Вильгельм Руфус - Карлайл

[MirrinMinttu]

По вполне понятным причинам, Вильгельм Руфус не был доволен тем, как разрешилась ситуация на северной границе осенью 1091 года. Во-первых, король Малькольм был не тем человеком, перед которым стоило демонстрировать миролюбие. Да и не был заключенный довор признаком миролюбия, все это понимали. Фактом было то, что Англия оказалась слабее Шотландии, и это было опасным сигналом для всех, кто жил в непосредственной близости от границы.



Вторым моментом, требующим прояснения, было странное поведение пограничных баронов, скрывших серьезность ситуации от короля. Руфус мог не наказать того же Робурта де Мовбрея за участие в бунте 1088 года, но вряд ли он считал этого племянника епископа Кутанса достойным полного доверия. Просто, на тот момент, ему нужен был человек, который в состоянии справиться с делами в Нортумбрии, а такого человека взять было решительно неоткуда. Ведь до Мовбрея должность графа Нортумбрии пустовала шесть лет! Именно поэтому король предпочел простить де Мовбрея. Тем более, что в политике граф Нортумбрии был явно туповат и склонен присоединяться, а не лидировать, но воевать он умел.

Руфус прекрасно понимал, что, помимо изумительно мерзкой и нетипичной для осени погоды, фиаско 1091 года он был обязан растянутым линиям коммуникации. На погоду он повлиять не мог, но вот перестроить систему укрепления севера – вполне.

Естественным местом для организации базового узла был Карлайл, важность которого поняли ещё римляне и англосаксы. Проблемой было то, что викинги, тоже понимавшие стратегическое значение этой крепости, сравняли её с землей за 200 лет до правления Руфуса, и с тех пор ни у кого не доходили руки построить на месте разрушенного нечто более мощное.

В 1092 году местность населяли бретонцы, англичане и северные галлы, а руководил этим пестрым сообществом, живущим более или менее по принципам викингов двухсотлетней давности, некто, кого хроники называют Дольфин из Карлайла, который мог быть сыном графа Нортумбрии Госпатрика, кузена Малькольма III, а мог и не быть. Территория могла быть неформально под властью Шотландии, а могла и не быть, если слухи о том, что двенадцать городов, которые хотел себе Малькольм по договору 1091 года, находились именно в Кумбрии. Хотя есть предположение, что инициатива о двенадцати городах исходила не от Малькольма, а от самого Руфуса, который в те мрачные дни уже планировал реванш. Предложив эти города Малькольму, он гарантировал отсутствие реакции со стороны шотландцев в момент, когда он появится в Кумбрии. Те будут думать, что появление английского короля у них под боком объясняется подготовкой передачи территорий.

Вильгельм Руфус не стал разбираться в генеалогических сложностях и возможных политических принадлежностях Дольфина Карлайльского, а просто вежливо попросил его убраться из Кумбрии. Куда именно – история умалчивает, но, по видимому, в Шотландию.

Руфус укрепил те участки стены вокруг Карлайла, которые оставались ещё от римлян, и достроил новые. В результате получился мощный замок Карлайл, степень солидности которого можно оценить и сегодня. Кое-что к нему достроил следующий король, но вообще основание нового Карлайла – проект Вильгельма Руфуса. Который не просто построил крепость и посадил туда гарнизон, но и смотивировал довольно солидную часть своих подданных перебраться жить под защитой этих стен.

Мотивация была довольно простой. В более южных регионах стабильное правление норманнов и их отказ от системы рабства привели к тому, что население стало расти. А рост населения означал, что хозяйствам теперь нужно было больше земли. Насколько известно, большая часть переселенцев состояла из потомков рабов. Потому что отмена системы рабства вовсе не означала объявления, что с такого-то числа такого-то года все рабы становились свободными людьми. Свобода – это возможность содержать себя, в первую очередь. Даже перевод рабов в категорию арендаторов не был простым и быстрым процессом. Во-первых, рабы, в отличие от арендаторов, не имели земли. Во-вторых, они не были обучены управлять арендованным хозяйством, когда земля освобождалась. Это приводило к тому, что они слишком легко брали взаймы, и не могли потом рассчитаться с долгами. Что, в свою очередь, приводило к тому, что позавчерашние рабы и вчерашние неумелые арендаторы становились сегодня снова рабами – долговыми рабами. Это вносило беспокойство в социум, и это было совершенно не выгодно правительству. Также было совсем не просто изменить отношение к потомкам рабов среди потомственно свободного населения, которое гордилось этим статусом. Так что переселение на новые земли, с освобождением от груза прошлого и, несомненно, какой-то суммой на обзаведение хозяйством, перевесило опасность жизни вблизи от границы.

Другим моментом за решением населить окрестности новой крепости выходцами из южных регионов была практическая политика. Мультинациональное население, которое враз оказалось в положении меньшинства, вполне естественно встретило пришельцев прохладно. Это означало отсутствие опасности возникновения какой-либо единой идеологической группировки, чья лояльность принадлежала бы шотландцам. Переселенцы полностью зависели от помощи центрального правительства – сначала при акклиматизации привычных приемов земледелия к местным условиям, и в дальнейшем – от возможности продавать излишки продукции на рынках Карлайла. Более того, в лице переселенцев местные варлорды получили людей, которых можно было выучить для самообороны. Благо, большинство норманнов уже имели в этом деле опыт ещё на родине. К слову сказать, базовая мощная крепость в Карлайле означала ещё и создание цепи укрепленных маноров по всей Кумбрии.

Лордом Карлайла Руфус поставил Ранульфа ле Мешена, племянника Хью Честерского, который имел нужный опыт, полученный на границе с Уэльсом. Парню было всего года 23, поэтому он окружил себя более опытными родственниками – братом Уильямом и мужем сестры Робертом, которые получили в управление несколько областей Кумбрии. Вестморленд Руфус доверил Иво Тайбуа, который стал шерифом Ланкашира ещё при Завоевателе.

Тем не менее, существовала ещё одна тонкость. Над вновь образованными поселениями должна была существовать власть не только светская, но и духовная. Епископы Глазго ещё в тринадцатом веке продолжали предъявлять свои духовные права на области Кумберленда, но Руфус ограничился тем, что просто скинул задачу на руки принца-епископа Дарема, поскольку епископат Дарема был «потомком» древнего епископата Линдисфарна. Правда, он блокировал возможность бесконечных дрязг с потрясанием церковными грамотами, написанными непонятно кем неизвестно когда, заявив, что все протесты против епископа и архидьякона Дарема будут выслушиваться не на церковных соборах, а на придворном совете, который соберется в Лондоне на Пасху.

Но весна 1093 года чуть было не стала для Вильгельма Руфуса последней.