Дарем, самые своеобразные принцы-епископы/4

[MirrinMinttu]

Политика светская, разумеется, играла огромную роль в выборе, вольном или навязанном, принцев-епископов Дарема. Но не менее большую роль играли и распри духовной власти. Дарем всегда был оплотом бенедектинцев. А оба папы, о которых шла речь в предыдущей истории, Люциус и Евгений - не были. Люциус был августинцем, а Евгений - цистерцианцем. Конечно, Рим от Дарема далеко, и, в принципе, если бы выдвижения епископов, архиеписков и принцев-епископов проходили в сердечном согласии и без протестов, в английские дела Святейший Престол мог бы и не вмешиваться. Но протесты были, и папам приходилось на них реагировать хотя бы потому, что каждая из спорящих сторон посылала к папскому престолу своих ходоков, и не с пустыми руками. Но главной причиной было, конечно, продвижение "своих" по церковной иерархии.




Взять, например, архиепископа Йоркского Уильяма (Фитц-Герберта), во времена которого Дарем и получил в епископы Уильяма из Сент-Барбары. Он сам был выбран только с третьей попытки. Изначально-то соборный капитул дальновидно попытался выбрать Вальтеофа из Мельроза, родственника шотландского короля и августинца, но, поскольку король Дэвид поддерживал в войне престолов Матильду, такой выбор совершенно не понравился Стефану Блуасскому. Одного из сторонников Вальтеофа обвинили в даче "неканонической взятки" капитулу, и Вальтеоф остался в своём Мельрозе. Надо сказать, что другой претендент, Уильям, тоже имел прекрасное родство - он был сыном сводной сестры обоих Блуасских, Стефана и Генри. Только вот Стефан и Генри вовсе не были чем-то единым о двух головах. Генри попытался протащить в архиепископы Йоркские их со Стефаном старшего племянника, Анри де Сюлли, но тот был вообще монахом клюнийского толка, что восстановило против него папу. А Стефан уперся просто потому, что этого племянника продвигал его брат, которого король и так подозревал в чрезмерном властолюбии. Короче, архиепископом Йоркским стал Уильям.

Но и Уильяму было необходимо получить конкретное доказательство того, что Святейший Престол одобряет его кандидатуру. И свежеиспеченный архиепископ отправился в Рим, чтобы получить свой паллиум, который папа Люциус намеревался ему дать. Надо сказать, что среди монахов Йорка влияние цистерцианцев было значительным, а поскольку цистерцианство откололось, по соображениям идеалогии и властолюбия своего вождя, Бернара Клервосского, от бенедектинской общины, бенедектинцы и цистерцианцы ненавидели друг друга страстно. В этом смысле, очень интересно, проявлял ли Уильям из Сент-Барбары свои цистерцианские симпатии ещё до выбора в принцы-епископы. Если да, то архиепископ выдвинул его чисто с одной целью: отправить его в пограничную дыру, и ослабить цистерцианскую фракцию в Йорке. По иронии судьбы, к тому времени, как Уильям Йоркский собрался в Рим и даже туда добрался, на Святейшем Престоле уже сидел цистерцианец Евгений III, и делами вовсю заправлял вождь цистерцианцев Бернар Клервосский.

А для Клервосского смещение Уильяма Йоркского было очень и очень важной задачей, потому что на должность архиепискома Йоркского у него был свой выдвиженец, Генри Мурдок, который был и цистерцианцем, и сторонником Матильды и Дэвида Шотландского. Забавно, что Бернару Клервосскому удалось отомстить Уильяму за то, что тот задвинул "Сантабарбару" в Дарем под видом выдвижения. Прыгнуть из рядовых сразу в принцы-епископы было затруднительно, и хитроумный Уильям Йоркский предварительно возвел этого Уильяма из Сент-Барбары в дьяконы Йорка, что-то там в процедуре выдвижения значительно упростив. И теперь Бернар Клервосский поставил ему в вину процедуральные нарушения. Тем более, что к тому моменту было уже совершенно ясно, что новый принц-епископ в Дареме оказался совершенно не ко двору, и ничего во славу цистерцианства и Матильды сделать не мог.

Видимо, Уильям Йоркский был хорошим политиком. Попкорна тогда ещё не было, но и без него можно было эффектно устраниться от грызни. Так, чтобы это все заметили. Устраняться Йоркский отправился к своему другу, Рожеру II Сицилийскому. А у этого Роджера были свои счеты с папской властью. Во-первых, из-за вмешательства папства, Роджер не стал королём Иерусалима, когда брак его матери с Балдуином Иерусалимским церковь объявила незаконным. Мало того, что женщине пришлось вернуться на Сицилию опозоренной, её еще и на приданое ограбили. Во-вторых, папа Гонориус II пытался и натравить на Роджера его же кузенов, и даже склепать какой-никакой крестовый поход против Сицилии. Ничего персонального, просто итальянец Гонориус не хотел усиления на юге Италии норманнов. К счастью для Роджера, папы тогда слишком не заживались. И нет ничего удивительного, что при выборе следующего папы Роджер поддержал "анти-папу" Анаклета, который тут же объявил его королём Сицилии.

