Ансельм кокетливо отмахивается от архиепископского посоха, который ему протягивает, очевидно, Вильгельм Руфус
читать дальше
Вообще-то королевским врачом тогда был некий Балдуин, аббат из Бери-Сент-Эдмундс, но он был, по-видимому, весьма и весьма не молод, потому что лечил ещё короля Эдварда и Завоевателя, и ожидать, что он быстро появится чуть ли не на другом краю королевства было бы беспечностью. А Руфус беспечным королем не был. Как полагается в подобных случаях, король торжественно поклялся, что если он выживет, то будет жить праведнее, не будет облагать церкви налогом, не будет эксплуатировать церковные должности, а также аннулирует несправедливые и установит справедливые законы.
Эксплуатация церковных должностей была любимым занятием английских королей и до, и после правления Вильгельма Руфуса. Это проявлялось в том, кто должности епископов оставались годами вакантными, и доходы от епископатов шли в королевскую казну. Собственно, именно при Руфусе большинство вакантных епископатов успешнейшим образом управлялись неукротимым Фламбардом, который провел серьезные реорганизации в их управлении во имя эффективности и экономии, и просто сократил «лишних» церковников с административных должностей. Но вот место главного духовного пастыря страны, архиепископа Кентерберийского, действительно пустовало необыкновенно долго. Ланфранк умер ещё в 1089 году, и на его место духовные лорды упорно проталкивали аббата Ансельма из Бека, но Руфус упорно не желал этого Ансельма утверждать.
Возможно, именно в данном случае дело было даже не в личности Ансельма и не в стабильном притоке доходов от архиепископата в королевскую казну, а просто в скорби по по своему учителю и наставнику Ланфранку. Руфус сказал, что пока он жив, на место архиепископа Кентербери он не назначит никого.
Но весной 1093 года Вильгельм Руфус был уверен, что он умирает. Поэтому он вызвал в Глостер Ансельма, который должен был стать его исповедником, распорядителем по завещанию, и архиепископом Кентерберийским. В конце концов, Ансельм был выдвиженцем самого Ланфранка, когда тот, уезжая в Англию, назначил молодого ещё человека аббатом Ле-Бека. То есть, своим преемником.
Говоря об Ансельме, надо иметь в виду три его особенности. Во-первых, он был ученым с репутацией. Во-вторых, он умел пользоваться этой репутаций, отстаивая независимоть подвластных ему церковных сообществ и перед светскими, и перед духовными властями. То есть, он явно хотел быть и был своего рода королем в своем королевстве. В-третьих, его манипулявные способности сделали бы его своим человеком в гораздо более поздние времена иезуитства и инквизиции. Ещё в молодые годы он смог подавить опозиционеров его назначению аббатом, просто выделив самого авторитетного (или самого горластого) врага, молодого монаха Осборна, восхвалениями уникальных достоинств этого человека и всяческими выражениями привязанности. А потом, когда тот расслабился и стал предметом зависти и недоброжелательства прежних сторонников, резко лишил этого Осборна всякой поддержки, и превратился из вчерашнего друга в строгого аббата, требующего строжайшего иерархического подчинения. Позднее, в составе церковного суда, он участвовал в осуждении какого-то другого аббата, которого «избивали день и ночь», но тот не признавал вины. Ансельм как-то ухитрился сломать сопротивление бедолаги, и тот вину признал.
В принципе, в Англию Ансельма вызвал Хью Честерский, в 1092 году. Несомненно, с благими намерениями, потому что отсутствие архиепископа на престоле Кентербери наверняка всерьез беспокоило многих. Во всяком случае, чуть раньше епископы испросили королевского разрешения объявить, чтобы все церкви во всем королевстве молились Господу за то, чтобы тот вдохновил короля назначить в Кентербери архиепископа. «Да молитесь себе», - ответил Руфус. «Только я все равно поступлю так, как сочту нужным».
Хью собирался заменить светских администраторов в основанном им монастыре св. Вербурги на монахов, и попросил у Ансельма, который уже не раз бывал в Англии, помощи. Ведь на континенте такие изменения уже шли полным ходом. Ансельм действительно занимался делами монастыря около четырёх-пяти месяцев, а потом осел у своего бывшего ученика, аббата Вестминстера, в ожидании чего-то. Известно, что он встретился с Вильгельмом Руфусом по поводу налогообложения владений аббатства Ле-Бек, и добился снижения этих налогов, но, по слухам (вернее, записям Уильяма из Малмсбери, который, по понятным причинам, на этой беседе не присутствовал), счел возможным призвать короля раскаяться в беспутной жизни. На что Руфус, с приятной улыбкой, попросил Ансельма не разочаровывать его в своей репутации умного человека, и не выслушивать сплетни. Вообще-то такой разговор мог состояться. Ответ довольно подходит к манере Руфуса, и Ансельм был хорошо знаком с родителями короля, которые безмерно его уважали, и считали практически святым, то есть с Руфусом они наверняка были знакомы ещё по Нормандии. Но Ансельм не был человеком, которого можно безнаказанно щелкать по носу, и Руфусу ещё предстояло в этом убедиться.
Главная проблема, которая делала Ансельма непривлекательной заменой Ланфранку, была полная невосприимчивость святого отца к таким понятиям как уместность, дипломатичность и гибкость. Он умел добиваться своего, это да. Но не имел желания рассматривать свои действия в политическом контексте. И это делало его гарантированно неэффективным администратором. В данном случае, несомненная ученость Ансельма была скорее минусом, чем плюсом. Он знал, что умён и образован, уважаем и почитаем, и поэтому никогда не подвергал сомнению свою правоту. И никогда не прощал тех, кто вставал у него на пути. Особенно тех, кто кристально ясно высказал своё о нём впечатление прилюдно, как это сделал король на совете, когда ему снова начали рекомендовать Ансельма в архиепископы.
Когда кто-то из лоббирующих эту кандидатуру сказал, что Ансельм – единственный известный ему человек, не жаждущий должности и власти, даже власти архиепископа, Руфус искренне развеселился. «Да он побежит к власти, аплодируя на бегу руками и ногами», - хмыкнул король. «Клянусь ликом Лукки, и Ансельм, и все прочие кандидаты настолько уступают мне, что я лучше побуду сам себе архиепископом». Это не было богохульством, к слову сказать. Набожность и ученость, по понятиям Руфуса, не были исключительными характеристиками для архиепископа, они были нормой, критерием, одним из многих. Должность архиепископа в королевстве была должностью администратора, автономного во многом, но полностью подчиняющаяся линии короля, и именно поэтому Ансельм для этой должности не подходил.
В этом плане невольно приходит в голову, что приезд Ансельма в Англию подозрительно совпадает с неожиданной болезнью Вильгельма Руфуса. Эта теория, насколько мне известно, никогда не обсуждалась. Просто мне кажется очень подозрительным, что ни один из хронистов не описал хотя бы общих симптомов болезни. Не менее подозрительно и то, что болезнь отступила немедленно после назначения Ансельма архиепископом. Возможно, Руфус что-то даже подозревал, потому что он сделал беспрецедентный поступок, и отказался от своей власти назначить архиепископа, приказав собравшимся епископам решать между собой, кого они хотят на престол Кентербери. Если верить биографии Ансельма (а сильно ей верить не стоит), то будущий архиепископ упирался абсолютно по протоколу, предписывающему целовеку церкви скромность и самоуничижение. Ему силой всунули в руки архиепископский посох, и силой не дали этот посох отбросить.
Около 17 апреля 1093 года болезнь отступила, и король снова занял полагающееся ему место, но отныне у него был враг там, где раньше был друг – в самом ближайшем окружении.