Вильгельм Руфус - король празднует Троицу

[MirrinMinttu]

Большой зал Вестминстерского дворца был полностью готов к Троице 1099 года. Кому-то это зал показался на первый взгляд слишком большим, но сам Вильгельм Руфус считал, что зал наполовину слишком мал. Такую запись оставил, во всяком случае, Генри Хантингдонский, которому рассказал о реакции короля его епископ. Ещё одно проявление стремления Руфуса к грандиозности? Возможно, но не без объективной причине. Большой зал Вестминстера проектировался для того, чтобы в нем могли свободно поместиться собирающиеся со всего королевства советники – лорды, магнаты, епископы, аббаты, верхушка административного управления, и те лорды из зарубежья, которые были там союзниками английского короля.



Скромность и дауншифтинг не были популярны в те времена. Богатство и могущество должно было быть видимым, именно по нему оценивали возможности и влияние короля. И Троица была отпразднована с подобающим блеском. Именно тогда король Шотландии Эдгар нес церемониальный меч в процессии.

Неизвестно, правда, насколько добровольно. В конце концов, участие короля Шотландии в подобных дворцовых оказиях могло быть оговорено заранее, в тот момент, когда обсуждалась помощь Вильгельма Руфуса в планах Эдгара Этелинга посадить на трон Шотландии своего племянника и тезку. Или Эдгар МакМалькольм искренне был привязан к стране, где нашла приют, поддержку и защиту его семья в самый уязвимый для них момент. Но как бы там ни было, участие короля Шотландии в празднествах английского двора щедро оплачивалось – и «командировочными», и подарками. Более того, по протоколу статус Эдгара Мак Малькольма была второй, сразу после самого Руфуса. Которому, к слову сказать, было почетно иметь в свите другого короля.

Не обошлось и без заминки, когда четверо правителей из Уэльса заявили, что в их права тоже входит несение церемониальных мечей во время процессии, в ответ на что вперед выступили четыре норманна, и за эти мечи ухватились. Неизвестно, насколько близка была грандиозная ссора, но положение (невольно) спас Хью Честерский, гордо (и бестактно) заявивший, что его права идут впереди прав всех прочих, но он считает ниже своего достоинства рвать церемониальный меч из рук другого. На что Руфус расхохотался, и предложил Хью свой скипетр, с условием, что тот будет защищать королевство на равных с королем.

Хью опомнился, и поддержал шутку вежливыми словами, что он, несомненно, примет скипетр из рук короля с тем, чтобы вернуть его хозяину, вместе с его, Хью, вассальной клятвой. Но он, впрочем всегда готов подержать этот предмет, если король, навьюченный тяжеленными мантией, церемониальной короной и вышеупомянутым скипетром, принадлежащими ему по праву, того пожелает. После этого Хью принял скипетр от короля, подержал его некоторое время, и, опустившись на колено, вернул. Все вздохнули с облегчением, а король, желающий не только поставить графа на место, но и не дать тому потерять лицо, тут же даровал Хью Честерскому и его потомкам право нести королевский скипетр в праздничных процессиях.

Инцидент был понят и оценен всеми современниками, особенно быстрая и безупречная реакция короля. Правда, Гаймар не пишет, как решилась распря между норманнами и уэльсцами, но решилась она явно без драки.

Не менее интересен и другой инцидент, случившийся во время празднования Троицы. Вальтер Жиффар, сеньор де Лонгевиль-сюр-Си и 1-й граф Бекингем, прибыл ко двору короля за месяц до праздников, привезя с собой 30 сквайров для того, чтобы король произвел их в рыцари.

Почему-то хронист называет этого Жиффара кузеном-бастардом короля, но вообще-то родство, если верить официальным биографиям, было несколько другое – дед графа был женат на сестре жены герцога Нормандии Ричарда I. К досаде Жиффара, ему объявили, что в рыцари будут производить только после праздничной церемонии. Возможно, он всерьез опасался, что за суетой, неизбежной при таком стечении народа, о его сквайрах просто забудут, поэтому взял их с собой на пир, а чтобы гарантированно обратить на себя внимание, велел всех коротко подстричь, как было принято у воинов-рыцарей, да и сам подстригся на тот же манер. Ага, при дворе, где сбросившие на короткий момент латы, лорды упоенно навивали локоны. Внимение всех собравшихся было гарантировано, Руфус оценил выходку, и тут же велел подстричь 20 своих сквайров, и в течение празднеств всех действительно посвятили в рыцари.

А короткая стрижка стала новой придворной модой. На следующий день уже 300 человек щеголяли в прическах а-ля новобранец. Хронисты захлебывались от восторга, описывая блеск празднеств, но вот описание Гаймаром двух серьезных инцидентов в течение одного дня и его комментарии по их поводу, говорят о том, что опасность таких сборищ была понятна королю, и требовала от него предельной внимательности и молниеносной реакции. Случайных людей на тех праздниках не было, и одно слово короля могло привлечь сердца собравшихся, или посеять в этих сердцах отчуждение.

Помимо моды на стрижки, царствование Вильгельма Руфуса стал первым известным, когда оборот «Божьей милостью король Англии» появился на большой печати в форме – «Willelmus nutu Dei rex Anglorum». Не в каждом документе и не систематически, но всё же.
На тех же праздниках, Ранульф Фламбард был назначен королем епископом Дарема. Причем, насколько известно, от Фламбарда даже не потребовали присяги на верность. Монашеская коммуна в Дареме по этому поводу была, с одной стороны, обижена, что с ними не посоветовались по поводу кандидатеры, но с другой стороны, Фламбардом восхищались даже те, кто его ненавидел в качестве прокуратора Англии. Было понятно, что Фламбард – личность совершенно уникальная, и получить его в епископы – большая удача для всего Дарема, но Фламбард был Фламбардом. Он просто не мог не оптимизировать всё, подворачивающееся ему под руку. А люди не любят, когда их жизнь оптимизируют сверху. Так что назначение Фламбарда тоже не прошло для Руфуса даром в том смысле, что его ославили в поколениях тираном.