Похождения Роджера II - это настоящий приключенческий роман, но в контексте нашей истории значение имеет то, что Роджер на период папства Евгения III был одним из могущественнейших королей Европы, и совсем не друг Бернарду Клервосскому, который, в своё время, сильно мутил против короля. Думаю, Уильяму Йоркскому вообще было на Сицилии интересно, там как раз разворачились события, имеющие отношения ко Второму Крестовому.

Тем временем, Уильяму "Сантабарбаре", ставленнику Бернара Клервосского на престоле архиепископа Йоркского Генри Мурдоку, да и самому папе Евгению было куда как менее комфортно, и совсем не весело.

После того, как "Сантабарбару" отправили в Дарем, клика цистерцианцев в Йорке стала намного тише и слабее, поэтому признать Генри Мурдока архиепископом Йорк отказался. И король Стефан Блуасский его не признал, потому что Мурдок был назначен не им, а, против всех правил, навязан внешними силами. Поскольку конклав архиепископа назначения Мурдока не признал, тот не мог въехать в Йорк. А король Стефан ещё и с удовольствием оштрафовал город Беверли за то, что там Мурдока приветили. Мурдок вышел из себя, и отлучил от церкви и сам Йорк, и всех своих врагов, начиная с казначея Йорка Хью де Пьюйсета - ещё одного, представьте, племянника Стефана и Генри Блуасских. В ответ, де Пьюйсет... отлучил от церкви самого самого Мурдока.

Веселье продолжилось в 1148-м году, когда папа Евгений решил собрать подвластных ему епископов в Реймсе. И пригрозил, что лишит постов всех, кто не явится. Король Стефан Блуасский, со своей стороны, категорически запретил английским епископам ехать в Реймс. Всем, кроме епископов Норича (Уильям де Турбевилль), Чичестера (Хилари) и Херефорда (Роберт де Бетун). Де Бетун был просто-напросто стар, как Мафусаил, и его присутствие в Реймсе никакими политическими последствиями не грозило (он и умер во время конференции). Хилари был выдвиженцем Блуасских, и, что не менее ценно, был ещё и юристом, прошедшим обучение в Риме, и членом папского конклава. Что касается де Турбевилля, тот был слишком занят своими интригами против евреев в Норвиче, чтобы интересоваться чем-нибудь ещё. Мурдоку делать в Реймсе было нечего, потому что он завис в иерархии, не будучи допущенным в Йорк, но зато будучи отлученным от церкви де Пьюйсетом.

Но вот архиепископу Кентерберийскому, Теобальду Беку, король категорически заявил, что запрещает ему ехать в Реймс, и даже приставил к прелату стражу. Что не помешало Беку сбежать в рыбацком боте, и в Реймс, всё-таки, явиться. Похоже, что этот Теобальд был просто принципиальным прелатом, приоритетом для которого была его работа. Он не был в ссоре со Стефаном - он ведь сам его когда-то короновал. Он не был фанатом папы Евгения и, тем более, Бернара Клервосского. В Реймс он устремился, чтобы предотвратить несчастье, как он его понимал. А именно, реакцию папы на отсутствие представителей Англии. И действительно, дело закончилось малой кровью. Папа Евгений не отлучил Стефана Блуасского от церкви, как собирался, и, после объявления об отстранении не явившихся в Реймс епископов, выпустил длинный лист помилованных, которых Теобальд Бек мог вновь посвятить в их сан. За одним исключением - Генри Блуасского папа и его "серый кардинал" прощать не собирались. Теобальд продолжал оставаться принципиальным человеком и дальше. Он отказался короновать сына Стефана, как король того хотел, и предпочел удалиться в изгнание. Но именно он обеспечил договор между Стефаном Блуасским и Генри Плантагенетом, именно он, по просьбе Стефана, был шесть недель регентом Англии до прибытия Генри Плантагенета, и именно он короновал Генри и Алиенору. Редкая судьба - короновать и того, кто начал гражданскую войну, и того, кто её закончил.

Бедолага "Сантабарбара" в Реймс не поехал - просто побоялся. В конце-концов, Бак восстановил его статус, и Бек же примирил Уильяма Йоркского с папой, добившись его востановления в статусе архиепископа Йоркского.