Королевский совет, действующий на момент смерти Эдварда IV, состоял, практически за единственным исключением, из людей, или просто неплохо с Вудвиллами уживающихся, или из ярых сторонников овдовевшей королевы. За дело они взялись резво. Для начала, имя герцога Глостера, как указывает Карсон, не было упомянуто в открывающей серию заседаний молитве: «… the new prince of excellent character and sweetest hope, our dread king Edward V, lady Elizabeth the queen mother, all the royal progeny, the princes of the kingdom, the nobles and the people …».
Здесь я не могу согласиться с Карсон, потому что упоминаются the princes of the kingdom, и именно в их число входил герцог Глостер. Принц королевской крови. Принцами, напомню, ещё в эпоху ранних Тюдоров именовали и королей, что видно из пассажа «the new prince of excellent character and sweetest hope, our dread king Edward V».
читать дальшеТак что Бог с ней, с молитвой. Более серьёзным было то, что совет начал перемещение армии и флота без позволения Высшего Лорда Адмирала и Генерал-лейтенанта сухопутных сил, то есть герцога Глостера. Вот на это они никакого права не имели. Но можно, конечно, списать и на спешку. Лорд Адмирал был далеко, а момент смены короля на троне в те времена всегда был опасен в плане внешней политики. Не будем забывать, что Франция тогда была с Англией в препаршивейших отношениях, а союзников у Англии не было.
Кто-то, впрочем (не Гастингс ли?) указал на этот момент на совещании, но Дорсет ответил, что «мы достаточно значительны, чтобы принять такие решения и без дяди короля». Тем не менее, на мой взгляд, даже эту фразу не стоит вырывать из контекста событий. Ситуация, повторяю, сложилась чрезвычайная, допускающая нарушения иерархии ради обеспечения безопасности государства.
Манчини писал по поводу того, что в совете были дебаты: должен ли Глостер управлять делами государства до совершеннолетия короля, согласно воле Эдварда IV, или должен он быть всего лишь одним из королевского совета, который будет управлять. Но мы знаем, что Манчини ни при каких обстоятельствах не мог быть свидетелем подобных дебатов. То есть, он опирался на слухи. Кто был источником? Вряд ли кто-то из членов королевского совета, потому что, как указывает Карсон, компетентный источник должен был понимать ненормальность сложившейся ситуации.
Ненормальность была в том, что Вудвиллы владели персоной будущего короля, они давным-давно доминировали в администрации, и теперь пытались наложить руку на контроль военной безопасности. Недаром источник Кроулендских хроник, который, в отличие от Манчини, имел доступ к информации из первых рук, замечает, что «наиболее прозорливые члены совета считали, что дядья и братья по матери ни в коем случае не должны быть допущены к персоне короля, пока он не достигнет совершеннолетия».
О том, как повёл себя в этой непростой ситуации герцог Глостер, известно хорошо, и подтверждается документацией. Собственно, он выразил соболезнование овдовевшей королеве и свою лояльность провозглашённому королю в одном письме, и известил королевский совет в другом, что он принимает на себя должность Лорда Протектора, согласно воле брата и закону. Из чего следует, что какой-то разговор между Эдвардом IV и его братом всё-таки был. И, что характерно, судя по реакции лондонской публики, никто и не сомневался, что должен быть Лорд Протектор, и что им должен был именно Глостер. Известно и то, что королевский совет утвердил Ричарда Глостера в качестве Лорда Протектора где-то в период между прибытием того в столицу, и 14 мая, когда появились первые документы за подписью Лорда Протектора.
Далее Карсон анализирует, в каких выражениях писалось об этих нехитрых событиях, и какие ошибочные выводы из этих выражений постепенно сформировались.
Манчини написал так, что Эдвард IV «назначил Ричарда, герцога Глостера, защитником своих детей и королевства». Описывая дебаты в совете, он говорит, что «по мнению некоторых, Глостер должен управлять, потому что Эдвард так пожелал, и потому что таков закон». Ройс, собственно, тоже говорит о том, что Эдвард обозначил Ричарда Лордам Протектором: «брат покойного короля, и по его повелению Протектор Англии». Бернар Андрэ определяет Глостера как Протектора Англии по воле короля Эдварда, но добавляет типично французское понимание ситуации, говоря, что король доверил брату своих сыновей. Как говорилось ранее, в Англии Протектор отнюдь не являлся регентом, как это было во Франции. Лорд Протектор – должность чисто административная, сантименты о сиротках к ней никаким боком.
Виргил пошёл ещё дальше, написав, что Эдвард «сделал своих сыновей наследниками, и поместил их под опеку своего брата». Гастингс у него посылает Ричарду весточку, что Эдвард умер, и доверил ему «свою жену, детей, состояние, и всё остальное», и торопит его в Лондон вместе с принцем Эдвардом, чтобы «начать править». Виргил также пишет, что принц находился в Ладлоу «под защитой» своего дяди Риверса, и что Гастингс торопил Глостера взять власть над персоной принца возможно быстрее, чтобы принц оказался уже под его защитой.
В общем, Карсон утверждает, что только два англичанина, Ройс и источник/автор Кроулендских хроник, правильно определили Ричарда как Лорда Протектора и Защитника Королевства. Иностранцы же, предумышленно или по искреннему заблуждению, считали, что в этой ситуации власть Ричарда распространялась и на его племянников.
Но было бы нечестно всё сваливать на иностранцев. Тот же Ройс, правильно определив функции протектората, невозмутимо утверждает, что Ричард «занял трон убитых детей, чьим защитником он сам являлся». Не говоря о Море, работу которого Карсон называет «прото-шекспирианской сатирической драмой». Он, англичанин и юрист, вкладывает в уста Ричарда сентенцию, где тот сам себя называет «защитником королевской персоны» Эдварда V.
Викторианцы только добавили сиропа. Как писал Гайднер, «… это было волей самого покойного короля, чтобы после его смерти, защита его сына и его королевства была возложена на Ричарда герцога Глостера. … факт, ясно зарегистрированный двумя хорошо информированными источниками того времени». Источниками, как понимаете, он указывает Бернара Андрэ и Полидора Виргила.