Вильгельм Руфус - король строит планы

[MirrinMinttu]

По какой-то причине, официальные современные хроники правления Вильгельма Руфуса не отмечают ничего значительного в период между возвращением короля из Нормандии и его смертью. Известно просто, что королевский двор собирался на Рождество в Глостере, на Пасху – в Винчестере, и на Троицу – в Вестминстере. Хотя происшествий в этот период хватало и помимо королевских приемов.



Бертрада де Монфор и Филипп I Французский

Около 20 мая, на охоте в Нью Форест погиб племянник короля – Ричард, один из сыновей-бастардов герцога Роберта Нормандского. Если точнее, то Ричард был застрелен одним из рыцарей, участвовавших в охоте. Возможно, это был несчастный случай, потому что Ричард при дворе был любим, и, на первый взгляд, ни для кого не представлял угрозы. Тем не менее, рыцарь, застреливший парня, сорвался сразу после выстрела в аббатство Сен-Панкрац в Сассексе, где немедленно принял монашеский обет в качестве наказания за убийство. Возможно, этот порыв был искренним раскаянием, но как минимум вторым по важности резоном для подобного скоропостижного пострига была защита от суда и мести.

Если смерть Ричарда была результатом спланированного убийства, то в чьих интересах было убрать юношу, который был всего лишь бастардом герцога, и, по сути, не имел никаких перспектив, кроме жизни обычного родственника правящего семейства? В свете того, что случилось вскоре с самим королем, подобное убийство могло быть генеральной репетицией. Или действительно несчастным случаем.

Что касается короля, то с самой осени он, похоже, занимался переговорами с Вильгельмом VII, графом Пуату, который был ещё и герцогом Аквитании под порядковым номером Вильгельм IX. Этот Вильгельм рвался в Святую Землю, намеревался набрать большую армию, и рассматривал возможность заложить свои земли Вильгельму Руфусу, как это сделал ранее герцог Нормандии. Во всяком случае, Уильям из Малмсбери утверждает, что на вопрос, где король намеревается провести Рождественский прием в 1100-м году, тот ответил «в Пуату».

Ордерик, правда, писал, что граф Пуату хотел заложить Руфусу вообще все свои земли, но, скорее всего, речь шла именно только о Пуату, здесь Мэйсон права. Нельзя заглатывать больше, чем можешь протолкнуть в пищевод, не подавившись до смерти, и Руфус прекрасно это понимал. Опыт у него был с Нормандией, и он легко мог себе представить, чего будет стоить организация управления ещё одного графства. Собственно, «заложить герцогство/графство» означало, что Руфус получал в счет покрытия долга доходы от этих земель.

Только надо иметь в виду, что в реале его доля с доходов не была велика. Львиная часть денег вливалась обратно в систему через управление, своя часть шла в казну, а уж профит согласовывался относительно той части, которая шла лично графу/герцогу от его личных земель. И не факт, что все 100%, скорее всего – только часть. И истинная выгода в таких договорах крылась только в случаях, если должник умирал, и на покрытие его долга наследники отдавали земли, или если должник находил, что ему сложно отдать долг деньгами, и предпочитал отдавать его землями.

Руфус знал, что Роберт Нормандский возвращается, причем возвращается более богатым человеком, чем был на момент отъезда – спасибо удачной женитьбу и богатству тестя. Так что прожекты графа Пуату выглядели для английского короля вполне привлекательной альтернативой. Особенно если учесть, что с Робертом никогда нельзя было быть уверенным, на какую авантюру его может уговорить ближний круг, и что он может отчебучить по возвращении.
Для короля Франции, те же перспективы выглядели жутковато. Даже если бы граф Пуату не заложил Руфусу и Аквитанию тоже, присутствие такой личности, как Вильгельм Руфус, рядом с Аквитанией и в одном с ней домене, означало опасность, что бароны Аквитании подружатся с ним слишком хорошо, и найдут общий язык в планах на домен самого короля Франции. Потому что Англия, Пуату и Аквитания сделали бы Руфуса не менее могущественным в плане ресурсов, чем был король Франции. А уж в момент, когда Руфус управлял ещё и Нормандией, он стал бы гораздо сильнее французского короля. Что интересно, граф Пуату и герцог Аквитании был ещё и союзником Руфуса по кампании в Вексене, что делало их переговоры ещё более неприятными для Филиппа Французского и его наследника.

Ордерик, собственно, пишет о том, что Руфус уже собирал флот и армию «для расширения границ своей империи», но я не согласна с обычной интерперетацией, что он намеревался не пустить брата в Нормандию. Во-первых, Нормандия легально принадлежала Роберту, а во-вторых, Роберт возвращался как герой Первого Крестового. Было бы не просто низко, но и глупо становиться у него на пути, а дураком или подлецом Вильгельм Руфус не был.

Просто часть Нормандии и так принадлежала Руфусу после его «наказательной» кампании на той территории, да и уговорить брата на подвиги он вполне мог. Также известно, что когда граф Пуатье таки отправился воевать в 1101-м году, финансы он получил у Бертранда де Сен-Жиля. То есть, он явно вел с Сен-Жилем переговоры в отношении Тулузы, предполагая, что если заложит часть земель королю Англии, а Тулузу – де Сен-Жилю, то оба будут присматривать друг за другом. Что, впрочем, не делало ситуацию легче для Филиппа Французского.

Была на пути переговоров между графом Пуату и Вильгельмом Руфусом и другая преграда. Причем, буквально на пути. У преграды было имя – Фульк Анжуйский, который был оверлордом Эли де Божанси и сам претендовал на графство Мэн. Чтобы попасть в Пуату, Вильгельму пришлось бы пройти через Мэн и Анжу, что вряд ли приводило Фулька в восторг. Хотя он вполне мог увидеть в ситуации и возможности для себя.

Насколько переговоры Руфуса с французами били секретными, не знает никто. Естественно, детали их не объявлялись в кафедральных церквях до поры до времени, но вот общие направления были известны. Детали могли быть переданы на континент архиепископам Ле Манса Хильдебертом, которому пришлось тащиться в Англию в самый паршивый для морских путешествий период, чтобы держать ответ за свои действия против короля в Мэне. Предполагаемые действия, потому что за руку себя поймать почтенный прелат не дал. Он отговорился от обвинений и в Лондоне, но было известно, что Руфуса он воспринимал тираном и по отношению к Мэну, и по отношению к себе, любимому. В конце концов, жизнью в зимнем проливе архиепископ рисковал вполне конкретно. Известно, что Хильдеберт сумел подружиться с Фламбардом и ещё несколькими придворными высшего ранга, которые нашли его общество интересным. Можно даже не сомневаться, что в этих беседах затрагивались перспективы на будущее, и умный Хильдеберт сумел сложить детали мозаики в общую картину. И, по возвращении на континент после Пасхи, доложил о них французам.

Похоже на то, что Филипп Французский реально боялся, что Вильгельм Руфус и Фульк Анжуйский найдут общий язык против него. Да, Фульк зарился на Мэн, но пятая и последняя жена этого бабника, красотка Бертрада де Монфор, сама бросила его, сбежав к Филиппу Французскому. Более того, вечно воюющему на множество фронтов Фульку пришлось отдать Филиппу Гатине и Шато-Ландо. Так что шанс, что старый лис сговорится с тем, кто сможет крепко настучать Филиппу по всем местам, был очень велик. Поход Вильгельма Руфуса в Пуату не должен был состояться.