консервативным в области конституционности королевством. От себя могу прибавить, что именно в силу этой особенности английской монархии, Эдди мог вообще не тратить мыслей в этом направлении – для него всё это было тем самым «это же всем известно!».
Тем более, что на роль Лорда Протектора и Защитника королевства не было других кандидатур, кроме единственного герцога королевской крови, обличённого максимальной властью, да ещё и прославляемого в каждом пабе каждой деревни победителя шотландцев, вернувшего Англии Бервик. Парламент января-февраля 1483 года дал Глостеру права пфальцграфа (палантина) на любые территории, завоёванные у шотландцев. А на Севере герцог давно правил, как вице-король.
Плюс, Ричард Глостер был совершеннолетним герцогом, тогда как оба сына короля – детьми, в эпоху высокой детской смертности, в том числе и в семье короля, который к 1482 году потерял троих детей.
Был и прецедент, как же без него – Хэмфри Глостер в должности лорда-протектора, хотя всем было известно о том, что они с кардиналом Бедфордом не согласны практически ни в чём, и что это аукнется в функциональности правительства.
Ричарда Глостера любили не меньше, чем любили Хэмфри Глостера. Разница между ним и Хэмфри была в репутации. У Ричарда репутация была безупречна, как в частной жизни, так и в административной деятельности.
То есть, если собрать эти хорошо известные факты вместе, то начинаешь понимать, что пресловутое устное пожелание Эдварда IV, чтобы лордом-протектором стал его брат, могло и остаться невысказанным. И что могло не быть никакого тайного заговора присутствующих при смерти короля, якобы скрывших его последнюю волю. Зачем думать об очевидном, если можно и должно сосредоточиться на примирении враждующих Гастингса и Дорсета? Тем более, что ясных часов, когда король мог и был в состоянии думать и общаться, наверняка было не так уж много.
Тем не менее, что бы король Эдди ни считал самим собой разумеющимся, попытка переворота своего рода имела место быть, это невозможно отрицать. В следующей части рассмотрим это подробно.